§ 1. ПОНЯТИЕ И ЗНАЧЕНИЕ ПОКАЗАНИЙ ОБВИНЯЕМЫХ И ПОДОЗРЕВАЕМЫХ

Показания обвиняемого ' — сообщение об обстоятельствах, составляющих содержание предъявленного обвинения, а равно об иных обстоятельствах и имеющихся в деле доказательствах, исходящее от лица, привлеченного к уголовной ответственности, и зафиксированное в соответствии с правилами, установленными процессуальным законом 2.

Допросу обвиняемого в стадии предварительного расследования предшествует предъявление обвинения, а допросу в суде — оглашение обвинительного заключения. Поэтому особенностью показаний обвиняемого являются его объяснения по поводу инкриминируемых фактов. Таким образом, в отличие от показаний свидетелей показания обвиняемого имеют двойственную процессуальную природу: с одной стороны, это сообщение о фактах, а с другой — средство защиты от предъявленного обвинения. В связи с этим в юридической литературе различают показания обвиняемого, как сообщение о фактах, и его объяснения (включая оценочные суждения относительно обстоятельств, составляющих содержание предъявленного обвинения), как средство защиты3.

1  При изложении основных положений относительно показаний обвиняемого имеются в виду, если иное не оговорено, и показания подозреваемого.

2  После предания суду обвиняемый именуется подсудимым. Термины «показания   подсудимого»   и   «показания   обвиняемого   на   судебном   следствии» являются поэтому равнозначными. Для удобства изложения автор пользуется  термином  «обвиняемый»  и в  тех случаях,  когда речь идет о подсудимом.

3  Я.  О. Мотовиловкер, Показания и объяснения обвиняемого как средство защиты в советском уголовном продессе, М., 1956, стр. 7—10; о н ж е, Вопросы теории и практики советского уголовного процесса. Автореферат докторской диссертации, М., 1966, стр. 22; М. Л. Яку б, Показания обвиняемого как источник доказательств в советском уголовном процессе, М., 1963, стр. 24—26;  С. П. Бекешко, Б   А. Матвеепко, Подозреваемый в советском уголовном процессе, Минск, 1969, стр. 62.

599

Такое разграничение весьма условно, поскольку «показания обвиняемого, т. е. его сообщения о тех или иных фактах, обстоятельствах дела, переплетаются с его объяснениями, в которых выражается отношение обвиняемого к предъявленному ему обвинению и при помощи которых обвиняемый защищается от этого обвинения» '.

Нельзя, далее, связывать осуществление права на защиту только с оценочными суждениями обвиняемого относительно предъявленного обвинения, потому что представление доказательств также служит средством защиты. Наконец, показания и объяснения теснейшим образом связаны между собой, поскольку оценочные суждения в большинстве случаев представляют собой обобщенное изложение фактических данных (например, указание на враждебные отношения со свидетелями).

Вместе с тем нельзя согласиться с мнением Р. Д. Рахунова о том, что «любое письменное или устное заявление, сделанное обвиняемым по своей инициативе, может касаться фактов и поэтому представляет собой показание, относящееся к делу» 2. Показания обвиняемого — ото лишь такое сообщение, которое сделано на допросе. В отличие от свидетеля обвиняемый может сообщить фактические данные, имеющие значение для дела, не только в процессе его допроса, но и в различных заявлениях и ходатайствах, а равно в прениях (если он сам осуществляет защиту) или в последнем слове. Однако эти сообщения не заменяют показаний. О фактах, содержащихся в сообщениях, сделанных им вне допроса, обвиняемый должен быть допрошен в установленном законом порядке. В соответствии с этим закон содержит, например, правило об обязательном возобновлении судебного следствия в случаях, если обвиняемый в последнем слове сообщит о новых обстоятельствах, имеющих существенное значение для дела (ст. 297 УПК РСФСР).

Дача показаний обвиняемым его право, а не обязанность (гл. VIII). Поэтому он не несет ответственности за отказ отдачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний.

Последнее обстоятельство является одной из гарантий осуществления обвиняемым права на защиту.

Показания обвиняемого по сравнению с показаниями свидетелей и потерпевших обычно касаются более широкого круга фактических обстоятельств: в одних и тех же показаниях обвиняемый нередко излагает не только ход событий, но и данные о своей пред-

1  М. С. Строгович, Курс советского уголовного процесса, т. I, 1968, стр.  414;  Т.  Н.  Добровольская,  Показания  обвиняемого  как доказательство в советском уголовном процессе. Автореферат кандидатской диссертации, Свердловск, 1950, стр. 6.

