2. ОБЪЕКТЫ МЕЖДУНАРОДНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ

Во внутреннем праве объект правонарушения считается необходимым элементом состава правонарушения 2. По нашему мнению, это положение полностью применимо и к международному праву, где объект правонарушения—его имманентное сущностное условие, важнейший элемент объективной стороны, без которого нельзя говорить и о самом правонарушении.

Что же можно считать объектом правонарушения в международном праве?

Международное право устанавливает многочисленные нормы общего, регионального или двустороннего характера. Нормы любой отрасли права, в том числе и международного, являются правом в объективном смысле. Право же в субъективном смысле означает адресование этих норм конкретным государствам, в результате чего у одних государств возникают субъективные права3, в том числе покрывающие их существенные интересы, а обязанность других государств состоит в том, чтобы не посягать на эти права. Таким образом, нормы объективного права реализуются через их практическое осуществление государствами, хотя возможность такой реализации идеально всегда существует в виде допущений международного права.

В большинстве случаев реализация предписаний международного права имеет место в процессе правоотношений государств.

Государства, являющиеся основными субъектами международного права, в своем международном общении вступают в многочисленные правоотношения друг с другом. Правоотношения — это общественные отношения, урегулированные нормами права, в рамках которых имеет место взаимодействие между конкретным кругом субъектов, обладающих правомочиями и юридическими обязанностями 4. Когда государства действуют неправомерно, то есть в случае юридической патологии, они нарушают свои международные обязательства и наносят ущерб правам других государств. Тем самым совершается международное правонарушение, или международный деликт.

Международное правонарушение представляет собой юридический факт, в результате которого между государствами возникают принципиально новые отношения, которые в советской юридической литературе принято назы-

18

вать охранительными. Эта новая ситуация характеризуется с правовой точки зрения необходимостью восстановления предыдущего положения, то есть гарантирования прав потерпевшего государства и охраны международного правопорядка. При этом нормативную основу новых правоотношений составляет институт ответственности. Ответственность как общий правоохранительный институт международного права направлена на поддержание нормальных правоотношений государств и на предотвращение международных правонарушений.

Таким образом, в соответствии с этой точкой зрения международное право регулирует многочисленные возникающие в ходе общения государств общественные отношения, которые в случае международных правонарушений становятся объектами этих деликтов.

На позициях рассмотрения объекта международных правонарушений в контексте правоотношений государств стоят, например, П. М. Курис и В. А. Василенко. Поскольку же международное преступление является разновидностью международного правонарушения, можно сделать вывод, что данный подход распространяется и на объект международного преступления.

Следует, однако, сделать одно уточнение. Хотя во многих случаях предписания правовых норм реализуются именно в контексте правоотношений, это не единственный путь реализации норм права. Вне правоотношений находят свое осуществление (в случае соблюдения) юридические нормы, устанавливающие запреты. Такие нормы устанавливают общие обязанности не совершать определенные деяния и в негативной форме определяют поступки людей и деятельность коллективных образований. Соблюдение предписаний этих норм, исполнение этих обязанностей образуют непременный элемент правопорядка, однако вовсе не влекут возникновения правоотношений. Это относится, в частности, к нормам уголовного законодательства, для которых «нормальный» путь реализации состоит в воздержании людей от деяний, квалифицируемых как преступления5.

К подобного рода нормам можно, очевидно, отнести и предписания международного права, запрещающие международные преступления — агрессию, геноцид, апартеид.

Если нормальным путем для реализации норм, регулирующих поведение государств в обычных, не отклоняющихся от дозволенного юридического стандарта условиях, является установление конкретных правоотношений, нор-

19

мальным путем выполнения запретительных норм является их соблюдение государствами без таких правоотношений. При этом как правоотношения при реализации обычных норм, так и соблюдение запретительных норм являются важными элементами действующего правопорядка. В случае юридической патологии — деликта объектом обычных правонарушений становятся правоотношения государств, а более конкретно — обязательства одного государства по соблюдению каких-либо прав участвующего в правоотношении другого государства. В случае же международного преступления государство-делинквент посягает на тот элемент правопорядка, который образуется соблюдением запретительных норм, более конкретно — на собственное обязательство воздерживаться от действий, запрещенных этими нормами.

Однако очевидно, с другой стороны, что объектом международных преступлений являются и общие правоотношения, связывающие всех участников международного сообщества. Следовательно, определение Комиссией международного права международного правонарушения как международно-противоправного деяния государства, нарушающего его международные обязательства6, применимо к нарушению государством своего обязательства как в процессе его правоотношения с другим государством, так и в случае, когда оно не соблюдает постановления запретительных норм.

Если в случае обычных правонарушений возникают вторичные правоохранительные отношения ответственности, при международных преступлениях такие правоохранительные отношения можно называть вторичными с той оговоркой, что им предшествовали не конкретные правоотношения каких-либо государств, а общие правоотношения.

Ответственность как важнейший правоохранительный институт международного права имеет своей целью как защиту охраняемых международным правом интересов государств, так и поддержание международного правопорядка в целом. Общее определение правопорядка сводится к тому, что это та часть общественного порядка, которая охватывает отношения, складывающиеся в результате соблюдения норм права. Правопорядок реализуется в процессе осуществления только юридических норм и находится под защитой закона. Это, видимо, применимо и в международном праве.

Проблема   международного   правопорядка   включает  в

20

себя такие понятия, как юридический характер международного сообщества государств, международная законность и соблюдение основных принципов международного права, и прежде всего принципа pacta sunt servanda, действие императивных принципов и норм международного права7. По существу вопросы, связанные с обеспечением международного правопорядка, являются важнейшими вопросами общего международного права.

Международный правопорядок охватывает, таким образом, самые разнообразные отношения и другие элементы, складывающиеся в результате исполнения международно-правовых норм. Поскольку международные правонарушения, независимо от конкретного объема ущерба, ими вызываемого, направлены против нормальных отношений государств или других элементов правопорядка, эти правонарушения подрывают, в той или иной мере, сам международный правопорядок. Обычно в подтверждение этой точки зрения ссылаются на тот ущерб, который любое международное правонарушение наносит такому основополагающему принципу международного права, как pacta sunt servanda8. Поэтому можно согласиться с П. М. Ку-рисом и В. А. Василенко в том, что общим объектом международного правонарушения является международный правопорядок9.

Следует, однако, заметить, что сам по себе ущерб международному правопорядку, проистекающий из нарушения этого принципа, в случае ординарных правонарушений (хотя он и касается практически всего сообщества государств) не рассматривается в качестве дающего основания последнему прибегать в отношениях с правонарушителем к санкциям, поскольку не всякому правонарушению свойствен признак особой общественной опасности для международного сообщества, которой только и можно оправдать принудительные меры.

А. Фердросс отмечает, что «при нарушении норм обычного права или многостороннего договора в принципе могут выступать только те государства, которые потерпели ущерб от международного правонарушения. Наличие у Других государств одних только идеальных интересов в сохранении международного правопорядка является недостаточным мотивом для предъявления требования» 10.

