§ 5. Виды коллизионных норм

В современном международном частном праве встречается достаточно большое разнообразие видов коллизионных норм. Их необходимо разграничивать по видам, пользуясь разнообразными классификациями. В зависимости от того, какой критерий будет положен в основу той или иной классификации, коллизионные нормы будут распределяться по соответствующим группам.

Односторонние и двусторонние. Так, в зависимости от формы выражения привязки коллизионные нормы делятся на двусторонние и односторонние. Разграничение на указанные виды является, по существу, основным в международном частном праве, поскольку выражает специфику коллизионных норм именно как норм международного частного права. Односторонние коллизионные нормы отсылают регулирование отношения к определенно обозначенному в них правопорядку — как правило, национальному соответствующего государства. Вышеприведенная норма ФГК являет собой пример односторонней коллизионной нормы. Двусторонние коллизионные нормы не называют компетентное право непосредственно, а лишь указывают на признак, с помощью которого таковое можно отыскать. Выбор соответствующего материального права, которое будет регулировать рассматриваемое отношение по существу, зависит от фактических обстоятельств, характеризующих данное отношение. Привязки двусторонних коллизионных норм оперируют различными критериями определения компетентного правопорядка. Среди них наибольшее распространение в международной и национальной практике получили гражданство физического лица, место его постоянного жительства или преимущественного проживания, место учреждения и местонахождения юридического лица, место заключения договора, совершения действия (акта), место нахождения вещи (внесения ее в реестр), место причинения вреда, место рассмотрения спора и др., что именуется формулами прикрепления или коллизионными принципами. Например: «Отношения, вытекающие из трудового договора, регулируются, — если стороны не договорятся иначе, — правом места выполнения работы работником» (§ 16 Закона Чехии о международном частном праве и процессе); «форма сделки определяется по законодательству места ее совершения» (ст. 39 Договора от 14 сентября 1992 г. между Российской Федерацией и Республикой Кыргызстан о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам); «к договорам, которые должны быть исполнены в пределах территории Китайской На-

200

родной Республики, будет применяться право Китайской Народной Республики» (ст. 5 Закона КНР о хозяйственных договорах с иностранным участием). Наличие коллизионных формул прикрепления и именно их разнообразие обеспечивают реальный результат при выборе соответствующего правопорядка.

Кроме того, коллизионные нормы так же, как и другие правовые нормы, могут различаться между собой по форме предписания, обусловливающей их юридическую силу, вследствие чего их можно классифицировать по видам на основе критерия юридической обязательности и говорить об императивных, диспозитивных или альтернативных нормах.

Императивные нормы. Понятие императивной (категорической) нормы в самом общем виде исходит из определения, что это есть норма, содержащая властные предписания, отступления от которых не допускается1. Так, в Законе Китая о хозяйственных договорах с иностранным участием от 21 марта 1985 г. устанавливается: «Право Китайской Народной Республики применяется к контрактам, исполнение которые осуществляется на территории Китайской Народной Республики, а именно к договорам о совместных предприятиях между китайскими и иностранными лицами, о совместных образованиях договорно-правового характера с участием китайских и иностранных предприятий, а также к договорам о кооперации в совместных разработках и эксплуатации полезных ископаемых с иностранным и китайским участием» (ст.5)2. Другой пример: «При совершении сделок иностранное юридическое лицо не может ссылаться на ограничение полномочий его органа или представителя, не известное праву страны, в которой орган или представитель иностранного юридического лица совершает сделку» (п. 2 ст. 161 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 г.).

Юридический характер как таковой императивных норм не вызывает сложностей в понимании. Однако поскольку в международном частном праве категория императивных норм связана не только с материально-правовыми, но прежде всего с коллизионными нормами отечественного и иностранного права, ее важность для данной области не просто велика, но, кроме того, имеет свою

специфику. Указанная разновидность императивных норм — коллизионных — представляет собой мало исследованную правовую область в современной научной литературе.

