1. СУБЪЕКТЫ МЕЖДУНАРОДНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ

При обычных международных правонарушениях различаются три вида субъектов, связанных с этими правонарушениями. Во-первых, субъекты первичных правоотношений, существовавших до совершения правонарушения. Этими субъектами могут быть только обычные субъекты международного права — государства и международные организации. Вторым видом таких субъектов являются субъекты — совершители юридической патологии, то-есть международных правонарушений, которые являются одновременно и субъектами ответственности. Наконец, другие участники международного общения, чьи права нарушены, составляют третий вид таких субъектов.

Обычным путем соблюдения запретительных постановлений в международной, как и в других, системе права является не установление правоотношений конкретных государств, а воздержание от описанных в этих постановлениях действий. Однако все государства являются субъектами общих правоотношений, которые становятся объектом посягательства при международных преступлениях.

С другой стороны, к^гда совершаются эти преступления, могут быть установлены субъекты этой юридической патологии, которые одновременно являются и субъектами ответственности за нее.

И наконец, речь идет об участниках правоотношений, возникающих в результате таких преступлений, и в первую очередь субъектах международных правомочий или претензий, вытекающих из ответственности, то есть тех, кто может требовать реализации этих правомочий или претензий,

52

Такая постановка вопроса совершенно обоснованна, поскольку задачами института ответственности и являются прежде всего восстановление ущерба, который проистекает из этих грубейших правонарушений, и предотвращение таких преступлений в будущем. В связи с повышенной общественной опасностью таких преступлений субъектами этих претензий к делинквенту могут быть не только непосредственно пострадавшие государства, но и практически все участники международного общения, все международное сообщество, то есть государства и международные организации1. Как часто упоминается в правовой литературе, Международный Суд ООН в своем решении от 6 февраля 1970 г. по делу «Barcelona Traction» признал существование определенных обязательств, erga omnes, в выполнении которых заинтересовано все международное сообщество. Советские авторы считают такими обязательствами прежде всего обязательства, касающиеся поддержания мира и международной безопасности. Поскольку эти правоотношения международно-правовые, то такими субъектами, естественно, могут быть только субъекты международного права2.

С другой стороны, нельзя отрицать, что, поскольку одним из основных принципов международного права является принцип суверенного равенства государств, субъектами правоотношений, вытекающих из юридического факта международных преступлений, остаются и государства-нарушители.

При обычных правонарушениях значительные ограничения суверенитета государств являются исключительным к временным явлением, и эти государства остаются в принципе равноправными участниками международного общения. Они не утрачивают права на равенство, хотя на них и должны быть возложены определенные обязанности по-ликвидации вредных последствий международно-противоправного деяния. В известном смысле можно даже говорить о том, что их суверенитет является предпосылкой реализации претензий к ним со стороны всего международного сообщества.

Иначе обстоит дело с международными преступлениями. Их опасность для международного сообщества настолько велика, характер таких деликтов настолько вызывающе-противоправен, а своим преступным поведением соответствующие государства настолько сознательно противопоставляют себя другим государствам, что они не могут уже претендовать на полное равенство в общении с другими

55

государствами. Это положение хорошо иллюстрирует на примере агрессии Ю. М. Рыбаков: «Вместо равноправной стороны в войне,— пишет он,— государство, развязавшее вооруженный конфликт, стало признаваться агрессором, то есть стороной, совершившей тягчайшее нарушение международного права, а государство, подвергшееся нападению, стало жертвой агрессии. Иными словами, по новому международному праву агрессор и жертва агрессии уже не находятся в равном положении» 3.

Авторы, продолжающие утверждать, что право на равенство принадлежит и государствам, совершившим международные преступления, по существу исходят из наличия у них в конечном счете доброй воли, направленной на ликвидацию последствий их преступного поведения, что вряд ли является реалистическим.

Большое теоретическое и практическое значение имеет вопрос о субъектах международных преступлений, то есть тех, кто такие преступления совершает и кто по общему принципу права несет за них ответственность.

Как известно, в ходе процессов над главными военными преступниками после второй мировой войны защита пыталась всячески использовать доктрину «государственного акта», исключающую ответственность за международные преступления или преступления против человечества физических лиц — их исполнителей.

Отклонение этой доктрины и утверждение принципа индивидуальной ответственности за международные преступления явились важнейшими итогами Нюрнбергского процесса 4. В результате возникновения принципиально новой концепции международных преступлений институт международно-правовой ответственности сейчас значительно отличается от тех цивилистических воззрений, которые господствовали раньше.

Большое значение в этом отношении имела разработка принципа обшественной опасности международных преступлений, который базируется на оценке значимости для международного сообщества объекта, на который посягают международные преступления. Воздействие этого нового подхода к международным преступлениям является нормативным, то есть создающим юридические последствия, и для вопроса о субъектах международных преступлений и их ответственности.

