§ 3. Применение за границей законов о национализации

1. Под национализацией понимается изъятие имущества, находя­щегося в частной собственности, и передача его в собственность госу­дарства. В результате национализации в собственность государства переходят не отдельные объекты, а целые отрасли экономики. Экспро­приацию и национализацию как общие меры государства по осуществле­нию социально-экономических изменений следует отличать от реквизи­ции, под которой понимается изъятие имущества государства в случаях неотложной необходимости (например, во время военных действий и т.д.), и от конфискации как меры наказания индивидуального по­рядка. Эти различия могут играть определенную роль и при решении вопросов, относящихся к сфере международного частного права.

Право любого государства на национализацию частной собствен­ности, в том числе и принадлежащей иностранным физическим и юридическим лицам, вытекает из такого общепризнанного принципа международного права, как суверенитет государства.

Международное публичное право признает право государства на проведение национализации, но оно не регулирует и не может ре­гулировать отношения собственности, возникающие между государ­ством и частными физическими и юридическими лицами. Условия проведения национализации определяются не международным пра-bom, а внутренним правом государства, осуществляющего национа­лизацию. При всех отличиях, связанных с историческими, политическими и экономическими условиями проведения национализации в различ­ных странах, с точки зрения проблематики международного частного права важно выявление некоторых общих черт, характерных для пра­вовой природы национализации.

Во-первых, всякий акт национализации — это акт государственной власти; во-вторых, это социально-экономическая мера общего харак­тера, а не мера наказания отдельных лиц; в-третьих, национализация может осуществляться в отношении собственности вне зависимости от того, кому она принадлежит (отечественным или иностранным фи- I зическим и юридическим лицам); в-четвертых, каждое государство, | проводящее национализацию, определяет, должна ли выплачиваться иностранцам компенсация за национализированную собственность, а если должна, то в каком размере. Внутренний закон государства может предусмотреть предоставление компенсации, условия и время ее выплаты, что имело место в ряде стран.

Классический западный подход, нашедший свое отражение, в част­ности, в Руководстве по регулированию прямых иностранных инвес-J тиций МБРР, признает право государства на осуществление экспро­приации и национализации любой собственности, в том числе и ино­странной, при соблюдении следующих условий: во-первых, эти меры должны осуществляться для достижения общественно полезных целей, во-вторых, на законных основаниях «в соответствии с приме­нимой к данным обстоятельствам юридической процедурой», в-треть­их, без дискриминации, в-четвертых, при условии «быстрой, адекват­ной и эффективной компенсации».

В  российском  Законе  об  иностранных  инвестициях  1999  г. предусматривается, что в случае национализации иностранному ин­вестору или организации с иностранными инвестициями «возмеща­ется стоимость национализируемого имущества и другие убытки» (ст. 8). Как и в ряде других случаев, касающихся иностранных ин­вестиций, более детальное регулирование содержится в двусторон­них соглашениях, заключенных Россией с другими государствами о взаимном поощрении и защите инвестиций, в которых прямо преду­сматривается быстрая, адекватная и эффективная компенсация. Раз­вернутая формулировка по этому вопросу содержится, например, в Соглашении 1998 г. с Японией. Там говорится, что капиталовложе­ния и доходы инвесторов каждой договаривающейся стороны не будут подвергнуты экспроприации, национализации или любым другим мерам, равным по последствиям экспроприации или нацио­нализации, на территории другой договаривающейся стороны, за ис­ключением случаев, когда эти меры принимаются в общественных

интересах в соответствии с законом, не являются дискриминацион­ными и предусматривают быструю, адекватную и эффективную компенсацию. Эта компенсация должна соответствовать нормальной рыночной стоимости капиталовложений и доходов на момент, когда об экспроприации, национализации или любых других мерах, рав­ных им по последствиям, было публично объявлено, или когда экс­проприация, национализация или такие меры были предприняты, в зависимости от того, что произошло раньше, без снижения этой сто­имости из-за предполагаемой конфискации, которая в конце концов произойдет. Такая компенсация выплачивается без задержки и учи­тывает соответствующие проценты за весь период времени до мо­мента платежа. Она должна быть практически осуществимой, сво­бодно конвертироваться, переводиться и выплачиваться в такой форме, которая ставила бы инвесторов в положение не менее бла­гоприятное, чем то, в котором они находились бы, будь компенса­ция выплачена незамедлительно в день экспроприации, национали­зации или принятия любых других мер, равных по последствиям экспроприации или национализации (ст. 5 Соглашения).

Советский Союз, а затем Россия и другие страны СНГ признали в заключенных ими соглашениях принцип быстрой, адекватной и эф­фективной компенсации. Естественно, что такое признание принципа компенсации не имеет обратной силы и не может быть распростране­но на национализацию, проведенную в нашей стране в период до за­ключения этих соглашений.

