ГЛАВА III

Две тенденции

в современной

криминологии

В   середине   50-х

годов в обстановке общего подъема исследовательской работы в области общественных наук, вызванного XX съездом партии, было привлечено внимание к изучению причин преступности в нашей стране и мер по ее предупреждению.

В конце 50-х годов проблема причин преступности в СССР и мер борьбы с ней обсуждалась на заседаниях Ученых советов Института права АН СССР, Всесоюзного научно-исследовательского института криминалистики Прокуратуры СССР, Всесоюзного института юридических наук, Института философии АН СССР. В ВИЮНе и Институте криминалистики начались исследования причин преступности несовершеннолетних. В Институте права было признано целесообразным разработать тему «Рецидив и меры его предупреждения» *. Начались социологические исследования проблем преступности в ряде юридических учебных заведений. В начале 1960 года на юридическом факультете ЛГУ была проведена представительная Конференция с участием ученых и практиков, посвященная вопросам профилактики преступности в СССР. На конференции былр внесено предложение о создании новой науки — советской криминологии, с которым выступил эстонский ученый

•—•—.   

181.

См. «Советское государство и право», 1960, № 7, с.

61

В. А. Рянжин. Оно мотивировалось тем, что причины преступ» ности, ее профилактика и другие социологические вопросы н^ укладываются в рамки науки уголовного права2.

В 1961 году была опубликована монография А. Б. Сахарова «О личности преступника и причинах преступности g. СССР». Эта работа вызвала большой интерес научной обще-ственности. Впервые за многие годы было привлечено внима-ние к личности преступника и подвергнуты критическому рассмотрению ошибочные суждения о самом подходе к проблеме преступности в нашей стране.

А. Б. Сахаров обратил внимание на априористичность тео-ретических концепций объяснения причин преступности в со-циалистическом обществе, допускаемую отдельными авторами. Прежде всего А. Б. Сахаров не согласился с позицией А. А. Герцензона, будто бы «для отмирания преступности в социалистическом обществе нет еще... всех необходимых экономических предпосылок», остановившись в связи с этим на ошибочности взгляда о связи преступности с социалистическим строем, которому свойственны принцип распределения по труду, принцип материальной заинтересованности, товарно-денежное обращение, различные формы собственности, сохраняющееся различие между трудом умственным и физическим, квалифицированным и неквалифицированным, легким и тяжелым; ограниченность материально-технической базы социализма, лишающей возможности удовлетворить все потребности всех членов общества3.

Поскольку социалистический строй сам по себе не содержит причин преступности и в социалистическом обществе нет факторов, делающих неизбежными преступные проявления, особый интерес вызывает сама личность преступника. В этой связи А. Б. Сахаров и формулирует вопрос: «Почему у одних членов социалистического общества складывается истинно коммунистическое сознание, а у других утверждаются антиобщественные, индивидуалистические взгляды и установки?»* Не обнаружив на «макроуровне» причин преступности, А. Б Сахаров стал искать их в условиях нравственного формирования личности, связанных с семейной обстановкой, школьны^ воспитанием, влиянием производственного коллектива, блй-

2              См. там ж е, с. 185.

3              См. Сахаров  А.  Б. О личности преступника и причинах престуП'

ности в СССР. М.,1961, с. 73—80.

4              Т а м ж е, с. 53.

62

бытовым окружением жилищной микросреды, а так-культурно-образовательным уровнем. К числу внешних ус-повий, влияющих на преступность, он отнес и недостатки и ошибки на различных участках административно-хозяйственной деятельности; недостатки в организации быта и досуга; факты формально-бюрократического отношения к нуждам трудящихся, ненадлежащее поведение других лиц, способствующее совершению преступлений; алкоголизм; недостатки законодательства по борьбе с преступностью; недостатки в практической деятельности органов милиции, прокуратуры и суда по борьбе с преступностью5. К внутренним психологическим обстоятельствам, влияющим на проявление антиобщественных, взглядов и побуждений в преступном посягательстве, А. Б. Сахаров отнес глубину и стойкость антиобщественной установки, личности н психологические особенности личности: темперамент, характер, волевые и эмоциональные свойства человека-. Отметив, что в науке советского уголовного права вопрос о психических особенностях личности и их роли в совершении преступного посягательства на протяжении более чем 30 лот фактически не рассматривался, А. Б. Сахаров указал на то^ что «антиобщественное, преступное поведение определенным образом связано, а иногда и непосредственно обусловлено психологическими особенностями субъекта — свойствами его темперамента, характера, эмоциональной и волевой сферы и т. п.»6.

В начале 60-х годов выдвижение этого положения означало ориентацию на научную криминологию, свидетельствующую о разрыве с вульгарным социологизмом, нигилистическим отношением к изучению личности преступника, которое и привело в 30-х годах к прекращению криминологических исследований в нашей стране. Перед советскими криминологами открывалась широкая перспектива участия в проведении подлинно научных исследований причин преступности и мер борьбы с ней. В опубликованной в 1964 г. монографии ответственного работника ЦК КПСС Н. Р. Миронова «Укрепление законности и правопорядка в общенародном-г°сударстве — программная задача партии» просматривался широкий подход к проблеме изучения преступности. Обращая внимание на то, что советская

5              См. Сахаров А.  Б. О личности преступника и  причинах преступ-

н°сти в СССР, с. 86—275.

6              Т а м ж *.-, с. 25.

63,

правовая наука имеет все условия для создания подлинно на-учного труда о психологических особенностях личности пре! ступника, Н. Р. Миронов считал важным разрабатывать во-просы антиобщественного поведения человека на основе изучения индивидуальных психологических особенностей преступников. «Важность этих вопросов,— писал   он,— определяется тем, что речь, в конечном счете, идет об изучении механизма этих психических процессов,   о возможности   их   направлен-ного формирования и изменения, выработки социально устой-чивой и активной личности»7. Н. Р. Миронов призывал к подлинно творческой разработке этих вопросов на базе марксистской философии и психологии применительно к специфике про. блемы причин преступности и предупреждения преступлений. Он считал это возможным лишь тогда, «когда отправные положения советской психологии, например о видах   темперамен- i та, о связи воли и сознания человека и т. п., будут рассматриваться на конкретном материале практики судебно-прокурор- < ских органов и исправительно-трудовых учреждений. Только I при этом условии,— подчеркивал Н. Р. Миронов,— могут быть получены подлинно научные результаты о глубине и стойкости антиобщественной установки личности, о категориях преступников, об уголовно-правовом значении личности и т. п.»8. Н.Р. Миронов придавал большое значение объединению   научной I деятельности юристов и ученых других областей знаний при[ изучении причин преступности. Он писал: «Изучение преступ- j ности и порождающих ее причин работники юридической нау-1 ки должны координировать с учеными других отраслей знаний — философами, экономистами, психологами. Между тем это делается редко»9.

Однако в первой половине 60-х годов взгляд на изучение I личности преступника как на важную криминологическую про-1 блему разделялся не всеми криминологами. В это же время в криминологической науке формировалось и другое направ- * ление, отрицательно относившееся к поискам причин преступности через изучение психологических особенностей   лиц, совершающих преступление. Отсюда его сторонники    считали необходимым сразу же установить пределы психологического изучения преступников, ограничивая возможность использова- •

7              Миронов  Н.   Р. Укрепление законности правопорядка — програм

мная задача партии. М., 1964, с. 158.

