ГЛАВА V

Преступность, преступление, эксцесс

Преступность и

преступление — центральные понятия криминологии. Методологическое значение этих понятий состоит в том, что именно от того, как будет пониматься соотношение между преступностью и преступлением, зависит сам подход к изучению причин преступности. Если преступность отличается от преступления качественно, если это не однопорядковые явле-шя, то совершенно естественна бесперспективность изучения преступности путем познания причин конкретных преступлений. В этом случае для выявления причин преступности не имеет познавательного значения и личность преступ-

а. Поэтому совершенно логично при указанных условиях личность преступника не считать предметом криминологической науки.

Как же тогда    можно   познать   причины   преступности?

данных исследования какого же фактического материа->& в этом случае криминолопи могут строить свои теории? Такого материала нет. В этом случае теоретические построения и могут быть результатом исследования эмпирического ма-Териала. Их можно выводить лишь из умозрительно создан-ЙЬ1х положений, поскольку не от данных науки, а от изобре-1ательности ученого, его фантазии зависит, что признать при-'иной преступности. Обладая такой фантазией, можно в до-°льно короткий срок создать сколько угодно теорий, объ-ЯсНяющих преступность. С точки зрения таких теорий причи-

155

нами можно считать и наличие различий между   городом деревней, между физическим и умственным трудом, наличце принципа распределения материальных благ «от каждого и0 способностям — каждому по труду», невысокой по сравнению с коммунизмом материально-технической базы    социализма Поскольку же и при коммунизме будут эксцессы отдельных лиц, их, придерживаясь указанного   подхода,   можно   будет объяснять уже невысокой материально-технической базой од. ного этапа коммунистического общества по сравнению сдру. гим его этапом и т. п. Можно объяснять преступность   и на-личием антиобщественной установки отдельных лиц,    и   де. фактами их правосознания,    и    невысоким образовательным уровнем одних лиц по сравнению с другими, и недостаточно высоким образовательным уровнем родителей преступников по сравнению   с родителями непреступников, и воспитанием в семье без отца или матери, без бабушки   или   дедушки, и ' частым посещением зрелищных предприятий или редким их посещением, проживанием в квартире без соседей   или с соседями и т. д.

Например, одна комиссия по разработке прогнозов   преступности предложила экспертам-ученым опросный    лист   с целью выяснения их мнения о влиянии на умышленное убийство и умышленные   тяжкие   телесные   повреждения   таких экономических факторов, как повышение уровня материального благосостояния населения за счет увеличения    доходов трудящихся и других групп населения, роста    общественных фондов потребления, увеличения объема реализации населению товаров длительного пользования   (мебель, холодильники, телевизоры, автомобили, мотоциклы и т. п.),   несоответствие спроса на товары массового   потребления,    строительные материалы, запасные   части к автомобилям,   мотоциклам и другие товары длительного пользования и возможностей его удовлетворения и т. п. Возможно, между умышленными убийствами, умышленными тяжкими телесными    повреждениями и приведенными факторами и есть какая-либо связь,   но   ее вероятность не больше, чем между   этими   факторами и, окажем, инфарктом миокарда,   раковыми   заболеваниями   или рождаемостью населения и количеством разводов.

Разумеется, по всем этим вопросам можно устраивать дискуссии, но только у дискутирующих сторон в равной мере будут отсутствовать научные доводы. Ведь изучение ФаК^1 ческого материала, относящегося к причинам конкретнь» преступлений и связанного с личностью преступника, я"

156

аком

подходе    объявляется не имеющим     познавательного

.дачения для выявления причин преступности и, следователь-д0 лишенным аргументационной силы.

'Основоположник такого отношения к указанной работе яроф. А. А. Герцензон во «Введении в советскую криминологию» объяснил это тем, что изучение причин отдельного преступления и особенностей личности преступника хотя и „щеет важное значение, но позволяет лишь «ответить на со-еершенно конкретный, но очень ограниченный в социально-0ознавательном отношении вопрос: почему именно данный индивид совершил данное преступление» '. . Далее А. А. Герцензон сформулировал теоретическую по-зйдию, которую твердо заняли и стойко защищали как методологически безупречную его ученики и последователи.

Вопрос, который поставил А. А. Герцензон, был следующий: пригодно ли изучение отдельного преступления и личности преступника для раскрытия социальных закономерностей, для выяснения причин преступности как социального явления и образует ли простая сумма индивидуальных характеристик личности преступников социальную характеристику преступности? На это, как правильно писал А. А. Герцензон, «ответ может быть только отрицательным»2. Действительно, по отдельному преступлению и личности конкретного преступника социальные закономерности не раскроешь. Не выявить и социальную характеристику преступности, располагая лишь суммой индивидуальных характеристик преступников. Да и получить такую сумму невозможно, так как индивидуальные характеристики друг с другом не сложишь. Но, формулируя методологию изучения преступности, А. А. Герцензон имел в виду вовсе не это.

После ряда других правильных замечаний о возможных ошибках по выявленным чисто индивидуальным обстоятельствам личности преступника пытаться заключить о причинах Вреступности А. А. Герцензон сформулировал методологиче-Ьсое положение, которое и явилось основополагающим для возникновения различного рода априористических теорий в криминологии. Суть этого положения следующая: «Метод Индивидуального изучения преступников... не способен рас-

1              Герцензон   А.   А. Введение в советскую криминологию. М., 1965,

§130.

2              Т а м же.

157

крыть    социальные

т т

„ - -.~ j^aaantiH, многие    криминол

различного рода анкеты из десятков вопросов, стали изучать лиц, совершивших ппр^-пт^Л"«~

крыть    социальные законы    существования преступности) з Но тогда какими же методами можно раскрыть эти закодг • И здесь А. А. Герцензон сформулировал  программу   изуЯ ния преступности, которая в течение ряда лет была основгг работы криминологов. Она основывалась на трех следующй сформулированных им положениях: «1.   Должна    изучать! сумма фактов, относящихся к данному явлению. 2. Эти фак ты должны подвергаться статистической обработке. 3.   Про.' грамма изучения массы фактов должна быть построена   Та. ким образом, чтобы ее осуществление могло бы способст вать выявлению социальных закономерностей»4. Реализуя эти указания, многие

составив

                ж *ЛЩ

. ,„ __.„„.** пз десятков вопросов, стали изучат лиц, совершивших преступления, и выявлять соответствующие данные по уголовным делам. Таким путем был собран огромный материал, для обработки которого стали использоваться электронно-вычислительные машины. Когда же на уровне современной техники были получены по разным параметрам большие цифры, возник один вопрос: а как же по этим цифрам объяснить причины преступности?

Поначалу все это казалось делом совсем несложным. Уже

в первом учебнике по криминологии, изданном в 1966 г., во

прос о причинах преступности нргпрапт,,—             

П,ТА1->         -"   

.__ ..г„ШИоилигли, изданном в 19 причинах преступности несовершеннолетних, лагался как пепгрнш-тй о -

мер, излагался как

ЗЛИинлгг»  «лтг-   -

                „..^шлл,    напри-

1, ..„.*„, и„.и_л лак   решенный.    В числе   непосредственных причин совершения подростками преступлений называлась и такая, как «недостатки в осуществлении всеобуча, а равной устройстве на работу подростков, оставивших учебу», а также то, «что несовершеннолетние правонарушители, как правило, отстают по образовательному уровню   от   сверстников •  на 1—3 года. Это свидетельствует о том, что контингент   их пополняется прежде всего за   счет   подростков,    бросивших школу, или второгодников (т. е.   ушедших   из-под   влияния школы)»5. Отмечалось также и то, что «по данным выборочных криминологических обследований,  среди несовершеннолетних правонарушителей в 3—4 раза меньше доля лиц, занимавшихся в кружках, в 2—3 раза — любящих книгу, в 20-^ 30 раз — активно участвующих    в    общественной    жизни» • При этом не возникло вопроса о том, по какой причине

ЭТО

130-

3              Герцензон   А.   А. Введение в советскую криминологию, с.

4              Та м же, с. 132.

                ^,     *_.      IL>6.

5              См. Советская криминология. М., 1966, с. 287.

6              Т а м же, с. 288.

