4. Деньги

История человечества – это в значительной степени история денег. Вопросы, связанные с деньгами, настолько глобальны и многообразны, они затрагивают настолько глубокие основы индивидуального и социального бытия, что никакое исследование проблематики денег не может дать исчерпывающего и окончательного ответа. Автор отдает себе в этом полный отчет и в то же время, как и многие предшественники, не может не обратиться к анализу некоторых сторон правового понимания денег, ибо без обсуждения этого предмета немыслимо сколько-нибудь приемлемое представление о системе объектов гражданских прав. Наш анализ по необходимости будет ограничен заявленной общей целью настоящей работы: нас будет интересовать в первую очередь и в конечном счете положение денег в системе объектов гражданских прав.

В отечественной науке гражданского права непревзойденным образцом юридической истории и юридической теории денег являются основные труды проф. Л. А. Лунца: «Деньги и денежные обязательства. Юридическое исследование» (1927 г.) и «Денежное обязательство в гражданском и коллизионном праве капиталистических стран» (1948 г.)[1]. Хотя значительная часть содержания указанных работ обращена в сторону обязательственного права, проф. Лунц уделил много внимания и особо интересующему нас вопросу о природе денег как объекта гражданских прав. В рассматриваемом аспекте требуют специального внимания два положения, которые в их совокупности можно было бы назвать «парадоксом Лунца». С одной стороны, Л. А. Лунц отмечал, что деньги в гражданском обороте имеют своим назначением служить всеобщим орудием обмена, но закон не может создать непосредственно такого орудия, ибо он не может указать, что должно быть предметом сделок, совершаемых добровольно; закон не может также предписать определенную силу существующего орудия обмена, так как покупательная сила денег есть результат сложного взаимодействия индивидуальных оценок всех участников гражданского оборота. «Привычные» же действия последних находятся под сильнейшим, хотя и косвенным воздействием государства, которое считает для себя не только возможным, но и необходимым указать такие предметы, предоставление коих должно иметь место для обязанного лица и принятие коих должно иметь место со стороны лица управомоченного: предмет, служащий универсальным суррогатом исполнения имущественного обязательства, носит название законного платежного средства. То есть, гражданский оборот создает орудие обращения, а государство – законное платежное средство. Понятия эти совпадают, что с народнохозяйственной точки зрения нормально и неизбежно, ибо государство не может длительно навязывать платежную силу какому-либо предмету, если гражданский оборот отказывается пользоваться этим предметом для заключения новых сделок. Но совпадение это не носит логического характера, не вытекает из сущности самих понятий: «орудие обращения» и «законное платежное средство» - два понятия, которые различны по своему содержанию, хотя обычно сходны по объему[2]. В этом месте покинем на короткое время русло рассуждений проф. Лунца для того, чтобы задаться вопросом: если эти понятия, даже совпадающие по объему, имеют различное содержание, то какому из них, этих содержаний, приписывается значение непосредственно-правовое? А может быть, правовое значение термина «деньги» способно вобрать в себя оба эти содержания, исключив возможность конфликта между ними установлением соответствующих легальных контекстов? Проф. Лунц полагал, что ввиду указанного взаимоотношения понятий орудия обращения и законного платежного средства не представляется возможным дать единое определение юридического понятия денег. Экономическое понятие о деньгах является общим основанием для выделения из всей совокупности объектов гражданского оборота таких предметов, которые фактически исполняют в гражданском обороте функцию всеобщего орудия обмена. С переходом от весовых кусков металла как средства платежа к чеканным монетам и постепенным объединением со стороны государства различных монет в денежную систему, государство определяет твердое соотношение платежной силы различных монет и для этого пользуется денежной единицей. Денежное обязательство направлено теперь не на предоставление определенного количества определенных денежных знаков, а на предоставление денежных знаков в определенной сумме денежных единиц[3]. Такое понимание денег Л.А. Лунц считал общим для права и экономической науки. Однако отмеченный нами выше «парадокс Лунца» состоит в том, что кроме этого общего понимания есть еще и понятие денег в специальном юридическом смысле.

Анализ этого специального понятия проф. Лунц начинал с изложения основных моментов концепции швейцарского профессора права Густава Хартманна, который в чрезвычайно интересной монографии «О правовом понятии денег и о содержании денежных обязательств» (1868 г.) оказался, пожалуй, не только первым ученым, предложившим действительно юридическое понимание денег, но и первым, кто стал различать общее и специальное правовое понимание денег. В общем понимании, значение которого высоко оценивал проф. Лунц, деньги, по Хартманну, это вещи, способные выступать в качестве эквивалента всех прочих экономических благ и служащие в силу этого в гражданском обороте в качестве средства накопления и обращения имущественных ценностей. К деньгам в общем смысле Хартманн относил как законные платежные средства (денежные знаки), так и банкноты и фактически обращающуюся в стране иностранную валюту. Однако Хартманн отказывался распространить это широкое понимание денег на векселя, указывая, что вексель имеет своим объектом деньги, но сам таковыми не является[4]. Высокую оценку проф. Лунца получило специально-юридическое понимание денег у Хартманна. В изложении Л.А. Лунца, это «специальное» понятие указывает на деньги как на предметы (выделено мною – Авт.), которым по закону присвоена способность служить средством погашения обязательств во всех случаях невозможности исполнения, не освобождающей должника[5]. Однако предложенная проф. Лунцем трактовка этой формулы Хартманна, хотя в принципе и передает ее смысл, но, как нам представляется, содержит две существенные неточности. Во-первых, в определении Хартманна говорится о деньгах не как о предметах, а как о материи (Materie), за которой правом признается некое свойство. Во-вторых же, это свойство является не облигаторным последним средством погашения обязательств, а лишь возможно последним принудительным средством (eventuell letztes zwangsweies Mittel) исполнения обязательств (и сходных с ними отношений)[6].

Поскольку этот аспект проблемы имеет для наших задач особое значение, остановимся на нем подробнее.

Сам проф. Хартманн элементы своего определения раскрывал следующим образом.

Деньги как средство исполнения (погашения) обязательств: Деньги входят в понятие обязательства. Употребляя слово «деньги» в его специальном значении мы как бы находимся в логическом круге. Однако этого круга в действительности нет, поскольку общей отправной точкой для понимания обязательства должно являться охарактеризованное ранее общее определение денег, основывающееся в свою очередь на элементарном понятии меновой стоимости.

Принудительное средство исполнения обязательств: это следует понимать в том смысле, что должник (в самом крайнем случае) присуждается к уплате денег как вещей, указанных данным правопорядком и обладающих правовым свойством принудить кредитора под угрозой невыгодных для него последствий принять такое денежное исполнение.

Возможно последнее средство: во многих случаях деньги составляют ближайший или же первоначальный предмет обязательства; в других же случаях это последнее средство может быть применено по наступлении невозможности исполнения обязательства в натуре, связанной с виной должника.

