ГЛАВА V Осуществление принципов законности и справедливости при отсутствии нормы права, регулирующей спорное материальное отношение
§ 1. Динамичность общественных отношений в сфере гражданского оборота и проблема справедливости
Современный период развития страны характеризует демократизация всех сторон жизни государства и общества. Предпринимаются все новые попытки создания такого экономического механизма, который оказался бы способным удовлетворить насущные материальные и культурные потребности людей. В частности, в реальности наших дней самое широкое распространение на-^ходят такие экономические и правовые явления, как ^кооперация, аренда, подряд, акции, дивиденды, совместные предприятия и многое другое. Между тем, в соответствии с государственной идеологической доктриной некоторые из указанных понятий до недавнего времени считались для социалистической системы совершенно неприемлемыми.
Среди многих, порой противоречивых тенденций, характерных для динамики нынешнего развития общественно-политических отношений, отметим, в частности, следующие. С одной стороны, возрастает роль правового регулирования. Постоянно принимаются новые нормативные акты, дополняются и изменяются ранее принятые законы. В ряде случаев это позволяет сделать правовое регулирование более детальным и совершенным. Одновременно отменяются нормативные акты, противоречащие актам, обладающим большей юридической силой, а также нормы, излишне заорганизующие и формализующие общественные отношения. С другой стороны, в сфере экономики и быта все время появляются принципиально новые общественные отношения. Они удовлетворяют важные потребности граждан и организаций, однако полностью либо в своих весьма существенных деталях не урегулированы действующим законодательством. Во многом такого рода отношения носят фактический (экономический) характер. Несколько
174
позднее, с накоплением и обобщением соответствующего опыта, новые явления в области экономики и быта находят свое правовое опосредствование. В качестве одного из наиболее ярких примеров в этой связи нельзя не сослаться на историю развития общественных отношений в области аренды и подряда. Несколько лет назад, в условиях полнейшего отсутствия какого-либо правового регулирования, они стихийно стали складываться в качестве чисто фактических (экономических отношений) . Несколько позже появились некоторые «промежуточные» нормативные акты и, наконец, 23 ноября 1989 г. Верховным Советом СССР были приняты Основы законодательства Союза ССР об аренде.
В жизни порой складываются уникальные ситуации, в которых более или менее детальное правовое урегулирование по существу отсутствует. Вместе с тем, в юридической литературе с полным основанием утверждается, что было бы несправедливо отказывать в правосудии по причине недостаточной урегулированности рассматриваемого судом отношения. Это шло бы вразрез с задачами гражданского судопроизводства1.
Так, правления отдельных колхозов пытаются решить проблему облегчения труда колхозников в подсобных хозяйствах. Например, в колхозе «Родина» Крымской области для колхозников, имеющих на праве личной собственности скот, было создано «что-то вроде кооператива. Колхоз построил специальный баз для личного скота, выделил скотника, корма»2. Каким образом квалифицировать такого рода отношения? Прямого ответа на данный вопрос в законе найти невозможно. В случае возникновения спора суд, очевидно, должен будет здесь исходить из конкретных обстоятельств дела и общих положений гражданского законодательства.
Некая гражданка, подготовив рабочую силу и стройматериалы, дождалась, когда соседей не будет дома, пробила дверь между своей квартирой и соседской кухней, а двери из этой кухни и санузла, ведущие к их прежним хозяевам, велела замуровать. По данному поводу создавались комиссии, выносились решения административных органов, выступали областная, республи-
1 См.: Лазарев В. В. Разрешение гражданских дел при от
сутствии закона, регулирующего спорное отношение//Правоведение.
1973. № 6. С. 99.
2 См.: Устинов Д. Колхоз позаботился//Правда. 1984. 22 авг.
175
канская газеты и «Известия». (Дело происходило в г. Фергане Уз. ССР.) Но в течение многих лет подсобные помещения так и не были возвращены потерпевшему квартиросъемщику и членам его семьи, поскольку они не обращались в компетентные правоохранительные органы1. Однако если бы такое обращение и состоялось, то перед указанными органами неизбежно встали бы два непростых правовых вопроса. Первый из них связан с определением подведомственности дела. Кто должен был бы его разрешать — суд или прокурор? В соответствии со ст. 36 Основ жилищного законодательства (ранее — ст. 63 Основ гражданского законодательства) выселение лиц, самоуправно занявших жилое помещение, осуществляется в административном порядке с санкции прокурора. Но кухню и санузел нельзя отнести к жилым помещениям. Кроме того, разрешить вопрос об освобождении указанных помещений было бы невозможно без определения, кто, в каком порядке и за чей счет будет сносить самоуправно возведенную стену и размуровывать заделанные двери? Таким образом, напрашивается единственный вывод о подведомственности данного спора судам. Думается, что судья должен был бы принять исковое заявление (скажем, в формулировке «об устранении препятствий в пользовании кухней и санузлом»), а суд рассмотреть дело по существу.
Но какой нормой или нормами следовало бы руководствоваться судам при разрешении подобного спора по существу? Вполне естественно, что такого рода уникальные ситуации прямо законом не предусмотрены. В то же время для разрешения спора суду вполне достаточно было бы сослаться на ст.ст. 4, 6 Основ гражданского законодательства и соответствующие статьи ГК. Первая из числа названных норм посвящена основаниям возникновения гражданских прав и обязанностей. В частности, гражданские права и обязанности возникают вследствие причинения вреда другому лицу, а также вследствие иных действий граждан и организаций. А в ст. 6 Основ гражданского законодательства среди способов защиты гражданских прав называется восстановление положения, существовавшего до нарушения права, и пресечение действий, нарушающих право, а
1 См.: Корягин П. Удивительные истории. Украли кухню// Известия. 1971. 14 авг.
176
также взыскание с липа, нарушившего право, причиненных убытков, Применение указанных способов защиты гражданских прав, наряду с соображениями социальной справедливости, оказалось бы достаточно эффективным в приведенном выше деле в том случае, если бы оно попало в сферу судебного разбирательства.
В ряде случаев атипичная сделка не противоречит общим указаниям гражданского законодательства, но в своих деталях не регламентируется им. В принципе и такая ситуация предусмотрена гражданским правом. В соответствии со ст. 4 Основ гражданского законодательства гражданские права и обязанности возникают из сделок, хотя и не предусмотренных законом, но не противоречащих ему. В современный период необходимость заключения нетипичных сделок, обусловленных развитием и совершенствованием экономических и социальных отношений, возникает прежде всего между организациями, а также между организациями и гражданами.
В жизни постоянно появляются новые виды отношений, неурегулированные либо недостаточно урегулированные правом. К числу обязательств, которые в последнее ьремя находят все большее распространение, можно отнести, например, так называемые «сервисные договоры», т. е. договоры на обслуживание сложной бытовой техники, приобретаемой гражданами. Правовая природа таких договоров и соответственно круг прав и обязанностей сторон во многом еще неясны1. Можно привести и другие примеры подобного рода нестандартных обязательств. В течение ряда лет в г. Москве функционируют «Конторы гардеробного обслуживания», объединяемые з «Городской комбинат гардеробного обслуживания». Последний заключает с организациями «договора на гардеробное обслуживание»2.
Какими нормами права надлежит руководствоваться при разрешении споров, вытекающих из указанных выше обязательств? У них имеются определенные черты сходства с договором подряда (ст.ст.350—367 ГК). В то же время думается, что здесь есть и существенные отличия. Так, в соответствии с «договором на гардеробное обслуживание» не выполняется какая-либо «работа»,
1 См.: Запорожец А. М. Правовая природа сервисных до
говоров для населения (Правовое регулирование отношений в сфе
ре обслуживания граждан.) Мм 1983. С. 70—74.
177
2 См., например: Московская правда. 1982. 13 мая.
12 Заказ 5107
12*
направленная на получение ее объективированного результата. Соответственно, отсутствуют «материалы», из которых должна быть выполнена «работа». Эту работу нельзя «получить». Здесь не может быть гибели предмета подряда и т. д. Речь идет лишь о предоставлении организациям определенного рода услуг. Таким образом, положения ст.ст. 350—367 ГК могут быть применены к обязательствам по «гардеробному обслуживанию» лишь по аналогии закона.
В практике встречаются и другие случаи, когда суды затрудняются каким-либо образом квалифицировать возникшее между сторонами правоотношение. Так, производственное объединение «Стройпластмасс» обратилось с письмом к колхозу «Соревнование», в котором просило выделить для него в доме колхоза десять квартир с последующим их возмещением в доме объединения, строительство которого должно было быть в скором времени завершено. На основании гарантийного письма объединения колхоз выделил ему в своем доме восемь квартир. Поскольку производственное объединение отказалось выполнить принятое на себя обязательство о предоставлении равноценных квартир колхозу, последний был вынужден обратиться в суд. Судебная коллегия по гражданским делам Московского областного суда вынесла определение о прекращении производства по делу, сославшись на то, что требование колхоза о предоставлении ему жилой площади в доме ответчика не основано на гражданско-правовом обязательстве. Отменяя это определение и направляя дело на рассмотрение по существу, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РСФСР указала, что на основании ст. 25 ГПК данное дело судам подведомственно. В силу общих положений об обязательствах не допускается односторонний отказ от исполнения обязательств, за исключением случаев, предусмотренных законом, если договор был заключен между сторонами в обусловленной ими форме и не содержит ничего противозаконного. В случае неисполнения обязательства вторая сторона вправе обратиться в суд с соответствующим иском. На основании разъяснения, содержащегося в п. 1 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 25 марта 1964 г. «О судебной практике по гражданским жилищным делам», иски о предоставлении жилого помещения, основанные на гражданско-правовом обязательстве (по данному делу — указал
178
Мособлсуд — таким обязательством йвляется гарантийное письмо ответчика, на основании которого истец выделил ему восемь квартир), подведомственны судам1.
Вывод Верховного Суда РСФСР о подведомственности судам настоящего дела, безусловно, является правильным. В то же время Верховный Суд явно испытывал затруднения в квалификации спорного правоотношения. Правомерно сославшись на общие положения гражданского законодательства об обязательствах, он допустил далее две досадных неточности. В частности, вряд ли следовало ссылаться на постановление Пленума Верховного Суда СССР, посвященное судебной практике по гражданским жилищным делам. Ведь жилищные отношения основаны на договоре найма жилого помещения, по которому наймодатель обязуется предоставить нанимателю за плату жилое помещение для проживания в нем (ст. 295 ГК). Одним из субъектов таких отношений непременно является гражданин. Разъясняя, какие, основанные на гражданско-правовом обязательстве, споры по вопросам предоставления жилого помещения подведомственны судам, Пленум Верховного Суда СССР опять-таки указывал на споры с обязательным участием граждан (предоставление помещения после капитального ремонта, в связи 'со сносом дома и т. п.)2. Весьма близкое к этому указание ныне содержится и в п. 1 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 3 апреля 1987 г. «О практике применения судами жилищного законодательства»3.
Вторая неточность, допущенная по настоящему делу Верховным Судом РСФСР, заключается в том, что выданное объединением гарантийное письмо не может рассматриваться в качестве гражданско-правового обязательства. Оно является лишь доказательством наличия такого обязательства.
Таким образом, гражданско-правовые отношения, в которые по анализируемому делу вступили производственное объединение и колхоз, не могут быть признаны жилищными, хотя, безусловно, связаны с ними. Каким же образом можно их квалифицировать? Хотя в современной практике хозяйственных отношений юридиче-
1 См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1981. № 10. С. 2.
2 См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР
1924—1977. Ч 1. С. 149.
3 Бюллетень Верховного Суда СССР. 1987. № 3. С. 8.
179
ские лица не так редко заключают подобного рода обязательства1, прямо действующим законодательством они не предусмотрены. Думается, что ближе других к рассматриваемому отношению находится заем. По договору займа одна сторона (заимодавец) передает другой стороне (заемщику) в собственность или оперативное управление деньги или вещи, определенные родовыми признаками, а заемщик обязуется возвратить заимодавцу такую же сумму денег или равное количество вещей того же рода и качества (ст. 269 ГК). Особенность договора, о котором идет речь, заключается в том, что имущество (в конкретном случае — определенное число квартир в жилом доме), строго говоря, не выходит из оперативного управления контрагента. Однако эти квартиры по соответствующим образом оформленным ордерам были предоставлены в пользование лицам, не состоявшим с колхозом в отношениях членства, в трудовых отношениях либо гражданско-правовых обязательствах. Договоры найма жилых помещений были заключены не производственным объединением, которое не получало квартиры в оперативное управление, а колхозом. Квартирная плата уплачивалась также колхозу. Не изменился и характер жилищного фонда, куда входили указанные квартиры. В то же время право собственности колхоза в отношении переданных объединению квартир было существенно ограничено, поскольку он не мог ими распоряжаться. Таким образом, как видно из проведенного анализа, обязательства, связанные с передачей одной организации другой известного количества квартир с условием их возврата в будущем по ряду моментов существенно отличаются от договора займа. С учетом специфики такого рода отношений они требуют более детального урегулирования в будущем законодательстве. А до тех пор, пока этого не сделано, можно было бы по аналогии применять нормы, регулирующие договор займа (ст.ст. 269—271 ГК). В частности, существенное значение в соответствующих случаях могло бы сыграть правило, сформулированное в ч. III
1 Так, Ростовский-на-Дону горисполком в сентябре 1988 года был должен предприятиям 175 тысяч кв. м. жилья, которые он взял у них взаймы. Широко распространены подобные отношения, также в г. Москве и во многих других городах и населенных пунктах (см.: Огурцов В. Льготы и совесть//Сов. Россия. 1988. 20 сент.; Вел и какова Л. Квадратные метры справедливости//Лит. газ. 1989. 10 мая).
180
ст. 271 ГК, в соответствии с которым договор займа
считается заключенным в момент передачи денег или вещей.
В числе непредусмотренных в ГК союзных республик обязательств можно назвать и договор об охране квартир. Данный договор заключается подразделениями вневедомственной охраны МВД СССР с гражданами и представляет собой сравнительно новый нетрадиционный способ защиты имущественных интересов граждан. Правовой основой заключения такого рода обязательств являются Типовые договоры, утверждаемые Советами Министров АССР, исполкомами краевых, областных городских (в гг. Москве и Ленинграде) Советов народных депутатов. В частности, исполкомом Моссовета 24 сентября 1981 г. был утвержден ныне действующий Типовой договор о централизованной охране квартир и других помещений с личным имуществом граждан вневедомственной охраной при органах внутренних дел1.
В то же время необходимо отметить, что возложение на Советы Министров АССР, исполкомы краевых, областных советов народных депутатов обязанности утверждения Типовых договоров в сущности представляет собой наделение указанных органов несвойственными им функциями. Кроме того, совершенно непонятно, почему такого рода Типовые договоры должны утверждаться на региональном уровне, который чреват невысоким качеством подготавливаемых нормативных документов, наличием между ними ничем не оправданных-противоречий и т. п. Очевидно, было бы лучше, если бы Типовой договор на охрану квартир утверждался на уровне союзной республики. В принципе же нормы, регулирующие права и обязанности сторон по договору охраны (не только квартир, но и иных объектов, в том числе с участием юридических лиц), следовало бы в виде отдельной главы включить в Гражданские кодексы союзных республик.
Порой у граждан возникает потребность во вступлении в нестандартные, неурегулированные законом обязательства. Например, получив новую квартиру, родители нередко вынуждены возить своего ребенка в детское учреждение по прежнему месту жительства. И вот начинаются поиски партнера для обмена места в дет-
1 См.: Розанцева Д., Гусев Н. Договор об охране квартир граждан//Сов. юстиция. 1982. № 21. С. 14—15.
181
Скбм саду или яслях. Пока что все здесь складывается на уровне самодеятельности. В некоторых местах подобного рода объявления публикуют в местных изданиях, Вот текст одного из них: «Меняю место в д/саду № 60 на место в д/садах № 79 или № 11. Ребенку 1,5 лет. Возможен двойной обмен»1. Далее следует телефон. Однако большинство рекламных изданий подобных объявлений не публикует. Тогда соответствующая информация идет через объявления на стендах Горсправки либо на уровне самодеятельных объявлений. Но поисками возможного партнера проблемы, связанные с обменом места в детском саду, далеко не исчерпываются. Необходимо, чтобы на такой обмен дали согласие руководители детских учреждений, а в некоторых случаях и их вышестоящие органы. Для них же волеизъявление заинтересованных лиц не порождает никаких правовых последствий. Все идет на уровне усмотрения администрации, определенных ведомственных соображений и т. п. Между тем невозможность поменять место в детском саду в связи с изменением места жительства и другими подобными обстоятельствами грубо нарушает интересы граждан, а нередко порождает отрицательные правовые последствия.
В данном отношении характерно письмо, опубликованное в газете «Советская Белоруссия» и перепечатанное в «Известиях». Автор пишет: «Я училась, получила специальность медицинской сестры, тринадцать лет работала в медицинском учреждении и вот теперь — дворник, уборщица. А все потому, что получили мы квартиру в новом столичном микрорайоне... Радостное событие обернулось очередным огорчением... Пристроить ребенка в детсад нет никакой возможности. А ведь до получения квартиры я почти два года стояла на очереди. Почему же с переездом в другой район города я вынуждена снова становиться последней в длинный список? И вот хожу я с ведром и метелкой по двору вместе со своим ребенком. А рядом уже поликлиника новая построена, и объявление уже висит на дверях, где работники требуются. Кому же в конце концов выгодно, чтобы медики работали дворниками, инженеры — почтальонами, а агрономы — регистраторами при бумагах?..»2.
Конечно, основным способом разрешения достаточно острой социальной проблемы, о которой идет речь, должно явиться существенное увеличение мест в детских учреждениях путем их форсированного строительства за счет государства, а также министерств, ведомств, предприятий и учреждений. Но в качестве вспомогательного канала удовлетворения потребности граждан в детских учреждениях могло бы послужить налаживание системы обмена мест в детсадах и яслях и введение в будущее законодательство основ правового регулирования такого рода отношений. Правда, кое-какие возможности в данном отношении появились уже в рамках действующего законодательства. В частности, поскольку производство обмена местами в детских учреждениях законом прямо не запрещено, оно должно быть признано вполне допустимым, соответствующим общему смыслу действующего законодательства и принципу социальной справедливости. Соответственно, отказ конкретного должностного лица в такого рода обмене подпадает под действие Закона СССР от 2 ноября 1989 г. «О порядке обжалования в суд неправомерных действий органов государственного управления и должностных лиц, ущемляющих права граждан».