По мнению П. М. Куриса, «особая общественная опасность деяний, называемых преступлениями против человечества, вызвала появление своеобразной правовой ситуа-

ции, когда одно и то же фактическое поведение рассматривается и в качестве международного преступления государства, порождающего международно-правовую ответственность последнего, и в качестве преступления против человечества, вызывающего уголовную ответственность физического лица, организовавшего и осуществившего указанные преступления» 5.

Представляется, что своеобразие этой правовой ситуации вызвано особенностями международных преступлений, описанных, в частности, в предыдущей главе.

Следует остановиться на двух проблемах, имеющих прямое отношение к выяснению вопроса о том, кто может быть субъектом международных преступлений как разновидности юридической патологии. Одна из таких проблем — проблема соучастия.

Во внутреннем праве широко известно понятие соучастия как умышленного совместного участия двух или более лиц в совершении преступления. Соучастниками преступления наряду с исполнителями признаются организаторы, подстрекатели и пособники. Степень и характер участие каждого из соучастников в совершении преступления должны быть учтены судом при назначении наказания (ст. 17 УК РСФСР).

В свете разрабатываемых Комиссией международного-права статей об ответственности государств и международной практики можно утверждать, что понятие соучастия применимо и к международному публичному праву. Комиссия международного права приняла, в частности, статью 27 о помощи или содействии одного государства другому для совершения международно-противоправного-деяния другим государством 6.

В то же время, особенно со времени Нюрнбергского-процесса, существует устойчивая традиция рассматривать вопросы соучастия в контексте международной уголовной ответственности физических лиц. Как показал Нюрнбергский процесс, для отправления правосудия в соответствии с общепринятыми процессуальными нормами первостепенное значение имеет именно установление степени участия каждого из участников преступлений в их совершении.

Представляется, что в настоящее время, когда, с одной стороны, достаточно прояснены вопросы международной уголовной ответственности физических лиц, а с другой — вырабатываются нормы ответственности государств за международные правонарушения, следует по-новому подойти к понятию соучастия как принципа, имеющего отношение

55

не только к индивидуальной ответственности, но и к ответственности государств за международные преступления.

Во внутреннем праве имеются различные формы соучастия, характеризующиеся различной степенью общественной опасности. Прежде всего различаются соучастие простое и квалифицированное, то есть обусловленное предварительным соглашением соучастников. И наконец, наиболее опасная квалифицированная форма соучастия — это соучастие особого рода (sui generis), то есть соучастие в форме участия в преступном объединении (организации, банде, шайке, блоке, заговоре) 7.

Советские юристы, и в первую очередь А. Н. Трайнин, А. И. Полторак и другие, основываясь на ст. 6 устава Международного военного трибунала, отмечали, что некоторые из этих форм соучастия встречаются и в контексте международной уголовной ответственности физических лиц. А. Н. Трайнин указывал, что для совершаемых ими действий наиболее типична именно третья форма соучастия8. Соответствующая часть ст. 6 гласит, что «руководители, организаторы, подстрекатели и пособники, участвовавшие в составлении или осуществлении общего плана или заговора, направленного к совершению любых из вышеупомянутых преступлений (т. е. преступлений против мира, военных преступлений и преступлений противочеловеческих.— Ю. Р.), несут ответственность за все действия, совершенные любыми лицами с целью осуществления такого плана» 9.

Важное значение этого положения состоит в том, что •соучастие в случае международных преступлений принимает форму основанного на общем плане заговора с целью совершения преступлений против мира, военных преступлений и преступлений против человечности. Положения •ст. 6 становятся яснее при сравнении с характеристикой заговора по внутреннему праву.

В национальном праве заговор — это сплочение или объединение нескольких, обычно деклассированных, лиц для .совершения одного или ограниченного круга преступлений. Что касается международных преступлений, то круг непосредственных соучастников преступлений очень широк и практически включает в себя всех занимающих ответственное положение лиц, которые: а) знают о планировании, подготовке и осуществлении этих преступлений и б) влияют на формирование и осуществление преступной политики 10.

Учитывая масштабы международных преступлений, вряд ли найдется какое-либо ответственное лицо в соответ-

.56

ствующих государствах, которое могло бы доказать, что оно либо ничего не знает, либо не имеет никакого отношения к планированию и осуществлению преступной политики..

В отличие от обычного преступного заговора, взаимоотношения между соучастниками при осуществлении международных преступлений приобретают государственно организованный постоянный характер. При международных преступлениях преступными организациями становятся само правительство, генеральный штаб, политическая партия, органы безопасности, а главарь заговора возводится в роль национального лидера.

Наконец, если при обычных заговорах соучастники непосредственно исполняют состав преступления, то при международных преступлениях, как отмечает А. Н. Трайнин, исполнитель действует не только сам, но и при помощи сложного исполнительского аппарата. При этом основной исполнитель совершает состав международного преступления (например, военные преступления), а другие исполнители— состав общеуголовных преступлений (убийства и т. д.) п. Тем самым в преступную деятельность втягиваются сотни тысяч, если не миллионы, исполнителей, определенных в ст. 6 как любые лица, совершающие действия с целью осуществления такого плана.