2  Р.  Д.  Р а х у н о в, Доказательственное  значение признания обвиняемого по советскому уголовному процессу («Советское государство и право-1956 г. № 8, стр. 35).

600

шествующей и последующей деятельности, рассказывает о мотивах деяния, его причинах и т. п. Постановление о привлечении в качестве обвиняемого и обвинительное заключение отражают версию органов расследования. Обвиняемый, дающий показания, не связан этой версией и помимо изложения фактических данных, подтверждающих или опровергающих ее, может иначе объяснить события, свою причастность к ним, степень ответственности и т. д. Обвиняемый дает показания прежде всего о своих собственных действиях, однако в определенной их части предметом его показаний могут быть действия других лиц. Он вправе также сообщить все обстоятельства, которые, по его мнению, существенны для собирания, проверки и оценки других доказательств (ст. 77 УПК РСФСР) '. Орган расследования и суд обязаны в ходе допроса по своей инициативе выяснить не только уличающие, но и оправдывающие и смягчающие вину обвиняемого обстоятельства (ст. 20 УПК РСФСР). Известно, например, что алиби означает, что в момент совершения преступления данное лицо находилось в другом месте, а потому не могло участвовать в приписываемом ему деянии. В связи с этим при расследовании преступлений, характер которых предполагает присутствие обвиняемого в определенное время и в определенном месте, к предмету его допроса должно быть отнесено выяснение обстоятельств, необходимых для проверки алиби.

Предмет допроса подсудимого определяется содержанием обвинения, предъявленного в стадии расследования и включенного в обвинительное заключение. Поэтому представляется сомнительной правильность утверждения, что допрос на суде гораздо шире, чем на предварительном следствии2. Такое положение имеет место только в тех случаях, когда обстоятельства, входящие в предмет допроса подсудимого, получают иное освещение, чем в стадии расследования.

Поскольку показания обвиняемого не только средство доказывания, но и средство защиты, в их содержание входят ссылки на

1  Игнорирование этой части показаний обвиняемого обоснованно рассматривается в судебной и прокурорской практике как существенное нарушение.   «Из   материалов  Дела,  в  частности,   усматривается, — говорится в постановлении  Пленума  Верховного  Суда  СССР по  делу  М., — что  И., отрицая предъявленное ему обвинение, сослался на противоречивость, неконкретность   и   непоследовательность   показаний   осужденных   по   этому делу  П.,   Б.  и  Т.,  уличавших  его  как  участника  преступления.   Органы расследования и суд не исследовали причин противоречий в показаниях указанных лиц, что имеет существенное значение для правильной оценки их показаний». На этом основании приговор в отношении И. был отменен и дело возвращено на дополнительное расследование  («Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного Суда СССР по вопросам уголовного процесса», М., 1964, стр. 109—110).

2  Г.  П. С а р к и с я н ц, Участие  защитника в  суде  первой инстанции в советском уголовном процессе, Ташкент, 1965, стр. 91.

601

доказательства, которыми допрашиваемый оперирует. Однако подобную ссылку не следует смешивать с ходатайствами об истребовании доказательств, как это иногда делается '. Последние имеют иную процессуальную природу и не могут быть отнесены к предмету показаний обвиняемого 2.

В силу того, что предметом показаний служат в первую очередь его собственные действия, обвиняемый, как правило, является первоисточником сведений, о которых он сообщает. Однако в той части, которая не относится к его собственным действиям, показания обвиняемого могут быть и производным доказательством, если он сообщает сведения, полученные им от иных лиц или из другого источника.

Показания обвиняемого принято классифицировать в зависимости от того, признает ли он себя виновным или отрицает инкриминируемые факты, а также по предмету: дает ли он показания о своих действиях или сообщает сведения о других лицах.

Показания обвиняемого, подтверждающего правильность предъявленного ему обвинения, именуются признанием. Признание может быть полным, т. е. касаться всего объема предъявленного обвинения, или частичным. Так, признавая себя виновным в совершении убийства, обвиняемый может отрицать корыстные мотивы, обвиняемый в разбойных нападениях может признавать свое участие в одних эпизодах и отрицать в других, наконец, признаваясь в совершении преступления, обвиняемый может оспаривать правильность квалификации содеянного 3.

Определяющим элементом признания обвиняемого является признание, что он совершил инкриминируемое деяние и согласен с его оценкой в качестве преступного, в связи с чем и признает себя виновным.

1  М.  Л.  Я к у б,  Показания  обвиняемого  как  источник  доказательств в советском уголовном процессе, стр. 13.

