§ 2. НЕОБХОДИМАЯ ОБОРОНА

I. Ст. 13 Основ уголовного законодательства опре­деляет необходимую оборону как защиту интересов Советского государства, общественных интересов, лич­ности и прав обороняющегося или другого лица от об­щественно опасного посягательства путем причинения посягающему вреда, если при этом не было допущено превышения пределов необходимой обороны. Защита от общественно опасных посягательств путем причинения вреда посягающему — одна из активных форм борьбы с преступностью. Широко известны и получили боль­шое распространение организованные формы участия общественности в борьбе с преступностью: доброволь­ные дружины, товарищеские суды, участие в работе ми­лиции на общественных началах, наблюдательные ко­миссии и т. д. Но наряду с организованными формами борьбы с преступностью закон предоставляет право каж­дому гражданину — как тому, на кого осуществляется посягательство, так и любому очевидцу нападения — Отразить его, причиняя при этом тот или иной вред по­сягающему. И если причинение такого вреда при обыч­ных обстоятельствах признается преступлением, влеку­щим уголовную ответственность, то причинение вреда при необходимой обороне преступлением не является. Действия,    совершенные     в     состоянии     необходимой

465

обороны, направлены против общественно опасного по­сягательства, его источника — выполняющего их лица, а потому не могут быть отнесены к числу общественно опасных. Более того, такие действия общественно полез­ны. Закон предоставляет гражданам право на их со­вершение в интересах охраны общественного порядка от хулиганов, грабителей, бандитов и иных преступни­ков7.

Коммунистическая мораль одобряет отражение об­щественно опасного посягательства, провозглашая в качестве принципов высокое сознание общественного долга, нетерпимость к нарушениям общественных интере­сов, а также непримиримость к несправедливости, ту­неядству, нечестности, карьеризму, стяжательству8. Ввиду общественной полезности действий, совершаемых в состоянии необходимой обороны и тем самым содей­ствующих укреплению социалистического правопорядка, они не могут быть признаны противоправными и не со­держат состава преступления.

Социальная полезность причинения вреда посягаю­щему при отражении нападения, его правомерность и соответствие требованиям коммунистической морали подчеркиваются всеми советскими юристами, которые исследовали этот вопрос9. Действующее уголовное за­конодательство дает четкие основания для такого вы­вода.

Основные начала 1924 г. (ст. 9) и уголовные кодек­сы союзных республик (ст. 13 УК РСФСР 1926 г.) уста­навливали лишь, что к лицам, совершившим в состоя-

7              См. постановление пленума Верховного Суда СССР от 23 ок­

тября   1956  г.   (Сборник  постановлений  пленума   Верховного  Суда

СССР 1924—1963 гг. М., «Известия Советов депутатов трудящихся

СССР», 1964, стр. 179).

8              См.:  Материалы  XXII   съезда   КПСС.   Госполитиздат,    1961,

стр. 411.

9              См.: В. Ф. Кириченко. Основные вопросы учения о необхо­

димой обороне в советском уголовном  праве. М., Изд. АН СССР,

1948,  стр.  5;  А. А.  Пионтковский.  Учение  о  преступлении  по

советскому уголовному  праву,  стр. 416—417;   М.  И.  Якубович.

Право на самозащиту. М., «Знание»,  1958, стр.  6;  Н. Н. Паше-

Озерский. Необходимая оборона  и крайняя необходимость. М.,

Госюриздат,   1962,   стр.   7—9;   И.   И.   Слуцкий.   Обстоятельства,

исключающие уголовную ответственность, стр. 43—44; И. А. Гель-

ф а н д,   Н. Т.  Куц. Необходимая  оборона  по  советскому уголов­

ному праву.  Киев,   1962,  стр.   14;   И.  С.  Т и ш к е в и ч.  Защита  от

преступных посягательств. М.,  Госюриздат,  1961, стр.  7, и др,

466

нии необходимой обороны действия, предусмотренные уголовным законом, не применяются меры социальной защиты. Основания освобождения от наказания при та­кой формулировке закона были неясно выражены, по­этому в советской юридической литературе возникали споры по вопросу о том, содержится ли в деянии, со­вершенном в состоянии необходимой обороны, состав преступления или нет 10.

Ст. 13 Основ уголовного законодательства 1958 г. го­ворит уже не о применении наказания, а о том, что действие, совершенное в состоянии необходимой обо­роны, не является преступлением. Такая формулировка кладет конец спорам о правовом значении необходимой обороны, которая исключает общественную опасность деяния, а следовательно его противоправность, вину и наказуемость.

Необходимая оборона — субъективное право граж­дан на отражение общественно опасного посягатель­ства путем причинения вреда нападающему. Они могут использовать это право, но могут и уклониться от его осуществления. Отражение нападения может и должно рассматриваться лишь как моральная обязанность со­ветских граждан, воспитываемых в духе уважения за-крнов социалистического государства и непримиримого отношения к их нарушителям, особенно, когда угрозе подвергаются государственные или общественные инте-. ресы либо интересы других людей. Однако для неко­торых категорий граждан защита интересов государ­ства, общественных интересов, личности и ее прав — юридическая обязанность, вытекающая из их служеб­ного положения. Так, часовой или сторож обязан отра­жать нападение на охраняемый им объект, должност­ные лица Советских Вооруженных Сил — принимать меры по пресечению посягательства на воинскую дисцип­лину и порядок, работник милиции — на общественный порядок,   граждан   и    их   права.    Неисполнение   этой

10 См.: Т. В. Церетели и В. Г. Макашвили. Состав пре­ступления как основание уголовной ответственности. «Советское государство и право», 1954, № 5; А. А. П и о н т к о в ск и й. Укреп­ление социалистической законности и основные вопросы учения о составе преступления. «Советское государство и право», 1954, № 6; В. М. Чхиквадзе. Понятие и значение состава преступления в советском уголовном праве, «Советское государство и право». 1955, № 4,

467

обязанности влечет ответственность, а в определенных случаях — даже уголовную (ст. ст. 100, 170, 172, 255, 256, 258, 260 УК РСФСР).

Необходимая оборона исключает общественную опа­сность деяния при наличии ряда условий, относящихся как к посягательству (нападению), так и к защите от него.

П. Посягательство при необходимой обороне харак­теризуется законом как общественно опасное. Оборона оправдана лишь тогда, когда она направлена против общественно опасного посягательства.

Посягательство — это действие, направленное на причинение ущерба охраняемым законом интересам. Оно может выражаться не только в нападении, т. е. в попытке причинить ущерб интересам личности (жизни, здоровью, свободе), соединенной с применением силы или угрозы, но и в других действиях, не соединенных с нападением на личность (отдельные случаи хулиган­ства, побег из-под стражи, похищение или уничтожение имущества, незаконный переход границы и т. п.). Одна­ко во всех случаях посягательство должно быть обще­ственно опасным.

Недопустимо причинение существенного вреда для отражения административного правонарушения или дисциплинарного проступка, а также малозначительных посягательств, подпадающих под признаки ч. 2 ст. 7 Основ уголовного законодательства. Судебная практика справедливо рассматривает подобные действия как пре­ступления ввиду явного несоответствия ценности охра­няемого интереса характеру причиненного вреда. Так, например, Минским областным судом был осужден за умышленное убийство сторож колхоза Ягайлов, кото­рый выстрелом из ружья убил Виктора Кострова, залез­шего вместе с братом Алексеем в сад с целью хищения яблок. Народный суд г. Борисова осудил Сивухина зз то, что он избил палкой мальчика Лялина, залезшего к нему в сад и пытавшегося украсть несколько яблок".

Не признаются необходимой обороной действия по защите от правомерных, общественно полезных оборо­нительных действий. Так, например, Герасимов, которо­го   удалили   из   буфета,   где    он    пил    спиртные    на-

11 См.:  И.  С.   Тишкевич,   Защита   от   преступных   посяга­тельств, стр. 17—18,

468

питки, направился к себе в дом, взял топор, пошел с ним к буфету и, выражаясь нецензурно, стал гоняться за гражданами, угрожая их зарубить. Убегая от Гераси­мова, последние бросали в него камнями и комьями земли. В тот момент, когда Герасимов преследовал убегавших от него Ярового и Габдулханова, к нему по­дошел солдат Матвеев с камнем в руке. Обернувшись и увидев Матвеева, Герасимов нанес ему удар топором по левой руке, причинив телесное повреждение. Воен­ный трибунал Ленинградского гарнизона осудил Гера­симова за хулиганство и умышленное причинение тяж­ких телесных повреждений. Главный военный прокурор счел осуждение Герасимова неправильным, поскольку он наносил удар для защиты от посягательства на него со стороны Матвеева, т. е. действовал в состоянии не­обходимой обороны, что исключает его ответственность, и опротестовал приговор. Военная коллегия Верховного Суда СССР не согласилась с доводами протеста, ука­зав, что Герасимов причинил телесное повреждение Мат­вееву не в состоянии необходимой обороны, а в тот момент, когда сам он являлся нападающей стороной. По­этому ответственность его за такие действия не исклю­чается 12.

Нападающий превращается в защищающегося лишь в тех случаях, когда против него будут предпринимать­ся меры, явно выходящие за границы допустимой за­щиты, т. е. либо с превышением пределов необходимой обороны, либо в качестве акта мести — самочинной рас­правы. От этих действий как общественно опасных не­обходимая  оборона  возможна  и допустима 13.

/Действия, совершенные в состоянии крайней необхо­димости, лишены общественно опасного характера и об­щественно полезны. Против таких действий недопусти­ма необходимая оборона.У

Для характеристики необходимой обороны как пра­вомерной не имеет значения, кем совершалось общест­венно опасное посягательство: должностным или недол-

12            Бюллетень Верховного Суда  СССР,  1958, №  1,  стр. 25—26.