Изучение же этого вопроса, в частности, применительно к национальному законодательству того или иного государства в аспекте международного частного права приобретает в настоящее время все большее значение ввиду глубокой связанности национального и международного элементов правового регулирования отношений гражданского и торгового оборота, лежащих в международной сфере. Следует указать, что императивные нормы как отдельная составляющая международного частного права не подверглись крупномасштабному исследованию в специальных публикациях советских, а затем российских авторов (одной из работ, непосредственно посвященных императивным нормам, стала статья О.Н. Садикова «Императивные нормы в международном частном праве» в «Московском журнале международного права»1).

Особенную сложность этой проблемы рождает действие отечественной коллизионной нормы и, как следствие, необходимость решения вопроса о применении или неприменении на ее основе иностранного права. Традиционная оценка юридического значения императивных норм с точки зрения международного частного права долгое время сводилась к общему правилу о том, что «подчинение отношения с иностранным элементом иностранному праву в силу коллизионной нормы или соглашения сторон... устраняет применение к этому отношению не только диспозитивных, но и императивных норм отечественного правопорядка»3. При этом необходимо оговориться, что принятый во всем мире «классический» ограничитель иностранного права, каким является оговорка о публичном порядке, стоит за рамками понятия императивных норм в данном контексте, хотя фактически и формулируется как норма строго юридически обязательная, т.е. императивная, без каких-либо исключений.

Одним из общих выводов науки международного частного права в этом плане на относительно недавнем этапе ее развития была констатация, что «запретительные правила отстраненного сторо-

202

нами правопорядка не должны приниматься во внимание, поскольку это не противоречит публичному порядку. Это находится в соответствии с победой принципа первичной автономии воли сторон и с тем, что, по-видимому, принцип полной свободы сторон в выборе права, регулирующего их договор, начинает завоевывать господство»1. Близкий взгляд на рассматриваемый предмет был выражен, как было показано выше, и в советской доктрине международного частного права ее авторитетом Л.А Лун-цем, который подчеркивал, что «выбор закона сторонами касается лишь вопросов... обязательственного статута, такой выбор не может определять вопросы право-, дееспособности сторон, формы сделки, ее вещно-правовых последствий. Автономия воли относится только к обязательственному статуту»2. С другой стороны, им же подмечено, что «есть целый ряд материальных норм, действие которых не может быть устранено или ограничено коллизионной привязкой данного отношения к иностранному закону».3 К числу подобных материальных норм отнесены положения о национальном режиме для иностранцев, о правах иностранных организаций на совершение сделок в СССР, о неприменении исковой давности к некоторым требованиям и т.д. Эти нормы, по мнению Л.А. Лунца, «сильнее» императивных норм в обычном смысле слова: они применяются независимо от того, подчинено данное отношение советскому или иностранному праву>1 В частности, в рамках действующего в настоящее время в Российской Федерации коллизионного права обращают на себя внимание следующие императивные предписания Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 г.: «Форма внешнеэкономических сделок, совершаемых советскими юридическими лицами и гражданами, независимо от места совершения этих сделок определяется законодательством Союза ССР» (п. 1 ст.165); «1. Отношения по наследованию определяются по праву страны, где наследодатель имел последнее постоянное место жительства... 3. Наследование строений и другого недвижимого имущества, находящегося в СССР, а также прав на это имущество определяется по советскому праву» (ст. 169).

Ученые, исследовавшие эту проблему, задавались вполне естественным вопросом — так что же делает названные нормы юриди-

чески более сильными? В этом смысле предлагались внешне разные, но по сути сходные ответы: такие нормы можно считать нормами публичного порядка в «позитивном» значении этого слова или полагать их стоящими «вне» коллизионного права, вследствие чего при их применении коллизионный вопрос вообще не возникает1. В данном случае следует согласиться с О.Н. Садико-вым, который справедливо подверг критике подобные аргументы прежде всего в силу их непоследовательности и неубедительности (например, отсутствия критерия для определения круга такого рода императивных норм, исключения традиционных для регулирования частноправовых (гражданско-правовых) отношений норм из сферы коллизионного права, к которым относятся нормы о сделках, давности и др., а также расширение сферы публичного порядка за счет слишком общего его понимания, что противоречит сути этого института, и др.).

