§ 4  НЕКОТОРЫЕ   ДРУГИЕ  ВОПРОСЫ ОБЩЕЙ   ЧАСТИ  В   УСЛОВИЯХ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОГО   ПРОГРЕССА

1. В связи с рассматриваемыми вопросами нуждается, по нашему мнению, в переосмысливании и институт крайней необходимости.

Общепризнано, например, что деяние, совершенное в состоянии крайней необходимости, общественно полезно. Это значит что оно соответствует моральным нормам нашего общества. Но всегда ли это так? Действуя в состоянии крайней необходимости, человек спасает жизнь людям (человеку), причиняя вред чужому имуществу или незначительный вред другим людям (меньший вред). Здесь все ясно. А если вред равный, тогда как? Может быть, действие и можно признать общественно полезным, но можно ли его признать непротивоправным? Это уже по меньшей мере спорно. По нашему мнению, такое деяние может быть противоправным и, возможно, должно влечь наказание. В этой связи возникают еще вопросы: можно ли против таких действий обороняться, есть ли здесь право на необходимую оборону? Как совместить действия одного и другого лица? Причем если речь идет об имуществе, то дело обстоит проще. Но если речь пойдет о жизни и здоровье человека, тогда общепризнанные конструкции, мягко говоря, вызывают сомнение.

Иными словами, крайняя необходимость может, по нашему мнению, в одних случаях исключать только наказуемость, исходя из презумпции ее общественной полезности, но это не может исключать ее противоправности. В этих случаях за другим лицом сохраняется право на необходимую оборону, т. е. на защиту своих прав либо прав третьих лиц. В других же случаях крайняя необходимость может исключать противоправность. Тогда она как институт, исключающий ответственность, будет действовать в полной мере.

По-новому, вероятно, следует подходить к известному теоретическому положению, согласно которому при крайней необходимости опасность должна быть действительной, а не мнимой. В условиях научно-технического прогресса, когда человек в процессе производства часто имеет дело со сложными механизмами, опасность может не быть действительной, т. е. реальной и наступающей

197

неотвратимо, но она в то же время может быть возможной и отнюдь не мнимой. Прав поэтому был С. А. Домахин, полагавший, что состояние крайней необходимости может создать и будущая опасность1.

Эта будущая опасность не всегда может быть охарактеризована как действительная. В условиях, когда в процессе производства могут наступить осложнения производственного процесса, особенно при эксплуатации новых и сложных технических систем, может наступить ситуация, в которой предвидение возможности наступления вредных последствий (опасности) может заставить человека пойти на причинение меньшего вреда, чтобы избежать большего. При этом в данном случае не исключается противоправность, ибо действия, с помощью которых человек стремится предотвратить возможный больший вред, могут быть противоправными. Однако наказуемость, вероятно, может быть исключена, хотя ситуация, вызвавшая к жизни действия, могущие быть охарактеризованными как совершенные в состоянии крайней необходимости, несколько иная, чем та, о которой говорилось выше. Но тем более, раз в жизни может возникнуть ряд различных по характеру, но сходных ситуаций, понятие крайней необходимости в теории и оценка ее на практике требуют дальнейшего осмысливания.

В последние годы в качестве обстоятельства, исключающего ответственность, многие авторы предлагают включить в законодательство правомерный производственный риск. Об этом говорили А. А. Пионтковский и М. Д. Шаргородский в цитированных нами статьях. Специально исследовал эту проблему М. С. Гринберг. Мы считаем такое предложение обоснованным. В Общей части уголовного законодательства целесообразно сформулировать положение о том, что действие, хотя и подпадающее под признаки деяния, предусмотренного Особенной частью Уголовного кодекса, но совершенное в процессе правомерного производственного риска, должно рассматриваться как самостоятельное обстоятельство, исключающее уголовную ответственность.

2. Новые отношения, складывающиеся в жизни в связи с научно-техническим прогрессом, требуют решения

1 Домахин С. А. Крайняя необходимость по советскому уголовному праву, М., Госюриздат, 1955, с. 33.

[98

еще ряда общих вопросов уголовного права. Следует подчеркнуть, что это прямо вытекает из необходимости совершенствования законодательства для того, чтобы оно правильно отражало происходящие в обществе процессы.

