ГЛАВА III ВИДЫ СОУЧАСТНИКОВ

1. Характер поведения отдельных соучастников при

каждой из рассмотренных форм соучастия может быть

весьма различным, что имеет существенное значение

для определения общественной опасности этих лиц.

Дифференциации ответственности соучастников в

зависимости от характера их преступной деятельность

уделялось значительное внимание в буржуазном уго-

ловном праве'. Это относится прежде всего к периоду,

когда идущая к власти буржуазия выступала против

произвола феодального полицейского государства, вы-

двигая лозунги об укреплении основных начал буржуаз-

ной демократии и законности и требуя установления

на основе объективных признаков соответствия между

опасностью преступной деятельности виновного и на-

значаемым наказанием. В соответствии с этим в области

теории уголовного права и в законодательстве буржуаз-

ных стран предпринимались попытки классифицировать

соучастников по признаку характера их деятельности

Еще известный русский ученый - криминалист Н. С. Таганцер

писал: <Общность вины и деятельности, хотя и влечет за собой

солидарную ответственность всех участников, <о вовсе не уничто

жает всякое индивидуальное различие между ними; жизненная

преступная драма, как и воспроизведение жизни на сцене, требуя

надлежащего выполнения игры и действия всего перестала, разли-

чает тем 'не менее по свойству ролей главных и второстепенных

участников, до исполняющих роли без слов включительно, придавая

им различную оценку. Потому р1ассмотренне типов соучастников, их

характеристических признаков, условий ответственности и т. д..'

составляет один из важнейших отделоз учения о соучастии>.

(Н. С. Таганце в, Русское уголовное право,  Часть Общая,

том 1, СПб. 1902, стр. 753).

с соответствующей регламентацией ответственности от-

дельных соучастников. Так, в русском дореволюцион-

ном уголовном праве, хотя и в очень казуистической

форме, но весьма подробно, регламентировалась от-

ветственность отдельных соучастников. В ^Уложении о

наказаниях 1885 года выделялись при соучастии без

предварительного сговора - главные виновники и уча-

стники и при соучастии с предварительным сговором -

зачинщики, сообщники, подговорщики или подстрекате-

ли и пособники. В законе, кроме того, весьма четко раз-

личались <лица, участвовавшие в самом совершении

преступления> и <участвовавшие после преступления>.

Укрывательство, заранее не обещанное наряду с попу-

стительством и недонесением рассматривалось в качест-

ве прикосновенности. Все эти разновидности деятельно-

сти соучастников подвергались весьма тщательному

анализу в теории русского уголовного права того вре-

мени, причем большинство авторов в основу разграни-

чения отдельных видов соучастия, в соответствии с по-

ложениями классической школы права, клали прежде

всего объективные признаки - характер преступной

деятельности лица, роль и степень его участия в пре-

ступлении '.

2. В уголовном законодательстве западноевропей-

ских буржуазных государств в первый период властво-

вания буржуазии и господства идей классической шко-

лы права классификация соучастников также проводи-

лась по указанным объективным критериям, хотя сте-

пень дифференциации видов соучастников в законода-

тельстве отдельных стран была различной. Во француз-

ском уголовном кодексе 1810 года, например, в отноше-

нии всех преступлений различалось два основных типа

соучастников - виновники (аи^еига), которые физиче-

ски выполнили деяние или прямо содействовали его вы-

полнению, и участники (сотрНсеа), которые подстрекали

к совершению преступления, давали советы и указания,

' См. А. Лохвицкий, Курс русского уголовного права, СПб,

1871, стр. 144; Н. С. Таганцев, Русское уголовное право. Часть

Общая, т. 1, СПб. 1902, стр. 757. Отдельные теоретики, однако, при-

держивались иной точки зрения, согласно которой основадие для

<принципиального разделения соучастников> усматривалось <в раз-

личии психологическом-субъективном> (См. Т. Колоколов, О

соучастии в преступлении, М" 1811, стр. 104).

доставляли средства, необходимые для совершения дея-

ния, заведомо помогали или содействовали выполнению

преступления (ст.ст. 59, 60). К соучастию относилось

также пособничество в форме заранее обещанного и

заранее необещанного укрывательства (ст. 61). В зако-

не давалось описание признаков поведения каждого из

перечисленных соучастников.

Хотя критерий, положенный в основу рассмотренной

классификации соучастников, был правилен, указанное

деление в буржуазном праве было в значительной мере

формальным. Законодатель обычно заранее определял

влияние того или иного вида соучастия на меру наказа-

ния виновному, сортируя соучастников по фоомальным

признакам на <главных> и <второстепенных>. Таким об-

разом игнорировались действительная роль и степень

участия отдельного лица в совершении определенного

преступления. Однако уже сама попытка максимальной

дифференциации соучастников по объективным призна-

кам в целях учета этого обстоятельства при назначении

наказания была, несомненно, для своего времени про-

грессивным явлением. Однако данная тенденция не по-

лучила в дальнейшем развития, так как по мере усиле-

ния реакционности буржуазии происходил процесс от-

каза от дифференциации соучастников.

В этом отношении прежде всего характерно англий-

ское уголовное право, которое оказалось весьма консер-

вативным в вопросе дифференциации соучастников. По

нему не является обязательным разграничение отдель-

ных видов соучастников по всем преступлениям и про-

ступкам. Там, где оно и признается целесообразным,

дифференциация соучастников весьма условна и служит

скорее не целям индивидуализации ответственности ви-

новных, а целям расширения пределов уголовной ответ-

ственности и усиления репрессии.

Так, в английском уголовном праве, как известно, все

преступления принято классифицировать на три груп-

пы-государственная измена (1геааоп), фелония (1е1о-

пу) и мисдиминор (пт^етеапог) '. Как в наиболее тяж-

ких, так и в наименее тяжких из них, закон не разграни-

чивает ни по форме, ни по содержанию различные виды

участия в их совершении. Считается, что наиболее лег-

' См. Н. Н. По ля и с кий, Уголовное'право и уголовный суд

в Англии, М., 1937, стр. 37.

120

кая степень вины и участия в совершении государствен-

ной измены все же настолько велика, что бесполезно

проводить различие между нею и еще более тяжкими

степенями вины и участия. С другой стороны, никакая

деятельность, связанная с совершением только мисди-

минора, не считается достаточно тяжкой для того, чтобы

оправдать проведение формального разграничения меж-

ду ней и другими менее важными формами участия в его

совершении. Поэтому, если преступление принадлежит

к одной из этих двух крайних групп, все лица, тем или

иным путем принимавшие участие в его совершении, в

равной мере рассматриваются законом в качестве <ис-

полнителей преступления> (рппс?ра15) '. В отношении

фелонии, хотя установление формальной градации сте-

пеней виновности в зависимости от форм, в которых вы-

разилось участие в преступлении, признается целесооб-

разным, однако, как отмечает английский юрист К. Кен-

ии, оно <почти полностью утратило практическое значе-

ние> '. Кроме того, и само различие в фелонии соучаст-

ников, которые подразделяются на главных и дополни-

тельных виновников, проводится в английском уголов-

ном праве весьма нечетко, скорее на основе субъектив-

ных, чем объективных, критериев, не получивших доста-

точно ясного определения в законе и теории уголовного

права. Так, если к числу главных виновников относятся

исполнители первой степени (те, в чьем преступном на-

мерении заключена последняя заслуживающая порица-

ния психическая причина преступного действия), а так-

же исполнители второй степени (те, кто оказывает

действительному исполнителю фелонии пособничество

и подстрекательство в самый момент совершения фело-

нпи), то к числу дополнительных виновников относятся,

например, те, кто помощью или советом содействуют

одному или нескольким главным виновникам в соверше-

нии преступления ^

Вполне понятно, что при такой туманной <дифферен-

циации> соучастников невозможно провести их четкое

разграничение.

Положения, английского уголовного права характе-

ризуются в ряде случаев отказом от дифференциации

См. К. Кении, Основы уголовного права, М., 1949, стр. 91.

^Там же, стр. 91.

* 3, \У1111ап13, Спт1па1 1а\у, ТЬе ^епега1 раг1, Ьопйоп, 1953.

121

соучастников вообще, а также перенесением критериев

различия между отдельными соучастниками из области

объективной (характер деятельности) в область субъ-

ективную (<психическая причина преступного дейст-

вия>). По мере разложения буржуазного общества и

разрушения буржуазной законности эта тенденция по-

лучает все большее распространение в уголовном зако-

нодательстве отдельных империалистических стран, а

также подхватывается и <теоретически> обосновывает-

ся представителями различных реакционных школ уго-

ловного права.

Особенно наглядное проявление тенденция к отказу

от дифференциации соучастников в области уголовного

законодательства нашла в США. В федеральном уго-

ловном законодательстве к главным виновникам (оппс1-

ра1а) относятся в равной мере как: <тот, кто совершает

преступление (проступок) против Соединенных Штатов,

или помогает, содействует, приказывает, побуждает или

производит его совершение...> ( 2 п. <а>), так и <тот,

кто велит выполнить акт, который, если бы он был вы-

полнен, являлся бы преступлением против Соединенных

Штатов...> ( 2, п. <в>).

Таким образом, понятие исполнения преступления в

федеральном уголовном законодательстве США настоль-

ко расширено, что вне <главных виновников> остаются

лишь так называемые <соучастники после факта> -

укрыватели ( 3) и недоносители о фелонии ( 4) ^

К этому же ведут и широко распространенные в на-

стояшее время в буржуазном уголовном праве многих

стран субъективные теории разграничения соучастников.

К таким теориям особенно охотно прибегают теоретики

тех буржуазных стран, в уголовном законодательстве ко-

торых сохранилось еще деление соучастников по харак-

теру их преступной деятельности. Так, в настоящее вре-

мя в ФРГ по действующему уголовному законодатель-

ству (УК 1870 года) выделяются в соответствии с харак-

тером преступной деятельности - совершители преступ-

ления (ст. 47) и соучастники - подстрекатели и пособни-

ки (ст. ст. 48, 49), причем в законе дается описание приз-

наков поведения- каждого из указанных участников пре-

ступления. Однако это не мешает немецким криминали-

стам путем перенесения центра тяжести с характера дей-

ствия на <преступную волю> превратить лиц, фактиче-

ски выступающих в качестве подстрекателей и пособни-

ков. в исполнителей преступления. Западно-германский

криминалист Хинюбер, например, пишет, что если ранее

в соответствии с объективными теориями решающим был

род участия в преступлении, то <по новейшим и в на-

стоящее время господствующим, субъективным теориям

решающим является направление воли: виновником (ис-

полнителем) является тот, кто участвует в преступном

деянии и имеет волю виновника, т. е. действует, выра-

жая свою собственную волю...>. <Признаками воли испол-

нителя, по мнению Хинюбера, являются: а) собственное

выполнение преступления, б) осуществление собственно-

го интереса в преступлении>'. Таким образом, сторонни-

ки субъективных теорий расширяют понятие исполнения

преступления путем замены принятых ранее объектив-

ных признаков неопределенными субъективными призна-

ками, позволяющими суду произвольно признать то или

иное лицо имеющим преступную волю или заинтересован-

ным в совершении преступления, а потому ответствен-

ным за него в качестве виновника-исполнителя. Этот про-

цесс отказа от объективных поизнаков, определяющих

преступную деятельность, и связанная с ним нивелировка

различия между отдельными соучастниками противоре-

чит природе соучастия и тем демократическим принци-

пам уголовной ответственности, которые когда-то были

провозглашены самой буржуазией.

3. Советское уголовное право решающим фактором

при определении степени общественной опасности пре-

ступления и преступника признает не мысли, не <внут-

реннее направление воли> и т. п., а действие человека,

содержащее признаки определенного состава преступле-

ния. В. И. Ленин, касаясь вопроса об оценке поведения

человека, указывал: <...по каким признакам судить нам

о реальных <помыслах и чувствах> реальных личностей?

Понятно, что такой признак может быть лишь один: дей-

ствия этих личностей, - а так как речь идет только об

общественных <помыслах и чувствах>, то следует доба-

' См. ипЯес1 ЗЫеэ а1 ^а^;е,

У^зЫп^оп, 1949, р. 684.

122.

Уев 62, Раг1 1, РиЬНс Ьа\уз,

0, 2. Н1пйвег, 81гаГгесЫ, А11ете1пег{е11, 51ииаг1, 1955,

вить еще: общественные действия личностей, т. е. со-

циальные факты> '.

