США:   НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКАЯ  РЕВОЛЮЦИЯ  И НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ОХРАНЫ ЛИЧНЫХ  ПРАВ

Концепция «права на частную сферу» (иными словами, на неприкосновенность личной жизни индивида) как самостоятельного субъективного права, подлежащего судебной защите, была выдвинута на рубеже XIX и XX веков и медленно, но неуклонно завоевала позиции в судебной практике, а в некоторых штатах получила законодательное признание. '. Несмотря на неопределенность самого понятия «частной сферы», суды более или менее последовательно стали предоставлять защиту против таких нарушений права на частную сферу, как использование в коммерческих целях имени и изображения лица, разглашение сведений интимного характера в прессе, не санкционированное законом *• наблюдение и подслушивание.

Однако, по утверждению американских авторов, за последнее десятилетие все эти виды нарушений права на частную сферу, сами по себе достаточно серьезные и имеющие до-

1 См. M. E. Петросян, США: правовая защита от вторжения в личную сферу («Ученые записки» ВНИИСЗ, вып. ЗО, М., 1974, с. 158—175).

220

статочное распространение, отходят на второй план на фоне того массового наступления на личную жизнь индивида, которое несет с собой «информационно-компьютерная революция».

Причины повсеместной компьютеризации, которая не является специфически американской проблемой 2, но в условиях США особенно актуальна, коренятся в резком росте потребности в социальной информации. «Мы ... живем в обществе, которое рассматривает информацию как экономически выгодный товар и как источник власти», — свидетельствует американский юрист А. Миллер 3. Огромные возможности современных информационных систем — объем и надежность памяти, высокая степень централизации информации, способность быстрой обработки и воспроизведения многочисленных данных — были взяты на вооружение бизнесом, наукой, государством. Компьютер стал не только инструментом, с помощью которого человек получил возможность справляться с обработкой масс информации, но также орудием, которое концентрирует огромную власть в руках тех, кто использует и контролирует информационные системы. В этом смысле некоторые исследователи приравнивают изобретение компьютера к изобретению железа 4.

Результатом повышения цены информации является то, что «значительная часть ее, которая считалась сугубо личной, в настоящее время расценивается как вполне подходящий объект для компьютерной мельницы...»5.

Наниматели собирают информацию о своих работниках — для решения вопроса о приеме на работу, продвижении, увольнении, и, чем выше предлагаемая или занимаемая должность, тем детальнее и тщательнее проводимое расследование. В связи с возрастанием роли кредита в экономической жизни огромную сумму информации личного характера накапливают банки и другие кредитные организации. Например, Кредитный указатель в Морристауне (Нью-Джерси) содержит сведения о девяти миллионах лиц, причем доступ к информации может быть получен по телетайпу. А в ближайшие годы, как предполагается, число владельцев кредитных карточек возрастет до 40 миллионов человек. Еще одним крупным по-

17

О

3

6

2          Об  этом  свидетельствует,  в  частности, тот факт,    что  исследование

этой проблемы на государственном уровне предпринято в ряде стран (Анг

лия, ФРГ, Голландия, Франция, Канада).

3          См. Л. Miller,    The assault on privacy.    The University of Michigan

Press, 1972, p. 37.

4          «Privacy and Computers»,    a report by Departament of Communica

tions—Département of Justice», Otta\va, 1972, p.  18.

5          A. Miller, op. cit., p. 38.

221

требителем личной информации являются страховые компании. Так, Бюро медицинской информации в Бостоне (Массачусетс), функция которого заключается в информировании страховщиков о скрытых заявителем, но обнаруженных другими страховщиками обстоятельствах, влияющих на заключение страхового договора, обслуживает 700 компаний по страхованию жизни, причем 10% имеющихся данных составляют сведения, которые не носят медицинского характера. Ежегодно Бюро отвечает на 18,5 млн. запросов6.

С другой стороны, определившаяся потребность в управлении обществом, связанная с учетом социальных потребностей и возможностей, привела к тому, что информация стала играть огромную роль почти во всех сферах деятельности государства. Миллионы американцев получают от государственных органов громадное количество анкет и других форм, касающихся их здоровья, занятости, жилищных условий, отношения к тому или иному общественному институту и т. п. При этом намечается своеобразная «обратная связь»: рост технических возможностей информационных систем создает возможность для более интенсивной манипуляции информацией, что мотивирует сбор более разнообразных данных, а это, в свою очередь, стимулирует перевод обработки информации на более высокий технический уровень. Данные, поступающие в различные ведомства, становятся на основе взаимности доступными для разнообразных пользователей централизованных компьютерных систем, включая и неправительственные организации. Информация широко привлекается при разработке законодательных мероприятий; в свою очередь, многие законопроекты включают предложения, предусматривающие создание банков данных на национальном уровне для решения той или иной социальной проблемы.

