§ 1. Классовая природа преступлений в эксплуататорском

обществе

( Социалистическое право исходит из того, что раскрытие классовой сущности права составляет главное в марксистско-ленинском учении о праве и определяет коренное отличие этого учения от всех буржуазных и мелкобуржуазных учений о праве'.

Преступление и преступность как явления объективной со­циальной действительности, а равно их правовые понятия всегда были и остаются по своей природе классовыми. Клас­совая природа преступлений выражается в их происхож­дении, причинах, содержании и социальном назначении законодательного определения преступлени я.^

, Преступность и уголовноправовое понятие преступления появились в ту далекую эпоху развития человечества, когда вследствие возникновения частной собственности и раскола общества на антагонистические классы возникла необходи­мость средствами уголовных репрессий защищать интересы эксплуататорского меньшинства. В доклассовом обществе не было ни преступлений, ни уголовного права, j

Отрицание буржуазными криминалистами классовых кор­ней преступности и законодательного понятия преступления покоится на ошибочном отождествлении, с одной стороны, обычаев и норм морали, действительно присущих всякому че­ловеческому обществу, с нормами уголовного права, а с дру­гой — принуждения, без которого также не может обойтись человеческое общество, с уголовным наказанием как государ-

1 «Общая теория советского права», под ред. С. Н. Братуся и И. С. Самощенко. М., «Юридическая литература», 1966, стр. 3.

ственноправовым принуждением2. В. И. Ленин в свое время резко критиковал Струве за смешение понятий принужде­ния с государственным принуждением: «...принудительная власть, — писал В. И. Ленин, — есть во всяком человеческом обществе, и в родовом устройстве, и в семье, но государства тут не было»3.

Преступности и правового понятия преступления не могло быть при родовом строе ввиду специфики его социально-экономических и духовных отношений. Коллективная собст­венность на землю4, общинная собственность на основные предметы производства, за исключением мелких орудий труда индивидуального производства, жилища и домашней утвари, уравнительное распределение предметов потребления, низкая производительность труда, создавшая необходимую зависи­мость результата труда одного индивидуума от труда всего коллектива, — все это исключало имущественное неравенство и обусловленные им корыстные преступления. Коллективный труд как непременное условие существования при крайне при­митивных производственных отношениях с необходимостью порождал моральные нормы и обычаи взаимопомощи, това­рищества, дисциплинированности, которые, в отличие от их антиподов — эгоизма, стяжательства, анархизма по самой своей сущности не могли порождать преступлений. Когда об­щество раскололось на антагонистические классы, тогда и возникла необходимость средствами уголовной репрессии за­щищать интересы эксплуататорского меньшинства. Это аксио­матическое для марксистской правовой науки5 положение совсем не является таковым для буржуазной юриспруденции.

Американский криминолог Танненбаум в предисловии к книге «Новые горизонты» Барнза и Титерза почти дословно повторяет утверждение Листа6: «Преступление вечно — вечно

2     См. Н. Levy-Bru hi. Sociologie   du   droit. Paris, 1964, pp. 17—23.

3     В. И. Л e h и h. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 439.

4     См. К. Маркс. Капитал, т. I. М , Госполитиздат,  1963, стр.  196.

6 См., например, Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной соб­ственности и государства. М., Политиздат, 1965, стр. 23—178; Поль Л а-ф а р г. Собственность и ее происхождение. М, Госполитиздат, 1959, стр. 80—85; А. С. Шляпочников. Происхождение уголовного права. М., «Советское законодательство», 1934; М. Д. Ш а р г о р о д с к и й. На­казание по уголовному праву эксплуататорского общества. М., Госюриз-дат, 1957, стр. 9—18; А. И. П е р ш и ц. Развитие форм собственности в первобытнообщинном строе, как основа периодизации его истории. «Про­блемы истории». М., Изд-во АН СССР, 1960, стр. 132—172; А. М. Лады­женский. Формы перехода от первобытнообщинного строя к классовому обществу. «Исторические науки», 1962, № 2, стр. 10—116; П. Н. Г а л а н-з а. Основные этапы в развитии первобытнообщинного строя и возникно­вение государства и права. Изд-во МГУ, 1963, стр. 1—32; М. О. Косвен. Семейная община и патронимия. М., Изд-во АН СССР, 1963, стр. 49—53 и др.

6 Франц фон Лист. Преступление как социально-патологическое яв­ление. СПб., 1900, стр. 7.

8

как общество... Лучше смотреть в лицо фактам, что преступ­ность не может быть уничтожена кроме как в несуществую­щей утопии. Преступление — вечное явление, как болезнь, как умопомешательство и смерть. Оно вечно цветет как весна и неизменно появляется как зима»7.

Западногерманский профессор Арманд Мерген пишет, чго «преступление — социальное явление, которое существует с давних времен и будет существовать, пока существует обще­ство» 8.

Профессор Тулузского университета Ж- Довулье, говоря об общественных санкциях в родовом обществе, утверждал, что в эту эпоху существовало уголовное право и судебная власть9.

Более того, некоторые буржуазные криминологи считают преступность не только нормальным, но и полезным социаль­ным явлением: она способствует упрочению коллективных чувств членов общества ш.

Работы советских и прогрессивных буржуазных этногра­фов, историков, правоведов дают богатый материал, под­тверждающий отсутствие преступлений и наказаний при пер­вобытнообщинном строе11.

Взаимоотношения братства, равенства и товарищества су­ществовали, например, в семейной общине адыгов, сохранив­шейся до XIX в.12, у маори — коренных жителей Новой Зе­ландии, которые в XVIII в. переживали период классового расслоения, но государства и права еще не знали 13. Анало­гичны взаимоотношения у пигмеев, бушменов, гуарами, живу­щих и поныне в условиях родо-племенного быта 14.

В довольно развитой системе общественного принужде­ния— кровной   мести,   изгнании    (лишении   мира),   муру   и

7     Н. Е. В а г n e s,   N. К. Т е е t e г s. New   Horisons    in    Criminology.

New York, 1944, p. V.

8     A. M er gen. Die Wissenschaft vom Verbrechen. Hamburg, 1961, S. 62.

9     Цит. по кн.:  О. А. Жидков. История государства  и  права Древ­

него Востока. М , изд. Университета дружбы народов им. Патриса Лумум-

бы, 1963, стр. 7.