13            В   советской   юридической   литературе   это   положение   счи­

тается бесспорным   (см. например:  А. А. Пионтковский.  Уче­

ние  о  преступлении  по   советскому   уголовному   праву,   стр.   427;

Н. Н. Паше-Озерский. Необходимая оборона и крайняя необ­

ходимость, стр. 39;   М.   Д.   Ша р г о р о д с к и й.   Вопросы   Общей

части уголовного права. Изд. ЛГУ, 1955, стр. 93, и др.),

469

жностным лицом. Советская теория уголовного права и судебная практика признают правомерной и защиту от общественно опасных действий должностных лиц. Прав­да, отдельные авторы, признавая в принципе возмож­ность необходимой обороны от преступных действий должностных лиц, делают различные оговорки, ограни­чивающие право на защиту. Так, А. А. Пионтковский допускает защиту не от всяких преступных действий должностных лиц, а лишь от таких, которые связаны с посягательством на личность потерпевшего, Н. Н. Па-ше-Озерский — от очевидно преступных, а также фор­мально незаконных действий.

Наиболее последовательную позицию по вопросу о допустимости защитительных действий против пре­ступных посягательств должностных лиц занял' И. И. Слуцкий. Он считал, что «не только пассивное, но и активное сопротивление должностному лицу для пре­дотвращения преступного посягательства последнего исключает ответственность для оказавшего такое сопро­тивление», что «если должностное лицо совершает преступное посягательство, то оборона против него допу­стима в независимости от того, связано было это пося­гательство должностного лица с его служебной деятель­ностью или нет» 14.

Позиция Н. Н. Паше-Озерского представляется наи­более правильной и отвечающей требованиям укрепле­ния социалистической законности. Она находит подтвер­ждение и в судебной практике. Так, пленум Верховного Суда разъяснил судам, что ответственность за преступ­ления, предусмотренные ст.ст. 191 1, 191 2, 191 ' УК РСФСР и соответствующими статьями УК других союз­ных республик, наступает лишь тогда, когда они пред­ставляли собой противодействие законной деятельности работников милиции и народных дружинников по охране общественного порядка. Поэтому при рассмот­рении дел такой категории необходимо во всех случаях выяснить, действовал ли работник милиции или народ­ный дружинник в соответствии со своими полномочиями и с соблюдением ли установленного законом порядка 15.

14            И. И, Слуцкий. Обстоятельства,  исключающие уголовную

ответственность, стр. 52.

15            См. постановление пленума  Верховного Суда  СССР «О су­

дебной  практике  по  применению  законодательства  об  ответствен-

470

Из этого разъяснения вытекает, что сопротивление объективно общественно опасному (преступному) пове­дению должностных лиц исключает'ответственность за него, если должностные лица действовали не просто не­законно, но и без соблюдения установленного порядка 16.

Характеризуя посягательство при необходимой обо­роне как общественно опасное, закон не требует ни ви­новности посягающего, ни достижения им определен­ного возраста, ни вменяемости, т. е. не требует, чтобы это посягательство содержало все признаки состава преступления. Поэтому подавляющее большинство ав­торов признает возможной необходимую оборону от лиц, не достигших возраста, с которого возможно при­влечение к уголовной ответственности, от невменяемых, от действующих в силу извинительной ошибки либо без ограничений 17, либо с определенными ограничениями 18. Ограничения права необходимой обороны против дей­ствий, заведомо невиновных, сводятся в основном к то­му, что такая оборона допускается лишь в случае не­возможности защитить охраняемое законом благо дру­гим путем, без причинения вреда невиновному.

Это ограничение необходимой обороны следует счи­тать правомерным, ибо оно направлено на лучшее со­четание  интересов  лица,  подвергшегося  нападению,  и

иости за посягательство на жизнь, здоровье и достоинство работни­ков милиции и народных дружинников» от 3 июля 1963 г. № 7 (Сборник постановлений пленума Верховного Суда СССР 1924—■ 1963 гг., стр. 287).

16            А. Н. Трайнин, с которым  согласны  В.  Ф.  Кириченко   (см.:

В. Ф. Кириченко. Основные вопросы учения о необходимой обо­

роне в советском уголовном праве, стр. 96), Н. Н. Паше-Озерский

(см.: Н. Н. Паше-Озерский. Необходимая оборона и крайняя

необходимость, стр. 43), писал, что «закон не может предоставлять

гражданам права входить в оценку распоряжений власти по суще­

ству. Единственное условие, которому должно удовлетворять обяза­

тельное к исполнению распоряжение власти, заключается в его фор­

мальной   законности»    (Уголовное   право.   Общая часть.  М.,  1929,

стр.472).

17            См.:   Н.   Н.   Паше-Озерский.   Необходимая   оборона   и

крайняя необходимость, стр.     36—37; В. Ф. Кириченко. Основ­

ные вопросы учения о необходимой обороне в советском уголовном

праве, стр. 27—28.

18            См.: А. А. Пионтковский. Учение о преступлении по со­

ветскому   уголовному   праву,   стр.   426—427;   И.   И.    Слуцкий.

Обстоятельства, -исключающие уголовную ответственность, стр. 49—

50;  С.  А. Д о м а х и н.  Крайняя  необходимость по советскому уго­

ловному праву. М., Госюриздат, 1955, стр. 43—44.

471

интересов невиновно посягающего, на справедливое разрешение конфликта между этими интересами и про­диктовано, таким образом, гуманными соображениями.

Вторым признаком посягательства является его на­личность. Если признак общественной опасности пося­гательства определяет основание необходимой обороны, то признак наличности устанавливает его пределы во времени — начало и конец. Под наличным посягатель­ством понимается посягательство как непосредственно предстоящее, так и осуществляемое, но еще не закон­ченное 19.

Советская наука уголовного права и судебная прак­тика исходят из того положения, что состояние необхо­димой обороны возникает не только в момент осущест­вления посягательства, но и тогда, когда начало его осуществления настолько очевидно, что охраняемые за­коном права и интересы поставлены в непосредствен­ную опасность20. При этом считают, что ожидать «на­чала посягательства», «первого удара» — значит во мно­гих случаях оказаться безоружным перед преступником, пострадать от него и не быть в состоянии оградить охраняемые правом интересы. Разумеется, требование «начала нападения» было бы только на пользу преступ­никам и во вред гражданам, советскому правопорядку.

Верховный Суд СССР неоднократно давал судам соответствующие разъяснения. Так, в постановлении пленума Верховного Суда СССР от 4 мая 1945 г. по делу Симахина и др. сказано: «Состояние необходимой обороны наступает и в том случае, когда по всем об­стоятельствам начало реального осуществления напа­дения настолько очевидно и неминуемо, что непринятие предупредительных мер», ставит в явную, непосредствен­ную и неотвратимую опасность лицо, вынужденное к принятию этих мер. Только в том случае, когда сама опасность нападения является нереальной или только предположительной, не может быть и речи о необхо­димой обороне.  Поэтому для  решения  вопроса  о том,

19            Н.   Н.   Паше-Озерский  считает   нецелесообразным   выдвигать

признак наличности, однако и он не отрицает, что, хотя понятие на­

личности условно, оно определяет начальный и конечный моменты

защиты  (см.: Н. Н. Паше-Озерский. Необходимая оборона  и

крайняя необходимость, стр. 47).

20            См., например: Советское уголовное право. Часть Общая. М.,

1964, стр. 154.

472

Находилось Ли то или иное лицо в состоянии необходи­мой обороны в тех случаях, когда нападение не было осуществлено, необходимо установить, насколько опас­ность такого нападения была реальной и очевидной, что зависит от конкретных обстоятельств того или иного дела»21.

В постановлении пленума Верховного Суда СССР «О недостатках судебной практики по делам, связан­ным с применением законодательства о необходимой обороне» от 23 октября 1956 г. также указывается, что ошибочно полагать, будто применение средств защиты возможно лишь непосредственно в процессе нападения, что «состояние необходимой обороны наступает не толь­ко в самый момент нападения, но и в тех случаях, когда налицо реальная угроза нападения»22.

Из приведенных указаний видно, что вопрос о раз­граничении преждевременной обороны, которая необхо­димой не может быть признана, и своевременной необходимой обороны — вопрос факта, установления ре­альности или нереальности опасности нападения. Ха­рактерно в этом отношении дело Власова, осужденного Верховным судом Карельской АССР за убийство при превышении пределов необходимой, обороны, которое произошло при следующих обстоятельствах. Сотруд­ник милиции Власов и комендант общежития Рогова обходили помещение, чтобы выявить и удалить посто­ронних лиц. В коридоре второго этажа они встретили Басалаева, Клименкова и Янковича. Басалаев оскорбил Власова, после чего Власов пошел на первый этаж, чтобы вызвать по телефону патруль для задержания Басалаева. Вслед за ним туда пошла Рогова, а за ними Клименков, Янкович, Басалаев. Сойдя на первый этаж, Власов остановился. Рогова пошла к двери крас­ного уголка,' где находился телефон, Клименков и Янкович — мимо Власова к выходу. В это время сле­довавший за ними Басалаев сошел с лестницы, ведущей на второй этаж. Власов, опасаясь расправы со стороны Басалаева, выстрелом из пистолета убил его.

Верховный суд РСФСР признал квалификацию дей­ствий Власова неправильной, так как не было установ-

21            «Судебная практика Верховного Суда  СССР»,  1945, вып. V,

стр. 5.

22            Сборник  постановлений   пленума    Верховного   Суда    СССР

1924—1963 гг., стр. 181—184.

473

лено ни нападения, ни хотя бы попытки нападения на него, а предположения Власова о намерениях Басалаева и его приятелей расправиться с ним должны были из­мениться после того, как Клименков и Янкович прошли мимо него к выходу. Ввиду отсутствия реальной опас­ности нападения действия Власова не могут рассмат­риваться ни как необходимая оборона, ни как'ее пре­вышение. Это умышленное убийство23.

