АГРЕССИВНО-ДЕСТРУКТИВНАЯ КАУЗО-МОДЕЛЬ Э. ФРОММА

Эриху Фромму удалось в его фундаментальном труде «Анатомия человеческой деструктивное™» (1974) провести глубокое, основательное исследование проблем агрессивности, имеющих большое значение для философского осмысления феномена преступления.

Э. Фромм выявил два вида агрессии у человека. Первый вид— это оборонительная, или доброкачественная агрессия, служащая выживанию индивида и рода. Она представляет собой врожденную способность к реагированию на внешнюю опасность либо нападением, либо бегством. При исчезновении внешней угрозы импульс, побуждающий к подобным реакциям, как правило, затухает. Оборонительная агрессивность, данная живым существам самой природой, является общей для человека и животных, и ее цель заключается не в разрушении, а в сохранении жизни.

Вторая разновидность агрессии, проявляющаяся в формах немотивированной жестокости и деструктивности, называется у Э. Фромма злокачественной. Сопровождающаяся стремлением к максимально возможному разрушительному эффекту, она отсутствует у животных и свойственна только человеку.

Злокачественная агрессия не способствует биологическому приспособлению, выживанию и продолжению рода и является, по сути, аномалией. Но, будучи аномальной, она, тем не менее, составляет важную особенность человеческой психики и характерологии. Способная порождать чувство удовлетворения и даже удовольствия у тех, кто мучает или убивает, она представляет собой, согласно Э. Фромму, страсть, то есть биосоциальный феномен, возникающий в результате взаимодействия человеческих потребностей с социальными условиями.

Страсти, интегрированные в устойчивую структуру личности, могут быть либо рациональными, либо иррациональными. Ра-^рнальные страсти, такие, как, например, любовь к другому чело-

' Лоренц К. Агрессия (так называемое Зло). — Вопросы философии. М., 1992, № 3, с. 28.

веку, к живым существам, усиливают ощущение радости и полноты жизни, придают ей смысл. Иррациональные страсти •— ненависть, жадность, ревность, зависть, тщеславие — вносят в человеческое существование драматический элемент и являются скорее жизнеразрушающим, чем жизнетворящим фактором. Те и другие придают жизни заинтересованный характер, насыщают ее то восторгами, то страхами, питают мечты и сновидения, обогащают сюжетами мифы, поэзию, романы и пьесы. Не желая существовать подобно вещи, растению или автоматическому механизму, человек преодолевает при помощи страстей банальность своего существования, придает своей жизни остроту и смысл.

Одной из ведущих страстей Э. Фромм считает наклонность человека к деструктивному поведению, полагая, что многим людям свойственно время от времени искать возможности и поводы для разрядки накопившейся в глубинах психики деструктивной энергии. Самой тяжелой разновидностью деструктивного поведения является, по мнению Э. Фромма, садизм. Он видит его сущность в жажде неограниченной, абсолютной власти над живыми существами, будь то животное, ребенок, женщина или мужчина. Цель садиста состоит в том, чтобы заставить это существо испытывать унижение, боль, муку, стать его повелителем, господином, богом, превратить его в подобие вещи, позволяющей делать с ней все, что угодно хозяину.

Э. Фромм однозначно квалифицирует садизм как злокачественное образование внутри человеческой психики, которое калечит личность садиста, делает его моральным уродом и, зачастую, преступником. Если человек не видит для себя положительных путей самореализации и самоутверждения, если в его жизни нет радости и творчества, то садизм выступает для него как средство, позволяющее почувствовать свою значительность. Через ощущение абсолютной власти над другим существом его социальная ничтожность заслоняется иллюзией всемогущества. Садист далеко не всегда стремится к убийствам; ему гораздо важнее, чтобы его жертва была живым, слабым, дрожащим от ужаса, пульсирующим всей своей вздрагивающей от боли и страха плотью, объектом обладания. Согласно психологическому диагнозу Э. Фромма, сам садист — это, как правило, одинокое, полное страхов, несчастное создание, страдающее от сознания своей человеческой несостоятельности. Насилие над еще более слабыми существами позволяет ему компенсировать свою ничтожность. Но это не избавляет его от личной трусости и готовности подчиниться тем, кто сильнее и агрессивнее.