2  На это обстоятельство обращают внимание Г. PL Агеева и П. А. Лу-пинская в статье «Развитие общесоюзного законодательства о доказательствах в уголовно-процессуальных кодексах союзных республик»,  «Ученые записки ВЮЗИ», вып. XIV, М., 1964, стр. 151.

3  В.   И.   Каминская   в   работе   «Показания   обвиняемого   в   советском уголовном процессе»  (М., 1960) предлагает отграничить сознание обвиняемого, которое, по ее мнению, всегда должно быть полным, «от признания обвиняемым  правильности  отдельных  фактов  или  сторон  обвинения,   сопровождаемого отрицанием других фактов или квалификации признаваемых ид фактов в качестве преступления»   (стр. 74). Такое разграничение представляется   искусственным.   Сознание   обвиняемого   и   признание   им правильности  предъявленного  обвинения  суть  одно  и  то  же   (именно  в этом смысле  употребляется термин  «признание»  в  ст.  77 УПК  РСФСР). В то же время та часть показаний, в которой отрицаются инкриминируемые  факты или  оспаривается  их  квалификация  в  качестве  преступных, в  равной  мере не  может  быть  семантически  отнесена ни к  «сознанию», ни к «признанию».

602

Вторая разновидность показаний обвиняемого — отрицание им своей вины. Так же, как и признание, показания обвиняемого, отрицающего свою виновность, могут относиться ко всему предъявленному обвинению или к его части. Обвиняемый может также, признавая некоторые факты, отрицать преступный характер деяния (утверждать, например, что он действовал в состоянии крайней необходимости или необходимой обороны). Особую группу составляют показания обвиняемого в отношении других лиц или как их именуют иногда «оговор». Исходя из буквального значения термина оговор, следует согласиться с теми авторами, которые считают, что оговор всегда направлен на обвинение, а не на оправдание какого-то лица, при этом обвинение заведомо ложное'.

Такое толкование термина оговор соответствует и его применению в законе. Известно, что оговор заведомо невиновного лица является обстоятельством, отягчающим ответственность (п. 11 ст. 39 УК РСФСР). Очевидно, что оговорить заведомо невиновное лицо можно лишь умышленно и ложно.

Отсюда следует, что такой вид доказательств, как показания обвиняемого в отношении других лиц вообще, нельзя именовать оговором до момента, пока это доказательство «не будет рассмотрено в установленном порядке и будет признано ложным, не соответствующим действительности» 2.

L

1 М, М. Гродзинский, Кассационное и надзорное производство в советском уголовном процессе, М., 1953, стр. 203; Я. О. М о т о в и л о flit е р, Показания и объяснения обвиняемого как средство защиты в советском уголовном процессе, М., 1956, стр. 27; И. Д. Перло в, Судебное следствие в советском уголовном процессе, М., 1955, стр. 175; Т. Н. До б-ровольская, Показания обвиняемого против других лиц в советском уголовном процессе, «Ученые записки ВИЮН», 1957, вып. 1(5), стр. 83; Ц. М. К а з, Доказательства в советском уголовном процессе, Саратов, 1960, стр. 85—87; М. Л. Я к у б, указ. работа, стр. 77; О. А. С о я - С е р к о, Допрос подсудимого в советском уголовном процессе. Автореферат кандидатской диссертации, М., 1969, стр. 10, и др.

2М. М. Гродзинский, Понятие оговора в уголовном деле («Социалистическая законность» 1953 г. № 1. стр. 44). На это обстоятельство справедливо обращает внимание и М. С. Строгович, отмечающий, что «само олово «оговор» этимологически означает неправильное, ложное показание на кого-либо. Но в уголовном процессе правильность или неправильность, правдивость или ложность показания заранее не известны и устанавливаются лишь в результате оценки уже полученного и проверенного показания.., если оговором называют показание, ложность которого уже установлена (очевидно, вступившим в законную силу приговором, отвергнувшим данное показание как ложное), понятие оговора теряет процессуальное значение и оно не годится для обозначения доказательства...» («Курс советского уголовного процесса», т. I, 1968, стр. 427—428). Однако, далее, он предлагает применять термин оговор для обозначения всяких показаний обвиняемого, уличающего других лиц» (там же); с этим нельзя согласиться, поскольку применение термина не должно противоречить его значению. Утверждение М. С. Строговича, что термином оговор подчеркивается сомнительность такого показания, необходимость его «осо-

603

С учетом изложенного представляется правильным применять термин оговор лишь для обозначения заведомо ложных показаний. В остальных же случаях рассматриваемую разновидность показаний целесообразнее именовать показаниями обвиняемого в отношении других лиц'.

