1. АГРЕССИЯ

Подавляющее большинство юристов согласны в отношении того, что главной отличительной чертой современного международного права является ответственность за агрессию.

Агрессия — наиболее серьезное международное преступление. Сам термин «международное преступление возник первоначально, чтобы характеризовать агрессивную войну'.

Юристы-международники справедливо относят нормы, запрещающие агрессию, к императивным нормам современного общего международного права, отклонение от которых недопустимо2.

Для агрессии характерна повышенная степень общественной опасности, которая проявляется в первую очередь в том громадном материальном и нематериальном ущербе, который она порождает. Эта общественная опасность в нормативном плане находит свое выражение и в режиме ответственности за агрессию.

«Вооруженная агрессия, — говорилось в п. 5 советского проекта определения агрессии 1969 года, — является международным преступлением против мира, влекущим за собой политическую и материальную ответственность государств, а также уголовную ответственность виновных в этом преступлении лиц»3.

Борьба с агрессией, противодействие силам агрессии, твердый отпор агрессивным проискам империализма — неотложная задача наших дней, основа миролюбивой ле-

79

нинской внешней политики КПСС и Советского государства.

Принцип различной общественной опасности применим по существу ко всем международным правонарушениям, и особенно международным преступлениям. Он позволяет расположить различные правонарушения как бы по иерархии, вершиной которой является охарактеризованное в ст. 51 Устава ООН вооруженное нападение — наиболее опасная форма вооруженной агрессии. Вместе с тем в Определении агрессии 1974 года квалифицированы и другие акты агрессии. Некоторые из них хотя и не дают права пострадавшим государствам на индивидуальную или коллективную самооборону, тем не менее являются разновидностями агрессии — наиболее серьезной и опасной формы незаконного применения силы.

По всеобщему признанию, принцип неприменения силы или угрозы силой является императивной нормой общего международного права, имеющей первостепенное значение для сохранения мира. Этот принцип сложился на основе обычая, а такие международные договоры, как Пакт Бриана — Келлога и Устав ООН, подтвердив и уточнив эти обычные нормы, установили новые правила, касающиеся неприменения силы или угрозы силой.

Следует, однако, сказать, что, поскольку агрессия — наиболее опасная форма применения силы, международное сообщество начало последовательную борьбу за исключение из международной жизни агрессивной войны раньше, чем была поставлена задача запретить любое применение силы в международных отношениях.

Важнейшим документом международного значения, свидетельствовавшим о глубоких изменениях в международном праве и начале процесса запрещения агрессивных войн, явился ленинский Декрет о мире. Вопрос об ответственности Германии за агрессивную войну лежал в основе постановлений Версальского мирного договора. Большое значение имела в этом отношении работа различных органов системы Лиги наций.

Принятие Статута Лиги наций явилось важным этапом на пути к полному запрещению агрессивных войн. Однако обращение к войне не было, по нему, безусловно запрещено; оно ставилось лишь в определенные рамки. Хотя ст. 10 Статута содержала выражение «внешнее нападение», оно в нем не раскрывалось. В ст. 16 под выражением «акт войны», несомненно, подразумевается акт агрессии. Однако предусмотренные в этой статье санкции

80

да деле не осуществлялись, и ссылки государств-членов на суверенность и конституционные формальности использовались ими для невыполнения своих обязательств по борьбе с агрессией. Не было определения агрессии и в проекте договора о взаимной помощи 1923 года, хотя важное значение этого документа состояло в том, что в нем агрессивная война впервые квалифицировалась в качестве международного преступления4. Постановления проекта не оставляли сомнений в том, что приведение в действие системы гарантий зависимо от решения Совета Лиги по вопросу о нападающей стороне.

В 1924 году в Ассамблее Лиги наций рассматривался проект договора о разоружении и безопасности. Этот документ состоял из декларации и ряда резолюций.

В декларации агрессивная война объявлялась международным преступлением (ст. 1), а в ст. 3 указывалось, что определение того, совершило или не совершило государство это преступление, возлагалось на Постоянную палату международного правосудия.

В 1924 году Ассамблея Лиги разработала и одобрила проект протокола о мирном разрешении международных споров, преамбула которого устанавливала, что агрессивная война является международным преступлением.

В рамках системы Лиги наций предпринимались определенные попытки выработать критерии определения агрессии. Так, в частности, внимание уделялось доктрине первенства. Эта доктрина получила закрепление в некоторых договорах того периода.