Последнее средство: объясняя этот элемент своей формулы, Хартманн ссылается на Монтескье, который, рассматривая природу денег, приводил следующий пример. В период гражданских войн Цезарь разрешил должникам, находившимся в бедственном положении, рассчитываться со своими кредиторами недвижимым и движимым имуществом по той стоимости, которую это имущество имело до войны. В таких случаях, полагал Монтескье, передаваемое во исполнение обязательства имущество является не представителем денег, а в такой же степени деньгами (monnaie), как и серебро (l'argent). Но Хартманн решительно полемизировал с такой точкой зрения, отмечая, что многие подобные известные случаи представляют собой не исполнение обязательства, а навязывание кредитору (datio in solutium) иного (и зачастую ненужного ему) имущества вместо надлежащего исполнения. Возвращаясь к началу свой формулы, Хартманн еще раз подчеркивал, что именно деньги и являются той материей, которая обладает правовым свойством быть возможно последним принудительным средством исполнения обязательств[7]. Завершая этот краткий анализ точек зрения проф. Лунца и проф. Хартманна, следовало бы отметить весьма существенный, на наш взгляд, момент: то понимание денег, которое Л. А. Лунц считал общим для экономической науки и для права, по своей сути мало чем отличается от общего понимания денег Хартманном, поскольку универсальными представителями меновых стоимостей выступают вполне материальные предметы, вещи (металл, монеты, бумажные деньги). Однако специальное понимание денег у Хартманна существенно отличается от общего; последним принудительным средством исполнения обязательства выступает особая материя, которая включает в себя материальные вещи (наличные деньги), но не сводится к ним. Это обстоятельство представляется нам весьма важным.

Принадлежащий Л. Г. Ефимовой краткий исторический очерк происхождения и эволюции денег[8] позволяет поддержать один из основных выводов этого автора, согласно которому нельзя говорить о правовой природе денег вообще; можно обсуждать лишь правовую природу и соответствующий ей правовой режим конкретного вида имущественных благ, который выполняет функции денег. Действительно, в современной практике функции денег выполняют материальные объекты (монеты и банкноты) и безналичные денежные средства, имеющие принципиально различные модусы существования и проявляющие лишь функциональное сходство.

Невозможно игнорировать объективные факты истории, демонстрирующие, что первые металлические монеты появились в VII веке д.н.э. в Лидийском царстве и в Китае, что в VIII веке нашей эры в Китае уже обращались и бумажные деньги, что в XVI – XVIII веках действовала система биметаллизма, что в XIX веке возобладал золотой стандарт, постепенно «демонтированный» в XX веке в связи с отменой золотых паритетов валют и широким распространением бумажных платежных средств. Поэтому Л. Г. Ефимова, безусловно, права, когда она последовательно предпринимает анализ правовой природы наличных денег, и лишь затем – безналичных денег. Такая логика научного исследования вытекает из фактов экономической истории и объективно отражает действительную тенденцию в эволюции денег и соответственно эволюцию понятия денег. Однако экономическая тенденция, это еще не экономический закон. Для науки представляет интерес подчас не только закономерное развитие событий, но и отступления от этих закономерностей. Имеются, к примеру, достаточные доказательства того, что и в древних цивилизациях, еще до появления металлических монет, возникали платежные системы как своеобразные прототипы современных безналичных расчетов. Так, характеризуя материальную культуру Древнего Египта, Г. Вейс писал, что после удачных войн с народами Ближней Азии в египетские сокровищницы стекались огромные богатства. Египтяне уже умели «ранжировать» их с точки зрения меновой ценности. «В надписях-перечнях той эпохи на первом месте стоят «серебро, золото, медь, олово, драгоценные камни, слоновая кость, черное дерево» и т.д., затем драгоценная утварь прекрасной работы, богатые сосуды, роскошно убранные колесницы и оружие»[9]. В литературе отмечается, что в Древнем Египте издавна существовала чисто условная, теоретическая единица, именуемая «шетит». Египтяне хорошо знали, какое количество золота, серебра или меди соответствовало одному шетит. Таким образом, товар не обменивался на деньги. Но тот, кто хотел продать дом и договаривался о его стоимости в шетит, получал зерна или скота на эту сумму. Если продавец и покупатель обменивались животными или изделиями неодинаковой стоимости, разницу измеряли в шетит и, чтобы ее уравновесить, подыскивали подходящий товар, который одна сторона могла предложить, а другая соглашалась принять[10]. На другой пример «безналичного» косвенного товарообмена из истории Египта, заимствованный из работ Б. Литаера, ссылается А. С. Генкин: «Хранилище пищевых продуктов лежало в основе египетской валютной системы. Каждый фермер, который вносил свой вклад в коллективное хранилище, получал черепок, на котором указывалось количество и дата вложения. Затем он мог его использовать, чтобы получить другие товары»[11]. Если не «придираться» к частностям (фермер в Древнем Египте - ?!), то, видимо, речь идет о явлениях весьма близких, если не совпадающих. Для того, чтобы иметь право на долю в этом коллективном богатстве, необходимо было выразить эту долю в какой-то условной единице, «вмещающей» в себя определенное количество весовых частей определенного металла. Неважно, что представляла собой эта единица: слово «шетит» или керамический черепок. Существенно, что и в первом, и во втором случае имеется некая материальная субстанция, отражающая познанную человеком практическую и экономическую закономерность в соотношении меновых стоимостей. Напомним, все это имело место до появления в обороте первой металлической монеты. Слово, черепок, запись в книге, отчеканенный на монете или отпечатанный на купюре номинал денежной единицы, электронная запись в банковском счете – все это, на наш взгляд явления если не одного, то близкого порядка.

В силу объективной связанности экономики и права тенденции современного юридического понимания денег должны были бы как-то согласовываться с преобладающим пониманием денег в экономической теории. А основополагающий принцип современной экономической теории денег заключается в том, что все, что выступает в качестве денег, и есть деньги. «Действительно, большинство «активов» (так называют имеющие рыночный спрос ценности, которые при определенных обстоятельствах и условиях могут быть отчуждены их собственниками) являются потенциальными деньгами. Вот эта способность любого реального актива выступить в роли средства платежа (пусть и «незаконного»), а тем самым и в роли своеобразных денег получила в экономической теории название «ликвидность)… Ликвидность – реальное свойство активов в рыночной экономике: платежным средством потенциально может выступить любой актив, на который на рынке имеется платежеспособный спрос. Дело только в затратах, связанных с обменом данного актива на приобретаемое благо (или чаще всего – на деньги)»[12]. «Степень ликвидности» при таком понимании и означает сравнительную величину затрат обмена данного актива на обмен другого актива (в экономической теории такие обменные затраты называются трансакционными издержками). Приняв такую позицию экономической теории в качестве исходной, мы сразу же должны констатировать лишь частичное совпадение ее с нормативными установлениями, выраженными в нормах объективного права. Исходя из редакции ст. 128 ГК РФ, деньги следует признать разновидностью вещей, относимой по закону к имуществу. Такая констатация вполне соответствует чисто вещному пониманию денег, свойственному некоторым европейским кодификациям XIX века (см., например, ст. 2279 ФГК)[13]. Как движимые вещи рассматривает деньги и российский законодатель (п. 2 ст. 130 ГК).