Следует сказать, что в Нюрнберге в соответствии со ст. 10 и 11 своего устава суд занимался вопросом о признании в качестве преступных групп или организаций (органы безопасности, нацистская партия), являвшихся частями репрессивного аппарата фашистского государства и несущих особую ответственность за международные преступления. Однако вследствие того, что большинство членов суда отражали интересы капиталистических государств—• участников антигитлеровской коалиции, он не сделал вывода о том, что по существу преступным объединением является весь государственный аппарат фашистской Германии, а основанный на общем плане заговор для совершения преступлений приобретает черты государственного.

Можно, однако, сказать, что непосредственными соучастниками государственного заговора являются лица, занимающие ключевые позиции в соответствующем государстве и в силу этого оказывающие влияние на формирование и осуществление преступной политики и, следовательно, ответственные за международные преступления. В связи с описанным выше характером международных преступлений непосредственным соучастникам государственного за-

57

говора свойственны одновременно черты исполнителей, организаторов, подстрекателей к даже пособников, когда преступления совершаются другими. Косвенным же его соучастником является широкий круг лиц, не входящих непосредственно в заговор и не участвующих в разработке и осуществлении общего плана, но исполняющих составы общеуголовных преступлений. В некоторых случаях речь может идти как о таких соучастниках даже об иностранцах-коллаборационистах, что видно, в частности, из мирного договора с Италией.

Данный подход к принципу соучастия позволяет установить связь уголовной ответственности физических лиц за международные преступления с ролью в этих преступлениях самого государства и, следовательно, с установлением его более тяжелой международно-правовой ответственности за противоправные деяния. Принцип соучастия физических лиц — органов государства в международных преступлениях в свете особенно опасного и широкого характера этих деяний приобретает новое качество и служит основанием для определения санкций в отношении самого государства, превращающегося в преступное объединение лиц, степень и формы соучастия которых в его акциях различны, но которые отличаются преступной направленностью.

Такая постановка вопроса, с нашей точки зрения, ни в коем случае не может служить аргументом в пользу теории уголовной ответственности самих государств, но лишь важным элементом при определении форм их ответственности.

Остановимся теперь в связи с вопросом о субъектах международных преступлений на проблеме статуса индивидов по современному международному праву. Об этой проблеме, как известно, написано очень много.

Для правильного ответа на вопрос о том, присуща ли индивидам международная правосубъектность, необходимо определение элементов, из которых такая правосубъектность складывается.

В. М. Шуршалов, обобщая взгляды юристов по этому вопросу, относил к числу таких главных элементов то, что субъекты международного права являются носителями суверенных прав и обязанностей, единственными создателями норм международного права и осуществляют эти нормы на практике12.

В то же время некоторые западные юристы пытаются решить вопрос о международной правосубъектности физи-

58

ческих лиц, ссылаясь на то, что последним присущи некоторые из этих элементов. X. Кельзен, например, выводит эту правосубъектность из адресования индивидам предписаний международного права в случаях пиратства. «Поскольку норма, запрещающая пиратство,— пишет он,— есть норма международного права, индивиды — субъекты международного права —субъекты международного обязательства» 13. Лаутерпахт ссылается на то, что якобы международное право непосредственно наделяет индивиды правами 14.

По нашему мнению, субъект международного права должен сочетать в себе все эти три элемента, то есть быть носителем прав и обязанностей по международному праву, полноправным участником создания и изменения его предписаний, выполнять их на практике. Поскольку же два последних элемента ни в коем случае не могут быть характерными для физических лиц, на вопрос об их международной правосубъектности можно ответить только отрицательно.

Надо при этом специально оговориться, что эти три элемента являются не формальными признаками субъекта международного права, а имманентным выражением, свойством его суверенности, которая в принципе присуща только государствам. С другой стороны, можно считать доказанным, и это здесь особенно важно отметить, что физические липа могут нести ответственность по международному праву, отнюдь не становясь от этого, как было сказано выше, субъектами этого права. На такой точке зрения стоит, в частности, Г. И. Тункин 15.

В дооктябрьский период обнаружилась одна принципиальная слабость ученых, пытавшихся сформулировать понятие международного преступления. Исходя из правильного представления о том, что государство не может нести уголовную ответственность за такие преступления, они по существу исключали вообще ответственность государства за них и все сводили к ответственности физических лиц. Одновременно, конечно, следует иметь в виду и состояние тогдашнего международного права, допускавшего войну в качестве средства национальной политики. Соответственно перечень международных преступлений сужался до группы деликтов, в которых ответственность физических лиц могла быть легко установлена.