10    См. J. Conrad. Crime and its correction. Berkley and Los Angelos.

1965, pp. 301—302.

11    См. М. О. Косвен. Семейная община и патронимия, стр. 52—53;

А.  Ф. А н и с и м о в.    Духовная  жизнь  первобытного  общества.    М.—Л.,

«Наука», 1966, стр. 215—242.

12    См. М. А. Меремукова. Семейная община у адыгов. «Уч. зап.»,

т. IV. История и этнография. Краснодар, 1965, стр. 138—152.

13    См. Н. А. Б ути но в. Маори. Океанийский этнографический сбор­

ник. М„ Изд-во АН СССР, 1957, стр. 112.

14    См. Жак Вил ь мин о.    В  горах Новой  Гвинеи.    «За  рубежом»,

29 апреля — 5 мая  1966 г. См. также: В. М. Вахта. Производительные

силы папуасов  залива Астролябия.  «Океанийский  этнографический  сбор­

ник». М., Изд-во АН СССР, 1957, стр. 213—255; Иене. Встреча с камен­

ным веком. М., «Мысль», 1967, стр. 39—42, 84.

проч.— нельзя видеть уголовное наказание в виде смертной казни, ссылки и штрафа. Они выражали волю всего коллек­тива. Нарушивший обычаи, как правило, добровольно при­нимал положенные ему за антиобщественный проступок огра­ничения интересов. Не было наказания как меры государст­венного принуждения, ибо и самого государства с его обяза­тельными атрибутами — полицией, судом, тюрьмами не суще­ствовало.

Лишь на последнем, третьем этапе развития родо-племен-ного строя возвысившаяся племенная верхушка начинает при­бирать к рукам обычаи и табу, приспосабливая их для своих классовых интересов. Обычаи постепенно преобразовываются в обычное право. Например, у кавказских горцев, когда стали отделяться почетные роды от непочетных родов, родовые адаты (обычаи), кровная месть, калым, аталычество и про­чие обычаи превращаются в классовые правовые нормы15.

г Уголовное законодательство рабовладельческих государств 'не оставляет никаких сомнений в его ярко выраженном — без каких бы то ни было попыток маскировки —• классовом ха­рактере. Рабовладельческое уголовное право открыто защи­щало интересы господствующего класса рабовладельцев и имущих свободных граждан. Самый многочисленный класс — рабы — не считался классом людей, чьи интересы охраняло бы уголовное законодательство. Рабы не признавались ни объек­тами уголовноправовой охраны, ни субъекхами уголовнопра-вовых отношений 16.

Характер и объем репрессий в отношении рабов опреде­лялся их экономической ценностью для того или иного госу­дарства и законодательными традициями. По некоторым за­конам малейшая провинность раба вызывала единственную реакцию рабовладельческого законодателя — смертную казнь. Например, в Древней Спарте смертной казни подвергались рабы илоты, которые имели более цветущий вид, чем подо­бает рабам, либо держали голову слишком гордо.

Классовая природа рабовладельческого уголовного права проявлялась и в том, что оно открыто провозглашало и скру-

15    См.  А.  М.  Ладыженский.   Формы  перехода   от   первобытно­

общинного строя к классовому обществу.    «Исторические науки»,    1961,

№ 2, стр.  102—116; его же. Методы этнографического изучения права.

«Этнография», 1929, № 1, стр. 121—133; 1930, № 3, стр. 21—30; См. также

Н. А. Бутинов. Маори. Океанийский сборник, стр. 113.

16    «Хрестоматия по истории древнего мира», под ред.  В. В. Струве.

М.,  Изд-во  Мин-ва  просвещения  РСФСР,   1956,  стр.  35.  См.,  например,

§ 40 самого древнего из известных рабовладельческих  законов — Закона

Билаламы (2200 г. до н. э.).

10

пулезно реализовало на практике принцип неравенства винов­ных перед законом в зависимости от их социально-экономи­ческого положения. Так, в законах Ману, этом самом извест­ном сборнике религиозно-правовых предписаний (дархм), уголовная ответственность строго различалась в зависимости от классового и сословного положения виновного, от того, принадлежал ли он к касте (варне) вайщий, щудра, кшатрий или брахманов (см., например, стихи 100 и 101 (гл. XI), стих 379)17.

Наказание строго дозировалось в зависимости от классо­вой принадлежности свободного человека.

Классовый характер преступления в рабовладельческом уголовном праве находил выражение и в системе откупов за преступления. Понятно, что откупиться могли только частные собственники. Так, по законам Хаммураби вор мог отку­питься, компенсировав в десятикратном размере причиненный им ущерб. Если же вору нечем было платить, говорила ст. 8 закона, то его должно убить или продать в рабство 18. По уло­жению Му-Вана можно было откупиться от членовредитель-ного наказания и даже от смертной казни 19.

Наконец, классовый характер рабовладельческого уголов­ного права следует усматривать в крайне суровом наказании за политические и экономические преступления. Чтобы вы­травить из сознания некогда свободных общинников воспо­минания о коллективной собственности, самой суровой каре подвергались посягательства на частную собственность20.

В рабовладельческом Китае «Книга законов Ли-Куя» со­держала обширный перечень посягательств на частную соб­ственность: кража, грабеж, убой чужого скота, кража доку­ментов и т. д.21.

Пришедшее на смену рабовладельческому феодальное уго­ловное право сохранило открыто классовое содержание поня­тия преступления. Феодализм уточнил только классовое нера­венство перед уголовным законом сложной системой сослов­ной иерархии, где видную роль играет защита интересов монархии и церкви. Феодальное уголовное право — это об­разец    права-привилегии,     кулачного,     классово-сословного

17    «Законы Ману». Пер. С. Д. Эльмановича. М., ИВЛ, 1960, стр. 179— .

180.

18    «Вестник древней истории», 1952, № 3, стр. 255.

19    Цит. по кн.: «История государства и права Азии и Африки», под ред.

Н. А. Селезнева. М, «Юридическая литература», 1964, стр. 247—249.

20    П. 9 таблицы VIII Законов XII таблиц Древнего Рима гласил, что,

если взрослый потравит в ночное время урожай с обработанного поля, то

такое лицо следует принести в жертву богине Церере и предать смерти.