В предлагаемом проектом третьей части ГК РФ новейшем регулировании, относящемся к области международного частного права, проблеме императивных норм уделено особое место — ей посвящена отдельная статья. В ней говорится, что «правила настоящего раздела не затрагивают действия тех императивных норм законодательства Российской Федерации, которые вследствие указания в самой норме или ввиду их особого значения для обеспечения прав и охраняемых законом интересов участников гражданского оборота, регулируют соответствующие отношения независимо от подлежащего применению права» (ст. 1229). Как видно, ряд неясностей, которые диктовали озабоченность специалистов по поводу понимания анализируемой категории коллизионных норм и теоретического осмысления надлежащего подхода к их содержанию, объему, сфере действия, юридическим последствиям и т.д., получили уточнение в законодательной форме. Вместе с тем по некоторым моментам приведенное решение нельзя назвать безупречным. Это касается прежде всего отсутствия конкретизациипри-менимого права. «Подлежащее применению право»— понятие, как было показано выше, не однородное и не всеобъемлющее. В формулу определения круга императивных норм законодательства Российской Федерации, которые действуют помимо подлежащего применению иностранного права, следовало бы ввести указание на то, что имеются в виду нормы, регулирующие соответствующие

204

отношения независимо от права, подлежащего применению к их существу, так как, скажем, действием таких норм не может затрагиваться вся амплитуда всех граней гражданско-правового отношения: императивные положения, касающиеся право- и дееспособности стороны, не препятствуют применению иностранного права, выбранного самими субъектами отношения, к основному его содержанию; императивные предписания, регулирующие форму сделки, не устраняют обязательственный ее статут и т.п. Кроме того, вызывает также упрек и отсутствие четкости в таком критерии, предполагаемом для нормативного закрепления в данном случае, как «обеспечение прав и охраняемых законом интересов участников гражданского оборота». В действительности поиски на его основе и отграничение соответствующих норм от других может составить отдельную проблему.

Очевидно, что, говоря об устранении из сферы правового регулирования данного отношения национальных норм соответствующего государства, в том числе и императивных, посредством выбора права в силу соглашения сторон или действия коллизионной нормы, следует исходить прежде всего из того, что в МЧП существуют различные категории императивных норм. По этому поводу в трудах по международному частному праву высказывались суждения определенного толка. Например, Л. Раапе предлагал учитывать обойденный сторонами правопорядок, т.е. привлекать к делу «принудительные нормы» последнего, но, с другой стороны, тот же самый автор ставил вопрос о важности обойденных норм. «Бесспорно, существуют случаи, когда определенные принудительные нормы исключенного сторонами правопорядка заслуживают быть принятыми во внимание... Среди принудительных норм, имеются более важные и менее важные...»1. В этом отношении могло бы помочь деление норм рассматриваемого порядка на нормы различных градаций (в зависимости от характера их юридической обязательности) — нормы абсолютно-императивные и относительно-императивные (см. в этой связи, например, классификацию императивных норм, предложенную применительно к нормам Общих условий поставок СЭВ2.

Ввиду значимости для отечественного правопорядка внесения в готовящийся раздел Гражданского кодекса РФ упомянутых постановлений, связанных с соотношением иностранного права как применимого к конкретному отношению в каждом данном случае и императивных норм отечественного (т.е. российского) правопорядка, необходимо остановиться на этом особо. Еще в 1964 г. в Гаагской конвенции о Единообразном законе о международной купле-продаже товаров (Конвенции ЮЛ И С — Uniform Law on International Sale (ULIS) предусматривалось следующее: «Настоящий закон применяется также тогда, когда стороны избрали его как закон договора, независимо от того, имеют ли стороны свои предприятия или свое постоянное местопребывание на территориях разных государств и являются ли эти государства участниками Гаагской конвенции от 1 июля 1964 г., в той мере, в какой названный закон не наносит ущерба императивным положениям, которые подлежали бы применению, если бы стороны не избрали единообразный закон» (ст. 4 Единообразного закона). В дальнейшем указанный подход был зафиксирован в ст. 7 Римской конвенции о праве, подлежащем применению к договорным обязательствам, заключенной в 1980 г. странами ЕЭС. В силу важности положений этой статьи Конвенции, оказавшей влияние на последующее национально-правовое регулирование в данном вопросе ряда входящих в ЕС государств, представляется необходимым привести их текст полностью: «Императивные нормы. 1. При применении в соответствии с настоящей Конвенцией права страны могут быть применены императивные нормы другой страны, с которой отношение имеет тесную связь, если и поскольку согласно праву этой последней страны такие нормы должны применяться независимо от права, применимого к договору. Решая вопрос о применении таких императивных норм, необходимо учитывать их природу и назначение, а также последствия их применения или неприменения. 2. Ничто в настоящей Конвенции не ограничивает применение норм права страны суда в случаях, когда они являются императивными независимо от права, применимого к договору».