В соответствии с указанными положениями советское

уголовное право всегда считало необходимым при со-

вершении преступления несколькими лицами различать

отдельные виды соучастия и соучастников. В основу это-

го различия были положены прежде всего характер дея-

тельности, роль и степень участия каждого-лица в опре-

деленном преступлении. <Соучастие, - как отмечал

А. Н. Трайнин,-представляет собой комбинированное

сотрудничество нескольких лиц, сотрудничество, в кото-

ром каждому отведено определенное место, определен-

ные функции, определенная роль. Классификация со-'

участников естественно должна строиться применитель-

но к этим реальным особенностям соучастия; она долж-

на быть построена на учете конкретных функций со-

участника. Конечно, в каждом отдельном случае очень

пестра роль и очень различны действия, выполняемые

каждым соучастником. Но они все же легко поддаются

типовому различению. Можно и должно говорить о

соучастниках, организующих преступление и склоняю-

щих к его совершению, о соучастниках, содействующих

совершению преступления, и, наконец, о соучастниках

непосредственно совершающих преступление>^

 В настоящее время общепризнанной в теории совет-

ского уголовного права ^ и судебной практике является

классификация соучастников на организаторов, подстре-

кателей, пособников и исполнителей. Эта классификация,

безусловно, правильно ориентирует судебные органы на

оценку характера деятельности, роли и степени участия

в преступлении отдельных соучастников. Вместе с тем

указанная классификация, поскольку она основана на

объективных критериях, позволяет дать в законе весьма

точное описание признаков деятельности каждого со-

участника, что обеспечивает соблюдение требований со-

циалистической законности в вопросах ответственности

' В. И. Ления, Соч., т. 1, стр. 386.

' А. Н. Трайнин, Учение о соучастии, М., 1941, стр. 98.

° <Советское уголовное право. Общая часть>. М" 1952, стр.

297-317; В. Д, Меньшагин, 3. А. Вышинская, Совет-

ское уголовное право, М" 1950, стр. 148-156: М. Д. Шаргород-

ский. Вопросы Общей части уголовного права, М., 1955, стр. 14>-

154; Н. Д. Дурманов, Вопросы соучастия в судебной практике

Верховного Суда СССР, <Социалистическая законность> 1947 г. №8.

124

за соучастие и назначение справедливого наказания

каждому соучастнику. Следует также отметить, что при-

нятая советским уголовным правом классификация, в

отличие от различения соучастников буржуазным правом,

не является формальным делением, сковывающим суд в

выяснении и оценке, с точки зрения общественной опас-

ности, значения той или иной деятельности (организа-

тора, подстрекателя, пособника или исполнителя) в кон-

кретном преступлении.' Ни в теории советского уголов-

ного права, ни в законодательстве не проводится пред-

варительное подразделение всех соучастников на <глав-

ных> и <второстепенных> и не дается заранее установ-

ленного, годного на все случаи жизни соотношения сте-

пени общественной опасности и наказуемости отдельных

видов соучастников.

Классификация соучастников не сразу сложилась в

советском уголовном законодательстве, теории уголов-

ного права и судебной практике. Упоминание о всех от-

меченных видах соучастников имелось уже в первых за-

конодательных актах Советской власти, касавшихся уго-

ловной ответственности за отдельные преступления. Ча-

ще всего декреты, постановления СНК и инструкции

НКЮ содержали указания на особую ответственность

организаторов преступлений (вождей, главарей, руково-

дителей контрреволюционных и других преступных орга-

низаций) '. Однако в Руководящих началах по уголов-

ному праву РСФСР 1919 года, Уголовном кодексе 1922

года, Основных началах уголовного законодательства

Союза ССР и союзных республик 1924 года и, наконец,

в уголовных кодексах союзных республик в статьях о со-

участии, .к сожалению, дается описание действий лишь

исполнителя, подстрекателя и пособника. Об организа-

торе преступления и признаках, характеризующих его

деятельность, даже и не упоминалось. Это был тем бо-

лее ощутимый пробел, что в Особенной части как Уго-

ловного кодекса 1922 года (ст. ст. 58, 65, 74,75, 77, 78,

80), так и в уголовных кодексах союзных республик (на-

пример, ст. ст. 58", 592, 62, 200 УК РСФСР) не только

упоминается об организаторской деятельности отдельных

1 <Об аресте вождей гражданской войны против революции>,

декрет СНК РСФСР 28 ноября 1917 г. (СУ РСФСР 1917 г. № 5);

Инструкция НКЮ о революционном трибунале, 19 декабря 1917 г.

(СУ РСФСР 1917 г. № 12); <О подсудности революционных трибу-

налов>, <Известия ВЦИК> 6 октября 1918 г. в др.

лиц при совершении соответствующих преступлений, но

подчас даже особо оговаривается повышенная ответст-

венность организаторов, руководителей и т. п.

Кроме того, практика борьбы с совместной преступ-

ной деятельностью нескольких лиц, особенно если по-

следние сорганизовались в шайку или преступное сооб-

щество, наглядно показала, что наиболее опасной фигу-

рой среди соучастников зачастую является именно орга-

низатор группы. Причем признаки деятельности органи-

затора не укладывались в рамки определения таких ви-

дов соучастников, как исполнитель, подстрекатель и по-

собник. Это обстоятельство, естественно, не могло игно-

рироваться советским уголовным правом, считающим ре-

шающим мерилом ответственности степень реальной об-

щественной опасности преступной деятельности и дея-

теля. Поэтому указанный пробел был восполнен судеб-

ной практикой и теорией советского уголовного права,

четко определивших признаки преступной деятельности

и условия ответственности организатора '. Однако отсут-

ствие определения признаков деятельности организатора

и даже простого упоминания о нем в законе отрицатель-

но сказывалось на практике борьбы с организованными

преступлениями, ослабляя внимание следственных и су-

дебных органов к установлению лиц, организующих и

направляющих преступную деятельность других соучаст-

ников. Не случайно в постановлении пленума Верховно-

го Суда СССР от 10 апреля 1941 г. <О судебной практи-

ке по делам о преступлениях, составляющих пережитки

родового строя> отмечалось как серьезный недостаток

судебной практики то, что <суды нередко ограничивают

свою деятельность осуждением только непосредственных

исполнителей преступления, выявление которых пред-

ставляет собой обычно сравнительно тоньше трудностей,

не учитывая, что подстрекатели и организаторы дейст-

' В уголовном праве зарубежных социалистических стран, так

же как и советском уголовном праве, весьма последовательно про-

водится дифференциация соучастников на основе объективных

критериев, с четким описанием в законе признаков каждого из ви-

дов соучастников.

В уголовных кодексах некоторых зарубежных социалистических

стран уже давно нашел весьма удачное законодательное решение

и вопрос об ответственности организатора. Так, ст. 13 УК Народной

Республики Албании 1952 года наряду с исполнителем, подстрека-

телем и пособником содержит указание и на организатора, с опреде-

лением признаков его преступной деятельности.

вуют в ряде случаев из противогосударственных побуж-

дений и потому представляют собой особую социальную

опасность> '.

Понятно, почему в новом уголовном законодатель-

стве необходимо было восполнить этот пробел.

В ст. 17 Основ уголовного законодательства Союза

ССР и союзных республик 1958 года дается перечень

всех видов соучастников (исполнителя, организатора,

подстрекателя, пособника) с описанием признаков дея-

тельности каждого из них, что , является дальнейшим

шагом и в развитии института соучастия и укреплении

социалистической законности.                       ^

При теоретическом анализе вопросов, связанных ^

классификацией соучастников в советской юридической

литературе, обычно все авторы оговариваются, что деле-

ние соучастников на исполнителей, организаторов, под-

стрекателей и пособников относится лишь к так называе-

мому соучастию в тесном смысле слова, т. е. сложному

соучастию '. Это мотивируют тем, что сложное соучастие

связано с распределением ролей и разграничением функ-

ций. Это требует установления особого порядка ответ-

ственности для лиц, которые в соответствии с отведен-

ной им ролью не принимают непосредственного участия

в совершении преступления.

Другой вид соучастия, так называемое простое соуча-

стие - соисполнительство, по мнению этих авторов, во-

обще не нуждается в рассмотрении с точки зрения выяс-

нения характера деятельности отдельных соучастников,

роли и степени их участия в преступлении. В качестве

довода при этом обычно приводится лишь то, что дей-

ствия всех соисполнителей однородны, связаны с непос-

редственным выполнением состава преступления и по-

тому нет необходимости в подобных случаях особо обос-

новывать ответственность виновных. В части обоснования

уголовной ответственности соисполнителей указанное

мнение, безусловно, справедливо, ибо при непосредствен-

ном участии в совершении преступления всех соучастни-

ков нет необходимости в особом обосновании их ответ-

' <Сборник действующих постановлений Пленума Верховного

Суда СССР 1924-1 -57 гг.> М.. 1958, стр. 45.

" См. <Уголовное право. Общая часть>, М" 1948, стр. 415:

А. А. Г ерцензо н, Уголовное право, часть Общая, М., 1948,

стр. 362; <Советское уголовное право, часть Общая>, М., 1952, стр.

297.

("твенности. Но это обстоятельство еще йе дает повода к

тому, чтобы стирать различие в роли и степени участия

в преступлении отдельных соисполнителей. Совершенно

очевидно, что если при сложном соучастии одно и то же

лицо может выступать сразу в нескольких ролях, выпол-

няя, например, функции подстрекателя и пособника, то-

и при соисполнительстве одни лица могут быть только

исполнителями, а другие наряду с выполнением функ-

ций исполнителя могут быть еще подстрекателями, а

^иногда и организаторами преступления.

В практике даже существует специальный термин -

<инициатор преступления>, обозначающий лицо,-которое

совмещает при соисполнительстве функции исполнителя

и подстрекателя '. Такое совмещение, конечно, имеет

очень существенное значение для определения действи-

тельной роли и степени участия определенного лица в

преступлении и установления его общественной опасно-

сти. Поэтому указания о необходимости разграничения

видов соучастников только при сложном соучастии и от- . 1

каз от установления этих видов при соисполнительстве,

могут ориентировать судебную практику на формальный

подход к оценке действий соисполнителей, а в отдельных

случаях и помочь вдохновителю и организатору преступ-

ления спрятаться под маской <рядового> исполнителя.

Таким образом, различение видов соучастников дол-

жно проводиться не только при сложном, но и при про-

стом соучастии, в котором факт соисполнительства вовсе

не исключает наличия и других форм преступной дея-

тельности, прежде всего подстрекательства и организа-

торства.

Организатор. До издания Основ уголовного законо-

дательства Союза ССР и союзных республик 1958 года^

теория советского уголовного права и судебная практи-

ка, выделяя в числе соучастников организатора, харак-^

теризовали его деятельность определенными признака-.

ми, которые, к сожалению, до последнего времени так и;

не были обобщены.                                 ;;

Отдельные определения организатора, даваемые ^

теории, не раскрывали до конца сущности деятельности^

этого соучастника, не давали четких признаков, позво-^

ляющих отличать организатора от других соучастников.^

^

' См. <Судебная практика Верховного Суда СССР> 1949 г. № 8,'в

стр. 20.

Так, Н. Д. Дурманов, характеризуя деятельность орга-

низатора, указывал, что <...организатора можно рас-

сматривать как своего рода исполнителя преступления,

но непосредственно выполняющего состав преступления

руками других виновных людей, подлежащих в свою

очередь ответственности в качестве физических исполни-

телен> '. Нетрудно заметить, что данное определение, не

раскрывая признаков Деятельности организатора, мо-

жет дать повод к расширению этого понятия и призна-

нию организатором подстрекателя, специфика роли ко-

торого прежде всего состоит в том, что он, как прави-

ло, <руками других виновных> выполняет состав пре-

ступления.

В других случаях определения, хотя и содержали

признаки, характеризующие деятельность организатора,

но сформулированы были так, что суживали или само

понятие организатора, или сферу возможной его дея-

тельности. Так, А. Н. Трайнин писал, что <конкретно

роль организатора выражается в создании преступного

сообщества, в вербовке его членов, в разработке плана

'преступных действий и, наконец, в руководстве совер-

шением преступления> ". Основным недостатком приве-

денного определения является следующее: его формули-

ровка дает основание' полагать, что для наличия орга-

низатора необходима совокупность всех указанных

признаков. Это, конечно, неверно, так как такое опреде-

ление слишком суживало бы понятие организатора.

Более удачным являлось определение организатора,

даваемое учебным пособием по советскому уголовному

праву, в котором указывалось: <Организаторами явля-

ются лица, создавшие преступное сообщество или ру-

ководившие им, а также лица, разработавшие план

преступления или руководившие его совершением>^.