Смерти же подвергались поджигатели строений и скирд хлеба.  «Законы

XII таблиц». Приложение к книге 3.  М. Черниловского  «История рабо­

владельческого государства и права». М., Госюриздат, 1960, стр. 207.

21    «История государства и права Азии и Африки», под ред. Н. А. Се­

лезнева, стр. 43.

11

права22. Так, Саксонское Зерцало (Германия, 1224—1230 гг.) состояло даже из двух частей — Земского права, где говори­лось о праве свободных, но неблагородных граждан, и Лен­ного права — права благородных23.

Феодальное право открыто провозглашало классовое не­равенство при наказуемости за преступления.

Целый ряд уголовноправовых актов в период средневе­ковья служил прямым орудием классового подавления кре­стьян, не раз поднимавшихся на восстания против феодалов. Например, многие нормы Каролины 24 и «Трехкнижия Вер-боци» (Венгрия) были изданы как прямой ответ бюргерской монархии на крестьянские восстания начала XVI в.25. ^ Особенность классовой природы средневекового уголов­ного права составляло весьма развитое и крайне жестокое законодательство об охране самого богатого феодала — церкви. Поскольку крестьянские движения и бунты в те времена нередко принимали религиозную окраску, уголовное законодательство об ответственности за еретичество по суще­ству выполняло функции классового подавления революцион­ных выступлений крестьян и подмастерьев. Святая инквизи­ция была не чем иным, как орудием массового террора в отношении простого народа, а также всех прогрессивных, свободомыслящих представителей феодального общества 26.

Так, по подсчетам Вольтера в одной только Западной Европе инквизиторами было сожжено 100 тысяч человек как «ведьм» и «колдунов». На счету одного только испанского инквизитора Торквемада за 15 лет его деятельности значи­лось 82 220 сожженных еретиков и 8926 человек, приговорен­ных к другим видам наказаний.

Классовая природа канонического уголовного права со­стояла и в том, что оно служило средством освобождения от уголовной ответственности преступников из духовных лиц. Институт же пострижения в монахи был весьма распростра­ненным средством уклонения от уголовной ответственности светских преступников из среды дворян и прочих «благород­ных» сословий.

 Как и рабовладельческое, средневековое уголовное право жестоко карало малейшие посягательства на частную собст­венность и содержало весьма развернутую систему уголовно-правовых актов об ответственности за политические преступ-

22    См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 7, стр   351;    см   также

Н. Радищев. Поли. собр. соч., т. I. M., 1938, стр. 378.

23    «Хрестоматия памятников феодального государства и права стран

Европы», под ред. В. М. Корецкого. М., Госюриздат, 1961, стр  364.

24    См. С. Булатов. Каролина. Алма-Ата, 1967.

26 «Хрестоматия памятников феодального государства и права стран Европы», под ред. В. М. Корецкого, стр. 441—442, 724—725.

26 См. К МарксиФ Энгельс. Соч., т. 13, стр 516; Ф. Энгельс. Крестьянская война в Германии. М., Госполитиздат,  1952, стр. 33—34.

12

ления, в особенности за посягательства даже в форме замыш-ления преступления на персону монарха и членов его семьи27.

В уголовном законодательстве феодализма отсутствовал исчерпывающий перечень составов преступлений, не было норм общей части. Например, в ст. 1 Каролины прямо ука­зывалось, что она является лишь примерным сводом уголов­ных законов. Суды могут свободно их толковать. Все это еще более расширяло классовый произвол феодального права. Не случайно среди 12 требований, которые выставили крестьяне во время восстания 1525 г., было и такое: «Мы чрезвычайно отягощены большими штрафами, ибо постоянно вводят новые постановления и наказывают нас, не сообразуясь с делом, а по вражде или угодливости. Наше мнение таково: наказы­вать нас по писанным законам, сообразно обстоятельствам дела, а не по произволу»28.

Вслед за рабовладельческим правом сословно-классовое феодальное законодательство развило далее систему откупов за преступления со стороны имущих и знатных классов, что помогло им избегать наказаний даже за самые тяжкие пре­ступления и отвечало интересам королевской казны, которая теперь полностью присваивала себе композиции — штрафы. V' При оценке классовой природы преступления в капитали­стическом обществе исходными послужили следующие поло­жения. Формальное определение преступления как деяния, запрещенного уголовным законом под страхом наказания, имеет относительно прогрессивный характер. Сама по себе. формальная дефиниция преступления выполняла вполне опре­деленную служебную роль в классовой борьбе идущей к вла­сти буржуазии с феодализмом. Она продолжает выполнять эту роль и ныне как демагогическая концепция «внеклассо­вое™» уголовного закона в идеологической классовой борьбе с социализмом.

Имеются различия между классовой природой государст­венных преступлений и норм о них как прямых проявлений политической классовой борьбы и классовой природой осталь­ных, в особенности так называемых общеуголовных преступ­лений и норм о них.

Классовая природа преступлений не остается неизменной по мере развития капиталистического общества. Для совре­менной государственно-монополистической его стадии харак­терны две противоположные тенденции. С одной стороны, происходит разрушение прежней формально-демократической законности, фашизация права. С другой — буржуазный зако­нодатель  вследствие роста международного рабочего движе-

27    См., например, ст. I, гл. II Уложения царя Алексея Михайловича

«Памятники русского права», вып. VI. М., Госюриздат, 1957, стр. 28.

28    «Хрестоматия памятников феодального государства и права стран

Европы», под ред. В. М. Коренного, стр. 452.

13

ния, образования мировой системы социализма, мощного антивоенного движения прогрессивных сил, процесса дезинте­грации и роста противоречий в среде самих буржуазных идео­логов, особенно научной творческой интеллигенции, нередко по коренным вопросам внутренней и внешней политики29, вы­нужден лавировать, прибегать иногда к заметным уступкам своему классовому противнику — трудящимся30.

Провозглашение принципов формально-демократической законности идущей к власти буржуазии (таких, как ненака­зуемость замышления преступлений, ответственность со ста­дии покушения, наказуемость только физических лиц, равен­ство всех перед законом, наказуемость лишь за деяния, предусмотренные в уголовном законе, индивидуализация на­казания, признание преступлением лишь деяния, запрещенного законом под страхом наказания) выполняло вполне опреде­ленную классовую роль. Под их знаменем буржуазия соби­рала народные массы для свержения политической власти феодального класса и установления власти класса буржуазии.