В таких случаях возмещение ущерба международному правопорядку достигается, как правило, в результате охранительных правоотношений между нарушителем и пострадавшей стороной, что уже само по себе должно рассматри-

21

ваться в качестве подтверждения принципа добросовестного соблюдения международных обязательств.

От общего объекта обычного международного правонарушения следует отличать конкретные правовые отношения, существовавшие между потерпевшим субъектом и государством-правонарушителем и разрушенные в результате совершения международного правонарушения. Эти правоотношения составляют непосредственный объект международного правонарушения.

Что же касается международного преступления, то его непосредственным объектом следует, очевидно, считать некоторые общие правоотношения, связывающие всех участников международного сообщества.

Наконец, при обычных правонарушениях последние могут оказывать негативное воздействие на правоотношения между потерпевшим и третьими государствами, между последними и делинквентом. Их можно рассматривать как косвенный объект международного правонарушения. Так обстоит дело с объектами обычных правонарушений.

Термин «правонарушение» является родовым собирательным понятием по отношению ко всем многообразным международно-противоправным деликтам, конкретным правонарушениям.

Господствовавший в международной доктрине цивили-стический подход к институту ответственности исходил по существу из представления о том, что, несмотря на многообразие объектов правонарушений, нет необходимости искать критерии их дифференциации. Нормативное содержание старого международного права обходило молчанием вопрос о характере, степени общественной важности и специфики объекта. Результатом этого был единый подход к проблеме ответственности. Все охранительные отношения, независимо от характера и социальной значимости объекта, сводились к двусторонним отношениям, в ходе которых потерпевшее государство могло требовать возмещения за причиненный ему ущерб, а государство-нарушитель было обязано положительно прореагировать на такое требование. Единообразный недифференцированный подход к объекту правонарушения приводит к сужению круга субъектов, участвующих в правоохранительных отношениях и к признанию по существу одной формы ответственности — репарационной.

Выделение из понятия международных правонарушений категории международных преступлений, само явившееся следствием развития общего международного пра-

22

ва, привело затем к глубоким изменениям международно-правовых институтов, и прежде всего правоохранительного института международной ответственности. Если раньше речь шла почти исключительно о возмещении ущерба, понимаемого как материальная компенсация за противоправное поведение и восстановление существовавшего до правонарушения положения, то теперь все больше укрепляется и в доктрине, и в международной практике представление о необходимости применения к государствам-делинквентам международных санкций, которые международное право связываете международно-противоправным деянием государства".

Второй важнейшей особенностью этого более жесткого режима ответственности для государства-правонарушителя является то, что если ранее правоохранительные отношения касались в основном непосредственно пострадавших субъектов международного права, то в настоящее время в отношении международных преступлений признается, что эти отношения возникают между делинквентом, с одной стороны, и практически всем международным сообществом государств, с другой стороны. Нарушаемые в ходе международных преступлений обязательства государств признаются имеющими юридическое значение для всех субъектов международного права 12. Такое понимание выразил, в частности, Международный Суд ООН в своем решении от 6 февраля 1970 г. по делу «Barcelona Traction»13.

Эти глубочайшие изменения в институте международной ответственности явились производными от того факта, что международное право выделило из правонарушений категорию международных преступлений в результате признания существования обязательств, имеющих особо важное значение для всего международного сообщества. Именно эти обязательства и составляют объект международных преступлений.

Значению объекта для характеристики других элементов состава преступления уделяется большее внимание во внутреннем праве. При этом исследователи исходят из того, что состав преступления представляет собой совокупность, единство определенных элементов. «С какой бы стороны мы ни подошли к делу,— писал Б. С. Никифоров,— оказывается, что объект преступления именно потому, что он больше, чем другие элементы состава, определяет политическое содержание преступления, имеет весьма важное значение также для характеристики других элементов состава» 14. В основе этого значения объекта лежит крите-

23

рий общественной опасности как признак преступного деяния по внутреннему уголовному праву. В. Н. Кудрявцев справедливо указывает в этой связи, что общественная опасность — не оценочная категория, а «объективное свойство действий определенного рода... Она существует в реальной действительности независимо от воли и сознания судей или законодателя, и задача состоит в том, чтобы правильно установить наличие, характер, степень этой опасности и применить меры для борьбы с подобными явлениями» 15. Н. В. Лясс определяет общественную опасность как специфический социальный признак уголовного деяния, направленный против установленных в интересах господствующего класса обязательных отношений16. Он подчеркивает, что такое понимание является общепризнанным в советской уголовно-правовой литературе и среди криминалистов социалистических стран. В то же время в буржуазной доктрине имеются противники признания социальной опасности как признака преступления, особенно среди нормативистов 17.

Показательно, что в международно-правовой доктрине как западными юристами, так и учеными социалистических стран признается критерий различной социальной значимости тех или иных обязательств субъектов международного права, которые могут быть объектами посягательств в случае международных правонарушений. Эта социальная опасность правонарушений рассматривается как основополагающий элемент их характеристики и основа классификации наиболее тяжких из них в качестве международных преступлений.

Так, Р. Аго говорит об обязательствах чрезвычайной важности, нарушение которых может рассматриваться как очень серьезное для международного сообщества в целом 18. На чрезвычайную серьезность некоторых нарушений международного права, переходящих в преступления, указывали Оппенгейм и Лаутерпахт19. По мнению Швар-ценбергера, международные преступления являются актами, посягающими на сами основы международного сообщества20. Американский юрист Р. Ветцель подчеркивает, что международные преступления наносят тяжкий ущерб международному сообществу21. Южнокорейский профессор П. Руи и пуэрто-риканский юрист X. Сильвинг пишут о чрезвычайном характере преступлений нацистской Германии22. Автор защищенной в 1976 году в США диссертации Чен также считает одной из основных черт международного преступления тяжкое нарушение международ-

24

ных обязательств23. Такой же точки зрения придерживается голландский профессор Б. Ролинг24.

Большой вклад в разработку концепции общественной опасности международных преступлений внесли советские юристы-международники А. Н. Трайнин, Д. Б. Левин, В. И. Менжинский, П. М. Курис, В. А. Василенко. Так, А. Н. Трайнин, классифицируя международное преступление, исходил из степени угрозы миру25. «Суть дела,— писал А. И. Полторак,— в правильном определении объекта международного преступления. Подлинными международными преступлениями являются преступления, направленные на подрыв мира, на провокацию агрессивных войн и сопровождающих их военных преступлений и преступлений против человечности»26.

Правомерность такого подхода подтверждает П. М. Курис. Он выделяет в качестве признаков международных преступлений 1) их особо опасный характер, особую тяжесть; 2) специфику их объекта — направленность против мира, безопасности и т. д. и 3) специфику применяемых против них санкций. При этом он правильно подчеркивает, что эти признаки являются производными от специфики объекта, на который посягают международные преступления27. Применительно к актам агрессии критерий социальной опасности был проанализирован Ю. М. Рыбаковым и Д. Донским28.

