Лекция II ИСТОРИЯ СЕМЕЙНОГО ПРАВА
1. Семейное законодательство Российской Империи
Каждый из этапов развития российского семейного законодательства представляет интерес. Любой из них, во-первых, Отражает накопленный веками опыт государственно-правового регулирования семейных отношений, во-вторых, служит наглядным примером того, как, в каком направлении менялось правовое воздействие на семью и на ее членов. В этом смысле показательны законы, регулирующие семейные отношения конца XIX— начала XX в., объединенные кн. 1 т. Х Свода Законов Российской Империи (Свод Законов Гражданских), именуемой "О правах и обязанностях семейственных" (особенно, если ознакомиться с комментариями по поводу отдельных статей этого Свода известных юристов того времени: Г.Ф. Шершеневича, А.И. Загоровского и др.). Часть 1 т. Х начинается сразу с раздела "О союзе брачном", но не вообще, а лишь с лицами православного исповедания. Все эти лица без различия их состояний могли вступать между собой в брак, "не испрашивая на сие ни особого от правительства дозволения, ни увольнения от сословий и обществ, к коим они принадлежат. На сем же основании допускается брак иностранца Православного исповедания с Российскою подданною того же исповедания". Однако на заключение брака лиц, состоящих "в службе" — как военной, так и гражданской,.— требуется дозволение их начальства. Объяснялось такое условие необходимостью оградить интересы службы. На вступление в брак требовалось также согласие родителей: "Запрещается вступать в брак без дозволения родителей, опекунов или попечителей". Однако брак, заключенный без дозволения родителей или опекунов, не порождал его недействительности; по жалобе родителей нарушившие закон подлежали только наказанию. Но если родители, зная о совершающемся браке, своевременно не заявили о своем несогласии, наказание "места не имело". К так называемым внутренним условиям брака относилась также его обязательная церковная форма. Другой — кроме церковной — формы брака российское законодательство того времени вообще не знало. При отсутствии церковного оформления брака он рассматривался как незаконное сожительство. Это правило распространялось на русских подданных даже тогда, когда они заключали брак в другом государстве, где признавался гражданский брак. Но русская подданная, вышедшая замуж за иностранца, "в отечестве которого имеет силу гражданский брак, и не обвенчанная", считалась в законном браке и с точки зрения русских законов, так как вступление в брак с иностранцем влекло за собой потерю подданства. К непременным условиям вступления в брак относилось согласие сочетающихся лиц на брак и достижение брачного возраста. Согласно ст. 12, "брак не может быть законно совершен без взаимного и непринужденного согласия сочетающихся лиц, посему запрещается родителям своих детей и опекунам лиц, вверенных их опеке, принуждать ко вступлению в брак против их желания". Считалось, что на брак действует разрушительно всякое принуждение одного из супругов, от кого бы оно ни исходило. Что же касается брачного возраста, то на этот счет действовало правило о запрещении вступать в брак лицам мужского пола ранее восемнадцати, а женского — шестнадцати лет от рождения. Но в Закавказье "природным жителям" дозволялось вступать в брак по достижении женихом пятнадцати, а невестой — тринадцати лет. В необходимых случаях епархиальным архиереям предоставлялось право разрешать браки по личному своему усмотрению, когда жениху или невесте недоставало не более полугода до узаконенного "на сей случай" совершеннолетия.
Запрещалось вступать:
в новый брак, во время существования прежнего, законом не расторгнутого;
в четвертый брак, даже если на вступающего в третий брак налагалась эпитимия. В счет трех браков включались не только признанные недействительными, но и прекращенные разводом; в брак лицу, имеющему более 80 лет отроду;
в брак монашествующим и посвященным в иерейский или диаконский сан "доколе они в сем сане пребывают";
в брак лицам, находящимся в степенях родства и свойства, "церковными законами возбраненных". Различалось родство трех видов: кровное (возникающее в силу рождения), духовное и гражданское, создаваемое усыновлением. При этом учитывалось и внебрачное родство.