Результатом этого является рост злонамеренного или недобросовестного использования информации и угроза прямой политической, коммерческой и иной слежки.

Под этим углом зрения некоторые исследователи, юристы и социологи, выдвигают новое определение права на частную сферу. «Основным атрибутом эффективного права на частную сферу является возможность индивида контролировать циркуляцию касающейся его информации...»7.

Процесс утраты индивидом контроля за своим «информационным профилем», т. е. суммой сведений, определяющих его лицо в глазах сограждан, можно рассматривать в двух аспек-

!

6          См. «Privacy and Computers», ibid., p.p. 54, etc.

7          A. Miller, op. cit., p. 42.

тах: утрата контроля за доступом к касающейся его информации и утрата контроля за точностью такой информации.

В первом случае речь идет о распространении сведений среди гораздо более широкой аудитории, чем может представить себе лицо, даже добровольно согласившееся дать о себе информацию. К компьютерной системе подобраться несравненно легче, чем к самому человеку. По мнению некоторых экспертов, большинство машинных программ настолько легко поддается дешифровке для специалиста среднего уровня, что неприкосновенность информации «обеспечивается не более, чем с помощью азбуки Морзе»8; возможность доступа к информации во много раз возрастает при применении многоканальных дистанционных систем, обеспечивающих доступ к единому банку данных большому числу потребителей, имеющих ключ от входов в централизованную систему (принцип частичного использования машинного времени). Кроме того, в принципе не исключается и уже практикуется специальное компьютерное подслушивание с помощью электронных устройств. Наконец, компактность насителей информации облегчает их копирование и прямое хищение. Кроме «тайной» утечки информации, большие возможности для злоупотреблений дает система открытого обмена информацией, производимого, как правило, без уведомления лица, которого касается переда-ваемай информация. Информационные связи, по признанию ряда авторов, «широко процветают во многих ситуациях, где обмен личной информацией выгоден для обеих сторон»9. Хотя большинство информационных систем с формальной точки зрения являются локальными, по существу, благодаря соглашениям об обмене информацией, они ведут операции в национальном и даже международном масштабе. Так, при одном из опросов, проведенном в процессе исследования проблемы соотношения свободы информации и охраны «частной сферы» в Канаде, было установлено, что 59% опрошенных получают информацию личного характера из источников, находящихся в Соединенных Штатах, а 48% —сами поставляют такую информацию в США10.

Далее, индивид оказывается не в состоянии проследить за точностью своего «информационного профиля», введенного в информационную систему. Во-первых, сама абстрактная форма записи информации ведет к ошибкам в контексте сведений. Сведения об индивиде, сами по себе точные, могут дать о нем ложное представление, если они «очищены» от конкрет-

8          Op. cit., p. 47.

9          «Privacy and Computers», ibid , p. 29—30.

Ibid., p. 45.

223

ных деталей. В результате в одну рубрику: «задержан за нарушение общественного порядка и неповиновение властям» попадают и хулиган, и участник борьбы за гражданские права. Кроме того, во многих случаях полученная информация не дополняется более поздними сведениями, что также ведет к созданию неправильного представления об индивиде. А. Миллер приводит случай, когда при решении вопроса об увольнении рабочих одной из фирм в машину были заложены данные об арестах без указания их последствий, в результате чего под увольнение попали лица, не привлекавшиеся к судебной ответственности. К ошибкам в контексте сведений следует добавить ошибки «человеческого элемента» компьютерных операций, число которых резко возрастает, а также ошибки, связанные с повышенной чувствительностью и «капризностью» компьютерных устройств. В условиях широкого обмена информацией каждая такая ошибка может быть перенесена в целый ряд других досье.

Какими правовыми средствами может быть обеспечена защита «информационной частной сферы» и, прежде всего, насколько эффективно в этих случаях действует традиционный механизм правовой защиты, предоставляемой на основании деликтного права?

При рассмотрении дел о нарушениях частной сферы суды руководствуются следующей классификацией деликтов? присвоение к выгоде ответчика имени и изображения истца; «вторжение в уединение лица» или вмешательство в его частные дела; предание гласности сведений частного характера; выставление истца перед обществом в ложном свете.

Иск из «присвоения» теоретически может быть применен в случаях использования личной информации в коммерческих целях. Однако фактическим препятствием для его применения является нежелание судов отступать от традиционного представления о том, что является «изображением» лица, и рассматривать в качестве такового даже подробное информационное досье.