Необходимо создать также какие-то организации, которые бы занимались подбором вариантов обмена, а равно оформляли бы соответствующие документы. Возможно и наделение подобными функциями уже существующих учреждений. Так, в печати высказывались предложения о необходимости учреждения бюро или отделов по обмену мест в детских учреждениях1. Очевидно, такие бюро или отделы целесообразно создавать лишь в крупных населенных пунктах. В остальных же местах функцию обмена на хозрасчетной основе можно было бы возложить на уже существующие органы — отделы народного образования исполкомов районных (городских) Советов народных депутатов либо отделы (бюро) по обмену жилыми помещениями.
Бывает и так, что вполне типичная и целиком подпадающая под указания гражданского закона сделка отличается какими-либо атипичными деталями, например ее предметом. При применении законодательства здесь также могут возникнуть различные сложности.
1 Камчатская неделя. 1989. 29 апр.
2 Известия. 1989. 5 июля.
Радько Н. Меняю детский сад//Лит. газ. 1979. 20 июня.
182
183
Как быть, например, государственному нотариусу, если граждане явились к нему удостоверить договор мены библиотеки, включающей в себя собрание редких и ценных книг, на... автомашину «Жигули»?1. Порой бывает и так, что принадлежащий гражданину жилой дом или дачу он желает обменять на автомобиль или наоборот. В последнее время в рекламных изданиях такого рода предложения появляются довольно часто2. При анализе перспектив официального оформления сделки следует иметь в виду, что на основании п. 75 Инструкции о порядке совершения нотариальных действий государственными нотариальными конторами РСФСР, утвержденной приказом Министра юстиции РСФСР от 31 января 1975 г. № 5, удостоверение в нотариальном порядке договоров купли-продажи и мены легковых автомобилей и мотоциклов с колясками не допускается. В пп. «б» п. 13 Правил регистрации и учета автомототран-спортных средств, утвержденных приказом МВД СССР от 30 января 1975 г. № 20, среди документов, подтверждающих законность приобретения транспортных средств для индивидуальных владельцев в связи с этим не называется договор мены. Там упоминаются лишь договор дарения или свидетельство о праве собственности и наследования транспортного средства, удостоверенные в нотариальном порядке, а также решение суда о принадлежности транспортного средства3. Приведенные нормы были введены в Инструкцию и Правила во исполнение специальных постановлений Совета Министров СССР и Совета Министров РСФСР, которыми были установлены дополнительные меры борьбы со спекуляцией легковыми автомобилями и мотоциклами с колясками. В типичной ситуации в сделке, удостоверение которой запрещено п. 75 Инструкции, речь идет об обмене автомашины на автомашину, мотоцикла на мотоцикл либо машины на мотоцикл. При этом, по мысли законодателя, не исключено, что обмен автомашинами (мотоциклами) разного класса и разного технического состояния может преследовать цель обхода существующих правил про-
1 См.: Богат Е. Как библиотеку меняли на «Жигули»//Лит.
газ, 1980. 1 янв.
2 См., например: Вечерняя Москва. Рекламное приложение. 1990.
27 янв.
3 Бюллетень нормативных актов министерств и ведомств СССР.
1975. № 9. С. 25.
дажи такого рода имущества. Действующее законодательство (ст. 52 Закона о государственном нотариате РСФСР, пп. 43—67 Инструкции о порядке совершения нотариальных действий государственными нотариальными конторами РСФСР и соответствующие нормативные акты, действующие на территории других союзных республик) содержит определенные специальные правила об удостоверении сделок об отчуждении и залоге жилого дома (части дома) либо квартиры в многоквартирном доме жилищно-строительного коллектива индивидуальных застройщиков.
О возможности обмена дома, дачи, а тем более библиотеки или иного дорогостоящего имущества на автомашину прямого упоминания в законе нет, что вполне естественно. В то же время совершение такого рода сделки ни прямо, ни косвенно не может быть связано со спекуляцией автомашинами. Заключение подобной сделки вряд ли может противоречить интересам государства и общества (ст. 49 ГК). И, напротив, отказ в удостоверении сделки существенно нарушил бы охраняемые законом интересы обеих сторон. В обсуждаемой ситуации экономические и духовные потребности сторон может удовлетворить лишь договор мены. В рамках действующего законодательства и практики административно-судебных органов санкции на заключение подобной сделки можно добиться либо путем обжалования действий нотариуса в суд, либо посредством испра-шиваиия разрешения на это у соответствующих органов государственного управления, вплоть до Совета Министров СССР. Все это достаточно сложно, а до известной степени и унизительно.
В современных экономических условиях, когда все или почти все предметы потребления стремительно перемещаются в область дефицита, колоссально растут раз-балансированность рынка, инфляционные процессы и иные негативные явления, товарообмен в обществе все более приобретает натуральный характер. В такой ситуации резко возрастает значение договора мены как средства удовлетворения потребностей граждан и организаций. Поэтому, с нашей точки зрения, должны быть сняты необоснованные законодательные запреты. Гражданам должна быть предоставлена реальная возможность беспрепятственного совершения любых сделок, соответствующих их материальным и духовным потребно-
184
185
стям и не нарушающих интересы государства и общества.
В ряде случаев необходимость правовой регламентации тех или иных отношений, имеющих место в действительности, осознается лишь в качестве юридической потребности. Однако до тех пор, пока такого рода потребности не реализованы, интересы граждан в случае их нарушения оказываются никак не защищенными.
При обсуждении проекта Основ жилищного законодательства ставился следующий вопрос. Указывалось, что в некоторых случаях престарелые, больные и т. п. граждане, которым принадлежат дома на праве личной собственности, хотели бы поменять их на государственные квартиры. В свою очередь, наниматели жилых помещений порой согласны были бы передать им свои права и обязанности по договору. Другими словами, вносилось предложение предусмотреть в Основах возможность обмена жилья в указанной ситуации1. К сожалению, это предложение законодателем воспринято не было. В литературе по жилищному законодательству вопрос о возможности обмена жилого дома, принадлежащего гражданину на праве личной собственности, не обсуждался2. Авторы «Комментария к Гражданскому кодексу РСФСР», не утруждая себя особой мотивировкой, довольно безапелляционно утверждали: «Не должны признаваться действительными договоры, направленные на обмен домов, принадлежащих гражданам на праве личной собственности, на жилую площадь, находящуюся в оперативном управлении государственных организаций, как не соответствующие установленному порядку распоряжения государственным жилым фондом и принципам деятельности названных организаций»3.
Вместе с тем, вряд ли можно было считать обсуждаемую проблему «закрытой», так как интерес к заключению подобного рода нестандартной сделки у определенной части граждан оставался и удовлетворить его в рамках действовавшего законодательства было край-
1 См.: Мелентьев М. Обсуждаем проект Основ жилищного
законодательства. Строки из писем//Лит. газ. 1980. 3 нояб.
2 См., например: Марткович И. Б. Жилищные правоотно
шения. М., 1979. С. 32—40; Андрианов И. И. Жилищное зако
нодательство. Практические вопросы. М, 1988. С. 192—208 и др.
3 Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР. М., 1982.
С. 293.
186
не трудно. Вот несколько относительно типичных ситуаций.
Супруги Воронцовы в 1952 году приобрели дом в Петродворцовом районе г. Ленинграда. На приусадебном участке они возделывали овощи, фрукты, ягоды, обеспечивая ими свою семью, а излишки реализуя на рынке. Прошло без малого 40 лет. Престарелые одинокие люди не в состоянии обрабатывать участок, дом требует ремонта, а все это им уже не под силу. Воронцовы пытались обменять дом на однокомнатную квартиру. Желающие заключить такого рода сделку находились. Это были семьи, имеющие в своем составе четырех и более человек, часть из них стояла в очереди на улучшение жилищных условий. Однако обмен разрешен не был1.
Вот еще одна сходная история. Семья гр. Гаврило-вой, состоявшая из девяти человек, построила дом. Время шло и в конце концов, схоронив восьмерых членов своей семьи, Гаврилова осталась в доме одна. Она пишет: «Трудно в старости содержать большой дом — силы уже не те. Удобнее мне было бы иметь однокомнатную квартиру. Однако обмен моего дома на государственное жилье не разрешают. Почему? Кто-то ютится с семьей в одной комнате, а у меня стоят пустые.
Обмен был бы не в ущерб государству. Нуждающиеся смогли бы расширить, а такие, как я,— получить меньшее жилье. Мне кажется, что нужно в законодательном порядке разрешить обмен квартир, находящихся в личном пользовании, на государственные. Нужно дать людям возможность устраивать жизнь так, как удобнее им, а не бюрократам»2.
В отдельных случаях неудовлетворенная потребность в обмене выявлялась при рассмотрении подведомственных судам гражданских дел. В данном отношении интерес представляет следующее дело, бывшее предметом разрешения судов Украинской ССР, а затем и Верховного Суда СССР. Клецкая Э. О. занимала две комнаты площадью 28,5 кв. м в трехкомнатной квартире в пос. Макаров Киевской области. Нанимателем третьей комнаты в квартире была ее мать Клецкая Н. А. В де-
1 См.: Воронцов В. Строки из писем//Сов. Россия. 1988.
13 апр.
2 Гаврилова М. Сменить бы дом...//Аргументы и факты.
1989. № 13,
187
кабре 1983 года Клецкая Э. О. произвела обмен занимаемой ею площади на однокомнатную квартиру площадью 17,2 кв. м в г. Киеве с гр-кой Сторожук М. Б.
В феврале 1984 г. Сторожук обратилась с иском к Клецкой Э. О. о признании обмена недействительным. В обоснование иска она сослалась на то, что заблуждалась в отношении обмениваемого помещения, так как не имела в виду вселение в две комнаты, занимаемые ранее ответчицей, а предполагала обменять трехкомнатную квартиру на отдельный дом в пос. Макаров, нанимателем которого являлся Евтушевский. Однако обмен не состоялся в связи с отказом исполкома Макаровско-го райсовета в оформлении такого обмена. Дело неоднократно разрешалось различными судами УССР. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Украинской ССР 29 октября 1986 г. обмен сторон жилыми помещениями признала недействительным и обязала Клецкую Э. О. поселиться в двухкомнатной квартире площадью 24,3 кв. м в другом доме пос. Макаров, а Сторожук М. Б. — в ранее занимаемой однокомнатной квартире в г. Киеве.
Первый заместитель Председателя Верховного Суда СССР внес протест в Судебную коллегию по гражданским делам Верховного Суда СССР, поставив вопрос об отмене этого решения. Протест был удовлетворен со следующей мотивировкой. Удовлетворяя иск Сторожук М. Б., Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Украинской ССР признала обмен недействительным, как совершенный истицей под влиянием заблуждения, имеющего существенное значение.
Согласно ст. 88 ЖК УССР в случае признания обмена жилыми помещениями недействительным стороны подлежат переселению в ранее занимаемые ими помещения. Однако суд не проверил, могут ли стороны поселиться в ранее занимаемых жилых помещениях. В частности, в нарушение ст. 88 ЖК УССР суд переселил Клецкую Э. О. не в то жилое помещение, в котором она ранее проживала, а в другую квартиру меньшей площади, выделенную ей исполкомом Макаровского райсовета. Истица Сторожук М. Б., как это видно из ее жалоб, также не может поселиться в ранее занимаемой квартире, так как в ней проживают другие лица, вселившиеся в результате обмена с Клецкой Э. О. до вынесения решения суда.
Не учтено и то, что Сторожук М. Б. к моменту рас-
188
смотрения дела проживает в пос. Макаров в.благоустроенной однокомнатной квартире площадью 19,9 кв. м, предоставленной по ее просьбе взамен полученных ею по обмену двух комнат. С учетом изложенного решение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда СССР было отменено и дело передано на новое рассмотрение с участием в нем всех заинтересованных лиц1.
Как видно из изложенных обстоятельств, обмен жилыми помещениями между Клецкой Э. О. и Сторожук М. Б. и выезд последней из г. Киева был обусловлен ее желанием поселиться в отдельном доме и наличием заблуждения относительно возможности реализовать эту идею. Отказ исполкома Макаровского райсовета привел в трудное положение не только названных в определении Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда СССР граждан, но и поставил ряд проблем перед самим исполкомом, разрешить которые было не так легко. К этому нужно добавить, что сложное гражданское дело, затрагивающее право на жилье сторон по делу, а также интересы Клецкой Н. А., Евту-шевского, контрагентов по договору обмена с Клецкой Э. О. и исполкома Макаровского райсовета, потребовало для своего разрешения более трех лет. Следовательно, права и интересы большинства из перечисленных субъектов все это время находились в состоянии неопределенности, что, очевидно, не могло не сказаться на состоянии здоровья соответствующих граждан, результатах их производственной деятельности и т. п.
В отдельных случаях исполкомы местных Советов после настойчивых обращений и жалоб граждан «в порядке исключения» разрешали обмен жилого дома на государственную квартиру. Однако таких «счастливчиков» очень немного. В данном отношении характерна история пенсионера Баженова, который в силу стечения обстоятельств в возрасте 75 лет оставался в принадлежащем ему доме один. Разрешение обменять дом на государственную квартиру было выдано Октябрьским райисполком г. Новосибирска после полутора лет упорных хождений и вмешательства общественной приемной газеты «Труд». Однако разрешение было действительно
1 См,: Бюллетень Верховного Суда СССР. 1987. № 3. С. 37—38.
189
лишь в пределах одного городского района, что вызвало затруднения в производстве обмена1.
Между тем, хотя в действующем жилищном законодательстве не было прямого упоминания о возможности обмена дома, принадлежащего гражданину на праве личной собственности, на государственную квартиру, можно сделать вывод, что общему смыслу жилищного и гражданского законодательства такие сделки не противоречили. В последнее время в жилищном законодательстве достаточно четко можно проследить тенденцию, направленную на сближение правового положения нанимателей жилого помещения, а также граждан, проживающих в домах, принадлежащих им на праве личной собственности. Так, в ст. 1 Основ жилищного законодательства Союза ССР и союзных республик записано, что конституционное право граждан СССР на жилище обеспечивается развитием и охраной государственного и общественного жилищного фонда, содействием кооперативному и индивидуальному жилищному строительству, справедливым распределением под общественным контролем жилой площади, предоставляемой по мере осуществления программы строительства благоустроенных жилищ, а также невысокой платой за квартиру и коммунальные услуги. В соответствии со ст. 4 Основ жилищного законодательства все находящиеся на территории СССР жилые дома, а также жилые помещения в других строениях образуют жилой фонд. Жилищный фонд включает в себя государственный жилищный фонд; общественный жилищный фонд; фонд жилищно-строительных кооперативов и индивидуальный жилищный фонд. В принципе единообразно решен вопрос о жилищных правах и обязанностях граждан. Основы жилищного законодательства предусматривают, что граждане СССР имеют право на получение в установленном порядке жилого помещения в домах государственного или общественного жилищного фонда либо в домах жилищно-строительных кооперативов. Граждане вправе иметь в личной собственности жилой дом (часть дома) в соответствии с законодательством СССР и союзных республик.
Здесь же подчеркивается, что никто не может быть выселен из занимаемого жилого помещения или ограни-
1 См.: Баженов И. Разрешение «местного» масштаба//Труд.
1987. 31 мая. ^
190
чен в праве пользования жилым помещением иначе как по основаниям и в порядке, 'Предусмотренным законом.
Безотносительно к тому, в доме какого жилищного фонда они проживают, граждане обязаны бережно к нему относиться, использовать жилое помещение в соответствии с его назначением и соблюдать правила пользования им. Жилые дома и жилые помещения не могут использоваться гражданами в целях личной наживы, извлечения нетрудовых доходов и в других корыстных целях, а также в ущерб интересам общества. В соответствии с законодательством союзных республик осуществляется государственный контроль за использованием и сохранностью жилищного фонда (п. 9 ст. 9 Основ жилищного законодательства).
В свете анализируемой проблемы очень важной является норма, сформулированная в ч. 2 ст. 18 Основ жилищного законодательства. Там подчеркивается, что нуждающиеся в улучшении жилищных условий граждане, имеющие жилой дом в личной собственности, и другие граждане, проживающие в этих домах, обеспечиваются жилыми помещениями на общих основаниях.
В соответствии с разработанной в СССР жилищной программой задачу предоставления к 2000 году каждой семье отдельной квартиры или дома предполагается решить не только за счет форсированного расширения государственного и общественных жилищных фондов, но также и путем индивидуального жилищного строительства.
Возможность обмена жилыми помещениями между собственником жилого дома и нанимателем жилого помещения в ст. 31 Основ, посвященной обмену жилыми помещениями, прямо не предусмотрена. Там идет речь лишь о праве нанимателя жилого помещения произвести обмен с соблюдением установленных в законе условий с другим нанимателем или членом жилищно-строительного кооператива. Однако думается, что с учетом конкретных обстоятельств дела общему смыслу жилищного законодательства такой обмен вполне может соответствовать. Как подчеркивается в юридической литературе, «обмен жилых помещений является одним из способов улучшения жилищно-бытовых условий. Путем обмена наниматель может получить другое жилое помещение ближе к работе, более удобное для расселения членов семьи, поселиться в одном жилом помещении с остальными членами семьи или, напротив, разъехаться
191
с ними. С помощью обмена отдельные граждане, переезжающие в другой населенный пункт, разрешают свою жилищную проблему и т. д.»1. К «и т. д.» вполне можно было отнести и относительно типичные ситуации, о которых шла речь выше, когда одна сторона в связи с состоянием здоровья, возрастом и др. подобными обстоятельствами не в состоянии пользоваться принадлежащим ей на праве личной собственности домом и нуждается в проживании в благоустроенной квартире, а другая сторона желает проживать в отдельном доме, увеличить размер занимаемого жилого помещения, иметь возможность пользоваться приусадебным участком и т. д.
Обсуждаемая проблема нашла свое разрешение в Указе Президента СССР от 19 мая 1990 г. «О новых подходах к решению жилищной проблемы в стране и мерах по их практической реализации»2. Статьей 5 Ука-каза допускается обмен помещений в домах государственного и общественного жилого фонда, в жилищных и жилищно-строительных кооперативах на жилье, принадлежащее гражданам на праве личной собственности. Отмена надуманных ограничений в производстве такого рода обменов будет соответствовать не только интересам участников конкретных договоров, но и интересам государства и общества в целом. Реализация такой возможности станет еще одним дополнительным каналом, способствующим претворению в жизнь жилищной программы.
Отдельного разговора требует законодательное обеспечение гарантированного ст. 41 Основного Закона гражданам СССР права на отдых. Отношения в сфере санаторно-курортного лечения, туристско-экскурсионного обслуживания и т. д. по существу никак не урегулированы правом, в значительной степени носят фактический характер. Видимо, довольно острые конфликты, возникающие порой в сфере отдыха и туризма, грубое нарушение прав и интересов граждан, бесконтрольность и безответственность соответствующих органов и должностных лиц, к сожалению, ставшие повседневной реальностью, не в последнюю очередь обуславливаются досадными пробелами в гражданском законодательстве.
