Глава 2. Объект и средства толкования

Объектом толкования договора являются его постановления, их содержание, воплощающее согласованную волю субъектов. Средства толкования - средства, с помощью которых выясняется содержание нормы.

К средствам толкования Венские конвенции отнесли текст договора; относящиеся к договору соглашения участников в связи с заключением договора; любой документ, составленный одними участниками и принятый другими; последующие соглашения участников относительно толкования или применения договора; последующая практика применения договора, устанавливающая соглашение участников относительно его толкования; любые нормы международного права, применяемые между участниками. Все эти средства рассматриваются как основные. К дополнительным средствам толкования отнесены подготовительные материалы и обстоятельства заключения договора.

В литературе и практике по вопросу об объекте и средствах толкования существуют значительные расхождения. Между тем его правильное решение имеет не только теоретическое, но и практическое значение.

Существует несколько школ в теории толкования. Начнем со школы намерений. По мнению ее сторонников, задача толкования состоит в выяснении намерений субъектов, их общей воли, притом той воли, что была зафиксирована в момент создания нормы. Следовательно, объектом толкования является первоначальная воля сторон. В результате отрицается или предельно занижается значение текста и последующей практики субъектов. В соответствии с этими взглядами основное значение придавалось подготовительным материалам, историческим условиям создания нормы.

Другая школа - "текстуалисты". Ее сторонники также признают решающее значение воли субъектов, но лишь той воли, которая зафиксирована в тексте. Юридическое значение имеет лишь принятый текст нормы. Текст - единственный объект толкования. Не отраженные в тексте намерения сторон лишены значения. Не учитывается и то обстоятельство, что нашедшая воплощение в тексте воля не остается неизменной, ее содержание развивается по взаимному согласию субъектов. Текст не может быть признан единственным объектом толкования уже в силу того, что существуют нормы, содержание которых не облечено в форму официального текста, - положения устных соглашений. Из этого следует, что школа "текстуалистов" характеризуется формализмом. Положительный момент лишь в том, что подчеркивается центральное положение текста среди средств толкования.

Несмотря на очевидные недостатки, школа "текстуалистов" остается довольно влиятельной и в наше время. Подтверждением тому может служить статья видного немецкого юриста, профессора Р. Бернхардта, помещенная в таком авторитетном издании, как Энциклопедия международного публичного права*(1782). Автор пишет, что "объектом толкования является письменный текст, имеющий юридическое значение". Естественно, возникает вопрос: как же быть в том случае, когда предстоит толковать соглашение в устной форме? Между тем автор отмечает, что процесс толкования неотделим от применения нормы.

Занимаемая автором позиция, естественно, побуждает его считать норму неизменной, всегда остающейся такой, как она зафиксирована в тексте. На этом основании он ставит под сомнение обоснованность динамичного толкования, хотя и признает, что в последние десятилетия оно получило широкое распространение. Наконец, Р. Бернхард вопреки Венским конвенциям отводит совершенно особое место подготовительным работам и считает, что с этим трудно совместить такое средство толкования, как последующая практика, которая "ныне является широко признанным средством толкования".

Таким образом, противоречивость концепции "текстуалистов" очевидна. Чем же объяснить в таком случае ее жизнеспособность? Объяснение видится в том, что текст является основным средством толкования нормы. Для выяснения ее содержания текст имеет решающее значение, именно к нему обращаются в первую очередь. Соответственно основные правила толкования относятся к тексту. Из этого следует, что текст также является объектом толкования, но не основным, а вторичным. Задача толкования текста - выяснить содержание нормы, т.е. основного объекта толкования. Ко вторичным объектам толкования относятся и иные средства, включая материалы практики и подготовительные материалы. При этом толкование каждого из этих средств имеет свою специфику.

Третья школа - "телеологическая". Ее сторонники исходят из того, что норма служит определенным целям, выполняет определенные функции и потому должна толковаться таким образом, чтобы обеспечить достижение целей и реализацию функций. Некоторые даже полагают, будто норма отрывается от воли и живет самостоятельной жизнью.