Создавалось такое положение, когда допущение в качестве субъектов ответственности исключительно физических лиц приводило к тому, что общие довольно правильные

59

•определения международных преступлении выхолащивались и в качестве примеров или перечня таких преступлений приводились не правонарушения, действительно угрожающие международному миру и безопасности, а скорее квазимеждународные преступления типа пиратства и рабства.

В то же время вплоть до второй мировой войны концепция индивидуальной уголовной ответственности за действительно международные преступления не получила развития в связи, в частности, с тем, что в документах периода Лиги наций и Пакте Бриана — Келлога речь шла о международном преступлении агрессии как правонарушении государства.

Правда, как уже отмечалось, Версальский мирный договор содержал специальный раздел об ответственности (ст. 227—230), и император Вильгельм II обвинялся «в высшем оскорблении международной морали и священной силы договоров». Хотя постановления Версальского договора не были реализованы, они оказали известное влияние на формирование новой доктрины ответственности. Они означали отход от господствовавшей тогда доктрины «государственного акта», по которой индивиды не могут нести ответственности за акты, совершенные ими в качестве представителей суверенного государства.

Общепризнанно, что Нюрнбергский трибунал безоговорочно признал принцип индивидуальной уголовной ответственности физических лиц. Показательно, однако, что в приговоре Международного военного трибунала судьи ссылались для подтверждения этого принципа в первую очередь на Парижский пакт 1928 года и на ряд документов, разработанных в период Лиги наций, в которых речь шла о действиях суверенных государств и в которых прямо не устанавливалась ответственность отдельных лиц.

Кроме того, в приговоре сначала дается описание совершенных преступлений применительно к самой Германии, и лишь затем к отдельным обвиняемым.

Нет никакого сомнения в том, что, хотя для суда в тон конкретной политико-правовой обстановке главным было подтверждение индивидуальной уголовной ответственности физических лиц за международные преступления и что как судебный орган он рассматривал действия именно конкретных лиц, их ответственность была неотделима от международно-правовой ответственности государства за эти преступления. Таким образом, суд по существу подтвердил тезис о том, что за совершение этих преступлений

60

возникают два типа ответственности, независимо от того, устанавливается ли это прямо в соответствующих источниках.

На этой точке зрения стоят большинство западных и советских юристов.

Таким образом, в Нюрнберге был не только развит принцип неотвратимости наказания за международные преступления в отношении физических лиц — субъектов международных преступлений, но и подтверждено, что этот принцип неотделим от международно-правовой ответственности самого государства.

Аналогичные выводы можно сделать из работы Токийского военного трибунала. Так, в приложении «А» к обвинительному заключению на Токийском процессе события, квалифицированные в качестве военных преступлений, излагались как преступления собственно Японии без актов и оснований, с помощью которых они могли быть приписаны обвиняемым 16. Этот факт свидетельствует о том, что с точки зрения суда вопрос об их индивидуальной ответственности был тесно связан с осуществлением военных преступлений самим японским государством.

Два сопутствующих друг другу типа ответственности лежат и в основе принятого в 1954 году Комиссией международного права проекта кодекса преступлений против мира и безопасности человечества 17.

В ст. 1 проекта устанавливается, что ответственные за перечисленные в нем преступления индивиды наказываются, это подтверждает принцип индивидуальной уголовной ответственности физических лиц. Однако применительно ко всем конкретным составам преступлений в проекте говорится о действиях властей, которые, как известно, вменяются или приписываются собственно государству, которое несет за эти преступления международно-правовую ответственность.

Как отмечала во вводном комментарии к статьям об ответственности государств Комиссия международного права на своей двадцать восьмой сессии в 1976 году, «обязанность наказать персонально индивиды-органы, виновные в преступлении против мира, человечности и т. д., не является, по мнению Комиссии, формой международной ответственности государства, и такое наказание, разумеется, не исчерпывает международную ответственность государства за международно-противоправное деяние, которое, в связи с поведением его органов, присваивается ему в таких случаях. Наказание руководителей государ-

61

ственного аппарата, которые развязали агрессивную войну или осуществляли геноцид, не освобождает тем самым само государство от его собственной международной ответственности за такое деяние» 18.

В послевоенный период был принят ряд международно-правовых актов, в которых в отношении ряда преступлений прямо устанавливается как ответственность физических лиц, так и международно-правовая ответственность государств.

Так, в конвенциях 1948 и 1973 годов говорится о наказании физических лиц соответственно за преступления геноцида и апартеида, и в то же время Комиссия международного права приняла ст. 19 проекта статей об ответственности государств, где эти преступления рассматриваются как деяния государств 19.

Заметим, кстати, что, хотя в конвенциях о геноциде и апартеиде не устанавливается прямо международно-правовая ответственность государств за эти преступления,, вопрос о такой ответственности встает уже на основе этих конвенций, поскольку, по современному международному праву, государству присваиваются акты действующих от имени государства лиц, государственных органов и других государственных механизмов (ст. 8, 5 и 7 проекта статей об ответственности государств). При этом, по ст. 6 проекта, несущественным является положение органа в рамках организации государства.