Хотя деньги как объект гражданских прав непосредственно и закреплены в ст.128 ГК РФ, научное исследование данного правового явления не только не перестает быть актуальным, но и, более того, приобретает все большую значимость. Теоретические выводы по нему имеют прямой выход на нормотворческую и правоприменительную практику. Деньги как экономико-правовое понятие всегда было в центре научных дискуссий, затрагивающих вопросы финансовых механизмов становления и развития товарного производства. На передний план обычно выдвигались такие проблемы денег как товарная особенность, наличные и безналичные деньги. При закреплении в праве важно знать, в чем особенность денег, их общность и различие с материальными вещами, ценными бумагами, информацией, обращающимися в обществе. Гражданский законодатель деньги отнес к разновидности вещей, не уточняя при этом, что он подразумевает под деньгами как вещами: деньги наличные или безналичные, либо то и другое вместе?

По сложившемуся мнению, деньги являются родовыми, заменимыми и делимыми вещами. В тоже, время их относят к индивидуально-определенным объектам, если денежные знаки тем или иным образом индивидуализируются [14]. Нам представляется, что такой подход к оценке денег не вытекает из природы данного явления. Нельзя признаки и характеристики классических вещей переносить на объекты, имеющие иные сущностные качества. Критерии делимости денег, их индивидуальная определенность или родовая принадлежность не могут быть выведены из денег в современном их понимании. Если же иметь в виду конкретные денежные знаки (банкноты, монеты), т.е. только материальные символы, носители воплощенного в них абстрактного труда, тогда можно их рассматривать как вещи, причем индивидуально-определенные и неделимые. Банкноты или монеты можно механически разделить, повреждая и уничтожая их, но это уже не правовой критерий делимости вещей.

Деньги становятся таковыми с содержательной стороны качеством всеобщего товара, не имеющего «телесной оболочки», то есть лишь как стоимость товара. «Как стоимость, товар есть деньги» [15]. Ее основой является абстрактный труд; конкретный труд создает потребительную стоимость товара. Деньги, чтобы стать всеобщим товаром «сбрасывают» конкретные предметные признаки и могут всегда быть обменены на любой реальный товар, находящийся в гражданском обороте. Наличие у субъекта денег означает осуществление им социальной функции присвоения абстрактного труда. На этой экономической основе складываются отношения экономической власти. В общей форме данное положение К.Маркс выразил так: «…свою общественную власть, как и свою связь с обществом, индивид носит в своем кармане» [16].

Деньги есть продукт товарных отношений, но полноценным конкретным товаром они не становятся. Обычный товар имеет две характеристики: потребительную стоимость и стоимость или, как еще ее называют, меновую стоимость. Деньги в экономическом смысле – это меновая стоимость товара. Она имеет лишь количественную характеристику, не позволяющую производительно или индивидуально потреблять их. Деньги – знак, символ, который определяет, сколько потенциально может их владелец приобрести, присвоить конкретных благ как товаров. Владелец денег имеет право собственности на их материальный носитель (банкнота, монета) и право собственности на указанный знак, символ, содержащий определенное количество учетных единиц абстрактного труда. И раз деньги приравниваются к другим товарам и выступают всеобщим их определителем, можно говорить о деньгах как товаре. Но не всякий товар можно называть в гражданско-правовом смысле вещью. Не признаются, например, вещами транспортные и др. товарные услуги, не ведущие к овеществленному результату. Нет овеществленного товарного результата и применительно к сущностной и содержательной стороне денег.

В связи с усложнением хозяйственной жизни денежные процессы приобрели главным образом безналичную форму, что послужило дополнительным толчком к исследованию не только этой производной формы, но и исходной их сущности.

Главным здесь стало то, являются ли документы безналичных счетов и расчетов деньгами в их собственном смысле. И что, собственно, представляют из себя тогда деньги?

Безналичные расчеты, записи на банковских счетах, как отмечает Я. А. Кронрод, - особые знаки действительных денег, выходя за пределы которых приобретают форму наличных денег[17]. Как видно, автор признает две разновидности денег, хотя форму безналичных денег трактует весьма широко. То есть деньгами признаются практически все расчетные документы. По мнению В.Ф.Кузьмина в безналичных расчетах «особые деньги» не создаются. В силу государственной монополии и единства кассы безналичные расчеты лишь учитывают и фиксируют переход в собственность организаций определенных денежных сумм. А функции безналичных расчетов выполняют сами деньги [18].

Деньги, по мнению К. Нама, при передаче банку обезличиваются и подпадают под классическое понимание займа. Счет клиента – чисто лицевой счет, бухгалтерское явление. И поскольку банковским счетом опосредуются отношения займа, собственником средств является банк, а у клиента возникают обязательственные требования [19].

Л.Г.Ефимова отношения между банком и владельцем счета рассматривает как обязательственно-правовые, основанные на элементах договоров займа и поручения, поэтому для нее вопрос об обороте безналичных денег отпадает сам собою. Учитывая то обстоятельство, что ныне подавляющий объем всех расчетов в экономическом обороте производится безналичным порядком, нельзя не задуматься над тем, правильно ли мы оцениваем природу безналичных расчетов. И если идти по такому пути, можно прийти, как отмечает Л. Г. Ефимова, к неожиданному выводу: мы являемся обществом без денег [20]. К сказанному следует добавить: если в обществе 10% рынка товаров обеспечивается деньгами (наличными), а безналичные деньги не признаются таковыми, значит, мы имеет не товарное уже производство или же не можем переосмыслить денежные процессы с учетом сегодняшних их реалий. Вот почему в последнее время ученые все больше склоняются к мнению, что безналичные расчетные и иные операции есть именно денежные операции.

При раскрытии природы наличных и безналичных денег ученые обращаются к функциям, которые выполняют деньги в обществе. По Марксу, их пять: мера стоимости, средство платежа, средство накопления, средство обращения, мировые деньги. Признается также, что платежное средство может быть признано деньгами и тогда, когда им реализуются три функции - средства сохранения стоимости, средства обращения, меры стоимости [21]. При учете даже трех названных функций возникают затруднения при распространении их на безналичные расчеты и платежи. Ведь в безналичных расчетах «исчезает» такая классическая функция денег как средство обращения. При безналичных расчетах нет обращения наличных денег. Выход из сложившегося положения юристы видят в установлении органической взаимосвязи безналичных денег с наличными. Взгляд на безналичные деньги как на обязательство, содержание которого заключается, по мнению Л.Ефимовой, в передаче банком наличных денег, по крайней мере не является абсурдным, учитывая, что наличные деньги действительно существуют [22]. Далее автор, используя «теорию фикции», безналичные деньги признает квазиналичными; фикцией наличных денег. И правоотношения по поводу безналичных денег по общему положению подчиняются нормам, регулирующим отношения с наличными деньгами, за исключениями, специально установленными законами. Безналичные деньги могут быть объектом собственности в силу юридической фикции, существующей в законодательстве [23].

