§ 1. КЛАССОВАЯ ПРИРОДА ПРЕСТУПЛЕНИЯ

I. Классовая природа преступления состоит в том, что преступление — это деяние, опасное для интересов господствующего в данном обществе класса, так как оно нарушает условия его существования.1 Раскрытие клас­сово-социальной сущности преступления обязательно связано с исследованием исторически изменчивого ха­рактера преступления, обусловленностью его содержа­ния социально-экономическими отношениями, сущест­вующими в обществе на том или ином историческом этапе его развития. Исторический характер преступле­ния заключается в том, что оно появляется на опреде­ленной стадии развития человеческого общества, что его содержание меняется со сменой общественно-экономи­ческих формаций, а конкретные условия развития госу­дарства и задачи, перед ним стоящие, определяют в раз­ное время различную опасность конкретных преступных деяний.

В любой общественно-экономической формации, в каждом государстве в различные исторические периоды его развития круг преступных деяний никогда не оста­вался неизменным: опасность одних деяний увеличива­лась, опасность других уменьшалась, а третьи теряли или, наоборот, приобретали таковой характер. Нет госу­дарств   даже   в  рамках одной общественно-экономиче-

1 См.: К. Маркс   и   Ф. Э н г е л ь с, Соч.,   т. 8, стр, 531.

147

ской формации, где круг преступных деяний абсолютно бы совпадал. Это вытекает из того, что преступление как общественное явление теснейшим образом связано с со­циально-политическими условиями, которые существуют в данном государстве, с соотношением классовых сил в данном обществе, с теми задачами, которые стоят перед государством на данном этапе его развития. А эта связь вытекает из основного социального и объективного при­знака преступления — его опасности для установленных в государстве общественных отношений, охраняемых правом.

II. Возникновение понятия преступного действия ис­торически связано с переходом общества от первобытно­общинного строя к строю, основой которого является разделение общества на классы. Конечно, и в условиях первобытнообщинного строя отдельные его члены совер­шали такие действия, которые противоречили сложив­шимся в этом обществе нормам поведения, обычаям и нравам. Однако эти действия не были преступлениями, точно так же как и меры, которые они влекли за собой, не являлись наказаниями. Характеристика определен­ных действий как преступных связана с правовой оцен­кой этих действий и применением за их совершение го­сударственного принуждения, чего не было и не могло быть в условиях первобытнообщинного строя.

Категория преступного деяния появляется впервые лишь в условиях рабовладельческого общества, которое было исторически первым классовым обществом. Пре­ступление возникает лишь с разделением общества на классы, с появлением права, закрепляющего и охраняю­щего интересы господствующего класса. Преступление — это деяние, опасное для интересов господствующего в данном обществе класса, влекущее за собой правовое последствие в виде наказания.

Однако исторический и классовый характер преступ­ления заключается не только в том, что оно появляется лишь на определенном этапе развития человеческого общества — с возникновением классов, но также и в том, что в условиях различных классово-экономических фор­маций содержание понятия преступления менялось в за­висимости от того, какой класс был в данном обществе господствующим, интересы какого класса защищались государством и правом. Смена одной общественно-эко­номической формации другой, захват власти одним клас-

148

сом у другого существенно меняли то содержание, кото­рое вкладывалось в понятие преступления.

В рабовладельческом обществе только такие дейст­вия расценивались как преступления, которые посягали на интересы класса рабовладельцев. Посягательство же на интересы угнетаемого класса рабов не являлось пре­ступным, так как положение рабов ничем не отличалось от положения вещей, находящихся в собственности ра­бовладельцев. Раб не принадлежал самому себе, он был собственностью рабовладельца, который мог его про­дать, купить или убить. Любая мера, принятая рабовла­дельцами по отношению к рабу, признавалась законной и оправданной с точки зрения интересов класса рабо­владельцев. Рабовладелец был собственником раба —• его вещи. Поэтому посягательство на раба, например его-убийство или искалечение, могло быть признано не­законным только лишь потому, что нарушало имущест­венные интересы рабовладельца, но отнюдь не потому, что этого требовала охрана личности раба. Потерпев­шим в данном случае выступал не раб,, а рабовладелец. Поэтому такого рода действия являлись лишь основа­нием   возникновения   гражданско-правовых  отношений.

С другой стороны, в условиях рабовладельческого общества признавалось преступным малейшее посяга­тельство рабов на интересы рабовладельца. Жестоко ка­рались не только такие действия, как убийство рабом рабовладельца, но также оскорбление рабом своего гос­подина, неподчинение ему, бегство и т. п., в особенности восстания, мятежи и другие выступления против господ­ства рабовладельцев. Такие действия признавались пре­ступными, Потому что были направлены на подрыв ус­тоев рабовладельческого общества. Следовательно, в основе понятия преступления в рабовладельческом об­ществе лежала опасность деяния для интересов господ­ствующего класса, каковым являлся класс рабовладель­цев.