Установленному победившей буржуазией формальному экономическому «равенству и свободе»31 в точности соответ­ствовало правовое «равенство и свобода». В. И. Ленин писал: «...конституция буржуазии говорит: «Кто имеет собственность, равен тому, кто нищий». Это была свобода буржуазии. Это «равенство» давало господство в государстве капиталисти­ческому классу»32.

Классовую направленность уголовного законодательства, например о бродяжничестве, можно без труда установить в «Кровавом законодательстве» Англии, где, как известно, про­цесс первоначального капиталистического накопления прохо-ходил в наиболее классических формах. «Акт о наказании бродяг и оказании помощи бедным и трудоспособным» преду­сматривал бичевание кнутом за бродяжничество и нищенство, смертную казнь за совершение этих действий во второй раз и безусловную смертную казнь за бродяжничество и нищен­ство в третий раз33. «Отцы теперешнего рабочего класса были прежде всего подвергнуты наказанию за то,— писал Маркс,— что их насильственно превратили в бродяг и пауперов. Зако­нодательство рассматривало их как «добровольных» преступ­ников, исходя из того предположения, что при желании они

29    См. А. Румянцев. Триумф творческого марксизма. «Коммунист»,

1967, № 4, стр. 75.

30    «50 лет Великой Октябрьской социалистической революции», Тезисы

ЦК КПСС. М., Политиздат, 1967, стр. 21.

31    См.  К. Маркс и Ф. Энгельс.  Соч.,  т. 4,  стр.  426.

32    В. И. Лени н. Поли. собр. соч., т. 40, стр. 251—252.

33    «Хрестоматия памятников феодального государства и права стран

Европы», под ред. В, С. Корецкого, стр. 310.

14

могли бы продолжать трудиться при старых, уже не сущест­вующих условиях»34.

В нормах об уголовной ответственности за кражу употреб­ляется стандартная формулировка «кто совершит...». Однако буржуазному законодателю заранее было известно, кто будет совершать кражи, как известно и то, что массовое ограбление трудящихся при капиталистической эксплуатации именуется законным бизнесом. «Нищета, — писал Энгельс, —■ предостав­ляет рабочему на выбор: медленно умирать с голоду, сразу покончить с собой, либо брать то, что ему требуется, где только возможно, т. е. попросту говоря, красть»35.

Таким образом, формальная дефиниция преступления в буржуазном уголовном законодательстве и теории как дея­ния, запрещенного законом под страхом наказания, всегда выполняла прежде и выполняет ныне классовую роль. Она служила орудием для подавления класса феодалов и утвер­ждения политического господства класса буржуазии. Она была и остается средством тонкой маскировки классового не­равенства в уголовном законодательстве, благодаря которому у трудящихся создается иллюзия относительно охраны их интересов, дезориентирующая их классовое правосознание. Формальная дефиниция преступления со всеми вытекающими из нее формально-демократическими буржуазными принци­пами в арсенале острой идеологической классовой борьбы на мировой арене играет роль демагогического средства обра­ботки общественного мнения относительно преимуществ «пра­вового государства» с его «внеклассовым» уголовным правом в отличие от «неравного классового» социалистического права.

Говоря о классовой функции формальной дефиниции пре­ступления и уголовноправовых принципов, мы не должны забывать вместе с тем об их прогрессивности и демократич­ности в сравнении с феодальным правом и худшей копией средневекового кулачного права — фашистским беззаконием. Не случайно поэтому эти принципы, как отметил еще XIX съезд КПСС, активно защищаются рабочим классом и прогрессивной интеллигенцией капиталистических государств. Объясняется это тем, что они помогают разоблачать попытки дальнейшего разрушения империалистической буржуазией за­конности, способствуют консолидации трудящихся и передо­вых слоев буржуазного класса в борьбе за мир, демократию и свободу. В. И. Ленин писал: «Ничего подобного даже при­близительно не было у крепостного крестьянина, не говоря уже о рабах. Буржуазная республика, парламент, всеобщее избирательное право — все это с точки зрения всемирного развития общества представляет громадный прогресс...   Без

34 К. Маркс. Капитал, т. I. M., Госполитиздат, 1952, стр. 738. 38 К. Маркси Ф. Энгельс. Соч., т. 2, стр. 348.

15

парламентаризма, без выборности это развитие рабочего класса было бы невозможным»36.

Классовая природа буржуазно-демократической законно­сти в области уголовного права довольно быстро обнаружи­вается в процессе его применения. Любой, самый прогрессив­ный буржуазный закон может стать мертвой буквой на прак­тике37.

Широко используются для оправдания сановных преступ­ников такие институты общей части УК, как невменяемость, необходимая оборона, крайняя необходимость, исполнение приказа. В частности, для оправдания насилия со стороны полицейских часто применяются нормы о необходимой обо­роне (в ФРГ чрезвычайный закон «О самозащите») и испол­нении приказа. Западногерманская юстиция и теория изо­брели еще одно обстоятельство, исключающее уголовную ответственность,—«социальную адекватность» преступных дей­ствий, их «проконституционный характер». Так, несмотря на решительное требование мировой общественности осудить бывшего министра ФРГ Штрауса за тяжкие военные престу­пления и нарушение нормы о свободе печати в Германии, боннские судьи не сделали этого. Они установили у Штрауса «...убеждения, верные конституции». Суд записал в оправда­тельном приговоре, что «обвиняемый служил целям консти­туции и поэтому не создавал никакой угрозы государству» 38.

Классовая система назначения и исполнения наказания буржуазной юстицией и тюремными учреждениями создается путем специального подбора состава судей, присяжных и по­лицейских.

В ФРГ 80% судей являлись в прошлом активными наци­стами. Среди высших судей и руководящих работников ми­нистерства юстиции около 500 человек, в том числе 45 судей специальных судов и 15 военных судей, занимали при Гитлере высокие посты. По меньшей мере 200 деятелей СД и гестапо, которые выполняли политические функции при фашизме, также работают судьями на Рейне и в Руре.