При установлении реальной опасности нападения действия по его предотвращению оцениваются как со­вершенные в состоянии необходимой обороны. Так, по делу Скулова установлено следующее. В колхозе было совершено хищение сахарной свеклы. Для охраны кол­хозного имущества правление посылало вооруженных сторожей из числа лучших колхозников. В одну из но­чей поле охраняли Скулов и Шлыков, вооруженные охотничьими ружьями, а также Попов и Харламов. Сто­рожа заметили двух неизвестных мужчин, которые вез­ли на санках сахарную свеклу. Подпустив их на 15—■ 20 метров, Шлыков выстрелил вверх, и неизвестные остановились. Когда Скулов с ружьем приблизился к расхитителям колхозного имущества, один из них, Ряполов, выхватил из-под полы куртки ножовку, но в этот момент Скулов выстрелил в него из ружья. Ря­полов был доставлен в больницу, где скончался.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР признала действия Скулова необходимой обороной, руководствуясь при этом следующим: «Хотя Ряполов и не ударил Скулова, а лишь замахнулся на него ножовкой, его действия представляли реальную опасность для жизни и здоровья Скулова, поэтому он имел право защищаться и примененные.им средства за­щиты не были явно несоразмерными угрожавшей ему опасности»24.

Моментом окончания состояния необходимой обо­роны является момент фактического окончания посяга­тельства. Посягательство может быть окончено вследст­вие разных обстоятельств: а) добровольного прекраще-

23            См.: Сборник постановлений президиума  и  определений Су­

дебной коллегии по уголовным   делам   Верховного   суда   РСФСР

1957—1959 гг. М., Госюриздат, 1960, стр. 180—181.

24            Сборник постановлений  пленума,  президиума  и  определений

Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР

1961—1963 гг. М., «Юридическая литература»,  1964, стр.  102—103,

474

ния, б) отражения его защищающимся, в) достижения посягающими цели нападения. Правда, в постановлении пленума Верховного Суда СССР от 23 октября 1956 г. момент окончания состояния необходимой обороны не­сколько продлевается с учетом сознания защищающе­гося: «...состояние необходимой обороны не может счи­таться устраненным и в том случае, когда акт самоза­щиты последовал непосредственно за актом хотя бы и оконченного нападения, но по обстоятельствам дела для обороняющегося не был ясен момент окончания напа­дения» 2б.

Не обоснованы опасения Н. Н. Паше-Озерского, что перенесение центра тяжести в данном случае с объек­тивного момента на субъективный может привести к ошибкам на практике.26 Учитывать субъективный момент необходимо при решении любых вопросов уголов­ной ответственности, а тем более такого сложного, каким является вопрос о правомерности или противоправности защитительных действий.

Состояние необходимой обороны отпадает после того, как нападение было предотвращено или окончено и в употреблении средств защиты уже явно миновала необходимость27.

Для применения законодательства о необходимой обороне требуется, чтобы посягательство было реаль­ным, действительным, а не мнимым, лишь существую­щим в воображении защищающегося28.

Признак действительности нападения служит крите­рием разграничения необходимой и мнимой обороны, при которых вопросы об ответственности решаются по различным лравилам.

Посягательство при необходимой обороне можно ха­рактеризовать рядом других признаков: объектом по­сягательства, его интенсивностью, намерениями винов­ного,   средствами   посягательства,  личностью   посягаю-

25            Сборник   постановлений   пленума   Верховного   Суда   СССР

1924—1963 гг., стр. 184.

26            См.:  Н.  Н. Паше-Озерский.   Необходимая   оборона   и

крайняя необходимость, стр. 53.

27            Сборник  постановлений   пленума    Верховного   Суда    СССР

1924—1963 гг., стр. 185.

28            А. А.  Пионтковский  справедливо  возражает  тем,  кто  отри­

цает  этот   признак  посягательства   (см.:  А. А. Пионтковский.

Учение о преступлении по советскому уголовному праву, стр. 435).

475

щего, — чтр_ в совокупности определяет сущность и сте­пень опасности посягательства.

Действующее уголовное законодательство признает объектами посягательства при необходимой обороне интересы Советского государства, общественные инте­ресы, личность, права обороняющегося или другого лица, т. е. по существу любые охраняемые правом ин­тересы. По своей значимости они могут быть различны: и государственная безопасность, и основы правопоряд­ка, и жизнь граждан, и их здоровье, и имущественные права государства, коллектива, личности. Характер объекта посягательства решающим образом влияет на степень его опасности, а следовательно, на выбор средств защиты от него.

Под интенсивностью посягательства понимается его сила (соотношение сил нападающей и защищающейся сторон), стремительность нападения (активность, упор­ство в достижении цели, внезапность), что в значитель­ной мере влияет на степень опасности посягатель­ства.

Намерения виновного определяют те общественно опасные последствия, которые посягающий стремится достичь при нападении (убить или избить лицо, похи­тить мелкую или особо крупную сумму и т. д.), что не может не повлиять на степень опасности посягатель­ства.

Средства посягательства и характер их использова­ния (угроза оружием, или попытка стрелять, или угро­за перочинным ножом, или нападение даже без оружия и т. д.) также оказывают влияние на степень опасности посягательства.   -

Личность посягающего, его характеристика учиты­ваются практикой при оценке намерений виновного, возможного вреда от его действий, а также и при оцен­ке степени опасности посягательства, поскольку эти об­стоятельства  сознавались  защищающимся 29.

Только тщательный учет всех обстоятельств в их со­вокупности позволит объективно и правильно охарак­теризовать посягательство и его опасность и тем самым решить основной вопрос о правомерности защититель­ных действий.

29 См.:  И.  Марткович.  Почему  не понят  приговор, «Изве­стия», 1966, 11 января,

476

III. Для признания защиты правомерной, кроме требований, предъявляемых к нападению, необходимо соблюдение ряда условий, относящихся к самим защи­тительным действиям.

Прежде всего, необходимая оборона — защита инте­ресов Советского государства, общественных интересов, личности, прав обороняющегося или другого лица. Пре­доставление гражданам права защищать не только се­бя, но также любой государственный или обществен­ный интерес, других граждан, подвергшихся нападению, правопорядок вообще — одно из свидетельств совпа­дения этих интересов, их единства, выражение мораль­ного принципа коммунизма «Человек человеку — друг, товарищ и брат: один за всех, все за одного».

Примером правильного применения закона о необ­ходимой обороне может служить определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР по делу Пекина30. Знакомый Пекина Лепешкин после ухода из дома Пекина, где они распивали спиртные напитки, вступил в ссору с проходившими мимо братья­ми Анисимовыми. Ссора перешла в драку, в которой на стороне Анисимовых принял участие Абсолямов. Узнав, что Лепешкин подвергается избиению, Пекин выбежал на улицу и стал защищать его. Во время драки один 'из ее участников, Анисимов Александр, сбегал домой и, взяв топор, бросился к дерущимся. Пе­кин, увидев подбегающего с топором Анисимова и счи­тая положение угрожающим, поднял с земли кирпич и бросил им в Анисимова, попав последнему в висок. От полученного удара Анисимов тут же умер.

Судебная коллегия нашла, что действия Александра Анисимова представляли реальную угрозу для жизни нескольких людей, а потому действия Пекина, направ­ленные на устранение этой угрозы, следует признать правомерными, как совершенные в состоянии необходи­мой обороны. Тот факт, подчеркнуто в определении, что нападение не было непосредственно направлено на Пе­кина, не имеет никакого значения, так как он своими Действиями предотвратил нападение, угрожающее жиз­ни и здоровью других людей.

30 См.: Сборник постановлений президиума и определений Су­дебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР 1957-1959 гг., стр. 173—174,

477

В постановлении пленума Верховного Суда СССР от 23 октября 1956 г. по этому вопросу указано: «В неко­торых случаях суды неправильно признают право обо­роны за лицом только в случае нападения на него са­мого, тогда как согласно закону граждане имеют пра­во отражать нападение, совершенное и на другое лицо».31

При необходимой обороне, следовательно, единствен­ной целью является защита правоохраняемых интере­сов, отражение нападения на них, но не какие-либо иные цели (расправы, мести и т. д.).

Средством отражения нападения при необходимой обороне служит причинение вреда нападающему. Это второе условие правомерности защитительных действий. Защита от нападения путем причинения вреда кому-либо из третьих лиц, а не самому нападающему, выходит за пределы понятия необходимой обороны и рассматри­вается по правилам крайней необходимости.

С другой стороны, защита от нападения путем, не причиняющим никому вреда (бегство, парирование ударов нападающего и т. п.), не имеет никакого отноше­ния к уголовному праву вообще, а не только к необхо­димой обороне. Кроме того, пассивные средства защи­ты не являются надежными, поэтому закон предостав­ляет гражданам право активной защиты без боязни превратиться из потерпевшего в нападающего. К-Маркс в письме к Ф. Энгельсу писал: «Кугельман смешивает оборонительную войну с оборонительными военными операциями. Значит, если какой-либо субъект нападет на меня на улице, то я могу лишь парировать его уда­ры, но не смею побить его, потому что превращусь тогда в нападающего! У всех этих людей в каждом слове проглядывает недостаток диалектики».32

Использование права необходимой обороны озна­чает причинение вреда нападающему, поражение са­мого источника опасности. Вред при этом может выра­жаться в различном виде, начиная от причинения иму­щественного ущерба и кончая лишением нападающего жизни. В. И. Ленин писал, что бывают случаи убийства, когда очень нелегко решить, было ли это вполне спра-

32

478

31 Сборник   постановлений   пленума   Верховного   Суда   СССР 1924—1963 гг., стр. 179.

К,- МарксиФ, Энгельс, Соч., т. 33, стр. 36—37,

ведливое и даже обязательное убийство (например, не­обходимая оборона), или непростительная небрежность, или даже тонко проведенный коварный план. Убийство при необходимой обороне Ленин характеризовал как «справедливое и даже обязательное»33. Таким же яв­ляется причинение тяжких и легких телесных поврежде­ний, нанесение ударов, причинение вреда имуществу нападающего (например, убийство натравленной на че­ловека собаки).34

Наконец, последнее условие, обязательное для ха­рактеристики защиты, состоит в том, чтобы не было явного несоответствия между нею и степенью опасности посягательства. При явном несоответствии между ними деяние рассматривается как совершенное при превыше­нии пределов необходимой обороны, т. е. является об­щественно опасным и преступным.

