3.5. Недвижимости и имущественные комплексы предприятий

Среди многих известных классификаций вещей принципиальное значение имеет проводимое законом деление их на недвижимые и движимые вещи, причем параллельно с этим закон употребляет в качестве равнозначных термины «недвижимое имущество» и «недвижимость» (ст.130 ГК). Нетрудно заметить, что приведенный выше понятийный ряд - «недвижимая вещь – недвижимое имущество – недвижимость», - с одной стороны, может рассматриваться в качестве своеобразной итерации (повторения) руководящей идеи об особом правовом режиме земельных участков и всего, что прочно связано с землей. При таком (упрощенном) подходе указанные термины воспринимаются как абсолютно синонимичные. С другой же стороны, достаточно высокая юридическая техника Гражданского кодекса позволяет усомниться в том, что законодатель был настолько неэкономичен в выборе средств выражения права, чтобы допустить описание одного и того же явления с помошью трех совершенно равнозначных терминов. Поэтому логично было бы предположить, что каждому из этих терминов в законодательстве отведена собственная смысловая «ниша», хотя нельзя отрицать и некоторого взаимоналожения, пересечения соответствующих семантических ареалов. Представляется, что в качестве исходного (простейшего) закон использует понятие недвижимой вещи как единичного недвижимого или указанного в законе (ч.2 п.1 ст.130 ГК) движимого материального объекта либо совокупности разнородных недвижимых вещей, образующей единое целое, предполагающее использование их по общему назначению – «сложная вещь» по ст.134 ГК. От сложных вещей следует отличать комплексы как системы более высокого порядка, характеризующиеся не столько общим назначением входящих в них объектов, сколько определенным в законе составом имущества, образующего комплекс, а также функциональной взаимозависимостью и иерархичной организацией элементов внутри комплекса. В состав комплекса наряду с недвижимыми вещами могут входить и объекты гражданских прав, являющиеся движимыми вещами либо даже вообще не являющиеся вещами, а в некоторых случаях и сам комплекс может не иметь ни прямой, ни опосредованной связи с землей. Применительно к комплексам закон пользуется терминами «недвижимое имущество» и «недвижимость». Говоря о неоднозначности толкования термина «имущество», Г.Ф. Шершеневич отмечал в свое время, что сам термин «недвижимое имущество» явился в нашем законодательстве довольно поздно (в указе Петра Первого о единонаследии 1714 года) и заменил собой разнообразные выражения [1]. Любопытно отметить, что и в современном законодательстве наблюдается некоторая смысловая экспансия термина «недвижимое имущество». С одной стороны, им вытесняется термин «недвижимая вещь», прямо предусмотренный Гражданским кодексом (так, в Законе «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» говорится о недвижимом имуществе (недвижимости), но не о недвижимых вещах). Это объясняется, на наш взгляд, тем, что понятие имущества в большей степени, нежели понятие вещи, характеризует статические моменты гражданско-правового регулирования, фиксируемые как состояния принадлежности вещей различным субъектам. Ведь не случайно Гражданский кодекс говорит о бесхозяйной недвижимой вещи (п.2 ст.225), но о приобретении в силу приобретательной давности недвижимого имущества (п.1 ст. 234). С другой же стороны, необходимо более последовательное разграничение между понятиями недвижимого имущества и недвижимости. Последнее в законодательстве употребляется в двух смыслах. Во-первых, как обобщение для любых недвижимых вещей, в отношении которых требуется регистрация права собственности и других вещных прав, ограничений этих прав, их возникновения, перехода и прекращения (ст. 131 ГК). Во-вторых, под недвижимостью понимаются комплексы, специально указанные в законе: кондоминиум как единый комплекс недвижимого имущества (ст. 1 Закона «О товариществах собственников жилья», ст. 1 Закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним») и предприятие как имущественный комплекс (ст. 132 ГК, ст. 1 Закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним»).