Фикция как прием указывает на то, что между выясняемым явлением и ближайшим к нему сходным явлением как бы нет различий. Поэтому безналичные деньги надо понимать и относиться к ним, как к наличным деньгам с некоторыми, конечно, особенностями. Таким путем природу безналичных денег выяснить невозможно. Противоречие в функциях наличных и безналичных денег налицо. Их признание на экономическом и правовом уровне – единственный путь разрешения поставленной задачи.

Из работ последнего времени, направленных на объяснение природы и функций безналичных денег, известна точка зрения Л. А. Новоселовой, сущность которой заключается в том, что гражданское законодательство (ст. 140 ГК) рассматривает безналичное перечисление средств в качестве платежа и, следовательно, обычное право кредитора по денежному обязательству в отношении банка превращается в имущество, выполняющее функции денег. Полагая, что свойством законного платежного средства обладают только наличные деньги, Л.А. Новоселова рассматривает безналичное перечисление средств лишь в качестве модуса (способа) исполнения денежного обязательства, предметом которого всегда остаются наличные деньги[24]. С этой точкой зрения не соглашается Д. Г. Лавров, который резонно задается вопросом: если безналичное перечисление средств прямо предусмотрено соглашением между кредитором и должником, то почему же возникающее в этом случае денежное обязательство изначально направлено на платеж наличными деньгами? Он полагает, что такое предположение находилось бы в противоречии с волей сторон и считает, что понятие «деньги» как предмет денежного обязательства включает в себя:

1) деньги, наделенные свойством законного платежного средства либо не наделенные таким свойством, но не запрещенные к использованию в расчетах на территории данного государства;

2) наличные и безналичные деньги.

Соотношение данных классификационных рубрик определяется, по мнению Д.Г. Лаврова, тем, что только наличные деньги наделены свойством законного платежного средства[25]. Однако и это утверждение недостаточно последовательно. О том, что исполнение денежного обязательства состоит в передаче денег, пишет и В.А. Белов. Он утверждает, что если стороны договора по своей инициативе предусматривают или, руководствуясь указаниями закона, вынуждены избрать для применения безналичный расчет по денежному обязательству, говорить о прекращении денежного обязательства исполнением (передачей денег) можно лишь весьма условно, ибо сущность безналичных расчетов как раз и состоит именно в отсутствии передачи денег (так называемое перечисление денег). Безналичные расчеты не предполагают фактической передачи денег из банка плательщика в банк получателя, ограничиваясь лишь изменением записей по банковским счетам плательщика, получателя и обслуживающих их банков. Отличительными чертами безналичных расчетов, не позволяющими отождествлять их с исполнением обязательства с помощью передачи денег, по мнению этого автора, являются: 1) отсутствие физической передачи (перемещения) денег; 2) вовлечение в правоотношения безналичных расчетов третьих лиц – банков, обслуживающих должника и кредитора денежного обязательства. Юридическим результатом безналичных расчетов, как полагает В.А. Белов, является перевод денежного долга с контрагента, являющегося плательщиком по основному договору перед контрагентом-получателем денег, на банк, обслуживающий этого получателя. Правовыми средствами для достижения этой цели являются институты (1) прекращения денежного обязательства путем новации; (2) перевода долга (делегации) и (3) возложение исполнения обязательства по переводу долга на третье лицо, основанием которого является договор банковского счета. Сами же денежные обязательства с условием безналичных расчетов не могут быть, с точки зрения В.А. Белова, квалифицированы как исключительно денежные, а должны рассматриваться в качестве факультативных обязательств: основным является денежное обязательство, факультативным – обязательство плательщика перевести собственный денежный долг на банк, обслуживающий получателя средств[26].

Внутренняя противоречивость обеих вышеприведенных точек зрения, на наш взгляд, очевидна. Ученые, отстаивающие тезис о том, что надлежащее исполнение денежного обязательства состоит в передаче именно наличных денег, допускают распространенную и вполне извинительную ошибку, коренящуюся в представлении о вещно-правовом режиме денег как объектов гражданских прав. Действительно, существующая редакция ст. 128 ГК, относящая деньги к разновидности вещей, как будто бы не дает повода для иного понимания денег. В рамках такого подхода вполне естественным выглядит представление о том, что деньги, как и прочие вещи, передаются приобретателю (получателю) путем их вручения (ст. 224 ГК). Но, коль скоро речь идет об исполнении денежных обязательств, то законодатель требует от должника совершения действия в виде уплаты денег, никак не оговаривая, что это действие может быть произведено лишь передачей (вручением) денег в их наличной форме (ст.307 ГК). Более того, часть вторая п. 1 ст. 140 ГК прямо говорит о том, что платежи на территории Российской Федерации осуществляются путем наличных и безналичных расчетов. Не соглашаясь с этой нормой, В.А. Белов пишет: «С точки зрения теории гражданского права проведение безналичных расчетов по денежному обязательству не может служить его исполнением, платежом по этому обязательству (как считает, например, ст. 140 ГК). Безналичные расчеты – это способ прекращения денежного обязательства плательщика перед получателем из договора, содержащего условие о безналичных расчетах, путем его замены на обязательство банка, обслуживающего получателя средств, перед последним из договора банковского счета»[27].

Законов, вполне совершенных, нет, не было и не будет никогда. Поэтому «священным правом» и даже обязанностью каждого правоведа является поиск и обнаружение ошибок и несогласованностей в законах для последующего их обсуждения и устранения. Это право абсолютно, никто не может упрекать другого в выборе «не того предмета» для анализа или «не тех методов» исследования. Все цивилисты работают в одной предметной области и пользуются примерно одними и теми же методами изучения материала. Но зачастую приходят при этом к разным, иногда даже к прямо противоположным выводам. Явление это настолько привычно, что стало нормой, совпадение же мнений рассматривается скорее как редкое и приятное исключение. Концептуальные противоречия вряд ли имеют своим источником непосредственно эмпирический материал, почти всегда они вытекают из априорных догматических установок. Для юристов такой первичной догмой является правовая норма, взятая в ее исходном текстуальном выражении. Если взгляды В.А. Белова и других авторов, отстаивающих исключительно вещное понимание денег на основе прямого толкования положений ст. 128 ГК, определяются этим и только этим толкованием, то и все следующие отсюда выводы не могут быть иными. Тогда безналичное перечисление не является платежом (следовательно, неверна ст. 140 ГК); тогда возникающие отношения между плательщиком, банками и получателем объясняются как новация, делегация и возложение обязанности, тогда безналичная уплата (ст. 307 ГК) рассматривается не как способ исполнения, а как способ прекращения денежного обязательства. Инструментарий гражданского права и в самом деле позволяет построить такую цепочку формальных конструкций, но юридическая форма, хотя и имеет самостоятельную ценность, обретает подлинную значимость лишь тогда, когда с ее помощью достигается требуемый экономический результат. В данном же случае такой результат представляется недостижимым[28]. Поэтому предлагаемое В.А. Беловым решение проблемы, кстати, технически довольно красивое, есть скорее изысканный юридизм, нежели решение подлинно правовое. Кроме того, нельзя не отметить, что в системе действующего гражданского законодательства просто отсутствует иной контекст для термина «деньги», чем предлагаемый в ст. 128 ГК. Словоупотребления типа «расчеты наличными деньгами или в безналичном порядке» (например, ст. 861 ГК) свойственны языку закона лишь при описании сугубо специальных моделей имущественных отношений и никак, на наш взгляд, не подтверждают того, что законодатель рассматривает наличные и безналичные деньги в качестве разных объектов гражданских прав, придавая функцию законного платежного средства лишь одному из них.