Каких-либо других условий для правомерности акта необходимой обороны не требуется. Однако иногда в теории (особенно до постановления пленума Верхов­ного Суда СССР от 23 октября 1956 г.), а также и в судебной практике необоснованно выдвигается ряд других условий, не вытекающих из закона. Так, можно встретиться с утверждением, что защита может быть признана правомерной лишь в случае, если она была единственным средством спасения охраняемого блага. Такой позиции придерживался, в частности, А. А. Гер-цензон.35 Практически это означает, что нельзя оборо­няться, если имеется возможность спастись бегством от нападающего либо обратиться за помощью к гражда­нам или органам власти.

Отвергая одно из этих условий — невозможность спастись бегством, — М. Д. Шаргородский писал: «Если человек подвергается противозаконному нападению, то он имеет право защищаться даже тогда, когда он мо­жет убежать. Человек, которого бандит хочет ударить ножом, вовсе не обязан считаться с тем, что он — пре­красный спортсмен и сможет убежать от ударяющего; он имеет право даже убить бандита,   нападающего  на

33            См.: В. И. Л е н и н. Соч., т, 31, стр. 52,

34            См.: А. А. Пионтковский. Учение о преступлении по со­

ветскому уголовному праву, стр. 427; С. А.   Д о м а х и н.   Крайняя

необходимость по советскому уголовному праву, стр. 22—23.

35            См.: А. А. Герцензон. Уголовное право, Часть Общая. М.,

Госюриздат, 1948, стр. 270.

479

него, и не несет при этом никакой ответственности... Нашей стране нужны не люди, убегающие в момент опасности, а люди, умеющие в любых условиях защи­щать свою страну и себя, и таких граждан должно воспитывать и наше право».36

Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 23 октября 1956 г. резко осудил позицию, согласно ко­торой защита признавалась правомерной, если невоз­можно было спастись бегством, и охарактеризовал ее как чуждую советской морали и социалистическому правосознанию.

Верховный Суд Союза ССР неоднократно обращал внимание судов на неправильность требования о пред­варительном обращении к органам власти или гражда­нам как условии правомерности защитительных дейст­вий.37 Было это подчеркнуто и в постановлении пле­нума Верховного Суда по делу Г. А. Челидзе.38 Обстоя­тельства дела следующие. 12 декабря 1955 г. в три часа ночи Генелидзе и его приятель 3. А. Челидзе вор­вались в дом к Г. А. Челидзе и потребовали от него, чтобы он дал Генелидзе возможность увезти из дома его несовершеннолетнюю сестру Нору Челидзе, в про­тивном  случае  Генелидзе угрожал  ему убийством.

Возмутившись этим поступком и требованием Гене­лидзе, Г. А. Челидзе для защиты своей сестры от напа­дения со стороны Генелидзе и его приятеля схватил охотничье двухствольное ружье и предложил им отсту­пить в угол комнаты и поднять руки вверх.

3. А. Челидзе выполнил это требование защищаю­щегося, а Генелидзе отказался подчиниться и, держа правую руку в кармане, продолжал угрожать Г. А. Че­лидзе убийством, а потом стал наступать на него. Г. А. Челидзе произвел выстрел вверх. Однако видя, что эти предупредительные меры не остановили Генелидзе и тот продолжает наступать на него и угрожать ему убийством, Г. А. Челидзе произвел второй выстрел в него. От полученных ранений Генелидзе вскоре умер.

36            М. Д. Ш а р г о р о д с к и й. Вопросы Общей части уголовного

права, стр. 93.

37            См.,    например,    постановление   пленума   Верховного   Суда

СССР от 23 октября 1956 г., в котором  приведено дело Данилина.

38            См.: Бюллетень Верховного Суда СССР, 1957, № 6, стр. 11 —

13 (постановление пленума Верховного Суда СССР по делу Г. А. Че­

лидзе) .

480

Народный суд осудил Г. А. Челидзе за убийство при превышении пределов необходимой обороны, сослав­шись на то, что в момент, когда Г. А. Челидзе произвел выстрел, в его доме находилось 6 человек, которые лег­ко могли подчинить себе Генелидзе, а потому совершен­ные осужденным действия по защите от нападения не вызывались необходимостью.

Пленум Верховного Суда СССР указал на непра­вильность доводов народного суда и пришел к выводу, что Г. А. Челидзе действовал в состоянии необходимой обороны без превышения ее пределов, а потому уголов­ное дело о нем прекратил за отсутствием в его дейст­виях состава преступления.

К защитительным действиям не предъявляется усло­вия, чтобы они осуществлялись такими же орудиями, как и нападение, но не более эффективными. Поэтому в судебной практике признается правомерной защита с использованием камня от нападения кулаком 39, топо­ром от нападения безоружных40, ножом от безоруж­ных41, охотничьим ружьем от нападений с лопатой42, ножовкой43, пистолетом от нападений с ножом44 и даже от безоружных45 и т. д. Само по себе соответствие или несоответствие орудий нападения и защиты без учета всех остальных обстоятельств дела не может определять правомерность или неправомерность защитительных действий.

Требование соответствия орудий защиты орудиям нападения не учитывает того, что нападающий обла­дает преимуществом внезапности, неожиданности на­падения, что смерть или телесные повреждения можно причинить не только оружием, но и другими, притом самыми разнообразными, средствами, что, наконец, на

39            См.:  Советское  уголовное   право.   Часть   Общая.   М,   1952,

стр. 25.

40            См.:  Сборник постановлений  президиума и  определений Су­

дебной коллегии  по   уголовным   делам   Верховного   суда   РСФСР

1957—1959 гг., стр. 172.

41            См. там же, стр. 171.

42            См. там же, стр. 172—173.

43            См.: Сборник постановлений пленума, президиума и определе­

ний   Судебной   коллегии   по   уголовным   делам   Верховного   суда

РСФСР 1960—1963 гг. М., «Юридическая литература», 1964, стр. 102.

44            См.- Бюллетень Верховного Суда СССР, 1957, № 3, стр. IS—

45            См. там же, стр, 17—18.

16     Зак.  1452      481

нападающей стороне может быть несколько лиц, а на защищающейся — одно. Вот почему защищающийся ьынужден противопоставить этим преимуществам свои, те, которые у него могут оказаться в момент нападения, в частности преимущества в орудиях защиты.

Поэтому в постановлении от 23 октября 1956 г. пле­нум Верховного Суда СССР разъяснил, что при реше­нии вопроса о правомерности необходимой обороны суды не должны механически исходить из требований соразмерности средств защиты и средств нападения, а должны учитывать как степень и характер опасности, угрожавшей обороняющемуся, так и его силы и воз­можности по отражению нападения.

От защитительных действий не требуется, чтобы они причиняли вред, меньший или равный тому, которым угрожал нападающий. Во-первых, зачастую трудно опре­делить, какой конкретный вред мог быть причинен от­раженным нападением, во-вторых, вред угрожающий и вред причиненный часто несравнимы. Справедливо по­этому пишет В. Ф. Кириченко: «...единственное, что можно требовать в этом отношении, — это недопущения резкого несоответствия между угрожаемым вредом и вредом, причиняемым нападающему»46.

Советское уголовное право, социалистическое право­судие и коммунистическая мораль не могут допустить защиту явно малозначительных интересов путем при­менения таких крайних средств, как убийство или тяж­кое телесное повреждение, нанесенное посягающему. В подобных случаях речь идет уже не о необходимой обороне, а о мести, которая не может быть оправдана ссылкой на необходимую оборону47.

46            В. Ф. Кириченко. Основные вопросы учения о необходи­

мой обороне в советском уголовном праве, стр. 55.

47            В соответствии  с рассмотренными условиями  правомерности

необходимой обороны должны решаться случаи  причинения  вреда

разного   рода   защитительными   механизмами   и   приспособлениями.

Нет   оснований  категорически   отрицать   правомерность   устройства

защитительных    механизмов    и    приспособлений,   как   это   делают

И. И. Слуцкий (см.: И. И. Слуцкий. Обстоятельства, исключаю­

щие уголовную ответственность, стр. 57; Советское уголовное право.

Часть Общая. М., 1964, стр. 155) и др.

Для правомерности устройства механизмов и причинения вреда их действием необходимо: а) чтобы этот вред был причинен во время  общественно  опасною  посягательства;   б)   чтобы   он  причи-

482

Защитительные действия — как контрнападение с оборонительной целью, так и нападение—характери­зуются объектом, орудиям» и способом их использова­ния, намерениями защищающегося, причиненным вре­дом, личностью защищающегося и другими обстоятель­ствами.

Объектом защитительных действий яв­ляются интересы посягающего: его имущественные ин­тересы, телесная  неприкосновенность,  здоровье,  жизнь.

Значение орудий защиты, кроме того, что уже было сказано о соотношении их с орудиями посягатель­ства, определяется также тем, случайно они оказались в руках обороняющегося или заблаговременно приготов­лены для защиты, обычные ли это предметы или пред­меты, предназначенные для поражения живой силы.

Способ использования орудий защиты характеризует интенсивность ее, определяет по существу намерения виновного и степень причиняемого посягаю­щему вреда, который может выражаться в имуществен­ном ущербе, причинении физической боли, легких и тяж­ких телесных повреждениях, смерти.

Характеристика личности защищающе­гося определяет его отношение к закону и правопоряд­ку, к другим лицам, в частности к посягающему. Для оп­ределения характера требований, предъявляемых к за­щищающемуся, может иметь значение род его повсе­дневной деятельности — связана ли она с опасностью или далека от нее, — степень его самообладания, выдер­жки, спокойствия.

Характеристика личности помогает определить моти­вы действий, а следовательно правомерность или непра­вомерность их, степень опасности совершенного и причи-нителя, если действия неправомерны.

Такие обстоятельства, как орудия защиты и характер их использования, намерения защищающегося и причи­ненный посягающему вред, охватываются понятием «средства защиты» (отражение нападения путем лише­ния  жизни  выстрелом   из   пистолета,   ударом   ножа   в

нялся только посягающему; в) чтобы вред причиненный не был в явном несоответствии с ценностью и характером защищаемого блага (см.: А. А. П и о н т к о в с к и й. Учение о преступлении по советскому уголовному праву, стр. 430; Н. Н. П а ш е - О з е р с к и й. Необходимая оборона и крайняя необходимость, стр, 85; В. Ф. К и -р и ч е н к о. Основные вопросы учения о необходимой обороне в советском уголовном праве, стр. 67—68).