Исторический аспект развития правового регулирования недвижимого имущества показывает, что в разное время правовой режим недвижимости характеризовался то резким отграничением ее от движимых вещей, то, напротив, значительным их сближением. Так, И.А. Покровский показывает, что «если раньше развивающаяся экономическая жизнь стремилась к освобождению оборота от старых исторических стеснений и в этом смысле шла за римским правом по пути приближения недвижимостей к движимостям, то затем дальнейшее развитие того же оборота заставило в значительной мере повернуть назад и приняться за реставрацию его прежних форм» [2].

Известно, что становление комплексов имуществ как относительно самостоятельных объектов гражданских прав первоначально обусловливалось прежде всего фискальными интересами: для осуществления налогообложения необходимы были подробные сведения о доходности хозяйственной, иной деятельности разных лиц или стоимости их имущества. Эти интересы требовали проведения оценок недвижимости, включая земельные участки с находящимися на них и под ними природными ресурсами, и движимости, в том числе рабов как живого инвентаря – «говорящих» и самовоспроизводящихся «орудий» труда, - а также пола и возраста членов семей товаропроизводителей. В конечном счете оценке подвергались именно подворья, представляющие собой основные первичные семейно-хозяйственные единицы и комплексные имущественно-природоресурсно-демографические объекты кадастрового учета. По сути дела, этот, пусть и примитивный, но комплексный учет весьма разнородных по сути объектов явился предтечей становления и развития практически повсеместно (в условиях товарного производства) правового регулирования имущественных комплексов как объектов гражданских прав. В этой связи представляется заслуживающим внимания предложение о введении в основном для целей налогообложения кадастра юридических лиц, содержащего разделы о кадастровом учете основных фондов, оборотных средств, нематериальных активов и работников [3]. Регулирование и учет комплексов имуществ ни в коей мере не исключали в прошлом и не исключают сейчас дифференциации регулирования и учета отдельных видов объектов, входивших в состав комплексов: земель и иных природоресурсовых объектов, зданий, строений и сооружений, отдельных видов средств производства, налогоплательщиков и т.п. Более того, уже достаточно длительное время действует Закон от 13 декабря 1991 г. «О налоге на имущество предприятий», который в качестве объектов налогообложения называет основные средства, нематериальные активы, запасы и затраты, находящиеся на балансе плательщика (ст. 2). Однако, такая формулировка объекта обложения по данному Закону представляется несколько неточной, поскольку из ст.3 вытекает, что для целей налогообложения определяется среднегодовая стоимость имущества предприятия. Такое уточнение является совершенно корректным, поскольку состав имущественного комплекса предприятия непостоянен, а стоимость его по периодам колеблется в весьма значительных пределах. Поэтому для налоговых органов важен не столько состав объектов, входящих в имущественный комплекс предприятия, сколько расчет среднегодовой стоимости имущества налогоплательщика, подтверждаемый данными бухгалтерского учета его имущества, числящегося на балансе. Это наблюдение подтверждает присутствие объективной коллизии между публичным (фискальным) интересом казны и частно-правовым интересом собственника или титульного владельца имущества. Кроме того, необходимо отметить серьезные разногласия гражданского и налогового законодательства в части установления субъекта права на тот или иной имущественный комплекс. Налоговый интерес, бесспорно, состоит в признании плательщиками налога на имущество максимально широкого круга юридических и физических лиц. Поэтому налоговое законодательство рассматривает в качестве налогоплательщиков любые организации, считающиеся юридическими лицами по законодательству Российской Федерации, включая их филиалы и другие аналогичные подразделения; компании, фирмы, любые другие организации (включая полные товарищества), образованные в соответствии с законодательством иностранных государств, международные организации и объединения, а также их обособленные подразделения, имеющие имущество на территории Российской Федерации, континентальном шельфе Российской Федерации и в исключительной экономической зоне Российской Федерации. Все названные выше субъекты с точки зрения налогового законодательства рассматриваются как предприятия. Следовательно, плательщиками налога на имущество будут являться все юридические лица по российскому праву, как коммерческие, так и некоммерческие (за исключением указанных в ст. 4 Закона), а также организации, созданные в иностранных государствах и международные организации, если у них есть имущество на территории Российской Федерации, ее континентальном шельфе и в ее исключительной экономической зоне. В части первой Налогового кодекса РФ практически тот же круг субъектов обоснованно получил наименование «организации» ( п.2 ст. 11) как синоним термина «юридическое лицо». При этом Налоговый кодекс в п. 2 ст. 38 отказывается от попыток дать самостоятельное определение понятию имущества, отсылая к видам объектов гражданских прав, относящихся к имуществу в соответствии с Гражданским кодексом Российской Федерации. Отсюда следует, в частности, что и для налогового права будут обязательны положения права гражданского относительно имущественных комплексов предприятий.