Наиболее влиятельна телеологическая школа в США. В подготовленной еще в 1935 г. на базе Гарвардского университета доктринальной кодификации - в Гарвардском проекте конвенции о праве международных договоров 1935 г. говорилось: "Договор должен толковаться в свете своей цели, которой он призван служить. Исторический фон договора, подготовительные материалы, исторические условия существования сторон в период вступления в договор, изменение этих условий, последующее поведение сторон при применении положений договора и условия, доминирующие в момент толкования, - все это должно рассматриваться в связи с общей целью, которой договор предназначен служить" (п. а ст. 19)*(1783).

За истекшие десятилетия положение мало изменилось. По мнению Американского института права, "американские суды в общем более склонны, чем суды многих других государств, выходить за пределы акта с тем, чтобы выяснить его значение в свете цели и намерения сторон"*(1784).

Телеологическое толкование особенно широко понимается и используется Европейским судом по правам человека. Так, в его решении по делу Вемгофа говорится, что толкование Европейской конвенции по правам человека должно быть таким, которое бы "наиболее соответствовало реализации цели и решению задачи, определенных договором"*(1785).

Положительное значение телеологической школы в том, что она подчеркивает значение целей. Отрицательное - отрыв нормы от воли субъектов, без которой она не в состоянии достичь своих целей.

Норма - это всегда юридически закрепленная воля субъектов. Воля эта не замораживается нормой, поскольку в подобном случае она неизбежно отстала бы от требований жизни, а норма стала бы мертвой буквой. Воплощенная в норме воля не отрывается от субъектов, ее содержание адаптируется к меняющимся условиям, соответствующим образом меняется и содержание нормы. В этом и заключен механизм актуализации нормы, необходимый для ее эффективности.

Нередко в особый вид выделяют эволюционное толкование, согласно которому содержание текста должно толковаться с учетом новых условий. Думается, однако, что этот вид толкования охватывается понятием телеологического толкования.

В общем можно сказать, что каждая из упомянутых школ поднимает на щит лишь один объект толкования - намерения субъектов, текст, цели нормы, сбрасывая со счетов или принижая значение иных факторов. Между тем успех толкования зависит от анализа всех факторов толкования с учетом пропорционального значения каждого из них.

Нельзя не обратить внимания на то, что влияние отмеченных школ не оставалось неизменным. В прошлом, когда международная жизнь была менее динамичной, значительным авторитетом пользовалась школа первоначальных намерений. В дальнейшем усилилось влияние текстуалистов. Объяснялось это стремлением к повышению уровня уважения международных норм, а также распространением многосторонних договоров, многие из сторон которых не участвовали в подготовке текста. Наконец, с ростом динамизма международных отношений существенно возросло влияние телеологического подхода, придающего особое значение достижению целей нормы.

Наиболее широкое распространение телеологический подход получил в практике Европейского Союза и Совета Европы*(1786). В качестве примера можно привести следующее положение из решения Европейского Суда по правам человека 1995 г. по делу "Лойзиду против Турции": "То положение, что Конвенция является живым актом, который должен толковаться в свете современных условий, прочно утвердилось в практике Суда". Заслуживает внимание позиция Суда, согласно которой подобный подход "не ограничен материальными положениями Конвенции, но применим также к тем положениям... которые регулируют действие механизма осуществления Конвенции". На этом основании Суд сделал вывод: "Следовательно, эти положения не могут толковаться только в соответствии с намерениями их авторов...."*(1787).

Анализ практики Постоянной палаты международного правосудия и Международного Суда ООН приводит к следующим выводам. В ряде случаев суды обращались к первоначальным намерениям сторон, но в целом не придавали решающего значения свидетельствующим о них подготовительным материалам. Главное значение при толковании придавалось тексту. При этом, однако, Международный Суд не ограничивался лишь буквальным толкованием текста. Он подчеркивал свое стремление привести договорные положения в действие в их естественном и обычном смысле в контексте, в котором они выступают.

Значительную ясность в рассматриваемую проблему внесли Венские конвенции о праве международных договоров. Это касается коренных понятий, связанных с толкованием. Объектом толкования является договор, т.е. согласованные воли участников, образующие его нормативное содержание. При этом указано, что толкование должно осуществляться "в свете объекта и целей договора" (п. 1 ст. 31). Тем самым подчеркивается значение целей договора, а также то, что толкование призвано содействовать реализации целей договора.