Автор настоящих строк, как и всякий пишущий на правовые темы, видимо, также вправе руководствоваться определенными догматическими соображениями. И если это так, то ничто не помешает хотя бы в целях «лабораторной чистоты» эксперимента занять позицию, совершенно противоположную описанной. То есть, исходить из соображения о том, что юридически корректными являются как раз положения ст. 140 и 307 ГК, которые признают в равной степени допустимыми наличные и безналичные расчеты, а вещное (точнее, вещественное) понимание денег считать, напротив, ошибочным. Тогда мы получим хрестоматийно чистое исполнение (именно исполнение, а не прекращение) денежного обязательства одним из двух допускаемых законом способов. Если не исходить из этой посылки, мы не сможем объяснить множество стандартных правовых положений, для которых вопрос о способе платежа (уплаты, внесения) денег не имеет никакого значения. Как быть, например, с исполнением денежного обязательства внесением денег в депозит нотариуса, которое (внесение) может быть совершено как наличными деньгами, так и уплатой суммы через банк? Ведь п.2 ст. 327 ГК прямо указывает на то, что внесение денежной суммы в депозит нотариуса является исполнением обязательства. Более того, судебная практика ориентирована на то, что и уплата кредитору долга из депозита нотариуса должна осуществляться как безналичное перечисление. В этом плане можно сослаться на п.9 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 5 мая 1997 г. № 44 «Обзор практики разрешения споров, связанных с заключением, изменением и расторжением договоров»[29].

В арбитражный суд обратилось акционерное общество с иском к товариществу с ограниченной ответственностью о расторжении договора купли - продажи нежилого помещения. По утверждению истца, покупатель не перечислил на его расчетный счет в определенный договором срок соответствующую сумму за указанное помещение. Суд отклонил требование акционерного общества, исходя из следующего. Согласно материалам дела, в связи с уклонением продавца от получения денег сумма выкупа была внесена в депозит нотариуса в соответствии со статьей 327 Гражданского кодекса Российской Федерации. Продавец, письменно уведомленный нотариусом о наличии в депозите суммы выкупа, не сообщил ему данные, по которым необходимо перечислить на его расчетный счет внесенную в депозит сумму. Арбитражный суд охарактеризовал действия акционерного общества как уклонение от принятия исполнения обязательства, поскольку в соответствии с частью 4 пункта 1 статьи 327 Гражданского кодекса Российской Федерации должник вправе внести причитающиеся с него деньги или ценные бумаги в депозит нотариуса, если обязательство не может быть исполнено должником вследствие уклонения кредитора от принятия исполнения независимо от вида заключенного договора.

Представляется, что сейчас уместно напомнить о приведенной выше концепции Г. Хартманна, в силу которой специальное юридическое понимание денег (в отличие от общего) заключается в том, что последним принудительным средством исполнения обязательства выступает особая материя денег, не сводимая к вещам. К сожалению, сам Г. Хартманн по этому вопросу подробно не высказывался, но идея об особом материальном статусе денег представляется нам чрезвычайно перспективной и требующей определенного развития. По всей видимости, вещественное понимание денег и распространение на них вещно-правовых режимов есть в современных условиях уже некий анахронизм, требующий серьезного пересмотра теоретических подходов и, в определенной части, действующего законодательства. Деньги, бесспорно, входят в имущество, но не как разновидности вещей, а как вполне самостоятельные объекты гражданских прав, имеющие собственный юридический статус. Этот их статус определяется, однако, не столько легальными дефинициями, сколько их действительным положением и функциями в общественном производстве в целом и в системе объектов гражданских прав в частности. С точки зрения теории систем, экономическую систему любого формата, от мировой до имеющей масштаб одного предприятия, можно рассматривать как состоящую из двух слоев. «Первый слой составляет производство, в нем происходит обращение материальных потоков, энергии и информации. К этому же слою следует отнести и рынок услуг, жестко привязанный к материальному производству. Во втором слое в соответствии с марксовой теорией стоимости циркулируют финансовые потоки, в нем размещено денежное обращение и обмен его эквивалентами. Таким образом, вся финансовая система размещена во втором слое»[30]. Не останавливаясь сейчас на том факте, что каждый из этих слоев обнаруживает сложнейшее внутреннее устройство, самостоятельную системность и взаимодействие с другим, мы намерены подчеркнуть лишь то обстоятельство, что денежная (финансовая) сфера представляет собой своего рода отображение сферы производственной и уже в силу способности отражения внешних воздействующих факторов является областью материальной реальности, особым участком материальной действительности. Как известно, общим и важнейшим свойством материи является именно свойство отражения. Но если материальна вся финансовая сфера, то материальны и все ее основные элементы. В первую очередь это следует отнести к первоэлементу финансовой сферы – деньгам в любой форме их существования. Полагаем, что такой вывод в достаточной степени приближается к пониманию денег как особой материи (по Хартманну)[31]. Отсюда мы могли бы продвинуться и далее. Мы не видим никаких серьезных препятствий к тому, чтобы в сфере практического законодательства определить деньгам действительно принадлежащее им место в системе объектов гражданских прав. Если, оставаясь в рамках системной теории, признавать хотя бы частичный изоморфизм между взаимодействующими системами общественного производства и финансов, с одной стороны, и системой объектов гражданских прав как юридической моделью этих взаимодействующих систем, с другой, то место «денег» в понятийной системе гражданского права может быть только одним: вслед за вещами, но не из вещей. Таковы, думается, современные экономические реалии, которые не может не учитывать право. Предложения такого рода в литературе уже были сделаны, правда с несколько иных позиций. Например, И. А. Шкаринов также полагает, что традиционное признание денег в качестве вещей пережило свое время и что следует конституировать деньги как отдельный объект гражданского права[32]. С определенной и вполне понятной настороженностью к этой идее отнесся К.И. Скловский, отметивший: «Такой свежий подход, всегда сопровождающий любую сложную проблему, самоценность которой в какой-то момент может показаться увлеченному исследователю важнее целостности системы права, конечно, вызовет множество новых трудностей, которые всегда порождаются ломкой системы и которые сначала трудно даже предвидеть»[33]. Опасения такого свойства не только возможны, но и неизбежны. Ведь право остается одним и тем же правом в веках и даже тысячелетиях именно вследствие своей консервативности и уважения к традициям. Всякий перерыв постепенности в его развитии, всякая «правовая революция» есть для права явление опасное и нежелательное. Но есть ли весомые основания для того, чтобы считать предлагаемое отделение денег от вещей нарушением целостности системы права или даже ломкой этой системы? На наш взгляд, нет. Смысл обсуждаемого предложения состоит вовсе не в выведении денег за пределы системы объектов гражданских прав, а в перераспределении содержательных и функциональных характеристик среди уже существующих элементов существующей же системы. Если мы признаём системный характер права (а это положение на сегодня никем не оспаривается), то нельзя отказать этой системе (как и всякой другой) в возможности при определенных условиях переформировывать свой материал сообразно меняющимся реалиям общественного бытия и новым задачам правового регулирования. Проблема заключается, на наш взгляд, в другом: действительно ли наступили те самые условия, на которые соответственным образом должна отреагировать система. Сочувственно относясь к высказыванию Н. Бердяева о том, что деньги оторвались от всякой онтологической основы, что в них нет подлинного бытия, что они ведут фиктивное, призрачное существование, К. И. Скловский полагает, что неразрывная связь денег с миром прав не усиливает, а ослабляет их вещественную, материальную природу[34]. Это и так, и не так. Разве вещь – единственный способ и единственная форма существования материи? Действительно, вещественная первооснова денег теряется, постепенно исчезает, но это еще далеко не значит, что одновременно с этим происходит дематериализация денег. Допустить такую возможность означало бы допустить вместе с тем и серьезнейший методологический просчет, вступить в конфронтацию с фундаментальным положением о неуничтожимости материи. Исчезает золото, иной металл монет, исчезает бумага купюр, однако материя денег не исчезает, она переходит в качественно иное состояние финансовых систем. Эти системы, уже отмечалось выше, столь же объективны и материальны, как и сфера производства. Именно поэтому другое системное и качественное положение денег требует адекватного отражения этого изменения в системе права, более конкретно – в системе объектов гражданских прав. Таким образом, интересы преемственности в праве, сохранения неприкосновенности и целостности его существующих институтов могут оставаться «священной коровой» для юриста лишь до тех пор, пока объективно протекающие во внеюридической реальности процессы не потребуют настоятельно определенного пересмотра существующих положений. Ведь именно органическое взаимодействие права со средой и есть главный источник эволюции права. Применительно к деньгам такой момент уже наступил.