16*          483

живот, причинением тяжких телесных повреждений уда­ром доской по голове и т. д.).

IV. Как уже указывалось причинение вреда посяга­ющему при превышении пределов необходимой обороны представляет общественную опасность и влечет уголов­ную ответственность. Однако тот факт, что лицо, причи­нившее вред, руководствовалось в данном случае целью отразить нападение на охраняемые законом интересы, смягчает ответственность.

Ст. 33 Основ уголовного законодательства (ст. 38 УК РСФСР) к числу смягчающих обстоятельств отно­сит совершение преступления при защите от обществен­но опасного посягательства, хотя и с превышением пре­делов необходимой обороны. Особенная часть уголовных кодексов союзных республик предусматривает специ­альные составы убийства (ст. 105 УК РСФСР), тяжкого или менее тяжкого телесного повреждения (ст. 111 УК РСФСР), совершенных при превышении пределов необ­ходимой обороны. За эти преступления закон предусмат­ривает наказания значительно мягче тех, которые уста­новлены за аналогичные преступления при отсутствии данного обстоятельства. Так, если за простое умышлен­ное убийство максимум наказания установлен в десять лет лишения свободы (ст. 103 УК РСФСР), то за убий­ство при превышении пределов необходимой обороны — лишь в два года лишения свободы (ст. 105 УК РСФСР).

Следовательно, выяснение понятия превышения пре­делов необходимой обороны имеет большое правовое значение: оно позволяет отграничить правомерное при­чинение вреда от неправомерного, с одной стороны, и причинение вреда при смягчающих обстоятельствах, от причинения вреда при отсутствии таких обстоятельств, с другой (что определяет правильное решение вопроса о привлечении лица к уголовной ответственности, квалифи­кацию его преступления и меру ответственности).

До издания Основ уголовного законодательства 1958 г. в законе не было дано понятия превышения пре­делов необходимой обороны. Лишь Основы установили, что «превышением пределов необходимой обороны при­знается явное несоответствие защиты характеру и опас­ности посягательства» (ч. 2 ст. 13 Основ). Однако и при наличии такого определения сохранил значение вывод, к которому в свое время пришел В. Ф. Кириченко: «Воп­рос о пределах необходимой обороны есть вопрос факта.

484

Только на основании анализа конкретных обстоя­тельств дела можно определить пределы защиты, в тео­рии же могут быть даны лишь общие принципы».48

Прежде всего следует решить вопрос о видах превы­шения пределов необходимой обороны. В судебной прак­тике нет единства по этому вопросу: в одних случаях превышением признается лишь чрезмерная, не вызываю­щаяся обстановкой защита, в других — также и несвое­временная защита. Некоторые суды признают один вид превышения необходимой обороны, другие — два вида.

Характерно в этом отношении дело Кулагина, рас­смотренное Судебной коллегией Верховного суда РСФСР.49 Между Бабичевым и Кулагиным произошла ссора, во время которой Бабичев ударил Кулагина, от­чего последний упал, затем поднялся и ушел в свою квартиру. Преследуя Кулагина, Бабичев подошел к его двери и начал стучать. Поскольку Кулагин ему не от­крыл, Бабичев разбил стекло в окне и пошел со двора. В этот момент Кулагин через окно выстрелил в него из ружья, причинив Бабичеву тяжкие телесные поврежде­ния. Органы следствия квалифицировали действия Кула­гина как покушение на умышленное убийство. Народным судом он был осужден за покушение на убийство при превышении пределов необходимой обороны. Верховный суд Башкирской АССР приговор отменил и дело прекра­тил, считая действия Кулагина совершенными в состоя­нии необходимой обороны. Судебная коллегия по уго­ловным делам Верховного суда РСФСР указала: «Кула­гин выстрелил тогда, когдл необходимость в применении средств защиты уже миновала, так как нападение на него было окончено.

При таких условиях, т. е. при отсутствии состояния необходимой обороны, считать выстрел в Бабичева пре­вышением пределов необходимой обор'оны, безусловно, нельзя. Тем более нельзя согласиться с выводами Вер­ховного суда Башкирской АССР, который в указанных действиях Кулагина усмотрел необходимую оборону, в связи с чем прекратил производство по данному делу».

48            В. Ф. Кириченко. Основные вопросы учения о необходи­

мой обороне в советском уголовном праве, стр. 47.

49            См.: Сборник постановлений президиума и определений Су­

дебной  коллегии  по  уголовным  делам   Верховного   суда   РСФСР

,1957—1959 гг., стр. 179—180.

485

Подтверждением вывода, что суды различно подхо­дят к решению вопроса об оценке несвоевременной защиты, может служить и постановление пленума Верхов­ного Суда СССР по делу С. А. Иванова, из которого до­статочно привести следующую выдержку: «Областной суд, а затем Судебная коллегия и президиум Верховного суда РСФСР пришли к выводу, что, поскольку в момент нанесения ударов ножом потерпевший не представлял опасности для осужденного, у последнего не было необ­ходимости обороняться, в связи с чем не усмотрели в его действиях признаков обороны. Между тем именно это обстоятельство и является основанием для обвине­ния Иванова в превышении пределов необходимой обо­роны, для которого является характерным несоразмер­ность средств защиты интенсивности нападения либо несвоевременность применения оружия, что произошло в данном случае».50 Само дело опубликовано под тези­сом: «Превышение пределов необходимой обороны про­является в несоразмерности средств защиты интенсив­ности нападения либо в применении средств защиты тогда, когда надобность в этом уже отпала».

Соответственно и в литературе нет единства мнений по вопросу о видах превышения пределов необходимой обороны. Одни признают возможность превышения обо­роны из-за ее несвоевременности,51 другие отрицают, утверждая, что нельзя превысить то, чего нет.52

Сторонники признания «запоздалой обороны» видом превышения   пределов   необходимой   обороны   обычно

50            Бюллетень Верховного Суда  СССР,   1965, № 2,  стр. 21—22

(курсив наш.—Лет.); см. также: «Советская юстиция»,  1959, № 5,

стр.  88—89;   «Судебная  практика   Верховного   Суда   СССР»,   1945,

вып. V, стр. 4—6.

51            См.:  Советское  уголовное  право.   Часть   Общая.   М.,    1964,

стр.  161; А. А. П и о н т к о в с к и й. Учение о преступлении  по со­

ветскому  уголовному  праву,   стр.   445—446;   И.   С.   Тишкевич.

Зашита от преступных посягательств, стр. 38;   М.   И.   Ковалев,

Е.  А.  Фролов,  М.  А.   Ефимов.  Основы   уголовного  законода­

тельства Союза ССР и союзных респубчик. Практический коммента­

рий. Свердловск, 1960, стр. 70—71, и др.

52            См.: В. Ф. Кириченко. Основные вопросы учения о необ­

ходимой обороне в советском уголовном праве, стр. 86; И. И  Слуц­

кий.   Обстоятельства,   исключающие   уголовную    ответственность,

стр. 74; Н. Н. П а ш е ■ О з е р с к и й. Необходимая оборона и край­

няя необходимость, стр. 92—94; М. К. А н и я н и.   Ответственность

за преступления против жизни  по действующему  законодательству

союзных республик, М., «Юридическая литература», 1964, стр. 161—

163, и др,

486

ссылаются на два обстоятельства: а) это признает су­дебная практика; б) преступление, совершенное при этом, нельзя приравнять к обычному, его следует рас­сматривать как совершенное при смягчающих обстоя­тельствах. Однако и они вынуждены признать, что о та­ком виде превышения ничего не говорится ни в законе, ни в постановлении пленума Верховного Суда СССР от 23 октября 1956 г.53

Действительно, по рассматриваемому вопросу в этом постановлении пленума Верховного Суда СССР сказано, что состояние необходимой обороны не может считаться устраненным и в том случае, когда акт самозащиты по­следовал непосредственно за актом хотя бы и окончен­ного нападения, но по обстоятельствам дела для оборо­няющегося не был ясен момент окончания нападения. Не признаются законом совершенными в состоянии не­обходимой обороны действия лица, подвергавшегося на­падению, повлекшие тяжкие последствия для нападав­шего, лишь в том случае, если они были совершены после того, как нападение было предотвращено или окон­чено и в применении средств защиты уже явно мино­вала необходимость, и, следовательно, эти действия вы­ступали как акт мести — самочинной расправы. В этих случаях ответственность наступает на общих основаниях как за умышленное преступление.

Такое решение вопроса следует признать совершенно справедливым: если лицо в силу душевного волнения, обычно испытываемого при нападении, не сознает, что посягательство фактически окончилось, оно действует по мотивам защиты правоохраняемого интереса. Если же опасность явно, т. е. очевидно и для подвергшегося на­падению, отпала, то его действия нельзя назвать оборо­ной ни объективно, ни по мотивам. Поэтому выражения «несвоевременная оборона», «запоздалая оборона» внутренне противоречивы. Более точным было бы выра­жение «действие, запоздалое для обороны».

Анализ дела С. А. Иванова, по которому Верховный Суд СССР вопреки собственному руководящему разъяс­нению от 23 октября 1956 г. высказал мнение о превы­шении пределов необходимой обороны ввиду ее несвое­временности, показывает, что более правильно было бы

63 См.: И. С. Т и ш к е в и ч. Защита ог преступных посягательств, стр. 38.

487

сделать по нему те же выводы, но в соответствии с ру­ководящим разъяснением от 23 октября 1956 г. Обстоя­тельства дела следующие.

17 июля 1962 г. около 8 часов вечера на квартиру к Сергею Иванову пришел его брат Алексей в нетрезвом состоянии и попросил денег на водку. Сергей сходил в магазин и купил 0,25 литра водки, которую они оба рас­пили на кухне. Опьянев, Алексей стал придираться к брату и его жене, которая поэтому ушла в другую ком­нату. Когда между братьями произошла ссора, Сергей пошел в комнату к жене и спросил у нее, у кого из со­седей есть телефон, чтобы позвонить в милицию и сооб­щить о поведении брата.