8              Т а м же.

"Там   ж е, с. 157.

54

йя данных психологии в криминологической науке. Такая по-цйя обосновывалась различного рода опасностями, угрожаю-ц0ми криминологии. Так, в опубликованной в 1964г. в журнале <Советское государство и право» статье директора только что организованного Всесоюзного института по изучению причин разработке мер предупреждения преступности И. И. Карпеца признавалась важность психологического изучения преступников, но лишь в определенных пределах. И. И. Карпец допускал такое изучение, но лишь для того, чтобы правильно определить меры воздействия на преступника и выяснить, какие внешние условия и каким образом влияли на формирование антиобщественных взглядов человека. Изучать же внутренние психофизические особенности преступников И. И. Карпец не считал возможным по методологическим соображениям. Он счел необходимым «решительно возразить против «психологизации» уголовного права», предупредив, что «психологические обобщения» в широком плане в уголовном праве могут привести в болото биопсихологических теорий»10. Что это за «болото биопсихологических теорий» — указанный автор пояснять не стал. И. И. Карпец предостерег также и от того, что «увлечение патологией, связанной с физиологическими особенностями человеческого организма, приведет в болото биокриминологического ломброзианского толка»11. Представив развитие советской криминологии как путь, окруженный с разных сторон различными «болотами», И. И. Карпец указал и на другую «опасность» — сотрудничество в изучении преступности юристов с учеными других наук. «Неправильным толкованиям вопросов о причинах преступности и личности преступника,— писал И. И. Карпец, —способствует и то, что представители других наук, не будучи специалистами в области уголовного права, берутся исследовать эти вопросы»12. Таким образом, И. И. Карпец счел первоочередной задачей ограничить круг вопросов, которыми должна заниматься советская криминология, и круг ученых, которые могут быть допущены к их исследованию. Оригинальным И. И. Карпец не был. Двумя годами раньше эту позицию сформулировал А. А.

10 См. Карпец И.  И. О методологии в уголовном праве и кримино-с°гических исследованиях. — «Советское государство и право»,   1964, № 4,

' См. там    ж е, с. 96. Там ж е, с. 97.

И   С   Ной

65

Герцензон 13. Решением Президиума Академии наук СССР Иц. ституту государства и права было поручено разработать тео.! ретические основы советской криминологии. Многое зависело от того, кто будет их разрабатывать и на каких принципах бу. • дет строиться эта разработка. Будут ли в эти «Основы» зало.! жены методологические принципы   советской   криминологии господствовавшие до булатовской статьи, или преступность бу' дет изучаться исключительно в социологическом    плане, без проникновения в сущность самого преступника, и кто буде? участниками криминологического исследования: только юри-сты или также психологи и психиатры — решающим образец зависело от тех ученых, которым поручалось создать основы! новой советской криминологической науки.

Поскольку в Институте государства и права АН СССР из криминологов 20-х годов в то время работал лишь профессор! А. А. Герцензон, ему и было поручено написать труд о пред, мете и системе советской криминологии. Задание было выпол-1 нено и книга «Предмет, метод и система советской криминоло-1 гии» объемом 6 печ. л. в 1962 г. увидела свет.

Значение этой работы выразилось прежде всего в том, что! она определяла методологические принципы   криминологиче-1 ской науки и в силу авторитетности автора как единственного! оставшегося от 20-х годов криминолога служила определяли щим средством воспитания криминологического мышления бу-| дущих криминологов. Поскольку проф. А. А. Герцензон все» высказанные им в этой   первой   методологической работе по криминологии положения называл марксистскими,    а все Щ что он отвергал,— называл буржуазным, его книга была при-1 нята как директивное указание о путях развития вновь рожденной советской криминологии. Ее же отсутствие в течение трех десятилетий А. А. Герцензон   объяснил   исключительно: культом личности И. В. Сталина. Между тем все методология.-1 ские вопросы, касающиеся причин преступности в нашей стране, А. А. Герцензон изложил в этой работе в сущности таюк&1 как они излагались им и другими авторами в 30-х и 40-х гот. дах14. В подтверждение указанного можно сослаться и на то, как сформулировал А. А. Герцензон опасность, угрожаюшу*1!

13            См. Герцензон  А.  А. Предмет, метод и система советской кр!

микологии. М., 1962.

14            Ср. Герцензон  А. А. Предмет, метод   и система советской крИ'|

микологии. М., 1962; § 41   Учебника Общей части уголовного права 1939 '•

одним из авторов и редакторов которого был А. А. Герцензон, и ГерЦей'|

зон А.  А. Уголовное право. Общая часть. М., 1948, с. 247.

66

аждающейся криминологической науке. Он писал: «...опа-

8°   '      „     vav   Лт,т   г   ГПЧТТЯНИРМ   КПИМИНПЛОГИИ   1

психиатров...»1S, а затем привел успокоительные доводы

как бы с созданием криминологии вопросы изучения ''"едупреждения преступности не выпали бы из сферы науки ' ровного права и не подпали под влияние биологов, психо-

логов

пользу того, что необходимо предпринять для профилак-В«ки этой опасности. Хотя 30 лет у нас не было криминологической науки, для проф. А. А. Герцензона не оказалось слож-чьШ в кратчайший срок опубликовать работу о предмете, методе и системе этой науки и определить причины преступности («наличие пережитков прошлого в сознании и поведении людей»). а также условия, способствующие совершению преступными («недостатки в материальном и культурном обслуживании граждан, в их воспитании»), и обстоятельства, способствующие совершению преступлений («конкретная ситуация совершения преступления»). После этого А. А. Герцензон сформулировал наиболее важную практическую задачу, стоящую перед криминологической наукой: «классификация причин, условий, обстоятельств, способствующих совершению преступлений, по их наиболее типичным видам (например, влияние алкоголизма, трудовой неустроенности подростков, недостатков культурного обслуживания молодежи и т. д.)»18. Все казалось очень логичным: раз причины преступности известны, остается лишь одно — их классифицировать. Обо всем этом проф. А. А. Герцензон продолжал писать на протяжении последующих десяти лет в своих многочисленных работах, в том числе и двух коллективных учебниках по криминологии 1966 и 1968 годов. Особенно большое внимание им уделялось «разоблачению» использования биологии в криминологии, содержащегося в трудах советских криминологов 20-х годов. Начал А. А. Герцензон с того, что поставил вопрос об изучении личности преступника. Хотя он и отметил, что этот вопрос — один из наиболее сложных и мало разработанных в марксистской литературе, однако сразу же счел не только возможным, но и необходимым внести в него «полную ясность». И эта «полная ясность» выразилась в том, что автор посчитал «прежде всего» необходимым «со всей резкостью подчеркнуть, что всякое при-внесение биологического аспекта в объяснение причин пре-

15            Герцензон А. А. Предмет, метод и система советской кримино

логии, с. 10.

16            Т а м    же, с. 23—24.