Сомнительной представляется перспектива применения иска, основанного на «вторжении в уединение», который обычно используется для защиты от подслушивания и визуального наблюдения, поскольку суды, как правило, усматривают «вторжение в уединение» лишь в случаях прямогр вторжения в помещение, занимаемое истцом (установка подслушивающих устройств, подглядывание и т. п.). Правда, в последнее время суды склоняются к более широкой трактовке понятия «вторжение». Так, рассматривая иск бывшего сенатора Т. Додда к журналисту Пирсону, опубликовавшего серию разоблачительных статей о его деятельности на основании ма-

224

териалов, украденных из его досье, суд отметил, что Пирсон не подлежит ответственности, если исходить из традиционного понятия «вторжения», поскольку он не участвовал в хищении этих материалов. Однако суд высказался за «распространение деликта, состоящего во вторжении в уединение, на те сферы, которые обычный человек ... может обоснованно считать исключительными, независимо от того, имело ли место физическое вторжение или нет». Если такая трактовка будет принята судебной практикой, то применение иска к делам об «информационной частной сфере» не исключено. Другим препятствием к использованию иска из «вторжения» является то, что суд предоставляет защиту, исходя из неправомерности самих действий нарушителя, а не из того, каков результат этих действий (в данном случае — использование информации).

Третий вид иска, основанный на «предании гласности сведений личного характера», на первый взгляд кажется наиболее эффективным для защиты «информационной частной сферы». Однако эффективность его применительно к рассматриваемой категории дел сильно снижается тем, что суды делают акцент именно на публичном раскрытии сведений, т. е. на передаче их неопределенному кругу лиц. Правда, суды допускают исключения из требования публичности в случаях, когда передача сведений третьему лицу включает элемент нарушения доверия или профессионального долга, как это имеет место при сообщении врачом сведений из истории болезни пациента или адвокатом — сведений, доверенных ему клиентом. Тем не менее суды не считают возможным рассматривать отношения субъекта личной информации и организации, осуществляющей сбор или хранение информации, как фидуциарные. По этой же причине скептически расценивается возможность использования иска, основанного на «выставлении истца перед обществом в ложном свете», хотя в принципе он может быть применен в случаях ошибок в контексте или иного искажения «информационного профиля» лица ".

Анализ деликтной защиты права на неприкосновенность информационной частной сферы приводит к выводу, что, хотя теоретически такая защита не исключается, на практике иск из причинения вреда является слабым оружием в борьбе с наступлением на личную жизнь индивида. К этому следует добавить, что широкая огласка, неизбежная при судопроизводстве, временные, материальные и эмоциональные издержки, связанные с судебным рассмотрением такого рода дел, неуверенность в благоприятном исходе, вполне понятная, если учесть сложность правовой конструкции и недостаточную чет-

І7 О

3

6

1

11 A. Miller, op. cit., p. 226, etc. 15-579

225

кость судебной практики, являются серьезным психологическим, а иногда и фактическим препятствием для предъявления такого рода исков.

В связи с этим предприянимаются попытки изыскать иные правовые средства, которые могли бы обеспечить «всеобъемлющую защиту права на частную сферу», прежде всего в арсенале существующих институтов и правовых конструкций.

Так, ряд исследователей выдвигают проприетарную конструкцию права на личную информацию. Если рассматривать такую информацию, как вид собственности, то отсюда естественно вытекает право индивида контролировать ее распространение и в случае нарушения этого права использовать в полном объеме те средства правовой защиты, которые применяются при нарушении права собственности. Один из авторов этой теории формулирует ее следующим образом: «Личная информация ...должна определяться как имущественное право со всеми ограничениями вмешательства со стороны публичных и частных носителей полномочий и гарантиями, которые так квалифицированно разработаны нашим правом собственности» 12. Преимущество этой конструкции состоит в том, что она обеспечивает потерпевшему наиболее прямой способ защиты— право на иск из нарушения права собственности. Однако даже в условиях, когда информация рассматривается как рыночный товар, проприетарная теория вызывает серьезные возражения у защитников права на неприкосновенность личной жизни в силу «иррелевантности по отношению к духовным ценностям», на защиту которых, собственно, и ориентирована концепция охраны частной сферы.

Другое предложение — использовать в качестве механизма обеспечения «информационной частной сферы» институт доверительной собственности («траст»). Опыт такого рода, на который ссылается в своей работе А. Миллер, имеем место в практике Объединенной планирующей организации (ОПО), ведущей картотеку социальной информации по нескольким программам повышения благосостояния в Вашингтоне. ОПО централизует и обрабатывает большие количества информации личного характера, поступающие из различных ведомств и организаций. Контроль за информацией передан группе незаинтересованных доверительных собственников, которые осуществляют «владение» информацией на определенных условиях, регулируемых тщательно разработанным письменным соглашением. Во-первых, они «владеют» информацией только для оценки социальных проблем в округе Колумбия, которая рассматривается как совокупная, статистическая цель, не