Услышав этот разговор, Алексей ударил Сергея в лицо, разорвав при этом ему рубашку, и затем замах­нулся на него ножом, однако Сергей отобрал у Алексея нож и нанес ему в теменную часть головы две резаные ножевые раны без повреждения черепа. В момент, когда Алексей наклонил голову, Сергей нанес ему ножом ко­лото-резаную рану в затылочную область шеи. От по­вреждения позвоночной артерии и вследствие обильной потери крови потерпевший скончался.

При решении данного дела пленум специально под­черкнул, что немаловажное значение имеют характери­стики потерпевшего и осужденного. Алексей Иванов си­стематически пьянствовал, неоднократно совершал хулиганские действия, в нетрезвом состоянии наносил по­бои гражданам, часто выгонял жену из дома, за наруше­ние общественного порядка подвергался аресту на пят­надцать суток, часто ссорился со своим братом Сергеем и угрожал убить его. Сергей же характеризуется поло­жительно как на производстве, так и в быту.

При таких обстоятельствах Сергей Иванов совершен­но основательно считал, что переход ножа в его руки не означал полного устранения опасности. Да и пленум исходит из того, что осужденный действовал только для отражения нападения.

Наконец, пленум Верховного Суда согласился с до­водами Верховного суда РСФСР, что у С. Иванова после того, как он вырвал нож у потерпевшего, отпала не­обходимость в применении ножа, поскольку характер на­падения уже не требовал этого и защита могла быть осуществлена  менее опасными для нападавшего сред-

488

ствами.54 Одних этих доводов вполне достаточно для обоснования совершенного С. Ивановым как превыше­ния пределов необходимой обороны, поэтому ссылка в постановлении еще и на несвоевременность как на при­знак такого превышения представляется искусственной, ненужной и непоследовательной.

Все это позволяет прийти к выводу, что отдельные случаи признания судебной практикой, в том числе Вер­ховным Судом Союза ССР, так называемой «запоздалой обороны» видом превышения ее пределов неоснователь­ны и противоречат как закону, так и руководящему по­становлению пленума Верховного Суда СССР от 23 ок­тября 1956 г.

Второй довод сторонников признания «запоздалой обороны» видом ее превышения также правилен: дей­ствительно, если вред причиняется нападающему сразу же после нападения, под его впечатлением, то эти дей­ствия нельзя признать обычным преступлением, а нужно считать их преступлением при смягчающих обстоятель­ствах. Однако и этот довод ничего не доказывает. Пре­вышение пределов необходимой обороны не является единственным смягчающим обстоятельством.

Пожалуй, при оценке «запоздалой обороны» сказы­вается в какой-то мере слишком резкая характеристика пленумом Верховного Суда СССР действий, предприня­тых после того, как опасность миновала. Эти действия характеризуются в постановлении от 23 октября 1956 г. как акт мести — самочинной расправы. Месть же в ра­нее действовавшем законодательстве признавалась отяг­чающим обстоятельством при убийстве. Поэтому, не же­лая считать убийство, совершенное непосредственно вслед за отражением нападения и под его впечатлением, убийством при отягчающих обстоятельствах, легко было согласиться с признанием такого убийства совершенным при превышении пределов необходимой обороны.

Ныне действующее законодательство не признает месть за незаконные, противоправные действия отягчаю­щим обстоятельством при посягательствах на личность. Поэтому «акт мести — самочинной расправы», как его называет пленум Верховного Суда СССР, может быть совершен и при смягчающих обстоятельствах, и в дей­ствительности часто так и случается. Правильно пишет

64 См.: Бюллетень Верховного Суда СССР, 1964, № 2, стр. 23.

489

М. К. Аниякц: «...следует остановиться и на возможно­сти квалификации убийства при запоздалой обороне как убийства, совершенного в состоянии сильного душевного волнения. Вполне естественно, что обороняющееся от преступного посягательства лицо, как правило, находится в состоянии сильного душевного волнения, вызванного противозаконными действиями нападающего. Это состоя­ние нередко сохраняется и в течение некоторого време­ни после того, как само нападение окончено. Именно в состоянии сильного душевного волнения во многих слу­чаях и совершается убийство нападающего, хотя само посягательство уже окончено или пресечено и лицо, под­вергшееся нападению, это сознает».55

Итак, причинение вреда нападающему сразу же по­сле окончания или отражения посягательства и под его впечатлением, действительно, справедливо, по об­щему правилу, рассматривать как совершенное при смягчающих обстоятельствах, однако этим обстоятель­ством является не превышение пределов необходимой обороны, а сильное душевное волнение, вызванное про­тивозаконным насилием со стороны-потерпевшего.

Общий вывод, который следует сделать: причинение вреда, хотя бы сразу вслед за окончанием, нападения, ко­торое сознавал подвергшийся нападению, и под впечат­лением этого посягательства, не может рассматриваться как превышение пределов необходимой обороны. Пре­вышением признается лишь явное несоответствие защиты характеру и опасности посягательства.

В постановлении пленума Верховного Суда СССР от 23 октября 1956 г. содержится несколько более подроб­ное определение превышения пределов необходимой обороны. В п. 2 этого постановления сказано: «...соверше­ние действий по защите от нападения влечет для оборо­няющегося уголовную ответственность лишь в случае превышения пределов необходимой обороны, т. е. когда по делу будет установлено, что обороняющийся прибег­нул к защите такими средствами и методами, примене­ние которых явно не вызывалось ни характером нападе-

55 М. К. А н и я н ц. Ответственность за преступления против жизни по действующему законодательству союзных республик, стр. 163—164; см. также: А. П. Филиппов. Некоторые вопросы квалификации телесных повреждений (Расследование и предупреж дение телесных повреждений). М., «Юридическая литература», 1964. стр. 80.

490

ния, ни реальной обстановкой, и без необходимости при­чинил нападавшему тяжкий вред».

Решение вопроса о том, соответствовала ли защита характеру и опасности посягательства или явно не соот­ветствовала, причинен ли вред по необходимости или без нее, может быть дано не путем сравнения одних об­стоятельств нападения с такими же обстоятельствами защиты, а на основе учета всех обстоятельств дела. Пле­нум Верховного Суда СССР указал судам на сложность решения этого вопроса и обязал их «с особой тщатель­ностью анализировать все обстоятельства дела».56

Выше было указано на то, чем могут характеризо­ваться посягательство и защита, а также на значимость отдельных обстоятельств для решения вопроса о право­мерности защиты. Сейчас следует подчеркнуть, что ни одно обстоятельство, само по себе взятое, не является главным, но любое из них может оказать влияние на решение вопроса лишь в совокупности со всеми другими обстоятельствами.

Превышением пределов необходимой обороны при­знается лишь явное, т. е. всякому ясное, видное, понят­ное, не подлежащее сомнению или спору, несоответствие защиты характеру и опасности посягательства. Поэтому несоответствие незначительное, малозаметное охваты­вается понятием необходимой обороны. Пленум Верхов­ного Суда СССР обосновывает это положение следую­щими соображениями: «При решении этого вопроса не­обходимо учитывать то обстоятельство, что в случаях душевного волнения, вызванного нападением, его вне­запностью, обороняющийся не всегда в состоянии точно взвесить характер опасности и избрать соразмерные средства защиты, что, естественно, может иногда по­влечь и более тяжкие последствия, за которые он не мо­жет нести ответственность».57 Из сопоставления двух положений: явное несоответствие — превышение; несоот­ветствие из-за того, что защищающийся не мог точно взве­сить характер нападения в силу душевного волнения, — не   превышение — можно   сделать   только   один   вывод.

56            См.  п.  7 постановления  пленума  Верховного Суда  СССР  от

23 октября  1956 г.   (Сборник   постановлений   пленума   Верховного

Суда СССР 1924—1963 гг., стр. 185).

57            Сборник   постановлений    пленума    Верховного    Суда   СССР

1924—1963 гг., стр. 184.

491

Превышение пределов необходимой обороны признается лишь тогда, когда защищающийся сознавал возмож­ность отразить нападение более мягкими для посягаю­щего средствами, но тем не менее избрал неоправданно суровые средства, заведомо для него излишние, либо в состоянии был более точно взвесить характер и опас­ность посягательства, но не сделал этого, вследствие чего избрал несоразмерные средства защиты и без не­обходимости причинил тяжкий вред.

Приведем два примера из практики, сравнение кото­рых покажет, как важно для определения правомерно­сти защиты способность защищающегося точно взвесить характер и опасность посягательства и избрать сораз­мерные средства защиты.

Пример первый. Гавриловы состояли в браке более 13 лет, в течение которых Гаврилов избивал жену. Один раз он ударил ее тяжелым предметом по голове, причи­нив тяжкие, опасные для жизни повреждения, в связи с чем Гаврилова длительное время находилась в боль­нице на излечении. Другой раз Гаврилов выстрелил в жену из ружья, но попал не в нее, а в родственника, причинив ему легкое телесное повреждение. За это он был осужден, однако, вернувшись из заключения, продол­жал избивать жену. При очередном избиении дочь по­пыталась помочь матери — ударила отца по спине кочергой. Но это не помогло, тогда дочь сходила за сосед­кой. Воспользовавшись тем, что муж стал разговаривать с соседкой, Гаврилова выскочила через окно на улицу. Однако после окончания разговора муж нашел жену и снова стал ее избивать, ^причинив тяжкие телесные по­вреждения. Затащив ее в квартиру, Гаврилов схватил топор и хотел им ударить жену. Она вырвала топор и нанесла ему два удара в шею и предплечье. После этого Гаврилов вышел из дома, упал и вскоре умер. Жена то­же вышла на улицу, но, пройдя небольшое расстояние от дома, упала и была доставлена в больницу в тяже­лом состоянии.58

Второй пример. Сайганов подрался с проживавшим с ним в одном доме Костиным. Через два дня Костин,

58 См.: Сборник постановлений пленума, президиума и определе­ний Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР 1961—1963 гг., стр. 103—104,

492

находясь в пьяном состоянии, вооружился топором и, имея целью убить Сайганова, зашел к нему в комнату и набросился на него. Сайганову удалось вырвать топор из рук Костина, и этим топором он нанес Костину не­сколько ударов по голове, в результате чего тот скон­чался. 59

Внешне обстоятельства в обоих случаях как будто бы одинаковы: один нападает с топором, посягая на жизнь другого; тот, защищаясь, отбирает топор и ли­шает жизни посягающего. Но они различны по суще­ству, а следовательно, по правовой оценке.