5*            С7

ступления — явления социального —с неизбежностью приводу и не может не приводить к антинаучным и в конце концов^ к крайне идеалистическим выводам. Поэтому, если криминоло. гия ставит в качестве одной из своих основных задач изучен^ преступности, имея в виду предупреждение преступления,-—» ней нет места биологическим наукам!»17.

Таковы наиболее принципиальные положения проф. А. д| Герцензона, сформулированные в канун возрождения совет, ской криминологической науки. Характерной особенность^ криминологических работ проф. А. А. Герцензона, опублико. ванных в 30-е —60-е годы, является декларативность содержа, щихся в них утверждений и оценка критикуемых им совет, ских авторов либо как «буржуазных» ученых, либо как уче-ных, «находящихся под буржуазным влиянием». Такой оценкой подменялась аргументация, что особенно удобно, поскольку объектом критики являлись труды ученых-естественников, спор с которыми на научной основе требовал специальной подготовки.

В позиции указанного автора и его немногочисленных сторонников 18 по отношению к биологии ничего не изменилось i после Октябрьского (1964 г.) Пленума ЦК КПСС.

Между тем Октябрьский (1964 г.) Пленум ЦК КПСС, спо; собствовавший возрождению генетики в нашей стране, бесповоротно отодвинул в прошлое все то, что мешало успешному развитию советской науки. Изменение отношения к генетике весьма благотворно сказалось на положении и во многих других отраслях советской науки, в том числе и в области обще-; ственных наук. После Октябрьского Пленума, как правильно отмечает Н. П. Дубинин, «начался этап крупнейших, сущест-1 венных продвижений во всех областях естествознания и обще- i ственных наук в нашей стране»19.

По этим фактам можно лишний раз судить, насколько органична связь между естественными и общественными науками-j Такая связь между науками впервые была открыта марксизмом, с момента возникновения которого в истории научного познания четко обозначилась тенденция не к противопоставлению, а напротив, к единству в развитии наук о природе, обществе и человеке. «Сама история,— указывал К. Маркс,— явлЯ-

17            Г е р ц е н з о н А. А. Указ, соч., с. 72—73.

18            См., например, Карпец И. И. О природе и причинах преступности

в СССР. — «Советское государство и право», 1966, № 4, с. 82—84.

19            См. Д у б и н и н Н. П. Вечное движение. М., 1973, с. 392.

68

ся действительной частью истории   природы,    становления е!ироды человека. Впоследствии,— подчеркивал он,— естест-

ознание включит в себя науку о человеке в такой же мере, в БаКОй наука о человеке включит в себя естествознание. Это бу-дет одна наука»20.

Ц в то время, когда советские ученые начали работу по преодолению вульгарной социологизации личности и Президент Академии наук СССР академик М. В. Келдыш в журнале «Коммунист» специально подчеркивал, что «на современном этапе трудно провести резкую грань между естественными и Общественными науками. Развитие науки вступает в такую фазу, когда взаимосвязи между ними, взаимопроникновение и взаимовлияние наук все более усиливается»21, А. А. Герцензон продолжал мыслить так же, как и 40 лет назад. В уже упоминавшейся статье «Против биологических теорий причин преступности» он подверг резкой критике труды видных советских криминологов 20-х годов, используя следующий прием, Приводится выдернутая из контекста цитата, а затем следует политически разгромная оценка. Так, касаясь монографии В. А. Внукова «Проблема изучения личности преступника в свете марксистской криминологии», опубликованной в 1930 году, проф. А. А. Герцензон писал: «В. А. Внуков сделал попытку объединить идеи буржуазных криминологов-психиатров с основными положениями марксизма. Автор полагал, что изучение механизмов поведения личности и, в частности, преступника—это призвание психиатра, который должен по сути дела выступать не только в роли диагноста, но и характеролога, прощупывающего биологическую почву механизмов, которые приводятся в действие социально детерминируемыми категориями... По мысли В. А. Внукова, изучение личности преступника—«один из участков того поля, на котором социальная психология и психопатология, характерология, учение о темпераменте, «пограничная психиатрия» и т. п. борются за раскрытие механизмов и условий их действования в человеческом Духе». Не выдвигая ни одного научного аргумента в опровержение положений В. А. Внукова, А. А. Герцензон сразу же заключает, что «концепция В. А. Внукова, несомненно, типично 1е°ломброзианская...»22. Но слово «несомненно» отнюдь не за-'1еняет аргументации.

с.   М а р к с К.  и Э н г е л ь с  Ф.  Из ранних произведений.  М.,

jj См. «Коммунист», 1966, № 17, с. 29. Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 5. М., 1967, с. 305.

1956,

69

«Разделавшись» с В. А. Внуковым, автор статьи биологических теорий причин преступности» перешел к ному советскому психиатру и криминологу проф. Е. К. Крас нушкину. «Особенно,— пишет А. А. Герцензон,— следует ост$. новиться на концепции Е. К. Краснушкина, игравшего роль в советских криминологических учреждениях в 20-е

В обширной установочной статье, озаглавленной «Что преступник?», автор прежде всего выдвигает тезис о том, «криминальная группа людей имеет психопатологический % деке в существенном, характеризующийся очень высоким про. центом психопатических личностей и психоневротиков с ц психопатическими реакциями, довольно высоким процентоц шизофрении и ничтожным процентом маниакально-депрессив. лого психоза».

Автор приводит статистические данные   своих обследова-ний преступников, арестованных Московским уголовным ро-зыском' «нормальных преступников, впервые совершивших пре-ступление, оказалось только   38%, а среди   рецидивистов-только 23,5%». Рассмотрев биопсихологические   особенном] обследованных преступников, отдав «дань» влиянию социальных факторов, Е. К. Краснушкин заканчивает свою работу следующим развернутым ответом на поставленный вопрос — чтс. такое преступник: «Можно в согласии в Бонгером сказать, чтя как преступность, так и сам преступник порождаются эконо! мическими факторами, что врожденного преступника нет, чт:1 каждый человек может стать преступником, но легче это делается им в силу асоциальности своей психофизической струи туры, в силу недостаточной способности   социального приело! собления...»23. А. А. Герцензон с этим не согласен. Какими Ж; данными науки он оперирует, возражая одному из крупнейшй! советских психиатров и криминологов?   Никакими,   полагая! что достаточно ограничиться фразой: «Приведенное определение «преступника»,   данное Е. К. Краснушкиным в качеств^ «программного» для изучения преступности и ее причин, типично неоломброзианское»24. А как же быть с фактами статИ •стики процента «нормальных» и «ненормальных» преступнй'1 ков, которыми аргументирует свои выводы Е. К. Краснушкйм И это, оказывается, очень просто.   «Возможно,— пишет А-Ш Герцензон,—что его (Е. К. Краснушкина.—И. Н.) ввел в Щ блуждение специфический состав обследованных   преступи"!

13 Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 5, с. 31. 24 Там   же, с. 31—32.

ков

-лиц, задержанных уголовным розыском Москвы, а это специфический контингент с повышенным удельным ве-"о'м рецидивистов и профессиональных преступников периода нэпа» (?!—И. Н.). Е. К. Краснушкин говорит о проценте нормальных и ненормальных преступников, а А. А. Герцензон, возражая ему, пишет о причинах повышения удельного веса рецидивистов и профессиональных преступников в период нэпа. Таким же методом разделавшись еще с некоторыми менее видными учеными, А. А. Герцензон перешел к «разоблачению» книги Н. П. Брухаыского «Судебная психиатрия» с предисловием выдающегося советского психиатра, ученика С. С. Корсакова профессора П. Б. Ганнушкина.