Из этого можно сделать вывод, что, по единодушному мнению юристов, критерий общественной опасности полностью применим к международным правонарушениям.

Выше отмечалось, что социальной или общественной опасности как признаку преступления, имеющему большое значение для других элементов состава преступления, уделяется большое внимание во внутреннем уголовном праве. Нам представляется, что критерий общественной опасности еще более важен применительно к международным преступлениям. Связано это с некоторыми особенностями международного права.

Во внутреннем праве критерий общественной опасности учитывается законодателем, который в зависимости от него четко фиксирует правовые последствия преступлений в виде тех или иных санкций как элемента уголовной нормы. В международном праве нет законодателя, стоящего над государствами, а возможность определения санкций делегирована либо Организации Объединенных Наций в лице его главного уполномоченного на то органа — Совета Безопасности, либо, в некоторых случаях, предоставлена от-

25

дельным государствам или группе государств (например, в соответствии с положениями ст. 51 Устава Организации Объединенных Наций о праве на индивидуальную или коллективную самооборону).

Однако причинно-следственная связь между тяжестью правонарушения и его последствиями в виде санкции является в международном плане гораздо более неопределенной, чем во внутреннем праве, и опосредствованной целым рядом факторов. Поэтому логично было бы считать, что, чем более четко определена социальная значимость тех или иных международных обязательств государств, которые могут быть объектом посягательств, чем глубже разработана специфика таких правонарушений и чем более определенно международное сообщество устанавливает преступность таких деликтов, тем более ясным будет конкретный режим ответственности, применяемый к международным преступлениям.

Критерий общественной опасности превратился по существу в один из специфических принципов института международно-правовой ответственности. В качестве такового он способствовал выделению международных преступлений в особую категорию. Нормативными последствиями его действия являются изменение круга субъектов правоохранительных отношений, а также установление более тяжелой международной ответственности государств за совершение международных преступлений и режима международной уголовной ответственности физических лиц, виновных в подобных преступлениях. Весьма важным проявлением принципа социальной опасности в отношении физических лиц является также то, что порядок возложения на них наказания за международные преступления может не соответствовать общепризнанным процессуальным принципам и нормам, характерным для внутреннего уголовного права.

Рассмотрим принцип общественной опасности применительно к общему, непосредственному и косвенному объектам международных преступлений.

Как уже отмечалось выше, даже обычные международные правонарушения наносят ущерб международному правопорядку. Однако такой ущерб сравнительно невелик и может быть в значительной мере исправлен в ходе правоохранительных отношений непосредственно между делинквентом и пострадавшим государством. В ходе таких отношений реализуются нормы ответственности, и сам этот факт может рассматриваться как соблюдение в конечном

26

счете требований принципа добросовестного выполнения международно-правовых обязательств.

Иначе обстоит дело с международными преступлениями. Осуществляющие их государства в силу чрезвычайной общественной опасности этих нарушений наносят повышенный ущерб международному правопорядку. Германскому императору в конце первой мировой войны было предъявлено серьезное обвинение в нарушении святости договоров, то есть в отказе от выполнения взятых на себя Германией международно-правовых обязательств. Его последователи— руководители гитлеровской Германии и их союзники буквально растоптали соответствующие обязательства этих стран, начав, в частности, неспровоцированные захватнические войны вопреки имеющимся договорам о ненападении, а в ходе военных действий совершили чудовищные военные преступления. Постоянно сознательно и цинично нарушались международные гуманитарные конвенции. Эти государства, кроме того, ни на одном из этапов своей преступной деятельности не выражали ни малейшего намерения загладить причиненный их противоправным поведением ущерб международному правопорядку. Требования же ответственности в отношении как самих этих государств, так и конкретных исполнителей преступлений смогли быть реализованы только после безоговорочной капитуляции стран оси.

Это же относится и к ЮАР, государству, которое уже в течение длительного времени бросает вызов как общечеловеческой морали, так и общепризнанным предписаниям международного права. Наконец, государство Израиль вопреки четким и ясным положениям Женевской конвенции 1949 года, которыми оно связано, совершает на оккупированных арабских территориях тяжкие военные преступления.

Итак, ущерб, проистекающий для международного правопорядка от совершения международных преступлений, несоизмерим с ущербом в результате обычных правонарушений, имеет принципиально иной характер, связанный с сознательным и вызывающим нежеланием подчиняться предписаниям международного права, что делает правомерным применение в случае их совершения более тяжелых форм ответственности.

Что же касается непосредственного объекта международных правонарушений, то следует прежде всего отметить их чрезвычайную многообразность. Как справедливо отмечал Е. А. Коровин, «сколько защищаемых современным

27

международным правом интересов, столько же может быть и международных деликтов» 29.

Коренные изменения в международном праве, происшедшие под влиянием Октябрьской революции, запрещение агрессивной войны и применения силы или угрозы силой создали новый институт международно-правовой ответственности. В основу этого процесса легла разработка критерия степени общественной опасности международного правонарушения, связанной с непосредственным объектом посягательств.

Проблема точного определения непосредственного объекта международных правонарушений имеет настолько основополагающий характер, что сама категория международных преступлений, являющаяся видовой по отношению к родовой категории международных правонарушений, появилась в результате выделения из многообразного количества объектов международных правонарушений тех из них, которые имеют особое значение для международного сообщества.

В настоящее время существует, на наш взгляд, проблема конкретизации непосредственных объектов международных преступлений. Во-первых, в основе такой конкретизации должно лежать последовательное применение принципа общественной опасности, и, во-вторых, такая конкретизация имеет нормативную цель уточнения режима ответственности за их совершение.

Следует прежде всего сделать несколько вводных замечаний относительно подхода к понятию непосредственного объекта международных преступлений.

Нормальным путем реализации запретительных норм является не установление конкретных правоотношений, а воздержание от определенных действий. Однако как только государство, нарушив свое обязательство воздержания, начинает противоправные действия, эти действия в юридическом плане становятся направленными против каких-то объектов, которые представляют собой урегулированные международным правом общие общественные отношения.

Правовым регулированием охвачены далеко не все общественные явления в сфере международной жизни, вследствие чего не всякое нарушение интересов тех или иных государств и нанесение им ущерба могут рассматриваться как правонарушение, влекущее за собой соответствующую юридическую ответственность.

Правда, до сих пор имеется тенденция считать правонарушениями любые действия, направленные против инте-

28

ресов соответствующих государств, а в случае международных преступлений — и против интересов всего международного сообщества государств. Эта точка зрения подвергалась обоснованной критике в советской литературе. И совершенно прав в этом отношении Г. И. Тункин, когда он писал, что действия государства могут быть абсолютно правомерными и все-таки причинять ущерб интересам других государств, особенно если эти интересы понимаются широко30. Очевидно, что то, что не охраняется правом, не может быть основанием для правовых претензий и для возникновения правоохранительных отношений.