В первом случае избитая, обессиленная женщина за­щищалась от человека, который не только избивал ее неоднократно, но и хотел добить топором. При таких обстоятельствах Гаврилова не могла, не была в состоя­нии точно взвесить характер угрожавшей ей опасности даже после перехода топора из рук посягавшего в ее руки. Поэтому президиум Верховного суда РСФСР пришел к вполне обоснованному выводу, что Гаврилова не превысила пределов необходимой обороны.

Во втором случае защищался мужчина от мужчины и соотношение их сил определялось лишь наличием топо­ра у того или другого. Поэтому переход топора из рук посягающего в руки обороняющегося означал в то же время резкое изменение соотношения сил в пользу по­следнего. При таких обстоятельствах продолжающееся посягательство стало значительно менее опасным, и за­щищающийся это тоже сознавал, а, потому лишение жи­зни путем нанесения неоднократных ударов топором по голове явно не вызывалось необходимостью. Президиум Верховного суда Узбекской ССР обоснованно пришел к выводу, что действия Сайганова превышали пределы необходимой обороны.

В литературе вызвал споры и породил различные точки зрения вопрос о субъективной стороне превыше­ния пределов необходимой обороны. Одни полагают, что преступление, совершенное при превышении пределов необходимой обороны, может быть как умышленным, так

59 См.:   Бюллетень    Верховного    Суда    СССР,    1959,    №    5, стр. 29—30,

493

и неосторожным,60 другие считают его только умышлен­ным, 6| третьи — только неосторожным.62

При характеристике субъективной стороны превыше­ния пределов необходимой обороны различают психиче­ское отношение к факту превышения и психическое отно­шение к последствиям, причиняемым посягающему, однако, говоря об умысле или неосторожности, имеют в виду прежде всего психическое отношение к послед­ствиям для нападавшего (умышленное убийство, неосто­рожное убийство и т. д.),63 с чем нельзя согласиться.

Умысел и неосторожность — формы вины как понятия социально-правового, поэтому они неизбежно включают в качестве одного из моментов сознание или возмож­ность сознания общественно опасного характера деяния и его последствий. Именно из единства социально-пра­вового и психологического аспектов вины исходит совет­ское уголовное законодательство, определяя ее формы. В приведенных же высказываниях решающее значение придается психологическому аспекту, полностью оторван­ному от аспекта социально-правового, а потому не яв­ляющемуся виной (ни умыслом, ни неосторожностью). Отрыв психологического от социально-правового, нару-

60 См.: В. Ф. Кириченко. Основные вопросы учения о необ­ходимой обороне в советском уголовном праве, стр. 76—78; И. И. Слуцкий. Обстоятельства, исключающие уголовную ответ­ственность, стр. 80—82; Н. Н. П а ш е - О з е р с к и й. Необходимая оборона и крайняя необходимость, стр. 108—110; М. К. А н и я н ц. Ответственность за преступления против жизни по действующему законодательству союзных республик, стр. 172; Советское уголовное право. Часть Общая. М., 1964, стр. 161.

01 См.: М. Д. Ш а р г о р о д с к и й. Вопросы Общей части уго­ловного права, стр. 90; Ш. С. Р а ш к о в с к а я. Советское уголов­ное право. Часть Особенная, т. I. М„ ВЮЗИ, 1960, стр. 165; Совет­ское уголовное право. Особенная часть. М., Госюриздат, 1958, стр. 145; А. А. П и о н т к о в с к и й. Учение о преступлении по со­ветскому уголовному праву, стр. 450.

62            См.: М. И. Якубович. Вопросы теории и практики необхо­

димой обороны. М., Госюриздат, 1961, стр. 147—148.

63            Возражал  против   позиции   М.   П.   Якубовича,  П.  П.  Михай-

ленко и И. А. Гельфанд в рецензии на его книгу «Вопросы теории и

практики  необходимой  обороны»  пишут:   «Наличие  взволнованного

состояния обороняющегося само по себе не исключает возможности

умысла убить нападающего  или нанести ему тяжкое телесное по­

вреждение» («Советское государство и право», 1962, № 3, стр. 153).

См.   также   рецензию   В.   Кириченко   на   книгу   М,  И,  Якубовича

(■-■•Социалистическая законность», 1962, № 4, стр. 93),

494

шение их единства и рассмотрение вины лишь как пси­хологической категории допускают возможность гово­рить об «умысле» или «неосторожности» при необходи­мой обороне без превышения ее пределов. Ведь и здесь обороняющееся лицо предвидит возможность смерти нападающего или должно было и могло ее предвидеть.

Однако на этом чисто внешнее сходство психологи­ческой характеристики субъективной стороны при необ­ходимой обороне с умыслом или неосторожностью и за­канчивается. Начинается глубокое различие между ними даже в плане психологическом, не говоря уже о созна­нии или возможности сознания общественной опасности деяния и его последствий.

Для умысла необходимо, чтобы лицо не только пред­видело смерть или телесные повреждения, но и желало либо сознательно допускало их наступление. При необ­ходимой обороне дело обстоит иначе: посягающий же­лает причинить общественно опасные последствия, а за­щищающийся не хочет этого, стремится защитить охра­няемый правом интерес. Поэтому прав М. И. Якубович, что, «причиняя вред нападающему, обороняющийся пре­следует единственную цель — отразить, пресечь преступ­ное посягательство».64 Прав и А. А. Пионтковский, что мотивом при превышении пределов необходимой оборо­ны «является, как и при совершении акта необходимой обороны, стремление защитить свои или чужие, личные или  общественные  интересы  или  Советскую  власть».65

Если при необходимой обороне и ее превышении одни цели и одни мотивы, одинаковое предвидение или воз­можность предвидения последствий для нападающего, одинаковое отношение к ним как к средству защиты охраняемых интересов, если, далее, при необходимой обороне человек невиновен в причинении вреда нападаю­щему, а при ее превышении виновен, то, естественно, вина в этом случае не может определяться, исходя из

64            М   И.  Якубович.   Вопросы теории  и практики  необходи­

мой обороны, стр. 147.

65            А. А.  Пионтковский. Учение о преступлении  по совет­

скому уголовному праву, стр. 451. — О мотивах и цели при превыше­

нии  пределов  необходимой  обороны  споров  в  советской  юридиче­

ской литературе нет. Но желание и есть   стремление   к   цели   np:i

ясном  сознании  цели действий  и  мотива,   вызывающего   их    (см.:

Психология.  Под ред.  проф.  К.  Н.  Корнилова, проф. А. А. Смир­

нова, проф. Б. М. Теплова. М., Учпедгиз, 1948, стр. 324),

495

психического отношения защищающегося к вреду, причи­няемому нападающему. Следовательно, не могут уста­навливаться из этого же и ее формы — умысел и неосто­рожность.

Единственным критерием определения вины и ее форм в таких случаях служит сознание или возможность сознания факта превышения пределов необходимой обо­роны, сознание или возможность сознания того, с необ­ходимостью или без необходимости причинен данный вред, сознание или возможность сознания общественно опасного характера причиняемого вреда. Это и является решающим при определении форм вины по советскому уголовному законодательству.

Превышение пределов необходимой обороны будет умышленным тогда, когда лицо сознавало, что защити­тельные действия не соответствуют характеру и опасно­сти нападения, что нападение можно было отразить бо­лее мягкими для нападающего средствами, однако из-за испуга, страха перед нападающим, для более надежной защиты «перестраховывалось», причиняя вред больший, чем тот, который был необходим для защиты.

Превышение пределов необходимой обороны по не­осторожности будет тогда, когда защищающийся был в состоянии, мог соразмерить средства защиты с харак­тером и опасностью посягательства, однако этой возмож­ности не использовал и причинил без необходимости тяжкий вред нападающему.

Наконец, превышение пределов необходимой обороны будет случайным, если защищающийся не был в состоя­нии, не мог соразмерить средства защиты с характером и опасностью посягательства и причинил вред, несколь­ко больший, чем тот, который был необходим для отра­жения нападения.

Умышленное или неосторожное превышение пределов необходимой обороны влечет уголовную ответственность, а случайное, как указал пленум Верховного Суда СССР и как это установлено в советском уголовном законода« тельстве, уголовную ответственность исключает.66

Такой подход к установлению вины и ее форм при превышении пределов необходимой обороны обязывает

66 Совершенно обоснованно поэтому отсутствует в законе ука­зание на субъективную сторону таких преступлений, как убийство и причинение тяжких либо менее тяжких телесных повреждений при превышении пределов необходимой обороны,

496

суды не только соразмерять средства защиты с характе­ром и опасностью посягательства, но и учитывать обста­новку в момент защиты, состояние защищающегося, его силы и возможности по отражению нападения, а также все другие обстоятельства конкретного дела.

Конечно, сказанное не означает, что вопрос о том, предвидел или не предвидел защищающийся последст­вия, которые наступили для нападающего от защиты, не имеет значения. Это важное обстоятельство должно быть непременно установлено и учтено судом для того, чтобы определить, какое средство защиты избрал подвергший­ся посягательству — лишение жизни, причинение тяжко­го или легкого телесного повреждения и т. д., — ибо без этого невозможно решить основной вопрос о соразмер­ности средств защиты с характером и опасностью пося­гательства.

Изложенное позволяет дать отрицательный ответ на вопрос о том, возможно ли покушение на убийство или на причинение тяжких телесных повреждений при пре­вышении пределов необходимой обороны. Поскольку умысла вообще и умысла прямого в особенности по от­ношению к смерти или причинению тяжких телесных по­вреждений в этом случае нет, то, естественно, не может быть и покушения на их причинение с превышением пре­делов необходимой обороны. Говорить можно было бы только о покушении на превышение пределов необходи­мой обороны путем лишения жизни и т. д., однако по­скольку превышения пределов обороны не состоялось, то об ответственности не может быть и речи.