Информация на тему о впустую потраченном времени, испорченном отдыхе, невозмещенных материальных
1 Андрианов И. И. Жилищное законодательство. С. 192.
2 См.: Известия. 1990. 20 мая.
192
и моральных издержках и т, п. достаточно часто появляется на страницах наших газет. Причем, интересы гражданина, который за «свои кровные» приобрел путевку для отдыха или туризма, могут быть нарушены в самых разнообразных формах. «Ассортимент», как говорится, неограничен. Здесь и задержка с предоставлением оплаченной путевки, и направление отдыхающих с путевками в дом отдыха, закрытый на ремонт, и произвольное сокращение и удешевление программы баснословно дорогого заморского круиза1. Однако виновные должностные лица в самом худшем случае отделываются мерами дисциплинарного воздействия. Юридические же лица, с которыми граждане вступают в правовые отношения, никакой ответственности в виде обязанности возместить причиненные материальные и моральные убытки, компенсировать испорченный отдых предоставлением соответствующей путевки в этом же либо следующем году и т. п. по существу не несут. У пострадавших, в сущности, нет и реального права на судебную защиту, что противоречит положениям ст.ст. 41 и 57 Конституции СССР.
Между тем, в зарубежных странах правовое регулирование отношений в области отдыха и туризма существует, что способствует их упорядоченности, возможности применения в соответствующих случаях имущественных санкций и т. д. Например, в соответствии с § 415—416 ГК Венгерской Республики договор путешествия рассматривается в качестве разновидности договора подряда. На основании договора путешествия подрядчик обязан предоставить заказчику определенные услуги, указанные в договоре. Например, определенным способом и в соответствующий срок он должен доставить заказчика в указанный в договоре пункт или пункты, а также предоставить иные, обусловленные договором услуги, в частности ночлег и питание.
Если подрядчик не в состоянии выполнить свои обязанности определенным способом, указанным в договоре, то заказчик вправе требовать уменьшения стоимости услуг заказчика и возмещения убытков.
Следует приветствовать встречающиеся в последнее
1 См., например: Джафаров Ю. Путешествие во вчерашний день//Труд. 1982. 10 авг.; Олиянчук В. Галопом по европам, или Круиз без экзотики//Известия. 1987. 4 авг.; Жадан О. Держись, Монте-Карло1//Труд. 1988. 18 мая и др.
193
13 Заказ 5107
время в цивилистической литературе предложения о разработке и включении в ГК союзных республик норм, регулирующих договор туристско-экскурсионного обслуживания1.
При разработке такого рода норм следовало бы, очевидно, использовать зарубежное законодательство и практику соответствующих туристических фирм. Например, западные туристические фирмы заранее четко определяют характер предоставляемых ими услуг по отдыху, уровень сервиса и многое другое. Одновременно туристам гарантируются компенсационные выплаты в процентном отношении (иногда довольно крупном) по отношению к стоимости неоказанных либо оказанных не на том уровне услуг. В денежном выражении компенсируются любые, даже малейшие неурядицы или неудобства, причиненные туристам, что заставляет фирму работать достаточно четко2.
Появилась «первая ласточка» в регулировании отношений в области отдыха и туризма и в нашей стране. На уровне «лучших западных образцов» предусмотрен порядок возмещения вреда, причиненного ненадлежащим туристско-экскурсионным обслуживанием в путешествиях, организуемых Бюро международного молодежного туризма «Спутник» ЦК ВЛКСМ. В соответствующем локальном нормативном акте положительно решен вопрос об ответственности указанной организации за непредоставление услуг, вошедших в стоимость путевки, предоставление услуг ненадлежащего качества и в некоторых иных случаях. Чрезвычайно важно подчеркнуть, что речь идет о возмещении не только материального, но и морального вреда3.
В последнее время все чаще и чаще в общественно-политической лексике мы слышим слова «благотворительность» и «милосердие». Устраиваются благотворительные вечера, аукционы и сборы. Граждане и организации вносят свои добровольные пожертвования на те или иные общественно полезные цели. В настоящее время в различных кредитных учреждениях открыты де-
1 См.: Щенникова Л. В. Право и туристско-экскурсионное
обслуживание в СССР. (Правовое регулирование отношений в сфе
ре обслуживания граждан). М., 1983. С. 93—96.
2 См.: Олиянчук В. Галопом по европам, или Круиз без
экзотики.
3 См.: Горчаков В. За извинениями — в кассу!//Комсо-
мольская правда. 1989, 15 июля.
194
сятки, а может быть и сотни «счетов милосердия». В их числе__в помощь жертвам Чернобыля, стихийных бедствий в Грузии и Армении, катастрофы в Башкирии, на сооружение различных памятников и т. д. и т. п.
Между тем, отношения благотворительного характера правом практически не урегулированы. По действующему законодательству к отношениям, связанным с благотворительностью, по существу без каких-либо оговорок применяются нормы главы 23 ГК РСФСР, посвященные договору дарения. Однако названная глава ГК достаточно лаконична и включает в себя всего две статьи (256 и 257).
В соответствии со ст. 256 ГК по договору дарения одна сторона передает безвозмездно другой стороне имущество в собственность. Даритель имеет единственное право — передать безвозмездно другой стороне имущество в собственность. Правда, в соответствии с ч. 3 ст. 256 ГК дарение гражданином имущества государственной, кооперативной или другой общественной организации может быть обусловлено использованием этого имущества для определенной общественно полезной цели. Самое же главное заключается в том, что отношения, связанные с благотворительной деятельностью, во многом сложнее и многообразнее отношений, вытекающих из договора дарения.
Договор дарения и отношения, связанные с благотворительной деятельностью, при определенных чертах сходства имеют и весьма существенные различия. Прежде всего, в договоре дарения всегда имеется две стороны— даритель и одаряемый. Структура же отношений, связанных с благотворительной деятельностью, может быть как двусторонней, так и трех- и многосторонней. В одних случаях, к примеру, благотворитель напрямую передает деньги нуждающимся в помощи гражданам или организациям, В других случаях, и их значительно больше, пожертвования предназначаются неопределенно большому кругу лиц, например жертвам Чернобыля, Башкирской катастрофы и т. д. В таких ситуациях между благотворителем и лицом, нуждающимся в помощи, как правило, оказываются различного рода посредники. В их функции входит прием, учет, хранение и наиболее оптимальное использование поступающих пожертвова- • ний в точном соответствии с их назначением. Чаще всего в роли таких посредников выступают различные фонды— Детский фонд имени В. И. Ленина, Советский фонд;
13* J95
культуры, Советский фонд милосердия и здоровья, занимающийся оказанием помощи больным, немощным и одиноким людям, и др.
Возможна и более сложная структура правоотношений, когда, скажем, один благотворительный фонд, например Советский фонд мира, передает деньги или иные ценности другому благотворительному фонду, например Детскому фонду или Фонду культуры. Причем такое перераспределение благотворительных фондов может быть как обезличенным, так и с целевым назначением.
В связи с почти полным отсутствием правового регулирования отношений, складывающихся в процессе благотворительной деятельности, многие возникающие здесь вопросы решаются в основном на уровне «сложившейся практики». Например, как отмечалось на страницах печати, многолетняя деятельность одного из старейших благотворительных фондов — Советского фонда мира — по существу бесконтрольна. В частности, лишь в 1-й половине 1988 года пожертвования в Фонд составили 123 млн. рублей, а за весь период деятельности Фонда (с 1961 г.), очевидно, не один миллиард рублей. Среди вкладчиков Фонда есть множество остронужда-ющихся граждан — пенсионеров по возрасту и инвалидности, которые буквально отрывают от себя рубли, трешки и пятерки. Многие из них считают своим долгом ежемесячно посылать Фонду мира не заранее определенную сумму, а сколько удастся выкроить. В то же время «до сих пор ни один вкладчик понятия не имеет, как его святые деньги используются». Еще ни разу «людям не объяснили, какую же роль играют в борьбе за мир присылаемые деньги»1. Оказалось, что значительную часть всенародных поступлений Фонд тратит на содержание 17 общественных организаций. В их числе — Советский комитет защиты мира, Советский комитет ветеранов войны, Комитет советских женщин, Ассоциация содействия ООН в СССР, Советский комитет солидарности стран Азии и Африки и др. Часть из них к «борьбе за мир» имеет самое отдаленное отношение и представляет собой вариант бессмысленных бюрократических учреждений, сформировавшихся в период застоя,
руководящая элита которых прекрасно устроилась за общественный счет.
Если на деятельность Советского фонда мира взглянуть трезвыми глазами, то нетрудно убедиться, что святое слово «мир» во многом превращено им в некий бюрократический фетиш, который к тому же дает неплохой «навар». Например, на страницах «Правды» сообщалось о том, что все руководители предприятий и организаций Аксайского района Ростовской области получили письма, подписанные первым секретарем райкома КПСС. В письме в директивной форме предлагалось включиться в неделю поддержки «За европейскую безопасность». В частности, предписывалось в ходе этой акции провести митинги, встречи с ветеранами труда, организовать доклады и беседы, «направленные на укрепление мира, безопасности, разоружения, с учетом местных возможностей и условий». Здесь же предписывалось провести «организованный сбор добровольных пожертвований» и сдать их на текущий счет Фонда мира. Так, только что организованному кооперативу «Агростроитель» было предложено сдать такие «добровольные пожертвования» в сумме 3000 руб. Информация о такого рода деятельности Фонда мира и его спонсоров в лице партийных органов была опубликована под довольно резким, но правильно отражающим существо явления названием «Занимаются поборами»1. Вряд ли подобного рода «кипучая деятельность» Советского фонда мира, не имеющая ни малейшего отношения к подлинному миротворчеству, ограничивается только Аксайским районом или Ростовской областью в целом. С большей или меньшей активностью она происходит и во всех иных регионах страны.
Являясь по существу полностью бесконтрольным, Советский фонд мира не хочет и не может осуществлять контроль за деятельностью финансируемых им общественных организаций. Это ему просто не нужно. Распорядители Фонда очень свободно и не всегда в соответствии с целевым назначением распоряжаются сосредоточивающимися у них крупными денежными суммами. Например, в связи с созданием Советского детского фонда ему было перечислено 120 млн. руб. Эта акция Советского фонда мира общественностью была расценена неоднозначно: «В данном случае беспрекословно и по-
1 Б а с к о в В. Цена мира в рублях с копейками//Московские новости. 1988, № 46.
196
1 См.: Левченко Ю. Занимаются поборами//Правда. 1989 31 авг.
197
разительно щедро (120 миллионов рублей в раз!) субсидируется душещипательное название фонда, эдак оптом, независимо от его конкретных дел. И, разумеется, не спрашивая его самоотверженных вкладчиков,..» Не вызывает сомнения, что деятельность Советского фонда мира, как и иных подобных фондов, нуждается в повседневном и действенном контроле, «чтобы рубли и копейки пенсионеров боролись за мир, которому равна только цена жизни»1.
К сожалению, факты бесконтрольного распоряжения, а порой и расточительства со стороны распорядителей благотворительных фондов не являются единичными. Например, на сооружение памятника Победы в Москве, а затем памятника Василию Теркину в Смоленске шел всенародный сбор средств. Возникшие затем недоразумения один из участников пожертвований сформулировал следующим образом: «Но вот мы узнаем из газет, что подходящего проекта пока не выявлено, однако порядочные суммы из собранных народных денег выплачены... в качестве поощрительных премий авторам. Это в Москве. В Смоленске же дело приобрело еще более интересный оборот. Жюри решило тоже выплатить поощрительные премии, а памятник вовсе не сооружать.
Не кажется ли товарищам из Советского фонда культуры, что для скульпторов и архитекторов устроено хорошее вспомоществование из народных средств? Мы так не договаривались!»2.
Таким образом, вследствие полнейшей правовой неурегулированности порядка расходования денег из благотворительных фондов, порядка отчетности за соответствующие суммы возникают достаточно острые конфликты, носящие правовой и общественно-политический характер. Одновременно с ростом числа пожертвований с благотворительной целью растет и число обращений в различные центральные учреждения, а также в прессу. Правильно ли используются полученные средства? Как это проверить и как избежать в этом деле всевозможных злоупотреблений и бюрократических извращений? В данном отношении далеко не уникальным является
1 Басков В. Цена мира в рублях с копейками//Московские
новости. 1988. № 46.
2 Шахтарин Е. Есть мнение! О сборе средств на сооруже
ние памятников//Сов. культура. 1989. 26 июня.
198
следующий случай. Посмотрев по телевидению передачу о проблемах Загорского детского дома для слепо-глухонемых, пенсионерка В. Щербакова решила оторвать из своих небольших сбережений тысячу рублей и отправить их несчастным детям. В поручении, направленном в отделение Жилсоцбанка, был указан соответствующий номер счета, сообщенный по телевидению. Банк долго молчал, а в конце концов перевел деньги во Всесоюзный фонд социальных изобретений. Поскольку Щербакова была намерена перевести деньги не фонду, а детскому дому, то она попросила деньги ей вернуть. Но ей ответили, что деньги уже перечислены и возвращены быть не могут. В данном случае в конечном итоге деньги были направлены по назначению, а конфликт исчерпан. Но ведь так бывает не всегда.
Комментируя изложенную историю, Э, Пархомов-екий на страницах «Известий» весьма резонно отмечал, что в благотворительной деятельности «без самого широкого контроля общественности, без регулярно публикуемых отчетов различных фондов не обойтись. Тут нужен глаз да глаз и большая узда на бюрократа, который в конечном итоге нашей благотворительностью распоряжается. Ведь у него в силу обстоятельств складывается глубокое заблуждение, что нуждающихся в помощи одаривает именно он, что он может что-то сделать, а чего-то и не сделать, ведь благотворительная помощь — это не зарплата и не премиальные, которые выплачиваются в установленном размере. Тут, как говорится, немалый простор для... творчества...»1.
Думается, что с участием специалистов-юристов, а также представителей общественности должно быть разработано Примерное положение о благотворительных фондах, проект которого следовало бы подвергнуть широкому обсуждению на страницах печати. А уже существующие Положения о благотворительных фондах должны быть до известной степени унифицированы и приведены в соответствие с названным Примерным положением.
Нормы, регулирующие правоотношения, складывающиеся в области благотворительной деятельности, следовало бы включить в ГК РСФСР и ГК союзных республик в виде самостоятельной главы, расположенной
1 Пархомовский Э. Дело деликатное//Известия. 1989. 18 февр.
199
после главы, посвященной договору дарения. В качестве общего положения там можно было бы записать, что благотворительная деятельность регулируется нормами главы 23 ГК «Дарение», если в настоящей главе либо иных нормах права нет соответствующих дополнений и исключений. Необходимость в этом имеется, так как ряд аспектов отношений в области благотворительной деятельности никак не укладывается в простейшую схему договора дарения. В частности, нормы этого договора не регламентируют деятельность различного рода посреднических организаций в виде благотворительных фондов и т. п. Да и отношения благотворительности, не осложненные деятельностью различных посредников, во многом сложнее, нежели договор дарения^ В частности, у сторон в отношениях, связанных с благотворительной деятельностью, может быть ряд прав и обязанностей. Так, благотворитель, передавая соответствующие ценности, может оговорить возможность их использования определенными условиями. Например, передавая ценности Советскому фонду культуры или иной организации, граждане нередко оговаривают целевое назначение денег или иных ценностей — на создание соответствующего музея, на приобретение картины определенного художника или жанра и т. п.
В частности, известный советский коллекционер проф. И. С. Зильберштейн передал результаты своей многолетней собирательской деятельности в виде огромного собрания произведений русского и западноевропейского изобразительного искусства Музею изобразительных искусств им. А. С. Пушкина. При этом в качестве непременного условия принятия дара он оговорил создание Музея личных коллекций при Музее им. А. С. Пушкина. Разговоры о создании такого музея ведутся уже в течение многих лет, коллекционер успел скончаться, а музей до сих пор не создан. Коль скоро условие, о котором идет речь, записанное в соответствующий акт, сопровождающий передачу коллекции, Музеем изобразительных искусств им. А. С, Пушкина по целому ряду зависящих и не зависящих от него причин до сих пор не выполнено, то представляется, что в случае возникновения спора наследники И. С. Зильберштейна вправе требовать выполнения воли коллекционера либо расторжения договора1.
1 См., например: Андреев К., Пахомова А. Сберечь дела жизни//Огонек. 1987. Я» 28. С. 15—19.
200
В последние годы благотворительной деятельностью стали активно заниматься многие видные деятели советской культуры, а также отдельные граждане. Так, народный художник СССР А. Шилов на различные добрые дела передал ПО тыс. руб., вырученных от благотворительной экспозиции его картин. Эта сумма в равных частях была передана в помощь пострадавшим в Афганистане военнослужащим, в Советский фонд милосердия и здоровья, а также во Всероссийский фонд культуры — на восстановление памятников отечественной истории и архитектуры1.
Почти двадцать лет занимаются благотворительной деятельностью рабочий из г. Казани А. Галимзянов и члены его семьи. Они систематически передавали крупные суммы денег и материальные ценности на различные благотворительные цели.
Всего за указанный период членами семьи Галимзя-новых было передано ценностей на сумму около 100 тыс руб., в том числе Дом ребенка № 1 в различных формах получил от них помощь в сумме более 40 тыс. руб. Деньги для своей благородной деятельности Галимзя-новы зарабатывали тяжелым физическим трудом2. Спрашивается, могут ли А. Шилов, А. Галимзянов или другие подобные им подвижники, передавая очередной дар той или иной организации, высказать свои пожелания по поводу характера использования денег или имущества, а затем самолично убедиться в правильности произведенных расходов? Очевидно, на поставленные вопросы следует ответить положительно. Однако указанные и многие другие аспекты благотворительной деятельности должны быть урегулированы законом.
Или вот проблема иного рода. Статья 74 КЗоТ РСФСР озаглавлена; «Ежегодное предоставление отпуска. Исключительные случаи перенесения отпуска». В ней подчеркивается, что отпуск должен предоставляться ежегодно в установленный срок. В случаях, предусмотренных законом, ежегодный отпуск должен быть перенесен или продлен. В исключительных случаях с согласия работника и по согласованию с профкомом допускается перенесение отпуска на следующий год. В то же время в соответствии с ч. 4 ст. 74 КЗоТ запрещает-
1 См.: Векслер И. Лицевой счет добра//Сов. Россия 1989
30 авг.