Значение показаний обвиняемого в доказывании надо рассматривать в трех аспектах: эти показания могут играть роль средства защиты, доказательства виновности или невиновности и других обстоятельств, могущих иметь существенное значение2.

Действующее уголовно-процессуальное законодательство рассматривает сознание обвиняемого (как и любые другие его показания) как рядовое доказательство виновности, требующее подтверждения иными доказательствами. В ч. 2 ст. 77 УПК РСФСР специально указывается, что «признание обвиняемым своей вины может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении признания совокупностью имеющихся доказательств по делу» 3.

Эта норма представляет собой конкретизацию общего положения ст. 71 УПК РСФСР об отсутствии предустановленной силы у любого вида доказательств. Необходимость в такой конкретизации

бо тщательной проверки» не представляется убедительным. Неправильно выделять один из видов показаний обвиняемого как наиболее сомнительный. Если показания обвиняемого есть обычное рядовое доказательство, очевидно, это относится ко всем его показаниям, независимо от их содержания. Кроме того, вряд ли было бы правильным утверждать, что оговор требует «более тщательной проверки», чем, например, сознание.

1  Предложение вместо оговора к показаниям обвиняемого против других лиц применить наименование «перенесение вины»  (С. С. С т е п и ч е в, Классификация показаний обвиняемого нуждается в изменении, «Вопросы криминалистики» 1964 г. № 10, стр. 51)  не представляется удачным. Изобличая другое лицо в совершении преступления,  обвиняемый далеко  не всегда стремится перенести на  него  свою вину либо  тем самым как-то иначе облегчить свое положение. Кроме того, содержание показаний обвиняемого против других лиц не сводится к случаям,  когда  он указывает на винов'ность последних. Напротив, нередко обвиняемый утверждает, что другие  лица,  версия  о виновности  которых  проверяется,  непричастны  к преступлению или степень их вины меньше, чем это вытекает   из версии обвинения.

2  Последнее нужно подчеркнуть в связи с тем, что в ряде случаев в процессуальной   и   криминалистической   литературе   значение   показаний обвиняемого исследуется лишь применительно к доказыванию виновности, что приводит к определенной односторонности в освещении вопроса.

3  Очевидно,  что  эго  требование  в  равной  мере  распространяется  на любые   показания   обвиняемого,   что   нашло   отражение   в   формулировке соответствующих  норм  в  ряде  других  союзных  республик   (например,   в ч. 2 ст. 56 УПК Эстонской ССР, ч. 2 ст. 62 УПК Киргизской ССР). Наиболее полной следует признать формулировку ст. 72 УПК Азербайджанской ССР и ст. 57 УПК Узбекской ССР, согласно которым данные, устанавливаемые   показаниями   обвиняемого,   как   и  другие  доказательства,   подлежат проверке г оценке в связи со всеми обстоятельствами дела, как в случае признания, так и в случае отрицания обвиняемым своей виновности. Так

604

именно в отношении показаний обвиняемого вызвана не недоверием к этому виду доказательств, а той опасностью, которую таит в себе их переоценка '.

Обвиняемый далеко не всегда говорит правду. Известно немало случаев оговора и самооговора, вызванного самыми различными причинами. В показаниях обвиняемого, так же как в показаниях свидетеля и потерпевшего, встречаются ошибки, возникшие вследствие слабости памяти, неблагоприятных условий восприятия или в результате волнения, которое испытал обвиняемый в момент совершения преступления. Поэтому в советской теории доказательств подвергнута решительной критике и отвергнута как противоречащая принципам советского уголовного процесса концепция А. Я. Вышинского относительно значения признания обвиняемого по некоторым категориям уголовных дел2. Признание обвиняемым предъявленного ему обвинения не может служить основанием для сужения предмета доказывания, сокращения предварительного или судебного следствия3. Судебная практика  твердо  стоит на  позиции  отмены приговоров,  основанных

же решается вопрос о значении признания обвиняемого и в УПК других социалистических стран. Например, в УПК Чехословацкой Социалистической Республики указывается: «Признание обвиняемого не освобождает органы, участвующие в расследовании, от обязанности исследовать и всеми доступными им средствами проверить все обстоятельства дела».