Очень важно, чтобы не было разрыва между действительностью, отношениями людей в процессе производства, использования техники и уголовным законом.

Возьмем, к примеру, институт смягчающих и отягчающих обстоятельств. По нашему мнению, общее положение, которое существует ныне в теории и на практике, о том, что перечень смягчающих обстоятельств является примерным, а отягчающих — исчерпывающим, не может быть признано правильным. Как известно, одним из аргументов для такой формулировки закона был аргумент о необходимости укрепления законности, ибо исчерпывающий перечень якобы кладет предел усмотрению суда, когда он решает вопрос об усилении ответственности виновного. Может быть, в какой-то степени это и так. Но в целом нарушения законности в своем подавляющем большинстве связываются вовсе не с институтом смягчающих и отягчающих обстоятельств.

С чем же мы можем столкнуться теперь, если не откажемся от этого принципа и не вернемся к положениям Уголовного кодекса РСФСР 1926 года, где перечень отягчающих обстоятельств (как и смягчающих) был примерным? Либо с тем, что мы без конца должны будем изменять закон и вносить в него новые и новые положения, что вряд ли допустимо, либо суды будут искать возможность назначать наказание, не ссылаясь на выявленные обстоятельства, но учитывая их «мысленно» (что также недопустимо), либо будут искать эти обстоятельства в характеристике личности (что далеко не всегда возможно, да и неправильно). Мы и сейчас уже иногда сталкиваемся с таким положением.

В то же время жизнь выдвигает новые вопросы. Например, в связи с проблемой неосторожной вины подчеркивалось, что сейчас сложными техническими системами должны управлять хорошо подготовленные люди. Ну а если это человек, хотя и подготовленный теоретически, но мало опытный практически, как поступить в этом случае? Очевидно, что справедливо было бы в перечне смягчающих обстоятельств иметь указание на это (вообще мы хотя и стоим за примерный перечень тех

199

и других обстоятельств, но считаем полезным обозначить взаимоотношения человека и технических средств в этом перечне, в том числе для того, чтобы дать ориентир судам). И наоборот, в перечень отягчающих обстоятельств явно напрашивается положение о повышенной ответственности тех, кто заведомо нарушает правила по технике безопасности или правила обращения с техническими системами.

Мы и сейчас сталкиваемся со случаями, когда человек не раз и не два совершает поступки, отягчающие его ответственность. В общей форме это охватывается понятием рецидива, повторности. Однако мы часто говорим не просто о рецидиве, а о специальном рецидиве, имея в виду, скажем, совершение дважды кражи личного имущества.

В век научно-технического прогресса человек, допустим осужденный однажды за нарушение правил техники безопасности, может после отбытия наказания вновь занять место на производстве, где требуется соблюдение правил техники безопасности. Во-первых, он— специалист и, конечно, должен работать по специальности. Первое осуждение (да и вообще осуждение) не должно мешать ему приносить пользу обществу в соответствии с полученным образованием и знаниями. Во-вторых, он может вновь работать там, где работал, хотя бы потому, что закон не предусматривает запрещения работать на прежнем месте. И вот этот человек работает и вновь нарушает правила, и от этого нарушения наступают уголовно наказуемые последствия. Это, конечно, повторность, но повторность специфическая. Она должна быть, по нашему мнению, предусмотрена в перечне отягчающих обстоятельств, а значит — влечь повышенную меру наказания. Вероятно, целесообразно также после такого повторного преступления не только указание в перечне отягчающих обстоятельств, но и указание в качестве дополнительного наказания о запрещении впредь человеку, допустившему повторное преступление этого рода, занимать должности, где он обязан следить за соблюдением правил техники безопасности.

3. В числе общих положений теории уголовного права, которые возникают в связи с научно-техническим прогрессом, требуют осмысливания вопросы о конструировании составов преступлений и о возможности созда-

200

ния групп составов, регулирующих правовые отношения, возникшие в связи с научно-технической революцией.

Затронем вначале второй вопрос как более общий. Может ли быть самостоятельной отраслью «право научно-технического прогресса» и нужно ли такое право?