Однако и этому определению присущ ряд недостатков.

Не вызывает сомнений, что лицо, пытающееся создать

преступное сообщество, но не успевшее или не сумевшее

создать его по не зависящим от него причинам, не пере-

стает быть организатором. Поэтому в определении нс-

' Н. Д. Дурманов, Вопросы соучастия в судебной практи-

ке Верховного Суда СССР, <Социалистическая законность> 1947 г.

^ 8, стр. 17.

^А. Н. Т р а И н и н, Учение о соучастии, М., 1941, стр. 99.

^ <Советское уголовное право. Часть Общая>, М" 1952, стр. 307;

см. также <Уголовное право. Общая часть>, М., 1948, стр. 424,

9 п. и, Гришаев,.Г. А. Кригер                                        129

обходимо говорить о лице, создающем, а не создав-

шем преступное сиобщестко.

Нельзя также характеризовать деятельность органи-

затора в стадии подготовки преступления лишь как

<разработку плана преступления>. Функции организато-

ра могут заключаться иногда не только, а подчас и не

столько в разработке плана преступления, сколько в

подборе соучастников, распределении ролей и т. п. Все

это правильнее было бы именовать в определении р у-

к о водство м подготовкой преступления.

Наконец, в позиции авторов упомянутого учебного

пособия имеется еще один серьезный изъян, сущность

которого сводится к тому, что они, как и^ многие другие

советские криминалисты ', предлагают различать орга-

низаторов лишь в случаях совершения преступления

преступным сообществом и организованной группой

(шайкой).

При создании организованной группы или объедине-

нии лиц в преступное сообщество действительно редко

обходится без того, чтобы одно или несколько лиц не

выступали в качестве организаторов, берущих на себя

руководство подготовкой и совершением преступления

или направляющих деятельность всей организованной

группы или сообщества. Однако указанные авторы не

правы, так как организатор может встречаться не толь-

ко при указанных формах соучастия, но даже и при

соучастии без предварительного сговора ^ Так, при мас-

совых беспорядках, в которых могут принимать участие

несколько лиц, не имевших предварительного сговора,

возможны, как об этом прямо говорится в п. <а> ст. 59^

УК, <организаторы и руководители>, деятельность кото-

рых, в частности, может выражаться в том, что они

<возглавляют толпу, учиняющую беспорядки,.. направ-

ляют преступную деятельность толпы> ^ В ст. 16 За-

' См., например, В. Д. Меньшагин, 3. А. Вышинская,

Советское уголовное право, М., 1950, стр. 155: А. А. Ге,рцензон,

Уголовное право. Часть Общая, М., 1948, стр. 369; М. А. Ш не й-

дер, Соучастие в преступлении по советскому уголовному праву,

М., 1958, стр. 63.

" При соучастии с предварительным сговором в его простейшей

форме, исключающей сорганизованность соучастников, вполне по-

нятно, организатора быть не может.

° А. А. Пионтковский, В. Д. Меньшагин,  Курс

советского уголовного пра1ва, т. 1, М., 1955, стр. 251.

кона об уголовной ответственности за государственные

преступления прямо не говорится об организаторах,

однако несомненно и при настоящей редакции вполне

возможно, что в процессе возникших массовых беспо-

рядков некоторые из их участников могут брать на себя

руководство совершением <погромов, разрушений, под-

жогов и других подобных действий>.

Организатор возможен и при многих других преступ-

лениях в случаях их совершения в форме соучастия без

предварительного сговора (хулиганство, сопротивление

власти и др.), ибо нередко уже в процессе совершения

преступления одно лицо может брать на себя руковод-

ство другими лицами и тем самым значительно увели-

чить эффективность их совместной преступной деятель-

ности. Особая опасность подобных организаторов даже

в случаях, когда они появляются уже в момент совер-

шения преступления заранее не организованной груп-

пой, не может вызвать сомнений. Поэтому указание на

возможность организаторской .деятельности только при

наличии преступного сообщества или шайки являлось

ошибочным.

Конечно, при совершении преступления организован-

ной группой или преступным сообществом организатор

встречается значительно чаще. Однако организатор воз-

можен и при соучастии без предварительного сговора

(соисполнительстве).

Все эти обстоятельства, по нашему мнению, должны

найти отражение в определении организатора. В Осно-

вах уголовного законодательства Союза ССР и союзных

республик дается весьма сжатое определение, отличаю-

щее в деятельности организатора лишь организацию со-

вершения преступления или руководство совершением

преступления, но не упоминающее о создании преступ-

ного сообщества и руководстве его преступной деятель-

ности (ст. 17), Представляется, что действия организато-

ра могут быть определены более полно.

Например, следующим образом: организатора-

ми являются лица, которые создают пре-

ступное сообщество или шайку либо рук о-

водят их деятельностью, а также л и ца, ко-

торые руководят подготовкой или совер-

шением отдельных преступлений.

Такое более развернутое определение организаторЙ

было бы целесообразно, по нашему мнению, дать в уго-

ловных кодексах союзных республик в развитие положе-

ний общесоюзного закона.          -

Роль и функции организатора при создании и руко-

водстве деятельностью преступного сообщества или

райки весьма многообразны. Они могут заключаться:

р вербовке участников преступного сообщества или шай-

ки, выработке организационных форм свйзи между .со-

участниками и методов преступной деятельности, озна-

комления других соучастников с целями будущей пре-

ступной деятельности, распределении ролей и функций

М^ЖДу РЯДОВЫМИ УЧЯСТНИК-ЯМИ, п^р^ррчрн^ прздаоми и

средствами совершения преступления, составлении пла-

н^пресгуилен-йн, нидиливКе убежища, непосредствен-

ное руководстве другими участниками во время подго--

то^ки и совершения преступления и т. д. Эти и другие

конкретные формы деятельности организатора, естестч

венно, встречаются в различных сочетаниях при совер-

шении различных преступлений. Их совокупность в каж-

дом отдельном случае необязательна. Нельзя установить

и какого-то минимума конкретных признаков, необходи-

мых для признания того или иного лица организатором.

Решающим в каждом конкретном случае должно быть

то, что лицо является руководителем преступления, т. е.

что оно объединяет усилия других соучастников, направ-

ляет их совместную преступную деятельность в стадии;'

подготовки или непосредственнйго осуществления пре-1

СТУПЛРНИЯ. При чтпм НР ПП.ПЖНР бытк гущрстдрннпй раз-.1

ницы.в отр°т^тр°нн""тп МРЖЛУ "чн^^н непосреДствейно^

\чя^ткпняи111ими и гпкррптрнии рррступлрннд в Качестве^

рукпвппитрлр^ И липям^ хптя и НР Принимявишми непос-^

редственного участия в совершении преступления, но^

создавшими^преступное сообщество или руководившими^

подготовкой преступления. В обоих случаях организатор^

кЯк это метко отмечал еще известный русский кримина-1

лист А. Лохвицкий, является душой преступления, да-З

же если <он и не присутствует> при совершении, но при-^

сутствует его воля, он машинист, пустивший в ход ма-^

шину> '. Это положение, безусловно, правильно. В дан-

ном случае речь идет не о каком-то внутреннем состоя^-

пии субъекта, абстрактной <злой воле>, а о конкретной

организационной деятельности, результатом которой яв-

,]яется создание преступного сообщества или организо-

ванной группы, направляемых рукой организатора на

воплощение в жизнь его преступного замысла. Правиль-

но указывалось в постановлении Пленума Верховного

Суда СССР от 8 января Ь942 г., что <роль организатора

ппеступления выходит за пределы соучастия в формах,

указанных в ст. 17 УК РСФСР и в соответствующих

статьях УК других союзных республик, т. е. в форме под-

стрекательства или пособничества, так как действия ор-

ганизатора не ограничиваются только подстрекательст-

вом или совершением подсобных действий, лишь содей-

ствующих выполнению преступления либо его сокрытию,

но выражаются в самой организации преступления...> '.

Организатор, являясь руководителем совместной пре- .

ступной деятельности нескольких лиц (создателем пре-

ступного сообщества, руководителем подготовки или со-

вершения преступления), естественно, знает о характере

тех действий,-которые должны быть выполнены рядовы-

ми участниками. Ему известен состав созданной им пре-

ступной группы, он. имеет' связь с каждым ее членом лич-

но или через других лиц и знает те методы и средства, к

которым должны прибегать преступники в ходе осущест-

вления преступного замысла. Все это дает возможность

организатору осуществлять руководство и направлять

деятельность всей преступной группы к заранее, поста-

новленной и желаемой им цели.

В различных случаях организованного совершения

преступлений, конечно, могут встречаться некоторые осо-

бенности в характере субъективной стороны организа-

торской деятельности. Так, при совершении отдельных

преступлений группой лиц, не имеющих между собою

предварительного соглашения (при массовых беспоряд-

ках, хулиганстве, сопротивлении власти и некоторых дру-

гих преступлениях), организатор, появляясь и принимая

на себя руководство уже в момент начала совершения

преступления, может не знать всех участников преступле-

ния, их точного количества и т. д., но он во всяком слу-

' А Лохвицкий,

1871, стр. 146.

Курс русского уголовного права,

' <Сборник постановлений Пленума и определений коллегии

Верховного Суда Союза ССР, 1942 г.>, М., 1947, стр. 32.'

чае должен знать о характере преступления, руководство

которым он берёт на себя, и желать при этом, чтобы его

действия толкнули других лиц на совместное совершение

именно данного преступления.

При создании преступного сообщества или организо-

ванной группы и руководстве их деятельностью органи-

затор в силу конспирации или значительного числа чле-

нов преступной группы также может не знать лично всех

рядовых участников, может не знать о конкретных совер-

шенных участниками преступлениях, однако он должен

быть осведомлен о составе преступного сообщества либо

организованной группы или об их структуре построения

и формах организационной связи, о формах и методах

преступной деятельности отдельных ^членов, а также ха-

рактере совершаемых ими преступлений. Обо всем этом

организатор не может не знать, если он действительно

является руководителем преступного сообщества.

Нельзя не отметить, что в советской юридической

литературе вопросу о характере субъективной стороны

деятельности организатора уделялось очень мало внима-

ния. Большинство авторов предлагало чаще всего пере-

чень не позитивных, а негативных признаков, определя-

ющих сознание и волю организатора. Так, в ряде изда-

ний учебника советского уголовного права авторы, не дав

ни одногсх позитивного признака, характеризующего

субъективную сторону деятельности организатора, ука-

зывают, что для ответственности организатора <вовсе не

требуется предварительного соглашения организаторов

^"_""^"1_членами оргянизяпии и псведомленности орга-

низа_то^а_олр1шаддежнасии1Дйцого-лШ1а^к-лрЁСтупному

сообществу и о конкретных подготовленных или совер-

шеннБПГТПЛгЕЮступлениях> 1. Такое положение, естест-

венно, не способствовало выяснению признаков деятель-

ности и определению условий ответственности организа-

тора. Оно могло привести лишь к необоснованному при-

влечению к ответственности в качестве организаторов

лиц, которые фактически не являлись таковыми. Эта

опасность усугублялась еще и тем, что в число негатив-

ных признаков включались подчас такие, формулировка

которых была крайне туманной, а иногда и явно оши-

' <Уголовное право. Общая часть>, М., 1&48, стр. 424; <Совет-

ские уголовное право. Часть Общая>, М., 1952, стр. 307.

бочной, толкающей к игнорированию необходимых эле-

ментов, характеризующих субъективную сторону пре-

ступной деятельности организатора. Так, указывая, что

организатор) может не знать <о принадлежности данного

лица к преступному сообществу и о конкретных подго-

товленных или совершенных им преступлениях>, авторы

упомянутых учебников ' ни словом не оговариваются об

объеме осведомленности организатора и той связи, кото-

рая должна быть у него с членами организации и соуча-

стниками. В результате невольно создается впечатление,

что организатору можно вменить все, что угодно, по-

скольку организатор может отвечать и за преступления

лиц, о принадлежности которых к преступному сообще-

ству он не знал, а следовательно, не направлял ни прямо,

ни косвенно их преступной деятельности.

Ошибочным является также и положение учебника по

советскому уголовному праву 1938 года издания, соглас-

но которому для признания кого-либо организатором не

требуется даже <осведомленности данного лица о пре-

ступной организации>^. Иными словами, получалось, что

организатор может даже не знать, чём он руководит. Хо-

тя во всех упомянутых случаях авторы оговаривались,

что их положения ничего общего не имеют с объектив-

ным вменением, однако очевидно, что на деле подобные

утверждения могли привести именно к объективному

вменению и чрезмерному расширению понятия органи-

заторской деятельности.