Средства толкования, как уже отмечалось, подразделяются на основные и дополнительные. На первое место среди основных средств поставлен контекст договора. Венские конвенции используют довольно широкое понятие - "контекст договора". Оно охватывает сам текст, включая преамбулу и приложения, а также: а) любое относящееся к договору соглашение, достигнутое между всеми участниками в связи с заключением договора; б) любой документ, составленный одним или несколькими участниками и принятый другими участниками в качестве документа, относящегося к договору (п. 2 ст. 31).

Конвенции четко определили значение для толкования последующих соглашений и практики. Последующие соглашения и практика применения договора, устанавливающая соглашение участников относительно толкования, учитываются "наряду с контекстом". Иначе говоря, они приравниваются к положениям контекста. Такой подход призван обеспечить динамизм толкования с учетом развития содержания воплощенной в договоре воли.

Наконец, наряду с контекстом учитываются соответствующие нормы международного права, применимые между участниками, включая и те, что появились после заключения договора. Это относится и к такому основополагающему договору, каким является Устав ООН. Заместитель Генерального секретаря ООН по правовым вопросам Х. Корелл отмечает: "Устав должен всегда толковаться в свете новых условий, и потому мы обязаны принимать во внимание право, появившееся после его принятия..."*(1788)

К дополнительным средствам толкования отнесены такие, как подготовительные материалы и обстоятельства заключения договора (ст. 32). Они могут быть использованы лишь для подтверждения результатов, полученных в итоге толкования контекста с помощью основных средств. Самостоятельное значение они способны приобрести, когда толкование контекста оставляет значение двусмысленным, неясным или приводит к абсурдным результатам.

Приведенные положения получили воплощение и отчасти развитие в практике Международного Суда ООН. Так, в Решении о морском разграничении района между Гренландией и Ян Майеном 1993 г. Суд подчеркнул значение основного положения ст. 31 Венских конвенций, определив, что соглашение "при всех условиях должно пониматься в его контексте, в свете объекта и цели"*(1789). Толкованию в свете объекта и цели придается существенное значение для реализации одного из основных принципов толкования - принципа эффективности. В Решении по делу о территориальном споре между Ливией и Чадом (1994 г.) в этой связи говорится о принципе эффективности, как о "фундаментальном принципе толкования договоров, которого последовательно придерживается международная юриспруденция". В подтверждение приводится целый перечень судебных решений*(1790).

В решении о юрисдикции в отношении спора между Испанией и Канадой в 1998 г. Суд обратил внимание на то, что обе стороны обращаются к принципу эффективности, и подтвердил: "Действительно, этот принцип является важным в праве договоров и в практике настоящего Суда...."*(1791).

При толковании договоров Суд обращался прежде всего к контексту. Вместе с тем применялись и другие основные средства. Так, в решении о пограничных и трансграничных военных действиях (1988 г.) Суд определил, что результаты толкования текста подтверждаются практикой сторон с момента заключения договора*(1792).

Не раз Суд подтверждал результаты толкования анализом подготовительных материалов. Так, и в упомянутом решении 1988 г. Суд сослался на опубликованные материалы конференции, разрабатывавшей текст договора*(1793). Известны вместе с тем случаи, когда подготовительные материалы сыграли весьма существенную роль в выяснении содержания договора. В решении по делу о некоторых залежах фосфатов в Науру (Науру против Австралии, 1992 г.) Суд обстоятельно проанализировал материалы переговоров сторон и пришел к выводу, что выдвинутые в ходе переговоров претензии Науру сохраняют свою силу, ничто в заключенном соглашении не свидетельствует об отказе от них*(1794).

Известны случаи использования Судом и такого вспомогательного средства, как обстоятельства заключения договора. В решении по делу об арбитраже (Гвинея-Бисау против Сенегала, 1991 г.) Суд счел "полезным обратиться к условиям, в которых было составлено арбитражное соглашение, с тем, чтобы оценить значимость указанной линии аргументации"*(1795).

Эти решения приводятся для того, чтобы показать, что дополнительные средства толкования не должны игнорироваться. Они способны не только подтверждать, делать более обоснованными результаты толкования с помощью основных средств, но и выяснять дополнительные детали содержания норм.