Пункт II статьи А. А. Герцензона «Против биологических теорий причин преступности», не только по содержанию, но и по форме напоминающий обвинительное заключение, начинается следующим образом: «Неоломброзианство распространилось не только в специально криминологической литературе, но и в «пограничных» научных областях. Так, «Судебная психиатрия» Н. П. Бруханского явилась типичным выражением неоломброзианства.

Как и многие зарубежные психиатры, автор полагал, что психиатрия должна решать не только узкоспециальные вопросы, но и общие социальные, социологические проблемы... Рассматривая преступление в качестве отклонения от средней нормы поведения, Бруханский полагал, что между преступлением и психопатологией существует внутренняя, неразрывная связь: «Преступная наклонность и предрасположение к нервно-психическим отклонениям идут рука об руку»25.

Вместо того, чтобы с большим вниманием, вдумчиво отнестись к этой мысли ученого-специалиста в области патологии человеческого поведения — и высоко оценить стремление психиатра не ограничиваться узкоспециальными вопросами, а участвовать в решении и социальных проблем, к числу которых относится борьба с преступностью, выражается крайнее недовольство предлагаемым союзничеством в разработке криминологических проблем, а сама весьма прогрессивная позиция Н. П. Бруханского о социальных проблемах психиатрии оценивается как «неоломброзианская». (И это сделано в 1967 г.!) ^трудно заметить, что такие сентенции проф. А. А. Герцензона не только не современны, но и неприемлемы политически. Д не только потому, что предпринимается попытка отстранить

25 См. Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 5, с. 33—34.

71

от изучения преступности очень важную отрасль науки и тем самым ослабить борьбу с преступностью, но и потому дается неверная ориентация на аполитичность (занимайтесь только узкоспециальными вопросами!) большой армии медц. цинских работников нашей страны. Между тем совершенно аксиоматичным является признание важной роли советской медицины не только в борьбе с болезнями (узкоспециальной деятельности), но и в огромной работе по воспитанию нового человека. И к чести медицинских работников — они хорошо это поняли еще в 20-х годах.

Поэтому рассматриваемая позиция Н. П. Бруханского принципиально созвучна тому, на что обращается внимание и что особенно подчеркивается в современной советской медицинской литературе. Так, в заключении специально посвященной социальным проблемам медицины книги Г. И. Царегород-цева и А. Ф. Полиса, опубликованной в 1968 г., отмечается: «Прежде всего хотелось бы остановиться на социально-гигиенических и медико-социальных проблемах воспитания здорового, всесторонне развитого человека — строителя коммунистического общества. Можно привести ряд вопросов чрезвычайно большого социального значения, которые связаны с воспитанием человека коммунистического общества и которые не могут быть решены без участия медиков»26.

Представляется, что борьба с преступностью, алкоголизмом целиком и полностью относится к этим вопросам.

Рассматриваемая статья «Против биологических теорий причин преступности» по замыслу автора должна служить борьбе с буржуазной идеологией. Постановка столь ответственной задачи требует для ее решения и соответствующего теоретического оружия. Только тогда и можно рассчитывать на эффективность политического результата проделанной работы. Напротив, научная нетребовательность к подобного рода публикациям в расчете на политическую актуальность темы не только не помогает в идеологической борьбе с реакционной, антинаучной буржуазной идеологией, но лишь способна дискредитировать эту борьбу. Ведь писали же (до Октябрьского 1964 г. Пленума ЦК КПСС) ,в нашей криминологической литературе «разоблачающие» буржуазных криминологов работы, в которых высмеивалась «буржуазная» генетика, искавшая код наследственности и признающая передачу из поколе-

26 Ц а р е г о р о д ц е в Г. И., П о л и с А. Ф. Социальные проблемы медицины. М., 1968, с. 163.

72

„ия б поколение без заметного изменения всей видимой Пр0роды индивидуума, и буржуазная криминология, признающая большое сходство в преступном поведении однояйцевых <<л0знецов. При этом никаких научных опровержений не при-Б0дилось просто потому, что их не было27. Но от критики подобного рода мы не выигрывали ни идеологически, ни научно, ни практически.

*В действительности советская криминология вовсе не отрицает того, что является научным, где бы и кем бы это ни было высказано. Все дело в том, на каких политических позициях стоят те или иные авторы, какова философская основа их работ. Важная задача советской криминологической науки на фронте идеологической борьбы заключается в другом: разоблачать стремление буржуазных криминологов затушевать классовую природу преступности, снять ответственность за нее с эксплуататорского общества, свести все антагонистические противоречия современного мира к биологической природе человека и попытаться на основе достижений современной науки обосновать антигуманные средства борьбы с преступностью и разрушение буржуазией ею же созданной законности.

До тех пор пока в нашей криминологической литературе под видом борьбы с буржуазной криминологией будут публиковаться ненаучные статьи, не приносящие никакой пользы в этой борьбе, успешное развитие советской криминологической науки, возможное лишь в теснейшем союзе с естественными науками, будет серьезно заторможено. Между тем, с сожалением приходится констатировать, что до сих пор положения статьи «Против биологических теорий причин преступности» не только не подверглись критическому разбору, но даже получили весьма высокую оценку как «обстоятельный анализ буржуазных криминологических концепций», вскрывающий их основные методологические пороки28.

В действительности же такого рода публикации лишь дезориентируют ученых в решении актуальных проблем советской криминологии, хотя сегодня далеко не выражают пози-^ии уже многих советских криминологов. Однако все еще продолжающаяся изоляция психиатров от активного участия в борьбе с преступностью искусственно свертывает фронт науч-

См. Шаргородский М. Д. Современные    теории буржуазного овного права. Л., 1958, с. 11.

См. Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 20. М., 1974, с. 15.

73

ных исследований в криминологии. Очевидно, лишь этим и м0, жно объяснить следующие осторожные фразы авторов учебника судебной психиатрии, видимо, опасающихся за свою «не-прошенную» активность прослыть ломброзианцами: «С нашей точки зрения (считая нужным это оговорить.-—И. Н.), следует j уделять большое внимание лицам, признаваемым вменяемыми, • но имеющим те или иные психические отклонения. Судебные психиатры могут оказать определенную помощь соответствую, щим организациям в разработке режима для этих лиц, который в ряде случаев целесообразно сочетать с лечебными ме-; роприятиями»29.

Значительно острее по этому вопросу высказался психиатр проф. Д. Р. Лунц. Касаясь критики юристами криминологических исследований психиатров 20-х годов, он в 1968 году пи-! <;ал: «...Мы должны с позиций сегодняшнего дня сказать, что • эта критика со стороны юристов носила в 30-х годах административный и несколько догматический характер... Обществен-1 но-историческими закономерностями подчас объясняли любые' формы поведения вменяемых людей. Игнорировали принци-1 пиальное методологическое положение о том, что воздействие I общественно-исторических и социально-экономических факто-1 ров на каждого отдельного человека преломляется в его инди- j видуальном сознании, которое хотя и сформировалось в обще-1 ственных условиях, обладает чертами индивидуального разви-| тия... вопрос заключается в том, что все социальные (в широком! смысле) факторы, воздействующие на организм челове-1 ка, влияют через его биологические объективные механиз-1 мы»30.