При отсутствии запретов к браку желающий вступить в брак должен был письменно или "словесно" уведомить об этом священника своего прихода, после чего в церкви производилось "оглашение" в три ближайших воскресенья или в другие праздничные дни. Тем самым предоставлялась возможность всем, кто имел сведения о препятствиях к браку, сообщить о них священнику письменно или на словах. "Законный брак между частными лицами совершается в церкви, в личном при отсутствии сочетающихся, в дни и время, для сего положенные, при двух или трех свидетелях, совокупно с обручением и по всем сообразно правилам и обрядам Православной Церкви" У (ст. 31). Венчание православных вне церкви допускалось с благословения епархиального архиерея в случае, если сделать это в церкви невозможно. Каждый брак записывался в приходскую (метрическую) книгу. к Прекращался брак "сам собою через смерть одного из супругов". Что же касается расторжения брака, то оно осуществлялось "формальным духовным судом" по просьбе одного из супругов в трех случаях:
при доказанности прелюбодеяния другого супруга или неспособности его к брачному сожитию; когда один из супругов приговорен к наказанию, сопряженному с лишением всех прав состояния;
при безвестном отсутствии другого супруга.
Прелюбодеяние как нарушение святости брака довольно я широко интерпретировалось как в определениях Святого Синода, так и в курсах семейного права, учебниках русского гражданского права и различного рода литературных источниках и правового характера. Так, считалось, что прелюбодеяние, совершенное вследствие насилия или во сне, не могло быть вменено в вину супруга. А если вина супругов взаимна, то тем самым "уничтожается основание к расторжению брака", которое возможно лишь при прелюбодеянии одного из супругов. Если же нарушалась святость первого и второго по очередности брака, виновный подвергался церковной епитимье по усмотрению духовного суда согласно церковным правилам. Когда и в третьем браке супруг оказывается виновным в прелюбодеянии, его осуждали на "всегдашнее безбрачие" и опять-таки подвергали церковной епитимье. Иск о расторжении брака по неспособности к брачному сожитию одного из супругов мог быть предъявлен только лишь три года после совершения брака. Причем в качестве законного повода к разводу рассматривалась только так называемая природная неспособность к супружескому сожительству, связанная с патологическим развитием половых органов. Безвестное отсутствие одного из супругов как основание развода связывалось с пятилетним сроком его отсутствия. Так, согласно ст. 54, "когда один из супругов, отлучившись по какому-либо случаю из места своего жительства, будет в продолжение пяти лет или более находиться в совершенно безвестном отсутствии, то оставшемуся супругу дозволяется о расторжении брака и о дозволении вступить в новое супружество просить свое епархиальное начальство". О правах и обязанностях, возникающих из супружества, говорится достаточно подробно в гл. IV Свода Законов Гражданских. Эти права (и обязанности) делятся на личные, связанные с доставлением содержания и имущественные. В числе первых прежде всего права сословного характера, ибо "муж сообщает жене своей, если она по роду принадлежит к состоянию низшему, все права и преимущества, сопряженные с его состоянием, чином или званием" (ст. 100). По российскому законодательству сословное уравнивание супругов происходит только в случаях, когда жена принадлежит к "низшему состоянию", чем муж. А дворянка, вышедшая, например, замуж за мещанина, свое дворянство сохраняла. Жена не только именуется по званию мужа, но и не теряет этого права, если муж за совершенное им преступление будет лишен прав своего состояния. Личным правом жены является также право носить фамилию мужа, которую она сохраняет в случае прекращения брака и даже его расторжения по ее вине. Российское законодательство прошлого провозглашало: "Супруги обязаны жить вместе" (ст. 103). Отсюда следовало, что, во-первых, строго воспрещались всякие акты, склоняющие к самовольному разлучению супругов, а во-вторых, при переселении, при поступлении на службу или иной перемене постоянного места жительства мужа жена должна была следовать за ним. Однако подобного рода закон в начале XX в. трактовался не буквально, поскольку считалось, что нет обязанности к совместной жизни в прямом смысле, а существует лишь обязанность не оставлять другого супруга против его воли и без основательной причины. Поэтому подобного рода правовое предписание было скорее всего советом законодателя нравственного порядка, так как иск мужа о водворении к нему жены был немыслим. Такой совет предполагал объединение супругов не столько стенами дома, сколько согласованностью поведения, направленного к достижению общих жизненных целей, ко взаимной поддержке, совместному воспитанию детей и проч. Из того, что не существовало права мужа требовать, чтобы жена следовала за ним, а была лишь обязанность к тому жены, делался вывод, что в сравнительно позднем российском праве не существовало института "мужней власти". Жена юридически (а не фактически) в личном плане оставалась такой же самостоятельной, какой она была в имущественных отношениях.