R    /-*    -^

158

происходит, нет ли здесь каких-либо чисто индивидуаль-0i,ix особенностей и, быть может, даже психических аномалий. faKHX вопросов и не могло возникнуть, так как не только отрицался метод индивидуального изучения преступников, но и утверждалось, что «всякое привнесение биологического аспекта в объяснение причин преступности как явления социального с неизбежностью приводит — и не может не приводить— к антинаучным и в конечном счете крайне реакционным политическим выводам» 7.

Уже тогда А. А. Герцензону было кого предостерегать. Ведь к тому времени А. Б. Сахаров издал монографию «О личности преступника и причинах преступности в СССР» и А. А. Герцензон счел необходимым отметить, что А. Б. Сахаров наряду с внешними причинами и в отдельном ряду с ними «ставит и «причины» сугубо индивидуального, биопсихологического характера. Здесь уместно, — писал он, — лишь еще раз напомнить сказанное выше относительно недопустимости какой бы то ни было биологизации социальной проблемы-борьбы с преступностью»8.

Шли годы, и криминологи продолжали обсчитывать огромный поток цифр, шедший из обширнейших социологических обследований преступников. Но менялось время и менялись цифры. Уже нельзя было новыми цифрами подкреплять старые выводы о «найденных» причинах преступности. Чувствовалась особая потребность прекратить считать и начать раз-| мышлять. И в этом отношении очень важным явилось вы-/пление в 1971 г. на страницах журнала «Вопросы филосо-|ии» проф. В. Н. Кудрявцева.

Он привлек внимание к тому, что «в криминологических исследованиях практически нередко прибегают к очень простому, но вряд ли достаточному решению: признают причинами те социальные явления, которые заведомо носят отрицательный характер... При этом само признание данного явления отрицательным является обычно итогом ретроспективных оценок, в результате которых создается «порочный круг» в

«

гументации: например, установлена корреляция между не-статочно высоким уровнем    образования и преступностью Дростков, «следовательно», отсутствие высшего или    среднего образования есть отрицательное  (в криминологическом Плане) явление, есть недостаток.    Следовательно, это и есть

'Герцензон  А 8 Там    же, с. 133.

А. Введение в советскую криминологию, с. 87.

159

причина преступности. Но последующие исследования больщел частью разрушают такие упрощенные конструкции. Очевид. но, действительное соотношение причин и условий сложнее» э

К числу таких сложностей, судя по контексту его статья' В. Н. Кудрявцев как раз и относит соотношение социального и биологического в преступном поведении, без выяснения ко. торого и возможны те «упрощенные конструкции», когорые приводили криминологов к скороспелым и поэтому ошибочным теориям о причинах преступности. И хотя В. Н. Кудряв. цев пишет, что «вопрос о соотношении социального и биологического в преступном поведении, представляющий большую сложность, невозможно рассмотреть в рамках этой статьи» 10, ограничивается лишь тем, что фиксирует свою позицию по этому вопросу, состоящую в признании биологических факторов как условий преступного поведения, важен сам факт признания личности преступника отнюдь не нейтральным обстоятельством среди тех, которые определяют преступное поведение. И с этой точки зрения весьма важно признание того, что «если конкретная ситуация, в которой возникает преступное поведение, ничем не отличается от типичных жизненных ситуаций того же рода, то причины преступления надо искать в чем-то нехарактерном для данной микросреды, в большинстве случаев — особенностях личности преступника» и. И это верно. Но после этого уже ничего не остается от суждений о том, что «метод индивидуального изучения преступников... не способен раскрыть социальные законы существования преступности» 12.

Чтобы рассматриваемая проблема решалась на прочной методологической основе, представляется крайне важным определить, в каком же соотношении находятся категории «преступность» и «преступление». Действительно ли это разнородные понятия или явления однопорядкового качества?

В монографии Н. Ф. Кузнецовой, специально посвященной преступлению и преступности, обращается внимание на недостаточную разработанность понятия преступности в со-

9              Кудрявцев В. Н. Проблемы причинности в криминологии. — «Во

просы философии», 1971, № 10, с. 79—80.

10            Т а м    ж е, с. 79.

'Там же, с. 80.

12Герцензон  А.  А. Введение в советскую криминологию, с. 130-

160

ретской правовой теории 13. При этом Н. Ф. Кузнецова напо-щинает о том, что впервые диспут о соотношении преступно-стя и преступника возник в 1929 г. И тогда основным вопросом обсуждения был вопрос о том, «является ли понятие преступности общим по отношению к понятию конкретных преступлений или это иное понятие, лишь частично совпадающее с суммой всех совершенных преступлений» 14. Не останавливаясь на тех выводах, которые были сделаны в ходе обсуждения вопроса о соотношении преступности и преступления в 1929 г., и их последствиях для подхода к изучению преступности уже после того, как вновь возродилась криминологическая наука в нашей стране, Н. Ф. Кузнецова, как представляется, в основном правильно определив рассматриваемое соотношение, сделала одно замечание, имеющее весьма принципиальный характер. «Преступность, — отметила она, — как общее, отражает наиболее существенные закономерные черты отдельных преступлений, а не случайные признаки, которые имеют значение лишь для конкретного преступления. Это означает, что в понятие преступности тем более не могут входить признаки, которые лежат вне состава конкретных, единичных преступлений. Такими признаками, как отмечалось, являются признаки, относящиеся к социально-психологической характеристике субъекта..., не являющиеся элементами составов конкретных преступлений» 15.

Не говоря уже о том, что при такой теоретической конструкции из понятия преступности исключена личность преступника как обладающая кроме свойств, присущих субъекту преступления, многими другими существенными для понимания преступности качествами, сама предлагаемая конструкция, как нетрудно заметить, призвана обосновать при помощи понятий «преступность» и «преступление» криминогенную нейтральность социально-психологических характеристик преступников и, таким образом, подтвердить позицию L А. Герцензона о непригодности для изучения преступности метода индивидуального изучения преступников. О своей солидарности с А. А. Герцензоном Н. Ф. Кузнецова заявила в самом начале изложения вопроса о соотношении преступности и преступления, указав на правильность соображений по это-

13 См. Кузнецова Н. Ф. Преступление «• 171.

4              Т а м   же.

5              Т а м ж е, с. 175.

'1.   И   С   Ной

преступность. М., 1969,

161

му вопросу, высказанных при его обсуждении в 1929 г А. А. Герцензоном.

Хотя Н. Ф. Кузнецова не коснулась методологии изучения преступности, о ее позиции по этому вопросу можно судить в частности, по тому, как она объяснила генезис нравствен-ности хулиганов молодого возраста в написанной ею соот-ветствующей главе учебника по криминологии. «У хулиганов молодого возраста, — отмечает Н. Ф. Кузнецова, — более высокий образовательный уровень. Однако на формировании их нравственности отрицательно сказывался во многих случаях низкий образовательный уровень их родителей» 16. Раньше у хулиганов молодого возраста был более низкий образовательный уровень и в этом видели причину их хулиганства Теперь их образовательный уровень повысился, но для криминолога, отвергающего метод всестороннего изучения личности преступника как средство познания причин преступности , в этом изменении никакой проблемы нет и объяснить преступность хулиганов молодого возраста оказалось не более сложно, чем это делалось раньше. Следовало лишь проявить больше изобретательности и ответ был найден. Но правилен ли этот ответ? При таком ответе резонен вопрос: почему родители современных молодых хулиганов, имеющие низкий образовательный уровень и сами имевшие родителей с еще более низким образовательным уровнем и к тому же жившие в молодом возрасте в среде со значительно более низким образовательным уровнем, чем среда современных хулиганов, тем не менее хулиганств все-таки не совершали? Ответить на такой вопрос, находясь на позициях Н. Ф. Кузнецовой, вряд ли возможно.

Очевидно, все дело в том, что сам по себе образовательный уровень на преступность не влияет. Однако обстоятельства, приведшие к тому, что человек при доступности соответствующего образования его не получает, могут иметь криминогенное значение. Может случиться и так, что образовательный уровень повысился (а повысился ли действительно или из школы перестали исключать - — это тоже вопрос), а упомянутые обстоятельства не перестали существо-вать и поэтому в поведении таких «образованных» люден мало что изменилось. Глубокое исследование личности преступника во всем ее многообразии — важнейшая и трудне"' шая задача криминолога. Изложенное позволяет прийти

16 Криминология. М., 1968, с. 442.