Исполнитель преступления. В Основных началах

1924 года не давалось определения исполнителя преступ-

ления. Статья 12 Основных начал, упоминая об исполни-

теле как одном из соучастников преступления, предостав-

ляла уголовным кодексам союзных республик дать пе-

речень признаков, характеризующих его действия. Одна-

ко, Уголовный кодекс БССР, например, вообще отказал-

ся от определения понятия исполнителя. Уголовные ко-

дексы РСФСР и Армянской ССР определяли исполните-

лей очень кратко: как лиц, <совершивших преступление>.

В ряде уголовных кодексов союзных республик содер-

жалось более развернутое определение исполнителей пре-

ступления как лиц, <принимавших непосредственное уча-

' См. <Уголовное право. Общая часть>, М., 1948, стр. 424; <Со-

ветское уголовное право. Часть Общая>, М., 1952, стр. 307.

" <Уголовное право. Общая часть>, М.. 1938, стр. 322.

стие в выполнении преступного деяния, в чем бы таковое

ни заключалось> '.

В советской юридической литературе, к сожалению,

чаще всего воспринималось определение Уголовного ко-

декса РСФСР, хотя оно менее всего удачно и не отра-

жает специфики характера действий исполнителя в отли-

чие от других соучастников. Более того, подобное опре-

деление может создать даже ложное впечатление, что

якобы другие соучастники (подстрекатель, пособник) не

совершают преступления. Так, авторы некоторых учеб-

ников по советскому уголовному праву, определив ис-

полнителя, как лицо, совершающее преступление, тем

самым как бы противопоставляют исполнителя другим

соучастникам и вступают в противоречие со своим же

общим определением соучастия, согласно которому со-

участие есть совместное умышленное участие двух или.

более лиц в совершении умышленного преступ-

ления ^

Нельзя считать, что только один исполнитель совер-

шает преступление, совершают преступление все со-

участники. Иное дело, что одни из них (исполнители)

непосредственно участвуют в выполнении тех дей-

ствий, которые описаны в соответствующей статье Осо-

бенной части, а другие (подстрекатели, пособники) вы-

полняют иные функции. Нельзя впадать и в другую край-

ность, как это делали некоторые авторы, стремясь отра-

зить специфику действий исполнителя. А. Н. Трайнин,

например, определял исполнителя как <непосредственно-

го физического автора преступления> ^ Такое определе-

ние может создать неправильное представление об испол-

нителе, как лице, обязательно <своими руками>, физиче-

ски выполняющем состав соответствующего преступле-

ния. Между тем возможны случаи, когда исполнитель

прибегает к так называемому посредственному причине-

' Уголовный кодекс УССР. Аналогичное определение с неосу-

ществленными 'редакционными изменениями содержится в Уголов-

ных кодексах Азербайджанской, Грузинской, Узбекской, Таджик-

ской 'союзных республик. В Уголовном кодексе Туркменской ССР

дается более кратгкое определение, согласно которому исполнителем

считается тот, <кто принимает непосредственное участие в совер-

шенном преступлении>.

' См. <Уголовное право. Общая часть>, М., 1948, стр. 409, 415;

<Советское уголовное право. Часть Общая>, М., 1952^ стр. 200-298.

^ А. Н. Т рай нин, Учение о соучастии, М., 1941, стр. 104.

нню (использованию невиновных действий другого, лица,

действий подростка, не достигшего требуемого для уго-

ловной ответственности возраста, или, наконец, действий

невменяемого). В этих случаях, хотя <физического^ ав-

торства> нет, но лицо, воля которого выполняется, высту-

пает именно в роли исполнителя преступления.

Удачнее всего деятельность исполни геля, как нам

представляется, описана в Уголовном кодексе УССР и

некоторых других уголовных кодексах союзных респуб-

лик. ОДнако эти определения должны быть несколько

уточнены в плане более четкого указания на непосред-

ственное участие исполнителя в совершении преступле-

ния. Это уточнение сделано в ст. 17 Основ уголовного

законодательства 1958 года, где исполнитель опреде-

ляется как <лицо, непосредственно совершившее пре-

ступление>. Конкретные виды преступной деятельности,

как известно, получают описание в статьях Особенной

части применительно к единолично действующему лицу.

Непосредственное участие в совершении таких действий.

которые описаны в статьях Особенной части, и является

характерной особенностью деятельности исполнителя.

Этим он и отличается от других соучастников - под-

стрекателей и пособников. Исходя из изложенного, ис-'

по л нителя м и преступления должны бы гь

признаны лица, непосредственно участ-

вующие в совершении действий, описан-

ных в одной из статей Особенной части, в каче-

стве конкретного преступления.

Настоящим определением подчеркивается, что Ц))и

выделении исполнителя преступления из числа соучаст- '

ников необходимо прежде всего учитывать структуру вы-

полненного ими состава и обращать особенное внимание

на обрисовку законодателем действия (в уголовноправо-

вом смысле) в данном конкретном случае. Это обстоя-

тельство имеет немаловажное значение для определения

круга лиц, которые могут быть признаны исполнителями

преступления.

В Особенной части советского уголовного права в по-

давляющем большинстве составов преступлений дается

описание действия, причиняющего ущерб охраняемому

объекту. Следовательно, исполнителями подобных пре-

ступлений должны признаваться лица, принимающие

непосредственное участие в совершении таких действий

(при убийстве - участие в действиях, направленных на

лишение жизни; при краже - участие в действиях, на-

правленных на изъятие чужого имущества, и т. д.).

Однако в некоторых составах законодатель указы-

вает и на действия, которые лишь создают условия или

угрозу для причинения ущерба объекту. Так, при шпио-

наже (ст. 2 Закона об уголовной ответственности за госу-

дарственные преступления) действия виновного описы-

ваются в составе как <передача, а равно похище-

ние и л и собирай ие с целью передачи (раз-

рядка моя. - Г. К..) иностранному государству, ино-

странной организации или их агентуре' сведений, со-

ставляющих государственную или военную тайну, а так-

же передача или собирание по заданию ино-

странной разведки иных сведений для использования их

в ущерб интересам СССР, если шпионаж совершен ино-

странцем или лицом без гражданства>. Такая формули-

ровка расширяет число лиц, могущих быть признанны-

ми исполнителями преступления. Уже сам факт собира-

ния указанных сведений, даже если это делается в по-

рядке помощи кому-либо и создает лишь условия для

последующей передачи указанных сведений иностран-

ным государствам, образует не пособничество в шпио-

наже, а исполнение этого преступления. Особая цен-

ность охраняемого объекта и необходимость беспощад-

ной борьбы со всеми попытками враждебной деятель-

ности империалистического окружения обусловливают в

данном случае не совсем обычную структуру указанного

состава.

То же самое можно сказать и в отношении некото-

рых других составов преступлений (например, ст. 7 За-

кона об уголовной ответственности за государственные

преступления, ст.ст. 78, 99, 104 УК), в которых весьма

широко описывается объективная сторона преступления

и соответственно расширяется круг лиц, могущих быть

исполнителями.

Непосредственное участие исполнителя в соверше-

нии действий, образующих состав определенного пре-

ступления, нельзя понимать как обязательность выпол-

нения каждым исполнителем всех действий, предусмот-

ренных составом. Такое понимание исполнительства вы-

текает, например, из определения А. А. Герцензона, ко-

торый пишет, что ^исполнитель - лицо, которое непо-

средственно совершает преступление, т. е. выполняет

действие или бездействие, образующие состав преступ-

ления> '. Так может быть лишь в случаях, когда выпол-

нение преступления принимает на себя одно лицо/ кото-

рое для наличия оконченного преступления должно, ко-

нечно, своими силами выполнить все те действия, кото-

рые описаны в составе.

Иное положение может иметь место тогда, когда в

исполнении преступления принимают участие несколько

лиц. Довольно часто в подобных случаях в процессе вы-

полнения преступления, подчас в силу случайных момен-

тов, некоторые лица совершают только отдельные акты

действия, образующего состав преступления. Иногда э':и

лица даже не совершают и таких актов, а лишь оказы-

вают другим лицам ту или иную помощь в самый мо-

мент выполнения ими преступления. Если исходить из оп-

ределения А. А. Герцензона, то эти лица не являются

исполнителями, так как они не выполнили всех дейст-

вий, образующих состав данного преступления. Именно

так ицогда и подходит к оценке действий соучастников

судебная практика. Московский городской суд, напри-

мер, признал Л. А. виновным в пособничестве спекуля-

ции (ст. 17 и ст. 107 УК), так как он продавал по по-

вышенным ценам в Москве каракулевые шкурки, кото-

рые скупали в Самарканде, Ташкенте и других городах

и пересылали ему в посылках Л., М. и №.

Народный суд Первомайского р-на Москвы так-

же признал Л. пособником кражи государственного

имущества (ст. 17 УК и ст. 1 Указа Президиума Верхов-

ного Совета СССР от 4 июня 1947 г. <Об уголовной от-

ветственности за хищение государственного и общест-

венного имущества>). В приговоре суда указывалось,

что <Л. вместе с М. участвовал в краже тулупа>. Это

участие выразилось в следующем: Л. и М. ехали в ку-

зове автомашины. На одной из улиц Москвы с ними по-

равнялась другая автомашина, в кузове которой лежал

тулуп. М. перебрался на ходу в кузов параллельно сле-

довавшей машины, взял тулуп и передал его Л" кото-

' А А. Герцензон, Уголовное право. Часть Общая, М..

1948, стр. 367.

^ Архив Московского городского суда, дело М. и др. № 2-201,

1954 год.

1ЗД

рый вначале спрятал тулуп под полу своего ватного ха-

лата, а затем они оба на него сели '.

Наконец, народным судом Бухары Узбекской ССР

С. была признана пособницей в умышленном убийстве

(ст. 14, п. <б> ст. 186 УК Узбекской ССР), так как она,

как это указано было в приговоре, вместе с К. во время

убийства держала жертву за руки и закрывала ей рот.

Определением Судебной коллегии по уголовным делам

Верховного Суда СССР от 19 апреля 1952 г. обвинение

С. в соучастии было признано недоказанным. Однако

коллегия не сделала никаких замечаний по поводу ква-

лификации таких случаев соучастия, считая, видимо,

что при доказанности обвинения действия С. должны

рассматриваться как пособничество, а не как исполне-

ние преступления ^

Между тем во всех приведенных случаях имело ме-

сто неправильное, слишком узкое и формальное пони-

мание исполнительства преступления. В советском уго-

ловном праве под исполнительством понимается не обя-

зательно выполнение лицом всех действий состава, а

непосредственное участие в совершении

таких действий. Это значит, что лица, которые вы-

полнили часть действий, образующих состав данного

преступления, или даже, не выполнив самостоятельных

действий, входящих в состав, оказывали в момент со-

вершения преступления ту или иную помощь другим -

также должны рассматриваться исполнителями преступ-

ления. Некоторое различие в характере и объеме дейст-

вий отдельных лиц в данном случае имеет чисто техни-

ческое, а не юридическое значение. Решающим же фак-

тором, который определяет роль в преступлении и юри-

дический статус этих лиц, является их непосредственное

участие в совершении действий, указанных в составе

преступления. Это положение весьма четко выражено в

большинстве уголовных кодексов союзных республик,

специально отмечающих, что непосредственное участие

в выполнении преступления, в чем бы это участие

ни выразилось, должно рассматриваться

Архив Московского городского суда, определение от 28/1У-

1956 г. по делу М. и Л. (№ ие укаэаш).

" См. <Судебная практика Верховного Суда СССР> 1952 г. № 6,

стр. 25,

как исполните л ьство'. Именно так понимается

исполнение преступления и в теории советского уголов-

ного права.

<Под понятие исполнителя, - указывается в учебни-

ке советского уголовного права, - подойдет всякое ли-

цо, принимающее непосредственное участие в выполне-

нии того действия, кбторым осуществляется состав дан-

ного преступления. Поэтому исполнителем при убийстве

является и тот, кто непосредственно совершает убий-

ство, и тот, кто лишь держит руки жертвы в то время,

как другие наносят ей смертельный удар, и тот, кто

только распоряжается во время преступления действия-

ми других> '.

Исполнители, будучи-непосредственными совершите-

лями действий, образующих состав преступления, есте-

ственно, занимают среди других соучастников очень

важное место. Именно они в конечном счете воплощают

в жизнь общий для всех соучастников преступный замы-

сел. Поэтому действия, выполненные исполнителями,

как правило, определяют квалификацию и пределы от-

ветственности всех остальных соучастников ^

Подстрекатель преступления. Подстрекатели в за-

конодательстве всех союзных республик определяются

как лица, <склонившие к совершению преступления>.

