§ 4. Научный характер догматики.

Относительно гражданского правоведения, как догматики, возбуждается вопрос, считать ли его наукою или искусством. Предварительно заметим, что признание догматики искусством и отрицание за нею научного характера не имеет в себе ничего предосудительного, т.к. искусство область не менее достойная для проявления человеческого ума, как и наука.

Многие склонны не признавать догматику наукою, потому что она не отвечает тем требованиям, которым должна удовлетворять последняя. Посмотрим, однако, так ли это?

Наукою мы называем обобщенное и систематизированное знание условно ограниченного круга явлений. Догма гражданского права имеет своим предметом круг явлений, отличный от тех, которые изучаются другими науками – а именно частно-правовые нормы. Отрицать за ними значение явлений не решаются даже те, которые отрицают научный характер догматики. Этот материал обобщается и систематизируется, так как в этом и заключается весь догматический процесс. Следовательно, если мы верно определили понятие о науке, то догма права должна быть признана наукою. Искусство же имеет своею задачею приспособление средств к заранее поставленной цели; оно устанавливает, на основании данных теоретической науки, правила, по которым должны быть видоизменяемы научные условия сообразно намеченной цели. Но догма гражданского права не видоизменяет явлений ради определенной цели, не создает новых явлений, а лишь объективно изучает данные явления, группируя их не по цели, а по их сущности.

Некоторых вводит в заблуждение повелительное наклонение, которым выражается догматика, т.к. оно составляет характеристическую черту искусства, в отличие от науки. Но это одна лишь видимость. Не догматика выражается в повелительном наклонении, а сам изучаемый ею материал, т.е. нормы. Если им присуща эта грамматическая форма, соответствующая их содержанию, то как бы наука ни обобщала и классифицировала, повелительное наклонение всегда останется. Но сама догматика не создает правил, высказываемых в повелительной форме, что именно характерно для искусства, напр. хирургии, педагогики, политики.

Иных смущает практическая цель догматики. Если, говорят, догма есть изложение действующего права в интересах его применения на практике, то ей чужд научный характер. Но, оставляя в стороне спорный вопрос, не практическая ли цель лежит в основании всякой наука, мы должны отличать наука и искусство не по цели пользования материалом, а по методу. Анатомия человека изучает строение его организма несомненно с практическою целью – дать медицине (терапии и хирургии) необходимые для искусства знания. Но разве это обстоятельство превращает анатомию в искусство? Притом мы имели уже случай говорить, что цель догматики заключается не в том, чтобы служить указателем судье в деле применения права, а в том, чтобы способствовать усвоению права со стороны каждого гражданина в виду необходимости познания ближайших и важнейших условий социального существования.

Если согласиться, что догма гражданского есть искусство или прикладная наука, спрашивается, что же она прилагает, где та читая наука, данными которой она пользуется для своего творчества? Механика основывается на математике и физике, медицина – на анатомии и физиологии, агрономия – на химии и геологии. Но для догмы гражданского права такой основной науки нет. Значит, она извлекает правила из самой себя, как паук паутину?

В применении права и в политике права проявляется искусство. Научное же правоведение, догматика, не учит, как применять право или как изменить юридический порядок соответственно тому или другому общественному идеалу. Она изучает право, каково оно есть, а не каково оно должно быть, она учит, каково право, а не как его применять к конкретным случаям.