162

,,воду:   единственной  альтернативой  метода    индивидуального изучения преступника может   быть   лишь   априористи-ческий метод.    И здесь уместно вспомнить    И. И. Карпеца: ли — или, третьего не дано.

Сложную же проблему о причинах хулиганства лиц молодого возраста объяснить не так легко. Дело в том, что социалистическое общество ни для кого из его граждан не создает обстановки, при которой совершение преступления бы-jg бы жизненной необходимостью. Социальная обеспеченность самим государственным и общественным строем возможности жизни в соответствии с законом для всех без исключения граждан — основание для утверждения о том, дто социалистический сфой не содержит в себе причин, порождающих преступность. Вместе с тем, социалистическое общество еще не в состоянии обеспечить удовлетворение потребностей всех граждан и их одинаково высокий культурный и сознательный уровень. При этих условиях неудовлетворенная потребность малокультурного и малосознательного гражданина может оказаться благоприятной почвой для совершения преступления. Но чтобы на этой почве произросло «зерно» преступления, требуется наличие этого «зерна» —• человека не только малосознательного и малокультурного, но и обладающего какими-то мало известными криминогенными свойствами. Иными словами, невоспитанность человека -важное условие совершения преступления, но одного этого условия недостаточно, чтобы преступление было совершено. Основанием для такого заключения является огромный эмпирический материал, предоставляемый повседневной жизнью, и очень важное замечание Ф. Энгельса о том, что в условиях эксплуататорского общества малокультурный чело-совершает преступление прежде всего потому, что это цество ставит отдельного человека «во враждебные отно-ния ко всем остальным, приводя, таким образом, к соци->ной войне всех против всех» п. Именно такая обстановка риводит к тому, что эта война «у отдельных людей, осо-№о у малокультурных, неизбежно должна принять грубую эварски-насильственную форму — форму преступления»18. Следовательно, малокультурность сама по себе к преступаю не 'Приводит. В этом-то и суть вопроса. С победой социализма коренным образом изменился со-облик нашего общества. Общественная собствен-

17            См. М а р к с К. и Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 537.

18            Т а м же.

163

,1

кость освободила человека от эксплуатации, создав огромные возможности для свободного развития личности. ЛиквндацИя эксплуататорских классов—этого главного антагонистиче-ского противоречия между людьми, устранила разобщенность людей в обществе. Воспитание моральных и политических качеств советского народа, укрепление его социального единства происходит у нас, как отмечалось в Отчетном докладе Цк; КПСС XXIV съезду партии, на основе марксистско-ленинской идеологии, выражающей коренные интересы и коммувистиче-ские идеалы рабочего класса.

Поскольку криминогенные факторы на «макроуровне» советским криминологам известны и их устранение осуществляется всей политикой Советского государства, направленной на неуклонный подъем материального, культурного уровня и сознательности советского народа, практически важной задачей криминологической науки на современном этапе ее развития является вооружение практических работников суда, прокуратуры, органов МВД и советской общественности знаниями причин конкретных преступлений, без чего значительно затруднена вся работа по профилактике преступлений и исправлению и перевоспитанию преступников. Чтобы успешно решить эту задачу, необходимо перейти на иной уровень криминологических исследований—«микроуровень», то есть изучение конкретного преступления путем познания человека, способного его совершить. Лишь такого рода исследования помогу. установить закономерности совершения определенных групп преступлений и всей преступности в целом, коренящиеся не в самом социалистическом строе, а в тех субъективного порядка недостатках нашей работы, которые вполне преодолимы еще до построения коммунистического общества и связаны с неумением или нежеланием отдельных должностных лиц создать для каждой зависимой от них личности максимальные условия для раскрытия своих способностей в интересах общества и справедливого вознаграждения труда по его количеству и качеству. Очевидно, прежде всего на этой почве возникает неудовлетворенность своей жизнью и стремление со стороны малосознательных и некультурных людей удовлетворить сбой потребности противозаконным путем. Многие из совершаемых сегодня преступлений — не что иное, как попытка малокультурного человека к своему самоутверждению, осуществляемая ошибочным путем. Представляется, что именно это лежит в основе многих насильственных преступлений, особенно хулиганства, лишенных каких-либо очевидных мотивов. 164

Использование каждого человека в соответствии с его спо-С0бностями на благо общества — задача крайне сложная. И дело не только в том, чтобы общество имело такие возможности, но и в том, чтобы уметь распознать способности индивидуумов.

Причины индивидуального преступного поведения будут :явлены лишь тогда, когда наука сможет установить, при ком взаимодействии факторов внешней среды и индивиду-ьных особенностей человека с достаточной степенью веро-ости может совершиться преступление. Криминогенная |Чва» социальной среды может дать всход лишь тогда, ког-в нее упадет «зерно» — личность, обладающая специфиче-ми индивидуальными качествами. Поэтому спор о том, за-ит совершение преступления от среды или от самой лично-•и преступника, представляется схоластическим, не основан-м на диалектическом мышлении и поэтому лишенным учного значения.

В современной советской литературе все настойчивее начинает ставиться вопрос о необоснованном гипертрофировании внешней среды в объяснении поведенческих реакций. Так, доктор медицинских наук проф. П. В. Симонов, возглавляющий специальную лабораторию физиологии эмоций, в статье, пред-азначенной для широкого читателя, прежде всего подчерк-что признание потребностей в   качестве   определяющей зичины человеческих поступков является величайшим завое-шием марксистской философской мысли, поскольку без это-научное объяснение целенаправленного поведения людей ^возможно. При этом он обратил внимание на то, что «известным тормозом такого изучения является весьма прямолинейная трактовка положения    о    «решающей роли внешней среды», что объясняется, по его мнению, недооценкой ленинского тезиса о самодвижении развивающейся материи. «Своеобразный культ» окружающей среды,— пишет он,— сказывается   и в   области   изучения   мотивов   человека».   Сказанное I. В. Симонов иллюстрирует на одном примере. Устранение экономических причин преступности в нашей стране и то мно-г°е, что сделано нашим обществом для устранения поводов к совершению преступлений, еще не ведет к ликвидации право-Крушений 19.

19 См. Симонов П. Знаьше   против зла. — «Литературная газета», °, № 43.

165

L

В марксистском человековедении сущность человека рас сматривается как совокупность всех общественных отноще.' ний. Вместе с тем дальнейшее изучение личности связано с раскрытием ее социальных качеств, которые зависят от опре-деленной внутренней структуры. Характерной особенностью этой внутренней структуры является органическое единство внешнего и внутреннего. Нормальное развитие личности невозможно без этого единства. Каждая личность индивидуально самостоятельна. Индивидуальность проявляется в избиратель, ном отношении к различным воздействиям внешней среды Под индивидуальной самостоятельностью личности, очевидно' следует понимать определяющую ее психологическую сущ' ность. Компонентами этой сущности, как указывают психологи, являются два вида основных структур: природные и приобретенные свойства личности. К числу первых относятся индивидуальные особенности высшей нервной деятельности, чувства и способности, волевые качества, нравственные задатки. Приобретенные свойства личности образуют все те навыки, знания, привычки, которые являются результатом индивидуального опыта и усвоения опыта человечества или, как говорят некоторые авторы, социального наследования. Кроме того, психологический склад личности слагается из потребностей и установок, образуемых в результате сплава прирожденных и приобретенных свойств личности.

Под внешней средой в широком смысле в психологической литературе понимаются все окружающие человека предметы и явления объективной действительности, природа, общество, культура в самом широком ее понимании. «Кроме того,—пишет Е. В. Шорохова,— в состав внешнего для психики человека, по-видимому, следует включать и соматическое состояние организма»20. Определяющим фактором поведения человека, как уже отмечалось, являются его потребности. Именно они побуждают к действиям, к определенному поведению. Любое сознательное поведение человека в конечном счете является удовлетворением его потребности. Сами же потребности детерминируются средой и психическими свойствами личности. Их взаимодействие определяет поступки человека. Из всего многообразия свойств человека его общественно значимое поведение в основном обусловливают моральные установки лй4' ности, темперамент, способности (система интеллектуальных,

20 См. Шорохова Е. В. Принцип   детерминизма в психологии.-^ сб.: Методологические и теоретические проблемы психологии. М., 1969, с.

166

волевых и эмоциональных свойств), характер, понимаемый «сложившийся под влиянием жизненных воздействий определенный образ поведения человека»21.