Законы о национализации имеют экстерриториальное действие, т.е. должны признаваться и за пределами государства, их принявшего. Это означает, что государство, осуществившее национализацию, должно быть признано за границей собственником как имущества, ко­торое находилось в момент национализации в пределах его террито­рии, так и национализированного имущества, находившегося в мо­мент национализации за границей.

В настоящее время, как правило, ни судебной практикой, ни юри­дической доктриной стран Запада не оспаривается экстерриториаль­ное действие законов о национализации в отношении имущества, которое в момент национализации находилось на территории государ­ства, осуществившего национализацию, а затем было вывезено за гра­ницу в порядке ведения внешней торговли, в качестве экспонатов на выставки или для иных целей.

Решающее значение для признания судами принципа экстеррито­риального действия законов о национализации имела длительная борьба советского государства, которую оно вело за признание своих прав на имущество, приобретенное в силу законов о национализации, Первым решением, которым было признано экстерриториальное действие со­ветских законов о национализации, было решение Высокого суда Великобритании от 12 мая 1921 г. по делу «A.M. Лютер против Д. Сегора». Суть этого известного дела сводилась к следующему. В августе 1920 г. Наркомвпешторг РСФСР продал английской фирме «Сегор» партию фанеры. До национализации фанера была соб­ственностью акционерного общества «Лютер». Национализированный товар (фа­нера) в момент национализации находился на складе предприятия общества «Лютер» в Новгороде. После прибытия фанеры в Великобританию бывшие собст­венники общества «Лютер» предъявили иск фирме «Ссгор» о возврате фанеры. Первоначально иск был удовлетворен, однако при вторичном рассмотрении /тела уже после заключения первого торгового договора между РСФСР и Великобрита­нией в 1921 г. английский суд отклонил иск. Судья С кретон (Scrutton), в частности, указа.'!, что если Л.Б. Красин (глава советской торговой /делегации) привез товары в Англию от имени своего правительства и объявил, что они принадлежат правитель­ству, то ни один английский суд не может проверять такое заявление. Как заявил судья Вариштон (Waningf.on), суд не может «входить в рассмотрение вопроса о действительности актов, коими право собственности на спорные товары было изъя­то от истцов и перенесено на ответчиков». Судьи отвергли довод истца о том, что советские законы о национализации противоречат принципам справедливости и морали и поэтому действие их не может быть признано в Великобритании.

Из решений судов других стран следует указать на решение федерального суда США от 5 июня 1931 г. по делу о советском золоте (по иску Банка Франции к американским банкам), в котором было признано, что акты национализации долж­ны рассматриваться как действительные. В решениях американских судов по делу «правительство США против банкирского дома М. Бельмонт» (1937) и по делу Пинка (1942) было признано экстерриториальное действие советских законов о национализации в отношении имущества отделений национализированных рус­ских юридических лиц, находившегося в момент национализации на террито­рии США.

В решении французского суда от 16 июня 1993 г. по искам И. Щукиной и И. Коновалова к Российской Федерации, Государственному Эрмитажу и Музею имени А.С. Пушкина суд признал, что акт национализации — это акт государствен­ной власти. И особенно важно, что факт проведения национализации собственнос­ти без компенсации не меняет природы акта национализации как акта осуществле­ния суверенитета государства со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В 2000 г. внуком С.И. Щукина — французским гражданином Апдре-Марком Делопом-Фурко были предъявлены в Италии требования о наложении ареста на картины, привезенные из музея Эрмитажа и помещенные на выставке в Риме, а в декабре 2002 г. тот же внук потребовал выплаты ему компенсации в связи с выстав­кой картин французских импрессионистов из коллекции С.И. Щукина в Хьюстоне (США).

В силу применяемых в каждой стране коллизионных норм момен­ты возникновения и перехода права собственности определяются по принципу lex rei sitae. Отсюда следует, что при рассмотрении ино­странными судами вопросов, касающихся национализированного имущества, подлежат применению законы государства, осуществив­шего национализацию.

203

Признание права собственности государства на национализиро­ванное имущество, вывозимое им за границу, является необходимой предпосылкой осуществления международной торговли. Без призна­ния экстерриториального действия национализации была бы невоз­можной международная торговля.

Г. Кегель (ФРГ) исходит из необходимости признания иностран­ной экспроприации (этим термином он пользуется в своем учебнике по международному частному праву), а тем самым и применения ино­странного права, на основании которого была проведена эта экспро­приация. «Право на персидскую нефть, индонезийский табак и чилий­скую медь, ввозимые на европейский рынок, пришлось в последние годы признать за новыми господами», — писал он. Г. Кегель имеет в виду решения судов ряда стран, вынесенные в связи с национализа­цией Англо-Иранской нефтяной компании, решение апелляционного суда Бремена, отказавшего в 1959 г. в иске двум голландским общест­вам в отношении нескольких тысяч тюков табака, закупленных запад­ногерманской фирмой в Индонезии, а также решения, вынесенные в отношении национализации, проведенной правительством С. Альенде в Чили. В этих решениях судов были отвергнуты домогательства быв­ших собственников на национализированное имущество и признано экстерриториальное действие актов о национализации в отношении имущества, находившегося в момент национализации в стране, где она была проведена, и вывезенного затем за границу. Впоследствии в силу изменений, происшедших в Индонезии, правительство этой страны приняло решение о возвращении прежним владельцам ранее национализированных предприятий. Однако решение западногерман­ского суда в Бремене об индонезийском табдке сохраняет свое прин­ципиальное значение.