Особое место в борьбе за исключение агрессивной войны из международной жизни занимает Пакт Бриана — Келлога — первый многосторонний договор об отказе от агрессивной войны, участниками которого явилось подавляющее большинство государств. Как отмечает Д. Донской, «Пакт Бриана — Келлога, несомненно, сыграл важнейшую роль в истории международных отношений, поскольку благодаря этому документу в международном праве возникла универсальная норма, заменившая «право на войну» принципом запрещения агрессивной войны»5.

По ст. 1 этого пакта, договаривающиеся стороны «осуждают обращение к войне для урегулирования международных разногласий и отказываются от таковой в своих взаимных отношениях в качестве орудия национальной политики». Пакт не содержал никаких положений о возможности отказа от него или о сроке его действия. О значении этого международного документа в советской науке

81

написано очень много. Пожалуй, наиболее ярко оно проявилось в признании Нюрнбергским трибуналом постановлений Парижского пакта 1928 года в правовой основе для квалификации агрессивной войны в качестве международного преступления и для наказания лиц, виновных в его совершении.

Следует, однако, сказать и о его недостатках. Пакт не содержал какого-либо нормативного определения понятия «войны как орудия национальной политики». Поэтому Советское правительство в ноте от 31 августа 1928 г. заявило, что, по его мнению, это определение охватывает не только объявленную войну, но и такие действия, как интервенцию, блокаду, военную оккупацию чужой территории 6. Отсутствие определения агрессивной войны в этом договоре вполне устраивало такую империалистическую державу, как США. В своей ноте от 23 июня 1928 г. американское правительство решительно выступило против четкого определения агрессии, мотивируя это тем, что ничто не должно ограничивать или затрагивать право на» самооборону7. Кроме того, постановления Пакта Бриана — Келлога не подкреплялись системой санкций, которые могли бы гарантировать их практическое применение. Международная практика (агрессия Японии против Китая в 1931 и 1937 гг., захват Австрии в 1938 г. и Чехословакии в 1939 г.) подтвердила правильность советской оценки недостатков Парижского пакта. Некоторые из этих. актов, например, действия Японии, проводились под лозунгом «необходимости самообороны». Стараясь продвинуть вперед дело запрещения агрессии, СССР после вступления в силу Пакта Бриана — Келлога добился включения в свои договоры с целым рядом стран определения агрессивных актов, как связанных, так и не связанных с применением вооруженной силы. В договорах о ненападении, заключенных СССР, нашла свое нормативное закрепление советская концепция агрессии. На ряде международных форумов советские делегации также вносили перед войной предложения о запрещении экономической агрессии.

На Всемирной конференции по разоружению 1932— 1933 годов СССР внес проект декларации «Определение нападающей стороны». В нем, в частности, предусматривалась необходимость конвенционного закрепления определения понятия агрессии п нападающей стороны8. Представители Англии и США пытались поставить под сомнение возможность разработки такого определения, однако»

82

советский  проект  нашел  на  конференции   большую  поддержку 9.

И хотя западные державы практически сорвали принятие согласованного на конференции акта об определения агрессора, который был в значительной мере основан на советских предложениях, в 1933 году СССР подписал с рядом государств так называемые Лондонские конвенции об определении агрессии. Эти конвенции воспроизводили важнейшие положения акта и оказали влияние на некоторые соглашения, заключенные другими государствами. «Лондонские конвенции об определении агрессии 1933 г.,— отмечает Д. Б. Левин,— устанавливали признаки различных форм проявления агрессии — объявление войны, вооруженное вторжение, хотя и без объявления войны, нападение сухопутными, морскими или воздушными силами на территорию, морские или воздушные суда

и т. д.» 10.

Тот несомненный факт, что инициатива разработки и принятия определения агрессии безусловно принадлежала Советскому государству, был подтвержден на Нюрнбергском процессе, где советское определение агрессии было признано «одним из наиболее авторитетных источников международного права»11.

При разработке Устава ООН западные державы воспротивились дать в нем определение агрессии и даже само выражение «акт агрессии» было включено в него только в результате настояний СССР. В то же время ряд развивающихся государств внесли тогда свои проекты определения агрессии.

Несмотря на то что в Устав ООН не было включено, таким образом, развернутого определения агрессии, можно сказать, что в нем был обобщен исторический опыт борьбы за формулирование принципа запрещения агрессии и что принятие самого Устава явилось завершающим этапом процесса запрещения агрессии как международного преступления.