Наличные деньги выступают средством сохранения стоимости абстрактного труда, средством платежа (меновая стоимость), средством обращения (пространственное перемещение денег – монет, банкнот). Конечно, безналичными деньгами функция обращения реализуется не в ее классической форме. Счет в банке, где значится определенная сумма денег, не перемещается вместе с движением безналичных денежных средств. Он может быть открыт или закрыт. Как видно, имеет место «расщепление» денег на содержательную часть и их материальный носитель в тех случаях, когда реализуются функции обращения и платежа. Обращается учетно-стоимостная их часть в виде определенной информации, и в этом особенность функции обращения безналичных денег. Выход на информационную проблему денег уже имел место в правовой литературе. Деньги, отмечает Д. Потяркин, своего рода информация. Банки оперируют информацией о движении денег. Расчеты безналичные – это передача информации о платежах. Раньше общество переходило от золотых монет к бумажным деньгам; теперь имеет место постепенный переход от бумажных к так называемым информационным или, иначе говоря, безналичным деньгам [35].

С.Тараканов, с одной стороны, признает безналичные деньги юридической фикцией наличных денег, а с другой, - рассматривает их как документированную информацию (информационные ресурсы), которая, наряду с банковским законодательством, подпадает под правовой режим, установленный Федеральным законом от 20 февраля 1995г. «Об информации, информатизации и защите информации». И, в конечном итоге, автор склонился к мысли, что наличные и безналичные деньги следует рассматривать как «вещи» в смысле ст.128 ГК РФ [36].

Применительно к относимости денег к вещам выше мы уже определились. Это не вещи в традиционном понимании таковых. Что же касается информационной их стороны, то здесь нужны дополнительные пояснения. По нашему мнению, нельзя содержательную часть наличных и безналичных денег отождествлять с понятием информации, как оно, это понятие, закреплено в ст.128 ГК РФ особо и отдельно от имущественной группы объектов. В указанной статье информация представлена в качестве особого объекта гражданских прав. При ее анализе обычно выявляются следующие основные признаки: нематериальность данного блага; непотребляемость его; возможность неограниченного тиражирования, распределения; нет монополии на обладание и использование информации как особого блага, за исключением той, которая обладает одновремененно признаками объекта интеллектуальной собственности или содержит служебную и коммерческую тайну [37]. Суммируя приведенные признаки, можно указать, что информация по своей сущности и правовой природе – непосредственно обобществленное нематериальное благо. Она не присваивается монопольно субъектами в обществе, а, следовательно, и не приобретает вещный (овеществленный) вид. То есть, не является товаром. Ясно, что наличные и безналичные деньги содержат информацию, но иной природы и качества. Она присвоена и овеществлена, так как закрепляет собою товарное благо, которым в каждый конкретный момент обладает только один субъект на праве собственности или другом вещном праве (праве хозяйственного ведения, праве оперативного управления).

Наличные и безналичные деньги являются относительно самостоятельной имущественной разновидностью объектов гражданского права. Они не являются вещами в собственном смысле слова, так как не обладают потребительной стоимостью. Их нельзя отнести и к информации как нематериальному благу в связи с тем, что они закрепляют собою лишь абстрактный труд, выраженный в товарной стоимостной форме.

Учетной денежной единицей стоимости этого имущественного блага является рубль (сто копеек). В законодательстве указано, что рубль является законным платежным средством, обязательным к приему по нарицательной стоимости на всей территории Российской Федерации (п.1 ст.140 ГК РФ). То есть государство признает данное стоимостное (имущественное) благо национальной валютой со всеми вытекающими отсюда последствиями. И в связи с тем, что платежи на территории России осуществляются путем наличных и безналичных расчетов, рубль как законное платежное средство имеет место в обеих указанных формах расчетов. Но эти формы расчетов есть одновременно и формы бытия денег. Владелец счета и (или) наличных денег является их собственником, хотя применительно к деньгам находящимся в кредитной организации на том или ином счете клиента, и возникают свои сложности в части их правовой квалификации.