В современный государственно-монополистический период развития капитализма, когда возросла хозяйственно-регули­рующая функция буржуазного государства39 и тем самым еще более обострились антагонистические    противоречия капита-

36    В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч , т. 39, стр. 82.

37    См. В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2, стр. 153—154; см. также

Коллисон. Неправосудные суды. М., ИЛ, 1961, стр. 22.

38Pfanenschwarz, Schneider. Das System Gesinnungsverfol-gung in Westdeutschland. Berlin, 1964, S. 62.

39 Например, в Англии государственный сектор охватывает 20% про­мышленности и дает работу от '/4 до 7з всех рабочих. В Австрии — 98% угольной и 91% нефтяной промышленности находятся в руках государства.

16

лизма, ни само это государство, ни его право, в том числе уголовное, не потеряли своего классового характера40.

Вместе с тем в современных условиях резко увеличился

объем общедемократических задач в революционной борьбе

рабочего класса, видоизменилось их содержание. Ныне харак­

терно антимонополистическое содержание классовой борьбы

пролетариата41.   п

Классовая природа буржуазного уголовного законодатель­ства нагляднее всего проявляется в так называемых полити­ческих преступлениях. Уголовноправовые нормы об измене, шпионаже, неразглашении государственной тайны, незакон­ных сборищах, заговорах и мятежах направлены против луч­ших представителей трудящегося народа. В послевоенное время они стали распространяться на сторонников движения за мир и демократию.

Конечно, не всякое преступление, совершенное представи­телями неимущих классов, является формой классовой борь­бы. Классовая борьба—-это политическая, экономическая и идеологическая борьба именно классов, а не изолированных его представителей, в интересах класса, а не отдельной лич­ности 42.

Пролетариат консолидируется в рабочий класс, когда от посягательств на частную собственность изолированных инди­видуумов переходит к выступлениям против самой системы капиталистической собственности. Именно тогда, когда начали создаваться первые рабочие организации, буржуазное законо­дательство сбрасывает свои демократические покровы. Еще не закончилась французская революция, а буржуазия прини­мает печальной славы «Закон Шапелье» 1791 г., воспреща­ющий под страхом уголовного наказания рабочие стачки и объединения. Этот закон положил начало антирабочему уголовному законодательству, столь тщательно разработан­ному ныне во всех буржуазных УК.

40    Ленинское   учение  об  империализме  и   современность.    «Правда»,

19 мая, 1967 г.; см. также С. Завадский.  Государство благоденствия.

М., «Прогресс», 1966, стр. 305.

41    Доклад М. А. Суслова на торжественном заседании в Москве, по­

священном  150-летию со дня рождения Карла Маркса. «Правда», 6 мая

1968 г.

42    Энгельс писал: «Возмущение рабочих против буржуазии стало про­

являться вскоре после начала промышленного   развития и прошло   через

различные фазы... Первой, наиболее грубой   и   самой бесплодной формой

этого возмущения было преступление... Но рабочие скоро обнаружили, что

таким путем ничего не добьешься. Своим воровством   преступники   могли

протестовать против существующего общественного строя лишь в одиноч­

ку, как отдельные лица; ... К тому же кража была самой примитивной, са­

мой несознательной формой протеста   и   уже  по   одному этому не могла

стать всеобщим выражением общественного мнения рабочих, хотя бы они

в душе и одобряли ее». (К. Маркс  и  Ф.Энгельс. Соч., т. 2, стр. 438—

439).

17

Уголовноправовые нормы о запрещении коммунистиче­ских партий существуют почти в 40 капиталистических госу­дарствах43. В одних странах эти нормы прямо признают пре­ступным членство в коммунистической партии, в других — коммунисты преследуются по уголовным законам об иных государственных преступлениях. Так, закон Маккарена обя­зывает коммунистов под страхом 5-летнего тюремного заклю­чения либо штрафа в 10 тыс. долларов, либо того и другого, одновременно, регистрироваться в министерстве юстиции как членов «подрывной организации» и затем регулярно отчиты­ваться о своей деятельности по форме, предписанной Гене­ральным прокурором. Члены «подрывных организаций», а та­ких в США насчитывается более двухсот, практически лиша­ются всех гражданских и политических прав.

15 ноября 1965 г. Верховный суд США, в связи с рас­смотрением двух дел о регистрации коммунистов, вынес част­ное определение, в котором было указано, что члены Ком­партии США имеют право не регистрироваться в министерстве юстиции. Тем самым перед всем миром был признан некон­ституционный характер одной из ведущих статей закона Мак­карена, фактически запрещающего компартию. Однако Вер­ховный суд США не коснулся другого положения закона Маккарена, который предусматривает регистрацию не отдель­ных коммунистов, а компартии как организации. На этом основании министерство юстиции США в 1965 г. возбудило новое уголовное дело на основании того же пресловутого за­кона Маккарена, в результате чего компартия была осуждена к максимальному наказанию — штрафу в 230 тыс. долларов. Потребовался еще год упорной борьбы Коммунистической партии США и всей мировой прогрессивной общественности, чтобы апелляционный суд США отменил решение низших судебных инстанций, осудивших американскую компартию к штрафу по закону Маккарена44.

В ФРГ на основании так называемого «блитц-закона» 1950 г. в УК были введены новые параграфы, значительно расширившие составы государственной измены (§ 80, 81) и установлен новый состав преступления — создание государст­венной угрозы (§ 88 и 98). Введен параграф 90-а, который предусматривает тюремное заключение за создание органи­зации, признанной антиконституционной Федеральным судом. В 1956 г. на основании этого параграфа УК была признана антиконституционной Коммунистическая партия Германии. Между тем Конституция ФРГ 1949 г. гласит: «Никому не мо­жет быть причинен ущерб или оказано предпочтение по при­знакам...   политических   убеждений»   (п.  3 ст.  3),   «свобода

43    См. Л. И. Брежнев. 50 лет великих побед социализма. М., По­

литиздат, 1967, стр. 45.

44    «За рубежом», 1967, № 12, 17—23 марта.

18

провозглашения общественных взглядов нерушима» (п. 1 ст. 4), «все немцы имеют право образовывать союзы и обще­ства» (п. 1 ст. 9).