Анализируя в этой связи ст. 39 Устава ООН, Д. Донской замечает, что «важнейшее значение ст. 39 Устава ООН в плане характеристики заложенной в Уставе концепции агрессии обнаруживается в том, что, в отличие от п. 4 ст. 2 Устава, придающего агрессии лишь элемент противоправности, по смыслу этой статьи агрессия приобретает черты международного преступления». Он с полным основанием исходит из того, что этому международному лреступлению, посягающему на международный мир, в

83

наибольшей степени присущ критерий общественной опасности 12.

После принятия Устава ООН начало рассмотрения вопроса об определении понятия агрессии в органах ООН было положено предложением Советского Союза от 4 ноября 1950 г., в котором излагались принципиальные положения советского проекта 1933 года. Против советского предложения выступили ведущие западные державы. Их доводы сводились к тому, что задача определения агрессии, по Уставу ООН, возложена на Совет Безопасности и что в советском проекте отсутствуют указания на такие акты, как подрывная деятельность, различные гражданские беспорядки или войны 13.

Представители западных держав в Комиссии международного права утверждали также, что любое определение агрессии ограничит свободу действий компетентных органов ООН14. По-прежнему использовался и довод о том, что определение агрессии якобы нанесет ущерб праву на самооборону 15.

Выражением широкой концепции подхода к проблеме агрессии, включающей и так называемую косвенную агрессию, явился советский проект определения агрессий 1953 года. В нем к актам косвенной агрессии были отнесены такие действия, как террористические и диверсионные акты, поощряемые одним государством против другого. В качестве агрессивных актов были также квалифицированы помощь разжиганию гражданской войны, внутреннему перевороту, организация банд, засылка «добровольцев» 16. Что же касается роли органов ООН в борьбе с агрессией, то, по мнению Советского Союза, определение агрессии должно было заполнить серьезную брешь в международном праве и усилить эффективность ООН, и прежде всего Совет Безопасности, в поддержании международного мира и безопасности 17.

Основой определения агрессии, принятого 14 декабря 1974 г. Генеральной Ассамблеей ООН, стал советский проект определения агрессии 1969 г. [резолюция 3314 (XXIX)].

В чем заключаются основные принципы отраженной в нем современной концепции запрещения агрессии, разработанной и принятой в первую очередь благодаря усилиям Советского Союза?

Основным критерием противоправности применения вооруженной силы следует считать принцип первенства или учета хронологической последовательности событий.

84

Этот  принцип,  получивший  название  принципа  Литвино-

ва.        Политиса, вошел по инициативе Советского Союза в

целый ряд довоенных соглашений 18, а в настоящее время его правовой основой является ст. 51 Устава ООН 19. Ст. 2 определения агрессии устанавливает, что «применение вооруженной силы государством первым в нарушение Устава является prima facie свидетельством акта агрессии».

Важнейшим юридическим следствием принципа первенства является запрещение так называемой превентивной войны. Уже Нюрнбергский трибунал подтвердил это положение и показал противоправность теории превентивной войны. Однако и по сей день встречаются государства, сделавшие концепцию превентивной войны основным лозунгом своей национальной политики. К ним следует прежде всего отнести поддерживаемое американским империализмом государство Израиль, не раз нападавшее первым на арабские страны.

Чрезвычайно опасным является тот факт, что идеи превентивной  войны  вынашивались  и  вынашиваются  по  сей день  руководителями  такого  могущественного  в  военном отношении государства, как США. Документально доказано, что во время войны в Корее такую войну с применением ядерного оружия готовил президент Трумэн. 27 января   1952  г.   он  писал:   «Мне  кажется,  что  правильным решением  был  бы  ультиматум  с  десятидневным  сроком, извещающий  Москву, что  мы  намерены  блокировать  китайское побережье от корейской границы до Индокитая и-что мы намерены разрушить все военные базы в Маньчжурии, включая базы подводных лодок, средствами, имеющимися  в  нашем  распоряжении,  и  если  будет  продолжаться   вмешательство,   мы   уничтожим   все   порты   или города для того, чтобы достичь наших мирных целей... Это означает   всеобщую   войну.   Это   означает,   что   Москва,. Санкт-Петербург,  Мукден,   Владивосток,  Пекин,  Шанхай,. Порт-Артур, Дайрен,  Одесса,  Сталинград и все промышленные  предприятия  в  Китае  и   Советском   Союзе  будут стерты  с  лица  земли.  Это — последний  шанс для  Советского   правительства   решить,   заслуживает   ли   оно   того, чтобы существовать, или нет»20.