Что касается агрессии, то при разработке ее определения Советский Союз, другие социалистические страны и некоторые развивающиеся государства выступали за развернутую характеристику правовых последствий агрессии,, и прежде всего вопроса об ответственности за нее.

В п. 5 советского проекта определения агрессии (1969 г.) говорилось, что «вооруженная агрессия является международным преступлением против мира, влекущим за собой политическую и материальную ответственность государств, а также уголовную ответственность виновных в этом преступлении лиц»20. Эта формулировка была поддержана целым рядом государств21.

Из-за противодействия западных держав в определении не содержится такого рода положений, а в ст. 3, перечисляющей конкретные составы актов агрессии, говорится только о действиях государств. Однако ст. 5 устанавливает «международную ответственность» за агрессивную войну как преступление против международного мира, что, по нашему мнению, подразумевает и индивидуаль-

62

22

яую ответственность за нее. Как справедливо отмечает Ю. М- Рыбаков, «общепризнанный в настоящее время в международном праве принцип международной уголовной ответственности индивидов за преступления против мира и человечества является важным и необходимым дополнением института международной ответственности государства за агрессию как тяжкое международное преступле-

ние»

С другой стороны, имеются акты, относящиеся к запрещению таких преступлений как военных, посягательства на право народов на самоопределение, в которых либо делается ссылка на ответственность государств и не говорится об ответственности физических лиц (конвенции о разоружении), либо вообще прямо не определяется тип ответственности за правонарушения (Декларация о предоставлении независимости колониальным странам и народам). Однако вряд ли можно на этом основании утверждать, что за совершение этих преступлений не возникает индивидуальной уголовной ответственности физических лиц.

Подведем некоторые итоги. Анализ международно-правовых документов позволяет сделать вывод о том, что субъектами международных преступлений как юридической патологии являются, как и в случае других международных правонарушений, прежде всего государства, а также физические лица, выступающие от их имени и конкретно осуществляющие эти преступления. Большинство советских юристов-международников согласны с этой точкой зрения.

В Дипломатическом словаре международные преступления определяются как «общественно опасные действия, посягающие на основы существования наций и государств, их прогрессивное развитие и мирное международное общение... Государства, совершившие преступление против человечества, несут политическую и материальную ответственность, а физические лица — индивидуальную уголовную ответственность по международному праву»23.

Г. И. Тункин отмечал, что «в современном международном праве признается принцип индивидуальной ответственности (наряду с ответственностью государств) за преступления против мира, военные преступления и преступления против человечества» 24.

«Когда агрессивную войну, — указывал он, — и некото-

рые другие  нарушения  международного  права  называют

реступлениями, то этим хотят лишь подчеркнуть в отно-

63

шении государств особо опасный характер правонарушения. Что же касается физических лиц — конкретных исполнителей таких действий, то в современном праве речь идет действительно о международном преступлении и о вытекающей из этого уголовной ответственности»25.

Одним из первых в советской науке международного права проблему международной ответственности разработал В. И. Менжинский. Он показал, что международные преступления — это общественно опасные деликты, направленные против жизненных интересов миролюбивых народов. При этом не может быть и речи об исключительной международно-правовой ответственности государства. Субъектами международных преступлений наряду с государствами являются и физические лица, в отношении которых также возникает международная ответственность и которые изымаются из юрисдикционного суверенитета государства-правонарушителя26.

На аналогичной точке зрения стоит Л. Н. Галенская. Признание субъектом преступлений государства, указывает она, «ни в малейшей степени не исключает ответственности конкретных исполнителей»27.

В плане проблемы физических лиц как субъектов международных преступлений следует остановиться на встречающемся иногда мнении о том, что индивидуальная уголовная ответственность физических лиц является одной из форм международно-правовой ответственности государств.

Нельзя отрицать того факта, что с учетом тяжкого характера международных преступлений ответственные за них государства должны претерпевать ограничения своего суверенитета и своей юрисдикции, и в том числе в отношении судебной власти над собственными гражданами, которая может частично перейти к международным судебным инстанциям, созданным для наказания лиц, виновных в таких преступлениях.

Но следует ли из этого, что тем самым исчерпывается самостоятельная международная ответственность индивидов за эти преступления и она как бы поглощается ответственностью государства? Ответить на этот вопрос положительно означало бы возродить в известной форме доктрину «государственного акта» и уменьшить бремя индивидуальной ответственности за международные преступления.

И хотя, по общему правилу, индивиды не могут быть субъектами международных деликтов, вследствие того что

64

международные преступления имеют особо общественно опасный характер, соответствующие лица являются не просто органами государства, которому вменяются эти деяния, а наряду с самим государством — именно субъектами международных преступлений и несут за них самостоятельную международную ответственность.

При этом следует задать вопрос: означает ли это, что государство, с одной стороны, и физические лица — с другой, совершают преступления одинакового состава?