III. Содержание понятия преступления в феодальном уголовном праве определялось феодальными обществен­ными отношениями. Исходя из этого, преступлениями прежде всего признавались такие действия, которые были опасны для интересов господствующего класса — феода­лов. Малейшее посягательство на интересы феодала-помещика со стороны крепостного расценивалось как преступление.  Наиболее жестокую расправу влекли  за

149

собой крестьянские мятежи и восстания против феодаль­ной власти, но признавались преступными и наказыва­лись даже незначительные посягательства на интересы феодала-помещика. Так, в России в 1767 г. Екатерина II издала указ, по которому крестьянам запрещалось жа­ловаться на своих помещиков. Нарушение указа кара­лось наказанием кнутом и ссылкой в Нерчинск. С дру­гой стороны, посягательство на интересы крепостных, особенно тогда, когда оно производилось феодалом, либо вовсе не рассматривалось как преступление, либо харак­теризовалось как нетяжкое преступление и влекло не­значительные меры наказания. Так, убийство помещиком своего крепостного формально было преступным, но фактически не влекло наказания. В России в 1761 г. суд рассматривал дело дворянина Лазарева, приказавшего бить палками «за пьянство, леность и неучтивость» сво­его крепостного Пантелеева, который в результате ис­тязания умер, и приговорил Лазарева к церковному покаянию.2

В истории известны и другие многочисленные случаи безнаказанности жесточайшей расправы помещиков-фео­далов со своими крепостными.

Классовое содержание понятия преступления в фео­дальном уголовном праве наиболее ярко проявилось в законах, в которых определение преступного деяния пе­редавалось на полное усмотрение феодала-помещика. Например, в России закон от 13 декабря 1760 г. предо­ставил дворянам право самим ссылать своих крепостных в Сибирь, а с 1765 г. на каторгу за совершение «предер­зостных проступков». При этом закон не определял, ка­кие проступки следовало считать «предерзостными»,это полностью зависело от усмотрения помещика. Кроме того, некоторые феодалы издавали свои собственные «уложения о наказаниях», распространявшиеся на кре­стьян их вотчины. В этих «уложениях» отдельные про­ступки крестьян расценивались как уголовно наказуе­мые и за их совершение устанавливались меры наказа­ния, причем «правосудие» творил сам феодал. Одно из таких «уложений» было издано в 1751 г. крупнейшим помещиком-крепостником России графом Румянцевым и называлось «Пункты, по которым имеет во всех низо-

2 М.  Д.   Ш а р i о р о д с к и й.   Преступления   против    жизни здоровья. М., Юриэдат, 1948, стр. 9,

150

вых наших вотчинах управителям, приказчикам, старо­стам за разные преступления крестьян наказывать».3 «Пункты...» содержали подробный перечень действий, совершение которых влекло за собой наказание. Осо­бенно строго карались действия, посягающие на инте­ресы помещика. Так, за оскорбление, нанесенное кре­стьянином помещику, приказывалось бить виновного батогами до полного удовлетворения оскорбленного. Ко­нечно, в «Пунктах...» ни слова не говорилось о том удов­летворении, которое может получить крестьянин за обиду, нанесенную ему помещиком. Такие действия не признавались и не могли признаваться преступными, исходя из тех общественных отношений, которые суще­ствовали в условиях феодально-крепостнического строя.

Характерной особенностью феодального уголовного права являлось отнесение к числу преступных действий нарушения интересов господствующей церкви. Церковь сама была крупнейшим феодалом и, следовательно, важ­нейшей опорой феодализма. Она преданно стояла на страже интересов господствующего класса, поэтому ре­лигиозные преступления занимали важнейшее место в системе феодального уголовного права. Опасность этих преступлений для интересов господствующего класса усугублялась тем, что во многих случаях так называе­мые ереси, богохульства и другие религиозные преступ­ления были не только направлены против церковных догматов, но и тесно связаны с выступлением против феодальных порядков, на страже которых стояла цер­ковь. Это несомненно учитывал господствующий класс при установлении наказуемости религиозных преступле­ний. Поэтому малейшая религиозная нетерпимость объ­являлась тяжким преступлением. Так, в упомянутых «Пунктах...» графа Румянцева даже за непосещение церкви виновного наказывали штрафом или сажали на цепь.