Гражданское же законодательство понимает под предприятием существенно иной круг субъектов: либо предельно узко, только государственные и муниципальные унитарные предприятия (ст.ст. 113 – 115 ГК РФ), либо, в более широком плане, все коммерческие организации (ст.50 ГК РФ). Последнее, более широкое понимание предприятия характерно, однако, для тех гражданско-правовых институтов, которые регулируют оборот имущественных комплексов предприятий как объектов права (ст.132 ГК РФ) и никогда не доходит до той степени обобщения, каковая свойственна налоговому праву. Содержательная коллизия между налоговым и гражданским правом в рассматриваемом аспекте состоит в том, что налоговое законодательство как бы «подтягивает» понятие имущественного комплекса к предельно широкому пониманию организации как юридического лица, тогда как гражданское законодательство «консервирует» привязку имущественного комплекса лишь к предприятию (или более широко – к коммерческой организации). Очевидно, что это ситуации различные не только в чисто правовом плане, но и по имущественным, в том числе и налоговым последствиям того или иного решения данной проблемы.

Необходимо обозначить исходную позицию гражданского законодательства относительно содержания понятия имущественного комплекса и разобраться в том, насколько эта позиция основательна. Прежде всего закон требует определенной целевой направленности имущества, образующего комплекс. Таковой комплекс, согласно ст. 132 ГК, для признания его в качестве объекта прав (предприятия) должен использоваться для осуществления предпринимательской деятельности. Возникает вполне естественный вопрос: может ли имущество, имеющее иное назначение (социально-бытовое, культурное и т.п.), входить в состав такового комплекса? Например, если промышленное предприятие получает в качестве вклада в уставный капитал, приобретает за счет собственных средств либо безвозмездно базу отдыха, профилакторий или иной аналогичный объект непроизводственного характера, как определить судьбу этого имущества, числить ли его в имущественном комплексе предприятия или вести какой-то иной, обособленный учет? Четкого ответа на этот вопрос, к сожалению, нет. Прежнее Положение по бухгалтерскому учету основных средств (ПБУ 6/97), равно как и ныне действующее Положение ПБУ 6/01 от 30 марта 2001 г. ориентированы лишь на отражение в учете ранее уже указанных частей имущества. Названные Положения дают примерный перечень основных средств, в котором места для объектов непроизводственного характера нет. Тем не менее, для бухгалтера-практика не существует проблемы в том, чтобы отразить поступившее имущество социальной сферы на том или ином счете. Так, например, при безвозмездной передаче непроизводственных объектов стоимость соответствующего имущества автоматически отражается по счету 88 «Нераспределенная прибыль». Соответствующие проводки предусмотрены и для случаев вклада такого имущества в уставный капитал, покупки, собственного строительства и т.п. Нет проблемы, связанной с возможностью включения непроизводственных объектов в состав имущества предприятия, и с точки зрения налогового права. Так, ст.5 Закона о налоге на имущество предприятий безоговорочно относит к имуществу предприятия объекты жилищно-коммунальной и социально-культурной сферы, полностью или частично находящиеся на балансе налогоплательщика.