Разумеется, никак нельзя назвать «ломброзианцем» аме-1 риканского психиатра Д. Фурста, который, изучая причины,! определяющие высокую заболеваемость нервно-психическими | -болезнями в американском обществе, указывает на противоре-1 чивую общественную практику людей в условиях антагонистической капиталистической формации, противоречивую мораль!

29            Судебная психиатрия. М., 1971, с. 15.

30            «Судебно-медицинская экспертиза», 1968, № 1, с. 47.   Касаясь   нед°;

оценки естественной природы человека в педагогической и психологической

литературе, проф. В. Н. Колбановский писал: «В двадцатых годах педаг0'

гическая и психологическая литература уделяла серьезное внимание естесТ'

венным закономерностям развития ребенка. Затем это сочли биологизато?^

ством и основной упор сделали на закономерностях социальных. Такое Ш^

раханье не могло не повредить предмету изучения».   См.:   «Советская   яе

дагогика», 1964, № 3, с. 24.

74

а связанные с ними психические качества, нарушающие единство цели и душевный покой многих или даже большинства индивидов31.

Большой заслугой первых советских психиатров как раз и является широкий подход к проблемам своей науки, борьба с субъективно-идеалистическим истолкованием психической жизни, которое весьма характерно для фрейдизма, отрывающего психику человека от его общественно-исторической практики. Психиатру, сознательно или стихийно стоящему на позициях диалектического материализма, становится очевидным, что влияние производственных отношений на формирование личности как в норме, так и в патологии опосредованно, осуществляясь через многие промежуточные звенья.

Один из ведущих советских психиатров О. В. Кебриков считал, что в связи с изучением малых социальных групп могут развернуться плодотворные научные исследования «пограничной области, соединяющей социологию и психиатрию»32.

Рассматривая преступность в социалистическом государстве в качестве «социальной болезни», проф. Е. К. Краснушкин выдвинул пять основных направлений научной деятельности по изучению преступности в нашей стране, сводящихся к следующему: «Социологическое изучение преступности обнимает исследование преступности как социально-экономического явления; выясняет место преступности среди других феноменов и ее соотношение с ними, изучает законы, управляющие движением различных преступлений и всей преступности в целом, и, наконец, отыскивает такие типические черты у представителей различных видов преступности, которые дают возможность говорить о социальном типе или, вернее, о социальных типах представителей преступного мира во всех его разновидностях.

Психиатрическое изучение исследует психопатические личности современной преступности, взаимоотношение между психопатией и преступностью, влияние психической индукции на преступность со стороны психопатов; рассматривает индивидуальные механизмы преступления у здоровых и больных, психофизическую конституцию здорового преступника; изучает влияние на развитие личности преступника и на его поведе-

31            См. Фурст Д. Невротик. Его среда и внешний мир. М, 1957, с. 50.

32            Кебриков О. В. Микросоциология, конкретно-социологические ис

следования в психиатрии. — «Вестник Академии медицинских наук СССР»,

1965, № 1, с. 13.

75

ние экзогенных и эндогенных факторов, социальные причины деградации как фактора преступности, изучает с медико-психиатрической точки зрения преступность как явление профессионального характера и, наконец, разрабатывает классификацию преступников по их индивидуальным свойствам и психиатрические принципы в пенитенциарной политике.

Психологическое изучение рассматривает механизм характера и поведения преступника, выясняя как те из них, которые эндогенны личности, так и те, которые занимают погранично^ место между нормой и ненормальностью.

Антропологическое изучение рассматривает функциональные и морфологические типические особенности преступника, исследуя его конституцию, гигиеническое состояние (физическое развитие), расовые особенности, половые, возрастные признаки, плодовитость, мимику, производя главнейшие функциональные измерения (силу рук, температуру и пр.), головные измерения, собирая генеалогию, фотографии, почерки и пр.

Намечено также биохимическое исследование, которое ставит своей задачей изучение желез внутренней секреции, вегетативной нервной системы и высшей нервной деятельности у преступников (метод условных рефлексов)»33. А. А. Герцен-зон привел эту выдержку из статьи Е. К. Краснушкина, заметив, что он это сделал для того, «чтобы показать, как она в точности соответствовала концепции Ломброзо и неоломбро-зианцев»34. Конечно, было бы очень любопытно посмотреть, как же концепция проф. Е. К. Краснушкина «в точности соответствует концепции Ломброзо»? Но обещание показать это соответствие проф. А. А. Герцензон не выполнил. Никакой научной критики концепции Е. К. Краснушкина в его работе не содержится.

Между тем обвинение в ломброзианстве предъявляется Е. К- Краснушкину — виднейшему психиатру мира, принимавшему от Советского Союза участие на Нюрнбергском процессе в проведении судебно-психиатрической экспертизы Рудольфа Гесса35. А. А. Герцензон считал достаточным ограничиться замечанием о том, что проф. Е. К. Краснушкиным было «крайне урезано» социологическое изучение причин преступности и что

33 Краснушкин Е. К. Кабинет по изучению личности преступника и преступности. — В сб.: Изучение личности преступника в СССР и за границей. М, 1925, с. 33—34.

ц Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 5, с. 31—32.

33 См. ПолтаракА. И.  Нюрнбергский эпилог. М., 1965, с. 61.

76

вся основная научная криминологическая работа была сосредоточена в руках психиатра.

Последнее представлялось проф. А. А. Герцензону особен-но опасным, так как ломброзианством, как он писал, является у}ке сам факт возложения больших надежд на медико-психологическое изучение личности преступника, равно как вторже-00е медика, психолога, антрополога, психиатра «в чужую ему по существу область криминологии».

Следуя такой логике, проф. А. А. Герцензон и не считал нужным научно опровергать положения психиатров, относящиеся к криминологии, не говоря уже о том, что эта задача оказалась бы юристу и не под силу. Поэтому, «уличив» психиатра в самом факте вторжения в криминологию, он считал это уже достаточным для оценки взглядов соответствующего ученого как «ломброзианских».

И такие воззрения сорок лет внедрялись в сознание юристов, психиатров, приучая их со студенческой скамьи всякую связь между психическими аномалиями и конфликтностью поведения, наиболее острой формой проявления которой является преступление, считать ломброзианством.

Довольно длительное время большая работа, проделанная советскими криминологами 20-х годов по изучению социобио-логической патологии преступников, оценивалась как «ломбро-зианство».

В действительности в Советском государстве никогда никем не разделялись воззрения Ломброзо — одного из самых реакционных буржуазных криминологов.