Как известно, исключением из этого правила является проблема абсолютной или объективной ответственности, соответствующей известной во внутреннем праве проблеме правовых последствий использования средств повышенной опасности. Но, во-первых, эта проблема связана главным образом с вопросом о вине, а во-вторых, представляется правильной та точка зрения, что в данном случае речь идет не об ответственности за неправомерное поведение, а о специфическом обязательстве возместить ущерб, возникающий в случае правомерной деятельности.

Наряду с отмеченной выше тенденцией рассматривать в качестве объектов международных преступлений не урегулированные международным правом интересы государств, в контексте объектов международных преступлений такие сложные и очень важные явления международной жизни, как мир и международная безопасность, очень часто причисляют к категории благ31. Американский юрист Д. Новогрод считает, например, одним из основных благ всемирный порядок, имея в виду политическую стабильность в мире32. Очевидно, что говорить о каких-то международных благах, не пытаясь дать им юридического определения,— значит привносить в дискуссию о международных преступлениях неюридический оттенок.

Бельгийский профессор Ж. Дотрикур утверждает, что до сих пор юридическая наука не дала определения в положительном плане понятия всеобщего или международного мира. Обычно мир квалифицируется через свой антипод— как отсутствие войны. Такого рода определений довольно много, однако, подчеркивает этот юрист, такой подход неудачен, поскольку всемирный правопорядок — понятие положительное и должен быть определен в положительном плане. Дотрикур приходит к выводу, что мир — это всемирный публичный порядок, посредством которого и путем использования международных организаций

29

и правовых актов, основанных на этических соображениях и имеющих целью достижение общего блага человечества, народы и государства могут решать конфликты и противодействовать злоупотреблению властью33. Хотя эта дефиниция, по нашему мнению, содержит в себе ряд неправильных элементов, к тому же некоторые из них носят неюридический характер, тем не менее сама постановка вопроса о юридическом определении и притом в положительном плане такого важного общественного явления, как международный мир, заслуживает внимания.

Международные блага типа мира и безопасности определяются в юридическом плане как система добрососедских отношений между государствами, построенных на принципах мирного сосуществования, таких как суверенное равенство, неприменение силы, нерушимость границ, территориальная целостность, мирное урегулирование споров, невмешательство, уважение прав человека, самоопределение народов, сотрудничество и добросовестное выполнение международных обязательств.

Наконец, часто говоря о непосредственном объекте международных преступлений, или деликтов, пытаются отграничить их от предмета посягательств. Так, если таким объектом являются общественные отношения, то предметом международных преступлений следует считать элементы общественных отношений, физическое и моральное их содержание34.

Эти замечания следует иметь в виду при рассмотрении вопроса о непосредственных объектах международных преступлений. Анализ источников, содержащих нормативные материалы о международных преступлениях, позволяет сделать вывод о том, что в правотворческой деятельности государств рассматривается в качестве непосредственных объектов международных преступлений. К числу таких источников в первую очередь относятся Устав ООН и уставы международных военных трибуналов в Нюрнберге и Токио.

Такими объектами являются всеобщий мир и международная безопасность.

Идея пресечения посягательств на международный мир и безопасность как наиболее опасные с точки зрения международного сообщества государств правонарушения составляет основу Устава Организации Объединенных Наций. Такое понимание проходит по существу через весь Устав ООН. Первостепенной целью Организации Объединенных Наций является «поддерживать международный

зо

мир и безопасность и с этой целью принимать эффективные коллективные меры для предотвращения и устранения угрозы миру и подавления актов агрессии или других нарушений мира» (п. 1 ст. 1 Устава ООН).

Устав Нюрнбергского трибунала подразделяет международные преступления на преступления против мира, военные преступления и преступления против человечности. Именно эти преступления, направленные против мира и безопасности народов, он определяет в качестве подлинно международных35.

В 1950 году Комиссия международного права приняла Принципы международного права, признанные статутом Нюрнбергского трибунала и нашедшие выражение в решении этого трибунала. Тем самым она подтвердила классификацию международных преступлений, выработанную трибуналом 36.

В 1954 году Комиссия приняла проект кодекса преступлений против мира и безопасности человечества37. Этот документ имеет, по нашему мнению, особое значение. Он со всей определенностью подчеркивает, что международные преступления являются преступлениями против мира и безопасности человечества. В нем, кроме того, по существу сохранена классификация этих преступлений как преступлений против мира, против человечности и военных преступлений. Сохранение среди преступлений против мира и безопасности человечества военных преступлений очень важно, поскольку во время обсуждения проекта в Комиссии международного права некоторые ее члены пытались доказать, что нарушения законов и обычаев войны не задевают мира и безопасности человечества. Как правильно указывал А. Н. Трайнин, «явным извращением действительности является утверждение, что применение атомных и водородных бомб, несущих гибель десяткам миллионов людей, „не задевает безопасности человечества"»38.

Следует отметить, что как в уставе Нюрнбергского трибунала, так и в проекте кодекса речь шла об индивидуальной ответственности физических лиц за их совершение. Но эта ответственность влечет по современному международному праву и ответственность соответствующих государств. В последнее время разработаны некоторые международные документы, в которых речь уже прямо идет об ответственности государств за международные преступления, что в свою очередь, разумеется, не снимает вопроса об ответственности за них физических лиц.

Первостепенное значение имели в этом отношении раз-

31

39

работка и принятие Генеральной Ассамблеей ООН определения агрессии [резолюция 3314 (XXIX)]. Генеральная Ассамблея, исходя из того, что агрессия является наиболее серьезной и опасной формой незаконного применения силы, таящей в себе в условиях существования различных видов оружия массового уничтожения возможную угрозу мирового конфликта со всеми его катастрофическими последствиями, определила в ст. 1 агрессию как «применение вооруженной силы государством против суверенитета, территориальной неприкосновенности или политической независимости другого государства или каким-либо другим образом, несовместимым с Уставом Организации Объединенных Наций». В ст. 5 говорится: «2. Агрессивная война является преступлением против международного мира. Агрессия влечет за собой международную ответственность». Свой вклад в развитие понятия международных преступлений внесла Комиссия международного права. С этой точки зрения особого внимания заслуживает ст. 19 проекта статей об ответственности государств, подготовленного

ею

Прежде всего общее определение международных преступлений, данное Комиссией международного права в этой статье, относит к таким преступлениям деликты, возникающие в результате нарушения международных обязательств, настолько важных для жизненно важных интересов международного сообщества, что это нарушение рассматривается как преступление международным сообществом в целом. Как показано выше, точка зрения международного сообщества в отношении международных преступлений была наиболее последовательно выражена в уставе Нюрнбергского трибунала и некоторых других документах, разработанных под непосредственным влиянием закрепленных в этом уставе принципов. К таким преступлениям были отнесены преступления против мира, военные преступления и преступления против человечности.

Определяющей чертой всех их является то, что все они — преступления против международного мира и международной безопасности. Это общее определение международных преступлений подтверждается и приведенным в ст. 19 перечне международных преступлений.

Что касается агрессии, то в п. 3 ст. 19 прямо указывается, что международное преступление может быть следствием тяжкого нарушения обязательства, имеющего основополагающее значение для обеспечения международного

32

мира и безопасности, такого как обязательство, запрещающее агрессию.