2 См.: Козин В. Дар//Коме, правда. 1987. 4 дек.
20!
ся непредставление ежегодного отпуска в течение двух лет подряд. Однако в жизни порой встречаются обстоятельства, которые объективно препятствуют предоставлению отпуска работнику хотя бы раз в два года. Бывает и так, что уход в отпуск по правилам, сформулированным в ст. 74 КЗоТ, противоречил бы специфическим интересам работника. В частности, в определенных случаях по соображениям, связанным с планированием семьи, интересами женщины-работницы и ее близких соответствовало бы «накопление» отпусков более чем за два года и присоединение их к отпуску по беременности и родам.
Бывают и обстоятельства иного плана, когда особое «хобби» работника, например его страсть к путешествиям и т. п., требуют для осуществления намеченного соединения отпусков более чем за два года. Так, весьма своеобразно отдыхает А. Алексеев, сторож колхоза «Память Ленина» Запорожской области. Отпуск он берет не ежегодно, а один раз в пятилетку и идет пешком на свою родину — в дер. Советскую Ядринского района Чувашской АССР. На дорогу туда и обратно у него обычно уходит 96 дней. Кроме того, месяц, как правило, он гостит у земляков. Всего указанным выше способом Алексеев посетил свою родную деревню уже шесть раз1. Видимо, к этому нужно добавить, что у администрации колхоза «Память Ленина» имеется возможность заменять сторожа на период его столь длительного отсутствия и она идет навстречу Алексееву.
К сожалению, так бывает не всегда. Например, яхтсмен-одиночка К- Рыбинцев бесстрашно пересек Тихий океан, вышел победителем из единоборства с тайфуном «Джуди», но был «сражен» собственной администрацией, уволившей его за прогул. Отчислили его и из заочного института. Причем основания для этого имелись, так как, направляясь к берегам США, К. Рыбинцев пренебрег многими существенными «формальностями»2.
В современный период неотъемлемое право каждого человека на свободу передвижения постепенно из «ненаучной фантастики» превращается в реальность. Весьма важным шагом в данном отношении явилось образование Ассоциации путешественников СССР. Эта об-
щественная организация будет оказывать моральную, правовую и организационно-техническую помощь экспедициям, ставящим перед собой новаторские задачи в научном, историко-патриотическом, экологическом, спортивном или каком-либо ином плане. Она призвана содействовать развитию всех видов коллективных и индивидуальных путешествий в интересах расширения знаний людей о природе и обществе, гуманизации отношения человека к среде обитания, патриотического и интернационального воспитания1.
В связи со все более широким распространением новых форм правовых отношений (аренда, подряд, кооперативное движение и др.) необходимость в соединении отпусков более чем за два года может возникать у трудящихся и соответственно администрации предприятий, организаций и учреждений все чаще и чаще. Думается, что такую возможность следовало бы закрепить в будущем законодательстве. В частности, представляется целесообразным включить в него норму примерно следующего содержания: «В исключительных случаях, когда это обусловлено особенностями производства либо специфическими интересами работника, администрация по согласованию с профкомом может удовлетворить заявление работника об объединении его отпусков более чем за два года».
В некоторых случаях, стремясь привлечь на работу квалифицированные кадры, предприятия при заключении трудового договора берут на себя различного рода дополнительные обязательства. Самым распространенным из них является обязательство предоставить работнику квартиру.
В отдельных случаях предприятия берут на себя обязательство по истечении определенного времени продать работнику выпускаемые предприятием дорогостоящие, дефицитные и престижные товары. Например, 4 октября 1988 г. по Всесоюзной радиопрограмме «Маяк» было передано объявление следующего содержания: «Московский автозавод имени Ленинского комсомола приглашает на работу специалистов и квалифицированных рабочих. По истечении трех лет им будет продана в рассрочку новая модель автомашины «Москвич».
1 См.: Яворский А. 96 суток в пути//Правда. 1987. 17 авг.
2 См.: Балакирев Ю. Один на один с Тихим океаном//Из-
вестия. 1989. 21 нояб.
202
1 См.: Худаев В. До самых до окраин//Правда. 1990. 25 янв.
203
Обязательства, о которых идет речь, связаны с трудовыми правоотношениями, однако по своей природе они носят гражданско-правовой характер. Таким образом, в данном случае работа на предприятии в течение соответствующего срока является непременным условием выполнения гражданско-правового обязательства, а отношения, складывающиеся между работником и предприятием, до известной степени носят комплексный характер. В будущем законодательстве, а до его принятия — в соответствующих типовых и индивидуальных договорах должны быть четко определены права и обязанности предприятия и работника по всему комплексу обязательств, которые они на себя принимают. В противном случае возможны различного рода споры и конфликты1.
С целью закрепления кадров отдельные колхозы, совхозы и иные предприятия и организации порой идут на различные нестандартные меры поощрения. Так, правление колхоза «Богатырь» Смоленской области следующим образом решило поощрить членов колхоза — супругов Круговых, имеющих 10 детей. Им был бесплатно передан специально построенный для семьи шестиком-натный дом. Семья колхозников Пайдугановых из Марийской АССР, имеющая 15 детей, бесплатно получила от колхоза «40 лет Октября» не только просторный коттедж, но и корову2. Семье же механизатора Житнико-ва, имеющей десять детей, Северо-Кавказским филиалом Всесоюзного института механизации был «передан в личное пользование микроавтобус «Кубанец» на 10 мест, так как... на семейном «Запорожце» пятерых ребятишек по садам и яслям не развезешь». Указанный акт был справедливо расценен в качестве «солидной поддержки... многодетной семье»3.
Представляется, что нестандартные меры поощрения, примененные в отношении семей Круговых, Пайдугановых и Житниковых, являлись не только и даже не
1 См., например: Новопольский С. Не хотим быть робо
тами. Почему рабочие АЗЛК против повышения цен на свой авто-
мобиль//Правда. 1990. 8 февр.
2 См.: Саклаков В. Новоселье//Сов. Россия. 1984. 17 февр.;
Дом в подарок семье//Сов. Россия. 1984. 16 сент.
3Богатов В. Читатель — журнал — читатель//Огонек. 1987. № 32. С. 27.
204
столько мерой поощрения добросовестного труда работников. Вероятно, применение такого рода нестандартных мер в первую очередь следует рассматривать в качестве прообраза мер по поощрению многодетности и оказанию помощи многодетным и, как правило, остронуж-дающимся семьям со стороны государства и общества. Очевидно, применение такого рода мер следует прямо предусмотреть в действующем трудовом и колхозном законодательстве.
В свете принципа социальной справедливости дальнейшего совершенствования требуют правовые нормы, регламентирующие брачно-семейные и некоторые иные, связанные с ними отношения. В частности, в правовой регламентации нуждаются многие моменты, предшествующие вступлению в брак, а также правовые последствия его прекращения. Например, в Советском Союзе проживает приблизительно 65 млн. взрослых одиноких граждан. Они смогли бы лучше работать, улучшить демографическую ситуацию в стране, а может быть и стать счастливыми, если бы им удалось устроить свою личную судьбу. Между тем, демографическая ситуация в ряде регионов СССР достаточно серьезна. Сегодняшнее одиночество в будущем может разразиться катастрофой для народного хозяйства. В значительной части страны рождаемость до недавнего времени падала, а где-то падает и до сих пор. Может наступить такой момент, когда в отдельных регионах практически некому будет работать. Таким образом, идеи организации службы знакомств, публикации брачных объявлений и т. п., являющиеся нормальной практикой во многих странах, стали чрезвычайно актуальными и для нас. Регулярная публикация брачных объявлений в СССР началась лишь в 1980 году. К сожалению, эта практика не повсеместна. Например, брачные объявления в «Рекламном приложении» к газете «Вечерняя Москва» можно прочитать, лишь пользуясь эзоповским языком. В ее разделе «Разное» предлагаются услуги «по ведению домашнего хозяйства у одинокого интеллигентного мужчины в возрасте 40—50 лет», приглашаются «друзья (старше 50 лет) для проведения досуга», «для совместного досуга и прогулок на велосипеде с одинокой женщиной», а также требуются многочисленные «помощники по ведению хозяйства». В зависимости от склонностей, вкусов и возраста лиц, дававших объявления, такой помощник непременно должен быть «высоким, образованным»,
205
«предпенсионного возраста, с высшим образованием», «молодой, одинокой» и т. п.1.
По самым грубым подсчетам всего к настоящему времени опубликовано свыше двух миллионов брачных объявлений. В последнее время, как грибы после дождя, стали появляться различные «брачные конторы», всевозможные «Энеи», «Альянсы», рекламная информация о работе которых звучит для одиноких граждан, желающих вступить в брак, достаточно заманчиво. Например, в центральной печати взахлеб рассказывалось о том, что в Киеве «открылся филиал рижского кооператива «Информсервис», который предлагает всем желающим услуги в сфере знакомств, В памяти электронно-вычислительной свахи содержится гигантское количество информации о желающих вступить в брак. Компьютер просчитывает все мыслимые варианты подбора пар и находит оптимальные сочетания, учитывая характер, склонности, интересы будущих жениха и невесты»2. На деле же это «гигантское количество информации» выразилось цифрой менее девяти тысяч, а деятельность кооператива во многом свелась к «беззастенчивой эксплуатации чужих затруднений, стремлению наживаться на них, дурачить людей»3.
Правда, бывает не так уж мало случаев, когда при помощи службы знакомств люди действительно находят друг друга и создают счастливую семью. В то же время недовольных, обиженных, оскорбленных и даже обманутых как службой знакомств, так и предполагаемым брачным партнером великое множество. В различные инстанции, главным образом в редакции газет и журналов, поступают жалобы на откровенный обман и вымогательство4.
Это объясняется тем, что столь деликатным и сложным делом в массовом порядке стали заниматься не всегда честные, а чаще —просто недостаточно умелые люди. Так, в ряде случаев отклики на брачные объявления просто-напросто пересылались рекламными изданиями лицам, подававшим объявления. При этом были
1 См.: Рекламное приложение к газете «Вечерняя Москва»
1988. 27 апр, 28 окт.; 1990. 27 янв., 10 февр. и др.
2 Брак по расчету ЭВМ//Сов. Россия. 1988. 17 февр.
3 Федорова А. Знакомство со службой знакомств//Сов.
культура. 1988. 3 сент.
4 См.: Голикова С. Абонент № 0000308 очень счастлив!//
Работница. 1986. № 12. С. 26.
206
возможны различного рода недоразумения, недобросовестное использование поступившей информации автором объявления и т. п. Ведь лицо, дававшее объявление, действовало по существу анонимно, а граждане, откликнувшиеся на такого рода предложения, порой вынуждены выступать с «открытым забралом».
Похождения некоего брачного афериста, публиковавшего свои объявления в рекламном приложении к газете «Ригас балсс», уже успели стать сюжетом для детективной повести братьев Вайнеров «Женитьба Стра-тонова, или Сентиментальное путешествие невесты к жениху»1. Его идеалом была «женщина в возрасте от 25 до 50 лет, порядочная, трудолюбивая, физически здоровая, с мягким покладистым характером, бездетная, не обязательно красавица, а просто привлекательная, знакомая с сельской работой, ищущая семейного покоя и домашнего уюта». Длительное время давая объявления приведенного содержания, Стратонов, владелец огромной дачи с хорошо поставленным производством цветов и овощей, беспрепятственно эксплуатировал откликавшихся на него женщин. Он круглый год был обеспечен бесплатной высокопроизводительной рабочей силой. «Невесты» копали, подстригали, пропалывали, приготовляли удобрения, а в конечном итоге производили довольно значительное количество сельхозпродукции, которую нехороший Стратонов по спекулятивным ценам сбывал на рынке. По воле авторов повести, финал «Сентиментального путешествия» стал для Стратонова суровым, но справедливым. Его очередная «невеста» оказалась «оперуполномоченным спецгруппы по борьбе с мошенниками», капитаном милиции.
В отличие от литературного героя, реально существующие в жизни брачные аферисты действуют, как правило, безнаказанно. Так, после публикации в приложении к газете «Ригас балсс» объявления о знакомстве некоего Окунева редакция передала ему письма трех тысяч женщин с приложением трехсот фотографий. Рекомендовавшийся в объявлении в качестве «инженера с двумя дипломами, трезвенника, увлекающегося литературой и техническим творчеством», а также человека, наделенного иными весьма положительными и приятными качествами, он оказался на деле брачным афери-
1 См.: Брхатья Вайнеры. Телеграмма с того света//Сов. Россия. 1988. С. 322-351.
207
стом, алкоголиком и шантажистом. Многим из откликнувшихся на объявления он причинил моральные страдания, а некоторым из своих жертв — и материальные убытки1.
Представляется, что такой общественно важный институт, как служба знакомств, не может быть введен к инициативе и активности органов печати, действующих в отдельных городах на общественных началах клубов знакомств, а также различного рода кооперативов. Здесь нужны государственное организующее начало и достаточно четкое правовое регулирование. В законе должны быть определены правовые основы деятельности службы знакомств, гарантирующие защиту прав и законных интересов граждан и предусматривающие в соответствующих случаях возможность возмещения материального и морального вреда.
С нашей точки зрения, заслуживают внимания (и не только в случае заключения брака с помощью службы знакомств) встречающиеся в последнее время на страницах печати предложения о необходимости оформления имущественных, жилищных и некоторых иных прав и обязанностей супругов с помощью брачного контракта. В частности, не без оснований указывается актуальность такой постановки вопроса еще и потому, что современные браки зачастую являются достаточно хрупкими и недолговечными. «Разумеется, прежде всего нужна любовь. Но проза жизни тоже важна... сколько судеб ломается из-за естественной боязни людей попасть впросак, ведь в чужую душу не заглянешь». Некоторые граждане «не решаются вступить в брак с человеком из другого города, потому что опасаются потом оказаться в собственной квартире на положении квартиранта или жильца в коммуналке»2.
По данным медицинской статистики, 20% супругов не могут стать родителями по состоянию здоровья3. Многие из них пытаются решать такого рода проблемы, прибегая к институту усыновления. Названный институт направлен к достижению ряда важных в общественном отношении и благородных задач. Бездетные граж-
1 См.: ЛаскинаЕ. Жених//Лит. газ. 1983. 13 апр.
2 Авдеева Л. Плюс брачный контракт//Известия. 1988.
1 нояб.; см. также: Кузьмина Ю.( Полячек М. Свадьба с
муллой, развод с адвокатом//Сов. культура. 1987. 10 февр.
3 См.: Краюхин С. Младенец... из лаборатории//Известия,
1989. 27 дек.
208
дане, с одной стороны, и дети, которые в силу каких-либо причин лишены родительского попечения — с другой, в результате акта усыновления призваны обрести друг друга. Однако здесь существует ряд проблем, которые в конкретных жизненных ситуациях порой приобретают характер социальной драмы.
Типичные узлы, где завязываются такого рода социальные конфликты, заключаются в следующем. С одной стороны, в детских домах и иных подобных им детских учреждениях на попечении государства в настоящее время находится очень большое количество детей. Однако лишь меньшая часть из них не имеет обоих родителей. Многие являются детьми одиноких матерей. Родители других отбывают наказание в виде лишения свободы. Иными словами, практически на усыновление можно передавать далеко не всех нуждающихся в этом детей. Если же к этому добавить, что в соответствии с ведомственными нормативными актами, принятыми в свое время Министерствами просвещения союзных республик, и по сложившейся практике на усыновление передают лишь здоровых детей, а оформление этого акта обставлено многочисленными бюрократическими барьерами, то очереди, порой многолетние, потенциальных приемных родителей, ожидающих подходящих для усыновления детей, — явление понятное и неизбежное. Все это создает питательную почву для различного рода злоупотреблений и даже преступлений. Например, за торговлю детьми (в рамках действующего уголовного законодательства это квалифицировалось как взяточничество) была осуждена бывший главврач одного из московских домов ребенка. Услуга в виде передачи ребенка для усыновления в обход существующей очереди оценивалась ею в 10 и более тысяч рублей1.
Итак, чтобы усыновление состоялось, нужен подходящий ребенок и подходящие усыновители. Но где взять достаточное количество подходящих детей? Между тем, использование достижений биологической и медицинской науки, а также внесение соответствующих изменений и дополнений в брачно-семейное законодательство могут позволить решать проблему появления детей у бездетных супругов принципиально новым, хотя и достаточно сложным и не бесспорным путем. Имеется в
1 См.: Бацанова Г. В очереди за дитятей//Правда. 1990. 15 февр.
14 Заказ 5107 209
виду искусственное оплодотворение либо вынашивание| ребенка с помощью донора. Нельзя исключать и такой] вариант, когда супруги либо иные граждане выполняют! заказ лиц, которые не могут иметь детей по состоянию! здоровья. Думается, что этот путь является весьма пер-] спективным. Однако отношения между родителями бу-| дущего ребенка, ребенком и донором должны быть до-.! статочно подробно и продуманно регламентированы за-; конодательством. В противном случае невозможно бу-| дет разрешать конфликты, которые в определенных слу-1 чаях могут возникать между перечисленными лицами.^ Например, большие сложности, связанные с разреше-1 нием первого в истории судебной практики США спора; между «суррогат-матерью» и «биологическим отцом» во многом определялись тем, что в законодательстве этой, страны отсутствуют соответствующие правовые нормы1.
В то же время в законодательстве отдельных стран подобные нормы, хотя и не в полном объеме, имеются. ] В данном отношении значительный интерес представляет одна из последних кодификаций в европейских странах — Семейный кодекс Болгарии 1985 года. В соответствии со ст. 31 Семейного кодекса происхождение от матери определяется рождением. Это же правило применяется и в тех случаях, когда ребенок был зачат с применением генетического материала, взятого от другой женщины.
Происхождение ребенка от матери, установленное актом рождения, может быть оспорено иском, предъявленным ребенком, женщиной, указанной в акте в качестве матери, ее супругом, женщиной, претендующей на то, что она является матерью ребенка, а также мужчиной, который утверждает, что ребенок рожден от его супруги.
В качестве стороны по делу привлекается и супруг матери, супруг другого лица, который оспаривает происхождение, и во всех случаях — ребенок.
В соответствии с ч. 4 ст. 33 Семейного кодекса Болгарии не допускается оспаривание отцовства, когда мать -с письменного согласия своего супруга, данного руководителю соответствующего учреждения, была оплодотворена искусственным путем или родила ребенка, зача-
того с применением генетического материала, полученного от другой женщины.