Таким образом, тенденции развития международного частного права на современном этапе очерчиваются достаточно четко в направлении ограничения автономии воли сторон за счет большего обращения к императивным нормам национального и иностранного правопорядков, при сохранении действенности и другой категории императивных норм — конституирующих оговорку о публичном порядке. Определение в законодательстве круга норм пер-

206

вой из упомянутых групп пока не сопровождается формулированием исчерпывающих критериев.

Диапозитивные нормы. Диспозитивными нормами в праве вообще, в том числе и в международном частном праве, именуются нормы, предоставляющие возможность отступить от правила, содержащегося в ней. В области коллизионных норм МЧП выбор права, помимо общего предписания, стороны (правоприменительный орган) могут осуществлять, руководствуясь иным правилом, нежели го, которое установлено в содержании нормы общим порядком. Примером диспозитивной нормы служит соответствующее положение Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 г. стран СНГ: «Права и обязанности сторон по сделке определяются по законодательству места ее совершения, если иное не предусмотрено соглашением сторон» (ст. 41). Сравним это предписание с нормой иного характера той же Конвенции: «форма сделки определяется по законодательству места ее совершения» (ст. 39).

Следовательно, одним из важных признаков квалификации нормы в качестве диспозитивной является возможность замены предписания, выраженного в основном правиле, другим образцом поведения, которое чаще всего сопряжено с наличием автономии воли сторон (см. об этом далее, в главе 21) — свободы усмотрения в части выбора применимого к отношению права. Так, в соответствии с Законом Украины о внешнеэкономической деятельности от 16 апреля 1991 г. «права и обязанности сторон внешнеэкономического соглашения определяются правом места его заключения, если стороны не согласовали иное... Права и обязанности сторон внешнеэкономических договоров (контрактов) определяются правом страны, избранной сторонами при заключении договора (контракта) или в результате дальнейшего согласования» (ст. 6).

Альтернативные нормы. Альтернативные нормы — явление относительно недавнее в международном частном праве. Оно связано преимущественно с тем, что по мере расширения и интенсификации международных обменов по необычайно широкому спектру их направлений в последнее время развитие этой правовой области происходит за счет усложнения конструкций, используемых в коллизионно-правовом регулировании, прежде всего путем дифференциации объемов и привязок, используемых в коллизионных нормах, на основе учета специфики и разнообразия регулируемых отношений. Об указанном свидетельствует сравнительный анализ объективного нормативного материала, относящегося к раз-

личным странам. В частности, при обращении к «старым» кодификациям международного частного права, существующим достаточно длительное время, к каковым, бесспорно, относится, скажем, японский Закон о праве, касающемся применения законов вообще, 1898 г. (поправки, внесенные в него на современном этапе, не затронули его основных характеристик), нельзя не заметить лапидарности формулировок коллизионных норм в акте в целом, главным концептуальным и структурным стержнем которого выступает принцип: в одном положении — один объем и одна привязка, т.е. одна коллизионная норма.

Совершенно иным образом обстоят дела в кодификациях настоящего этапа. Например, в швейцарском Законе о международном частном праве от 18 декабря 1987 г. мы встречаем весьма непростые положения, относящиеся к коллизионному регулированию: «Вместо предусмотренного настоящим Законом права, могут приниматься во внимание другие положения другого права, которые должны применяться в императивном порядке, если этого согласно швейцарской доктрине требуют интересы стороны, и существо дела находится в тесной взаимосвязи с таким правом» (ст. 19). Приведенная иллюстрация, свидетельствующая об изменениях в формах выражения диспозитивных норм, кроме того, должна быть принята во внимание и с точки зрения вышеизложенных проблем, связанных с императивными нормами в международном частном праве.