Совершенно обоснованно поэтому президиум Верхов­ного суда РСФСР указал, что «действия лиц, умышлен­но или неосторожно превысивших пределы необходимой обороны, подлежат квалификации в зависимости от фак­тически наступивших последствий по ст. 105 или ст. 111 УК РСФСР».67

Итак, превышение пределов необходимой обороны объективно определяется как явное, т. е. резкое, очевид­ное, несоответствие защиты характеру и опасности посягательства, а субъективно — как сознание (умысел)

67 Сборник постановлений пленума, президиума и определений Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР 1961—1963 гг., стр. 108. — В этом же постановлении президиум Вер­ховного суда указал на то, что действия осужденного были направ­лены не на лишение жизни нападавших, а на отражение их напа­дения.

497

либо возможность сознания (неосторожность) лицом то­го, что избранное им средство защиты (причиняемый вред) не является необходимым для отражения нападе­ния.

Установить эти обстоятельства можно лишь путем сопоставления всех моментов, характеризующих посяга­тельство, с моментами, характеризующими защиту, учи­тывая обстановку защиты, т. е. лишь на основе тщатель­ного анализа конкретных материалов дела.

Придя к выводу о том, что пределы необходимой обо­роны в данном случае превышены, суд должен не просто изложить этот вывод, а доказать его, обосновать указа­нием на то, в,чем конкретно выразилось превышение пре­делов необходимой обороны.68

V. Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 23 октября 1956 г. определил мнимую оборону как оборону, «когда лицо не подвергается реальному напа­дению и лишь ошибочно предполагает наличие такого нападения». К мнимой обороне, как это можно заклю­чить из того же постановления пленума, относятся слу­чаи защиты от нападения, хотя в действительности и су­ществующего, но вызванного ошибкой, случайным сте­чением обстоятельств.69

68            Одним    из    недостатков    по    применению    законодательства

о   необходимой   обороне,   отмеченных   в   постановлении   пленума

Верховного Суда СССР от 23 октября 1956 г., продолжает оставать­

ся отсутствие указания на то, в чем конкретно выразилось превыше­

ние пределов необходимой обороны. Потому иногда трудно понять

и объяснить разные решения по сходным делам. По делу Юдаса

было установлено, что, будучи в нетрезвом состоянии,   Лилленберг

стал ломиться в его дом, намереваясь   при   этом   бросить   камень

в комнату, где находилась семья  Юдаса. Последний предупредил,

что будет стрелять, однако, это не оказало на Лиллейберга никакого

влияния. Тогда Юдас произвел выстрел из охотничьего ружья, при­

чинив Лилленбергу телесные повреждения. Действия Юдаса были

признаны   правомерными   (см.   постановление   пленума   Верховного

Суда СССР от 23 октября 1956 г.). По делу Титишова было уста­

новлено, что после ссоры с ним Тимофеенко с ножом в руке совме­

стно с сыном в ночное время стал ломиться  в квартиру Титишова,

сломал запоры на  дверях и  пытался открыть дверь комнаты,  где

находился Титишов. В этот момент Титишов из охотничьего ружья

выстрелил  в  направлении  двери,   причинив   Тимофеенко   телесные

повреждения. Было признано, что Титишов превысил пределы необ­

ходимой обороны  (см.: «Социалистическая законность»,  1963, № 3,

стр.82).

69            См. постановление пленума Верховного Суда СССР по делу

Чуднова («Судебная практика Верховного Суда СССР», 1955, № 5,

стр. 1).

498

Для мнимой обороны характерно, следовательно, то, что она производится из-за ошибки защищающегося, вы­званной обстановкой и поведением потерпевшего. Слу­чаи мнимой обороны решаются поэтому на основании общих правил о влиянии фактической ошибки на субъ­ективную сторону содеянного.

Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 23 октября 1956 г. разъяснил судам, что в этих случаях в зависимости от обстоятельств дела лицо может отве­чать либо за неосторожные действия, либо вообще не подлежит привлечению к уголовной ответственности. «Однако необходимо иметь в виду, — сказано в поста­новлении, — что мнимая оборона исключает уголовную ответственность лишь в тех случаях, когда вся обста­новка происшествия давала достаточные основания лицу, применившему средства защиты, предполагать, что он подвергался реальному нападению и не сознавал оши­бочность своего предположения. Вместе с тем в тех слу­чаях, когда при мнимой обороне лицо причинило потер­певшему вред, явно превышающий пределы допустимого вреда в условиях соответствующего реального нападе­ния, оно подлежит ответственности как за превышение пределов необходимой обороны».70

Таким образом, первый вопрос, который нужно ре-чшить при мнимой обороне, заключается в следующем: извинительна ли ошибка защищающегося? Положитель­ный ответ на него определяет оценку всего содеянного по правилам о необходимой обороне, т. е. так, как будто кажущееся посягательство является реальным. При этом могут быть сделаны два вывода: 1) защищающийся дей­ствовал в пределах необходимой обороны, 2) он превы­сил пределы необходимой обороны.

Примером первого случая может служить дело Симо­нова, который ночью выстрелил из ружья и убил неиз­вестного в тот момент, когда тот бросился на него из-за угла дома. До этого неизвестный, оказавшийся гражда­нином Фениным, находился на чердаке дома Симонова. Услышав шаги на чердаке, Симонов вышел на улицу. В это время Фении спрыгнул с чердака и спрятался за углом дома. Когда Симонов направился в его сторону, Фенил бросился на него. Восприняв действие Фенина как

70 Сборник   постановлений   пленума    Верховного   Суда    СССР 1924 — 1963 гг., стр. 185,

49J

опасное для жизни нападение, Симонов выстрелил в не­го из ружья. Установлено также, что у Фенина не было никакого оружия.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР указала: «Если даже предположить, чтоФе-нин бросился на Симонова с целью напугать его или для того, чтобы избежать задержания, то и в этом случае, поскольку Симонов не предвидел и по обстоятельствам дела не должен был предвидеть, что в действительности на него не происходит опасного для жизни нападения, он не может нести уголовной ответственности за совер­шенный акт мнимой обороны в силу добросовестного за­блуждения, вызванного всем поведением потерпевшего».71

Примером второго случая, когда защищающийся вы­ходит за пределы допустимой защиты, может быть дело Сергеева, убившего Добровольского при следующих об­стоятельствах. Будучи в нетрезвом состоянии, Добро­вольский около 12 часов ночи по ошибке влез через окно в дом Сергеева, полагая, что это дом знакомой Швайбо-вич. Сергеев, также находившийся в нетрезвом состоя­нии, принял Добровольского за вора, тем более что тот ударил его рукой по лицу. Свалив Добровольского на пол, Сергеев стал его избивать, нанося удары по голове деревянной подставкой для цветов!

Пленум Верховного Суда СССР пришел к выводу, что Сергеев, исходя из конкретной обстановки, имел все основания полагать, что к нему в дом забрался преступ­ник. «Однако из материалов дела видно, что Сергеев стал наносить Добровольскому удары по голове тупым предметом в тот момент, когда потерпевший лежал на полу и уже фактически не только не представлял угро­зы, но даже не мог сопротивляться»,п следовательно, Сергеев вышел за пределы допустимой защиты и подле­жит ответственности за убийство при превышении пре­делов необходимой обороны.

Признание ошибки неизвинительной дает основание рассматривать все содеянное как неосторожное преступ­ление. Так, за неосторожное убийство Резвых был осуж­ден Солодков. Возвращаясь в ночное время домой, он был на улице остановлен Резвых и Рощупкиным. Рощуп-

71            См.! И. И. Слуцкий. Обстоятельства, исключающие уголов­

ную ответственность, стр. 56.

72            См.: «Социалистическая законность»,  1961, №  11, стр. 89,

500

кин наступил Солодкову на ногу и толкнул его в плечо, а Резвых в это время держал и крепко сжимал руку Со-лодкова. Думая, что эти лица проявят в отношении него агрессивные действия, Солодков свободной рукой нанес удар по лицу Рощупкина, а после ударил головой один раз в лицо Резвых. Согласно судебномедицинскому за­ключению смерть Резвых наступила от ушиба головы, повлекшего разрыв срединной мозговой артерии и кро­воизлияние под твердую мозговую облочку и в желудо­чек мозга.

При таких обстоятельствах заместитель Генерального Прокурора СССР и президиум Воронежского областного суда пришли к выводу, что Солодков действовал в со­стоянии мнимой обороны, а поэтому его действия не могут рассматриваться как умышленное убийство. Они совершены Солодковым по неосторожности и подлежат квалификации по ст. 106 УК РСФСР.73   .

Обосновывая квалификацию подобных действий как неосторожных, И. С. Тишкевич справедливо пишет: «От­ветственность за эти преступления наступает тогда, ко­гда смерть или вред здоровью мнимого нападающего причиняется в обстановке, не дававшей виновному до­статочных оснований считать, что он подвергся нападе­нию. Поскольку ошибка в оценке обстановки допускает­ся по вине «защищающегося», в результате его невни­мательности, уголовная ответственность за причинение вреда не может быть исключена. Вместе с тем ввиду от­сутствия у виновного сознания общественной опасности его действий совершенное преступление не должно при­знаваться умышленным. Лицо, причинившее вред мни­мому нападающему, считало свое поведение правомер­ным, но оно должно было и могло разобраться в сло­жившейся обстановке и установить, что на самом-деле нападение отсутствует. Именно поэтому оно отвечает за неосторожное убийство или неосторожное причинение те­лесных повреждений».74

В этих случаях, как и при превышении пределов не­обходимой обороны, решающим для определения вины и ее форм является не субъективное отношение к причи­няемому вреду, а отношение к его общественно опасному характеру.

73            См.:  «Социалистическая законность»,  1963, № 2, стр. 83—84.

74            И, С, Тишкевич. Защита   от   преступных   посягательств,

стр. 56,

501