Заявления о толковании. Анализ практики свидетельствует, что государства считают себя вправе делать односторонние заявления о понимании ими содержания договора. В процессе кодификации права международных договоров Комиссия международного права касалась этого вопроса, но в конце концов отказалась от его решения. Обойден он молчанием и в Венских конвенциях о праве международных договоров. Между тем рост числа многосторонних договоров, а также количества субъектов международного права делает проблему заявлений о толковании все более актуальной. Об этом свидетельствует как судебная практика, так и увеличение числа теоретических работ, посвященных вопросу. Вернулась к его решению и Комиссия международного права при подготовке руководства по практике "Оговорки к международным договорам".

Основная сложность решения вопроса состоит в том, чтобы провести четкое различие между заявлениями о толковании и оговорками, поскольку их юридическое значение совершенно различно. Теоретически это сделать несложно. Цель заявления о толковании состоит в том, чтобы уточнить или разъяснить смысл или значение, которое субъект придает договору или его отдельным положениям. Цель оговорки - исключить или изменить юридическое действие определенных положений договора применительно к делающему оговорку.

Однако на практике проведение такого различия встречается с трудностями. В результате в течение длительного времени ни в практике, ни в теории не проводилось четкого различия между оговорками и заявлениями о толковании. Однако развитие правового регулирования стало все чаще ставить этот вопрос в практическом плане. Суды исходят из того, что "толкование" означает разъяснение смысла и содержания правового акта, а не его ревизию"*(1796).

Еще одно отличие заявления о толковании от оговорки состоит в том, что последняя может быть обычно сделана лишь при принятии субъектом договора, а первое может быть заявлено в любое время.

Следовательно, для определения того, имеем мы дело с заявлением о толковании или оговоркой, необходимо прибегнуть к толкованию. Заявление необходимо толковать добросовестно в соответствии с обычным значением терминов и в свете договора, к которому оно относится. Должным образом учитывается намерение автора заявления.

При этом следует учитывать, что правила толкования договоров применимы к односторонним заявлениям лишь с учетом их специфики. Касаясь факультативных заявлений о признании обязательной юрисдикции Международного Суда, Суд определил: "Режим толкования заявлений, делаемых в силу статьи 36 Статута, не идентичен режиму толкования договоров, установленному Венской конвенцией о праве международных договоров.... Суд отмечает, что положения Венской конвенции могут применяться только по аналогии в той степени, в какой они совместимы с характером sui generis одностороннего признания юрисдикции Суда"*(1797).

Особый вид одностороннего акта толкования представляет собой закон о ратификации договора, содержащий соответствующие положения. В качестве примера можно указать Федеральный закон от 19 апреля 2000 г. о ратификации Договора между РФ и США о дальнейшем сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений, содержащий толкование принципиального понятия исключительных обстоятельств, дающих России право выйти из договора (ст. 2)*(1798). Соответствующие положения отличаются от обычных заявлений о толковании тем, что они обладают юридической силой закона и особым авторитетом. Для придания им международного значения необходимо признание другой стороны в договоре.

Таким образом, заявление о толковании не оказывает влияния на юридические параметры договора. Вместе с тем оно обязывает сделавшего его субъекта придерживаться изложенного понимания. Другие субъекты вправе на этом настаивать. Несмотря на то что заявление о толковании представляет собой односторонний акт, он встречается с реакцией других участников договора. Они могут его молчаливо признать, могут предложить собственное толкование соответствующих положений и, наконец, вправе признать, что предлагаемое толкование противоречит договору.

В последнее время получили распространение условные заявления о толковании*(1799). Таким актом субъект ставит свое согласие на обязательность для него договора в зависимость от признания даваемого толкования другими субъектами. В качестве примера можно привести заявление о толковании, сделанное Францией при подписании Дополнительного протокола II к Договору о запрещении ядерного оружия в Латинской Америке (Договор Тлателолко). В нем говорилось: "Если заявление о толковании, сделанное таким образом Правительством Франции, оспаривается полностью или частично одной или несколькими сторонами, участвующими в Договоре или Протоколе II, то означенные документы не имеют силы в отношениях между Французской Республикой и оспаривающим государством или государствами"*(1800). Такого рода заявления о толковании по своему значению приближаются к оговоркам.