Аналогичное определение подстрекателя дается и в

новых Основах уголовного законодательства. В совет-

кой юридической литературе эта формула закона не

всегда правильно раскрывалась.

А. И. Трайнин, например, писал: <Подстрекатель -

интеллектуальный автор преступления. Он не выполняет

черной роли непосредственного совершения преступ-

ления, его роль <чище>: он толкает другого на преступ-

ление, пытаясь сам остаться в стороне>*. Определение

' Очень четкое и безусловно правильное указание по данному

вопросу дается в Уголовном кодексе Венгерской Народной Респуб-

лики, где в , 20 исполнитель определяется как лицо, которое пол-

ностью или частично совершило деяние, предусмотренное законом

в качестве преступления.

" <Советское уголобное право. Часть Общая>, М., 1952, стр. 298;

см. также А. Н. Трайнин, Учение о соучастии, М., 1941, стр 104.

^ Исключение составляют случаи эксцесса исполнителя и до-

бровольного отказа исполнителя, при которых наступает особый

порядок ответственности других соучастников (см. по этому вопро-

су соответствующие 'разделы .настоящей работы).

" А. Н. Трайнин, Учение о соучастии, М., 1941, стр. 100.

подстрекательства как <интеллектуального авторства>

может повести к расширению этого понятия, к смешению

его с отдельными видами пособничества (дача советов

и указаний). Кроме того, в приведенном определении

совершенно необоснованно выдвигается на первый план

признак обязательного неучастия подстрекателя в не-

посредственном выполнении состава преступления. Меж-

ду тем этот признак не вытекает из закона и вовсе не

является обязательным для подстрекателя, который

может, склонив другое лицо к совершению преступле-

ния, и сам принять в нем участие, оставаясь на вторых

ролях и маскируя тем самым свою роль творца пре-

ступного замысла и инициатора преступления> '. Поэто-

му более правильным представляется, когда формули-

ровка закона - склонение к совершению преступле-

ния - раскрывается как в о з б у^к_д е ние р^ш_и^ц)-

с^т_и_у_д р у г их лиц совер ш и тьо п_л_е д е д^д-н^ е

преступлени ё~^7 ~Т1осле1у^Ц1??-^ас^ие или_неуча-

сТИе~в~не!ПОСредственном совершении . преступления не

УПзляетс^^^п^язательншгиризнакрм^подстрекаТёльства/^

может свидетельствовать лтппв~о~бтигеитетг или меньшей

степени участия лица в данном преступлении.

То обстоятельство, что подстрекатель может прини-

мать непосредственное участие в выполнении состава

преступления, не исключает признания его подстрекате-

лем. В этом случае подстрекатель одновременно являет-

ся и соисполнителем, что свидетельствует о большей

степени участия данного соучастника в преступлении.

Иногда это может влиять на квалификацию деяния

подстрекателя. Например, при изнасиловании непосред-

ственное участие подстрекателя вместе с исполнителем

в учинении насильственных действий по отношению к

жертве уже образует квалифицированный вид изнасило-

вания - групповое изнасилование. В других случаях

совмещение одним лицом функций подстрекателя и ис-

' Признак <неучаствования в совершении преступления> .выд-

вигался в качестве обязательного признака подстрекательства в

в Уложении о наказаниях 1845 года. Однако еще Н. С. Таганцев

весьма убедительно показал .ненужность этого признака  (см.

Н. С. Таганцев, Русское уголовное право. Часть Общая, т 1,

1902, стр. 765).

 ^ См. <Советское уголовное право. Часть Общая>, М" 1952,

стр. 299, В. Д. Меньшагин, 3. А. Вышинская, Советское

уголовное право, М., 1950, стр, 149.

по.шнтеля не влияет на квалификацию деяния, но в со-

ответствии со ст^ 17 Основ уголовного законодательства

Союза ССР и союзных республик 1958 года учитывает-

ся при назначении наказания виновному.

Таким образом, специфической чертой деятельности

подстрекателя, отличающей, его от других соучастников,

является именно то, что он, являясь творцом преступ-

ного замысла, возбуждает в других лицах решимость

совершить определенное преступление.

.Методы II средства, к которым может прибегнуть

подстрекатель для возбуждения в другом лице решимо-

сти совершить преступление, бывают настолько разно-

образны, что представляется затруднительным дать за-

ранее хотя бы их примерный перечень. Все эти методы

и средства всецело зависят от субъективных особенно-

стей лиц, выступающих в ролях подстрекателя и под-

стрекаемого, от характера их взаимоотношений и целого

ряда других обстоятельств, которые в одних случаях,

например, дают возможность подстрекателю добиться

желаемого путем простой просьбы, а в других - тре-

буют от него применения угроз, насилия и т. д. Прав

был А. Жиряев, когда он, указывая на ненужность за-

конодательного перечня методов и средств подстрека-

тельства, содержащегося в Уложении о наказаниях 1845

гола. отмечал, что <часто самое сильное в других слу-

чаях средство, например, приказание, соединенное с

угрозою, разбивается как волна о скалу, встречаясь с

железною волею или случайным капризом того, отно-

сительно кого она употребляется, и, наоборот, иногда

просительное слово, одно высказанное желание застав-

ляют другого решаться на самое безумное предприятие,

бросаться, как говорят, в огонь и в воду> '. Однако в

некоторых буржуазных уголовных кодексах имеет место

попытка дать непосредственно в законе перечень мето-

дов и средств, которые могут быть применены подстре-

кателем для склонения других лиц к совершению пре-

ступления. К числу 'таких кодексов относится, например,

французский уголовный кодекс 1810 года, в котором

указывается, что подстрекатель действует, используя

<подарки>, обещания, угрозы, злоупотребление влиянием

' А. Жиряев, О стечении нескольких преступников при одном

и том же преступлении, 1850: см. также Т. Колоколов, О соуча-

стии в преступлении, М., 1881, стр. 114.

Или властью, преступные козни или ухищрения> (ст. 60).

Однако уже более поздние буржуазные уголовные ко-

дексы, например, австрийский, швейцарский, русское

Уложение о наказаниях 1903 года пошли по пути обще-

го определения подстрекательства, без указания кон-

кретных методов и средств такого рода преступной дея-

тельности.

В советском уголовном законодательстве, как и в

уголовном законодательстве зарубежных социалистиче-

ских стран, дается лишь общее определение деятельно-

сти подстрекателя, что, безусловно, 'является правиль-

ным. Вследствие невозможности дать хотя бы пример-

ный перечень методов, и средств подстрекательства пере-

числение в законе лишь отдельных из них только осла- -

било бы внимание теории и судебной практики к выяс-

нению самой сущности подстрекательской деятель-

ности.

Между тем именно на этом вопросе должно быть

сосредоточено внимание как теории, так и судебной

практики. От правильного определения сущности под-

стрекательской деятельности целиком и полностью за-

висит правильное представление о субъективных и объ-'

ективных признаках подстрекательства и, в частности,

о тех формах, методах и средствах, к которым подстре-

катель может прибегнуть. С этой точки зрения, приня-

тое в советском уголовном праве определение подстре- -

кательства, как возбуждения решимости у другого лица

совершить определенное преступление, правильно рас-

крывает сущность, специфику преступной деятельности

и конкретные признаки, присущие подстрекательству и

отличающие его от исполнительства и пособничества.

Если характерной особенностью деятельности под-.

стрекателя является возбуждение у других лиц реши-

мости совершить определенное преступление, то ес-^

тественно, что в качестве этих других лиц могут вы-1

ступать только лица, способные сознательно ре--1

ш ать вопрос о .своем участии в преступлении. Поэтому^

склонение к совершению преступления, вернее исполь-^

хование для 'выполнения преступных действий невменяе-^

мого или несовершеннолетнего, не достигшего установ-;

ленного для уголовной ответственности законом воэра-;

ста, представляет собою не подстрекательство, а, какуже-1

отмечалось, посредственное исполнение преступления. 1

Полное подавление воли подстрекаемого с использова-

нием, например, гипноза, психического или физического

воздействия, если в результате этого лицо потеряло спо-

собность сознавать характер своих действий или руко-

водить ими, также не является подстрекательством, а

представляет собою одну из разновидностей посредст-

венного исполнения преступления. Наконец, введение

другого лица в заблуждение относительно содержания

действий, которые оно должно совершить, также являет-

ся не подстрекательством, а посредственным исполне-

нием, поскольку на стороне действующего лица нет

решимости совершить преступление. Во всех указанных

случаях не может быть речи о подстрекательстве, кото-

рое предполагает привлечение к совершению преступ-

ления других лиц в качестве соучастников, а не исполь-

зование чужой невиновной деятельности. Это обстоятель-

ство подчас упускают из виду отдельные авторы, кото-

рые пытаются дать перечень методов и средств, к кото-

рым может прибегнуть подстрекатель. В результате в

числе этих методов оказывается, например, <возбужде-

ние в другом ошибки или использование уже в нем су-

ществующей> ', что является .неверным с точки зрения

сущности подстрекательства. Подобные ошибки встре-

чаются и в судебной практике, что приводит к необосно-

ванным осуждениям лиц, действующих невиновно. Так, по

приговору суда С., К. и В. были осуждены по ст. 4 Ука-

за Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня

1947 г. <Об уголовной ответственности за хищение госу-

дарственного и общественного имущества>. Указанные

лица, являясь: С. - начальником конторы водного

транспорта, а К. и В.- рабочими, производили ремонт

помещения чайной. Перед окончанием работы К. в при-

сутствии В. и других рабочих попросил у С. разрешения

взять водку, которая стояла в помещении ремонтируе-

мой чайной. С. ответил: <наливайте, а я выйду в кон-

тору>. К. и В. после этого отлили из бочки 4 литра вод-

ки и отправили ее на квартиру к одному из рабочих.

Суд усмотрел в действиях указанных лиц соучастие, в

котором С. являлся подстрекателем, а К. и В. исполни-

телями, не выяснив при этом субъективной стороны

действий <подстрекаемых>. Как затем было указано в

постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 28

А. Н. Т рай нин, Учение о соучастии, М., 1941, стр. 100.

^ П. II. Гришаев, Г. А, Кригер

октября 1949 г. по данному делу, это и послужило при-

чиной необоснованного осуждения наряду с С. также

К. и В., которые действовали добросовестно, полагая,

что С. может согласовать вопрос об отпуске водки '.

Таким образом, в действиях К. и В. не было вины.

Поведение С. не возбудило в них решимости совершить

преступление, а просто ввело их в заблуждение. По-

этому К. и В. нельзя признать соучастниками - испол-

нителями. Они вообще не подлежат уголовной ответст-

венности. Что же касается С., то он является не под-

стрекателем, а исполнителем преступления.

Для подстрекательства, таким образом, характерно

именно то, что в другом лице возбуждается ^и^ш^^

мост ь__^о_в е р ццц_]^о п редел е н но е" п р е_с_а.п-

л е ни е. Формы общения подстрекателя с другими ли-

цами при этом могут быть самыми разнообразными

(устная, письменная, символическая и т. п.).

Методы и средства возбуждения решимости, как уже

отмечалось, бывают различными; угроза, подарки, обе-

щания, уговоры, просьбы, подкуп, лесть, злоупотребле-

ние властью или авторитетом, насилие и т. п. Однако

все эти методы и средства должны не вводить в заблуж-

дение или Полностью подавлять волю подстрекаемого,

а возбудить в нем желание или во всяком случае заста-

вить его сознательно принять решение выполнить оп-

ределенное преступление.

В соответствии с этим с субъективной стороны дея-

тельность подстрекателя чаще всего характеризуется

наличием прямого умысла, когда виновный не только

с^зТТает^что свс)ими~деисд.виями^воз?1уждаё?-^ешияость

у другого лица^сов^ршить определенное преступление,

н о^и^кпппп^напрлвляет-^свою-волю~к-достижен и ю

им^шо^этой^елтГПднаксГв отдельных случаях возмож-

нб"подстрекательство и с косвенным умыслом, когда

виновный, хотя непосредствеЯТПГне ставит перед собой

цели толкнуть другое лицо на совершение определенно-

го преступления, но сознает, что совершаемые им дей-

ствия способны привести к этому. Такие случаи, хотя и

весьма редки, но теоретически и пракгически вполне

мыслимы, особенно, если подстрекаемый находится в

 ' См. <Судебная практика Верховного Суда СССР> 1951 г.

№ 1, стр. 6.