2. Если право собственности на вывезенное за границу национали­зированное имущество получило повсеместное признание, то иное по­ложение сложилось в судебной практике государств Запада в отноше­нии национализированного имущества, находившегося в момент национализации за границей. Суды ссылаются при этом на то, что при­обретение права собственности на имущество может определяться ис­ключительно законами страны места его нахождения. С этим обоснова­нием нельзя согласиться. Если обратиться к практике проведения на­ционализации советским государством, то следует прежде всего отметить, что по советскому законодательству не имело юридического значения, где находилось имущество национализируемого предпри­ятия в момент национализации, поскольку национализация распро­страняется на все такое имущество, независимо от места его нахождения. " большинстве случаев речь шла о том, что за границей находились  лишь отдельные составные части национализированного имуществен­ного комплекса, отдельные вклады в банках, отдельные имущест­венные требования (права и т.п.). Что же касается филиалов национа­лизированных юридических лиц, то личный закон юридического лица регулирует, согласно признанным повсеместно правилам междуна­родного частного права, порядок ликвидации такого юридического лица и предусматривает, какие последствия при этом наступают.

«Судьба зарубежного имущества национализированных предпри­ятий, — отмечает Л.А. Лунц в своей работе «Международное частное право», — может определяться лишь законом той страны, к которой данное предприятие принадлежало в момент национализации. Напри­мер, бывшие русские частные банки и русские страховые общества, уставы которых были в свое время утверждены в России в соответст­вии с действующими в то время российскими законами и правления которых находились в Петербурге или Москве, имели, очевидно, рус­ский личный статут. Национализация их по декретам советского пра­вительства не могла не получить экстерриториального действия».

Признание одним государством национализации собственности его граждан и юридических лиц, проведенной другим государством, часто становится в международной практике предметом международ­ных соглашений. В таком соглашении могут быть урегулированы и взаимные имущественные претензии, возникшие в связи с проведени­ем национализации. Урегулирование подобных претензий вытекает из самого факта признания действия национализации.

Первым соглашением такого рода в советской договорно-правовой практике был советско-германский договор, заключенный в Раналло 16 апреля 1922 г. По ст. 2 договора Германия признала национализа­цию, проведенную в Советской России, поскольку она прямо отказа­лась от предъявления претензий в отношении имущества германских граждан, национализированного советским государством без какой-либо компенсации, «при условии, что правительство РСФСР не будет удовлетворять аналогичные претензии других государств».

Советско-американским соглашением 1933 г. (соглашением Лит­винов — Рузвельт), а затем обменом нотами в 1937 г. по вопросу об урегулировании долговых претензий и претензий на национализиро­ванное имущество со стороны США была признана национализация, проведенная советским государством. Правительство США получило от СССР право истребовать некоторое находящееся на территории Соединенных Штатов Америки имущество, перешедшее к советскому государству в силу законов о национализации.

Принцип взаимного зачета финансовых и имущественных претен­зий, возникших до 9 мая 1945 г., был положен в основу соответствую-

§ 4. Приобретемте иностранными гражданами и юрид. лицами вещных нрав в России   205

шего Соглашения между Россией и Францией об окончательном уре­гулировании взаимных финансовых и имущественных требований, возникших до мая 1945 г. Оно было заключено 27 мая 1997 г. Соглас­но ст. 1 Соглашения, французская сторона не будет ни от своего имени, ни от имени французских физических и юридических лиц предъявлять или иным образом поддерживать требования, касающие­ся претензий по займам и облигациям (имеются в виду претензии по займам Российской империи, Временного правительства), интересам и активам, в отношении которых французские лица «были лишены прав собственности или владения» (имеются в виду претензии по на­ционализации, проведенной после Октябрьской революции), претен­зии по долгам правительства Российской империи, правительств, при­шедшим им на смену, правительства СССР.

Соответственно, согласно ст. 2 Соглашения, со стороны России не будут предъявляться требования в отношении ущерба, причиненного во время интервенции 1918—1922 гг., требования в отношении акти­вов во Франции и переданного золота, в том числе и так называемого колчаковского золота.

В возмещение претензий Россия обязалась выплатить Франции определенную сумму в долларах. Полученные средства будут распре­деляться во Франции среди французских физических и юридических лиц в соответствии с действующим французским законодательством. Из этого соглашения следует, что, в частности, у французских держа­телей облигаций по займам или лиц, собственность которых была на­ционализирована в России без выплаты компенсации, возникнут со­ответствующие отношения с правительством Франции, а не России.