Для ответа на него следует вспомнить, что научно-техническая революция затрагивает не какие-то отдельные области человеческих отношений, а проникает во все сферы жизни общества, затрагивает все области общественных отношений, оказывает влияние на жизнь общества в целом и каждого (в большей или меньшей степени) человека в отдельности. Иногда такое влияние бывает прямым, тогда весь механизм этого влияния достаточно ясен и, вероятно, может быть урегулирован правом. Иногда же такое влияние бывает опосредованным, причем посредством достаточно отдаленных связей, и тогда прямому правовому регулированию практически не поддается. Поскольку это так, то правовые нормы, регулирующие общественные отношения в условиях научно-технической революции, могут относиться к сфере гражданско-правовых, хозяйственных отношений, отношений между «техникой» и человеком, между людьми в процессе обращения с техникой, к сфере управления производственными, общественными, общественно-научными, техническими и тому подобными процессами. Поэтому, по нашему мнению, если и говорить о «праве научно-технического прогресса», то нужно говорить вообще о том, что в нынешний век вся система права — это система права, существующая в условиях научно-технической революции. Тогда становится беспредметной постановка вопроса о создании «специального комплекса» правовых норм. Такая система вследствие своей расплывчатости вряд ли нужна. Но каждая отрасль права, учитывая особенности общественных отношений в условиях научно-технической революции, может и должна иметь нормы, вытекающие из необходимости регулирования новых отношений. Эти нормы могут охватывать разные области отношений, регулируемых той или иной отраслью права. Например, если говорить об уголовном праве, то такие нормы могут содержаться и в главах о должностных и хозяйственных преступлениях, и в главе о преступлениях против общественной безопасности, и в других главах. Известно, что ответственность за уголовно-правовые деликты строится

201

R основном по объекту преступного посягательства. И хотя, скажем, «отношения в процессе научно-технической революции» тоже можно как общественные отношения считать объектом преступных посягательств, однако это был бы слишком широкий объект, под понятие которого практически можно было бы подвести почти всю совокупность общественных отношений. Никакой пользы от этого, по нашему мнению, не было бы. По такому принципу строить ни отрасль права, ни отрасль законодательства нельзя.

Исходя из сказанного мы хотим рассмотреть вопрос о том, можно и нужно ли в условиях научно-технической революции конструировать общий состав «поставление в опасность» или для законодательства и в этих условиях предпочтительнее соблюдать принцип точных составов.

Представляется, что конструирование общего состава преступления «поставление в опасность» очень сомнительно и может открыть путь к беззаконию. Очевидно, что мы должны исходить из того, что возможность как явление объективной реальности должна вытекать из определенных условий или предшествующих действий, которые в своем закономерном развитии могут повлечь какой-либо результат. Когда мы говорим о возможности наступления каких-то определенных последствий, мы исходим из реального по своему характеру, конкретного действия, которое может повлечь такие последствия. Например, спуск в реку химически неочищенных отходов может повлечь отравление живущей там рыбы. Но это не какое-то абстрактное «поставление в опасность», а поставление в опасность, вытекающее из неправомерных действий, которые сами являются нарушением либо правил технологических процессов, либо норм права.

Общий состав «поставление в опасность» не дает возможности определить конкретные деяния, которые могут повлечь наступление вредных последствий. При его существовании любые действия, повлекшие тяжкие (и даже нетяжкие) последствия, могут быть квалифицированы как поставление в опасность, что недопустимо. Кроме того, для уголовной ответственности нужна еще и конкретная мера наказания, которой в данном случае быть не может. Если же конструировать конкретные (точные) составы, в которых будут предусмотрены не только реальные последствия, но и возможность их на-

202

ступления (как это и есть сейчас в действующем законодательстве), мы будем на правильном пути, который связан с неуклонным соблюдением социалистической законности, тем более необходимой в условиях научно-технической революции1.