Из возможности нанесения «превентивного» ядерного удара, с помощью которого американская военщина надеется выиграть ядерную войну, исходит и президентская директива № 59, разработанная администрацией Картера21.

85

Такого рода концепции безусловно противоречат современному международному праву и являются с позиций международно-правовых норм преступными.

Во время разработки определения агрессии западные державы всячески старались противопоставить принципу первенства критерий агрессивного намерения (animus aggressionis). Конечно, агрессия как международное преступление особенно опасного характера, характеризующееся широкими маштабами и повышенной мерой общественной опасности, предполагает виновный умысел. Агрессия— не результат эксцессов или недосмотра каких-то должностных лиц, а следствие продуманной и спланированной агрессивной политики. Тотальная агрессивная война фашистской Германии, например, тщательно готовилась во всех звеньях государственного аппарата, а в ходе «е сознательно и последовательно нарушались законы и обычаи войны. С циничной откровенностью Гитлер говорил об «освобождении» Германии от ее международных обязательств22. На Нюрнбергском процессе трибунал тщательно анализировал степень виновного участия каждого из подсудимых в подготовке агрессивных войн.

Однако, как подчеркивает Д. Донской, подмена принципа первенства критерием агрессивного намерения означала бы «легализацию превентивного применения вооруженной силы» и приводило бы «к практической невозможности разграничения агрессивных действий и мер, предпринимаемых в порядке обращения к самообороне»23. Короче говоря, позиция западных держав облегчала положение агрессора и создавала для него аргументы, которые он ног бы использовать для прикрытия своих подлинных намерений.

Определение агрессии исходит из сложившихся норм современного международного права, согласно которым не исключается законное применение силы. Общеизвестно, что наиболее важными случаями законного применения силы являются действия в отношении угрозы миру, нарушений мира и актов агрессии, предпринимаемые Советом Безопасности в соответствии с гл. VII Устава ООН. В этой связи следует еще раз подчеркнуть незаконность практики, когда меры по применению силы осуществлялись по решению Генеральной Ассамблеи (на основе резолюции 377/V «Единство в пользу мира»). Статья 51 предусматривает также неотъемлемое право на индивидуальную или коллективную самооборону в случае вооруженного нападения. Однако случаи законного примене-

,36

нйя силы, то есть когда за ее применение не возникает ответственности, не ограничиваются действиями на основе гч VII Устава ООН. Важное значение продолжает иметь Ст.' 107 о возможности действий против бывших вражеских государств, которую следует рассматривать в связи со

стГ 53.

Определение агрессии (ст. 7) не наносит также ущерба вытекающему из Устава праву на самоопределение, свободу и независимость народов, их праву бороться, испрашивать и получать поддержку с этой целью.

Для современной концепции запрещения агрессии очень важен критерий общественной опасности, имеющий большое нормативное значение в плане установления правовых последствий агрессии и пропорциональности ответных действий.

Во-первых, понятие «вооруженное нападение», применяемое в ст. 51, которое только и создает право на коллективную или индивидуальную самооборону, более ограниченно, чем понятие агрессии по ст. 39 Устава. Во-вторых, поскольку принятое определение агрессии является определением1 смешанного типа, то есть включающим акты как прямой, так и косвенной агрессии, они фигурируют в определении вместе, причем не оговаривается, что разные типы агрессивных актов могут иметь различные юридические последствия, то есть делать правомерным применение разных по своему характеру ответных мер. Однако-такая дифференциация реакции на агрессию отнюдь не исключена и зависит в конечном счете от решений Совета Безопасности в этом отношении. Справедливость нашей гипотезы подтверждается еще и тем, что в определении не упоминается право на самооборону в ответ на вооруженное нападение (пункт «а» ст. 3 определения), хотя оно, безусловно, и существует в соответствии со ст. 51 Устава ООН.

Наконец, в-третьих, Совет Безопасности (ст. 2 определения) может и не признать те или иные действия актом агрессии в силу их незначительного характера. Это соответствовало пожеланиям многих делегаций, высказанным в период разработки определения. Так, делегат Франции подчеркивал, что в свете Устава ООН акты агрессии -это только действия, связанные с нарушением международного мира, и не включают незначительные враждебные акты, например пограничные инциденты24.

Определение агрессии со всей очевидностью подтвердило положение о том, что установление актов агрессии явля-

87

ется исключительной прерогативой Совета Безопасности как главного органа ООН, ответственного за поддержание мира и международной безопасности.