Примечательно, что за четыре года до опубликования «разоблачительной» статьи С. Я. Булатова о якобы проникновении ломброзианства в советскую криминологическую науку проф. А. А. Пионтковский в учебнике по Общей части уголовного права РСФСР, специально поставив вопрос «Как относится современная буржуазная уголовно-правовая теория к учению Ломброзо?», ответил следующее: «Несмотря на живейший интерес, доставивший ее автору почти мировую известность, и несмотря на ее первые успехи на пути широкого научного придания, ныне критика не оставила от уголовно-антропологиче-скйх построений Ломброзо буквально камня на камне. Уче-яие Ломброзо ныне не пользуется уже более кредитом среди "УРжуазных криминалистов»36. Не говоря уже о Советском

36 Пионтковский А. Уголовное право РСФСР. Общая часть. М.. , с. 27.

77

государстве, в дореволюционной России, на психиатрические школы которой оказывали большое влияние гуманистические прогрессивные идеи материалистической философии революционных демократов — В. Г. Белинского, Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова, для всхода зерен Ломброзо не оказалось почвы.

Выдающийся русский советский психиатр академик В. А\ Бехтерев в период реакции неоднократно выступал на съездах психиатров с антиправительственными речами. В 1909 г. на III съезде психиатров в докладе «Вопросы нервно-психического здоровья в России» он говорил, что «капиталистический строй — вот основное зло нашего времени»37. А в речи на открытии психоневрологического института в Петрограде, про. изнесенной как раз в то время, когда в США принимались законы о стерилизации преступников, В. М. Бехтерев от имени русской психиатрической науки заявил: «Все наши усилия в смысле правильной борьбы с вырождением населения, все наши стремления достигнуть улучшения человеческой природы должны быть направлены на устранение капиталистического строя и на установление, путем постепенного развития, более правильных норм общественной жизни. И в этом, и только в этом лежит залог будущего»38.

Об отношении криминологов к взглядам Ломброзо проф. А. А. Жижиленко в 1904 г. писал: «Новизна взглядов Ломброзо и кажущаяся научность его метода привлекают на первых порах большой интерес к его учению, подрывающему совершенно основные начала уголовного права..., но увлечение идеями Ломброзо постепенно замирает; критика его основных взглядов, исходящая от лица как его соратников — антропологов, так и криминалистов, постепенно развенчивает все учение, и в настоящее время только некоторые взгляды Ломброз сохраняют свое значение и принимаются во внимание отдельными криминалистами — в целом его учение почти всеми отвергнуто» 39.

Учение Ломброзо и в наше время подвергается критике з современной буржуазной криминологической науке. Сп>ст/ 50 лет после приведенного высказывания русского профессо-

37            Цит. по кн.: К е б р и к о в О. В., К а р п и н а М. В., Н а д ж а р о в А

Снежинский А. В. Психиатрия. М., 1а68, с. 17.

38            Цит. по кн.: Палынин В. Папа, мама и я.    Изд. 2-е.   М.,    1969

с. 291.

30 Русское уголовное право. Пособие к лекциям Н.  Д. Сергиевского Часть общая. Изд. 5, с дополн. проф. А. А. Жижиленко. Пб., 1904, с. 18.

78

а А. А. Жижиленко американский криминолог Шелдон Глюк Р щет: «Разве кто-нибудь в наше время верит в то, что преступное поведение «как таковое» передается по наследству? Верил ли в это сам Ломброзо?»40.

То, что идеи Ломброзо не пользуются поддержкой среди современных буржуазных криминологов, неоднократно отмечалось в нашей печати участниками различных международных криминологических конгрессов. Интерес же к личности преступника как биосоциальному понятию, вызванный разви-тйем общественных и естественных наук конца прошлого и особенно нынешнего века, продолжает сохраняться и усиливаться, что отнюдь не связано со школой Ломброзо, оставившей в науке лишь след спекулятивно-политической реакции. Так, тот же Шелдон Глюк замечает: «Те криминологи, которые обращают наше внимание на различия в силе разнообразных, передающихся по наследству побудительных и сдерживающих факторов, отнюдь не настаивают на том, что по наследству передается преступный образ поведения. Они лишь указывают на тот слишком часто недооцениваемый факт, что люди по самой природе своей рождаются неодинаковыми и что некоторые из них, наделенные теми или иными чертами, полезными для того рода деятельности, которая составляет элемент преступного поведения, вероятно, обладают более высоким преступным потенциалом»41.

Наука опровергла утверждения материалистов XVIII века о том, что все люди равны друг другу от рождения по своим физическим и психическим признакам и что различными их делает лишь воспитание, среда, в которой они живут.

Руссо оказался не прав, полагая, что человек рождается чистым, как лист бумаги, на котором что угодно может написать среда. Для современной науки сегодня уже бесспорно, что новорожденный вступает в жизнь в известной степени «запрограммированным». В этом смысле это лист бумаги, уже достаточно исписанный, который наука еще не может прочесть. Сегодня и не для ученых очевидно, что в одной и той же семье Могут быть дети, непохожие не только по внешним, но и по психическим признакам. Один добр, уравновешен, обладает чувством юмора, мало подвержен обидам. Другой обидчив, бспыльчив, мстителен, раздражителен, не понимает шутки.

1 Социология преступности  (современные буржуазные   теории). Под. Д- Б. С. Никифорова. М., 1966, с. 108. 41 Социология преступности, с. 108.

79

Один—волевой, другой—безволен. Еще недавно все различця между людьми, объяснялись различием воспитания, воздейст,' вия среды. Нам казалось, что причины всякого   неравенства между людьми, сам факт «плохих» людей заключаются лицц, в том, что еще не построены наиболее совершенные условия | общественной жизни. Для такого представления имелись до. статочные основания. Эксплуататорский строй   своей неспра. | ведливостью калечил человека и поэтому просветители XVlJj! века искренне надеялись, что с социальным переустройство^; будет достигнуто полное равенство между людьми не только в социальном, но и в психофизическом отношении. Политиче-ски их представления были прогрессивны.

К. Маркс и Ф. Энгельс вели непримиримую борьбу против идеологов буржуазии, которые стремились доказать, что причина социального неравенства не в социальных условиях, а в биологических качествах самих людей. Не мог считаться революционером тот, кто не видел или не хотел видеть главную i причину человеческих бед в частной собственности на орудия и средства производства, в эксплуатации человека человеком и кто биологическое различие между людьми ставил выше социального неравенства.

Маркс, Энгельс, Ленин всегда боролись против любых попыток буржуазных идеологов биологизировать человека, подменить подлинные законы развития человеческого общества, открытые Марксом, всякого рода биологизацией общественных отношений. Именно в борьбе с односторонне биологической трактовкой человека и в противовес этой трактовке К. Марксом была выдвинута известная формула о том, что сущность человека «есть совокупность всех общественных отношений». Тем самым Маркс распространил материализм на понимание человеческого общества.

В острейшей идеологической борьбе марксистам приходилось, возражая своим противникам, сосредоточивать внимание на классовой, социальной стороне человеческой личности, и часто у них не находилось достаточно времени останавливаться на биологических особенностях людей и их значении в социальной жизни. Но Маркс и Энгельс вовсе не отрицали значения индивидуальных особенностей людей, направленности их воль, особенностей их влечений, связанных с физической конституцией индивидов, для понимания явлений общественной жизни. Обосновывая производство и воспроизводство действительной жизни как определяющий в конечном счете момент в историческом процессе, марксизм, вопреки утверждениям его

80

Фальсификаторов, никогда не отрицал и не отрицает не толь-L, субъективный фактор вообще, но и природные особенности человека, в частности, как элемент, входящий в структуру этого фактора.