4. Несколько соображений о проблеме наказания. Исходные теоретические позиции, присущие социалистическому уголовному праву, о наказании как важном, но вспомогательном средстве борьбы с преступностью определяют и вопрос о характере наказаний, и вопрос о путях их совершенствования. История наказаний с достаточной убедительностью свидетельствует о том, что на низших ступенях развития человеческого общества в уголовном законодательстве и практике борьбы с преступностью преобладали суровые, часто жестокие, мучительные наказания, унижавшие человеческую личность. Упование на жестокость, с помощью которой делались, да и делаются в эксплуататорском обществе сейчас попытки вести борьбу с преступностью, как мы уже подчеркивали, одно из самых глубоких и стойких человеческих заблуждений. Исходя из этого, В. И. Ленин выдвинул свою знаменитую формулу, которая является основополагающей для определения путей совершенствования уголовных наказаний: «1) > % условного осуждения

2)         »   » общественного порицания

замена лишения свободы принудительным трудом

с проживанием на дому

замена тюрьмы воспитательными   учреждениями

введение товарищеских судов (для известных ка

тегорий и в армии и среди рабочих)»2.

Период становления и укрепления социалистического общества не позволил, да и сейчас еще не позволяет отказаться от такой меры наказания, как лишение свободы. Однако характер этого наказания коренным обра-

1          В.  Н.    Кудрявцев    пишет,    что    абстрактный    характер    со

става имеет определенную отрицательную сторону, которая состоит

в том, что «закон предусматривает уголовную ответственность толь

ко при наличии определенной совокупности признаков, не учитывая

множества   других   обстоятельств»   (Кудрявцев   В.   Н.   Общая

теория   квалификации   преступлений,   М., «Юридическая   литерату

ра»,   1972,  с. 76).  Вот  почему  конструирование  общих  составов  и

ответственности   за   них   чревато   нежелательными   последствиями.

2          Ленин   В. И. Полн. собр. соч., т. 38, с. 408.

203

зом отличается от наказаний этого вида, существовавших ранее и существующих сейчас в эксплуататорском праве. В общей форме можно сказать, что именно социалистическое общество заинтересовано в производительном труде заключенных и в их культурном развитии. Именно в этом направлении строится работа исправительно-трудовых учреждений. Однако ленинская программа рассчитана не на то, что какие-то преобразования можно осуществить раньше, чем для этого созреют социальные условия жизни общества. Переход к новой уголовной политике, к отходу от «традиционных» наказаний к тем, о которых говорит В. И. Ленин, не может быть поспешным и преждевременным.

Научно-техническая революция в условиях социалистического общества способствует совершенствованию человеческой личности. Неуклонно будет повышаться уровень сознания людей, их образованность, культура, воспитанность. Поэтому наказания за совершаемые преступления должны постепенно терять свой принудительно-карательный характер и приобретать свойства принудительно-воспитательные. Такими, конечно, являются преимущественно наказания, не связанные с лишением свободы. Уже сейчас в советском уголовном законодательстве есть меры воздействия, во-первых, связанные с использованием сил общественности, во-вторых,несвязанные с лишением свободы и, в-третьих, связанные с привлечением осужденных к труду в условиях, если так можно сказать, полусвободы (условное лишение свободы с привлечением осужденных к труду). Но идти к развитию системы таких мер следует осторожно, постепенно. Причем не только путем введения новых видов наказания, не связанных с лишением свободы, подобно указанному виду условного осуждения, но и путем уменьшения на практике числа приговоров к длительным срокам лишения свободы, постепенного перехода от лишения свободы в существующих сейчас формах к мерам наказания, не связанным с лишением свободы, к более широкому использованию исправительных работ и других мер.

В этой связи нельзя не затронуть вопрос, который будет возникать все более настойчиво. Характер труда в местах лишения свободы таков, что человек, имеющий какую-либо техническую специальность, неизбежно выполняет гораздо менее квалифицированную работу и

204

дисквалифицируется по основной специальности, особенно если он лишен свободы на длительный срок.

Отсюда очевидно, что труд, условия труда, процесс производства в местах лишения свободы тоже должен будет совершенствоваться, как и процесс производства в народном хозяйстве в условиях научно-технической революции вообще. А это изменит, вероятно, методы и способы воспитательной работы с заключенными. Это одна сторона проблемы.

Другая связана с тем, что длительное пребывание в местах лишения свободы среди людей в общем-то асоциальных оказывает отрицательное влияние на многих из них. Причем это влияние в ряде случаев может оказаться сильнее попыток сотрудников мест лишения свободы исправить человека, совершившего преступление. Именно это обстоятельство вызывает, в числе прочих причин, рецидивную преступность.