Комиссия определила также, что международное преступление может возникать в результате тяжкого нарушения международного обязательства, имеющего основополагающее значение для обеспечения права народов на самоопределение, такого как обязательство, запрещающее установление или сохранение силой колониального господства. Отрицание права народов на самоопределение, политика, направленная на установление или сохранение силой колониального господства, создавали и создают ситуации, угрожающие миру и безопасности. В преамбуле Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам [резолюция 1514 (XV)] Генеральной Ассамблеи от 14 декабря 1960 г. прямо говорится о конфликтах, вызываемых отказом в свободе или созданием препятствий на пути к свободе народов, что представляет собой серьезную угрозу всеобщему миру.

То же самое может быть отнесено и к таким преступлениям, как геноцид и апартеид.

Акты геноцида были отнесены к преступлениям против мира и безопасности человечества в проекте кодекса 1954 года, подготовленного Комиссией международного права. Политика геноцида, будь то преступления гитлеровской Германии, американская агрессия во Вьетнаме или бесчеловечные акты режима Пол Пота, всегда была связана или приводила к международным конфликтам, угрожающим миру и безопасности. Что же касается апартеида, то, как говорится в преамбуле Международной конвенции о пресечении преступления апартеида и наказании за него 1973 года, Совет Безопасности подчеркивает, что апартеид и его продолжающееся усиление и расширение представляют собой серьезное препятствие и угрозу для международного мира и безопасности.

Комиссия международного права назвала в числе международных преступлений также рабство. Следует сказать, что к актам рабства как международного преступления Комиссия отнесла лишь тяжкие и массовые проявления рабства. Традиционные, считавшиеся международными преступлениями случаи рабства и работорговли не подпадают под это определение. С другой стороны, органы ООН, и в частности Экономический и Социальный Совет, занимаются уже в течение ряда лет вопросом сходной с рабством практики апартеида и колониализма. В 1979 году в ООН был подготовлен доклад об апартеиде как коллек-

2-725    33

тивной форме рабства40. Несомненно, что акты рабства, являющиеся разновидностью апартеида, представляют угрозу международному миру и безопасности.

Наконец, Комиссия международного права отнесла к международным преступлениям тяжкие нарушения международных обязательств, ведущие к массовому загрязнению атмосферы или морей.

Такими деликтами в первую очередь являются нарушения законов и обычаев войны с применением новейших видов оружия, противоправное применение химического и бактериологического оружия. Эта формулировка Комиссии в определенной степени покрывает нарушения законов и обычаев войны, то есть военные преступления.

Таким образом, ст. 19 определяет международные преступления как правонарушения, наносящие ущерб жизненно важным интересам международного сообщества, то есть в первую очередь международному миру и безопасности, и в целом сохраняет подразделение этих преступлений на преступления против мира, военные преступления и преступления против человечности.

А. Н. Трайнин в свое время отметил, что попытка обойти вопросы борьбы с преступлениями против человечества выражается и в бессодержательных формальных определениях международного преступления41. Иными словами, вопреки требованиям принципа общественной безопасности авторы этих определений не давали четкого определения объекта, на который такое преступление было направлено.

42

Как мы видим, в международных документах послевоенного периода этот объект определяется в общем и целом правильно. Тем не менее в юридической литературе в этом отношении по-прежнему высказываются довольно различные точки зрения, что не может способствовать усилению борьбы с международными преступлениями. Особенно это относится к западной литературе. Так, в таком исследовании, как «Трактат о международном уголовном праве» под редакцией американских юристов Ш. Бассиоуни и В. Нанда, в качестве международных преступлений наряду с преступлениями против мира, военными преступлениями и преступлениями против человечности по-прежнему рассматриваются пиратство, рабство, включая даже так называемую белую работорговлю, распространение нарко-

тиков

Правильную  позицию  по вопросу об  объекте  международных преступлений занимает большинство юристов из

34

социалистических стран. Так, Б. Грейфрат, Е. Озер и П. Штайнигер (ГДР) указывают, что категории правонарушений различаются по степени их социальной опасности, в особенности по нарушенному объекту. При этом объектом международных преступлений (агрессии, насильственное сохранение расистской или колониальной системы) является мир. Следствием этой разной степени социальной опасности является изменение круга субъектов претензий, которыми в случае преступлений являются все государства, и характера санкций (вид, объем, условия применения) 43.

Советские юристы ближе своих западных коллег подходят к правильному и единообразному определению объекта международного преступления. Так, Л. Н. Галенская совершенно справедливо указывает, что преступления против мира, человечности и военные преступления «имеют единый объект посягательства — всеобщий мир; все они представляют собой действия, непосредственно нарушающие мирные отношения между отдельными государствами или могущие создать угрозу международной безопасности» 44.

Однако бросается в глаза большая пестрота в определениях объекта международных преступлений. Это замечание относится и к советским юристам-международникам.

Так, по мнению А. Н. Трайнина, который уделил большое внимание разработке определения международных преступлений, такие преступления могут быть определены как посягательства на основы существования и прогрессивного развития народов45. Д. Б. Левин считает, что международные преступления есть посягательства на коренные основы международных отношений, на интересы всех государств. П. С. Ромашкин говорит о посягательстве на основы международных отношений. М. И. Лазарев относит международные преступления к преступлениям, посягающим на независимость каждого народа и мирные отношения между народами. Л. А. Моджорян рассматривает эти преступления как посягательство на само существование государства и нации. По мнению П. М. Куриса, международные преступления посягают на основные общепризнанные принципы международного права. В. А. Василенко отмечает, что тягчайшие международные преступления «ставят под угрозу само существование государств и народов. При совершении международных преступлений нарушаются основополагающие общие принципы современного международного права». Наконец, И. И. Карпец

35

определяет международные преступления как «деяния, которые представляют повышенную опасность для существования мирных отношений и сотрудничества между государствами независимо от их социально-политического устройства».

Некоторые из этих определений отражают те или иные существенные элементы непосредственного объекта, которые, однако, не покрывают всего объекта. Е. Т. Усенко совершенно обоснованно заметил в этом отношении, что «требование соблюдения международного мира согласно современному международному праву необходимо включает в себя требования уважения независимого государственного существования народов, права наций на самоопределение, равноправного сотрудничества всех государств»46.

По нашему мнению, сведение отдельных элементов, которые в юридической литературе часто характеризуются в качестве объектов международных преступлений, к одному общественному отношению, охраняемому международным правом, в качестве непосредственного объекта международных преступлений имело бы большое нормативное значение для усиления борьбы с этими преступлениями. С этой точки зрения та часть определения международных преступлений, которая касается их непосредственного объекта, могла бы сводиться к тому, что это такие международно-противоправные деяния, которые наносят ущерб или представляют угрозу международному миру и международной безопасности,_ являющимся жизненно важными интересами международного сообщества.