Советские и зарубежные юристы признают особенно тяжелый характер ответственности за такое международное преступление, как агрессия. Ю. М. Рыбаков подчеркивает, что «в случае агрессии не действуют обычно существующие ограничения права принимать ответные меры против государства-правонарушителя и что режим ответственности за агрессию гораздо более суров»25. И далее, суммируя взгляды юристов на различие режимов ответственности за агрессию, с одной стороны, и другие международно-противоправные деяния - - с другой, он пишет: «Во-первых, подчеркивается право государства -- жертвы агрессии принимать меры, наносящие ущерб правам государства-агрессора, не подчиняясь общему обязательству попытаться предварительно добиться возмещения причиненного ущерба.

Во-вторых, признается право жертвы агрессии в порядке самообороны немедленно прибегать к применению вооруженной силы, что запрещается в иных случаях как реакция на международно-противоправные деяния другой стороны даже в случае отказа возместить причиненный ущерб.

В-третьих, признается, что в случае агрессии в отличие «т всех других возможных международно-противоправных деяний третье государство может оказать жертве агрессии помощь с применением вооруженной силы.

И, наконец, в-четвертых (главным образом в советской доктрине), обращается внимание на возможность применения в отношении государства-агрессора комплекса ограничительных и других мер после того, как агрессия уже прекращена»26.

Соглашаясь с Ю. М. Рыбаковым в отношении более сурового режима ответственности за агрессию, можно все-таки утверждать, что этот режим в принципе должен применяться и к другим международным преступлениям. Это выражается, например, в том, что и при других международных преступлениях государствам-жертвам отнюдь не вменяется в обязанность пытаться сначала добиваться возмещения причиненного ущерба.

Далее. Применение вооруженной силы в ответ на международное преступление возможно не только в случае вооруженного нападения, но и в борьбе зависимых народов за самоопределение.

38

Что же касается применения комплексных ограничи-ельных мер, то, например, в отношении Германии их удалось осуществить скорее в силу победы союзников, причем особый режим ответственности был следствием не только совершенной агрессии, но и других международных преступлений.

Ответственность за агрессию (ее подготовку, развязывание и ведение) включает далеко идущие военные и политические ограничения, имеющие характер временного ограничения суверенитета, полное или частичное разоружение, демилитаризацию, ликвидацию военного потенциала. Эти меры, по нашему мнению, являются не просто принудительными мерами-санкциями, но в значительной степени выполняют и функции форм ответственности. На такой точке зрения стоит, например, Ю. М. Рыбаков27.

Общепризнанным является также положение о том, что субъектами агрессии как международного преступления являются как государства, так и физические лица, которые несут соответственно международно-правовую и индивидуальную уголовную ответственность28.

По мнению некоторых авторов, самостоятельным международным преступлением является пропаганда войны29, На тесную связь пропаганды войны с агрессией указывает Л. Н. Галенская, отмечая, что 3 ноября 1949 г. Генеральная Ассамблея ООН осудила пропаганду войны в любой стране и в любой форме, поскольку пропаганда войны является элементом подготовки агрессии. Она напоминает также, что еще в 1947 году А. Н. Трайнин предложил отнести пропаганду войны, являющуюся элементом подготовки агрессии, к преступлениям против мира30. «Ответственность государств, — пишет Г. И. Морозов, — обусловливается тем, что ведя, поддерживая, поощряя пропаганду войны или допуская ведение ее организациями или физическими лицами, они нарушают свои обязательства по поддержанию всеобщего мира»31.

Уже в предвоенный период в отдельных договорах о ненападении СССР с зарубежными государствами содержались положения о запрещении пропаганды агрессии. После второй мировой войны законы о защите мира и запрещении пропаганды войны были приняты в социалистических странах, а норма о запрещении пропаганды войны стала частью общего международного права.

Однако вопрос о запрещении пропаганды войны, решенный в законодательном порядке в социалистических странах, и по сей день вызывает трудности для ряда капи-

89

талистических государств. Так, четкая формулировка п. I ст. 20 .Международного пакта о гражданских и политических правах о запрещении законом пропаганды войны, по мнению Великобритании, Дании, Финляндии, Норвегии и Швеции, якобы означает ограничение свободы выражения мнений. Поэтому эти государства сделали при ратификации пакта оговорки по этой статье32.

Представители западных держав выступают против запрещения пропаганды войны и в ходе Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. На мадридской встрече представителей государств-участников совещания делегат Нидерландов, например, выступил против предложения, предусматривавшего запрещение всех форм пропаганды войны, фашизма, неонацизма и расизма.