Поэтому вновь и вновь возникает проблема об эффективности длительных (как и кратких) сроков наказания.

Мы приведем в качестве примера один весьма интересный документ — письмо человека, совершившего преступление. В нем есть все: и отношение к своему деянию, и «впечатления» о местах лишения свободы, и мнение об эффективности длительных сроков лишения свободы. Мы, конечно, далеки от того, чтобы придавать этому письму значение бесспорного. Однако поводов для размышлений оно дает достаточно. Вот это письмо.

«Находясь в нетрезвом состоянии, я остановил на улице девушку и под угрозой избиения взял у нее наручные часы. Я был осужден за разбой сроком на 10 лет лишения свободы. Когда меня привлекли к уголовной ответственности, я очень переживал и готов был отдать сотню часов этой девушке, только чтобы об этом случае не знала моя семья, мои знакомые и товарищи по работе.

Я испытывал неимоверный стыд и раскаяние, я думал, что меня строго накажут, и был готов к этому. Но в колонии той строгости, какую я себе представлял, не встретил. За пять лет пребывания в местах заключения я потерял связи со своими знакомыми, жена со мной развелась. За это время стерлось чувство стыда и раскаяния, у меня появились новые друзья, я свыкся со своим положением. Меня не тяготило уже то обстоятельство, что я преступник, а, наоборот, я этим даже гор-

205

дился. Все это привело к тому, что после освобождения я совершил новое преступление на воле и еще одно в месте заключения.

Если бы срок был небольшой, а режим жесткий, то повторного преступления я бы не совершил».

Конечно, первое преступление описано упрощенно, чувствуется явное желание приуменьшить степень его общественной опасности и своей вины. Но все дальнейшее содержание дает повод для раздумий о некоторых теоретических спорах по проблемам наказания1.

Нам представляется, что для того, чтобы прийти постепенно к претворению в жизнь ленинской формулы, следует идти по пути постепенного уменьшения сроков лишения свободы, вероятно, одновременно с ужесточением режима содержания; дифференциации мест лишения свободы в зависимости от видов преступлений и личности людей, совершивших преступления; развития системы наказаний, носящих характер «полусвободы», что даст возможность более эффективно использовать труд осужденных, ибо государство и общество заинтересованы в том, чтобы труд любого человека, в том числе и подвергнутого наказанию, был предельно производительным; развития таких мер, как исправительные работы, условное осуждение под надзором общественности.

Мы говорим об этих перспективах в общей форме, понимая, что здесь есть много спорного. Однако очевидно главное — научно-техническая революция способствует совершенствованию общества и человека, значит, должны совершенствоваться и меры воздействия государства на лиц, совершающих преступления, с учетом изменяющегося облика людей. И наказание, конечно, должно гуманизироваться, способствовать тому, чтобы даже совершивший преступление человек в условиях усложняющейся общественной структуры мог приносить обществу больше пользы.

Естественно, нельзя забегать вперед. Нельзя сегодня

1 Интересное исследование по вопросу о мерах наказания, не связанных с лишением свободы, и эффективности кратких сроков лишения свободы провели сотрудники Всесоюзного института по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности, где они рассмотрели ряд сложных вопросов этой темы (см. «Эффективность уголовно-правовых мер борьбы с преступностью», М., «Юридическая литература», 1968). К сожалению, дальнейшие исследования этой проблемы практически прекратились.

206

конструировать санкции, которые могут стать эффективными лишь завтра. Это приведет к дискредитации перспективных в будущем, но не годящихся еще сегодня мер воздействия на лиц, совершающих преступления.

Наука видит дальше практики. Но наука же и практический разум человека должны ставить те границы, через которые сегодня переступать нельзя, но которые нужно видеть в перспективе. Поэтому огромное значение приобретает локальный эксперимент в уголовном законодательстве, особенно при установлении новых санкций. Мы, к сожалению, еще очень редко прибегаем к этому способу практической проверки научных предложений. А ведь это отвечало бы тем требованиям, которые научно-техническая революция выдвигает перед любой наукой и любой областью практической деятельности человека.