Что же касается альтернативных коллизионных норм, то, формулируя общий подход к их обозначению, можно отметить, что это — нормы, содержащие несколько правил отыскания применимого к данному отношению права. Такие нормы, во-первых, дают возможность выбора соответствующего правопорядка с учетом условий и круга очерченного в объеме нормы отношений, и во-вторых, ео ipso (т.е. в силу самого этого факта) не являются императивными. Иными словами, по характеру юридической обязательности в части соблюдения предписаний, имеющихся в норме, они, по существу, должны быть отнесены к разряду диспозитивных.

Однако в результате того, что имеет место безусловная специфика в форме выражения коллизионной привязки, подобного рода нормы выделяются в отдельную группу. Обратимся, например, к достаточно недавней кодификации норм МЧП, проведенной в Монголии. В ч. 7 ее Гражданского кодекса (гл. 58), посвященной международному частному праву, в частности, существует ныне

208

несколько альтернативных норм: так, в области регулирования прав собственности устанавливается, что «права собственника в случае предъявления им требований о защите его вещных прав определяются по выбору лица по праву государства, в котором имущество находится, или по праву страны, в реестр которой внесено имущество, либо по праву того государства, в судебное учреждение которого заявлено требование» (п. 5 ст. 432); в части осуществления защиты неимущественных личных прав лица допускается применение по его выбору закона государства, «в котором имело место действие или иное основание, послужившее причиной возникновения требования, либо в котором истец имеет свое постоянное место жительства или ведения основной деятельности» (ст. 431). В Гражданском кодексе Вьетнама, принятом в 1995г., в соответствующих положениях, содержащих коллизионные нормы, также представлена рассматриваемая разновидность норм МЧП: «возмещение за причинение вреда вне договора определяется по праву страны, где имело место действие причинения вреда или где имело место возникновение практических последствий причинения вреда» (п. 1 ст. 835)'.

Следовательно, все вышеприведенные примеры с достаточной мерой убедительности свидетельствуют о том, что альтернативные нормы конструируются преимущественно с помощью введения в их привязку нескольких коллизионных формул прикрепления, в результате чего и осуществляется выбор подлежащего применению права. Сформулированные альтернативно и действующие таким образом коллизионные принципы, содержащиеся в норме, обеспечивают большую гибкость использования коллизионных норм для целей адекватного правового регулирования соответствующих общественных отношений международного характера и отыскания тем самым надлежащего правопорядка.

Общие (генеральные) и специальные (вспомогательные, или субсидиарные) коллизионные нормы. Дифференцированное'^ и гибкость правового регулирования, осуществляемого с помощью коллизионных норм, могут быть достигнуты в современном международном частном праве различными средствами. Одним из путей выступает разработка разветвленной совокупности (системы) коллизионных правил, которые вбирают в себя специфику фактических составов и разнообразие подлежащих регулированию отношений,

учитывают отдельные их особенности и реагируют на указанное, формулируя необходимые правила поведения. При анализе систем МЧП различных государств нетрудно заметить что в сегодняшнем мире коллизионные нормы выстраиваются в определенные иерархические ряды (цепочки), в рамках которых имеются нормы общего характера (общие нормы), а также предписания, вступающие в действие в особо оговоренных ситуациях (специальные нормы); существуют правила основные и такие, которые применяются только после того, как установлено, что главная норма не может быть применена (основные и субсидиарные, т.е. вспомогательные, нормы).

Наиболее часто встречается и является общераспространенной ситуацией в коллизионном регулировании соединение так называемых «парных» норм: общей и специальной. Причем, как правило, такие пары образуются из двусторонней и односторонней коллизионных норм. Например, гражданская дееспособность физического лица определяется по его личному закону: иностранного гражданина — по закону гражданства (либо домициля), лица без гражданства — по праву страны, в которой это лицо имеет постоянное местожительство. Таков подход, существующий ныне в праве весьма многих государств, в том числе и Российской Федерации (ст. 160 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 г.), что составляет основное, или общее, правило, сформулированное двусторонней коллизионной нормой. В то же время территориальный закон отводит особое место отдельной категории отношений, когда гражданская дееспособность определяется иначе, т.е. на основании другого правопорядка, если рассматриваемое отношение связано с данным государством. В подобном случае мы имеем дело со специальной коллизионной нормой, которая применяется только в исключительных обстоятельствах. Примером такого рода служат нормы п. 4 ст. 160 Основ: «Гражданская дееспособность иностранных граждан и лиц без гражданства в отношении сделок, совершаемых в СССР, и обязательств, возникающих вследствие причинения вреда в СССР, определяется по советскому праву». Как видно, в итоге действие специальной нормы устраняет действие общего коллизионного правила. Помимо этого, если общее правило установлено двусторонней коллизионной нормой, то специальное предписание преимущественно оформляется односторонней нормой. В этом контексте специальная норма всегда является исключением из сферы действия основного (общего характера) предписания.