какой-либо зависимости от подстрекателя. Например,

при детоубийстве возможны такие случаи, когда муж-

чина, от которого женщина-мать находится в материаль-

ной или иной зависимости, ведет себя так, что всеми

своими поступками толкает женщину на убийство ре-

бенка. При наличии сознательного допущения .виновным

возможности убийства такие случаи должны рассматри-

ваться как подстрекательство с косвенным умыслом'.

Умысел на совершение преступления всегда возни-

кает именно у подстрекателя, а подстрекаемый прини-

мает решение о совершении преступных действий не по

своему почину, а под воздействием подстрекателя. При

этом необязательно, чтобы подстрекаемый руководство-

вался теми же мотивами, что и подстрекатель. В прак-

тике даже чаще встречаются случаи, когда эти соучаст-

ники действуют по различным мотивам.

Так, Б. по заданию М. за 500 руб. выстрелом из

ружья через окно дома убил П. Как было установлено,

один из них действовал по мотивам мести, в то время

как другой руководствовался корыстными побужде-

ниями ^

При подстрекательстве со стороны должностных лиц

в отношении своих подчиненных (преступный приказ)

подстрекаемого часто побуждает к совершению преступ-

ных действий страх перед местью со стороны началь-

ника. Иногда подстрекаемым руководят и другие моти-

вы - уважение к авторитету подстрекателя, любовь,

дружба, преданность и т. п.

Так, Л., являясь шкипером баржи, груженной зер-

ном, во время стоянки баржи передал Ч. (шкиперу дру-

гой баржи), по просьбе последнего, некоторое количе-

ство зерна. Постановлением Пленума Верховного Суда

СССР от 23 июня 1950 г. эти лица были признаны со-

участниками в хищении, но при назначении наказания

Л. было значительно снижено наказание, поскольку он

не имел корыстной заинтересованности и действовал

под влиянием Ч., исходя из ложно понятого чувства

товарищества ^

' См. А. А. П и он тк о век ни, В. Д. Меньшагин, Курс со-

ветского уголовного права, т. 1, М., 1955, стр. 550.

" См. Архив Верховного Суда РСФСР, определение от 8 мая

1957 г., № 18-07-32.

^ См. <Судебная практика Верховного Суда СССР> 1950 г.

№ 9, стр. 5-6.

10*

147

т

Таким образом, содержание мотива подстрекаемогб

может быть учтено судом при назначении наказания, но

принципиальных изменений в вопрос об ответственно-

сти за соучастие это обстоятельство не вносит. Подстре-

катель может с самого начала руководствоваться даже

не желанием причинить преступный результат тому или

иному объекту, а стремлением изобличить подстрекае-

мого в момент совершения последним преступления

(провокация). В буржуазных государствах подобные

методы <изобличения> неугодных лиц являются обыч-

ной полицейской практикой, получившей в последнее

время, особенно в США, широкое распространение и

прежде всего в борьбе с демократическими и прогрес-

сивными силами. В этих целях в теории буржуазного

уголовного права предпринимались и предпринимаются

попытки выделить подобного рода случаи в особый вид

подстрекательства, нуждающийся якобы в специаль-

ной регламентации. Необоснованность такого рода по-

пыток отмечали даже некоторые буржуазные кримина-

листы '.

В советском уголовном праве, конечно, не может

быть и речи о безнаказанности или какой-то особой рег-

ламентации провокационной деятельности независимо

от того, по личным мотивам она предпринималась или

виновный исходил из ложно понятых служебных инте-

ресов. Органы власти социалистического государства и

должностные лица обязаны вести широкую работу по

предупреждению преступлений, отдельные граждане

призваны также всемерно помогать социалистическому

государству в предупредительной работе и борьбе с го-

товящимися и совершенными преступлениями. Но все

это не имеет ничего общего с провоцированием отдель-

ных лиц, хотя бы в чем-то и подозреваемых, на совер-

шение преступления. Такая деятельность является об-

щественно опасной и противозаконной. Поэтому лица, '

прибегающие к провокации, должны нести ответствен-

ность за подстрекательство к соответствующему пре-

ступлению на общих основаниях^ <Лицо, спровоциро-

вавшее другое лицо на совершение преступления, хотя

бы с целью последующего изобличения, - указывает-

ся в определении Верховного Суда СССР от 8 июня

1946 г., - должно отвечать как за подстрекательство

к совершению преступления> '. Некоторые случаи про-

вокации законодатель считает настолько опасными, что

даже специально конструирует самостоятельный состав

преступления. В уголовном законодательстве, например,

в ст. 119 УК. выделяется случай провокации взятки со

стороны должностного лица. Это преступление наказы-

вается так же сурово, как и получение взятки должно-

стным лицом (ч. 1 ст. 117 УК).

В соответствии с общим понятием соучастия необя-

зательно, чтобы между подстрекателем и подстрекае-

мым было соглашение. Возможны случаи, когда под-

стрекаемый, совершая преступление, может не догады-

ваться, что он реализует волю подстрекателя, который,

не раскрыв себя перед подстрекаемым, сумел различ-

ными методами возбудить в нем решимость совершить

определенное преступление. Для того, чтобы подобное

положение не привело к расширению понятия подстре-

кателя, необходимо всегда установить, что лицо возбу-

дило у подстрекаемого- решимость совершить не вооб-

ще какие-либо действия, а конкретные преступ-

ные действия, определенное преступле-

н и е. Именно потому, что подстрекатель возбуждает

решимость у другого лица совершить о пределе н-

н о е преступление, его действия становятся в причин-

ную связь с тем преступным результатом, который на-

ступает благодаря усилиям подстрекаемого-исполнителя.

Поэтому не будет подстрекательства, если кто-либо, не

возбуждая решимости на совершение определенного

преступления, развивает в других лицах дурные на-

клонности, нездоровые взгляды на те или иные явления

жизни или даже поощряет и восхваляет в общей фор-

ме тот или иной вид преступной деятельности. Подоб-

ного рода деятельность в советском уголовном праве

рассматривается иногда в качестве самостоятельного

преступления, если она уже сама по себе причиняет

ущерб определенным социалистическим общественным

' См., например, Н. С. Таганцев, Русское уголовное право.

Часть Общая, 1902, стр. 769.

" См. М. Д. Шарго ,р одский. Вопросы Общей части уголов-

ного права, Л., 1955, стр. 149; А. Н. Трайнин, Учение о соуча-

стии, М" 1941, стр. 103.

148

' <Судебная практика Верховного Суда СССР, 1946 г->, вып. VI

(XXX), Л., 1948, с1!р. II.

149

отношениям или подготавливает почву для совершения

наиболее опасных преступлений и тем самым создает

угрозу причинения ущерба очень ценным объектам.

Так, Закон о защите мира от 12 марта 1951 г. предус-

матривают ответственность за пропаганду войны, по-

скольку <пропаганда войны, в какой бы форме она

ни велась, подрывает дело мира, создает угрозу новой

войны и является ввиду этого тягчайшим преступлением

против человечества> (ст. 1). На основании Закона о

защите мира новый Закон об уголовной ответственно-

сти за государственные преступления включает пропа-

ганду войны в раздел <Особо опасные государственные

преступления>, устанавливая за такого рода преступ-

ную деятельность наказание в виде лишения свободы

на срок от трех до восьми лет. В том же разделе пред-

усматривается ответственность за антисоветскую агита-

цию и пропаганду, которая может проводиться <в целях

подрыва или ослабления Советской власти либо соверше-

ния отдельных особо опасных государственных преступ-

лений> (ст. 7).

Такая деятельность является сама по себе опасной,

поскольку она подрывает морально-политическое един-

ство советского народа, а также создает угрозу для при-

чинения ущерба диктатуре пролетариата. Отличие ан-

тисоветской агитации и пропаганды от подстрекательст-

ва к совершению особо опасных государственных пре-

ступлений состоит в том, что, <прививая систему идей

или развивая план действий, они обе, пропаганда и аги-

тация, даже тогда, когда содержат призыв к совершению

преступлений, не содержат все же призыва к соверше-

нию определенного, конкретного преступления.

Напротив, подстрекательство всегда конкретно: нельзя

склонять к совершению преступления <вообще> без ука-

зания реального объекта посягательства> '. Общие при-

зывы, не содержащие указания на конкретный объект,

не имеющие в виду толкнуть лицо на совершение опреде-

ленного преступления, не создают еще решимости у дан-

ного лица на совершение конкретного преступления, а

потому такие призывы не являются непосредственным

условием совершения преступления. Кроме того, и пред-

' А. Н. Т рай я и я, Учение о соучастии, М., 1941,

стр. 102.

150

видением призывающего не охватываются признаки кон-

кретного преступления.

Поэтому антисоветская пропаганда и агитация, вы-

ражающиеся в призывах совершить особо опасное госу-

дарственное преступление вообще, образуют самостоя-

тельное преступление, которое сравнительно с подстре-

кательством к совершению определенного особо опасного

государственного преступления по общему правилу ме-

нее опасно.

В некоторых случаях подстрекательство к определен-

ным преступлениям выделяется в качестве самостоя-

тельного преступления. В уголовных кодексах союзных

республик, помимо отмеченного состава провокации

взятки (ст. 119 УК), имеется и другой состав (ст. 73^

УК), предусматривающий ответственность за подстрека-

тельство несовершеннолетних или привлечение их к уча-

стию в различных преступлениях, а' также понуждение

несовершеннолетних к занятию спекуляцией, проститу-

цией, нищенством и т. п. Наказание за это преступление

устанавливается весьма суровое - лишение свободы на

срок не ниже пяти лет. Такое положение объясняется

тем, что в данном случае подстрекатель не только обус-

ловливает совершение определенного преступления, при-

чиняющего ущерб соответствующим объектам, но и са-

мим фактом подстрекательства несовершеннолетних по-

сягает еще на общественную безопасность, разлагая под-

растающее поколение. В силу повышенной общественной

опасности такого рода деятельности представляется це-

лесообразным рассматривать ее как самостоятельное,

причем тяжкое преступление-

В Основах уголовного законодательства Союза ССР

и союзных республик 1958 года вопрос об ответственно-

сти за подстрекательство несовершеннолетних к совер-

шению преступлений решается несколько в ином плане.

Такое подстрекательство указывается в числе отягчаю-

щих обстоятельств, которые суд должен принимать во

внимание при назначении наказания по всем преступле-

ниям (п. <в> ст. 34). Подобное решение вопроса может

ослабить борьбу с этой очень опасной преступной дея-

тельностью. Взрослый подстрекатель в отдельных случа-

ях отделается весьма незначительным наказанием, если,

например, он будет склонять несовершеннолетних к та-

ким преступлениям, как мелкое хищение, мелкая спеку-

151

ляция и т. п. Санкция за эти преступления, в соответст-

вии с их общественной опасностью, весьма невелика, од-

нако применять в этих случаях даже максимальное на-

казание, предусмотренное за эти преступления, к взрос-

лому подстрекателю означало бы оставить без внимания

самую опасную сторону его деятельности, заключающую-

ся в разложении подрастающего поколения. Поэтому в

уголовных кодексах союзных республик, на наш взгляд,

необходимо сохранить особые статьи, предусматриваю-

щие суровую ответственность за подстрекательство

несовершеннолетних к совершению любого преступ-

ления.

Пособник преступления. Основные начала 1924 года,

как известно, не только не давали общего понятия соуча-

стия, но и не устанавливали признаков, характеризую-

щих деятельность отдельных соучастников. В результате

этого в уголовных кодексах союзных республик имели

место известные различия в определении некоторых со-

участников. Если в отношении рассмотренных соучаст-

ников эти различия были не столь уж существенны, то

в отношении пособников дело обстояло' иначе. Уголовные

кодексы большинства союзных республик определяли

пособников как лиц, содействовавших выполнению пре-

ступления  советами, указаниями,   предоставлением

средств и устранением препятствий или же сокрытию

преступника или следов преступления. Таким образом,

к пособникам относились те лица, которые своими дейст-

виями не способствовали причинению преступного ре-

зультата, а оказали помощь преступникам уже после со-

вершения ими преступления. Между тем с точки зрения

общего понятия соучастия такая деятельность, если она

заранее не обещана, вообще не является соучастием, так

как она ни в коей мере не обусловливает причинение

преступного результата.

^

Иную и более правильную позицию занимали Уго-

ловные кодексы Украинской и Грузинской союзных рес-

публик, которые к пособникам относили только лиц, оп-

ределенным образом способствовавших выполнению пре-

ступления. Последующая же помощь .в сокрытии следов

преступления или самого преступника, если она не была

заранее обещанной, рассматривалась этими кодексами

как один из видов прикосновенности (укрывательство).