Ведущим в психологической характеристике, имеющей зна-ие в определении того или иного поступка, являются мо-эальные качества человека, поскольку сами поступки — лишь действия, которые выражают отношение человека к другим родям и поэтому всегда выступают «носителем нравственного Признака» 22. Вместе с тем, выводить поведение человека лишь из его сознания — означало бы стоять на идеалистических по-Вщиях в объяснении человеческого деяния. Обращая на это Внимание, Д. А. Кикнадзе пишет: «Последовательно проводить материалистическую линию в этике, педагогике,  психологии шли в социологии—это значит выводить человеческое действие не из сознания, а из потребностей, объяснять содержание последних материальными условиями жизни, средой, которые человек в свою очередь в процессе практики преобразует»23. Соглашаясь с указанным положением Д. А. Кикнадзе, необходимо при объяснении человеческих потребностей иметь в виду, что они порождаются не только средой, но и индивидуальными психофизическими качествами, особенно проявляемыми в том разнообразии людских потребностей, с которыми мы встречаемся в реальной жизни. В еще большей степени эти качества  проявляются  при  способах  удовлетворения  самих потребностей.

Желания, интересы, влечения, мотивы, цели возникают в силу той или иной потребности. «Никто не может сделать что-нибудь,— писали Маркс и Энгельс, — не делая этого вместе с тем ради какой-либо   из    своих потребностей...»24. Следовательно, и любое преступление совершается для того, чтобы с его помощью удовлетворить ту или иную потребность. Сами же по себе потребности могут быть и социально опасными и социально полезными. Многие половые преступления совершаются из-за извращенных потребностей. Садистские наклонности могут привести к особо жестоким посягательствам против Еичности.  Склонность к стяжательству находится  в  основе [ногих корыстных преступлений. Преступления совершаются ради таких потребностей, которые сами по себе не являются

21            См. Ковалев  А.   Г. Психология личности. М., 1965, с. 40.

22            См. Кикнадзе  Д.   А.   Потребности,   поведение,   воспитание. М,

Р68, с. 64.

23            См. там же, с, 68.

24            См. М а р к с К. и Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 245.

167.

социально опасными. Опасность представляет лишь метод их удовлетворения. В тех же случаях, когда преступление высту-пает средством удовлетворения общественно полезных потребностей, менее всего просматривается связь между такими потребностями и преступлением. Тогда особенно очевидными кажутся лишь недостатки морального воспитания личности, и именно этим можно объяснить довольно широко распространенный в криминологической литературе взгляд на возможность лишь просветительными мероприятиями достигнуть эффективных результатов в борьбе с преступностью. По существу чаще всего лишь ими и исчерпывается понимание воспитательной работы, а причины любого преступного деяния объясняются недостаточной сознательностью лица, нарушившего нормы социалистического общежития. Характерным в этом отношении является постижение причин того же самого хулиганства. Являясь наиболее массовым из преступлений, образующих структуру современной преступности, оно именно тем и отличается, что совершается без видимых мотивов и потребностей. Объясняется же причина хулиганства обычно лишь низким уровнем сознательности и культуры хулигана, его злоупотреблением алкоголем.

Между тем проникновение в сущность причин хулиганства с позиций потребностей человека дает основание для вывода о промахах в воспитательной работе с конкретными индивидуумами, нуждающимися в признании их личности и отвечающими на невнимательность соответствующим реагированием в отношении общества. Именно в хулиганстве и близких к нему по сущности «немотивированных» многих насильственных преступлениях проявляется потребность к самоутверждению, принявшая столь извращенную, уродливую форму. Сама по себе потребность в самоутверждении—весьма полезная, естественная потребность человека, делающая его общественно активным и определяемая его индивидуальностью -- органически нуждается в признании.

Неучет и, как следствие этого, игнорирование такой потребности причиняет человеку страдание, жизненную неудовлетворенность, хотя далеко не всегда не только обществом, но и самим индивидуумом это осознается. Сила указанной потребности и степень ее осознания не находятся в пропорциональной зависимости. Более того, чем ниже интеллектуальный и культурный уровень индивида, тем слабее его способность к пониманию своих ощущений. Такие люди, испытывая естественную потребность в самоутверждении, в при-

168

знании своих оригинальных способностей и не умея найти легальные средства зявить о себе, стремятся выделиться, от-дИчиться от других людей путем насилия над личностью. В этом проявляется также и их извращенное самоуважение. если это так, то и профилактика подобного рода насильственных преступлений не может ограничиваться лишь воспитательными мероприятиями, связанными с привитием чувства уважения к закону, повышением морального уровня людей. Наряду с осуществлением этих несомненно важных мер, решающим средством профилактики подобных преступлений мо-§;т быть соответствующее отношение общества к своим чле-м, при котором каждый чувствовал бы свою полезность, зможность раскрытия своих способностей и справедливой оценки этих способностей в соответствии с затраченным им щественно полезным трудом. Развитое социалистическое щество не только располагает всеми реальными возможно-ми обеспечить развертывание творческой инициативы сотских людей, повышение их трудовой и политической активности, но и кровно заинтересовано в этом. Для успешного решения этой задачи необходимо осуществлять воспитательную работу с людьми на строго научной основе. Поэтому заслуживает всяческой поддержки высказанная в ходе дискуссии о социальных и биологических факторах развития человека, проведенной в июне 1972 г. Научным советом по философским вопросам современного естествознания при Президиуме АН СССР и редакцией журнала «Вопросы философии», мысль о том, чтобы профиль способностей человека устанавливался е к 10 годам, и что «если бы мы попробовали по талантли-сти расположить человечество в пирамиду, то таких пира-д пришлось бы создавать не десятки, а тысячи и почти каж-:й индивид оказался бы наверху какой-нибудь пирамиды,, агодаря каким-то своим способностям»25. Поэтому уже в стоящее время возникла необходимость разработки педагогической генетики26.

В современной советской криминологической литературе Начинает получать признание поиск причины индивидуального преступного поведения на стыке индивидуальных особенностей человека и социальных условий его жизни, во взаимодействии социальных и биологических детерминантов человеческого поведения. Так, В. Н. Кудрявцев правильно обращает

к См. «Вопросы философии», 1972, № 9, с. 11& 26 См. там же.

1.69

внимание на то, что совокупность неблагоприятных возденет, вий, которым подвергается конкретный человек на протяжении того или иного периода своей жизни, отнюдь не всегда приводит к формированию его личности в антиобщественном духе. Объясняется это тем, что формирование личности есть сложнейший процесс взаимодействия «факторов социальной среды и личности, социальных явлений и индивидуальных особенностей человека, а так как каждая личность уникальна, то и результат воздействия различных жизненных обстоятельств может быть предсказан лишь в вероятностном плане»27.

Советская криминологическая наука исходит из того, что решающим фактором формирования личности преступника являются неблагоприятно сложившиеся условия его жизни. Она решительно отвергает реакционные теории буржуазных криминологов о некоей прирожденной испорченности и неизменности природы человека, о существовании преступных от природы личностей, обосновываемые лженаучными ссылками на данные современной генетики. Так, американский криминолог Вернет уверждает, будто бы «человеческая природа является подлой и все надежды на какой-либо прогресс на этой мрачной земле не имеют смысла»28.

Такие утверждения не имеют ничего общего с наукой и никакими данными генетики не могут быть подтверждены. Их политический смысл очевиден. Он состоит в том, чтобы снять ответственность за социальную несправедливость, за подлость в отношениях между людьми с эксплуататорского общества, обелив политику империализма заявлениями о порочности биологической природы человека. Именно к таким методам обоснования своей расистской политики прибегали нацисты, декларативно заявлявшие о якобы генетическом превосходстве арийской расы над всеми другими народами, дающем ей право на ведение захватнических войн, на уничтожение миллионов людей, объявлявшихся низшими расами. Идеи фашизма пропагандируются и современными апологетами империализма, стремящимися генетической природой человека объяснить агрессивную политику, проводимую в различных частях мира. Модным на Западе становится объяснение причин войн самой человеческой природой, переделать которую невозможно.

;7 См. Кудрявцев  В. Н. Проблемы причинности в криминологии. -

«Вопросы философии», 1971, № 10, с. 83.    са

28 Цит. по кн.: Титаренко А. И. Критерий нравственного прогрес М, 1967, с. 30.