Проблемы искусственного оплодотворения, зачатия и рождения ребенка с применением генетического материала, взятого от другого лица, а также с помощью донора (доноров) становятся весьма актуальными и для нашей страны. В настоящее время в отдельных медицинских учреждениях СССР бесплодным женщинам помогают стать матерями. Таким образом появилось на свет уже несколько десятков детей1. Поэтому правовое регулирование проблемы крайне нежелательно откладывать «на потом». В данном отношении весьма характерна информация, опубликованная в журнале «Работница» под рубрикой «Неожиданные письма». Помещенные здесь два письма озаглавлены «Кто закажет новорожденного» и «Для лучшей подруги». В первом из них сообщается о том, что некая незамужняя Зина Р. из Караганды, которую больше интересовала «вольная жизнь», имела троих детей. Вскоре «мы услышали о деле совсем нешуточном: оказывается, Зина договорилась с одной из работниц, что родит ребенка... для нее.
Неизвестно, до чего бы дошла в своей беспутной жизни Зинаида, если бы ни занялись ею всерьез. Сейчас ее жизнь, похоже, изменяется. К лучшему»2. Из письма, правда, не вполне ясно, в чем именно изменилась «к лучшему» жизнь «беспутной» Зинаиды. Впрочем, любое бесцеремонное вмешательство общественности в чужую личную жизнь по традиции почему-то всегда признавалось у нас за благо.
Во втором письме, опубликованном в том же номере журнала, информация еще более определенна. Некая женщина из Свердловска, сообщившая редакции свое полное имя, отчество и фамилию, но обозначенная в публикации инициалами «В. С», пишет следующее: «Очень надеемся, что поможете советом. Сейчас мы с мужем ждем ребенка. Но не для себя. Поймите нас правильно: дети у нас есть, новорожденный — ребенок «незапланированный». Однако избавляться от него у нас и мысли не было. Тем более, что рядом с нами живет женщина, которой можно в полном смысле слова дове-
14*
1 См.: Бережков А. «Бэби М» назвали Мелиссой//Сов. Россия. 1987. 15 апр.; Бабич С. Станет ли Мелисса Сарой?//Сов. Россия. 1988. 14 февр.
210
1 См.: Краюхин С. Младенец... из лаборатории//Известия.
1989. 27 дек.
2 Кривошеева М. Кто «закажет» новорожденного?//Работ-
ница. 1988. № 1. С. 29.
211
рить собственного ребенка. Это наша давняя хорошая знакомая, очень близкий нам человек. Живет с нами по соседству, ...страстно мечтает усыновить ребенка.
Помогите, пожалуйста, объясните, как можно оформить такое усыновление. Просим учесть и такую ситуацию: наша подруга одинока, но хотя мы слышали, что усыновление разрешено лишь полным семьям, мы хотели бы отдать ребенка только ей»1.
Таким образом, желающие «заказать» новорожденного имеются. Есть и лица, согласные стать донорами. Однако норм права, рассчитанных на такого рода случаи, в советском законодательстве нет. Разумеется, здесь возникают и проблемы морального плана. Однако думается, что деятельность, направленная на рождение и воспитание человека, не может быть признана аморальной. Отношения, о которых идет речь, так или иначе, очевидно, будут иметь место, несмотря на отсутствие необходимого правового регулирования. Введение в законодательство соответствующих норм способствовало бы оптимальному удовлетворению достаточно важных общественных потребностей, защите прав и интересов всех участников отношений, соответствовало бы принципу справедливости.
§ 2. Преодоление пробелов в праве при разрешении гражданских дел
В свете принципа социальной справедливости чрезвычайно важно, чтобы любой конфликт или спор, возникший между субъектами правового общения, был разрешен компетентным органом в точном соответствии с законом и действительными обстоятельствами дела. Сложность и важность этой задачи повышается, когда общественное отношение, по поводу которого возник спор, в должной мере не урегулировано законом.
Преодоление пробелов в праве при разрешении гражданских дел чаще всего осуществляется на базе аналогии закона или аналогии права. Под аналогией в области юриспруденции понимается распространение нормы или определенного комплекса норм права на не предусмотренные законом, но существенно сходные ситуации.
Для лучшей подруги//Работница. 1988. № 1. С. 29.
При применении аналогии закона правоприменительный орган распространяет на определенные правоотношения конкретные нормы, регулирующие сходные отношения. При применении аналогии права исходят из общих начал и смысла законодательства (ст. 12 Основ гражданского судопроизводства, ст. 10 ГПК).
Вопрос о возможности и условиях применения аналогии закона и права в теоретическом плане достаточно подробно исследован1 и вряд ли нуждается в дополнительной разработке. Как мы постараемся показатв ниже, при разрешении гражданских дел правоприменительными органами, и в первую очередь судами, она используется достаточно широко. Между тем, порой в литературе данное явление по не вполне понятным причинам отрицается. Так, авторы солидного руководства по теории государства и права считают важным «подчеркнуть, что применение аналогии закона и особенно аналогии права — исключительное явление для социалистических правовых систем. Бурное развитие кодификационной деятельности... значительно сокращает количество случаев применения аналогии закона и права»2. П. Я. Трубников отмечает: «На практике гражданские дела крайне редко разрешаются даже по аналогии норм материального права, не говоря уже о нормах гражданско-процессуального права»3. Ему вторит Ю. X. Калмыков: «В условиях.., когда мы имеем дело с развитой системой права, достаточно полно и детально регламентирующей соответствующие общественные отношения, не приходится говорить о широком применении института аналогии»4.
В свете изложенного в предыдущем параграфе с приведенными соображениями вряд ли можно согласиться. Развитие законодательства носит диалектический характер. В связи с кодификацией ряда отраслей советского
1 См., например: Акимов В. И. Аналогия в Советском граж
данском праве: Автореф. дис. канд. юрид. наук. Л., 1970. С. 13;
Карташов В. Н. Институт аналогии в советском праве (вопро
сы теории). Учебн. пособие. Саратов, 1976. С. 61 и др.
2 Марксистско-ленинская общая теория государства и права.
Социалистическое право. М., 1973. С. 462.
3 Трубников П. Я. Вопросы гражданского процесса в прак
тике Верховного Суда СССР. М., 1979. С. 19.
4 Калмыков Ю. X. Современные тенденции развития право
применительной практики по гражданским делам//СССР — Австрия:
Проблемы гражданского и семейного права. М, 1983. С. 36.
213
права многие пробелы в правовом регулировании действительно были устранены. Однако общественные отношения не стоят на месте, в сферу правового регулирования и правосудия постоянно вовлекаются все новые и новые их аспекты. В связи с этим возникает необходимость показать практическую значимость и масштабы применения институтов аналогии закона и аналогии права. Возможность применения судом в соответствующих случаях аналогии закона и аналогии права была еще раз подчеркнута в п. 2 постановления Пленума Верховного Суда СССР № 7 от 9 июля 1982 г. «О судебном решении»1.
Постараемся на примерах судебной практики доказать, что применение аналогии не такое уж редкое явление. Использование в соответствующих случаях данного приема правоприменительными органами является единственным средством реализации принципов законности и социальной справедливости.
На основании ч. 2 ст. 47 ГК, если одна из сторон полностью или частично исполнила сделку, требующую нотариального удостоверения, а другая сторона уклоняется от нотариального оформления сделки, суд вправе по требованию исполнившей сделку стороны признать сделку действительной при условии, что эта сделка не содержит ничего / противозаконного. Обстоятельства конкретного дела по иску Ж. о признании за ним права собственности на домовладение полностью подпадали под указания изложенной нормы, за исключением одной детали. Продавцы дома П. не уклонялись от нотариального оформления сделки, но и не могли ее оформить, так как, по утверждению покупателя, скончались. Народный судья отказал в принятии заявления Ж. по мотиву неподведомственности его судам. Кассационная инстанция оставила это определение без изменения.
Отменяя состоявшиеся по делу судебные постановления, суд надзорной инстанции указал следующее: «Из материалов дела видно, что П. продали Ж- дом в присутствии свидетелей и полностью получили за него деньги, дом фактически передан (в тексте «продан». — А. Б.) во владение и пользование покупателю. Однако в нотариальном порядке данная сделка оформлена быть не может ввиду того, что бывшие владельцы дома П., по
1 См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР. 1924—1986, С. 369.
214
утверждению истца, умерли. Спор, заявленный истцом, является спором о праве гражданском, и у суда не было достаточных оснований для отказа Ж. в приеме искового заявления. При рассмотрении дела суду следует выяснить, действительно ли прежние собственники дома П. умерли, имеются ли у них наследники, которые могут быть привлечены в качестве ответчиков по делу, а в случае их отсутствия привлечь финансовый отдел исполкома районного Совета народных депутатов и в зависимости от полученных при разбирательстве дела данных решить вопрос об обоснованности заявленных истцом требований»1. В постановлении надзорной инстанции нет указания о необходимости обсуждения вопроса о возможности применения положений ч. 2 ст. 47 ГК к обстоятельствам конкретного дела по аналогии закона. Однако по существу способ разрешения настоящего дела не может быть квалифицирован иначе, как аналогия закона.
Без использования указанного приема порой невозможно разрешать определенные категории дел, возникающих из брачно-семейных отношений. Так, ст. 3 Закона СССР «Об утверждении Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье» допускает возможность установления факта признания отцовства в случае смерти лица, на иждивении которого находился ребенок и которое признавало себя отцом ребенка. Однако в отдельных случаях имеет место атипичная ситуация, заключающаяся в том, что отец умер до рождения ребенка, а следовательно не мог содержать его. Сталкиваясь с необходимостью разрешать такого рода дела, суды применяли в подобных случаях аналогию закона. Например, судебными органами было отказано в удовлетворении заявления Капустиной об установлении факта признания отцовства Катафилье-вым. При этом они сослались на то обстоятельство, что согласно ст. 3 Закона СССР об утверждении Основ законодательства о браке и семье факт признания отцовства может быть установлен в судебном порядке в случае смерти лица, признававшего себя отцом ребенка, который находился на его иждивении. В данном же случае ребенок родился после смерти Катафильева и на его иждивении не состоял. Не соглашаясь с таким выводом, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного
Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1979. № 2. С. 9.
215
Суда РСФСР подчеркнула, что ребенок и не мог находиться на иждивении Катафильева вследствие его смерти. В этих случаях, «исходя из общего смысла норм, регулирующих возникновение прав и обязанностей родителей и детей, судебное установление факта признания отцовства возможно на основании доказательств, с достоверностью подтверждающих признание отцовства»1.
Практика рассмотрения подобных атипичных дел была обобщена Пленумом Верховного Суда СССР, В п. 8 постановления № 2 Пленума Верховного Суда СССР от 25 марта 1982 г. «О применении судами законодательства при рассмотрении дел об установлении отцовства и о взыскании алиментов на детей и других членов семьи» было разъяснено следующее: «Суд не вправе отказывать в принятии заявления об установлении факта признания отцовства лицом, умершим после введения в действие Основ законодательства о браке и семье.
Указанный факт может быть установлен судом как в случае, когда ребенок находился на иждивении лица к моменту его смерти, так и ранее, если это лицо признавало себя его отцом. Такой факт с учетом конкретных обстоятельств может быть установлен также и в отношении ребенка, родившегося после смерти лица, которое в период беременности матери признавало себя отцом будущего ребенка»2. Поскольку в изложенной ситуации имеет место распространение конкретной нормы права на случаи, в этой норме не предусмотренные, но существенно сходные с ними, необходимо вести речь об аналогии закона.
Достаточно распространенной в судебной практике категорией дел являются споры, связанные с членством в ЖСК* Несмотря на значительное количество нормативных актов, относящихся к жилищно-строительной кооперации, в практической деятельности ЖСК, в работе исполкомов местных Советов, осуществляющих контроль за их деятельностью, а также в судебной практике возникают спорные вопросы, ответов на которые в действующем законодательстве не содержится. В частности, Примерный устав ЖСК регулирует главным образом права и обязанности его членов и в значительно меньшей степени — права и обязанности членов семей
указанных лиц. В связи с этим в соответствующих ситуациях возникает необходимость в применении по аналогии норм Основ жилищного законодательства и ЖК союзных республик, на что прямо ориентирует Пленум Верховного Суда СССР в своем постановлении от 3 февраля 1988 г. «О применении судами законодательства при рассмотрении дел по спорам между гражданами и жилищно-строительными кооперативами»1.
Так, в п. 12 постановления Пленум разъясняет, что проживающие с членом ЖСК члены его семьи имеют равное с ним право пользования жилым помещением в кооперативном доме, если при их вселении не было иного соглашения о порядке пользования помещением. При решении вопроса о том, кого следует считать членом семьи члена кооператива, надлежит руководствоваться ст. 53 ЖК РСФСР и соответствующими статьями ЖК других союзных республик.
В том же пункте постановления от 3 февраля 1988 г. Пленум Верховного Суда указывает, что прекращение семейных отношений с членом кооператива само по себе не создает права на выселение проживающих с ним лиц. Их выселение может иметь место в случаях, предусмотренных Примерными уставами жилищно-строительных кооперативов, а также «применительно к соответствующим основаниям, указанным в законе (например, в ст. 29, ч. 1 ст. 38 Основ жилищного законодательства)».
В п. 20 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 3 февраля 1988 г. разъяснено, что член кооператива может быть исключен из кооператива в случаях, указанных в ст. 123 ЖК РСФСР и соответствующих статьях ЖК других союзных республик, в Примерных уставах жилищно-строительных кооперативов союзных республик, а также «применительно к другим случаям, предусмотренным законом (например, если совместное проживание с детьми, в отношении которых член кооператива лишен родительских прав, признано невозможным)».
Между тем, ни одно из положений, разъясненных в п. 12, и часть положений, разъясненных в п. 20 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 3 февраля 1988 г., прямо в законодательстве о ЖСК не сформули-
1 Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1975. № 7. С. 4—5; см.
также: Бюллетень Верховного Суда СССР. 1973. № 5. С. 39—40.'
2 Бюллетень Верховного Суда СССР. 1982. № 3. С. 12.
216
1 См.: Бюллетень Верховного Суда СССР. 1988. № 2. С. 3.
217
ровано. Приведенные там положения имеют отношение лишь к договору жилищного найма. В связи с этим необходимо сделать вывод о том, что Пленум Верховного Суда СССР ориентирует на применение по аналогии норм, регламентирующих определенные нюансы правоотношения найма жилого помещения, к правоотношениям, основанным на членстве в ЖСК- В некоторых случаях использование приема аналогии обозначается Пленумом употреблением выражения «применительно».
И, наконец, в п. 22 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 3 февраля 1988 г. сказано: «Разъяснения, данные в настоящем постановлении, применимы и к случаям разрешения судами гражданско-правовых споров между гражданами и дачно-строительными кооперативами, если иное не предусмотрено Примерными уставами этих кооперативов». Между тем, в постановлении от 3 февраля 1988 г. Пленум Верховного Суда СССР разъясняет законодательство о жилищно-строительной кооперации и частично — жилищное законодательство. Указание о том, что соответствующие разъяснения могут применяться и к случаям разрешения споров между гражданами и дачно-строительными кооперативами, означает не что иное, как возможность применения соответствующих норм по аналогии.
В последние годы строительство жилья на кооперативных началах получает распространение и в сельской местности. Вместе с тем, здесь имеется и существенная специфика, заключающаяся в следующем. Примерный устав ЖСК предназначен для регулирования отношений в кооперативах, организуемых в населенных пунктах городского типа. Подобные кооперативы создаются для строительства и последующей эксплуатации многоквартирных жилых домов. Однако такой дом не соответствует 'многим бытовым особенностям проживания в сельской местности. Это обстоятельство учтено в п. 4 постановления Совета Министров СССР от 19 августа 1982 г. № 765 «О жилищно-строительной кооперации». Указанная норма предусматривает, что в сельских населенных пунктах, городах и поселках городского типа для жилищно-строительных кооперативов наряду с многоквартирными жилыми домами могут строиться одноквартирные и двухквартирные жилые дома усадебного типа, а также многоквартирные блокированные жилые дома с надворными постройками для ведения личного подсобного хозяйства. Пунктом 25 постановления Совета Ми-
218
нистров СССР от 19 августа 1982 г. Советам Министров союзных республик было предложено внести изменения в Примерные уставы ЖСК, вытекающие из указанного постановления1. А до тех пор, пока в Примерные уставы не внесены изменения и дополнения, которые бы достаточно подробно регламентировали специфику деятельности сельских кооперативов, при решении некоторых правовых вопросов могут быть применены по аналогии отдельные нормы ГК союзных республик.
На основе аналогии возможно и разрешение отдельных трудовых споров и даже целых их категорий. Так, при рассмотрении одного дела о восстановлении на работе судебные органы Азербайджанской ССР столкнулись со следующей нестандартной ситуацией. Истица была зачислена на должность рабочей, а фактически в течение ряда лет выполняла обязанности охранника. Затем администрация потребовала от истицы исполнения ею обязанностей рабочей, а поскольку она от этого отказалась, ее уволили за прогул. В протесте заместителя Генерального прокурора СССР, принесенном по данному делу, и в определении Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда Азербайджанской ССР отмечалось: «ссылка народного суда на то, что должности охранника у ответчика нет, не может быть достаточным основанием для вывода о совершении истицей прогула без уважительных причин. Работник, занимающий должность, не предусмотренную штатным расписанием, подлежит увольнению применительно к увольнению по сокращению штатов». При новом рассмотрении дела суду предлагалось выяснить, кем работала истица и от выполнения какой работы она отказалась, имея в виду, что перевод на другую работу допустим только с согласия рабочего или служащего2. Таким образом, атипичная и не предусмотренная законом ситуация — увольнение с должности, не предусмотренной штатным расписанием, — была приравнена к наиболее сходной с ней ситуации — увольнению по сокращению штатов. А правовые нормы были применены судом по аналогии закона.
В некоторых случаях на необходимость применения норм трудового права по аналогии ориентирует Пленум Верховного Суда СССР. В частности, в соответствии со
1 СП СССР. 1982. № 23. Ст. 120.
2 См.: Соц. законность. 1976. № Ц. С. 89—90.
21?