В этом отношении характерно следующее принципиальное заявление Энгельса: «...Согласно материалистическому пониманию истории в историческом процессе определяющим мо-лентом в конечном счете является производство и воспроиз-родство действительной жизни. Ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это положение в том смысле, что экономический момент является будто единственно определяющим моментом, то он превращает это утверждение в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу»42.

Об этом же писал и Г. В. Плеханов: «По новой теории движение человечества определяется развитием производительных сил, ведущих к изменениям экономических отношений. Поэтому для всякого исторического исследования приходится начинать с изучения состояния производительных сил и экономических отношений данной страны. Но на этом, разумеется, исследование не должно останавливаться: оно должно показать, как сухой остов экономики покрывается живой плотью социально-политических форм, а затем, и это самая интересная, самая увлекательная сторона задачи, - - человеческих идей, чувств, стремлений и идеалов. В руки исследователя поступает, можно сказать мертвая материя, ... из рук его должен выйти полный жизни организм»43.

Вместе с тем, несмотря на предельно четкие позиции классиков марксизма о признании не только социальных, но и биологических детерминантов человека, среди юристов все еще не изжито ошибочное представление, будто бы всякое аризнание биологических детерминантов человека противоречит историческому материализму, а всякое стремление разобраться в сущности этих детерминантов, их генезисе и механиз-Je взаимодействия с социальной средой порою объявляется ре-Чидивом социального дарвинизма или «неоломброзианством».

Подмена марксизма вульгарной социологией   в вопросе о

внимании сущности человека и роли биологического в пове-

^Нческих реакциях причинила серьезный вред не только даль-

еишему   развитию   науки   и практики   коммунистического

*2 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 394. См. П л е х а н о в Г. В. Соч., т. VII, с. 233-234.

• с- Ной

S!

\

строительства, но и действенной борьбе с буржуазной идеоло. гией. В настоящее время в еще большей степени, чем при жизни Маркса, Энгельса, Ленина противники марксизма веду^ борьбу с идеологией марксизма-ленинизма. Усиление этой борьбы естественно. Оно вызвано торжеством марксистской идеологии во всемирном масштабе. Одним из главных прие. мов клеветы на марксизм является утверждение, будто бы марксизм и личность — понятия несовместимые. Современны^ фальсификаторы марксизма, так же как и их предшественники, пытаются представить марксистское учение как такое, ко.. торое всю историю развития общества сводит лишь к действию, экономических законов, приводящих в движение людей, превращенных этими законами в марионеток. С такого рода нападками на марксизм выступают и современные ревизионц. сты.

На состоявшихся международных социологических конгрес-сах враги марксизма пытаются представить марксизм как философскую систему, исходящую из фаталистического объяснения истории, не оставляющую места роли личности и отрицающую природные качества людей44. Между тем беспочвенность такого рода утверждений очевидна уже потому, что именно марксизм не только признал, но и высоко оценил способности людей в развитии общества, провозгласив принцип «от каждого по способностям...».

Изменение направленности атак противников марксизма, избравших своей мишенью личность, вызвано тем, что с помощью фальсификации они надеются восстановить против марксизма интеллигенцию, используя тот факт, что основоположники марксизма из-за необходимости выяснения главной стороны материалистического понимания истории в борьбе с идеалистическими противниками и нехватки времени в меньшей мере уделяли внимание выяснению значения индивидуальных качеств людей в общественном развитии.

Сегодня медвежью услугу оказывают марксизму те теоретики, которые, не учитывая изменившейся тактики врагов, так же как в конце прошлого и начале нынешнего века, борются лишь с попытками биологизации личности и, стоя на позициях вульгарного социологизма, стремятся объяснить поведение людей лишь социальными детерминантами, игнорируя биологические.

44 См. Ч а г и н Б. А. Ленин о роли субъективного   фактора в исторяь

Л., 196^, с. 23.

82

Болгарский философ Кирил Василев привлек внимание участников Московской международной конференции, посвященной 150-летию со дня рождения Карла Маркса, к общим лроблемам человеческой сущности, «в которых биология и со-диология взаимно проникают друг в друга. Таковы проблемы наследственности и развития человека, размножения людей, любви, преступности и др.»45 и заострил его на том, что «недооценка какой-либо реально существующей проблемы создает обстановку, при которой могут свободно действовать антимарксисты с их ненаучными взглядами. Буржуазные философы умело использовали то обстоятельство, что марксисты в течение известного времени допускали некоторую недооценку проблемы личности. А эта проблема волнует людей и ждет своей дальнейшей научной философской, социологической и психологической разработки»48.

Идеологически фронт имеет сейчас важнейшее значение в борьбе двух систем. Применение к идеологической борьбе военного термина «фронт» ко многому обязывает тех, кто борется на этом фронте. Боец идеологического фронта вооружен первоклассным оружием — марксизмом-ленинизмом. Сейчас главная задача — хорошо овладеть этим оружием, научиться метко стрелять, уметь поражать цель. К сожалению, не всегда от бойцов идеологического фронта требуют такой же выучки, как от воинов Советской Армии. Порою и стрельба мимо цели и даже холостыми патронами идет в зачет. Объясняется это тем, что результативность стрельбы на идеологическом фронте учесть труднее. Иногда контратаку наших врагов на идеологическом фронте мы склонны рассматривать как результат нашей боевитости, не всегда учитывая, что возможность такой контратаки мы порою сами предоставляем врагу своей неумелой атакой.

Так, на страницах буржуазной печати отрицание некоторыми нашими криминологами целесообразности использования Данных естественных наук в изучении причин преступности представляется как характерная особенность всей советской криминологической науки. Сам же факт такой критики порою Рассматривается у нас как доказательство верности крити-кУемой позиции. При этом, исходя из такой логики, не возни-

*5 См. Василев Кирил. Маркс и некоторые аспекты   проблемы человека. — В сб.: Марксизм и наша эпоха. М., 1968, с. 179. 's Т а м   ж е, с. 179—180.

кает мысли о возможности допущенной ошибки, которой незамедлительно воспользовались враги.

О том, что противники марксизма не упускают случая использовать ошибки методологического порядка, допускаемые теми или иными советскими учеными, для борьбы с марксизмом, свидетельствует история творчества Т. Д. Лысенко и его школы в биологической науке.

В тот период фальсификаторы марксизма делали вывод о «банкротстве» диалектики в генетике. Касаясь, такого вывода, доктор философских наук И. Т. Фролов пишет: «На чем он основывается? К сожалению, на отдельных реальных, хотя и тенденциозно подобранных фактах, на некоторых работах, имевших в недавнем прошлом доминирующее значение в нашей философской литературе. И тем не менее этот вывод является от начала и до конца ложным. Тенденциозность и абсурдность вывода о «банкротстве» диалектики в генетике очевидны не только потому, что рассматривая историю диалектики в связи с развитием генетики, нельзя сводить ее лишь к перечню ошибочных работ, дающих известную пищу для враждебных нам идеологических выпадов. Самое главное в другом: в этом «выводе» не учитывается принципиальная сторона дела, а просто отождествляются отдельные промахи и ошибки отдельных ученых с существом и основными требованиями материалистической диалектики в ее применении, в частности, к анализу теоретических проблем генетики... Материалистическая диалектика не имеет ничего общего с той вульгарной формой, которую ей пытались придать некоторые «диалектики», некритически воспринимавшие, в частности, ошибочные взгляды Т. Д. Лысенко по ряду принципиальных вопросов генетики. Диалектика заменялась здесь во многих случаях лжедиалектикой, что в общеметодологическом плане и сопровождалось ошибками натурофилософского и позитивистского толка»47. Ничего общего с марксистской криминологией не имеет и вульгарный социологизм, в какой бы форме он ни выступал.