170

Так, представитель США в ООН Чарльз Йост в книге «Отсутствие безопасности наций» утверждает, будто «самым большим препятствием на пути к международному миру» является «не капитализм, не империализм, не национализм», а «просто человеческое поведение». Приводя указанное положение из работы Чарльза Йоста, Г. Герасимов в статье «Гены и войны» ссылается и на ряд других публикаций, появившихся в последние годы в США и в странах Западной Европы, авторы которых в самой природе человека пытаются найти объ-

Ьснение глубоких социальных конфликтов, переживаемых современным «Западным миром». Сами названия этих книг, не говоря уже об их содержании, свидетельствуют, насколько

спекулятивны теоретические творения современных апологетов империализма. Так, в Англии издана книга Антони Стор-ра «О человеческой агрессии». Лишь животным происхождением человека объясняет Лоренц жестокие поступки людей. Объявляя агрессивность неотъемлемой чертой человеческого характера, Ардри пишет о том, что «ни один ребенок не смог бы оторваться от материнской юбки, если бы мы не были агрессивными».

Прогрессивные ученые Запада решительно выступают против попыток ложными ссылками на генетику обосновать агрессивную природу человека, возложить на нее ответственность за социальный строй, порождающий захватнические войны, за антагонизм в межчеловеческих отношениях.

«К чести многих этологов, зоологов и антропологов на Западе,— пишет Г. Герасимов,— надо сказать, что они проявили высокую бдительность в отношении фальсификаций, предпринятых от имени их наук»29. По словам английского антро-

.полога Эшли Монтегю,возникла «угроза эпидемического распространения ошибочного мнения о причинах человеческой агрессивности. Если мы являемся прямыми потомками убийц, «ас вряд ли можно винить, и сами мы вряд ли можем себя

: винить за то, что мы недалеко ушли от обезьян»30.

Проф. В. П. Эфроимсон в уже упоминавшейся работе «Родословная альтруизма» убедительно опроверг клеветнические измышления о будто бы прирожденной жестокости, агрессивности людей. На основе данных современного естествознания, эволюционной генетики В. П. Эфроимсон показывает, что в

29            См. Герасимов   Г. Гены и воины. •

«. 113

30            См. там    же.

«Коммунист»,  1970, №  11,

171

самой наследственной природе человека заложены не разрушительные инстинкты, а, наоборот, «нечто такое, что вечно влечет его к справедливости, к подвигам, к самоотвержению»31. Целью своей работы он как раз поставил показать огромные потенциальные возможности к совершению добра, которые постоянно раскрываются в человеке и имеют своим основанием не только определенное воспитание, но и саму биологическую природу человека, созданную с помощью механизма естественного отбора, в процессе эволюции наших предков. Подчеркивая бесспорность роли социальной среды в воспитании и формировании этических принципов личности, В. П. Эф-роимсон сосредоточивает внимание на раскрытии наследственного механизма формирования этических начал в человеке. К этому его побудило не только то, что роль воздействия социальной среды получила достаточно широкое освещение в научной литературе, но и то, что идеологи империализма пытаются с помощью служащих им ученых и деятелей культуры доказать, будто бы «агрессивность, эгоизм и хищность — природные, неискоренимые свойства человечества в целом»32, Разработка естественнонаучных основ нравственности имеет огромное значение не только в идеологической борьбе, но и для осуществления на научной основе воспитания и перевоспитания людей, для глубокой разработки проблем права, морали, этики. К сожалению, до недавнего времени — и на это уже обращалось внимание — при выяснении вопросов происхождения и сущности нравственности в нашей литературе, как правило, уделялось внимание лишь ее социальной основе. Игнорирование диалектического единства биологической и социальной природы человека было серьезной помехой в борьбе с современными буржуазными теориями, извращающими, подлинную нравственную сущность человека. Одностороннее представление о детерминантах человеческого поведения, сведение индивидуального поведения человека лишь к особенностям его воспитания и игнорирование физиологических механизмов этого поведения лишало возможности объяснить различное поведение людей при адекватных социальных условиях их жизни. Особенно это проявлялось в криминологической литературе.

31 См. Эфроимсон В. П. Родословная альтруизма. — «Новый мир»» 1971, № 10, с. 194.

32 Т а м же.

172

Основой материалистического объяснения причин любого человеческого действия является характер его потребностей, определяемый как социальной, так и биологической природой человека. Преступный способ удовлетворения своих потребностей  присущ лицам,  для  которых характерны  пороки нравственного воспитания и особые качества психики, послужившие благодатной почвой созревания социально патологической личности. В порядке гипотезы есть основание полагать, что без указанного сплава неблагоприятных моментов в условиях социалистического общества чаще всего преступление не может быть совершено.    Если    неблагоприятное внешнее воздействие как важное обстоятельство, порождающее пре-Втупление, ни у кого возражений не вызывает, то значение исихофизических особенностей личности при совершении преступлений до сих пор признается не всеми. Между тем приз-знание или опровержение роли указанных особенностей лич-вюсти преступника может основываться лишь на соответствующих данных науки. Умозрительные заключения любого характера  не могут служить научными аргументами. Данные же науки свидетельствуют о существовании социально значимых природных качеств человека, не считаться с которыми не мо-Вкет ни один воспитатель. Так, проф. В. П. Эфроимсон в уже •цитированной статье обращает внимание на большую социальную роль широко распространенных определенных наследственных отклонений, которые, не являясь патологией, будучи Влизки к норме, могут иметь и социально полезное, и социально вредное значение. Оттого, какова социальная микросреда, в которой оказались люди с подобными отклонениями, будет зависеть выработка у таких лиц или исключительно цен-иых характеров, или их склонностей к совершению некоторых преступлений33. Поведение отца, оставившего без необходимых средств существования свою семью или истязающего детей, можно объяснить, очевидно, не только соответствующим воспитанием, но и отсутствием у такого человека отцовских •увств. Совершение преступления в нетрезвом состоянии также неправильно было бы объяснять исключительно    нравственной порочностью личности, не учитывая при этом психических особенностей такого преступника, делающих его опасным лишь или чаще всего в нетрезвом состоянии.

Методологическая сторона рассматриваемой проблемы как

33 См. Эфроимсон В. П. Указ, статья. с. 208—209.

«Новый мир», 1971, № 10, 173

раз и определяется решением вопроса о соотношении преступности и преступления. Лишь тогда причины индивидуального преступного поведения выдвинутся в число центральных проблем криминологической науки, когда криминологи сойдутся на том, что без решения этой проблемы невозможно на строго научной основе понять и причины преступности в целом. В этой связи заслуживает поддержки высказывание В. Н. Кудрявцева о необходимости изучать индивидуальное преступное поведение в качестве первичной «клеточки» преступности и через познание этой «клеточки» получить возможность более глубокого понимания и преступности в целом34. Взаимосвязь индивидуального преступного поведения и преступности ни у кого из криминологов не вызывает сомнений, однако вопрос о соотношении указанных понятий и характера их причинной обусловленности до сих пор остается спорным. Как уже указывалось, в криминологической литературе получил распространение взгляд, что изучение этиологии отдельных преступлений не может быть надежным методом изучения причин преступности, поскольку причины, вызвавшие совершение отдельного преступления, так же индивидуальны, как и сама личность преступника, и поэтому их изучение непригодно для раскрытия социальных закономерностей, для выяснения причин преступности как социального явления.

Философски такой взгляд обосновывается тем, что соотношение причин индивидуального преступного поведения и причин преступности — лишь проявление частного случая применения общефилософских положений о соотношении случайного и закономерного, единичного, отдельного и общего.

Его автор проф. А. А. Герцензон35 в обосновании представления о соотношении причин конкретных преступлений и преступности в целом, равно как и предлагаемого пути изучения преступности, при котором ее познание представляется автономным по отношению к причинам конкретных преступлений, допускает, как представляется, существенную ошибку методологического характера. Дело в том, что любой процесс познания, связанный с выявлением и фиксацией нового, начинается с единичного и лишь по мере своего развития переходит к общему. Полемизируя с отдельными философами, полагающими, что познание начинается не с единичного, а с общего

34            См. Кудрявцев В. Н. Причинность в криминологии. М., 1968, с. 4.