За 10 лет действия закона об изменении УК ФРГ 1951 г. боннская юстиция провела более 200 тыс. политических про­цессов по обвинению в государственных преступлениях. Эти процессы непосредственно затронули интересы более 500 тыс. человек45. Ежегодно в Западной Германии проводится более 10 тыс. расследований против лиц, придерживающихся взгля­дов, не угодных властям ФРГ46. Если учесть, что каждый процесс длится около полутора лет, то нетрудно понять, ка­кая обстановка белого террора царит в Западной Германии. Более 200 организаций, в том числе КПГ, Всемирный Совет Мира, СЕПГ, Демократический союз женщин, Демократиче­ский союз молодежи, Объединние лиц, преследовавшихся при нацизме, и многие другие демократические организации, не имеющие никакого отношения к КПГ, но ведущие борьбу за мир и демократию, признаны антиконституционными.

Ярким свидетельством того, что законы о государственных преступлениях в руках боннских правителей служат орудием подавления трудящихся, может служить книга явно профа­шистски настроенного автора Ц. Амелюксена «Политические уголовные преступники». Она написана как практическое ру­ководство для работников политической полиции и членов судов по государственной защите на основе обобщения 400 уголовных дел, по которым были осуждены 500 человек (300 — «за государственную измену» и 200 — «за предатель­ство»). Сам автор в 1961 —1962 гг. был членом камеры по государственной защите в земельном суде и занимался исклю­чительно делами о государственных преступлениях. Грязную клеветническую книгу Амелюксена нельзя читать без глубо­кого возмущения, особенно те страницы, где автор приводит конкретные дела 62 осужденных коммунистов и демократов.

Несмотря на свою очевидную ненависть к коммунистам, Амелюксен вынужден признать, что типичными политически­ми преступниками, как правило, оказывались старые комму­нисты, из настоящих пролетарских семей, которые преследо­вались и при нацизме. По профессии шахтеры и индустриаль­ные рабочие, они хорошо характеризовались (даже в ФРГ!) по службе, вели правильный образ жизни, были верными своим товарищам по работе; за партийную деятельность они не получали никакого материального вознаграждения, дейст-

45    См. Pfannenschwarz,   Schneider. Das System   der Gesin-

nungsverfolgung in Westdeutschland, S. 65.

46    См. Д. П. У р ь я с. Чрезвычайное законодательство  ФРГ — угроза

демократии и миру. «Советское государство и право», 1968, № 1, стр. 126.

19

вовали из идейных соображений, были преданы своей партии47.

Всего с 1958 по 1963 г. в ФРГ было осуждено 1004 за­падногерманских гражданина к 787 годам тюремного заклю­чения.

В тех государствах, где не изданы законы об уголовной наказуемости непосредственно за принадлежность к комму­нистическим и рабочим организациям, их с успехом заменяют нормы о шпионаже, саботаже, бунте, сговоре, бродяжниче­стве, неповиновении властям.

Выражением отмеченной специфики классовой борьбы в современном буржуазном мире, состоящей в увеличении объема общедемократических задач, является широкий раз­мах в послевоенный период борьбы за мир и демократию. Участники этого массового общедемократического движения представлены различными социальными слоями: рабочими, крестьянами, ремесленниками, интеллигентами, городскими средними слоями. Эти антимонополистические и общедемо­кратические формы массовой борьбы не представляют собой непосредственно классовой политической борьбы трудящихся с буржуазией. Она не ставит своей непосредственной задачей свержение власти буржуазии и установления диктатуры про­летариата. Однако она создает условия для осознания широ­кими массами населения капиталистических государств необ­ходимости революционного перехода от капитализма к со­циализму48.

В борьбе с общедемократическим, антимонополистическим движением широко используются буржуазные уголовные за­коны, в частности, даже о государственных преступлениях. Так, в феврале 1962 г. в Англии были осуждены к тюремному заключению 6 членов «Комитета Ста», руководимого Бертра­ном Расселом, по ст. I закона о шпионаже. Вина их состояла в том, что они устроили на территории авиабазы в Уэзерс-фильде сидячую забастовку в знак протеста против гонки атомного вооружения.

Для подавления экономической классовой борьбы в арсе­нале буржуазного уголовного законодательства имеется бога­тый набор специальных    антирабочих    норм.    Кроме    того,

47    Автор приводит, в частности, приговор по делу старого коммуниста

Карла Ц., члена КПГ с 1917 г. За коммунистическую деятельность он был

осужден на девять месяцев тюрьмы, а в 1962 г. за то же самое еще на

два года лишения свободы. Он обвинялся, как гласил приговор, «за фана­

тическую нетерпимость,  стремление к политической  деятельности,  притя­

зания   на   руководящую   деятельность,   за   неприкрытую   защиту   насиль­

ственного и произвольного режима   в   советской зоне»  (см. A m е 1 и х е п.

Politische Straftater. Hamburg, 1964, SS. 48—49).

48    Доклад М. А. Суслова на торжественном заседании в Москве, по­

священном  150-летию со дня рождения Карла Маркса. «Правда», 6 мая

1968 г., стр. 3.

20

с успехом используются и статьи кодекса о незаконных сбо­рищах, незаконном сговоре и подстрекательстве, о неуваже­нии к суду и неповиновении властям. В США — это пресло­вутый антипрофсоюзный закон Тафта—Хартли 1947 г., допол­ненный в 1959 г. новыми статьями49.

К бастующим или собирающимся на собрания англий­ским50 и французским51 рабочим применяются нормы об уго­ловно-наказуемом сговоре (конспирации), незаконных сбори­щах и беспорядках.

Показателем того, что нормы о государственных преступ­лениях служат монополистической буржуазии орудием по­давления коммунистического, рабочего и иного прогрессив­ного движения в буржуазном обществе, служит тот факт, что нередко вокруг законопроектов и действующих уголовных за­конов такого рода развертываются настоящие классовые бои. Ярким примером тому может служить мужественная борьба компартии и прогрессивной общественности США за отмену законов Смита, Маккарена—Вуда, Тафта—Хартли и Лан-дрэма—Гриффина 52.

Энергичную классовую борьбу ведет рабочий класс ФРГ против чрезвычайного, в том числе и уголовного законода­тельства. От исхода этой борьбы зависит будущее Западной Германии53.