Трудность в оценке взаимоотношений банка и клиента обусловливается тем, что если клиент - собственник безналичных денег (субъект вещно-правовых отношений), то каким образом это может быть согласовано с договором банковского счета, которым порождаются обязательственные (относительные) правоотношения? Не подлежит сомнению, отвечает Л. Г. Ефимова, что отношения банка и клиента по поводу денег, находящихся на счете последнего, носят не вещно-правовой, а обязательственно-правовой характер; но признание данных отношений обязательственными вовсе не исключает вещной природы их предмета [38]. Какова же тогда сама природа договоров банковского счета и банковского вклада?

В одной из своих работ Л. Г. Ефимова делает вывод, что договор банковского вклада является разновидностью договора займа, а договор банковского счета относится к смешанным договорам, сочетающим в себе элементы займа и поручения [39]. В последних же своих работах она утверждает: если бы договор банковского вклада можно было рассматривать как договор займа в чистом виде, выдача кредита за счет средств вкладчика сопровождалась бы уменьшением остатка на счете последнего; между тем этого не происходит [40]. Как видно, природа договора осталась не выясненной.

Все дело в том, что не всякое договорное обязательство обеспечивает неизменный статус собственности одного из его участников в отношении предмета договора. С признанием договора банковского вклада сделкой займа или же договора банковского счета – займом и поручением одновременно, нельзя удержаться на позиции, заключающейся в том, что клиент остается в данном случае собственником денежных средств. По договору займа займодавец передает деньги заемщику в собственность, приобретая лишь обязательственное право требования к заемщику (в нашем случае кредитной организации) о возврате предоставленной денежной суммы (п.1 ст.807 ГК РФ). В договоре банковского счета (банковского вклада) должны найти преломление экономические функции денег: сохранности стоимости абстрактного вещного труда, платежа (меновая стоимость), обращении учетно-стоимостной их части в виде информации. В силу этого договор должен обеспечить сохранение стоимостного имущественного блага (не вещи) и производство платежей. Договор банковского вклада опосредует функцию сохранности стоимости. Особо отметим, что реализацию функции сохранности нельзя связывать с договором хранения вещей, как нельзя и деньги (наличные, безналичные) отождествлять с вещами. Здесь имеют место самостоятельные договоры, не сводимые к тем классическим элементам, на основе которых они сформировались. В противном случае нельзя, оставаясь в понятийном ряду договора хранения, сколько-нибудь удовлетворительно объяснить ситуацию, когда по договору банковского вклада за сохранность вклада банк еще и уплачивает проценты клиенту. Ведь по договору хранения все наоборот: поклажедатель обязан оплачивать услуги хранителю.

Проценты за пользование банком денежными средствами, находящимися на счете (вкладе) клиента, - вторичное, производное явление от договора. Выгода банка связана с использованием денежных средств клиентов (общих пассивов) без уменьшения остатка на их счетах[41].

В какой мере рассмотренные научные проблемы наличных и безналичных денег, предложенные оценки и выводы находят подтверждение в правоприменительной деятельности? Остановимся на некоторых из них.

В практике безналичных расчетов между субъектами предпринимательства и управлениями железных дорог широкое распространение получила такая форма как лицевые счета, открываемые в технологических центрах по обработке перевозочных документов (далее – ТехПД), являющихся структурными подразделениями соответствующих управлений. Деятельность ТехПД основана на Положении о порядке проведения операций по доходным счетам МПС, утвержденным 25 марта 1994г. ЦБ РФ и МПС РФ. Закрытое акционерное общество имело указанный лицевой счет в Тюменском ТехПД. С этого счета были взысканы штраф за сверхнормативный простой вагонов по вине ответчика. Акционерное общество предъявило иск к Управлению Свердловской железной дороги, в структуру которой входит Центр ТехПД, о возврате денежных средств, составляющих сумму штрафа. Затем уточнило свое требование и просило восстановить эту сумму на своем лицевом счете. Арбитражный суд Свердловской области взыскал с Управления железной дороги сумму, необоснованно списанную с лицевого счета истца в ТехПД. Решение суда было опротестовано, и Президиум ВАС РФ в своем Постановлении от 12 октября 1999г. № 5839\97 указал, что расчеты посредством лицевых счетов соответствуют закону, банковским правилам и применяемым в банковской практике обычаям делового оборота. Далее ВАС, противореча сам себе, отмечает, что списание денежных средств по лицевому счету – это лишь запись в учетных документах, денежные средства на лицевых счетах в ТехПД отсутствуют. И защита права истца возможна только путем восстановления записи на лицевом счета ТехПД, а не взыскания денежных средств в отделения дороги.

В самом деле, если лицевой счет - лишь учетный документ, тогда это не форма безналичных расчетов по денежному обязательству. Если же признать формой безналичных расчетов сам этот лицевой счет, то тогда данная форма расчетов не будет согласоваться с п.1 ст.862 ГК РФ, на который ссылается ВАС в указанном Постановлении. Законодатель не дает в данной статье исчерпывающего перечня форм безналичных расчетов, но любые иные формы должны быть предусмотрены законом и установленными в соответствии с ним банковскими правилами и применяемыми в банковской практике обычаями делового оборота. Ни одно из указанных требований применительно к расчетам через лицевые счета не выполняется. В таких "безналичных расчетах" не фигурируют ни банк, ни другая кредитная организация.

Лицевой счет у клиента дороги может возникнуть двумя путями: внесением им сумм на расчетный счет управления дороги в счет оплаты будущих услуг перевозчика или же этот счет дорога открывает клиенту, являющемуся кредитором дороги по другим обязательствам (пользование газом, электроэнергией, водой, паром и т.п.). В деловой обиходной практике средства лицевого счета, да и сам счет, именуют «ТехПД», «ЖД-тариф», имеются и другие названия. Клиенты дороги продают нередко «ЖД-тариф» друг другу с дисконтом. Как видно, лицевой счет не является безналичными деньгами, а представляет собой суммарное выражение обязательства перевозчика по оказанию транспортных услуг на сумму, указанную в лицевом счете. Это, конечно, напоминает безналичные деньги тем, что через лицевой счет проявляется стоимостно-учетная функция денег. Однако статус счета, его привязка к оплате определенных потребительных стоимостей (транспортных услуг) не позволяет распространить на этот счет правовой режим безналичных денег. Взыскание штрафа за сверхнормативный простой вагонов, обращенное на лицевой счет, делает последний неким суррогатом безналичных денег, что не соответствует требованиям действующего законодательства.

В судебной практике возникают весьма частые споры, связанные с применением санкций за неисполнение денежного обязательства (ст.395 ГК РФ). Особую сложность таким спорам придает то обстоятельство, что денежное обязательство основывается на векселях, облигациях, других ценных бумагах.