35            См. Герцензон   А.   А. Введение в советскую криминологию. №••>

1965, с. 126, 130, 174

идет к единичному, А. П. Шептулин на конкретных фактах гстории науки показывает, что познание начинается с единич-Ого и лишь затем переходит к общему, и это является закоомерностью любого процесса получения новых научных знаий 36. Криминология в этом отношении не является исклюением.

Общее положение о том, что коренной социальной причи-;ой преступности является эксплуатация масс, нужда и нище-а их, было получено не априористически, а путем накопления отчисленного фактического   материала,   относящегося    к причинам конкретных преступлений, совершаемых в эксплуататорском обществе. В качестве примера можно сослаться на известного русского советского криминолога М. Н. Гернета. В работе «Общественные причины преступности. Социалистическое направление в науке уголовного права» М. Н. Гернет утверждение о том, что причинами преступности являются беззастенчивая эксплуатация, бедность и нищета, обосновывал конкретными фактами уголовных дел    и   соответствующими статистическими закономерностями37.

'

38

Преступность выступает как категория общего по отношению к отдельному преступлению. Но «отдельное,— указывал В. И. Ленин,— не существует иначе как в той связи, которая ведет к общему. Общее существует лишь в отдельном, через •гдельное. Всякое отдельное есть (так или иначе) общее. Всякое общее есть частичка (или сторона или сущность)  отдельно-fo. Всякое общее лишь приблизительно   охватывает все отдель-ые предметы. Всякое отдельное неполно входит в общее и Щ. д. и т. д. Всякое отдельное тысячами переходов связано с [ругого рода отдельными (вещами, явлениями, процессами) и

Д.»

А. А. Герцензон, правильно обращая внимание на то, что вопрос о соотношении причин конкретного преступления и преступности— частный случай применения общефилософских положений о соотношении единичного, отдельного и общего, •ашедший свое отражение в приведенном ленинском положении, неожиданно пришел к заключению, не соответствующему указанному положению. По его мнению, изучение причин Вшкретных преступлений имеет очень ограниченное в соци-

36            См. Шептулин  А.  П. Система категорий диалектики. М., 1967, с.

190-191

37            См. Гернет М. Общественные причины преступности. Социалисти

ческое направление в науке уголовного права. М., 1906.

38            Л е н и н В.  И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 318—321.

175

ально-познавательном отношении знчение, позволяющее отве тить лишь на вопрос, почему конкретные индивиды соверща~ ют конкретные преступления39. Столь узкое представление 0" познавательном значении изучения причин конкретных пре-ступлений, очевидно, объясняется тем, что указанный автоп отождествил понятия единичного и отдельного, перенеся тем самым познавательное значение единичного на отдельное Конкретное преступление единично, но лишь в том смысле' что имеет неповторимые, присущие лишь данному преступле' нию черты. Но единичное в конкретном преступлении не исчерпывает всего содержания этого явления.

Очевидно, неповторимые черты преступления не могут относиться к тому, что образует его казуальность, поскольку со держание, обусловленное породившей его причиной, рассматривается как существенное для данного явления. А если это так, то в преступлении существенно то, что делает его частью общего понятия — преступности. Само же существенное в преступлении, на этом основании, относится к категории не единичного, а отдельного, поскольку в отдельном, в отличие от единичного, содержится то, что повторяется, что является общим. Поэтому в каждой причине конкретного преступления проявляется то, что является причинами общего, то есть преступности. Отсюда причины, вызвавшие совершение отдельного преступления, вопреки мнению А. А. Герцензона, не только индивидуально конкретны, но и имеют общий для характеристики преступности в целом характер. Иллюстрируя свою мысль об очень ограниченном в социально-познавательном отношении значении выяснения причин конкретного преступления, он пишет: «Причины, вызвавшие совершение отдельного преступления, как и сама личность преступника, всегда конкретно индивидуальны. Среди этих причин решающее значение имеют условия жизни лица, предшествующие условия формирования личности; не могут быть сброшены со счетов и личные особенности индивида — его психика, степень отягощенности сознания пережитками прошлого и т. д. В отдельных случаях должны быть учтены и отклонения от нормальной психики, наследственное отягощение алкоголизмом, наркоманией и т. д.»40. Но все это отнюдь не свойственно лишь отдельному преступлению. Напротив, указанные обстоятельства характеризуют современную преступность в нашем об-

176

39            См. Г е р ц е н з о н А. А. Указ, соч., с. 126—127.

40            См. там   же, с. 127.

и такая характеристика — итог, обобщение изучения дричин конкретных преступлений, имеющих, таким образом, огромное социально-познавательное значение.

С точки зрения содержания преступность представляет со-Зокупность всех свойственных ей процессов, включающих в себя достаточно устойчивую систему связей, в рамках которой протекают эти процессы. Как целое преступность расчле-ется на части, состоящие из качественно различных групп вступлений и конкретных преступных деяний. Но преступ-:ть не является простой совокупностью конкретных преступ-совершаемых в определенный период времени. Сумма х совершаемых преступлений — это еще не характеристика еступности, поскольку такая характеристика слагается из .чественного анализа многосторонних связей между отдельными преступлениями как частями, образующими целое. Различие между целым и суммой частей состоит, таким образом, в наличии системы связей между этими частями. Именно эти связи и составляют понятие целого, отличающее его от простой суммы частей. Образующие преступность как целое отдельные преступления и трупы преступлений, соотносящиеся ним как части, связаны между собой многими нитями. Их ыявление — важнейшая задача криминологической науки.

Прежде всего все то, что мы относим к преступности, свя-

ано между собой оценочным моментом. Частями преступно-

являются лишь такие деяния, которые оценены как пре-

тупные законом. Поэтому ни многочисленные виды правона-

•шений, ни аморальные проявления, не признанные законом

вступлениями, частями преступности не являются.

Преступления как части преступности связаны между со-

|ой и определенной степенью общественной опасности,  без

наличия которой законодатель не отнес бы их к числу преступ-

;х. Эта связь выражается и в том, что указанные деяния ви-

вны и наказуемы. Они связаны и общностью своего проис-

ждения. Последнее обстоятельство имеет важнейшее значе-

е в методологии познания причин преступности. Причины

преступности и причины конкретных преступлений — понятия

отнюдь не разнопорядковые. И   в   этом отношении причины,

вызвавшие совершение отдельного преступления, не являются

Конкретно индивидуальными. Неверно обосновывать противо

положное мнение тем, что индивидуальность причин конкрет-

"ого преступления такая же, как и индивидуальность лично-

Сти  преступления.   Личность  преступника   для   криминолога

Представляет интерес не своими индивидуальными качествами

12 и. с. ной            !77

(это может иметь большое значение в ходерасследованияпре-. ступления для выявления виновного в преступлении лица ц-этим занимается криминалистическая наука). Криминология-интересуется этой личностью лишь постольку, поскольку ее-особенности позволяют объяснить причину совершения преступного деяния и, в частности, с помощью такого объяснения познать причины преступности. Любые качества личности оказавшие влияние на детерминацию преступного поведения' имеют весьма важное значение для создания научно обоснованной теории причин преступности в обществе, уничтожившем ее коренную социальную причину. Недооценка познана-тельного значения криминогенного значения личности преступника, существовавшая до недавнего времени в нашей криминологической науке, была связана с опасением биологизации причин преступности, допущения ошибок ломброзианского толка. Между тем, такого рода опасения научно не обоснованы и практически привели к чрезмерному сужению научной основы изучения причин преступности. «Безличная» криминология, рыводившая причины преступности в нашей стране из негативных сторон социальной жизни, когда ликвидирована коренная социальная причина преступности, создавала, как уже отмечалось, теоретические построения априористическим путем, и поэтому они оказывались не результатом обобщения данных науки, а непосредственно «выводились» из умозрительно созданных положений. Практическая бесперспективность таких теорий особенно сказалась тогда, когда возник вопрос о прогнозировании преступности. Чтобы решить указанную задачу, надо знать побудительные стимулы совершения преступления. Но так как достаточная ясность по этому вопросу отсутствует, криминологи, прогнозирующие преступность, произвольно связывают ее с самыми различными явлениями,, освобождая себя от необходимости прежде всего доказать наличие таких связей. При этом диапазон обстоятельств, выдвигаемых в литературе в качестве возможных факторов, определяющих преступность или влияющих на нее, практически беспределен и всецело зависит от субъективных воззрений отдельных прогнозистов, большинство из которых ищут эти факторы в экономических условиях жизни нашего общества.