Напомним прежде всего, что участники международных преступлений находятся в преступном соучастии и образуют государственный заговор. Из-за массового характера этих преступлений, их большой протяженности во времени очевидно, что отдельные соучастники совершают отдельные составы или даже части составов преступления, причем все эти составы, вместе взятые, дают состав международного преступления данного государства.

Например, в подготовке к агрессивной войне гитлеровской Германии принимали участие члены правительства, руководители концернов, финансисты, дипломаты, руководители спецслужб, законодатели, в ведении агрессивной войны — высокопоставленные военные, дипломаты, лица из состава оккупационных властей, организаторы и руководители военной промышленности.

Можно сказать, что государства и физические лица как субъекты международных преступлений совершают в принципе преступления одинакового состава. Вряд ли можно назвать какое-либо международное преступление, международно-правовую ответственность за которое в рамках международного публичного права несет государство и за которое в то же время нельзя было бы найти ответственных физических лиц, подлежащих международной уголовной ответственности.

Остановимся в этой связи на агрессии — тягчайшем преступлении против мира.

В ст. 6 устава Международного военного трибунала говорится о четырех самостоятельных составах этого международного преступления — планировании, подготовке, развязывании и ведении агрессивной войны — как преступлениях физических лиц.

Однако вряд ли можно отрицать, что ответственным за эти составы преступления было и само гитлеровское государство. Прежде всего, как подчеркивает А. И. Пол-торак, все эти составы — стадии агрессивной войны были государственно организованными. «Именно в стадии пла-

3-725    65

нирования были разработаны все директивы о совершении чудовищных преступлений против народов — жертв агрессии, в стадии подготовки в числе прочего формировались специальные подразделения для массового убийства людей (эйнзацкоманды), специальные команды для повсеместного грабежа («штаб Ольденбург»), а ведение войны уже каждодневно было связано с реализацией преступного плана» 28.

29

Говоря об определениях международных преступлений, данных в уставе Нюрнбергского международного военного трибунала (ст. 6) и в уставе Токийского международного военного трибунала, В. А. Василенко совершенно справедливо замечает, что эти определения «вполне применимы mutatis mutandis и в отношении государств, поскольку они были сформулированы на основе норм международного права, поставивших агрессивную войну вне закона и запретивших применение в вооруженной борьбе недозволенных средств и способов, в частности жестокое обращение с военнопленными и мирным населени-

ем»

Во время Нюрнбергского процесса защита пыталась доказать, ссылаясь на положения Парижского пакта, что международное право объявляет вне закона только агрессивную войну как таковую, но не ее планирование и подготовку.

Эта точка зрения не выдерживает критики. Во-первых, в отличие от внутреннего права, по которому незавершенное покушение на преступление может не представлять общественной опасности, приготовления к агрессии: создание военного потенциала, гонка вооружений, пропаганда войны,— уже сами по себе несут повышенную общественную опасность для мира и международной безопасности, сами являются самостоятельными составами преступлений30. Планирование и подготовка войны не могут поэтому игнорироваться международным правом.

Сама подготовка войны — это уже угроза международному миру. «Новый этап гонки вооружений,— говорилось, например, в Отчетном докладе Центрального Комитета КПСС XXVI съезду КПСС,—подорвет международную стабильность, намного усилит опасность возникновения войны. Положение усугубляется тем, что политика агрессивных империалистических сил уже привела к значительному росту международной напряженности со всеми вытекающими отсюда опасными последствиями»31.

Во-вторых, как отмечалось в приговоре Нюрнбергско-

66

го трибунала, положения международных соглашений типа Парижского пакта следует рассматривать в свете общих принципов права32.

В соответствии с этими принципами приготовление к тяжким преступлениям карается уголовными законами всех стран, причем соответствующие нормы, как правило, содержатся в общей, а не в особенной части кодексов. Например, покушение на преступление карается по ст. 15 общей части УК РСФСР. Можно поэтому по аналогии сказать, что если в международно-правовом акте говорится о каком-то конкретном составе преступления, что соответствует статье особенной части уголовного кодекса, то в свете общих принципов права предполагается распространение на него некоторых норм, которые во внутреннем праве относились бы к общей части уголовного кодекса.

В силу самого характера агрессии как типично государственного преступления идентичность составов на всех стадиях ее подготовки и развития, осуществляемых самим государством и соответствующими физическими лицами, связана с тем обстоятельством, что эти физические лица занимают ключевые посты в государственном аппарате и действуют при его посредстве.

Что же касается обычных военных преступлений, то их составы определены в первую очередь в Гаагских и Женевских конвенциях. Осуществляющие их лица —субъекты преступлений и ответственны за них в соответствии с положениями этих конвенций и аналогичных внутренних правовых актов. В случае же попустительства таким действиям, поскольку эти лица входят, как правило, в состав вооруженных сил государства, субъектом этих актов и ответственности за них в силу принципа вменения становится само государство. В юридическом смысле составы, осуществляемые физическими лицами и самими государствами, тоже идентичны.