При дальнейшем анализе этого вопроса необходимо принять во внимание, что во многих случаях «непроизводственные объекты» крупных предприятий в целях оптимизации внутрихозяйственного управления и учета как бы «обособляются» организационно и экономически в пределах цельного имущественного комплекса, приобретают видимость «непроизводственной автономии», зачастую даже получают статус филиалов или иных обособленных подразделений. Иногда такие относительно автономные образования осуществляют собственную предпринимательскую деятельность, не совпадающую со сферой хозяйствования самого юридического лица, имеют свои источники доходов. В подобных случаях возникает достаточно сложная для анализа проблема «части предприятия». Нужно сразу же оговорить, что термин часть предприятия, хотя и имеет непосредственно-легальное закрепление в ч. 2 ст. 132 ГК, является в немалой степени неопределенным и условным и, что самое важное, не всегда может трактоваться в качестве специального юридического выражения диалектических категорий части и целого. Часть предприятия функционально и структурно не обязательно «копирует» само предприятие и в этом смысле необходимо провести хотя бы ориентировочную границу между частью предприятия и филиалом юридического лица. Как можно видеть из п. 2 ст. 55 ГК, филиалом является обособленное подразделение юридического лица, расположенное вне места его нахождения и осуществляющее все его функции или их часть, в том числе функции представительства. Полное или частичное функциональное тождество филиала с юридическим лицом (в качестве законного условия самого существования филиала как такового) предполагает, на наш взгляд, необходимость полного или частичного системного (материального и организационного) подобия филиала создавшему его юридическому лицу. В отношениях филиала и организации с точки зрения теории систем прослеживается реализация принципов изоморфизма (при полном подобии) или гомоморфизма (при частичном подобии). Следовательно, расположенное вне места нахождения юридического лица обособленное подразделение, реализующее все или часть функций юридического лица, будет являться филиалом и одновременно частью юридического лица (в интересующем нас аспекте – частью предприятия). Таким образом, из рассмотрения в качестве филиалов сразу же следует исключить обособленные подразделения, расположенные в месте нахождения предприятия. Подобные подразделения (цеха, участки, отделы и т.п.) в силу их внутрисистемной обособленности могут пониматься как части единого функционирующего предприятия в смысле п. 2 ст. 132 ГК, когда и поскольку такие части взаимодействуют между собой в целях решения всего спектра производственных и социальных проблем, стоящих перед предприятием. К такого рода подразделениям уже нельзя подходить с требованием полного либо частичного материального и организационного подобия юридическому лицу, поскольку никакие функции юридического лица такому подразделению переданы быть не могут. Напротив, структурные подразделения предприятий, как правило, характеризуются различными материальными компонентами, что объясняется в первую очередь технологическими причинами (например, невозможно совпадение материально-вещественных средств и предметов труда в литейном, кузнечно-прессовом и сборочном производствах автомобильного завода). Но, с другой стороны, вполне мыслимо частичное или даже полное материальное и организационное подобие сборочного производства базового предприятия и его территориально обособленного сборочного филиала. По этому поводу вполне справедливо пишет С. А. Степанов: «Состав части предприятия как самостоятельного объекта гражданских