Такое определение, на наш взгляд, выделяет именно те регулируемые международным правом интересы всего международного сообщества, покушения на которые наносят ему первостепенный ущерб и без защиты которых его существование и нормальное функционирование становятся проблематичными.

Четкое определение непосредственного объекта международных преступлений прямо связано с установлением соответствующего режима ответственности за них.

В то же время такое определение дало бы возможность исключить отнесение к таким преступлениям некоторых актов, несомненно носящих опасный характер и содержащих международные элементы, но тем не менее такими преступлениями не являющихся, как, например, международный терроризм.

Известно, что Советский Союз принципиально отвергает любые' проявления международного терроризма, в

36

том числе захват заложников, и неизменно выступает за устранение порождающих его причин. Как заявил министр иностранных дел СССР А. А. Громыко, выступая на пленарном заседании Генеральной Ассамблеи в 1972 году, Советский Союз выступает с принципиальных позиций против актов терроризма, нарушающих дипломатическую деятельность государств и их представителей, транспортные связи, нормальный ход международных контактов и встреч, против актов насилия, которые не служат никакой положительной цели и ведут к гибели людей47. Органы Организации Объединенных Наций занимаются вопросом, который сформулирован так: «Меры по предотвращению международного терроризма, который угрожает жизни невинных людей, или приводит к их гибели, или ставит под угрозу основные свободы, и изучение коренных причин тех форм терроризма и актов насилия, которые проистекают из нищеты, безысходности, бед и отчаяния и побуждают некоторых людей жертвовать человеческими жизнями, включая и свои собственные, в стремлении добиться радикальных перемен».

Однако определение международного терроризма как преступления, нарушающего нормальные связи между государствами, или как преступления, угрожающего жизни невинных людей, или приводящего к их гибели, или ставящего под угрозу основные свободы, далеко не равнозначно определению международных преступлений, угрожающих международному миру и безопасности. Попытки представить акты терроризма в качестве угрозы миру и безопасности предпринимаются в органах ООН сравнительно редко, причем они исходят от представителей западных держав, которые хотели бы использовать борьбу с международным терроризмом против национально-освободительных движений.

Особенно ярко эта тенденция проявилась в развязанной администрацией Рейгана кампании против международного терроризма, имеющей целью скомпрометировать и подорвать национально-освободительное движение и представить любую помощь ему как поддержку терроризма. Всемерного осуждения заслуживает практика государственного терроризма, примерами которой было нападение израильской военщины на аэропорт Энтеббе в Уганде, агрессивные действия Израиля против Ливана, засылка банд в Афганистан. Однако в этом случае речь идет по существу о прямых актах агрессии.

Права  поэтому  Л.   Н.   Галенская,   которая  относит  к

37

международным преступлениям террористические акты,, если они организованы иностранными государствами и являются орудием провокации войны и опасным видом вмешательства одного государства в дела другого48. Состав их следует поэтому отличать от состава аналогичного внутригосударственного преступления.

Другие же акты международного терроризма следует рассматривать в качестве преступления с международными элементами, а не международного преступления.

Существует несколько разновидностей международного терроризма, к числу которых относятся захват заложников, угон самолетов, нападение на дипломатических агентов. Однако все они также не являются международными преступлениями. Как известно, Генеральная Ассамблея ООН 17 декабря 1979 г. своей резолюцией 34/146 приняла и открыла для подписания международную конвенцию о» борьбе с захватом заложников. Е ней акты по захвату заложников определяются в качестве преступлений, имеющих тяжкий характер (ст. 2). При разработке конвенции абсолютно преобладающей точкой зрения было мнение о том, что от актов захвата заложников в первую очередь страдают невинные люди49. Высказывавшиеся по этому поводу другие точки зрения были по существу эпизодичными.

14 декабря 1973 г. Генеральная Ассамблея приняла проект конвенции о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов (резолюция 3166). По этой конвенции, данные преступления, «угрожая-безопасности этих лиц, создают серьезную угрозу поддержанию нормальных международных отношений, которые необходимы для сотрудничества между государствами». Как видим, это определение также не соответствует определению международных преступлений как преступлений, имеющих в первую очередь негативные последствия для международного мира и безопасности.

Таким образом, преступления с международным элементом наносят, как и международные преступления, значительный ущерб международному правопорядку и в конечном счете касаются всех стран. Однако их опасность для всего международного сообщества все-таки значительно меньше, чем угроза международному миру и безопасности, являющаяся характерной чертой международных преступлений.

Признание в юридической доктрине  и  международной

38

практике того положения, что среди многообразных международных деликтов существует категория международных преступлений, имеющих особую общественную опасность, предполагает как повышенную ответственность за их совершение государств-делинквентов, так и индивидуальную уголовную ответственность совершающих их физических лиц — органов этих государств. Одним из важнейших юридических последствий совершения международных преступлений является то, что соответствующие государства в ответ на предъявляемые им международным сообществом претензии и в случае осуществления в отношении них санкций уже не могут ссылаться на принцип государственного суверенитета и невмешательства в их внутренние дела. Реакция международного сообщества на международные преступления является правомерной, и такие преступления не могут уже рассматриваться в качестве внутренних проблем соответствующих государств.

Вполне понятно поэтому, что сторонники неправомерного вмешательства в дела других государств предпринимают попытки расширения круга международных преступлений за счет включения в число их объектов общественных отношений, относящихся к внутренней компетенции суверенных государств. Такие попытки выражаются прежде всего в том, чтобы отнести к категории международных преступлений любые нарушения прав человека50.

Р. Аго в пятом докладе об ответственности государств предлагал отнести к международным преступлениям грубое нарушение государством международного обязательства, установленного нормой общего международного права, признанной всем международным сообществом, и предусматривающего, в частности, уважение прав человека и основных свобод для всех, без различия расы, пола, языка и религии51. После детальной дискуссии Комиссия международного права мотивированно отвергла это предложение и не включила его в соответствующую статью проекта статей об ответственности государств.

По мнению западногерманского профессора X. Ешека, предметом международного уголовного права должна быть борьба не только с преступлениями против мира и международной безопасности, но также и против нарушений прав человека 52. Американский юрист Д. Новогрод считает, что международное право должно ограждать мировое сообщество от посягательств на всемирный порядок, самоопределение, а также права человека53.

Следует отметить, что авторы,  придерживающиеся  по-

39

добных взглядов, часто ссылаются на преступные нарушения прав человека, например, совершаемые в ЮАР и угрожающие международному миру и безопасности. В то же время их концепция не оставляет сомнений в том, что они относят к международным преступлениям по существу любые нарушения прав человека. Западногерманский юрист X. Бааде прямо заявляет, что основной целью нового международного уголовного права наряду с сохранением международного мира должна быть защита прав человека, для чего он предлагает создать международный уголовный суд54.

Имеются также предложения о том, чтобы выделить в качестве международных преступлений даже отдельные виды нарушений прав человека, например пытки55. Американские юристы Д. Мюллер и Д. Бешаров в контексте международного уголовного права рассматривают вопрос об индивидуальных жалобах56.