Передовые мыслители XVIII—XIX вв., выступая про­тив феодальных порядков, доказывали неправомерность отнесения к числу уголовных преступлений богохуль­ства и других действий против церкви. Так, Радищев писал, что «об обетах церковных представляется судить

3 Подробную характеристику этого акта см. в кн.: М. Н. Г е р -нет. История царской тюрьмы, т. 1. М., Госюриздат^ 1951, стр. 23 и ел,

161

духовным начальствам, и за неисполнение оных наказа­ние должно быть духовное и ни в чем не сходствующее с теми наказаниями, которые налагает закон уголов­ный».4 Это было безусловно прогрессивным требованием, направленным на ограничение произвола феодальной и церковной власти в определении преступных действий.

IV. Понятие преступления в буржуазном уголовном праве также носит классовый характер. Буржуазные уголовные законы призваны стоять на страже капитали­стических общественных отношений, поэтому их содер­жание определяется интересами защиты власти господ­ствующего класса, угнетения, эксплуатации и подавления сопротивления трудящихся. Защищая устои капитали­стического общества, буржуазное уголовное законо­дательство признает преступной всякую революционную, демократическую деятельность, малейшие попытки борьбы трудящихся за свои права, национально-освобо­дительное движение, борьбу за мир и другую прогрес­сивную деятельность. Так, в фашистских государствах — Германии, Италии, Испании — судебным и внесудебным преследованиям подвергались все демократические пар­тии и организации. В США в 1940 г. принят закон о ре­гистрации иностранцев (закон Смита), направленный первоначально на пресечение деятельности фашистских элементов в США, но в действительности применяемый против прогрессивных деятелей. На основании этого за­кона были осуждены руководители Коммунистической партии США. В 1950 г. в США издан реакционный за­кон о внутренней безопасности (закон Маккарэна), ко­торый ввел ряд ограничений свободы передвижения, пе­реписки, поступления на работу членов прогрессивных организаций. Так, например, закон запрещает членам любой организации, «признанной коммунистической», поступать на работу на предприятия «оборонного зна­чения». Нарушение этого запрета влекло за собой как для принятого на работу, так и для принявшего должно­стного лица наказание — тюремное заключение до 5 лет, или штраф до 10 тыс. долл., или оба наказания вместе.

В Федеративной Республике Германии в августе 1956 г. Коммунистическая партия Германии была объяв-

4 См.: И. И. С о л о д к и н. Уголовно-правовые воззрения А. П. Радищева. Вопросы уголовного права и процесса. Уч. зап. ЛГУ, № 202, серия юрид. наук, вып. 8, 1956, стр. 32.

152

лена вне закона, а ее организации'и отдельные члены были подвергнуты судебным преследованиям.

Буржуазия империалистических государств признает преступными даже малейшие попытки борьбы трудящих­ся за свои права. Напуганная ростом" революционного движения и организованного сопротивления трудящихся, буржуазия объявляет преступными такие действия, как участие в демонстрациях, забастовках, собраниях и т. п. Так, в Англии еще в 1927 г. был издан закон о запрещении забастовок, нарушение которого влекло тяжкое уголовное наказание. В США в целях борьбы с забастовочным движением издан пресловутый закон Тафта — Хартли; запрещающий стачки солидарности, пикетирование и прочие действия. В этих и других реак­ционных законах капиталистических государств ярко проявляется классово-социальная сущность понятия пре­ступного действия.

Классовый характер понятия преступления в бур­жуазном уголовном праве проявляется также в том, что действия, совершенные буржуазией в ущерб интересам трудящихся и служащие методом осуществления бур­жуазией своей политики классового господства, угнете­ния и подчинения пролетариата, не признаются законом преступными.

Ф. Энгельс в работе «Положение рабочего класса в Англии» писал, что буржуазия ежечасно, ежеминутно совершает против интересов трудящихся массовые и кровавые преступления, обрекая их на нищету, безра­ботицу, голод, вымирание, ставит их в невыносимые условия работы,5 однако буржуазный уголовный закон не считает эти действия преступными. В редких случаях признаются преступными такие, например, действия, как несоблюдение элементарных правил по технике безопас­ности, приводящие к калечению рабочего.

Не изменяет классового характера преступления в буржуазном обществе и то обстоятельство, что уголов­ное законодательство предусматривает наказуемость представителей буржуазии за совершение ими действия, нарушающего буржуазный правопорядок. И в этом слу­чае буржуазия защищает свои классовые интересы, ставя их выше интересов отдельных ее представителей.

См.: К. Маркс   и   Ф, Энгельс, Соч., т, 2, стр. 265,

153

V. Социализм — общественно-экономическая форма­ция, пришедшая на смену капитализму. Социализм — первая фаза коммунистического общества, в условиях которой еще сохраняются классы, государство и право, что предопределяет классовый характер существующих в обществе социальных институтов, в том числе и поня­тия преступления.