Ответственность за укрывательство наступала в особо

"ЪЪ

указанных законом случаях как за самостоятельное пре-

ступление '.

Основы уголовного законодательства Союза ССР и

союзных республик 1958 года с полным основанием вос-

приняли именно эту точку зрения, в соответствии с чем

пособник новым законом определяется как <лицо, содей-

ствовавшее совершению преступления советами, указа-

ниями, предоставлением средств или устранением пре-

пятствий, а также лицо, заранее обещавшее скрыть пре-

ступника, орудия и средства совершения преступления,

следы преступления либо предметы, добытые преступ-

ным путем> (ст. 17).

При пособничестве, как и при всяком соучастии, лицо

должно умышленно принимать участие в причинении

преступного результата, однако, такое участие имеет

свои специфические особенности, обусловливающие вы-

деление в числе соучастников фигуры пособника. Эти

особенности состоят в том, что пособник, присоединяя

свою преступную деятельность к деятельности других

лиц, уже после возникновения у них намерения совер-

шить определенное преступление, помогает этим лицам

в осуществлении преступления. Пособничество отли-

чается от исполнительства тем, что помощь пособника,

как правило, предшествует факту совершения преступле-

ния или, если и совпадает с ним по времени, то не выра-

жается в непосредственном участии в выполнении дей-

ствии, описанных в соответствующей статье Особенной

части^Однако при характеристике пособничества нельзя

ограничиваться подобного рода негативными признака-

ми и общим указанием на то, что виновный в данном

случае оказывает помощь другим лицам в совершении

преступления. Важно установить конкретные формы ока-

зания помощи совершению преступления.

Буржуазное уголовное законодательство и теория,

особенно последнее время, не случайно избегают давать

указания на конкретные формы пособничества, ограни-

' Уголовные кодексы зарубежных социалистических стран в

большинстве случаев определяют пособничество в соответствии с

о^шим по'нятге'1 соучастия (см.. например.  7 УК Чехословацкой

Республики.  20 УК Венгерской Народной Республики, ст. 14 УК

На"п"ной Республики Албании, ст. 121 УК Румынской Народной

Республики [1 др.). Лишь Уголовный кодекс Монгольской Народной

Республики относит к пособничеству заранее необещаяное укры-

вательство (ст. 16).

153

/1"

чиваясь чаще всего общими определениями этого поня-

тия. Так, Уголовный кодекс Швейцарии 1937 года опре-

деляет в качестве пособника того, <кто умышленно

окажет содействие в совершении преступления> (ст. 25).

В германском Уголовном кодексе 1870 года делается

попытка конкретизировать понятие пособничества и оно

определяется как заведомое оказание помощи соверши-

телю преступления <советом или делом в содеянии пре-

ступления> (ст. 49). Однако современные теоретики не

склонны раскрывать содержание этих форм и предпочи-

тают давать более общее определение пособничества. За-

падногерманский криминалист Хинюбер, например, не

раскрыв конкретных форм пособничества, следующим

образом определяет это понятие: <Пособником является

тот, кто умышленно оказывает помощь другому при со-

вершении уголовно-наказуемого деяния> '. Подобное об-

щее определение не может, конечно, дать представления

о содержании и конкретных формах деятельности пособ-

ника, открывая широкий простор для произвольного от-

несения к пособничеству действий, которые хотя и пред-

шествуют факту преступления, но ни в коей мере не обу-

словливают наступление преступного результата, а

лишь внешне или весьма отдаленно связаны с подготов-

кой либо совершением преступления.

Единственной и реальной возможностью избежать

подобного расширения понятия пособничества является

указание непосредственно в законе тех форм деятельно-

сти, которые могут действительно существенно облег-

чить совершение преступления. Такое положение позво-

лило бы в соответствии с общим понятием соучастия четко

ограничить круг пособнических действий и создало бы

предпосылки для единообразия судебной практики.

Советское уголовное право именнб в силу этих при-

чин пошло пошути не общего определения пособничест-

ва, а указания непосредственно в законе конкретных

форм пособнической деятельности. В этом отношении

большинство уголовных кодексов союзных республик

единодушно. Они содержат одни и те же конкретные

формы пособнической деятельности, причем перечень

этих форм является исчерпывающим. Исключение со-

ставляют лишь Уголовные кодексы Украинской и Узбек-

О. 2. ШпйЬег, ^гаГгесЫ, А11есте!пег1е11, 51иЧ^аг1, 1955,

3, 91.

154

ской союзных республик, в которых, помимо общеприня-

тых конкретных форм пособничества, содержится еще

указание на возможность и <иных способов содействия

выполнению преступления>. Это дополнение вряд ли

можно признать удачным, так как указание на возмож-

ность еще и <иных способов> содействия может приве-

сти к необоснованному расширению понятия пособниче-

ства. Кроме того, в значительной мере терялся бы смысл

точного описания в законе конкретных форм пособниче-

ства. В отличие от подстрекательства, методы и средства

которого невозможно перечислить и хотя б.ы в общей

форме дать в законе, конкретные формы и способы по-

собничества, как это показала судебная практика, впол-

не могут быть исчерпывающе определены.. Тем не менее

многие 'советские теоретики не отмечали исчерпывающе-

го характера законодательного перечня в большинстве

уголовных кодексов союзных республик, а напротив, с

особой силой подчеркивали, что пособничество может

выражаться в <самых разнообразных формах> ', <охва-

тывать широкий круг действий>^ и т. д. Между тем еще

никем не были названы какие-то особые формы или спо-

собы содействия преступлению, которые бы могли рас-

сматриваться в качестве пособничества, помимо указан-

ных в законе.

Единственную попытку в этом отношении предприни-

мал А. Н. Трайнин, полагавший, что <в некоторых слу-

чаях пользование плодами преступления способно обра-

зовать пособничество, если это пользование совершается

систематически, а преступный источник использованного

не вызывает сомнений> ^ Однако эта точка зрения не на-

шла поддержки ни в теории советского уголовного пра-

ва, ни в судебной, практике. <В ряде случаев,-пишет,

например, А. А. Пионтковский,-практика относит к со-

участию и пользование плодами совершенного преступ-

ления...> *. <Но это бывает лишь тогда, - продолжает

автор, - когда путем сознательного пользова-

ния плодами преступления фактически со-

вершается сокрытие  следов преступ л е-

' В. Д. Меиьшагин, 3. А. Вышинская, Советское уго-

ловное право, М., 1950, стр. 151.

" А. Н. Трайнин, Учение о соучастии, М., 1941, стр. 106.

^ Там же.

* А. А. Пионтковский, Вопросы Общей части уголовного

права в практике судебно-прокурорских органов, М., 1954, стр. 108.

пия...>' (разрядка моя. - Г. К.). Следовательно,

нельзя рассматривать как соучастие такое пользование

плодами, которое не является сокрытием следов преступ-

ления. Этого мнения твердо придерживается и судебная.

практика.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного

суда РСФСР в определении от 24 марта 1956 г. не на-

шла признаков пособничества в действиях М., которая,

находясь в интимной связи с директором магазина Б"

принимала от него в качестве подарков ценные вещи

(золото, хрусталь, ткани, обувь, велосипед и др.), при-

чем за период с ноября 1953 года по сентябрь 1955 года

ей было сделано таких <подарков> на сумму около

300 тыс. руб. 2.

Правильно отмечают авторы учебного пособия по со-

ветскому уголовному праву, что перечень способов по-

собничества, указанный в ст. 17 УК (советы, указания,

предоставление средств, устранение препятствий) охва-

тывает, по существу, все возможные способы содействия

совершению преступления ^ Однако следует отметить,

что перечень закона в данном случае воспроизводится не

полностью, авторы не указали на заранее обещанное со-

крытие следов- преступления или самого преступника,

.что, безусловно, является самостоятельной формой по-

собничества, как это прямо вытекает из ст. 19 УК УССР

и ст. 18 УК Грузинской ССР. Статья 17 Основ уголовного

законодательства зафиксировала именно эти формы по-

со^ричества, и перечень их несомненно исчерпывающий.

^Пособничество, таким образом, может быть опреде-

лено как умышленное оказание содействия совершению

преступления сове^ади^^к^заниями, заранее данным

обещанием скрыть преступй^а^орудия и средства со-

в^ш^й^^Ъреступления, следы преступления, либо пред-

меты, добытые преступным путем, а также представле-

нием средств или устранением препятствий. Первые три

формы пособничества обычно именуются в теории совет-

ского уголовного права интеллектуальным пособниче-

1 А. А. П и о нтковск и и. Вопросы Общей части уголовного

права в практике судебно-прокурорских органов, М., 1954, стр. 108.

" См. Архив Верховного Суда РСФСР, определение № 4-06-74.

* См. <Советское уголовное право. Часть Общая>, М., 1952,

стр. 300. См. также М. А. Шнейдер, Соучастие в преступлении

по советскому уголовному праву, М" 1958, стр. 50.

ством в отличие от двух последующих, представляющих

собою так называемое физическое пособничество.

Интеллектуальное пособничество чаще всего способ-

ствует укреплению у исполнителя решимости совершить

преступление. Особенно это относится к обещанию

скрыть следы преступления или самого преступника. При

получении такого обещания преступник действует уве-

реннее, и сам факт обещания превращается, таким обра-

зом, в одно из важных условий, способствующих на-

ступлению преступного результата.^ В постановлении

Пленума Верховного Суда СССР от ^ноября 1949 г. по

делу С. очень убедительно показано, насколько большое

значение имеет для исполнителя обещание третьего лица

скрыть следы преступления. Как было установлено по

данному делу, 19 июня 1948 г. С., работавший на желез-

нодорожной станции, во -время работы подошел к И. и

предложил совершить с ним какое-нибудь хищение,

сказав, что похищенное можно будет надежно спрятать

у Т. И. отказался участвовать в хищении, однако 23 ию-

ня 1948 г. С. по сговору с неустановленными следствием

лицами похитил из вагона 182 кг саги и 78 кг пшена,

спрятав часть похищенного,.каки было условлено,уТ. '.

В данном случае уверенность С. в том, что после совер-

шения хищения можно будет <надежно> спрятать похи-

щенное, не только укрепляла его решимость на соверше-

ние преступления; но это обстоятельство даже использо-

валось С. в качестве одного из веских аргументов при

подборе соучастников.

1 Советы и указания в отличие от обещания скрыть сле-

ды преступления или преступника в ряде случаев могут

способствовать не только укреплению решимости у ис-

полнителя на совершение преступления, но и оказывать

ему помощь в деле наиболее успешной подготовки пре-

ступления или его непосредственного выполнения. Одна-

ко в этих случаях пособник должен умышленно давать

именно советы-или указания, то есть не толь-

ко достоверно знать, что сообщаемые им сведения могут

оказаться полезными преступникам при совершении

ими преступления, но и проявлять определенную актив-

ность или инициативу в предоставлении этих сведений.

практика Верховного Суда СССР> 1950 г.

157

' См. <Судебная

'№ 2, стр. 1-2.

Судебная практика именно так понимает эти формы ин-

теллектуального пособничества, не признавая соучаст-

никами тех лиц, которые были пассивным источником

осведомления преступников. В этом отношении представ-

ляет интерес определение Судебной коллегии по уголов-

ным делам Верховного Суда СССР от 4 января 1950 г.

по делу Г., осужденного судом по ст. 3 Указа Президиу-

ма Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. <Об уси-

лении охраны личной собственности граждан>. Опреде-

лением Верховного суда РСФСР приговор суда был от-

менен в связи с тем, что в действиях Г. было усмотрено

не недонесение, а соучастие (пособничество) в разбое.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Су-

да СССР установила, что Г., будучи с января 1949 года

осведомлен о намерении В., 3. и С., осужденных по дан-

ному делу, совершить ограбление семьи Р., у которых Г.

проживал в качестве жильца, не сообщил следственным

органам о достоверно готовящемся преступлении. Кроме

того, из материалов дела следует, что 3., В. и С., пред-

ставляя собою банду, организованную в начале января

1949 года, неоднократно обращались к Г. с вопросами,

есть ли у семьи Р. деньги, где их хранят и т.д. Г. на

вопросы 3., являвшегося организатором банды, отвечал,

что Р. живут неплохо, имеют деньги до 30 000 руб. и

хранят их в столе. При посещении общежития, где жили

3. и С., Г. был свидетелем сговора 3. с другими о совер-

шении грабежа квартиры Р., сам от участия в грабеже

отказался и был предупрежден 3., что если он их выдаст,

то с ним <рассчитаются>. Ни в одной из бесед Г. не

проявлял личной инициативы в информации 3. о мате-

риальной жизни семьи Р., не предлагал ограбить эту

семью и лишь отвечал на вопросы 3. о жизни семьи Р.