ст. 92 Основ законодательства о труде рабочему или служащему, незаконно уволенному с работы, выплачивается по решению суда средний заработок за время вынужденного прогула, но не более чем за три месяца. Вместе с тем встречаются и нестандартные ситуации. Бывает, что работник был уволен незаконно, но восстановление его в прежней работе невозможно вследствие ликвидации предприятия, учреждения, организации. В других случаях работник не просит восстановить его на работе, ограничиваясь требованием об изменении формулировки увольнения, поскольку неправильная формулировка оснований увольнения лишила его возможности поступить на работу на другое предприятие. Спрашивается, можно ли в указанных случаях произвести взыскание за вынужденный прогул? Положительный ответ на этот вопрос содержится в п. 21 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 26 апреля 1984 г. «О применении судами законодательства, регулирующего заключение, изменение и прекращение трудового до-говора» (в редакции постановления Пленума от 6 апреля 1988 г.). Там разъясняется: «В случае, когда работник уволен без законного основания или с нарушением установленного порядка увольнения, но восстановление его на прежней работе невозможно вследствие прекращения деятельности предприятия, учреждения, организации, суд признает увольнение неправильным, обязывает ликвидационную комиссию или орган, принявший решение о ликвидации (упразднении) предприятия, учреждения, организации, а в надлежащих случаях — правопреемника, выплатить ему заработную плату за время вынужденного прогула, но не более чем за три месяца»1. В старой редакции п. 21 постановления Пленума от 26 апреля 1984 г. говорилось о том, что взыскание за вынужденный прогул в указанных случаях производится «применительно к ст. 92 Основ»2. Однако и в том, и другом случае положения ст. 92 Основ законодательства о труде распространяются на существенно сходные с ними, но не предусмотренные законом отношения, т. -е. по существу речь идет о применении аналогии закона. Иногда встречается ситуация, когда работник был приглашен на работу в порядке перевода из другого
1 Бюллетень Верховного Суда СССР. 1988. № 3. С. 7.
2 Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР
1924-1986. С. 45.
220
предприятия, учреждения, организации по соглашению между руководителями предприятий, учреждений, организаций (ч. 4 ст. 18 КЗоТ РСФСР и соответствующие статьи КЗоТ других союзных республик). После того, как он уволился для того, чтобы приступить к работе по новому месту, в заключении с ним трудового договора необоснованно отказывается. О возможности производства взыскания за вынужденный прогул в такого рода случаях по аналогии с правилом, сформулированным в ст. 92 Основ законодательства о труде, правильно разъяснил Пленум Верховного Суда СССР. Это было сделано в п, 14 постановления Пленума от 24 ноября 1978 г. «О применении судами законодательства, регулирующего оплату труда рабочих и служащих»1.
В судебной практике порой возникает необходимость применения по аналогии отдельных норм колхозного права. В частности, в п. 28 Примерного устава колхоза записано, что колхознику, необоснованно освобожденному от работы, выплачивается средний заработок за время вынужденного прогула, но не более чем за три месяца. В то же время там не предусмотрено возможности выплаты колхознику разницы в заработке за время выполнения нижеоплачиваемой работы, если перевод на такую работу компетентными органами признан незаконным. Данный вопрос был разрешен в п. 11 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 29 июня 1979 г. «О практике применения судами законодательства при разрешении споров, одной из сторон в которых является колхоз или межколхозная организация» (в редакции постановления Пленума от 26 марта 1981 г.). Там разъяснено, что применительно к п. 28 Примерного Устава, если колхозник выполнял нижеоплачиваемую работу, то в случае признания перевода его на эту работу незаконным, ему должна быть выплачена разница между средним заработком по прежней работе и полученной суммой также в пределах трех месяцев2. Други-
1 Сборник постановлений Пленума Верховного Суда 1924—1986.
С. 45; см. также абз. 3 п. 4 постановления Пленума Верховного
Суда РСФСР от 16 декабря 1986 г. «О некоторых вопросах при
менения судами РСФСР законодательства при разрешении трудо
вых споров» (в редакции постановления Пленума Верховного Суда
РСФСР от 25 апреля 1989 г.) //Бюллетень Верховного Суда РСФСР.
1989. № 7. С. 6.
2 См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР
1924—1986. С. 321.
221
ми словами, Пленум Верховного Суда СССР дал указание о необходимости применения в такого рода случаях нормы, сформулированной в п. 28 Примерного устава колхозов, по аналогии.
При необходимости по аналогии может быть применена не только одна какая-то норма, но несколько норм. Это может быть обусловлено спецификой структуры правовой нормы и составляющих ее элементов, когда, например, применяемая по аналогии норма содержит отсылочную диспозицию или в случае разрешения по аналогии целого комплекса вопросов, связанных с неурегулированным в праве отношением. Так, для определения порядка обмена кооперативных гаражей на территории РСФСР необходимо по аналогии руководствоваться соответствующими нормами, которые содержатся в ЖК РСФСР, Примерном уставе жилищно-строительного кооператива, Инструкции о порядке обмена жилых помещений1.
Далеко не единичными, как это принято порой считать, являются на практике и случаи разрешения гражданских дел по аналогии права. Сошлемся в этом отношении на примеры из судебной практики.
В Ленинский районный народный суд г. Махачкалы обратилась И. с иском к передвижной механизированной колонне (ПМК) Дагестанского производственного объединения совхозов о возмещении вреда, причиненного гибелью кормильца. По делу было установлено, что муж истицы погиб в связи с обстоятельствами, происшедшими по вине ответчика. При жизни покойный предоставлял содержание своей дочери, а также ее матери— истице по делу, занятой уходом за ребенком. Народный суд в удовлетворении требования в части взыскания средств на содержание истицы отказал, сославшись на то, что ребенок умершего достиг восьмилетнего возраста. В соответствии же со ст. 460 ГК и п. 10 Правил возмещения предприятиями, учреждениями, организациями ущерба, причиненного рабочим и служащим увечьем или иным повреждением здоровья, связанным с их работой, утвержденных Госкомтрудом СССР и Президиумом ВЦСПС 22 декабря 1961 г., возмещается вред, причиненный супругу умершего или родителю, независимо от возраста и трудоспособности, не работающему
и занятому уходом за детьми, внуками, братьями или сестрами умершего — до достижения ими восьми лет. Аналогичная норма содержится и в ныне действующих Правилах1. Решение было оставлено без изменения Судебной коллегией по гражданским делам Верховного суда Дагестанской АССР.
Рассматривая дело в порядке надзора, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РСФСР указала следующее. Вывод суда о том, что со дня достижения ребенком восьмилетнего возраста истица утратила право на возмещение вреда, нельзя признать правильным. Как видно из медицинского заключения, ребенок истицы страдает параличом и идиотией и нуждается в постороннем уходе. В связи с этим истица не работала при жизни отца ребенка и не работает на день рассмотрения дела, так как занята уходом за дочерью. «При данных обстоятельствах считать, что истица утратила право на возмещение вреда в связи с гибелью кормильца по достижении... дочерью восьмилетнего возраста, нет оснований». Дело было передано в народный суд на новое рассмотрение.
Анализируя приведенное дело, Отдел обобщения судебной практики Верховного Суда РСФСР резюмировал: «Таким образом, в случае смерти рабочего или служащего один из его родителей или супруг, независимо от возраста и трудоспособности, имеет право на возмещение ущерба за счет ответственного за смерть кормильца лица, если он на день смерти умершего не работает и занят уходом за детьми, братьями, сестрами или внуками умершего, которые хотя и достигли восьмилетнего возраста, но по заключению медицинских органов нуждаются в постороннем уходе»2. Данный вывод является правильным. Он адресован судебным работникам и ориентирует их на соответствующее разрешение подобных дел. Но вот на чем основан этот вывод и право заинтересованных лиц на возмещение причиненного ущерба, ни в определении Судебной коллегии, ни в комментарии Отдела обобщения судебной практики Верховного Суда РСФСР не сказано ни единого слова. Данный вопрос имеет не только теоретическое, но и громадное практическое значение. Ведь при рассмотрении сходных дел суды не могут в качестве правовой основы
1 См,: Карташов В. Н. Институт аналогии в советском праве (вопросы теории). Учебн. пособие. С. 25.
222
1 СП СССР. 1984. № 24. Ст. 128.
2 Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1981. № 8. С. 14—15.
разрешения спора сослаться на определение Верховного Суда РСФСР по конкретному делу либо Обзор судебной практики. В нашей стране не существует системы судебных прецедентов. Между тем, правовая основа для разрешения дела в данном случае, вне сомнения, имелась. Она заключалась в применении судом общих начал и общего смысла советского законодательства, т. е. аналогии права.
Для того чтобы иметь возможность разрешения спора на основе аналогии права, суд должен был прежде всего проанализировать переданный на его разрешение конкретный случай в свете ст. 460 ГК и убедиться в том, что обстоятельства дела не вполне подпадают под указания нормы права. Другими словами, необходимо было : сделать вывод о том, что в данном случае имеет место пробел в праве. Такого рода анализ, хотя и не в полной мере, в определении Верховного Суда РСФСР содержится. Попробуем углубить его. Очевиден прежде всего вывод о том, что возраст, по достижении которого' ребенком лицо, занятое уходом за ним, утрачивает право на возмещение вреда, причиненного смертью кормильца, выбран законодателем неслучайно. По достижении восьмилетнего возраста ребенок уже в значительно меньшей степени нуждается в постоянном наблюдении, заботе и уходе, по сравнению с детьми более раннего возраста. Восьмилетний ребенок, по общему правилу, ходит в школу и при необходимости может посещать группу продленного дня. Другими словами, у лиц, занятых уходом за таким ребенком, появляется возможность совмещать воспитание ребенка и уход за ним с трудом на производстве. Обстоятельства же конкретного случая весьма существенным образом отличались от предусмотренной^ законом типичной ситуации. Гр-ка И. с достижением ее дочерью 8-летнего возраста по-прежнему была не в со-стоянии оставить дочь, заниматься трудом на производстве и добывать себе, таким образом, средства к существованию. Такого рода нестандартная, но порой встречающаяся в жизни ситуация не подпадает под указания j правовой нормы, сформулированной в ст. 460 ГК. А раз j обстоятельства конкретного случая не подпадают под| закрепленные в законе нормы поведения, закон являет-^ ся пробельным. Для разрешения такого рода случая, уже нельзя руководствоваться указаниями нормы права/ коль скоро на данный случай она оказалась не рассчи-i тайной. Необходимо искать ответ на возникший вопрос j
224
на базе существующих способов преодоления пробелов в праве. К ним относятся аналогия закона, аналогия права, субсидиарное применение норм смежного правового института либо смежной (родственной) отрасли права, применение юридического судебного обычая либо преодоление пробела в праве на базе руководящего разъяснения Пленума Верховного Суда1. Применительно к обстоятельствам конкретного случая, его можно было разрешить лишь путем применения общих начал и общего смысла советского законодательства, т. е. аналогии права. Причем представляется, что под общими началами и общим смыслом советского законодательства в зависимости от конкретных обстоятельств дела следует понимать не только все советское право в целом. В соответствующих случаях может идти речь и о применении общих начал и общего смысла одной определенной отрасли права и даже конкретного правового института. В указанном случае в соответствии с общими положениями обязательственного права и норм, регулирующих институт обязательств, возникающих вследствие причинения вреда, должник обязан полностью возместить причиненные кредитору убытки (ст.ст. 218—219, 444 ГК). По отдельным видам обязательств законодательством СССР и РСФСР может быть установлена ограниченная ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств (ст. 220 ГК). Одним из частных случаев такого рода является ограничение законом максимального срока, в течение которого возмещается вред, причиненный несовершеннолетним, а также не работающему и занятому уходом за детьми, внуками, братьями или сестрами умершего супругу или родителю умершего (ст. 460 ГК). Например, если иждивенец умершего — не получающий стипендии учащийся — достигнет совершеннолетия, то причиненный ему вред окажется невозмещенным в связи с имеющимся в законе ограничением ответственности. Причем отыскать правовые основания для возмещения такого рода вреда, хотя бы на базе аналогии права, будет невозможно. Иное дело — случай, являющийся предметом нашего анализа. Как было показано выше, он остается за рамками предписаний, содержащихся в ст. 460 ГК, поскольку представляет собой про
1 См.: Боннер А, Т. Применение нормативных актов в гражданском процессе. М., 1980. С. 132—158.
*5 Заказ 5107 225
бел в праве. Следовательно, сформулированное в ст. 460^ ГК ограничение пределов ответственности причинителя; вреда к конкретной ситуации отношения не имеет и она должна быть разрешена по общим началам и общему смыслу обязательственного права и норм, регулирующих институт обязательств из причинения вреда. А такого рода общие положения заключаются в том, что причиненные кредитору убытки должны быть возмещены должником в полном размере. Другими словами,; право гр-ки И. на возмещение вреда может быть утрачено лишь в связи с наступлением одного из трех пра-вопогашающих юридических фактов: изменения состояния здоровья дочери И., смерти ребенка либо смерти самой истицы. Однако в последнем случае право на возмещение вреда в тех пределах, в которых его имела И., может быть признано за иным лицом, например, за кем-либо из родных или близких больного ребенка, который не сможет работать в связи с уходом за дочерью покойного.
Правило, сформулированное в ст. 460 ГК, представляется пробельным и еще в одном отношении. Указанная норма ограничивает круг лиц, пользующихся правом на возмещение вреда в связи с тем, что они не работают и заняты уходом за детьми, внуками, братьями или сестрами покойного, лишь супругом или родителем умершего. Однако по обстоятельствам конкретных дел уходом за перечисленными лицами могут быть заняты и иные родные и близкие умершего, например его братья и сестры. Спрашивается, пользуются ли они правом на возмещение вреда? Думается, что положительный ответ на этот вопрос может быть найден на базе применения положений ст. 460 ГК по аналогии.
Для иллюстрации возможности разрешения гражданских споров на основе аналогии права значительный интерес представляет и дело по иску А. к Вилкову. Как было указано в постановлениях судебных органов, ответчик, зная, что А. исполнилось всего 14 лет, вступил с ней в близкие отношения. Приговором суда Вилков был признан виновным в указанных действиях и осужден к соответствующей мере наказания. В феврале 1976 года А. родила сына. Позднее она обратилась в суд,] ссылаясь на то, что ответчик в добровольном порядке] не желает регистрировать себя отцом ребенка и оказы-j вать сыну материальную помощь. Народный суд требо-j вания А. удовлетворил. Кассационная инстанция это ре- i
226 ^! ' ;
щение отменила. При новом рассмотрении дела в иске об установлении отцовства и взыскании алиментов было отказано. Отменяя состоявшиеся по делу постановления, Президиум Верховного суда Туркменской ССР указал следующее. В соответствии с действующим законодательством при установлении отцовства суд принимает во внимание совместное проживание и ведение общего хозяйства матерью ребенка и ответчиком до рождения ребенка или совместное содержание ими ребенка, или доказательства, с достоверностью подтверждающие пря-знание отцовства ответчиком. Отказывая А. в иске об установлении отцовства по мотивам отсутствия перечисленных условий, суд не учел, что в момент совершения Вилковым преступления истице было всего 14 лет и она родила ребенка, не достигнув брачного возраста. «Законом установлена уголовная ответственность за вступление в близкие отношения с лицами, не достигшими*. совершеннолетия. В таких условиях суд не должен был; требовать от А. представления доказательств о совместном проживании и ёедении общего хозяйства с ответчиком. По заключению судебно-медицинской экспертизы отцовство Вилкова в отношении сына истицы не исключается. Факт вступления ответчика в близкие отношения с А., в результате чего она родила ребенка, подтверждается доказательствами, проверенными в судебном заседании. Вступивший в законную силу приговор по уголовному делу обязателен для суда, рассматривающего дело о гражданско-правовых последствиях действий лица, в отношении которого состоялся приговор, по вопросам, имели ли место эти действия и совершены ли они данным лицом». По указанным обстоятельствам судебные постановления в порядке надзора были отменены, а дело направлено на новое рассмотрение в суд первой инстанции. Представляется, что постановление судебно-надзорного органа по существу является правильным. Однако оно не содержит достаточной правовой аргументации.
Дело было опубликовано под тезисом «При установлении отцовства в отношении ребенка, рожденного несовершеннолетней, суд принимает во внимание доказательства, с достоверностью подтверждающие отцовство ответчика»1. Если же обратиться к тексту закона (ст. 16 Основ законодательства о браке и семье), то там идет
Соц. законность. 1979. № 10. С. 75—76.
227
речь не о доказательствах, с достоверностью подтверждающих отцовство ответчика, а о доказательствах, с до-| стоверностью подтверждающих признание ответчиком! отцовства. Таких доказательств по настоящему делу до-| быто не было. Не имелось и иных обстоятельств, с на4 личием которых закон связывает возможность установ4 ления отцовства в судебном порядке. Однако решение! суда об отказе в установлении отцовства являлось пра-| вильным лишь формально. Отношения, рассматривае-1 мые в данном случае судом, являлись нетипичными не^ только потому, что рождение ребенка несовершеннолетг) ней матерью — явление сравнительно редкое. Рожде-? ние ребенка явилось следствием преступного поведения! ответчика. С учетом обстоятельств дела не могло быть! и речи о совместном проживании и ведении общего хо-j зяйства матерью ребенка и ответчиком до рождения ре-j бенка. Угроза привлечения к уголовной ответственности,j ставшая впоследствии реальностью, наряду с другими! факторами, препятствовала признанию ответчиком свое-j го отцовства. Не мог ответчик и принимать участие в-1 воспитании или содержании ребенка, поскольку, кроме] всего прочего, в период после рождения ребенка он от-j бывал наказание за совершенное преступление. Таким.! образом, между обстоятельствами, предусмотренными] законом, и ситуацией конкретного дела в сущности бы-| ло мало общего. Именно поэтому дело невозможно бы-] ло разрешить, скажем, на основе аналогии закона. В то] же время решение суда об отказе в иске об установле-jj нии отцовства противоречило интересам несовершенно-! летней А. и ее ребенка. Еще более существенно, что от-1 каз в иске к Вилкову противоречил общему смыслу со-; ветского брачно-семейного законодательства и, в частности, задачам законодательства о браке и семье, aj также принципу справедливости. Решение суда об от--казе в иске противоречило и приговору суда по уголов-j ному делу, которым подтверждался факт рождения ребенка у А., в качестве последствия преступного поведг-; ния Вилкова. В связи с этим при разрешении дела суду^ следовало сослаться на аналогию права как основание^ для удовлетворения требования об установлении отцовства.
Значительный интерес представляет и дело по иск) П. к Г. об установлении отцовства и взыскании алимен* тов. Истица страдает олигофренией в стадии выражен| ной дебильности, является инвалидом II группы. В иско^
228
вом заявлении и в судебном заседании она утверждала, что ответчик изнасиловал ее в августе 1976 года, в связи с чем она забеременела и в мае 1977 года родила ребенка. Уголовное дело не возбуждалось за отсутствием жалобы потерпевшей (ст. 27 УПК). Ответчик против иска возражал, признавая в то же время наличие близких отношений с истицей, но не в августе, а в июне 1976 года. По делу не было обстоятельств, с наличием которых закон -связывает возможность установления отцовства (ст. 48 КоБС). Узнав о беременности истицы, ответчик выехал с постоянного места жительства, но спустя некоторое время был разыскан органами милиции. Удовлетворяя иск, народный суд сослался в решении на то, что Г. вступил в половую связь с лицом, страдающим олигофренией. Кроме того, в качестве доказательства признания отцовства были истолкованы показания свидетелей, которые в сущности подтверждали лишь факт признания Г. наличия близких отношений с П. Кассационная инстанция оставила данное решение без изменения.