1  Известно, что в розыскном процессе, в период расцвета теории формальных  доказательств,  признание  обвиняемого   (подсудимого)   признавалось «лучшим доказательством всего света»; в то же время оно добывалось с применением к обвиняемому мер физического воздействия. Буржуазная теория свободной оценки доказательства оставалась в отношении сознания обвиняемого   по   существу   на   тех   же   позициях.   В   англо-американском процессе признание  обвиняемого влечет за собой прекращение судебного следствия,   а   суд   непосредственно   переходит   к   вынесению   приговора (исключение  составляют  дела  о преступлениях,  за  которые  может  быть назначена   смертная   казнь).   Ж.   Дюамель,   характеризуя   целенаправленность  действий  французской  полиции,   в   свою   очередь  пишет:   «На  нас смотрят   как   на   ничтожество,   если   мы   не   представляем   следственному судье  дело,  полностью  законченное  расследованием и увенчанное  сознанием...  Как же  вы хотите,  чтобы в  этих условиях полиция не пыталась бы иногда любой ценой добиться сознания в течение 24 часов»   (цит. по статье   А.   И.   Лубенского   «Свобода   личности   в   буржуазной   Франции», «Вестник  Ленинградского  университета»   №  5,   серия   «Экономика,   философия и право», вып. 1, Л., 1962, стр. 153. Подробнее см   § 3 гл. II).

2  Критику     ошибочных    положений     Вышинского     сы.     в    статьях: А.   А.   Бовин,   Истина   в   правосудии   («Известия»   8   февраля   1962   г.); А. И. В и н б е р г, Г. И. К о ч а р о в, Г. М. М и н ь к о в с к и й, Против порочных «теорий» Вышинского в советском уюловном процессе  («Социалистическая законность» 1962 г. № 3); «Советская юстиция» 1962 г. № 7—8; П.  В. Ж о г и н, Выше  уровень юридической науки и юридического образования в СССР  («Социалистическая законность» 1964 г. № 9)  и др.

3  По ранее действовавшим УПК  союзных республик в  случае  получения признания подсудимого суд мог сократить пределы судебного следствия  и перейти к  прениям  сторон   (ст.  282  УПК  РСФСР  1923  г.).  Эта норма не включена в новые УПК.

605

только на признании обвиняемым своей вины, не подтвержденном иными доказательствами по делу.

Помимо обстоятельств, входящих в формулировку обвинения и непосредственно связанных с решением вопроса о виновности ] данного лица, предметом его допроса могут быть и иные извест- i ные ему обстоятельства (ст. 77 УПК РСФСР). Следователь к мо- 1 менту первого допроса лица в качестве обвиняемого, как правило, ] имеет меньше данных о многих этих обстоятельствах, нежели | лицо, которому инкриминируется участие в преступлении. Тем • важнее безотлагательно получить сведения о них от обвиняемого, ! подвергнув их потом проверке '.                                                         i

Правдивые показания обвиняемого служат действепным сред-   1 ством установления фактов, имеющих значение для дела, так как   1 обвиняемый, действительно совершивший инкриминируемое пре-   "I ступление, знает многие детали противоправного деяния. Он мо-    ' жет указать, где спрятаны похищенные ценности, труп или орудие преступления; его показания о соучастниках нередко способствуют пресечению их преступной деятельности.

В показаниях обвиняемого, не признавшего  себя виновным, могут содержаться указания на лиц, которые в действительности     ' совершили преступление.  Такие  показания  могут  быть  отправным пунктом для производства дальнейшего расследования.

Даже в тех случаях, когда обвиняемый, отрицая свою виновность, дает ложные показания, их проверка нередко приводит к обнаружению новых доказательств, способствующих раскрытию преступления в полном объеме.

Значение показаний обвиняемого связано и с доказыванием чистосердечности его раскаяния 2.

Уголовный закон расценивает чистосердечное раскаяние как смягчающее ответственность (п. 9 ст. 38 УК РСФСР) и даже при наличии других условий освобождающее от уголовной ответственности (ст. 52 УК) обстоятельство. С другой стороны, уголовный закон такую злостную форму лжи обвиняемого, как оговор невиновного, относит к отягчающим обстоятельствам (п. 11 ст. 39 УК РСФСР).

1  В литературе высказана точка зрения о неправильности применения тактических правил, направленных на получение от обвиняемого еще неизвестных  по делу,  новых  данных   (В.  3.  Лукашевич,  Тактика  первого допроса обвиняемого после предъявления обвинения,  «Вопросы уголовного права, прокурорского надзора, криминалистики и криминологии», сб. 2, Душанбе, 1968, стр. 288) .Она, однако, не вытекает из закона.