В преступлении проявляется отрицательное отноше­ние лица либо ко всему укладу общественной жизни, либо к отдельным ее сторонам. Поэтому преступление резко противоречит социалистическим общественным отношениям. Защищая эти отношения, социалистическое государство устанавливает уголовную ответственность за деяния, представляющие для него опасность, рассмат­ривая их как преступные. Таким образом, классово-со­циальная сущность преступления в социалистическом обществе состоит в общественной опасности преступле­ния, его вредности для нормальных условий существо­вания и развития социалистических общественных отно­шений.

Исходя из социальной сущности преступления — его общественной опасности, уголовное законодательство социалистических государств признает преступными прежде всего посягательства на социалистические завое­вания этих государств: измену Родине, шпионаж, терро­ристические акты и другие подрывные действия. При­знаются уголовно наказуемыми различного рода посяга­тельства на социалистическую собственность как эконо­мическую основу любого социалистического государства. Исходя из необходимости охраны личности и ее прав как одной из задач социалистического государства, к числу преступлений законодатель относит посягательства на личность, личную собственность, трудовые, политические и иные права граждан.

Борьба за укрепление новой, социалистической дис­циплины вызывает необходимость отнести к числу пре­ступлений посягательства на общественный порядок и безопасность, нормальную деятельность государствен­ного аппарата и т. д. Осуществляя мирную международ­ную политику, социалистические государства признают преступной пропаганду войны и агрессии.

Уголовное законодательство всех социалистических государств определяет преступность деяний, исходя из единых социальных критериев, это находит свое выра-

154

жение и в том, что в законодательстве социалистических стран признаются преступными и уголовно наказуемыми посягательства, направленные против другого социали­стического государства (ст. 10 Закона об уголовной от­ветственности за государственные преступления, ст.101 УК РСФСР).

В переходный от капитализма к социализму период в социалистическом обществе наряду с господствую­щими трудящимися классами еще существуют потеряв­шие свое экономическое и политическое господство ос­татки эксплуататорских классов — буржуазии и помещи­ков, которые оказывают ожесточенное сопротивление трудящимся классам и борются за восстановление сво­его утраченного господства. В этот период преступления во многих случаях выступают как проявление борьбы классов.

С построением основ социализма, созданием разви­того социалистического общества и переходом к строи­тельству коммунизма классовая структура общества изменилась: исчезли эксплуататорские классы и оста­лись только два дружественных класса — рабочие и кре­стьяне. Однако наличие двух дружественных классов не устраняет классового характера преступлений. Во-пер­вых, некоторые преступления, совершаемые в этот пе­риод, являются методом осуществления империалисти­ческими государствами подрывной деятельности против социалистического строя. Во-вторых, классовая опас­ность преступлений, совершаемых лицами из числа тру­дящихся, заключается в том, что они служат проявле­нием чуждых социализму нравов, привычек, обычаев. Они классово опасны потому, что тормозят строитель­ство коммунистического общества.

А. А. Пионтковский высказывал мнение, что социаль­ную природу преступления в социалистическом обществе неправильно характеризовать как классово опасную, так как это «может дать повод к неправильным выводам, что каждое преступление непосредственно угрожает классовым интересам и что каждый преступник является классовым врагом. А это, в свою очередь, может непра­вильно ориентировать работу судебных органов на огуль­ное усиление репрессий». Поэтому он предлагает «ха­рактеризовать объективное общественное свойство пре­ступления не как классово опасное, а как общественно

155

опасное деяние».6 С этой точкой зрения согласиться нельзя.

Во-первых, определение преступления как классово опасного деяния подчеркивает исторический, социально изменчивый и преходящий его характер. Предложение А. А. Пионтковского не только не дает возможности от­разить в характеристике преступления эти его сущест­венные социальные черты, но и может породить еще бо­лее ошибочный вывод о том, что преступление — явление вечное и неизменное и борьба с ним — дело совершенно бесперспективное.

Во-вторых, характеристика социальной сущности преступления как деяния общественно опасного может также дать повод утверждать, что любое преступление непосредственно угрожает всему обществу, что каждый преступник является врагом общества и вследствие этого необходимо огульное усиление репрессий. Очевид­но, избежать таких неправильных выводов можно не путем изменения формулировок, а путем правильной законодательной политики, усиления влияния науки на практику, уяснения судебными органами задач, стоящих перед государством в области борьбы с преступностью, правильного понимания ими роли репрессии в социали­стическом государстве.

В-третьих, термин «общественная опасность» упот­ребляется законодателем при определении преступления. Таким образом, он включает не только социальную, но и юридическую характеристику преступления, поэтому его нельзя употреблять лишь в том смысле, о котором гово­рит А. А. Пионтковский.