За отмену чрезвычайного уголовного законодательства, в частности Ордонанса 4 июня 1960 г., ведет борьбу рабочий класс Франции.

Прогрессивные силы Турции выступили в 1967 г. против законопроекта «О защите основных прав и свобод», в част­ности против нормы, предусматривающей тюремное заключе-

49    По этому закону «О предоставлении отчетов и сведений о трудовых

отношениях» за нарушение запрета о выделении профсоюзных средств для

проведения политических кампаний  грозит лишение  свободы  или штраф

до  10 тыс. долларов. Уголовно наказуема забастовка  рабочих,  если она

заблаговременно — за  80 дней  до  ее  начала — не  была   разрешена   вла­

стями. В любой момент стачки бастующим может быть предложено во­

зобновить работу. Невыполнение такого приказа влечет за собой уголов­

ную ответственность за неуважение к суду.

50    См.  Г р ю н х у т. Английское уголовное право. «Современное зару­

бежное уголовное право», т.  3.  М.,  ИЛ,  1961,  стр. 288—289;  В.  Нико­

лаич и к.   Кризис   полицейского   расследования   в   Англии.   «Социалисти­

ческая законность», 1965, № 7, стр. 74.

51    См.  П.  И.   Г р и ш а е в.  О   некоторых  изменениях  в   действующем

уголовном   и   уголовно-процессуальном   законодательстве   Франции.   «Во­

просы уголовного права». М., изд. ВЮЗИ, 1966, стр. 319.

52    См. М. Г. Петров. Борьба Коммунистической партии США про­

тив закона о внутренней безопасности  1950 года;  см. также, В. Д.  3 а-

х а р о в. За антимонополистическое единство в Австралии, стр. 162; «Клас­

совая борьба в развитых капиталистических странах». М., «Мысль», 1966,

стр. 112—124.

53    «Известия», 12 июля 1967 г.

21

ниє от 5 до 10 лет за коммунистическую пропаганду в любой форме54.

15 лет продолжается борьба японских трудящихся в связи с уголовным делом по так называемому «Кровавому Перво-маю», которым осуждались 260 участников демонстрации 1 мая 1951 г.55.

Нормы об иных преступлениях не являются прямым ору­дием политической классовой борьбы подобно многим нормам о государственных преступлениях. Однако они не лишены классового характера. Как всякое право эксплуататорского общества, они выражают волю господствующего класса. Классовые интересы буржуазии служат критерием определе­ния круга уголовно-наказуемых деяний и степени их наказуе­мости. Уголовное преследование за общеуголовные преступ­ления отвечает интересам капиталистического класса, потому что он заинтересован в соблюдении в буржуазном обществе элементарного правопорядка. Анархические нарушения обще­ственного порядка расшатывают нравственные устои бур­жуазного общества, обнажая его прогнившее нутро. Это крайне нежелательно для буржуазии, ибо дает остро крити­ческий материал.

Общеуголовные преступления наносят капиталистическому классу не только идеологический и моральный, но и, в изве­стной степени, материальный ущерб. Так, английскому госу­дарству преступления ежегодно обходятся более чем в 70 млн. фунтов стерлингов, а Соединенным Штатам Америки — в 27 млрд. долларов, не считая затрат на содержание суда, полиции и прокуратуры. Конечно, основную долю затрат на борьбу с преступностью несут в виде налогов народные мас­сы, но и представителям имущих классов приходится вносить свою лепту.

В США один процент населения владеет 76% акций, в Англии 5% —62% акций, в Японии 0,2% держателей имеют 48% акций. Именно богатство крупного капитала представ­ляет интерес для профессиональной и гангстерской преступ­ности, в чем откровенно признаются боссы преступного мира56.

Когда 1 мая 1967 г. у английского миллионера Ротшильда гангстеры похитили 1,5 т золота в слитках, банк «Ротшильд и сыновья» не понес материального ущерба: золото было за­страховано. Зато ущерб на миллионы фунтов стерлингов был причинен другим капиталистам — представителям страховых компаний, в частности, капиталисту Ллойду, который выпла­тил «пострадавшему» гигантскую компенсацию57. Однако и

54    «За рубежом», 1967, № 14, 31 марта — 6 апреля.

55    «Правда», 1 мая 1967 г.

56    См. Н. В 1 о с h, G. Geis.   Man crime and society. New  York, 1964,

p. 192.

67 «Известия», 6 мая 1967 г.

22

это является конкретным проявлением неразрешимых проти­воречий буржуазной системы, как раз существование преступ­ности создает капитал страховым компаниям.

«Сложные» взаимоотношения существуют между преступ­ным миром, специализирующимся на подделках шедевров мирового искусства, и капиталистами — «поклонниками искус­ства» 58, между имущими и преступностью, связанной с игор­ным и зрелищным бизнесом, а также с проституцией и нар­котиками59.

Общеуголовные преступления не безразличны для пред­ставителей буржуазии с точки зрения возможности причине­ния им физического вреда, в частности от транспортных пре­ступлений. «Автосмерть» занимает в капиталистическом мире третье место после смерти от сердечно-сосудистых заболева­ний и рака.

Классовая природа общеуголовных преступлений не долж-' на пониматься вульгарно-механически в том смысле, что рабочий класс в капиталистическом обществе заинтересован в существовании преступности. Еще Энгельс называл преступ­ные проявления со стороны пролетариев наиболее варварской формой индивидуального протеста, актами отчаяния, которые не способствуют ни росту классового самосознания трудя­щихся, ни облегчению их положения. Наоборот, преступность, будучи анархистским проявлением, морально разлагает и ор­ганизационно дезорганизует рабочий класс. В программных и иных документах современных зарубежных коммунистиче­ских и рабочих партий содержится резко отрицательное осуж­дение преступности и возлагается вина за малую эффектив­ность в борьбе с ней на правящие круги капитала.

Означает ли это, однако, что заинтересованность в борьбе с общеуголовной преступностью трудящихся совпадает с за­интересованностью в том же класса-антагониста — буржуазии (но класса, а не отдельных его представителей и группиро­вок), и потому общеуголовные преступления оказываются ли­шенными классового характера? Поскольку мы имеем дело здесь с антагонистической формацией, не может быть одно­значного ответа. Уголовноправовые нормы об общеуголовной преступности выражают волю господствующего буржуазного класса. Согласно такому волеизъявлению этот класс заинте­ресован в преодолении преступности. Все послания президен­тов США последнего десятилетия — достаточно красноречивое тому доказательство. Но одновременно буржуазия заинтере­сована в частичном сохранении такой преступности.