2  Сознание   и   чистосердечное   раскаяние — разные   понятия,   однако второе  не  существует без первого. Чистосердечное  раскаяние определяется, как   «отрицательное   отношение   к   преступлению,   осознание   своей  вины, искреннее, без чьего-либо принуждения к тому, осуждение своего поведения»   (Н. С. Л е й к и н а, Значение личности преступника для определения наказания,  «Вопросы  защиты  по  уголовным делам»,  Л.,  1967,  стр.   142).

606

Значение показаний конкретного обвиняемого может быть правильно определено лишь применительно к особенностям каждого дела, независимо от того, признает или отрицает обвиняемый свою виновность, дает показания о своих действиях или в отношении других лиц.

Неправильность подхода к показаниям обвиняемого как к «лучшему доказательству» вовсе не означает, что к ним надо подходить как к «худшему доказательству» или вообще отрицать их значение. Нельзя согласиться с утверждением, что правосудие должно быть организовано таким образом, чтобы все усилия органов расследования и суда направлялись «на поиски доказательств, лежащих вне „показаний обвиняемого, его признания, его поведения» '. Очевидно, что подобное требование может привесги не только к утрате важных доказательств, но и к игнорированию показаний обвиняемого, данных им в свою защиту, т. е. к обвинительному уклону. Учитывая значение этих показаний, тенденция вести доказывание, минуя их, представляется не менее вредной, чем установка на получение сознания во что бы то ни стало.

На недоразумении основана и точка зрения М. П. Шаламова о том, что «сознание обвиняемого не является доказательством» 2. По существу им искусственно оторвано сознание Как выражение субъективного отношения обвиняемого к предъявленному обвинению от сознания как показаний по существу дела. Между тем значение тех или иных показаний определяется не наличием или отсутствием в них оценочных суждений, а их информационным содержанием и его обоснованностью3.

Выслушав объяснения обвиняемого по поводу предъявленного обвинения, важно еще раз проверить достоверность собранных доказательств. Кроме того, никогда не исключается возможность получения новых, еще неизвестных данных. Наконец, обвиняемый может указать обстоятельства, смягчающие его ответственность. Разумеется, проверка обоснованности предъявленного обвинения не сводится к допросу обвиняемого. Однако — это важнейший ее элемент, отправной этап дальнейшего расследования.

Справедливо отмечено, что «для следователя трудность всестороннего и объективного ведения предварительного расследования до привлечения лица в качестве обвиняемого заключается в том,   что   фактически   он   сам   является   судьей   по   вопросу   об

1  И. Л. П е т р у х и н, Имеют ли доказательственное значение ложные показания обвиняемого,  «Советская юстиция»  1965 г. № 7,  стр.  15.

2  М. П. Ш а л а м о в, К вопросу об оценке сознания обвиняемого  («Советское государство и право» 1956 г. № 8). Точка зрения М. П .Шаламова была  подвергнута  справедливой  критике  Р.  Д.  Рахуновым   («Доказательственное значение признания обвиняемого по советскому уголовному процессу», «Советское государство и право» 1956 г. № 8).

3  Высказанные соображения о значении содержания показаний относятся не только к сознанию, но и к другим видам показаний обвиняемого.

607

объективности и всесторонности...» '. После предъявления обвинения следователь получает возможность проверить правильность принятого им решения на более широкой основе, с учетом показаний обвиняемого.

Если обвиняемый не совершил преступления и обвинение ему предъявлено неосновательно, его показания помогают разобраться в обстоятельствах дела с тем, чтобы исправить допущенную ошибку. Нередко обвиняемый дает показания, которые неожиданно для следователя могут существенно поколебать собранные им доказательства.

Обвиняемый может, например, сообщить, где он находился в момент совершения преступления, и назвать лиц, которые могли бы подтвердить его алиби. Он может, далее, разъяснить, как в действительности образовались на его одежде и теле следы, которые были использованы против него как улики. Обвиняемый может также разъяснить смысл и значение документов, содержание которых было истолковано не в его пользу; объяснить, каким образом при нем, в его жилище, у его знакомых или родственников оказались орудия преступления и иные вещественные доказательства.

Показания обвиняемого, отрицающего свою вину, могут помочь разоблачить оговор и лжесвидетельство или выявить ошибки и неточности в показаниях добросовестно заблуждающихся свидетелей и потерпевших. Они могут быть использованы следователем и судом для обнаружения ошибок и неточностей в заключении эксперта. Вместе с тем значение отрицания обвиняемым вины не следует переоценивать. Показания обвиняемого, не признавшего себя виновным, являются отправным пунктом для производства следственных действий, направленных к опровержению или к подтверждению этих показаний.