Открытое акционерное общество обратилось в арбитражный суд с иском к другому акционерному обществу о взыскании стоимости непоставленной продукции и процентов за пользование чужими денежными средствами. Решением суда требования истца были удовлетворены. Президиум ВАС при пересмотре дела в порядке надзора отменил решение суда первой инстанции на том основании, что расчет производился не денежными средствами, а векселями. В своем постановлении от 26 октября 1999г. № 327\99 ВАС указал, что ст.395 ГК РФ предусматривает последствия неисполнения или просрочки исполнения денежного обязательства, в силу которого на должника возлагается обязанность уплатить деньги. Если обязательство не связано с использованием денег в качестве средства платежа, средства погашения денежного долга, ст.395 ГК применяться не может. Аналогичную позицию Президиум ВАС занял и по другому спору, где в основе обязательства был вексель. Отмечено, в частности, что "«сам вексель является денежным обязательством, тем не менее, он не может отождествляться с денежными средствами» (постановление Президиума ВАС РФ от 14 октября 1997г. № 3724\97).

Соглашаясь с утверждением ВАС о том, что вексель - не деньги и не денежные средства, нельзя не отметить, что вексель, другая ценная бумага как денежное обязательство при определенных условиях имеют «выход» на денежные средства, с просрочкой оплаты (ином удержании) которых и связано применение ст.395 ГК РФ. Так, если имеет место оплата векселя как абстрактной ценной бумаги векселедателем (акцептантом), это денежное обязательство не подпадает прямо под действие ст. 395 ГК РФ. Здесь подлежат применению санкции, предусмотренные ст. 3 Федерального закона от 11 марта 1997 г. "О переводном и простом векселе"; ст. 395 ГК РФ используется лишь для установления размера процентов и пени. Если вексель, другая ценная бумага используются в расчетных обязательствах за поставленную продукцию, выполненные работы, оказанные услуги, санкции за пользование чужими денежными средствами, предусмотренные в ст.395, могут, на наш взгляд, применяться непосредственно.

В приведенном примере имела место недопоставка продукции при предоплате векселями. С ответчика взыскана стоимость непоставленной продукции денежными средствами, а это уже такое денежное обязательство, ответственность за нарушение которого позволяет применить последствия, предусмотренные ст.395 ГК РФ. Таким образом, вексель содержит в себе денежное обязательство, но не является деньгами (ни наличными, ни безналичными). В то же время в основе ценных бумаг (в том числе и векселя) лежит стоимостной учет абстрактного труда. Их, как и деньги, нельзя признавать вещами, а следует относить к имуществу, приобретающему товарную форму. И если деньги обязательны к приему по нарицательной стоимости на всей территории России, ценные бумаги как товар подвержены рыночным колебаниям спроса и предложения, влияющим на их цену.

В интересной работе А. Ю. Грибова говорится: "Со времен Древнего Рима жизнь несколько изменилась. Естественно, эволюция коснулась и денег. А современные законотворцы, реципировавшие римское право в ГК РФ, просто не потрудились заметить, что металл уже давно не выполняет функции меры стоимости и при проведении сделки уже не нужен весовщик с весами и гирями" [42]. Если не останавливаться на некоторой избыточной заостренности изложения, мнение это верное.

При определении правовой природы наличных и безналичных денег мы пытались показать, что отнесение денег к вещам посредством применения «теории фикции» или прямого указания на это в законе (ст.128 ГК) не способствует научному пониманию их подлинного смысла и назначения. На практике приведенный подход дал целый «букет» нарушений банковского и общего законодательства, прав и интересов граждан, организаций, государства. Достаточно сослаться на печально известную финансовую пирамиду «Русский Дом Селенга», действовавшую целый ряд лет на финансовом рынке, не имея на то соответствующих оснований: ни формальных, ни содержательных. Результатом чего оказались обманутыми десятки тысяч вкладчиков, подорвано доверие к финансовым институтам вообще. А все начиналось, казалось бы, с безобидного.

Огромные денежные средства вкладчиков привлекались акционерным обществом на основе договора селенга как разновидности договора имущественного найма. «Творцы» этой псевдоправовой конструкции исходили из того, что раз деньги являются вещами, то почему бы не привлекать их для своих целей в обход банковского законодательства и банковских правил. В договоре селенга продекларировано, что правомочия владения оставлены за клиентом, а правомочия пользования и распоряжения передаются селенг-фирме. Фактически оказалось, что с передачей селенг-фирме «денег-вещей» правомочие владения не оставалось и не могло остаться за клиентом. Деньги бесконтрольно использовались селенг-фирмой только в своих интересах. Руководство АО «Русский Дом Селенга» для обоснования правовой безупречности предложенной конструкции заручилось мнением целого ряда видных ученых. Автор настоящей работы совместно с проф. Зинченко С.А. по просьбе бывшего Ростовского областного филиала АО «Русский Дом Селенга» дали отрицательное заключение на предложенную акционерным обществом модель договора селенга и тех операций по счету, которые оно вело в отношении своих клиентов, как не соответствующую действующему законодательству.

Селенг-фирма получала под прикрытием договора имущественного найма в собственность деньги (селенгский взнос, контрольный целевой взнос), а клиент сохранял за собою лишь обязательственное право требования возврата такой же суммы и премии (что означает по сути уплату процентов). То есть фактически и в широчайшем масштабе осуществлялась без лицензии Центробанка банковская операция привлечения во вклады денежных средств физических лиц. При надлежащей оценке правовой природы наличных и безналичных денег, адекватном отражении ее в законодательстве этого не произошло бы. Ощущается настоятельная потребность в расширении нормативной базы, касающихся денег; лаконичных положений ст. 140 ГК уже явно недостаточно для оптимизации правового регулирования этой ответственнейшей сферы.

Легальное отнесение денег к вещам изжило себя как в историческом, так и в юридическом и в экономическом плане. Представляется, что более отвечающей современным реалиям была бы редакция ст. 128 ГК, обеспечивающая «прямое» вхождение денег (в наличной и безналичной формах) в объем понятия «имущество» как самостоятельного имущественного блага. Это позволило бы одновременно развить положения главы 7 подраздела 3 ГК РФ включением в нее норм, описывающих важнейшие особенности правового режима наличных и безналичных денег[43], как это сделано сейчас в отношении ценных бумаг. Существует, впрочем, и другое решение данной проблемы. Прагматичные американцы, достаточно экономные в использовании средств правового регулирования, уже давно ввели в свой Единообразный торговый кодекс раздел 4А, нормами которого регулируется безналичный «перевод средств» (funds transfer) при расчетах между предпринимателями, а для электронных платежей с участием потребителей приняли специальный акт федерального законодательства (Electronic Fund Transfer Act)[44]. Однако применительно к условиям нашей страны, традиционно использующей кодифицированные акты гражданского законодательства, более целесообразно все же дополнение Гражданского кодекса наиболее принципиальными нормами об электронных платежах, тогда как регулирование более частных и технических аспектов таких расчетов вполне может быть сохранено в компетенции Центробанка, как это и предусмотрено сейчас ст. 80 Федерального закона от 2 декабря 1990 г. № 394-1 «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России).