Между тем социальная природа преступности вовсе не означает поиска ее причин с обязательным учетом экономических условий жизни людей. Если рассматривать проблему причин преступности в эксплуататорском обществе, то там корень этих причин действительно содержится в самой эко-

178

эмической системе этого общества — частной собственности орудия и средства производства, порождающей эксплуата-Ью человека человеком и все связанные с ней отрицательные вления жизни. Уничтожение эксплуататорского строя, ликви-аруя коренную социальную причину преступности, еще не осво-ождает общество от таких факторов, которые способны по-эждать преступность. Однако искать эти факторы по анало-р с эксплуататорским обществом в экономической системе оциализма не представляется перспективным. Рост материального благосостояния народа в социалистиче-)м обществе — важное средство ликвидации преступности, материальный уровень жизни и преступность не находятся [адекватной зависимости.

Повышение материального уровня жизни советских людей ^посредственно сказывается на снижении преступлений ко-лстного характера, положительно воздействуя также на ис-Ьренение преступности в целом. Последнее выражается в [ш, что государство и общество получают больше возмож-стей направлять материальные ресурсы на воспитательную |боту с людьми, на повышение их культурного и сознатель-эго уровня.

Однако указанная зависимость между ростом материаль-Ьго благосостояния и преступностью не дает основания объ-рять преступность непосредственно экономическими усло-нями социалистического общества, поскольку и существую-|ий уровень экономики, основанный на распределении матери-вьных благ по принципу «от каждого — по способностям, Ькдому—по труду», ни для кого из советских граждан не |здает обстановки, при которой лишь совершением преступ-Бния можно было бы удовлетворить свои жизненно важные ртребности. Преступление в нашем обществе совершают ля-лица с извращенными потребностями, либо те, кто, не имея йзможности удовлетворить свои нормальные потребности ле-рьным путем, считает для себя возможным добиться их рвлетворения путем незаконным. Но и в этом случае не-арвлетворенные легальным путем потребности не имеют жиз-&нно важного значения для индивидуума, и от удовлетворе-ая их можно было бы вполне воздержаться. Поэтому психо-?гия лиц, совершающих преступления, представляет интерес криминолога, однако лишь ею нельзя объяснить причи-рл преступности.

Сложность задачи состоит в том, чтобы с научных позиций

Изъяснить детерминанты преступного поведения, поскольку

12*          179

недостаточная воспитанность человека, его идеологическая незрелость сами по себе еще не приводят к преступному поведению.

Изучение любых поведенческих реакций, в том числе и преступных, очевидно, может быть плодотворным лишь тогда, когда будут учитываться социальные и биологические детерминанты человеческого поведения. Из потребностей человека, а не из его сознания следует прежде всего исходить в объяснении его поступков4I.

Сама же проблема человеческих потребностей многоаспектна и сложна. Потребности человека носят биологический и социальный характер. Поэтому и в поведенческих реакциях в качестве детерминантов проявляются оба вида потребностей. Преступление — конфликтная ситуация. В условиях развитого социалистического общества среди детерминантов насильственных преступлений, или, как их назвали Б. С. Никифоров, С. С. Остроумов, Н. А. Стручков, «ядерной преступности», биологический момент занимает, очевидно, значительно большее место, чем мы привыкли представлять себе до недавнего времени.

В сущности рассматриваемая проблема погранична с объяснением причины неизбежности эксцессов, связанных с нарушением правил общежития в условиях коммунистического общества, о которых писал В. И. Ленин и что не получило надлежащего исследования в современной криминологии.

Преступность — чрезвычайно сложное явление. Ее сложность определяется неоднозначностью обстоятельств, ее порождающих, и изменчивостью оценочных моментов, относящих те или иные деяния к числу преступных.

Исходным в пи^нании преступности является положение о том, что преступления представляют собой нарушения условий существования общества 42 и что коренная социальная причина эксцессов, состоящих в нарушении правил общежития, есть эксплуатация масс, нужда и нищета их. С устранением этой главной причины эксцессы неизбежно начнут «отмирать». Вместе с тем, не впадая в утопизм, марксисты вовсе не отрицают «неизбежность эксцессов отдельных лиц» и после того, как будет построен коммунизм и возникнет ненадобность государства "

43

с. 9.

180

41            См. Кикнадзе Д. А. Потребности, поведение, воспитание. М, 1968,

42            См. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 8, с. 531.

43            См. Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 33, с. 91.

Внимательное прочтение, анализ указанных положений и Ленина приводят прежде всего к мысли о том, что нарушение условия существования общества, эксцессы могут выступать и как деяния преступные и как деяния, не являющиеся таковыми, и что преступления и преступность—понятия рднопорядковые.

И для научной криминологии, и для практики борьбы с [реступностью очень важно понять, где та грань, тот рубеж, ;оторые отделяют эксцессы, образующие преступность, от подвесов, не подлежащих такой оценке. Такой вопрос естествен и правомерен, поскольку нарушения правил общежития 1ыли известны и первобытно-общинному строю и будут иметь :есто и в обществе коммунистическом. Практическое значе-[ие его решения важно хотя бы для того, чтобы ясно пред-авить, когда можно считать решенной проблему ликвидации реступности, если и после этого мы допускаем эксцессы отельных лиц.

Политическое значение поставленного вопроса состоит в •ом, чтобы четко определить классовый характер такого яв-[ения, как преступность, и тем самым разоблачить лженауч-!ый, реакционный характер буржуазных и ревизионистских юнцепций о внеклассовое™ преступности, используемых во :е обостряющейся идеологической борьбе.

Между тем недостаточная исследованность этого вопроса породила и его ошибочное освещение отдельными авторами в :ашей литературе. Суть этих ошибок состоит в том, что поня-'ием «преступные проявления» некоторые советские ученые 'али охватывать и те эксцессы, которые с позиций марксизма 'аковыми не являются.

Так, историк А. Я. Гуревич, исходя из яекласеовости вар-1арского права и утверждения, что «оно сохранило в той или ной степени общенародный, общсшгеменной характер»44 и, не >ыражая целенаправленный характер законодателя, выступи-;о механизмом «социального контроля», существующего в той :и иной форме в любом обществе45, полагает, что «этот ме-:анизм складывается у варваров скорее стихийно, чем созна-ельно, как ответ на преступные действия своевольных лиц» 46.

44 Гуревич А. Я. Индивид и общество в варварских государствах.-сб.: Проблемы истории докапиталистических обществ. М., 1968, с. 405. «Там    ж е, с. 406. 46 Т а м же.

181

Из контекста цитируемой работы нетрудно заметить, что, !to мнению указанного автора, «преступные действия своевольных лиц» совершались и тогда, когда не было «социального контроля», а возникновение этого контроля, в сущности как й самого права, А. Я. Гуревичем вовсе не связывается с разде. лением общества на классы, с возникновением государства Подобные рассуждения дают основание заключить, что автор не делает различия между такими категориями, как «правила общежития» и «правопорядок», «нормы общественного поведения» и «правовые нормы», эксцессы отдельных лиц и преступные проявления.

Аналогичное смещение понятий допускается и некоторыми другими авторами. Так, в журнале «РТ» (1966, № 27) была опубликована весьма содержательная статья научного сотрудника института цитологии и генетики Сибирского отделения АН СССР М. Голубовского «Коэффициент интеллектуальности». Полемизируя с мнением, что изменением социальных условий можно добиться полной ликвидации преступности, автор хотя и считает, что с изменением социальных условий некоторые виды преступлений исчезнут, но полагает, что в любом обществе всегда будут существовать законы и всегда будут личности, склонные преступать эти законы. Существование же таких личностей М. Голубовский обосновывает генетическими исследованиями на близнецах, показавшими, что «некоторые социальные истоки: преступность, алкоголизм, гомосексуализм — обусловлены в некоторой степени и генетическим компонентом».

Будучи специалистом в области генетики и имея достаточно убедительные доказательства не только социальных, но и биологических детерминантов человеческого поведения, в том числе и поведения преступного, М. Голубовский пришел к выводу о возможности пррсгучшых проявлений в любом обществе, независимо от социальных условий жизни людей. Ошибка М. Голубоьского состоит в том, что так же как и А. Я- Гуре-вич, он отождествил правила общежития с нормами права, а нарушителей правил общежития отождествил с преступниками, хотя понятия эти отнюдь не однозначны.