Такие показания нередко помогают предупредить совершение новых преступлений, привлечь к уголовной ответственности всех виновных лиц и индивидуализировать их ответственность.

При этом все сказанное выше о недопустимости предустановленного подхода к показаниям обвиняемого распространяется и на случай, когда он не признает себя виновным.

Действующее уголовно-процессуальное законодательство впервые наряду с показаниями обвиняемых и свидетелей выделило в системе доказательств показания подозреваемого2.

Основная цель допроса такого лица — проверить правильность

1  В. 3. Лукашевич, Гарантии обвиняемого в стадии расследования и предания суду. Докторская диссертация, т. 1, Л., 1967, стр. 279.

2  Подозреваемый фигурировал и в ранее действовавших УПК союзных республик,   однако   его   процессуальное   положение   было   недостаточно определенным.  В результате получила распространение  незаконная практика допросов подозреваемых лиц в качестве  свидетелей:  им  ставилась

608

возникшего подозрения и восполнить пробелы в доказательственном материале, препятствующие решению вопроса о достаточности оснований для предъявления обвинения. Поэтому в отличие от свидетеля допрос подозреваемого органически включает элемент изобличения в совершении преступления, в связи с чем у него возникает необходимость в защите. Таким образом, положение заподозренного лица отличается от положения обвиняемого, которому уже предъявлено обвинение, но еще более существенно оно отличается от положения свидетеля, который допрашивается о фактах, не влекущих за собой его ответственности. В отличие от свидетеля заподозренное лицо дает показания, защищаясь от возникшего подозрения, возможно грозящего ему наказанием, поэтому его показания по своей процессуальной природе близки к показаниям обвиняемого и служат не только средством доказывания, но и средством защиты.

Соответственно дача показаний — его право, а не обязанность. Так же как и обвиняемый, подозреваемый не несет ответственности за отказ от показаний и за дачу заведомо ложных показаний.

Без показаний подозреваемого часто оказывается невозможным восполнить пробелы в доказательственном материале на этапе, предшествующем решению вопроса о достаточности оснований для предъявления обвинения. Необходимость в таком допросе чаще всего возникает при расследовании дел, по которым разрешение вопроса, имело ли место событие, послужившее основанием к возбуждению дела, теснейшим образом связано с вопросом о совершении деяния определенным лицом (лицами). К ним относятся дела о выпуске недоброкачественной продукции, автотранспортных происшествиях, дезертирстве, взяточничестве и др.

При обнаружении на теле или одежде лица, подозреваемого в совершении   убийства   или   нанесении   телесных   повреждений,

вопросы, относящиеся к обстоятельствам, за которые допрашиваемые должны нести ответственность, вместе с тем они предупреждались об ответственности за уклонение от дачи показаний и за заведомо ложные показания. В связи с создавшимся положением вопрос о подозреваемом стал спорным и неоднократно подвергался обсуждению. Часть процессуалистов считала, что допрос подозреваемого является важным способом доказывания и эту процессуальную фигуру необходимо восстановить в нашем процессе, снабдив ее соответствующими процессуальными правами. Противники этой точки зрения утверждали, что допрос в качестве подозреваемого ущемляет права граждан и не вызывается необходимостью. Спор этот разрешен действующим уголовно-процессуальным законодательством, выделившим показания подозреваемого. Следует заметить, что появление подозреваемого определяется не применением Я нему мер процессуального принуждения, а, напротив, эти меры применяются в связи с наличием данных, дающих основание для подозрения конкретного лица з совершении преступления.

20 Зак. 331

609

следов крови, борьбы и т. д. возникает необходимость в получении от него показаний, способствующих правильному определению относимости этих следов к расследуемому преступлению. Не менее важно получить объяснения и в отношении результатов личного обыска, обыска в жилище или по месту работы подозреваемого, если такой обыск произведен до предъявления обвинения.

Важное значение приобретает и допрос должностного лица по поводу преступных действий, связанных с его служебным положением. Предварительный допрос нередко помогает избежать ошибок, связанных с объективным вменением, когда те или иные факты инкриминируются лицу лишь в силу занимаемого им должностного положения, без достаточного исследования фактических обстоятельств дела.

В соответствии со ст. 18 Положения о прокурорском надзоре в СССР при решении вопроса об аресте до предъявления обвинения допрос подозреваемого производится прокурором.