Таким образом, налицо явные попытки не только объявить весь комплекс прав человека не входящим во внутреннюю компетенцию государств в соответствии с принципом невмешательства, сформулированным в п. 7 ст. 2 Устава ООН, но и провозгласить любые нарушения прав человека международными преступлениями. Такие попытки находятся в полном противоречии с современным международным правом.

Устав ООН, как и принятые в послевоенные годы соглашения в области прав человека, относит непосредственное обеспечение прав человека исключительно к внутренней компетенции государств.

На конференции в Сан-Франциско различные делегации, и в том числе американская, признавали, что весь комплекс вопросов, относящихся к социально-экономической области, входит во внутреннюю компетенцию государств и что обеспечение и непосредственная защита прав человека и основных свобод являются внутренним делом каждого государства. Подкомитет I/I А конференции отклонил предложения указать в Уставе ООН, что речь идет о «защите» прав человека, а рекомендовал ограничиться формулировкой о «поощрении» и «развитии уважения» к правам человека57.

Несмотря на это, с самого момента принятия Устава ООН на Западе предпринимались попытки ложно истолковать совершенно ясные положения Устава о принципе невмешательства и правах человека. К числу таких юристов относится прежде всего Лаутерпахт. Он утверждает, что,

40

поскольку принцип уважения прав человека, по Уставу ООН, налагает юридические обязательства на государства и отнесен к основным целям этой Организации, вопросы прав человека уже не входят более во внутреннюю компетенцию государства 58. Эти утверждения не имеют ничего •общего с действительностью. Достаточно сослаться на Пакты о правах человека, которые исходят из общепризнанного принципа международного права, запрещающего вмешательство во внутренние дела другого государства, и признают суверенное право государства регулировать осуществление прав человека с учетом интересов государственной безопасности, публичного порядка и прав всех членов общества.

На общеевропейском совещании социалистические страны добились дальнейшего углубления и развития принципа уважения прав человека и основных свобод в строгом соответствии с общепризнанными принципами и нормами современного общего международного права, с духом подлинной разрядки и мирного сосуществования государств с различными социально-экономическими системами.

И тем не менее, несмотря на ясные формулировки Заключительного акта, он, как это раньше имело место и в -отношении Устава ООН, на наш взгляд неправильно толкуется западными юристами. Так, в частности, утвержда--ется, что в соответствии с Заключительным актом права человека не относятся уже ко внутренней компетенции соответствующих государств59.

На самом же деле, несмотря на свою важность как •одного из основных принципов международного права, принцип уважения прав человека и основных свобод не занимает среди них какого-то особого места и не может быть абсолютизирован.

Принцип невмешательства во внутренние дела не только не изжил себя, но и выдержал испытание временем и по-прежнему является основой нормального международного общения, мирного развития всех стран и народов, достижения социального прогресса, обеспечения для всех прав человека60. Это положение вынуждены иногда признавать и западные юристы61.

И хотя права человека продолжают оставаться важной темой в контексте сотрудничества государств и последние обязаны содействовать поощрению и развитию уважения к ним, отдельные нарушения прав человека относятся к внутренней компетенции соответствующих государств, и вопрос о них не может быть объектом регулирования или

41

расследования извне, например со стороны международных организаций62.

Вопрос о международно-правовой ответственности государств за такие нарушения может вставать только в том случае, если государства приняли на себя определенные договорные обязательства и тем самым добровольно, в соответствии с принципами государственного суверенитета изъяли вопрос об отдельных нарушениях прав человека из сферы своей внутренней компетенции.

В современном международном праве нет никаких положений, позволяющих рассматривать нарушения прав человека международными преступлениями. Обычные нарушения прав человека, не перерастающие в международные преступления типа геноцида или апартеида, не создают угрозу международному миру и безопасности и являются сферой регулирования соответствующих государств, которые и должны обеспечивать средства внутренней правовой защиты для их восстановления. Таким образом, права человека, как таковые, не могут быть объектом международных преступлений.

В то же время характерной особенностью этих преступлений является то, что они сопровождаются тяжкими массовыми преступными нарушениями прав человека. И это, конечно, связано с особенностью этих деликтов как особенно опасных, длящихся во времени и пространстве преступлений, что они являются нарушением не только индивидуальных, а прежде всего коллективных прав человека. Так, право на самоопределение является правом народов; геноцид и апартеид представляют собой покушение не просто на отдельных лиц, а на лиц как членов соответствующих групп и в конечном счете направлены на уничтожение или эксплуатацию этих групп; о рабстве и работорговле тоже можно говорить как о международном преступлении только тогда, когда такая практика достигает определенных размеров.

Обязанность соблюдения коллективных прав человека, как подчеркивает западногерманский юрист Р. Арнольд, выходит за рамки внутренней компетенции государств63.

Концепция коллективных прав человека как имеющих по сравнению с индивидуальными правами непосредственное значение для всего международного сообщества, нарушение которых ведет к особой ответственности, была развита во Всеобщей декларации прав народов, разработанной группой общественных деятелей и принятой 4 июля 1976 г. в Алжире.

42

Декларация относит к правам народов право на существование и право на политическое самоопределение. В секции III в экономические права народов включены права на их естественные богатства и ресурсы, участие в научно-техническом прогрессе, являющемся частью общего наследия человечества, равноправное участие в международной торговле и право избирать и развивать свою собственную экономическую и социальную систему. Секция IV посвящена праву на культуру, секция V — праву на окружающую среду и общие ресурсы.

Декларация исходит из положения о том, что права народов являются императивными нормами международной жизни. Поэтому в ст. 25 устанавливается, что неравноправные соглашения, противоречащие им, являются недействительными. Ст. 22 провозглашает, что несоблюдение положений декларации представляет собой нарушение обязательств по отношению ко всему международному сообществу.

В ст. 27 подчеркивается, что самые тяжелые нарушения основных прав народов, в особенности права на существование, представляют собой международные преступления, за которые те, кто их осуществляет, несут индивидуальную уголовную ответственность: Декларация в ст. 28 также провозглашает право каждого народа, основные права которого в серьезной степени нарушены, прибегать в ^борьбе за их осуществление к различным средствам, включая и вооруженные.

Анализируя отраженную в этой декларации концепцию коллективных прав, прав народов, проф. Риго отмечает, что их нарушение, например, в результате политики империализма представляет собой угрозу для международного мира 64.

Представляется, что, говоря о коллективных правах, правах народов, нарушение которых следует рассматривать в качестве международных преступлений, авторы алжирской декларации имели в виду прежде всего такое международное преступление, как отрицание права народов на самоопределение. Однако следует признать, что, безусловно, нарушение коллективных прав человека влечет за собой повышенную международно-правовую ответственность соответствующих государств.

Таким образом, права человека не являются непосредственным объектом международных преступлений. При этом с точки зрения международно-правовой ответственности значение имеет вопрос о том, носят нарушаемые

права коллективный или индивидуальный характер. Что же касается косвенного объекта международных преступлений, то, как уже отмечалось, степень их социальной опасности такова, что они по существу затрагивают законные интересы всех государств — участников международного общения, а также других субъектов международного права, которые становятся, таким образом, субъектами международных претензий к государству-делинквенту.