прав не обязательно должен (а в некоторых случаях принципиально не должен) повторять состав самого предприятия, иметь те же элементы, что и имущественный комплекс в целом. Содержание части предприятия определяется не содержанием и назначением самого предприятия, а целиком и полностью сориентировано на конкретное назначение и место в системе гражданско-правовых отношений имущественного «субкомплекса». Правовая локальная «взаимозависимость» имущественного «блока», или «субкомплекса», может обусловливаться производственными, технологическими связями и быть достаточно тесно связанной как с основным предприятием, так и посредством него – с третьими лицами»[4]. Пожалуй, лишь в одном ошибается С. А. Степанов – нет никаких оснований к тому, чтобы признавать части предприятий самостоятельными объектами гражданских прав, если таковые части не являются предметом сделок, указанных в п. 2 ст. 132 ГК. Предприятие не может быть представлено ни как делимая, ни как сложная вещь (ст. ст. 133 ГК). Как уже нами было отмечено, предприятие – это вообще не вещь, для характеристики данного феномена законодатель пользуется иным термином. Да и в случаях совершения сделок, предметом которых выступают части предприятий, самостоятельная объектность отчетливо проявляется лишь вследствие отчуждения таковых частей, в иных же случаях (залог, аренда, доверительное управление) часть предприятия продолжает оставаться частью прежнего имущественного комплекса. Не вполне понятно, из чего С.А. Степанов делает вывод о том, что, являясь самостоятельным объектом прав, часть предприятия должна также самостоятельно включать и имущество, и имущественные права, а в отдельных случаях и некоторые исключительные права, что за частью предприятия следуют и принадлежащие ему обременения, в том числе вытекающие из трудовых и социальных обязательств, присущих этой части имущественного комплекса[5]. Конечно, если под частью предприятия понимать лишь филиалы, то определенные резоны здесь присутствуют. А если нет, если часть предприятия не имеет «филиальского» статуса и не может его иметь по закону? Тогда предложение Степанова повисает в воздухе, поскольку оно не поддерживается ни существующим гражданским, ни трудовым законодательством. По сути дела, правовые последствия отчуждения части предприятия приравниваются к последствиям реорганизации юридического лица в форме выделения или разделения, но это неправильный подход. Если обратиться непосредственно к тексту закона, то в части второй п. 2 ст. 132 ГК мы увидим действительную позицию законодателя. Она состоит в том, что все виды имущества, предназначенные для его деятельности, включая земельные участки, здания, сооружения, оборудование, инвентарь, сырье, продукцию, права требования, долги, а также права на обозначения, индивидуализирующие предприятие, его продукцию, работы и услуги (фирменное наименование, товарные знаки, знаки обслуживания), и другие исключительные права входят в состав предприятия как имущественного комплекса, если иное не предусмотрено законом или договором. Такой максимально широкий набор материально-вещественных компонентов, требований, долгов, исключительных прав закон предусмотрел только для комплекса, но не для его частей. В то же время договорным порядком можно перераспределить эти компоненты между предприятием и покупателем части его комплекса. Но это будет уже реализация иной правовой возможности, реализация принципа свободы договора во взаимоотношениях между сторонами. При этом, конечно, условия договора продажи части предприятия не должны противоречить не только нормам права гражданского, но и законодательству в целом.