210

Но поскольку фактические отношения могут сопровождаться достаточно большими отличиями, детализация регулирования может быть осуществлена с помощью специальных норм, точнее, их конкретизации. В этом плане весьма любопытный образец представляет собой регламентация, содержащаяся в японском Законе о праве, касающемся применения законов вообще 1898 г., законодатель устанавливает общую (генеральную) норму в целях решения вопроса о праве, которому подчиняется определение гражданской дееспособности физических лиц, — это закон страны гражданства (по терминологии японского Закона — «родной страны»). Далее в акте указывается, что «в случае, если иностранец, который является лицом, обладающим полной дееспособностью согласно японскому праву, даже если он не полностью дееспособен по закону своего государства, совершает юридический акт в Японии, он будет рассматриваться в качестве лица, полностью дееспособного, несмотря на положения предыдущего пункта». Это составляет специальную норму, в свою очередь имеющую более или менее общее значение. В то же время, если речь идет о таких действиях, которые должны быть совершены на основании Закона о родстве или Закона о правопреемстве (наследовании), или касаются недвижимостей, расположенных за границей, положения предыдущего раздела не применяются (ст. 3). Последнее из приведенных правил образует еще одну специальную норму, последовательно подчиненную первым двум предписаниям.

Национальные и международные коллизионные нормы. С точки зрения правовой природы коллизионные нормы могут быть национальными, т.е. созданными в рамках автономного правотворчества конкретным государством, и международными (договорными), т.е. возникшими из международно-правового соглашения, унифицированными. В большинстве случаев государства самостоятельно разрабатывают массив коллизионных норм. Однако в современный период все большее значение приобретает развитие коллизионно-правового регулирования с помощью международно-правовых средств, преимущественно в договорном порядке. Создание несколькими государствами единообразных коллизионных и иных норм МЧП путем разработки и заключения соответствующих международных договоров получило название унификации национально-правовых норм.

В современной практике МЧП, как отмечалось ранее, наблюдается усложнение характера и структуры коллизионных норм прежде всего за счет большей специфицикации оснований для привяз-

ки отношения к тому или иному правопорядку. Если в предшествующие времена выбор права состоял, по существу, в альтернативе между персональным и территориальным началом, то ныне он существенно раздвинул свои границы. В частности, значительное развитие в последнее время получили альтернативные коллизионные привязки, обеспечивающие большую гибкость регулирования и предоставляющие больший диапазон выбора сторонам (участникам) правоотношения, а в необходимых случаях также и правоприменительным органам. Возрастающую роль сегодня играют и другие явления, связанные с коллизионно-правовым регулированием. На национально-правовом и международно-правовом уровнях активно используется такое средство регулирования отношений, характеризующихся проявлением юридической связи с правопорядками различных государств, как «кумуляция коллизионных привязок», т.е. объединение, комбинирование в одной привязке двух или более признаков, в результате чего осуществляется отсылка правоотношения не к одному, а к нескольким правопо-рядкам одновременно. В частности, это явление весьма распространено в коллизионном регулировании брачных отношений. Так, ст. 26 многосторонней Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам стран СНГ от 22 января 1993 г., ряд двусторонних договоров Российской Федерации, заключенных с иностранными государствами в данной области, а также ст. 156 Семейного кодекса РФ устанавливают необходимость, во-первых, подчинения института заключения брака законодательству, тех государств, гражданами или домицили-антами которых (в случаях отсутствия гражданства) являются будущие супруги, а во-вторых, соблюдения требований законодательства того договаривающегося государства, на территории которого заключается брак, в том, что касается препятствий к его заключению.