Помимо обстоятельств, послуживших основанием для задержания или применения мер пресечения, подозреваемый может быть допрошен об обстоятельствах, которые необходимы для выяснения его личности, а также об иных обстоятельствах, имеющих значение для дела (ст. 76 УПК РСФСР).

Из изложенного следует, что между показаниями подозреваемого и показаниями обвиняемого есть черты сходства. Но при этом между ними есть существенные различия. Подозреваемому не предъявлено обвинение, в котором четко формулируется инкриминируемое преступление, его обычно не знакомят в полном объеме с собранными против него доказательствами, а этих доказательств меньше, чем это бывает при вынесении постановления о привлечении в качестве обвиняемого. Таким образом, в предмет допроса подозреваемого не включается ряд обстоятельств, необходимость в выяснении которых возникает на более позднем этапе, после предъявления обвинения.

Поэтому допрос подозреваемого не освобождает органы расследования от обязанности подробно допросить это лицо в качестве обвиняемого после предъявления ему обвинения'.

Как уже отмечалось, заподозренному должна быть предоставлена возможность защищаться от возникшего подозрения. Наиболее доступной для него формой защиты на данном этапе расследования является именно дача показаний, в ходе которых он может изложить имеющиеся у него доводы. Защищаясь от воз-

1 Аналогично решается этот вопрос в законодательстве зарубежных социалистических стран. Например, в УПК Венгерской Народной Республики из положения, сформулированного в п. 2. § 114, следует, что подозреваемое лицо должно быть вновь допрошено после предъявления обвинения уже в качестве обвиняемого.

610

никшего против него подозрения, допрашиваемый может сообщить следователю о неизвестных еще обстоятельствах, подвергнуть критике доводы, которыми будет оперировать следователь в ходе допроса, и, наконец, объяснить установленные факты с иных позиций. Поэтому значение показаний подозреваемого нельзя сводить к получению от него лишь признания в совершении преступления, как это иногда утверждается'.

Разъясняя ряд существенных моментов, достаточно конкретизированные и детализированные показания подозреваемых помогают ускорить производство расследования, сформулировать наиболее правильную версию 2.

Показания подозреваемого сохраняют свое значение и в тех случаях, когда в последующем то же лицо допрашивается в качестве обвиняемого. Значение показаний подозреваемого тем более возрастает, если после предъявления обвинения следует отказ обвиняемого от дачи показаний или новые показания существенно отличаются от его же показаний, данных им в качестве подозреваемого 3.

Сравнение содержания показаний одного и того же лица, данных им до и после предъявления обвинения, нередко помогает установить, какие из них соответствуют действительности.

В соответствии со сложившейся практикой и в тех случаях, когда подозреваемое в преступлении лицо не задерживается и не заключается под стражу, оно чаще всего допрашивается перед предъявлением обвинения. Данные различных авторов показывают, что следователь, как правило, не считает возможным предъ-

1  См., например, Л. В. П а в л у х и н, Дознание в советском уголовном процессе.  Автореферат  кандидатской диссертации, Саратов,  1966,  стр.  19. Об этом же ранее писал М. С. Строгович  («О подозреваемом», «Социалистическая законность» 1961 г. № 2, стр. 36).

2  Именно это обстоятельство отмечали ученые и практические работники   Венгерской  Народной   Республики,  участвовавшие   в   дискуссии  по вопросу о подозреваемом, вскоре после принятия нового УПК ВНР.

Введение фигуры подозреваемого (что не связано в ВНР с избранием ему меры пресечения или задержанием) и регламентация его допроса (§ 108 УПК) расценивались участниками дискуссии как возможность повышения эффективности предварительного расследования (см. об этом подробнее Л. М. К а р н е е в а, Привлечение к уголовной ответственности по УПК Венгерской Народной Республики, «Советское государство и право» 1966 г. № 1, стр. 110—112).

3  Поэтому мы не  можем согласиться с утверждением М.  С.  Строго-вича  о  том,  что   «показания  подозреваемого,  поскольку они имеются  в деле и оглашены в суде, сохраняют свое значение доказательства, но их доказательственная    сила   чрезвычайно   низка...»    (Рецензия   на    книгу И. С. Галкина и В. Г. Кочеткова «Процессуальное положение подозреваемого», «Советская юстиция» 1968 г. № 24, стр. 28). Как известно, советский уголовный процесс не знает деления доказательств на имеющие большее или меньшее значение.  Показания подозреваемого — и это подтверждают следственная и судебная практика — могут явиться столь же надежным средством доказывания, как и показания обвиняемого или свидетеля.

20*

611

явить обвинение заподозренному лицу без его предварительного допроса '.