Истоком указанных ошибок, вероятно, является недостаточное знакомство неспециалистов в области государства я права с марксистским учением о государстве и праве, с одной стороны, и неразработанность в советской криминологической литературе такой проблемы, как преступность,— с другой, в аспекте ее отличия от таких эксцессов, которые хотя и явля-

182

тся достаточно общественно опасными деяниями, совершае-ыми вменяемыми лицами, но совершаются в обществе, где реступность как социальное явление еще не возникла или е успела «отмереть».

Представляется, что отличие указанного рода эксцессов от еяний преступных следует проводить по двум определяющим ризнакам: характер причин, определяющих наличие подоб-ых эксцессов; властная сила, с помощью которой осущест-ляется борьба с теми или иными эксцессами. Преступность о своей этиологии — явление классовое. Связь эксплуатации еловека человеком с преступностью выражается прежде все-о в весьма заметном росте в эксплуататорском обществе ксцессов, связанных с нарушением правил общежития. Не-збежность роста таких эксцессов, особенно по мере перехода 'Коплуататорскоро общества в последнюю стадию — империа-изм, приобретающая катастрофический характер, вызвана тем, то создаются условия существования личности, при которых удовлетворение потребностей индивидуума возможно лишь за ,чет интересов других людей.

Класс эксплуататоров как класс господствующий создает

•-свое право, свою мораль, призванные закреплять и охранять

•угодные и выгодные ему общественные отношения. Деяния

•же, представляющие для эксплуататоров повышенную опас-

Вюсть, объявляются преступными.               %,.;

К числу таких деяний относятся и те, которые посягают не-(ч!осредственно  на  интересы  господствующего  класса,   и  те, L'которые затрагивают эти интересы, нарушая условия сущест-ьвования общества.  Преступления последнего рода известны 1как общеуголовные эксцессы, связанные с нарушением усло-

вал     существования     общества,     хотя     некоторые из   них

Ьизвестпы и доклассовому обществу. Марксисты считают та-

•нпе деяния преступными лишь тогда, корда они совершаютсяв

классовом обществе, поскольку главной причиной, их порож-

I дающей, выступает несовершенство общественной жизни лю-

I дей. Своего апогея это несовершенство достигает в эпоху им-

лериализма. Выражается оно не только в создании неприемле-

I Мых условий существования больших масс людей, лишенных

I в случае соблюдения ими элементарных правил человеческого

I общежития возможности подлинно человеческого существова-

I ния, но и в разлагающем влиянии самого буржуазного образя

[ Жизни, основанного прежде всего на принципе культа инди

видуализма, проявляемого в обезличивании людей, в принуж

дении их рабски следовать традициям и нормам буржуазного

183

общества, ведущего к жестокому уродованию человеческой личности.

Для эксцессов, порождаемых подобными причинами, ха-рактерна не только их массовость, проявляемая в неуклонно» прогрессирующем росте, все более опережающем рост населения, но и видоизменение самой структуры таких эксцессов

Итак, классовое происхождение преступности — первый признак, по которому следует отличать преступность от эксцессов, не охватываемых этим понятием.

Вторым отличительным признаком разграничения сравниваемых понятий является характер властной силы, используемой обществом в борьбе с эксцессами, нарушающими условия его существования.

Эксцессы могут рассматриваться как преступные лишь тогда, когда в борьбе с ними используется совершенно определенная сила — государственная власть. Тогда же, когда об-щественный порядок обеспечивается силой самого общества и надобности в государстве не имеется, нарушения правил общежития выступают в качестве таких эксцессов, которые не оцениваются как преступные.

Впервые в марксистской науке положение о ненадобности при коммунизме государства для подавления эксцессов отдельных лиц, хотя они и будут возможны и неизбежны, сформулировал В. И. Ленин. Дальнейшее развитие это ленинское положение получило в программных документах партии, принятых в 1919 и 1961 гг. Так, в Программе партии, принятой в 1961 г., ставится задача искоренения преступности в обществе, строящем коммунизм. Рассматривается и вопрос о судьбах наказания. При этом указывается на необходимость его применения, «пока имеются проявления преступности», и в-конечном итоге ставится задача заменить меры уголовного наказания мерами общественного воздействия и воспитания» Из указанного контекста следует, что замена наказания мерами общественного воздействия и воспитания возможна лишь после того, как будет искоренена преступность, и, следовательно, меры общественного воздействия и воспитания можно будет применять к отдельным лицам, эксцессы которых не исключены и в коммунистическом обществе. Причины же таких эксцессов, очевидно, будут корениться не в социальных условиях жизни людей коммунистического общества, а в их индивидуальных качествах. Сами же эти эксцессы, очевидно, будут близки сегодняшней «ядерной преступности», отличаясь от нее не столько качественно, сколько количественно. Генег

184

•ик М. Голубовакий, вероятно обратив внимание именно на о, поставил весьма интересный вопрос об этиологии такого ода эксцессов. Не будучи юристом, он лишь не заметил специального различия между сегодняшним эксцессом — преступ-ением и эксцессом в коммунистическом обществе. В каком количественном соотношении эксцессы, которые а следует коммунистическое общество, проявляются в совре-енной преступности — мы не знаем, так как соответствую-1их вопросов никто не задавал и соответствующих исследова-ий для ответа на них не проводил. Важно же иметь в виду

Е

угое: мы подошли к принципиально новой проблеме — проб-ме причин преступности в условиях развитого социалистиче-ого общества, очевидно, стоящей где-то близко к границе ричин эксцессов в обществе коммунистическом. Причем со-«ршенно не исключено, что при близости соответствующих ричин между преступностью в развитом социалистическом обществе и эксцессами отдельных   лиц в коммунистическом обществе будут еще длительное время применяться государственные средства борьбы, поскольку преступность—явление массовое и этим существенно отличается    от эксцессов    отдельных лиц. Во всяком случае    всестороннее    обсуждение указанной проблемы советскими криминологами представляется делом вполне своевременным и перспективным как для правильного определения причин преступности, так и для эф-

§

 активных мер борьбы с ней. Посмотреть в будущее, чтобы гчше понять настоящее, - - правомерный метод изучения, временной преступности.

Иного мнения придерживается проф. Н. Ф. Кузнецова. Со ссылкой на И. И. Карпеца она считает, что «после полной победы социализма преступность... не потеряла свойства необходимого социального явления, не стала случайностью и в то Же время не близка еще к тому, чтобы в целом принять характер отдельных эксцессов», аргументируя это тем, что «неизбежность преступности подтверждается полувековым существованием Советского государства и четвертьвековым существованием зарубежных социалистических государств». Полагая, что «неизбежность преступности не следует сме-Шивать с ее неистребимостью при социализме», Н. Ф. Кузнецова подвергает критике криминалистов ГДР Бухгольца, ^артмана и Лекашса за их отрицательный ответ на вопрос, кономерна ли преступность при социализме47.

Кузнецова Н. Ф.   Преступление и преступность.   М., 1969,

18S

Не возвращаясь вновь к существу вопроса, следует обпа тить внимание на логику приведенного рассуждения. Необхо .димость преступности для развитого социалистического од. щества Н. Ф. Кузнецова обосновывает: а) тем, что преступ. ность в этом обществе не стала случайностью, хотя отсюда вовсе не следует, что ее причина коренится в социалистическом строе; б) тем, что преступность в нашем государстве существует с тех пор, как существует само государство. Но разве это доказательство неизбежности преступности при социализме?! Не просматривается логики и в замечании, что неизбежность преступности не следует смешивать с ее неистребимостью при социализме. Но тогда в чем же суть неизбежности, если ее можно «истребить»?!

Правильно земечая, что сегодняшняя преступность не близка еще к тому, чтобы в целом принять характер отдельных эксцессов, Н. Ф. Кузнецова оставила без ответа вопрос, в чем состоит их разнохарактерность, если не брать преступность «в целом» и не сравнивать отдельные эксцессы с преступностью как массовым явлением? Между тем через 60 лет после ленинского высказывания об эксцессах в коммунистическом обществе представляется, как уже отмечалось, современным иачать исследование и этой проблемы.