Как уже отмечалось, гитлеровское государство само подготавливало и осуществляло в невиданных размерах военные преступления. В их совершении участвовал весь механизм государственной власти. Тенденция непосредственного участия государства в военных преступлениях со времен второй мировой войны, как показали, например, действия США во Вьетнаме, не только не уменьшилась, но даже усилилась.

Как подчеркивали А. И. Полторак и Л. И. Савинский, «опыт вооруженных конфликтов свидетельствует о том,

3*         67

что с каждой новой войной возрастает число нарушений, носящих именно государственно организованный характер»33. Другими словами, государство выступает в таких случаях субъектом военных преступлений с самого начала и несет ответственность за осуществление соответствующих составов преступлений.

Особенно это относится к военным конфликтам с применением ядерного оружия и других видов оружия массового уничтожения. Для оружия массового уничтожения характерным является именно то, что его разработка, производство и применение осуществляются непосредственно государственным аппаратом. С другой стороны, хотя оно и обладает исключительной силой поражения, равнозначной усилиям целых войсковых соединений, применяющих обычные виды вооружения, принятие решений об агрессивном использовании оружия массового уничтожения сосредоточивается в руках ограниченного круга государственных и военных деятелей. Эти деятели выступают в качестве организаторов такого преступления.

Легко могут быть также установлены конкретные исполнители, непосредственно совершающие такие преступления. Например, в случае ядерной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, осужденной общественным мнением всего мира и признанной в 1963 году окружным судом Токио нарушением международного права («дело Шимо-да») 34, организаторами были президент США и высшие американские военачальники. Известны также имена военных летчиков, осуществивших эти бомбардировки. Понятно поэтому, что юристы, в том числе зарубежные, выступают за включение в соответствующие международно-правовые акты положений об индивидуальной уголовной ответственности за применение оружия массового уничтожения 35.

Подтверждением этой точки зрения явилось принятие 9 декабря 1981 г. Генеральной Ассамблеей ООН декларации, в соответствии с которой «государства и государственные деятели, которые первыми прибегнут к использованию ядерного оружия, совершат тягчайшее преступление против человечества».

Государственно организованными преступлениями, по нашему мнению, являются и преступления против человечности, в первую очередь геноцид и апартеид. Так, акты геноцида против вьетнамского народа совершались лицами из состава вооруженных сил США, и нет никаких доказательств, что со стороны их командования предпри-

нимались достаточные меры для их предотвращения. Следовательно, в данном случае органы государства — индивиды совершали те же составы, которые должны быть вменены государству.

В Южной Африке, несущей ответственность за политику и практику апартеида, составы этого преступления, как-то: убийства членов расовых групп, причинение им телесных повреждений, произвольные аресты, создание условий, рассчитанных на физическое уничтожение расовых групп, меры законодательного характера, препятствующие развитию этих групп и их участию в политической, социальной, экономической и культурной жизни, — осуществляются лицами, занимающими соответствующее положение в органах исполнительной, законодательной или -судебной власти.

В то же время не исключены ситуации, когда отдельные акты, например, геноцида, очевидно, могут осуществляться лицами или группами лиц, не действующими от имени государства. Такие акты, согласно международному праву, не должны в принципе рассматриваться как деяния государства. На этой же точке зрения стоит, в частности, Л. Н. Галенская, которая считает, что субъектами геноцида могут быть и физические лица — не органы государства36.

По мнению Д. Б. Левина, постановления конвенции 1948 года «предполагают и международно-правовую ответственность государства за акты геноцида, во всяком случае за непринятие мер по предупреждению и пресечению этих актов». Он также как бы допускает, что акты геноцида могут совершаться физическими лицами — не органами государства, а государство несет ответственность только за непресечение таких актов, поскольку действия органов государства вменялись бы ему непосредственно37.

Подобное лее положение, когда международные преступления совершаются лицами — не органами государства, может иметь место в отношении некоторых других составов. Так, тяжкое нарушение международных обязательств по обеспечению права народов на самоопределение в большинстве случаев конкретно приобретает форму действий империалистических государств по подчинению народов иностранному игу и господству, военных действий или репрессивных мер, направленных против зависимых народов, попыток, направленных на частичный или полный подрыв национального единства и территориальной целостности стран, посягательств на право народов сво-

бодно распоряжаться своими естественными богатствами и ресурсами. Эти составы преступлений колониализма,, осуществляемые государствами и их органами, могут быть установлены при анализе Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам.