В день совершения преступления, а именно 17 февраля

1949 г., участники банды решили, что Г. надо увести из

дома Р. в общежитие, где С. должен был под различны-

ми предлогами задержать Г. для того, чтобы он не по-

мешал банде осуществить преступные намерения, что и

было сделано. <Это обстоятельство, - указывается в

определении, - бесспорно подтверждает то, что если

бы Г. был соучастником банды, то 3. и его соучастники

не действовали бы подобным образом. Обстоятельства

дела свидетельствуют, что действия Г. не носили харак-

тера соучастия в совершенном бандой преступлении, а>'

Г. виновен в недонесении о достоверно известном гото-

вящемся, а затем совершенном ограблении семьи Р.> *.

Таким образом, в данном случае, хотя Г. и сознавал, что

его информация может способствовать совершению

преступления, однако он не был признан пособником

потому, что подобного рода пассивное предоставление

сведений по своему характеру не является дачей сове-

тов или указаний, а следовательно, и не может рассмат-

риваться в качестве пособничества. Причина отказа от

признания Г. пособником, следовательно, лежит не в

том, что его действия не содержат субъективных призна-

ков соучастия, а в том, что в данном случае отсутствова-

ли объективные признаки пособничества - не было тех

его форм, которые предусмотрены в законе^

Физическое пособничество, могущее выражаться в

предоставлении средств или устранении препятствий, бы-

вает направлено на оказание материальной помощи ис-

полнителям при подготовке или совершении ими преступ-

ления. Как правило, эти формы пособничества связаны с

совершением определенных активных действий - предо-

ставление оружия, средств передвижения, наведение

справок, составление подложных документов, отвлечение

охраны, устранение иных помех и т. д. Таким образом,

любые действия, выражающиеся в предоставлении

средств или устранении препятствий, если они способе г-

вуют исполнителю в подготовке или совершении пре-

ступления, образуют пособничество. Судебной коллегией

по уголовным делам Верховного Суда СССР были приз-

наны, например, пособничеством действия шофера такси

М., который перевез Л. и Д., ограбивших магазин. Л. и Д.

' <Судебная практика Верховного Суда СССР> 1950 г. № 3,

стр. 23-24.

" К сожалению, этого не желает заметить А. А. Пионтковский,

который при анализе данного дела (см. А. А. Пионтковский,

Вопросы Общей части уголовного права в практике судебно-про-

курорских органов, М., 1964, стр. 114-115), вопреки обстоятель-

ствам дела, свидетельствующим о знании Г. уже 'в момент дачи

сведений о преступных намерениях 3,, В и С, приходят все же к

выводу, что причиной нещризна.ния Г. пособником являлось якобы

отсутствие субъективных признаков соучастия. В этом сказывается

недооценка того обстоятельства, что законодатель считает пособ-

ничеством не любое содействие преступлению, а лишь определенные,

точно указанные в законе формы оказания помощи другим лицам

в совершении ими преступления

Заплатилл М. 325 руб. н передали ему дополнительно три

отреза похищенной мануфактуры '.

Совершение таких действий, которые хотя и были

связаны с подготовкой или совершением преступления,

но не являлись по своему содержанию в данной конкрет-

ной обстановке предоставлением средств или устране-

нием препятствий, нельзя рассматривать как пособниче-

ство. Так, К. и Я., получив на хранение в колхозе зерно,

присвоили его. Их жены К-ва и Я-на  пересыпали по

предложению своих мужей высушенное зерно в мешки

и сложили мешки в клеть. Верховный Суд СССР не на-

шел в действиях К-вой и Я-ной признаков пособничест-

ва, поскольку в данном случае их действия не являлись

ни предоставлением каких-либо средств, ни устранением

каких-либо препятствий. <Эти действия, - указывается

в определении, - ни в какой степени не способствовали

несдаче К. и Я. полученного ими зерна, которое они

обязаны были сдать независимо от того, находилось ли

оно в мешках или в другой таре, в доме или в клети> ".

Из определения Верховного Суда СССР вытекает, что

пособниками являются лица, содействовавшие выполне-

нию преступления. Поэтому лицо, совершившее деист;

"вия, хотя и связанные с действиями исполнителя пре-

ступления, но не содержавшие в себе указанных призна-

ков, не может быть признано пособником в совершении

преступления ^

Таким образом^судебная практика при определении

объективных признаков пособничества ориентируется

именно на те конкретные формы содействия, которые

указаны в законе, не допуская расширения этого поня-

тия. Более того, в отдельных случаях, когда действия

даже выражаются в предоставлении средств или устра-

нении препятствий, но явно малозначительны и не игра-

ют в данном конкретном случае существенной роли в

деле способствования совершению преступления, судеб-

ная практика также отказывается признать их пособни-

чеством. Так, Ц. и Ч. были признаны виновными в том,

что они предоставили своим мужьям санки для перевоз-

ки похищенной ими козы, а также приняли участие в

ее обработке. Верховный Суд СССР не нашел в дейст-

виях этих лиц признаков пособничества, так как <пособ-

ничеством нельзя признать и то, что Ч. дала мужу сан-

ки, так как санки находились в общем ведении супру-

гов, проживавших совместно, и Ч. имел полную возмож-

ность взять санки без помощи своей жены> '.

С объективной стороны для пособничества обычно

характерно совершение виновным активных действий.

Однако в отдельных случаях оказание содействия со-

вершению преступления в форме устранения препятст-

вий может выражаться и в бездействии. <Должностное

лицо, - указывается в определении Судебной коллегии

по уголовным делам Верховного Суда СССР от 22 ап-

реля 1953 г.,- из корыстных или иных личных побуж-

дений не воспрепятствовавшее хищению имущества, ко-

торое оно охраняло, подлежит уголовной ответственно-

сти за соучастие в хищении ^ Таким образом, бездейст-

вие, может рассматриваться как пособничество только

при условии специальной правовой обязанности лица

воспрепятствовать совершению преступления, ибо в та-

ком случае оно устраняет препятствие к совершению

преступления. Специальная обязанность препятствовать

совершению преступления должна быть именно право-

вой, т. е. вытекать или из требований службы или из

постановлений закона и возлагать на определенных лиц

особую обязанность заботиться о защите тех или иных

интересов. Верховный Суд СССР, например, в опреде-

лении от 6 января 1943 г. признал Д. виновной в пособ-

ничестве убийству. Д. в отсутствие мужа родила ребен-

ка от другого мужчины. Мачеха Д. и ее знакомая, по-

лучив на это согласие Д" тотчас же по рождении умерт-

вили ребенка, зарыв его живым в землю.

Квалификация действий Д., безусловно, правильна.

Статья 43 Кодекса законов о браке, семье и опеке

РСФСР возлагает на родителей обязанность защиты

интересов несовершеннолетних детей. Д. не выполнила

этой обязанности. Тем самым для преступников было

устранено препятствие к совершению преступления. Та-

' См. <Социа.тистическая законность> 1956 г. № 4, стр. 93.

" <Судебная практика Верховного Суда СССР 1942 г.>, вып. II,

М" 1942, стр. II.                                              ^

"Там же.

' ^Сборник постановлений Пленума и определений коллегий

Верховного Суда Союза ССР, 1944 г.>, М., 1944, стр. 147.

^ См. <Судебная практика Верховного Суда СССР> 1953 г.

№4, стр. 7.

II П. И. Гришаев, Г. А. Кригер                                       161

ким образом, основание ответственности Д. за бездей-

ствие лежит именно в том, что она не выполнила возло-

женной на нее законом обязанности, что, к сожалению,

оказалось не отмеченным в определении Верховного

Суда СССР по данному делу. В определении указывает-

ся лишь на заинтересованность Д. в преступлении и на

то, что она согласилась не препятствовать его соверше-

нию '. Между тем, эти обстоятельства сами по себе, без

правовой обязанности охранять интересы ребенка, были

бы недостаточными для признания Д. пособницей пре-

ступления, так как одно лишь одобрение преступления-

без дачи советов, указаний или предоставления средств

совершения преступления и т. д. существенной помощи

преступникам не оказывало бы и поэтому не могло рас-

сматриваться как пособничество.

Некоторые авторы считают возможным относить к

пособничеству такие случаи бездействия лица, когда оно

должно было в силу <моральной обязанности не допу-

скать совершения данного преступления> ". Принятие

этой точки зрения противоречило бы понятию пособни-

чества и необоснованно расширяло бы пределы уголов-

ной ответственности. Поскольку моральная обязанность

препятствовать совершению преступлений лежит на

каждом гражданине, одно лишь знание любого лица о

готовящемся преступлении или присутствие его при со-

вершении уже давало бы основание для привлечения к

ответственности за пособничество. Таким образом, мо-

ральная обязанность препятствовать совершению пре-

ступлений превратилась бы в правовую, что нельзя

признать правильным, так как советское государство не

возлагает на всех граждан специальной обязанности

бороться с преступлениями. Кроме того, пассивное по-

ведение лица, не несущего специальной обязанности

препятствовать совершению преступлений, как уже от-

мечалось, не оказывает существенной помощи преступ-

нику в формах, указанных законом, не способствует не-

посредственно причинению преступного результата, а

поэтому находится вне пределов соучастия. При нали-

чии соответствующей формы вины, такого рода бездей-

ствие может быть отнесено лишь к тому или иному виду

прикосновенности   (недоносительству, попустительст-

ву) '.

Так, Ш. и Д. были признаны виновными судом в

краже личного имущества граждан, совершенной воров-

ской шайкой. Постановлением Пленума Верховного Су-

да СССР от 29 июня 1951 г. приговор суда в отношении

Д. был изменен, так как материалами дела было уста-

новлено, что предварительного сговора о краже между

осужденными не было и Д. лишь присутствовал при со-

вершении Ш. кражи, не оказывая ему никакой помощи.

<При наличии указанных выше обстоятельств действия

Д., - указывается в постановлении, - можно было бы

расценивать только как недоносительство органам вла-

сти о преступлении, совершенном Ш. Поскольку, одна-

ко, недоносительство о краже личной собственности не

является уголовно-наказуемым деянием, уголовная ог-

ветственность Д. за недоносительство также исклю-

чается> ^

Иногда те или иные действия, представляя собою

самостоятельное преступление, являются в то же время

пособничеством в другом преступлении (например, при-

обретение оружия для передачи его убийце). В этих

случаях, как правильно указывалось в постановлении

Пленума Верховного Суда СССР от II мая 1944 г. по

делу Г., действия виновного должны быть <квалифици-

рованы по совокупности, кроме закона, карающего за

данное преступление, так же как соучастие в преступле-

нии второго лица> ^ Такого рода совокупность чаще

всего встречается в случаях, когда должностное лицо,

используя свое служебное положение, оказывает содей-

ствие другим лицам в совершении ими того или иного

преступления. В руководящем постановлении Пленума

Верховного Суда СССР от 20 сентября 1946 г. <О су-

дебной практике по делам о спекуляции> была, напри-

мер, особо отмечена необходимость ответственности по

' См. <Сборник постановлений Пленума 'и определений колле-

гий Верховного Суда СССР>, М., 1943, стр. 76.

^ Н. Д. Дурманив, Вопросы соучастия в судебной практике

Верховного Суда СССР, <Социалистическая законностью 1947 г.

^ 8, стр. 17-18.

' См. А. А. П и онтковс к.и и, Вопросы Общей части уго-

ловного права в практике судебно-прокурорских органов, М.,

1954, стр. 99-118.

^ <Судебная практика Верховного Суда СССР> 1951 г. № 9,

стр. 3-4.

" <Сборник постановлений Пленума и определений коллегий

Верховного Суда СССР 1944 г.>, М" 1944, стр. 31.

совокупности по ст. 109 и ст. ст. 17 и 107 У К тех долж-

ностных лиц, которые виновны в заведомой продаже

спекулянтам товаров для спекуляции '.

В некоторых случаях действия, представляющие со-

бою пособничество совершению определенных преступ-

лений, выделяются законодателем в самостоятельный

состав. Это делается обычно тогда, когда такого рода

пособничество оказывается, как правило, значительно

опаснее того преступления, ради которого оно соверше-

но, например, ст. 81 УК (способствование побегу заклю-

ченного).

' См. <Сборник действующих постановлений Пленума Верхов-

ното Суда СССР 1&24-1957 гг.>, М" 1&58, стр. 28.