Решение народного суда и определение кассационной инстанции недостаточно обоснованны, однако по существу с ними, видимо, следует согласиться. Вступая в половую <;вязь со слабоумной, Г. должен был предвидеть последствия своего поведения. Анализируемая ситуация законом не предусмотрена и является его пробелом. В то же время, как и по делу Вилкова, основанием удовлетворения требования об установлении отцовства и взыскании алиментов могли явиться общие начала и смысл советского законодательства.
Проанализированные выше ситуации при всей их редкостности не являются уникальными и, вне сомнения, обладают определенными типическими обобщающими признаками. Так, в Обзоре Верховного Суда РСФСР прямо сказано о том, что в судебной практике «имеют место случаи, когда у умершего остаются дети в возрасте более восьми лет, но которые по состоянию здоровья нуждаются в повседневном постороннем уходе». В жизни встречаются и ситуации, когда беременность и рождение ребенка у несовершеннолетней либо взрослой матери являются последствием преступного деяния1. Думается, что разрешать возникающие гражданско-право-
1 См.: например: Макина Е. Персональное дело//Комс. правда. 1987. 23 янв.
229
вые споры в соответствующих случаях можно было бы на базе аналогии права.
По некоторым данным на базе применения аналогии закона и права разрешается до нескольких процентов гражданских дел1. Полагаем, что это отнюдь не преувеличение. Использование аналогии — вполне естественный, нормальный порядок применения норм гражданского права, обеспечивающий его функционирование как Динамичной системы и «самонастройку» в соответствии с требованиями развивающихся общественных отношений2.
В соответствии с традиционной точкой зрения аналогия является одним из способов преодоления пробелов в праве. Сам термин «преодоление пробелов в праве» был в свое время предложен В. В. Лазаревым. Данный автор совершенно верно обратил внимание на неточность и непригодность, применительно к судебной деятельности, обычно употреблявшегося словосочетания «восполнение пробелов в праве». Ведь и после разрешения дела судом на основе, скажем, аналогии закона пробел в праве остается. Восполнением же или, проще говоря, устранением пробелов в праве компетентны заниматься лишь нормотворческие органы3.
С этой точкой зрения в основном не расходятся и соображения, высказанные по поводу возможности разрешения гражданских дел на основе аналогии Р. Е. Гу-касяном. Автор верно указывает, что, применяя право по аналогии, суд защищает правовой интерес, однако этот интерес не опосредован субъективным материальным правом. В подобных случаях «суд обязан всесторонне обсудить защищаемый интерес с государственных и общественных позиций, то есть, по существу, сделать то же, что и законодатель при установлении нормы права»4. С первой частью утверждения Р. Е. Гукасяна можно согласиться. Вторая же его часть является явно неточной по причинам, которые были указаны выше,
В то же время в литературе высказывались и иные соображения по поводу сущности аналогии в правопри-
1 См.: Карташов В. Н. Институт аналогии в советском пра
ве (вопросы теории): Автореф. дис. канд. юрид. наук. Саратов,
1976. С. 4.
2 Алексеев С. С. Проблемы теории права. Т. 2. С. 266.
3 См.: Лазарев В. В. Пробелы в праве. С. 67.
4 Гукасян Р. Е. Проблема интереса в советском граждан
ском процессуальном праве. Саратов, 1970. С. 21—23.
230
менительной деятельности. Так, по мнению М. А. Гур-вича, «аналогия закона заключается не в восполнении (или преодолении) пробела в законодательстве, а во включении спорного отношения, регламент которого лишен непосредственной диспозиции, в гипотезу нормы, регулирующей сходное отношение, и подчинении диспозиции этой норме»1. Думается, что «включение спорного отношения... в гипотезу нормы» может быть осуществлено лишь законодательным путем. Такое понимание аналогии закона по существу означает признание возможности судебного правотворчества, против чего убедительно возражал сам М. А. Гурвич.
К. И. Комиссаров считает, что «аналогия является способом восполнения пробелов не в законе, а в круге фактов, в круге общественных отношений, подлежащих правовому регулированию. Аналогия есть правоприменительный и ни в коем случае не правотворческий процесс»2. Мысль, высказанная названным автором в последнем предложении, совершенно справедлива. Именно поэтому следует вести речь не о «восполнении», а о преодолении пробелов в праве. Такая необходимость как раз и объясняется тем, что определенные факты, некоторые общественные отношения либо отдельные аспекты их развития не нашли закрепления в законе. В связи с этим полагаем, что формулировки «пробел в законе» и «пробел в круге фактов, предусмотренных в законе», по существу являются равнозначными. А соображения К. И. Комиссарова и М. А. Гурвича в излагаемой части ничего не могут изменить в традиционном понимании аналогии как одного из способов преодоления пробелов в праве.
В Основах гражданского судопроизводства и ГПК союзных республик, как в актах, регулирующих деятельность лишь судебных органов, вполне естественно идет речь о применении аналогии только судом. В тоже время В. В. Лазарев верно отмечает, что «исходя из смысла ст. 4 ГК РСФСР и руководствуясь логикой решения юридических дел, нужно прийти к выводу, что правомочен использовать аналогию любой орган, применяющий гражданско-правовые нормы. Правом решения
1 Гурвич М. А. Судебное решение. Теоретические проблемы.
М., 1976. С. 112—113.
димиссарив х\. т. оадачи судеиного надзо гражданского судопроизводства. Свердловск, 1971. С. 33.
2 Комиссаров К. И. Задачи судебного надзора в сфере
231
гражданско-правовых вопросов по аналогии одинаково обладают арбитраж, органы нотариата, прокурор и т. д.»1. В частности, в литературе правильно указывается на отдельные случаи, когда нормы брачно-семей-ного законодательства должны применять по аналогии органы загса2.
С пробелами в праве нередко сталкиваются не только суды, но и иные правоприменительные органы (исполкомы местных Советов народных депутатов, органы нотариата и др.)- Констатировав наличие такого пробела, указанные органы, как правило, затрудняются найти выход из положения. Чаще всего они отказываются удовлетворить соответствующую просьбу гражданина со ссылкой на то, что законом конкретная житейская ситуация не предусмотрена. В отдельных же случаях вопрос разрешается «в порядке исключения», т. е., по мнению соответствующего должностного лица, вопреки предписанию, содержащемуся в соответствующем законе.
С нашей точки зрения, подобную практику можно объяснить рядом причин. Не последнее место среди них занимает то обстоятельство, что в каком-либо ином нормативном акте, за исключением Основ гражданского судопроизводства, не имеется упоминания о способах преодоления пробелов в праве. Между тем, необходимость в использовании аналогии закона и права в деятельности административных правоприменительных органов встречается не так уж редко. В частности, эта проблема порой возникает при применении норм пенсионного права. Отказ же в преодолении пробелов в праве в различного рода нестандартных ситуациях оборачивается несправедливостью. Вот характерные примеры.
В соответствии с пенсионным законодательством правом на назначение пенсии по возрасту на льготных условиях пользуются матери, воспитавшие пять и более детей. А как быть в следующем нестандартном случае? Выйдя замуж за вдовца, О. Д. Ротару заменила мать шестерым сиротам в возрасте от двух месяцев до 9 лет.
1 Лазарев В. В. Разрешение гражданских дел при отсутст
вии закона, регулирующего спорное правоотношение. С. 105.
2 См.: Белогорская Е. Пути восполнения пробелов в пра
вовом регулировании брачно-семейных отношений//Соц. законность.
1982. № 8. С. 49.
Кроме того, в семье появилось еще четверо детей. Все дети были дороги и близки сердцу матери, всех она поставила на ноги. Проработав 23 года в совхозе, Ротару в возрасте 50 лет обратилась за назначением пенсии. Однако в райсобесе и райисполкоме в этом ей было отказано со ссылкой на то, что у заявительницы только четверо детей, поскольку остальные ею не усыновлены. «Как мне еще доказать, что я вырастила десятерых детей?—восклицает незаслуженно оскорбленная женщина.— Ведь свидетели этому — все село»1. И, напротив, в жизни порой встречаются случаи, когда женщина, давшая жизнь пяти или большему числу детей, в дальнейшем не занимается или почти не занимается их воспитанием. Однако по «букве» закона она не может быть лишена права на получение пенсии на льготных основаниях.
А вот еще конкретный случай из числа тех, которые прямо не укладываются в рамки закона. Семья Е. Е. Свинаревой во время боя за село Новый Маныч Ростовской области в 1943 году, несмотря на смертельную опасность, укрыла в своем доме 35 военнослужащих. Фашистский танк расстрелял дом прямой наводкой. Была убита одна и ранена вторая дочь Свинаревой. Сама же она получила тяжелейшее ранение в голову — потерян глаз, поврежден нос и часть лица. О происшедшем в свое время был составлен акт. В связи с причиненным ранением в течение ряда лет Е. Е. Свинарева перенесла 30 мучительных операций.
Когда в Советском комитете ветеранов войны и в приемной Министерства обороны ознакомились с этой историей, то пришли к выводу, что поступок Свинаревой — подвиг. В связи с этим был поставлен вопрос о персональной пенсии и награде. Рассмотрев представленные материалы, Министерство социального обеспечения РСФСР сделало 'вывод в том, что вопрос о персональной пенсии Свинаревой может быть решен в Ростовском облисполкоме. Однако, ссылаясь на Положение о персональных пенсиях, там пришли к заключению, что данный случай под соответствующие нормы не подпадает. Думается, что этот вывод правоприменительного органа является ошибочным, не соответствует общему смыслу Положения о персональных пенсиях и
1 Р о т а р у О. Счастливое и горькое материнство//Известия. 1989. 13 марта.
232
233
такого рода ошибка как можно скорее должна быть исправлена. Уже сейчас Е. Е. Свинарева, формально не являющаяся участником войны, была поставлена в очередь на жилье в списках участников войны. Прикрепили ее и к продовольственному магазину, обслуживающему ветеранов войны1. Очевидно, соответствующие нормы права в данном случае были применены к Е. Е. Свинаревой по аналогии. Принцип социальной справедливости требует, чтобы ей была назначена и персональная пенсия.
По условиям соревнования, действующим в некоторых отраслях промышленности, в частности в системе Министерства черной металлургии СССР, бригады — победители соревнования в качестве премии получают не только деньги, но и талоны на приобретение автомашины, а также ордера на квартиру. Однако порой возникают и определенные накладки, связанные, например, с несогласованностью действий профсоюзных органов и предприятий торговли. Иногда бывает и так, что бригада—победитель соревнования без достаточных оснований лишается премии2. Очевидно, подобного рода коллизии проистекают во многом из-за того, что нормы трудового, гражданского и жилищного законодательства, регулирующие отдельные аспекты указанных отношений, не скоординированы между собой, не носят комплексного характера. В чем же заключается выход из положения? Попытаемся дать ответ на этот вопрос на примере конкретной житейской истории.
По условиям соревнования молодежных бригад треста «Саратовгэсстроя» было предусмотрено в качестве одного из призов для победителей право на получение квартиры вне очереди. Причем лучшей бригаде была предоставлена возможность самой решать, кому именно эту квартиру выделить. Лучшей на многотысячной стройке была признана комсомольско-молодежная бригада В. Дармодехина. Члены же бригады решили, что квартиру-приз должен получить Ю. Сатарихин, который, как и многие другие члены бригады, стоял в очереди на жилье. Однако реально получить квартиру победитель^
1 См.: Шишенков Ю. Подвиг признается, но...//Лит. газ.
1987. 15 июля.
2 См.: Долматов В. Сначала наградили, потом обидели//
Сов. Россия. 1984. 17 февр.; Уткин Н. Будто со стороны//
Правда. 1984. 13 авг.
234
вооруженный многочисленными справками, протоколом бригадного собрания, выпиской из условий соревнования, неизменно сопровождаемый одним из членов бригады, смог лишь после многомесячных хождений по инстанциям и кабинетам. «Жилищным законодательством не предусмотрено премирование передовиков предоставлением квартиры вне очереди», — объяснили ходакам в Балаковском горисполкоме. В конце концов вопрос был решен положительно и квартиру Сатарихину предоставили1.
Однако проблема здесь действительно есть. Она заключается в том, что прямо возможность получения квартиры вне очереди жилищным законодательством не предусмотрена. Но выход из положения, с нашей точки зрения, имеется. Нормы жилищного законодательства, посвященные внеочередному предоставлению жилья (ст. 21 Основ жилищного законодательства, ст. 37 ЖК)> в значительной степени носят бланкетный характер. Кроме прямо указанных в них случаев, в названных нормах сказано, что вне очереди жилое помещение предоставляется гражданам также и в других случаях, предусмотренных законодательством Союза ССР и союзных республик.
Статьей 55 Основ законодательства о труде (ст.ст. 131—134 КЗоТ) предусмотрено пять традиционных, наиболее часто применяемых на практике мер поощрения за успехи в работе (объявление благодарности, выдача премии и проч.). Здесь же сказано, что Правилами внутреннего трудового распорядка и уставами о дисциплине могут быть предусмотрены также и другие поощрения. Там же записано, что рабочим и служащим, успешно и добросовестно выполняющим свои трудовые обязанности, предоставляются в первую очередь преимущества и льготы в области социально-культурного и жилищно-бытового обслуживания (путевки в санатории и дома отдыха, улучшение жилищных условий и т. п.).
Таким образом, в жилищном и трудовом законодательстве имеются общие предпосылки к тому, чтобы предоставление жилья вне очереди передовикам производства, в частности по итогам соревнования, стало нормальной практикой. Вне сомнения, крайне желательно
1 См.: Буров Ю., Шутов Е. Квартира вне очереди//Сов. Россия. 1987. 16 авг.
235
внести соответствующие дополнения в жилищное и трудовое право. В данном случае вопрос о наличии у Сата-рихина права на жилье был разрешен по существу путем применения аналогии закона администрацией и профкомом треста «Саратовгэсстрой», а также Бала-ковским горисполкомом, хотя термин «аналогия», вне сомнения, в соответствующих актах и не употреблялся. А если бы конфликт не разрешился мирным путем? С нашей точки зрения, в данном случае «потерпевший» имел бы право на обращение в суд. Это с достаточной определенностью вытекает из смысла действующего законодательства (ст. 4 Основ гражданского судопроизводства, ст. 25 ГПК) и разъяснения, содержащегося в п. 1 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 3 апреля 1987 г. «О практике применения судами жилищного законодательства». Там, в частности, сказано, что судам «подведомственны споры о предоставлении жилого помещения по требованиям, основанным на гражданско-правовых обязательствах (в связи со сносом дома, проведением капитального ремонта, переоборудованием дома в нежилой и т. п.)»1. Имевшие место в конкретном случае между сторонами трудовые отношения, вне сомнения, относятся к гражданско-правовым отношениям в широком смысле этого слова. Заключение о подведомственности спора с участием Сатарихи-на судам, естественно, не может предрешать вывода о содержании судебного решения. Перспектива удовлетворения иска здесь до известной степени была сомнительной, поскольку вопрос о возможности внеочередного предоставления жилья победителю соревнования трест не согласовал с исполкомом.
При рассмотрении и разрешении гражданских дел нередко встречаются ситуации, когда в составе правового института либо конкретной отрасли права отсутствуют нормы, исчерпывающим образом регулирующие данное либо хотя бы сходное отношение. Однако подобная норма может существовать в смежном правовом институте либо смежной (родственной) отрасли права. В связи с этим правоприменителю приходится обращаться к положениям смежного правового института либо смежной отрасли права, которые в подобных ситуациях применяются в субсидиарном (дополнительном) порядке.
Проблема субсидиарного применения норм права в
1 Бюллетень Верховного Суда СССР. 1987. № 3. С. 8.
236
советской юридической литературе в свое время была поставлена Д. М. Генкиным1. Позднее соответствующие положения развивали и другие ученые. Так, Я. Г. Янев правильно указывал, что субсидиарное применение права обуславливается единством права и разделением его на соответствующие отрасли и институты, взаимосвязью и взаимозависимостью между ними, генетическими и функциональными связями, существующими между смежными и однородными отраслями и институтами права. Отрасли права различаются предметом правового регулирования. «В то же время предметы некоторых отраслей имеют общие черты, что дает основание применять идентичные методы правового регулирования. Сходство методов правового регулирования выражает строго определенные генетические или функциональные связи между данными отраслями права. Так, постепенно развивались и выделились из гражданского права как самостоятельные отрасли семейное, трудовое и колхозное право...» При субсидиарном применении норм права налицо сходство в предмете и методах правового регулирования. Поэтому, обращаясь к данному способу преодоления пробелов в праве, правоприменитель должен обосновать сходство подлежащего разрешению случая с общественным отношением, урегулированным смежным правовым институтом либо смежной (родственной) отраслью права. Кроме того, он должен установить сходство в предмете и методах правового регулирования соответствующих отраслей права2.
Необходимо отметить, что отдельные авторы не признают существования такого приема преодоления пробелов в праве, как субсидиарное применение законодательства. Например, В. Н. Карташов обозначает данное явление термином «межотраслевая аналогия закона» в отличие от «внутриотраслевой аналогии закона» или аналогии закона в собственном смысле этого слова3. Между аналогией закона и субсидиарным применением права есть определенное сходство, но имеются и различия. В частности, в последнем случае нормы «родной» и смежной отрасли права либо предписания «родного» и
1 См.: Генкин Д. М. Предмет и система советского трудово
го права//Сов. государство и право. 1940. № 2. С. 69.
2 Янев Я. Г. Субсидиарное применение норм права//Сов. го
сударство и право. 1976. № 12. С. 76—79.
3 См.: Карташов В. Н. Институт аналогии в советском пра
ве (вопросы теории). Учебн. пособие. С, 52—56.
237
смежного правового института применяются как бы па-; раллельно, взаимно дополняя друг друга. Имея в ви такого рода различия, а также то обстоятельство, что; термин «субсидиарное применение норм права» нашел достаточно широкое распространение в литературе, мы, не находим оснований для того, чтобы не использовать? его и в настоящей работе.