Показателен в этом отношении следующий пример. Конкурсным управляющим ОАО «Ростовский комбинат шампанских вин» к Минимуществу РФ и Федеральной службе железнодорожных войск РФ был предъявлен иск о признании недействительным договора купли-продажи от 19 февраля 1998 г., заключенного между ОАО "Ростовский комбинат шампанских вин" (Продавцом) и войсковой частью (Покупателем), согласно которому Комбинат передал в собственность Покупателя пансионат "Янтарь", расположенный в пос. Лазаревский Лазаревского района г. Сочи в целом как имущественный комплекс, состав которого определен Приложениями к Договору. По условиям договора Покупатель обязывался оплатить задолженность пансионата "Янтарь" в федеральный бюджет и иные фонды в сумме 1,38 млн. рублей (в ценах 1998 года) «на основании актов сверки с организациями». Предмет договора – имущественный комплекс пансионата «Янтарь» - входил в состав Продавца с момента его приватизации, пансионат организационно существовал как территориально обособленное подразделение Продавца, обеспечивал отдых работников Продавца и иных лиц путем продажи путевок. В судебном заседании истцом были представлены подлинные документы, подтверждающие, что практически до момента отчуждения пансионат являлся действующим подразделением. Истец аргументировал свое требование в том числе и тем, что сторонами был нарушен установленный законом порядок продажи предприятия (его части), а также нарушением установленной налоговым законодательством персональной обязанности налогоплательщика самостоятельно уплачивать налоги. При толковании договора от 19 февраля 1998 г., заключенного между истцом и войсковой частью, суд пришел к выводу о том, что стороны заключили договор купли-продажи структурного подразделения истца и к отношениям сторон подлежат применению §§ 1, 7 главы 30 ГК РФ, т.е. «Общие положения о купле-продаже» и «Продажа недвижимости». Суд не принял во внимание доводов истца о том, что его структурное подразделение пансионат «Янтарь» является частью имущественного комплекса и его продажа должна была осуществляться по правилам продажи предприятия в соответствии с нормами § 8 главы 30 ГК РФ. Свой вывод суд основывал на том, что из правоустанавливающих документов истца и положения о пансионате «Янтарь» АООТ «Ростшампанкомбинат» следует, что указанный пансионат на момент заключения договора купли-продажи являлся структурным подразделением истца и, следовательно, не отвечал признакам предприятия как объекта прав в понимании ст. 132 ГК РФ. При этом суд, противореча своей же логике, сослался на п. 2 ст. 132 ГК РФ, откуда следует, что часть предприятия все же может быть объектом купли-продажи, как и других возмездных сделок. Что же касается довода истца о незаконности условия договора о порядке расчетов, то суд не принял во внимание приведенных соображений о незаконности возложения исполнения налоговой обязанности на третье лицо, отметив лишь, что истцом не представлено доказательств, что платежи ответчика в погашение его задолженности не приняты налоговой инспекцией. Однако истец и не намеривается доказывать это обстоятельство. Напротив, истец не отрицал, что ответчиком произведена уплата налога, однако фактическое поведение налогового органа, принявшего платеж, ни в коей мере не говорит о законности условия договора между истцом и ответчиком. Решением от 5 февраля 2002 г. в иске о применении последствий недействительности ничтожной сделки и реституции было отказано. Апелляционная инстанция в постановлении от 9 апреля 2002 г. квалифицировала договор от 19 февраля 1998 г. как договор купли-продажи структурного подразделения ОАО «Ростшампанкомбинат» и посчитала, что к отношениям сторон подлежат применению параграфы 1, 7 главы 30 ГК, «поскольку предметом спорного договора купли-продажи явилось движимое и недвижимое имущество структурного подразделения истца, которое не отвечает признакам предприятия как объекта прав, указанным в ст. 132 ГК РФ. В связи с этим продажа пансионата не должна была производиться по правилам параграфа 8 главы 30 ГК РФ»[6]. Почему действующее структурное подразделение предприятия оказалось не отвечающим признакам предприятия как объекта прав, остается только гадать. В отношении же доказываемой истцом незаконности условия о расчетах апелляционная инстанция высказалась еще более неопределенно: обязательства по оплате спорного имущества с учетом порядка оплаты покупателем полностью выполнены за счет собственных средств[7] без привлечения бюджетных средств[8].