Во всех существующих социальных системах имеются необходимые предпосылки для проявления садистских наклонностей. Иерархически организованные общественные структуры всегда

дают возможность высшим властвовать над низшими. Даже у тех, кто пребывает на низших ступенях социальной лестницы, находятся под рукой еще более беззащитные существа: для тюремщика это заключенные, для санитарки — больные, для злой учительницы — малыши-школьники, для мелкого чиновника — посетители, для отца-деспота — жена, дети, собака и т. д.

Э. Фромм утверждает, что существуют не только садистские личности, но и садистские цивилизации, практикующие системное насилие и активно плодящие преступников. Садистские эксцессы чаще встречаются в социальных слоях, имеющих мало истинных радостей жизни, и в первую очередь в угнетенных общественных группах, жаждущих мести и перераспределения власти. Не найдя возможностей для развития высших способностей, они с готовностью отдаются во власть деструктивных аффектов, выказывают предрасположенность к преступлениям.

Особое внимание Э. Фромм уделил такому проявлению деструктивных наклонностей как некрофилия. Под ней он понимает влечение человека к мертвой материи, а также страстное желание превращать живое в неживое, насильственно прерывать живые связи, разрушать ради разрушения. Отличительная особенность некрофильского характера — это убежденность в том, что насилие — самый подходящий случай для разрешения абсолютного большинства проблем и конфликтов.

Э. Фромм утверждает, что полностью некрофильские характеры встречаются сравнительно редко и представляют собой сугубо патологические явления. Чаще всего бывают случаи смешения биофильских и некрофильских наклонностей с доминированием последних. Именно к таким случаям он предлагает применять термин-дефиницию «некрофильская личность». Возможность детерминирующих воздействий некрофильских наклонностей на психику и поведение индивида зависит от целого ряда психологических и социокультурных факторов. Среди них Э. Фромм называет наличие определенных социальных обстоятельств, способных стимулировать некрофильскую ориентацию. События частной жизни могут либо погасить некрофильские импульсы еще в зародыше, либо же, напротив, стимулировать их.

Исследователь пишет: «Вряд ли нужно особо напоминать, что патологически некрофильские личности представляют серьезную опасность для окружающих. Это человеконенавистники, расисты, поджигатели войны, убийцы, потрошители и т. д. И они опасны, не только занимая посты политических лидеров, но и как потенциальная когорта будущих диктаторов. Из их рядов выходят палачи и убийцы, террористы и заплечных дел мастера. Без них не могла бы возникнуть ни одна террористическая система. Однако и менее ярко выраженные некрофилы также играют свою роль в политике. Возможно, они не относятся к главным адептам тер-

рористического режима, но они обязательно выступают за его сохранение, даже когда они не в большинстве (обычно они и не составляют большинства, все же они достаточно сильны, чтобы прийти к власти и ее удерживать)» '.

Заключительная, тринадцатая глава «Анатомии человеческой деструктивное™» называется «Злокачественная агрессия: Адольф Гитлер — клинический случай некрофилии». Представленное в ней Э. Фроммом психоаналитическое описание характера, детства и юности молодого Гитлера заставляет вспомнить героя романа Ф. М. Достоевского Родиона Раскольникова, обнаруживает множество поразительных совпадений между психодиагностикой Э. Фромма и характерологией Ф. М. Достоевского. Поскольку в «Анатомии человеческой деструктивное™» ни разу не упоминаются ни Достоевский, ни его герои, то совершенно очевидно, что Э. Фромм при работе над тринадцатой главой вряд ли помнил о «Преступлении и наказании». А между тем, главный герой романа и молодой Гитлер предстают в психологическом отношении чуть ли не двойниками2.