Анализ судебной практики дает нам множество примеров субсидиарного применения законодательства. Так, \ вопрос об исковой давности исчерпывающим образом^ регламентирован гражданским законодательством, а в! трудовом и колхозном праве об этом важном институте^ даже не упоминается. До известной степени это оправданно, так как трудовые и колхозные правоотношения-,; зачастую являются достаточно мобильными и в случае \ необходимости защита субъективных прав осуществля-1 ется здесь в относительно короткие сроки с момента их] нарушения. В то же время порой возникает потребность; в субсидиарном применении гражданско-правовых норм,! посвященных исковой давности. Нередко на это ориен-"* тирует Верховный Суд СССР. В частности, на необхо-| димость субсидиарного применения норм гражданского! права обращается внимание в постановлении Пленума^ Верховного Суда СССР от 29 июня 1979 г. «О практи-: ке применения судами законодательства при рассмотрении споров, одной из сторон в которых является кол-, хоз или межколхозная организация». В п. 19 постанов-; ления Пленума сказано: «На требования колхозов О; возмещении ущерба, причиненного колхозниками (т. e.j на колхозные правоотношения. — А. Б.), распространи-1 ется общий срок исковой давности — три года, предус-?| мотренный ст. 16 Основ гражданского законодательств ва Союза ССР и союзных республик. Начало срока ис-S числяется со дня обнаружения ущерба, то есть со дня»; когда руководителю соответствующего подразделения! колхоза либо органу управления колхоза стало или( должно было стать известно о наличии ущерба, причи-^ ненного колхозником. В тех случаях, когда ущерб вы-^ явлен при инвентаризации материальных ценностей, р^ визии хозяйственно-финансовой деятельности колхоза,! его производственного подразделения, днем обнаруже-1 ния ущерба следует считать день составления соответ^ ствующего акта или заключения»1.
1 Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР" 1924—1986. С. 321.
238
При рассмотрении некоторых категорий колхозных споров возможно субсидиарное применение трудового законодательства. Например, с принятием ныне действующего Примерного устава колхоза институт материальной ответственности колхозников до известной степени приобрел нормативную самостоятельность. В то же время ряд возникающих здесь вопросов оказался вне сферы правового регулирования. Возмещение внедоговор-ного вреда, к примеру, регламентируется гражданским законодательством (гл. 40 ГК РСФСР). Пределы и условия материальной ответственности рабочих и служащих за вред, причиненный предприятию или организации, определены ст.ст. 118—125 КЗоТ РСФСР. А какими нормами следует руководствоваться при необходимости возмещения вреда, причиненного колхозниками, в ситуации, когда конкретный вопрос не отражен в Примерном уставе?
Пленум Верховного Суда СССР правильно ориентирует суды в этом случае на необходимость применения к колхозным отношениям норм смежных (родственных) отраслей права. В частности, на это обращено внимание в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 29 июня 1979 г. «О практике применения судами законодательства при рассмотрении споров, одной из сторон в которых является колхоз или межколхозная организация».
Так, в п. 15 названного постановления разъясняется: «Применительно к нормам трудового законодательства, суд вправе при необходимости уменьшить размер ущерба, подлежащего возмещению, с учетом степени вины, конкретных обстоятельств, при которых причинялся ущерб, и материального положения члена колхоза, приведя в решении мотивы частичного удовлетворения иска. Нормы об уменьшении размера (возмещения. —Л. Б.) ущерба не применяются в случаях, когда ущерб причинен преступлением, совершенным с корыстной целью, а также при взысканиях с колхозников сумм, выданных в подотчет, и аванса».
В п. 17 того же постановления сказано: «Рассматривая иски о возмещении ущерба, предъявленного к колхозникам и должностным лицам колхоза (председателям колхозов, бригадирам, заведующим фермами и другим специалистам сельского хозяйства), суду следует учитывать, что на них недопустимо возлагать материальную ответственность за такой ущерб, который не свя-
23ft
зан с их виной и может быть отнесен к категории нормального производственно-хозяйственного риска»1. Другими словами, суды ориентируются здесь на субсидиарное применение ст. 118 КЗоТ РСФСР и соответствующих статей КЗоТ союзных республик.
При рассмотрении дел о разделе общей совместной собственности супругов, в том числе вклада в сберегательной кассе, суды порой сталкиваются с ситуацией, когда имущество, о разделе которого ставится вопрос, растрачено или злонамеренно скрыто одним из супругов. Разрешать такого рода дела, руководствуясь исключительно положениями КоБС, невозможно. В частности, ст. 20 КоБС провозглашает, что супруги имеют равные права владения, пользования и распоряжения этим имуществом. Статья 21 Кодекса указывает, что при разделе имущества, являющегося общей собственностью супругов, суд определяет, какие предметы подлежат передаче каждому из них. Однако в обсуждаемой ситуации можно говорить не о разделе имущества, которое отсутствует, но лишь о взыскании денежного эквивалента соответствующей части имущества. В связи с этим в субсидиарном (дополнительном) порядке могут быть применены нормы гражданского законодательства, посвященные неосновательному приобретению или сбережению имущества (ст. 473 ГК). Например, при рассмотрении дела по иску Б. к Б-ву о расторжении брака, взыскании алиментов и разделе совместно нажитого имущества Куйбышевский районный народный суд г. Москвы установил следующее. После фактического распада семьи ответчик Б-в снял вклады, хранившиеся на его имя в сберкассе и Внешторгбанке, на общую сумму 6203 руб. В связи с этим в пользу истицы Б. суд взыскал причитающуюся ей долю в совместных сбережениях супругов в размере 3101 руб. 50 коп. Народный суд не сослался на ст. 473 ГК, но очевидно, что в данном случае она была, применена субсидиарно (дополнительно) к положениям КоБС РСФСР.
Обобщив такого рода случаи, Пленум Верховного Суда СССР в п. 15 своего постановления от 28 ноября 1980 г. «О практике применения судами законодательства при рассмотрении дел о расторжении брака» разъяснил следующее: «Если судом будет установлено, что
1 Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР 1924-1986. С. 321.
240
один из супругов произвел отчуждение общего имущества или израсходовал его по своему усмотрению, вопреки воле другого супруга и не в интересах семьи, либо скрыл имущество, то при разделе учитывается это имущество или его стоимость»1. Думается, что в данном случае по существу речь идет о субсидиарном применении к брачно-семейным отношениям гражданско-правового института неосновательного приобретения или сбережения имущества.
В отдельных случаях в судебной практике в субсидиарном (дополнительном) порядке применяются нормы смежного правового института. В данном отношении интерес представляет следующее дело. Член колхозного двора Копылов был осужден к лишению свободы за убийство своей жены. На момент совершения преступления в состав двора входило три члена. Через некоторое время после этого Копылов предъявил иск о выдр-ле из колхозного двора. При рассмотрении дела народный суд не придал юридического значения тому факту, что третий член колхозного двора погиб в результате противоправных действий истца. Соответственно на долю последнего суд выделил половину имущества двора.
Народный суд буквально, в отрыве от других норм гражданского законодательства, применил положения ст. 560 ГК РСФСР. В соответствии с данной нормой в случае смерти члена колхозного двора наследование в имуществе двора не возникает. А правила раздела седьмого ГК «Наследственное право» применяются к имуществу двора лишь в том случае, если после смерти члена колхозного двора других членов двора не остается. Указанное решение было отменено судебной коллегией по гражданским делам Краснодарского краевого суда. В определении коллегии было указано, что «умышленное убийство одного из членов двора не может влечь для убийцы увеличение его доли в имуществе двора в связи с уменьшением количества членов двора, независимо от того, какими мотивами убийца руководствовался, совершая преступление»2. Кассационная инстанция правильно исходила из смысла ст. 531 ГК, в
1 Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР
1924-1986. С. 258.
241
2 Ерошенко А. А. Общая собственность граждан. (Защита
гражданских, трудовых и семейных прав в суде.) Краснодар, 1976.
С 33-34.
16 Заказ 5107
соответствии с которой не имеют права наследовать ни по закону, ни по завещанию граждане, которые своими противозаконными действиями, направленными против наследодателя, кого-либо из наследников или против осуществления последней воли наследодателя, выраженной в завещании, способствовали призванию их к наследованию, если такие обстоятельства подтверждены в судебном порядке.
В данном случае, поскольку после совершения преступления остались другие члены двора, наследование не наступило, а поэтому, с учетом содержания ст. 560 ГК, нельзя было «напрямую» применить и норму, сформулированную в ст. 531 ГК. Однако определение доли истца в имуществе колхозного двора без учета этого правила было бы также неверным. Получилось бы, что путем совершения преступления можно увеличить свою долю в имуществе двора, что, кроме всего прочего, противоречило бы и общему смыслу советского законодательства. Поэтому правильно, что при разрешении настоящего дела наряду с нормами раздела второго ГК «Право собственности» в субсидиарном порядке были применены нормы смежного правового института — раздела седьмого ГК «Наследственное право».
Еще раз подчеркнем, что непременными условиями, определяющими возможность субсидиарного применения законодательства, являются два следующих обстоятельства. Прежде всего, субсидиарное применение законодательства правомерно лишь в тех случаях, когда в данной отрасли права либо в конкретном правовом институте отсутствует норма, исчерпывающим образом регулирующая конкретное правоотношение. Кроме того, такое применение допустимо при сходстве предмета и метода регулирования соответствующих отраслей права либо при сходстве определенных правовых институтов.
Известно, что в составе родственных отраслей права могут быть как близкие правовые институты, так и институты, по существу не имеющие между собой ничего общего. Например, к разрешению имущественных споров супругов в соответствующих случаях, наряду с применением положений ст.ст. 20—24 КоБС, возможно субсидиарное применение норм раздела второго ГК. И наоборот, к личным неимущественным отношениям супругов субсидиарное применение норм гражданского законодательства недопустимо/Представляет интерес в этом плане дело по иску Фролова к Фроловой о признании
242
брака недействительным1. При его рассмотрении Пленум Верховного суда Белорусской ССР указал, что брак Фроловых следует признать недействительным, поскольку он был заключен с нарушением положений брачно-семейного законодательства. К моменту регистрации этого брака Фролов состоял в другом нерасторгнутом браке. Расторжение же Фроловым в 1954 году первого брака не может служить основанием для признания действительным его второго брака, так как противозаконная сделка признается недействительной с момента ее заключения, а не с момента возникновения спора.
Отменяя состоявшиеся по делу судебные постановления, Пленум Верховного Суда СССР совершенно правильно подчеркнул, что вступление в брак не является гражданско-правовой сделкой, а поэтому в отношении действительности брака не может быть применена норма гражданского законодательства об условиях признания сделки недействительной. В данном случае не было оснований для субсидиарного применения к брачно-се-мейным отношениям норм гражданского права. Между имущественными отношениями, регулируемыми ГК, и личными неимущественными отношениями супругов нет ничего общего. Кроме того, брачно-семейным законодательством вопрос о признании брака недействительным урегулирован достаточно подробно. В частности, если к моменту рассмотрения дела отпали обстоятельства, препятствовавшие заключению брака, он может быть признан недействительным с момента отпадения этих обстоятельств (ч. 2 ст. 45 КоБС БССР).
В некоторых случаях имеющийся в той или иной сфере общественных отношений правовой вакуум преодолевается с помощью «сложившейся практики». Такая практика по существу представляет собой не что иное, как юридический обычай. Под нормами-обычаями в литературе понимаются правила поведения общего характера, которые исторически складываются в силу данных фактических отношений и входят в привычку в результате многократного повторения2. Однако жизнь показывает, что в современный период, в силу сложившейся необходимости, правовые обычаи складываются не
1 См.: Соц. законность. 1967. № 4. С. 81.
2 См.: Алексеев С. С. Общая теория права. М., 1981. Т. I.
С. 180—181.
243
16*
«исторически», а сравнительно быстро, порой в течение нескольких лет, а то и месяцев. Поэтому, применительно к нашим дням, представляется необходимым вести речь о том, что обычаи складываются не «исторически», а лишь постепенно.
Обычаи формируются и оформляются коллективными анонимными усилиями более или менее широких групп1 судей или иных правоприменителей. В области процессуальных отношений юридические обычаи складываются и применяются сравнительно часто. В сфере материальных отношений необходимость в обычаях возникает реже.
В отдельных случаях удается проследить определенные этапы формирования юридических обычаев. В частности, 6 марта 1965 г. было принято постановление Совета Министров СССР «О расширении льгот инвалидам Отечественной войны и членам семей военнослужащих, погибших в Великую Отечественную войну»2. Пунктом 7 постановления было предусмотрено право на преимущественное обеспечение жилой площадью семей военнослужащих, погибших в Отечественную войну. Однако понятия члена семьи погибшего воина в указанном постановлении не содержалось. Единое понятие члена семьи отсутствует и в советском праве вообще. В связи с тем, что названная норма подлежала безотлагательному применению, по существу немедленно стал складываться соответствующий юридический обычай. Впредь до появления форм регулирования данного важного вопроса на более высоком уровне, на практике исполкомы местных Советов и ведомств постепенно стали решать эту проблему более или менее единообразно.
Следующим этапом формирования юридического обычая явилось разъяснение Прокуратуры СССР о порядке предоставления льгот инвалидам Отечественной войны и семьям погибших воинов при получении жилой площади. Разъяснение Прокуратуры СССР, основанное на обобщении указанной практики, было дано достаточно оперативно и опубликовано в газете «Известия»3. Сложившаяся практика (или юридический обычай) была воспринята и судами при разрешении жилищных дел.
1 См.: Пэнто Р., Гравитц М. Методы социальных наук.
1м..( 197,2. С-. 39.
2 СП СССР. 1965. № 4. Ст. 22.
3 См.: Известия. 1967. 9 февр.
244
Еще одним этапом в становлении указанного обычая стало закрепление его в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 9 декабря 1982 г. «О практике применения судами Основ жилищного законодательства Союза ССР и союзных республик». В п. 16 постановления записано следующее: «Если разрешается вопрос о выселении семей военнослужащих и партизан, погибших или пропавших без вести при защите СССР или при исполнении иных обязанностей военной службы, следует признать правильной установившуюся практику судов об отнесении к членам этих семей иждивенцев погибшего или пропавшего без вести, которым в связи с этим выплачивается пенсия; родителей, супруга, не вступившего в другой брак, независимо от получения им пенсии; детей, не имеющих своей семьи или хотя бы имеющих свою семью, но ставших инвалидами до достижения совершеннолетия, а также имеющих свои семьи детей, оба родителя которых погибли или пропали без вести». Приведенная формулировка по существу без изменений воспроизведена и в п. 19 ныне действующего постановления Пленума Верховного Суда СССР* от 3 апреля 1987 г. «О практике применения судами жилищного законодательства»1. Разумеется, в дальнейшем требуется закрепление сложившегося юридического обычая в законодательстве. Пока же этого не сделано, юридический обычай является стихийным предвосхищением того, что в будущем должно быть записано в законе2.
Как было показано выше, пробелы ъ правовом регулировании в практике разрешения гражданских дел достаточно часто преодолеваются судами с помощью аналогии закона, аналогии права либо субсидиарного применения законодательства. В то же время обращает на себя внимание следующее обстоятельство. Используя по существу указанные приемы, в силу не вполне понятных причин суды, по общему правилу, никак их не обозначают и не ссылаются на применяемые нормы права. Во всяком случае обоснования использования соответствующих приемов, ссылок на ст. 10 ГПК, употребления термина «аналогия» и т. п. в судебных постановлениях за редчайшими исключениями не бывает. В ряде случаев, например в некоторых руководящих разъяснениях
1 См.: Бюллетень Верховного Суда СССР. 1983. № 1. С. 7; 1987.
3, С. 8.
2 См.: Я вич Л. С. Общая теория права. Л., 1976. С. 116.
245
Пленума Верховного Суда СССР, использование аналогии или субсидиарного применения законодательства обозначается выражением «применительно». После этого называется конкретная норма или нормы, «применительно» к которым, т. е. по аналогии или в субсидиарном порядке, разрешен соответствующий правовой вопрос. И это при том, что в ч. II п. 2 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 9 июля 1982 г. содержится совершенно четкое и недвусмысленное разъяснение по данному вопросу. Там записано: «При отсутствии закона, регулирующего спорное правоотношение, суд в соответствии с частью 3 ст. 12 Основ гражданского судопроизводства применяет закон, регулирующий сходные отношения, а при отсутствии такого закона исходит из общих начал и смысла советского законодательства. Это должно быть мотивировано в решении»1.
Указанный феномен, очевидно, можно объяснить следующими обстоятельствами. Констатация существования пробела в гражданском законодательстве, характеризующемся наличием значительного числа источников права (законов и подзаконных нормативных актов), нередко требует от судей значительных творческих усилий по изучению, анализу и осмыслению законодательства. Достаточно сложным порой является и обоснование используемого приема преодоления пробелов в праве. Судья должен обладать глубокими правовыми знаниями, способностью к анализу сложных правовых ситуаций и, наконец, просто иметь возможность сосредоточиться на разрешении соответствующего правового вопроса либо комплекса правовых вопросов. В условиях систематической перегруженности разрешением большого числа гражданских и уголовных дел (а подобная ситуация достаточно характерна для судов, дислоцирующихся в крупных населенных пунктах) судьи не всегда располагают возможностями такого рода. Кроме всего прочего, использование в судебных постановлениях терминов «аналогия» либо «субсидиарное применение законодательства», т. е. обозначение вещей своими именами, требует известной смелости. В такой ситуации, «идя в бой с открытым забралом», судья сразу ставит вынесенное с его участием постановление под особо пристальное внимание судов кассационной и надзорной инстанций,
а свою юридическую квалификацию подвергает дополнительным испытаниям. Согласятся ли указанные инстанции с тем, что в данном случае в праве имеются пробелы и для их преодоления необходимо применение аналогии либо субсидиарного применения законодательства? Значительно проще применять указанные приемы, не обозначая их конкретными терминами. Времени и усилий на обоснование необходимости соответствующего разрешения дела требуется значительно меньше, а вероятность оставления судебного постановления без изменения в ряде случаев повышается. Разумеется, нельзя скидывать со счетов и ситуацию, когда судья не осознает, что он использует соответстбующие приемы преодоления пробелов в праве, а применяет их чисто интуитивно. Исключение составляет практика Верховного Суда СССР. Последний, как правило, не уклоняется от констатации пробелов в праве, однако не обозначает применяемый в конкретном случае прием их преодоления и не всегда достаточно аргументирует его. Вместо этого в руководящих разъяснениях Пленума употребляется термин «применительно», о чем уже шла речь выше. Последовательное проведение в жизнь принципа законности и справедливости в гражданском процессе, а также повышение культуры судопроизводства требуют не только указания во всех необходимых случаях используемого способа преодоления пробелов в праве, но и что не менее существенно — развернутой аргументации возможности его применения.
1 См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР 1924-1986. С. 369.
246
«все книги «к разделу «содержание Глав: 9 Главы: < 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9.