Ошибки на идеологическом фронте вредны еще и потому, что они могут отразиться на практике коммунистического строительства, особенно теперь, когда не только естественные, но и общественные науки становятся непосредственной производительной силой.

47 См. Фролов И. Т. Методологические проблемы генетики  М., 1967, с. 7—8.

«4

«Строительство нового общества,— указывает Л. И. Брежнев,— требует небывалого в истории объема научных знаний как для развития производительных сил, так и для преобразования всей общественной жизни. Цель науки—-множить ма-териальные и духовные ценности народа, делать жизнь советских людей еще краше, помогать партии и народу успешно строить коммунистическое общество»48.

Решительное преодоление любых извращений марксизма, будь то идеализм или вульгарный социологизм,— непременное условие дальнейшего развития советской общественной науки, в том числе, и криминологии, повышения идеологической вооруженности наших кадров, усиления боевитости борьбы на идеологическом фронте.

Отбросив догматические путы, сковывавшие развитие общественных наук и особенно криминологии в прежние годы, необходимо подвергнуть тщательному изучению все то, что выступает в качестве детерминантов человеческого поведения. Биологические детерминанты в этом отношении представляют особый интерес прежде всего потому, что раньше, по изложенным выше причинам, этими вопросами не занимались или занимались явно недостаточно4Э. Особенно это касается тех криминологов, которые, сосредоточив внимание на протяжении четырех десятилетий на критике ломброзианства, пришли в сущности к полному отрицанию значения личности преступника во взаимодействии обстоятельств, обусловливающих преступность.

Один из видных критиков ломброзианства 20-х годов Г. И. Волков уже в середине 30-х годов писал: «Надо признать, что в этом отношении на нашем теоретическом фронте был допущен известный перегиб. Борясь с неоломброзианством и механическим подходом социологической школы к вопросу о соотношении личности преступника и «общественной среды», мы настолько увлеклись этой борьбой, что вместо правильного соотношения классового и индивидуального, объективного и

48            Б р е ж н е в Л. И. Ленинским курсом, т. 1. М, 1970, с. 336.

49            Еще А. С. Макаренко отмечал: «У нас в теории дошло, например,

До того, что, с одной стороны, отрицая всякую биологическую предраспо

ложенность моральной сферы, считали, что все   от среды и воспитания и

одновременно с этим, с другой стороны, все воспитание человека хотели

п°Дпереть рефлексологией и рассчитывали дать нового человека исключитель

но на основании изучения условных рефлексов». См. Макаренко А. С.

с°ч в 7-ми томах, т. 2. М., 1957, с. 395—396.

85

субъективного шли по линии наименьшего сопротивления и иг. норировали сложный вопрос о личности преступника...»50.

В нашей философской литературе, где проблема личности в настоящее время занимает одно из центральных мест, отра, зилась борьба за преодоление вульгарно-социологического взгляда на сущность человека. В. П. Тугаринов, например, па. шет: «Человек подчиняется не только законам общественного развития, но и законам природы, биологическим законам. Он является единством двух детерминаций — биологической g общественной. Диалектическое единство этих двух сфер опреде, ляет и структуру общества»51. Психолог К. К. Платонов, ука-зывая на ошибочность тенденций некоторых социологов, пса-хологов и педагогов полностью исключить из понятия лично-сти ее биологически обусловленную подструктуру, рассматра-вает такую тенденцию, «как одно из проявлений вульгарной социологизации личности»52. Современные методы изучения личности основываются на соотношении психофизического и социального в человеке в противовес уходящим в прошлое исследованиям личности вне связи ее с генотипическими чертами и попыткам понять личность только как комплекс общественных отношений. Критикуя такой подход к изучению личности, А. А. Зворыкин пишет: «Знамением времени являются попытки комплексно подойти к изучению личности в единстве психофизиологического и социального»53.

При комплексном изучении личности теперь наблюдается не только сближение, но и тесная взаимосвязь общественных и естественных наук. Наш век характеризуется, с одной стороны, усилением дифференциации наук, а с другой — развитием тенденции к интеграции наук, в том числе общественных и естественных. При этом глубоко диалектический взгляд на взаимосвязь наук, их взаимное проникновение друг в друга, стал общепринятым в естественных науках, но, к сожалению, далеко еще не укоренился в науках общественных.

Проникновение диалектического взгляда    на взаимосвязь

50            Волков Г. И. Классовая природа преступлений   и советское уг°'

ловное право. М., 1935, с. 43.

51            Тугаринов В. П. Диалектика социального   и биологического в

человеке. — В сб.: Личность при социализме. М., 1968, с. 52.

52            Платонов К- К- Психологическая структура личности. — В сб.:

Личность при социализме, с. 63.

53            Зворыкин А. А. Методы изучения личности. — Там же, с. 1»

См. также: Общие основы педагогики. Под ред. Ф. Ф. Королева,   В. с>

Гмурмана. М., 1967, с. 236—237.

86

йаук в область гуманитарных наук «осуществлялось,— писал 1968 г. академик Б. М. Кедров, — с запозданием, не встречая сочувствия и понимания со стороны многих ученых, а иногда вызывая явно отрицательное отношение к себе. Это свидетельствует об известном отставании гуманитарных наук от естественных в части применения новых прогрессивных методов Научного познания, конкретных и действенных способов преодоления былой разобщенности между науками»54. Особенно такая разобщенность наблюдается между криминологией, изучающей причины преступности и меры борьбы с ней, и биоло-^ическими науками. «Биокриминолог» все еще продолжает оставаться отрицательным наименованием по отношению к тем криминологам, которые обосновывают необходимость использовать при изучении такого социального явления, как преступность, данные не только общественных наук, но и наук естественных.

Даже сам Б. М. Кедров, активно выступающий за единство естественных и гуманитарных наук, не идет дальше идеи связи правовой науки с другими гуманитарными науками в освещении проблем преступности. «Может показаться,— пишет он,— что, скажем, проблема преступности есть проблема чисто юридическая. Между тем для ее разработки требуется совместное участие не только правовой науки, но и целого ряда других гуманитарных наук, начиная с экономических и кончая философскими, в том числе науки о морали (этики) и др.»55. Однако сегодня в правовой науке уже никто не считает, что изучать проблему преступности можно лишь средствами правовых наук без привлечения философов, экономистов, педагогов, психологов.

64 Кедров Б. М. Маркс и единство наук — естественных и гуманитарных. — «Вопросы философии», 1968, № 5, с. 6. 55 Т а м ж е, с. 9.