Вот что об этом пишут сами американские исследователи. Коллинг, приводя в своей статье «Трагедия моей родины» дан-

68 См. О. Феофанов   Тайны золотой рамы. М., Политиздат,  1964. 59 См. М. Д е р и м о в. Гангстери і бізнесмени. Киів,  1966.

23

ные об уровне грабежей, изнасилований, убийств, краж в Чи­каго, пишет: «США ведут войну во Вьетнаме и проводят дру­гие агрессивные акции в разных районах мира. Чтобы продолжить и расширить эти действия, необходимо психоло­гически готовить людей к активному одобрению политики правительства. И с помощью телевидения, радио, печати и кино у нас внушается пренебрежение к человеческой жизни, пропагандируется легкость, с которой следует прибегать к жестокости и убийству. Эта пропагандистская машина об­рабатывает американцев ежедневно, ежечасно, демонстрируя насилие, чтобы сделать нас равнодушными к нему. Когда же в силу внешних причин и внутреннего смятения жизнь ста­новится для человека невыносимой... и он прибегает к наси­лию, поднимается вопль, что во всем виноваты сами люди, а не система, которая порождает насилие. Такова трагедия моей родины»60.

А вот что пишут известные американские криминологи Барнз и Титерз: «Политика заинтересована в существовании гангстеров и бандитов, поскольку их можно использовать для запугивания прогрессивных элементов и честных избирателей, фальсификации результатов выборов и выполнения других поручений политической машины»61.

Таким образом, заинтересованность в борьбе с общеуго­ловной преступностью различна у трудящихся и буржуазии. Различие это проистекает из их классово неодинаковых по­зиций по проблемам преступности, ее причин и судьбы при капитализме и социализме.

Законодательство об охране условий труда и технике безо­пасности, чаще к тому же не уголовное, а административное или гражданское, также выражает волю господствующего класса. Рабочий класс является производительной силой, соз­дающей капитал. Капиталистический класс поэтому в целом заинтересован в сохранении рабочего класса в нужных раз­мерах.

Классовая природа законодательства об охране труда не исчезает от того, что многие из этих законов принимаются под давлением рабочего класса. Они не становятся вследствие этого выражением воли рабочего класса. Такое положение исключено в капиталистических государствах. К тому же буржуазии хорошо известна разница между принятием отно­сительно прогрессивного закона в качестве средства разрядки классового возмущения трудящихся и его практическим при­менением.

Классовая природа преступлений, субъектами которых яв­ляются представители капиталистического класса, например,

60    «Советская женщина», 1967, № 1, стр. 15.

61    «Организованная  преступность»,  под   ред.   Б.  С.   Никифорова.   Л1.

ИЛ, 1953, стр. 115.

24

преступления в области хозяйства, торговли, финансов, вы­пуска продукции, обнаруживается в предельном либерализме уголовного наказания, в частности, возможности откупиться за тяжкие преступления не уголовной, а административной и гражданской ответственностью (штрафы, обязанность воз­местить причиненный ущерб). Западногерманский законода­тель для подобных преступлений изобрел даже особую категорию так называемых «смешанных» составов (MiscMat-bestanden). Они представляют собой деяния, которые как бы находятся на границе административного и уголовного права. Наказание за них также соответственно альтернативное — либо уголовное, либо административное, по усмотрению суда62. По такому типу, например, построены нормы закона «Против ограничений в конкуренции» от 27.7. 1957 г., закона. «О дальнейшем упрощении в области хозяйственного права» от 9.7. 1954 г. и др.63.

Классовую природу имеет и так называемое «антитре­стовское законодательство», которое в США, Канаде, Японии и других неевропейских государствах также включает уго-ловноправовые нормы (например о запрещении государствен­ным служащим занимать посты на службе монополий, за­прещение нечестной конкуренции и т. д.). Это — закон-маневр-для раскола антимонополистического движения под демаго­гическим покровом защиты интересов всех классов от «капи­талистов-грабителей»64. Закон-уловка, который на практике больше стесняет мелкую и среднюю буржуазию, чем монопо­листическую, а еще чаще бьет по рабочим профсоюзам. Это типичное законодательство государственно-монополистиче­ского периода развития капитализма, когда приходится осу­ществлять частичное государственное регулирование65 эконо­мических отношений в конечном итоге во имя сохранения монополистической системы 66.

Классовое назначение имеет сама система наказаний бур­жуазных УК, в которых явное предпочтение отдано штрафу,.

62    См. Н. G. Mich els. Strafbare   Handlung   und   Zuwederhandlung.

Berlin, 1963, SS. 20—34.

63    «Strafgesetzbuch mit 77 Nebengesetzen». Mfinchen   und   Berlin, 1963,

SS. 542—558, 597—598.

64    См.  О. А. Жидков.  Классовая сущность  «антитрестовского»  за­

конодательства в буржуазных странах. «Советское государство и право»,.

1967, № 1, стр. 125—130.

65    В  1801  г. государственный  аппарат США составлял около 3 тыс.

человек, из них 900 почтмейстеров и 1700 служащих казначейства. В воен­

ном и военно-морском ведомствах было 35 гражданских служащих, а весь

штат  госдепартамента  состоял  из  9  человек,   включая   государственного

секретаря и курьера.  К концу  1950-х годов  количество  государственных

служащих    в    США,    включая    военных,    достигло    10,5   млн.    человек

(см. И. С. Кон.  Социология личности. М., Политиздат,  1967,  стр. 224).

66    См. М. Драгилев.    Капиталистическая    собственность   сегодня.

«Коммунист», 1968, № 2, стр. 86—92.

25

одному из наиболее распространенных наказаний. Кроме того, сплошь и рядом в буржуазных УК установлены санкции с альтернативой: или лишение свободы, или штраф. В таком случае частный собственник всегда откупится от лишения свободы, а неимущий должен лишаться свободы по существу не за преступление, а за бедность67. Таков буржуазный ва­риант системы композиций рабовладельческого права.