12 A.  Westin, Privacy and Freedom,  1967,  p. 324—325. 226

включающая оценку отдельных индивидов. Во-вторых, использование информации, помещаемой ими на хранение в ОПО, не может иметь места после прекращения существования этой организации. В-третьих, они не должны использовать информацию таким образом, чтобы это могло привести к нарушению конфиденциальности информации, касающейся поименно названных лиц. В-четвертых, доверительные собственники не вправе передавать контроль над информацией. Наконец, последним условием является неотменимость доверительной собственности. Однако несмотря на привлекательность идеи вручения контроля за информацией лицам, не имеющим коммерческой или личной заинтересованности в этой информации, пригодность механизма доверительной собственности в качестве средства защиты информационной частной сферы вызывает сомнения уже в силу того, что само установление траста, так же, как условия соглашения, определяются исключительно усмотрением и «доброй волей» организации, контролирующей соответствующую информацию.

Размах информационной деятельности и связанных с ней нарушений, с одной стороны, и недостаточность традиционных гражданско-правовых средств для адекватной ее охраны — с другой, привели к осознанию необходимости прямого законодательного регулирования сбора, хранения, использования и распространения информации личного характера. В результате 31 декабря 1974 г. конгресс принял «Закон о частной сфере» 13, где была сделана попытка урегулировать сбор и использование информации личного характера федеральными ведомствами и учреждениями (ни на частный сектор, ни на органы штатов и местного самоуправления действие закона не распространяется).

Значение закона определяется прежде всего тем, что право на частную сферу впервые получило официальное признание как «личное и фундаментальное право, охраняемое Конституцией Соединенных Штатов».

Законодатель признает, что возрастающее использование сложной информационной техники в деятельности государственных органов приводит к такому усилению потенциального вторжения в личную жизнь индивида, что злоупотребление некоторыми информационными системами «ставит в опасность» возможности лица по трудоустройству, получению кредита, страхованию и т. п. Целью закона является предоставление индивиду «определенных гарантий» против нарушения права на частную сферу со стороны федеральных ведомств, занятых сбором и использованием информации личного характера:

13 «Public Law», 93—579. 1974.

07 20

З

6 11 О 2

1 î

15*

227

1) возможности самому определять, какие документы, связанные с его личностью, должны собираться, храниться, использоваться и распространяться этими агентствами; 2) возможности воспрепятствовать тому, чтобы сведения, полученные для определенной цели, использовались для другой цели без его согласия; 3) доступа к касающейся его информации, содержащейся в документах федеральных агентств, с тем чтобы он мог снимать с них копии или вносить исправления и дополнения; 4) возможности предъявления иска из причинения вреда в случае, «когда имеют место умышленные действия, которые нарушают право индивида на контроль за касающейся его информацией».

Агентства обязаны осуществлять сбор, хранение и использование документов, содержащих соответствующую информацию, таким способом, который обеспечивал бы, чтобы эти действия совершались для необходимой и законной цели и чтобы информация точно соответствовала своему назначению.

Закон запрещает раскрытие информации личного характера третьему лицу или другому ведомству, кроме как на основании письменного требования или с предварительного письменного согласия индивида — за исключениями, прямо указанными в законе (для пользования, совместимого с целью, для которой были собраны данные; для статистических целей — при предоставлении соответствующих письменных гарантий и в форме, исключающей личную идентификацию; правоприменительным органам — по письменному требованию главы соответствующего агентства; на основании приказа суда надлежащей юрисдикции; лицу, которое докажет, что имеются налицо обстоятельства, затрагивающие здоровье и безопасность индивида — с уведомлением по последнему известному адресу этого индивида; и в ряде других случаев). Агентство должно вести точный учет с указанием даты, характера и цели каждого такого раскрытия, а также адреса и наименования агентства или имени лица, которому была раскрыта информация.

По требованию индивида агентство обязано разрешить индивиду и сопровождающему его лицу знакомиться с его досье и делать копии и выписки. В случае, если индивид требует дополнения или изменения досье, агентство должно внести необходимые исправления не позднее, чем через десять дней после получения соответствующего требования, или информировать его об отказе с указанием причин, а также установленного порядка пересмотра решения об отказе. Отказ может быть обжалован путем предъявления гражданского иска в федеральный районный суд соответствующей юрисдикции. Если суд, удовлетворив иск, установит, что действия агентства

228

«имели умышленный характер», индивид имеет право на возмещение фактического ущерба, но в пределах 1000 долларов.

Закон установил уголовную ответственность работников агентств, имеющих доступ к информации личного характера, за умышленное разглашение и иные злоупотребления, связанные с такой информацией, с наказанием в виде штрафа до 5000 долларов.

Таким образом, закон представляет собой попытку комплексного регулирования: охрана частной сферы осуществляется как средствами гражданского, так и средствами конституционного и административного права.

207'

>20

3 16 31

ю

>2