Приведенный пример наглядно демонстрирует как нечеткость законодательных формулировок, так и диапазон возможных толкований договорных условий судебными органами.

Если стремиться к исключению весьма серьезных коллизий между гражданским и иным смежным законодательством (прежде всего финансовым и налоговым), то приходится констатировать, что в составе имущественного комплекса предприятия могут находиться объекты различного назначения, в том числе и не предназначенные прямо для предпринимательской деятельности. Указание на предназначенность имущества для деятельности предприятия (п.2 ст. 132 ГК) следует, на наш взгляд, понимать достаточно широко, как возможность использования имущества для решения стоящих перед предприятием разнообразных задач, как производственных, так и социально-бытовых и иных, причем установление каких-либо количественных либо стоимостных соотношений между производственным и непроизводственным имуществом представляется не только нецелесообразным, но и невозможным.

Этот промежуточный вывод позволяет поставить вопрос и в более общем плане: каковы логические основания ограничения сферы применения понятия имущественного комплекса лишь предприятиями (коммерческими организациями)? Если исходить из видов объектов, которые п.2 ст. 132 ГК включает в состав имущественного комплекса, то можно заметить, что определенная часть объектов может принадлежать преимущественно коммерческим организациям (оборудование, сырье, продукция), другая же часть в равной степени может относиться как к коммерческим, так и к некоммерческим юридическим лицам (земельные участки, здания, сооружения, инвентарь, права требования, долги, средства индивидуализации, исключительные права и др.). С учетом этого обстоятельства трудно понять, почему совокупность имущественных объектов потребительского кооператива, например, лишена того свойства «комплексности», которое по закону является атрибутом кооператива производственного как коммерческой организации? Или же по какой причине не образует комплекса имущество учреждения, которое по своему составу и разнообразию не уступает имуществу иного предприятия? Даже в отношении учреждений, которым в соответствии с учредительными документами предоставлено право осуществлять приносящую доходы деятельность, гражданский закон не делает исключений. Максимум того, что допускается – это учет на отдельном балансе доходов, полученных от такой деятельности и имущества, приобретенного за счет этих доходов, а также самостоятельное распоряжение учреждением этими видами имущества (п.2 ст. 298 ГК). Весьма показателен в этом отношении прагматичный подход Закона об образовании, который приравнивает образовательное учреждение в части его предпринимательской деятельности к предприятию (ст.47 Закона), распространяя на него действие налогового законодательства РФ. В свою очередь Закон о налоге на имущество предприятий в ст. 4 освобождает от обложения данным налогом имущество, используемое исключительно для нужд образования и культуры.

Представляется, что ограничение сферы применения понятия имущественного комплекса исключительно предприятиями есть определенный недочет законодателя. Ведь смысл категории имущественного комплекса в конечном итоге состоит во введении в гражданский оборот нового весьма сложного вида объектов гражданских прав. В результате имущественный комплекс предприятия как целое либо его часть приобретает свойство оборотоспособности и становится предметом разнообразных сделок. купли-продажи, аренды, доверительного управления, залога и др. Вне гражданского оборота ценность этого комплексного объекта утрачивается. Многие институты обязательственного права «сконструированы» в расчете на сделки, предметом которых является имущественный комплекс именно предприятия, но не иных юридических лиц (купля-продажа, аренда, доверительное управление, залог и др.). Конечно, в абсолютном большинстве случаев наиболее органичным предметом таких сделок является предприятие. Однако нет никаких данных к тому, чтобы не признавать существования имущественных комплексов иных (кроме предприятий) юридических лиц и тем самым искусственно сдерживать участие их в обороте.

Важнейшим аспектом понятия предприятия как имущественного комплекса является признание его недвижимостью (п. 1 ст. 132 ГК). Не останавливаясь сейчас на множестве правовых проблем, связанных с данной констатацией и уже частично освещенных в литературе, обратим внимание на одну из них, которую следует рассматривать как принципиальную. В силу ст. 219 ГК, право собственности на здания, сооружения и другое вновь создаваемое недвижимое имущество, подлежащее государственной регистрации, возникает с момента такой регистрации. Эта широко известная норма приобретает совершенно иное звучание, как только мы попытаемся применить ее к предприятию. Если таковое как имущественный комплекс признается недвижимостью, то в соответствии с буквальным толкованием ст. 219 ГК в случае вновь создаваемого предприятия следовало бы считать, что право собственности на предприятие возникнет с момента регистрации этого права. Вопрос о возникновении права собственности на имущественный комплекс предприятия весьма важен по многим причинам, и не в последнюю очередь – из соображений возможности включения такого комплекса без особой его регистрации в разнообразные гражданско-правовые отношения в качестве их предмета. К сожалению, исследователи соответствующей проблематики, в том числе и авторы весьма глубоких работ, «проскакивают» мимо данного вопроса [9]. Комментаторы же новейшего законодательства, как правило, исходят из того, что имущественный комплекс предприятия уже приобрел каким-то образом надлежащий правовой статус, вследствие чего данный вопрос даже не обсуждается. Так, практически во всех существующих комментариях Закона «Об ипотеке» верно отмечается, что передача в ипотеку предприятия как имущественного комплекса допускается только с согласия собственника имущества, относящегося к предприятию, или уполномоченного им органа. Дальнейших пояснений, как правило, не следует [10]. А между тем, здесь далеко не все ясно.