В то же время имеются отдельные составы, которые могут совершаться как государством, так и физическими лицами, не выступающими от имени государства. К первому случаю относятся, например, акты разграбления культурных или исторических памятников. Хотя защита культурных ценностей предусматривается положениями Гаагской конвенции о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта от 14 мая 1954 г. и Дополнительного протокола к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., касающегося защиты жертв международных вооруженных конфликтов (Протокол I) от 6 июня 1977 г., подобные акты представляют собой одновременно одну из разновидностей преступлений колониализма. Они могут быть при этом государственно организованными и осуществляться в таком случае органами государства,, которое несет за них ответственность. Ст. 91 Дополнительного протокола, в частности, прямо устанавливает ответственность стороны, находящейся в конфликте, за все действия, совершаемые лицами, входящими в состав ее вооруженных сил. Однако действия по разграблению культурных и исторических памятников могут также представлять собой деяния отдельных лиц, не являющихся органами государства. Как и в ситуациях, когда акты геноцида совершаются физическими лицами — не органами государства, при таких актах разграбления культурных или исторических ценностей субъектами преступлений выступают физические лица, а субъектами ответственности в соответствии с излагаемой нами теорией наряду с ними является и государство, если оно не приняло мер к наказанию виновных лиц.

Широко известен такой состав преступления колониализма, как наемничество. В определении наемников, данном в ст. 47 Дополнительного протокола I к Женевским конвенциям 1977 года, в качестве специальной их черты указывается, что они «не посланы государством, которое не является стороной, находящейся в конфликте, для выполнения официальных обязанностей в качестве лиц, входящих в состав его вооруженных сил».

Поскольку наемники не являются, таким образом, органами государства, последнее, не осуществляя состава

70

преступления наемничества, в то же время несет международно-правовую ответственность, если оно допускает на своей территории организованную деятельность по вербовке, подготовке и отправке наемников.

Возникает вопрос, можно ли в данном случае одновременно сказать, что государство является субъектом преступления?

По этому поводу существуют две различные точки зрения. Сторонники одной из них утверждают, что в этом отношении институт ответственности имеет в международном праве особенности по сравнению с внутренним уголовным правом. В последнем действует непреложный принцип, что субъектами уголовной ответственности являются физические вменяемые лица, достигшие определенного возраста, в случае совершения ими общественно опасных деяний. Юридические лица не могут быть привлечены к уголовной ответственности и тем самым не могут быть субъектом преступления. Следовательно, во внутреннем праве субъект уголовной ответственности идентичен субъекту преступления, причем условием этой идентичности является факт совершения этим субъектом преступления.

Если рассмотреть с этой точки зрения положение в международном праве, то возникающие при международных преступлениях ситуации можно разделить на две категории. Если речь идет об органах государства, то в случае совершения ими международных преступлений с точки зрения международного права это преступное поведение является поведением самого государства. Поэтому можно сказать, что в таких ситуациях органы и само государство совершают преступления одинакового состава, являются субъектами этих преступлений и возникающей вследствие этого международной ответственности.

Другое дело, когда преступные акты совершаются физическими лицами, а государство не принимает мер по их предотвращению или пресечению. И хотя оно должно, безусловно, нести международно-правовую ответственность за эти акты, нарушающие его международные обязательства, по мнению сторонников этой точки зрения, вряд ли возможно утверждать, что оно совершило соответствующие составы преступлений и является субъектом этих преступлений. В данном случае субъектами преступлении, видимо, будут эти физические лица, а субъектами ответственности выступают как сами эти лица, так и государство.

71

На этой позиции, в частности, стоит Ж- П.  Кенедек,

который писал, что «в международном праве существует диссоциация между фактом, порождающим ответственность, и обязательством возмещения» и субъект причинения ущерба отличается от дестинатора обязательства возмещения38.

Нам представляется более убедительным подход к этому вопросу, соответствующий традиционной для внутреннего уголовного права точке зрения о том, что только субъект преступления может быть субъектом ответственности за него. В случае международных преступлений, носящих широкий и продолжительный характер, если даже они и совершаются физическими лицами, не имеющими формально отношения к государственному аппарату, сам факт их допущения последним или его органами свидетельствует фактически о его соучастии в этих преступлениях. Соучастие же органов государства в их совершении вменяется самому государству как его собственное поведение. Тем самым государство становится субъектом, не только ответственности за совершенные международные преступления, но и субъектом самих этих преступлений.

Подводя итог вышесказанному, можно сказать, что субъектами международных преступлений в принципе являются как сами государства, так и физические лица. За любое международное преступление государства, как правило, могут быть установлены конкретные ответственные лица. При этом субъектами ответственности являются как само государство, так и физические лица. Это общее положение касается и ситуаций, когда преступления совершаются физическими лицами, не находящимися в официальной связи с государством.

По вопросу о субъектах международных правонарушений в юридической литературе высказывалась обоснованная мысль, что такими субъектами могут быть и международные организации39. Что же касается международных преступлений, то, по нашему мнению, маловероятно, чтобы в какой-либо международной организации, на деятельность которой, как правило, оказывает влияние большое число суверенных государств, возобладали силы, которые могли бы превратить ее в орудие осуществления международных преступлений.