3. ПРЕСТУПНОЕ ПОВЕДЕНИЕ ГОСУДАРСТВА

Помимо объекта объективными элементами состава международного преступления являются противоправное поведение государства, выражающееся в действии или бездействии его органов, ущерб, являющийся следствием этого поведения, и причинная связь между этим поведением и ущербом65. Некоторые авторы для обозначения ущерба предпочитают термин «вред», однако мы считаем более правильным говорить именно об ущербе.

Противоправное поведение государств рассматривается в отношении действия или бездействия законодательных, исполнительных и судебных органов. Когда речь идет об обычных правонарушениях, то имеется в виду, что любой акт противоправного поведения государства, будь то в области законодательной, исполнительной или судебной власти, порождает международно-правовую ответственность государства. Это относится и к международным преступлениям, с той, однако, существенной разницей, что международные преступления, как правило, проявляются не в отдельных изолированных противоправных актах, а составляют последовательную политику и практику, противоречащую международным обязательствам соответствующих государств и осуществляющуюся во многих звеньях законодательной, исполнительной и судебной власти.

В этом, в частности, заключается особенно опасный для международного сообщества государств характер международных преступлений, их преступность с точки зрения международного права.

Можно   утверждать,   что   если   поведение   какого-либо

44

государства, отклоняющееся от предписаний обычных неимперативных норм международного права, можно рассматривать в качестве противоправного, то нарушение им императивных норм дает основание рассматривать такое поведение в качестве преступного.

При этом преступность поведения государств качественно отлична от категории преступности по внутреннему праву. В рамках национального государства борьба с преступностью— задача уголовного законодательства. Преступники подлежат преследованию и наказанию по уголовным законам данной страны. В то же время все деликты, отнесенные к уголовному законодательству, преступны с точки зрения внутреннего закона, хотя н могут иметь разную степень общественной опасности.

Применительно к международному праву термин «преступность» означает особую степень общественной опасности для международного сообщества, проистекающую от особо противоправного поведения государств. Однако последние в качестве субъектов международного права, суверенных и не подсудных другим субъектам, не могут нести уголовной ответственности.

«Когда агрессивную войну,— писал Г. И. Тункин,— и некоторые другие нарушения международного права называют преступлениями, то этим хотят лишь подчеркнуть в отношении государств особо опасный характер правонарушения» 66. В то же время такая «преступность» имеет своими нормативными следствиями особенно тяжелую международно-правовую ответственность государств и международную уголовную ответственность физических

лиц.

Комиссия международного права приняла в предварительном чтении ст. 25 проекта статей об ответственности государств67. В ней речь идет о нарушении международного обязательства сложным длительным деянием государства, которое состоит из серии действий или бездействий. Очевидно, что это определение подходит к международным преступлениям, которые в большинстве случаев являются именно длящимися во времени сложными преступными деяниями, состоящими из целой системы действий или бездействий.

П. С. Ромашкин, характеризуя агрессию, писал, что она «предполагает проведение целого комплекса мероприятий, связанных с использованием различных государственных учреждений, организаций и предприятий, и включает в себя убийства на фронтах в массовых масштабах»68. Этим меж-

45

дународные преступления отличаются от преступлений по национальному законодательству, предполагающих, как правило, изолированные действия.

А. И. Полторак отмечал, что для международных преступлений характерны «огромные масштабы преступной деятельности, большое ее развитие в пространстве и времени, мобилизация для целей заговора всего механизма государственной власти».

Что касается законодательной власти, то в современном международном праве является общепризнанным, что государство несет международно-правовую ответственность за издание законов, находящихся в противоречии с общепризнанными нормами международного права, и за неиздание законов, необходимых для выполнения его международных обязательств. В отношении последних Д. Б. Левин считает, что ответственность за неиздание таких законов может быть возложена на государство лишь в случаях, когда имели место международно-противоправные действия, которые издание таких законов могло бы предотвратить 6Э.

Хорошо известно, что в основе самой доктрины и практики гитлеровской Германии, в том числе в деле подготовки агрессии, лежали расовые теории о превосходстве арийцев над всеми другими нациями. Эти преступные идеи легли з основу сначала так называемых нюрнбергских законов 1933 года, а затем и гитлеровского «свода законов». Это законодательство послужило базой для издания целой серии инструкций и приказов, предписывающих массовые преступления. С другой стороны, гитлеровские законодатели, разумеется, ничего не сделали для предотвращения в Германии пропаганды войны, которая, по признанию Гитлера, являлась наряду с собственно военными усилиями и экономической войной одним из трех факторов успешного ведения войны70.

Широкая система законов, основанных на расовых различиях, является основой закабаления цветного населения ЮАР. Расистские законы, например, по вопросу о гражданстве имеются и в Израиле.

Современные правители ЮАР при поддержке громадного террористического аппарата осуществляют в самых широких масштабах бесчеловечное обращение с оппозиционными элементами, включающее пытки, убийства африканцев, порабощение, эксплуатацию и истребление целых групп населения, депортацию и другие бесчеловечные акты, совершаемые против гражданского населения71.

46

Органы ООН в своих резолюциях неоднократно осуждали израильские власти за грубые нарушения Женевских конвенций 1949 года, и в особенности Конвенции о защите гражданского населения во время войны72. Вопреки этому Израиль продолжает принимать меры, в частности, путем создания поселений на оккупированных арабских территориях, к изменению их демографического состава, что противоречит ст. 49 этой конвенции.

Свергнутая в Кампучии преступная клика Пол Пота—• Иенг Сари уничтожила более 2 млн. жителей этой страны. Систематические, чудовищные по своей жестокости репрессии осуществлялись против интеллигенции, этнических и религиозных меньшинств, стариков, женщин и детей73.

Наконец, совершение международных преступлений включает в себя и противоречащие международному праву акты органов судебной власти.

В отношении судов, как известно, во внутреннем праве действует принцип их независимости от других властей. Однако в современном международном праве общепризнанно правило, согласно которому государство не может ссылаться на свое внутреннее право в случае, когда действия его органов нарушают международные обязательства государства. Поэтому оно несет ответственность за подобные решения и судебных органов.

Известна роль, которую сыграли при Гитлере убийцы в судебных мантиях, санкционируя массовые репрессии против представителей оппозиции нацистскому режиму. Их роль как соучастников преступной деятельности аппарата агрессии и злодеяний против миллионов и миллионов людей была во всей полноте показана в ходе Нюрнбергского процесса.

74

Подобную же роль играют сейчас судебные власти в ЮАР, которые фабрикуют обвинения патриотов в «государственной измене» и приговаривают их к смертной каз-

ни

Международные преступления в то же время являются, как правило, сложными правонарушениями, в которых органы законодательной, исполнительной и судебной власти как бы сотрудничают в осуществлении преступных деяний, общую ответственность за которые несет государство.