Статья 22 (п.2) Закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» устанавливает, что государственная регистрация прав на предприятие как имущественный комплекс и сделок с ним в целом проводится в учреждении юстиции по регистрации прав в месте регистрации предприятия как юридического лица. Зарегистрированное право на предприятие как имущественный комплекс является основанием для внесения записей о праве на каждый объект недвижимого имущества, входящий в состав данного предприятия, в Единый государственный реестр прав в месте нахождения объекта. Отсюда вытекает, что на весь имущественный комплекс предприятия первоначально регистрируется право собственности, вслед за чем при наличии недвижимых объектов вносятся реестровые записи по месту их нахождения.

Как известно, круг потенциальных собственников имущественных комплексов предприятий изначально ограничен законом. Ими могут быть либо публично-правовые образования (Российская Федерация, ее субъекты, муниципальные образования) выступающие в качестве собственников государственных и муниципальных унитарных предприятий, либо юридические лица, являющиеся по закону собственниками своего имущества (п.3 ст. 213 ГК). Думается, регистрация имущественных комплексов унитарных предприятий лишена практического смысла, поскольку собственник их имущества предопределен законом (п. 2 ст. 113 ГК). Вследствие создания унитарного предприятия собственник его имущества не меняется. Иначе обстоит дело с корпоративными предприятиями - частными собственниками. Поскольку в данном случае право собственности на имущество, вносимое в уставный капитал, переходит от учредителей к самому вновь создаваемому юридическому лицу, этот переход должен быть определенным образом зафиксирован. Однако процедура, предлагаемая Законом о государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним представляется неоправданно сложной, громоздкой и практически едва ли возможной. Достаточно отметить, что даже Правила ведения Единого государственного реестра прав на недвижимое имущество и сделок с ним, утвержденные постановлением Правительства РФ от 18 февраля 1998 г. № 219, не содержат учетных форм, которые могли бы адекватно отразить состав имущественного комплекса предприятия так, как он представлен в ст. 132 ГК РФ. Необходимо подчеркнуть, что практическое значение такой регистрации, даже если бы она и была технически возможной, весьма сомнительно, поскольку состав имущества предприятия есть величина переменная, и регистрировать любое изменение в данном комплексе закон не требует, ибо не руководствуется принципом непрерывности наблюдения за всем имуществом предприятия. Еще одно соображение не в пользу регистрации на основании ст. 22 Закона заключается в том, что при разнородности видов имущества, входящего в состав комплекса, право собственности на отдельные объекты у юридического лица возникало бы разновременно, что вряд ли допустимо даже теоретически.

В связи со сказанным возникает вопрос о том, что если такая регистрация невозможна или нецелесообразна, то требуется ли регистрация вообще? Предложение на этот счет нами уже вносилось[11]. Это должна быть единая регистрация предприятия как юридического лица и одновременно регистрация его имущественного комплекса. Организационной предпосылкой такой регистрации могло бы явиться объединение органов юстиции по регистрации юридических лиц с учреждениями юстиции по регистрации прав на недвижимое имущество.