Статье 103, содержащей общее правило о совместной жизни Супругов, сопутствовала ст. 1031, где говорилось, что требование супруга о восстановлении совместной жизни может быть ' .отклонено другим супругом, если совместная жизнь представляется для него невыносимой. Так могло быть в случае:
жестокого с супругом или с детьми обращения со стороны другого супруга;
нанесения тяжких оскорблений супругу и вообще "явного нарушения другим супругом основанных на браке обязанностей";
явного злоупотребления принадлежащими другому супругу правами либо "бесчестного и порочного его поведения";
наличия у одного из супругов тяжкой душевной болезни либо "прилипчивой и отравительной болезни", представляющей опасность для жизни или здоровья другого супруга или их потомства.
Продолжение совместной жизни супругов могло быть признано невыносимым для жены, если она "одержима" такой болезнью, при которой продолжение супружеского "сожития" представляется опасным для ее жизни или здоровья. Существовали и другие случаи разрешаемого законом уклонения от совместного жительства супругов. И наконец, последней в перечне личных обязанностей супругов фигурирует обязанность мужа "любить свою жену как собственное свое тело, жить с нею в согласии, уважать, защищать, извинять ее недостатки и облегчать ее немощи" (ст. 106). А жена обязана была "повиноваться мужу своему как главе семейства, пребывать к нему в любви, почтении и в неограниченном послушании, оказывать ему всякое угождение и привязанность как хозяйка дома" (ст. 107). Таким образом, права и обязанности супругов личного характера регламентировались семейным правом достаточно подробно. Заметное место в числе супружеских обязанностей материального свойства занимает обязанность мужа доставлять жене пропитание и содержание "по состоянию и возможности своей" (ст. 106). Столь лаконичному тексту этой статьи сопутствовало множество различного рода разъяснений неодинаковых по степени важности. С одной стороны, в них обращалось внимание на то, что живущая вне дома, отдельно от мужа жена, как правило, не вправе требовать себе содержания. Исключения составляли случаи, когда она вела раздельную жизнь не по своей вине или по независящим от нее обстоятельствам. Налицо существование своего рода системы косвенного принуждения совместного проживания супругов. С другой стороны, считалось, что обязанность мужа содержать жену предполагает отсутствие у нее источника средств существования. К тому же подобного рода обязанность мог выполнять только муж, имеющий средства, достаточные для содержания жены сообразно своему состоянию. Размер содержания должен был соответствовать средствам супруга и действительным потребностям супруги. Кстати, они имели право заключать договоры, устанавливающие "размер пропитания". Интересно, что закон обязывал к содержанию только мужа и умалчивал об обязанности жены приходить ему на помощь, если он находится в нужде. Правовой регламентации имущественных отношений супругов в то время уделялось несколько меньше внимания. Действовал принцип раздельности их имущества, основанный на ст. 109 следующего содержания: "Браком не составляется общего владения в имуществе супругов; каждый из них может иметь и вновь приобретать отдельную свою собственность". Отсюда следовало, что жена самостоятельно распоряжается своим имуществом, "не испрашивая разрешения и согласия мужа". Супругам дозволялось продавать, закладывать собственное свое имение и иначе распоряжаться им прямо от своего имени, независимо друг от друга и "не испрашивая на то взаимно ни дозволительных, ни верующих писем" (ст. 114). Отдельной собственностью жены признавалось ее приданое, а также имение, "приобретенное ею или на ее имя во время замужества чрез куплю, дар, наследство или иным законным способом" (ст. 110). Важная роль приданого заключалась в образовании фонда, из которого предстояло покрывать расходы в семейной жизни. Вместе с тем в некоторых случаях приданое становилось штрафом за развод по вине жены. В любом случае в то время приданое рассматривалось как самостоятельный "юридический институт", как имущество, которое жена или за нее другие лица назначают супругу в пользование для поддержания "тягостей брачной жизни". Тем более что приданое в результате совместной жизни супругов переходило во владение мужа. Раздельность имущества супругов предопределяла их ответственность за долги, при которой ни один из них не отвечал за другого. При этом неприкосновенной собственностью жены считались: женские платья и белье; половина мебели, находящейся в общем с ее мужем доме, а также половина всей "служащей в хозяйстве" посуды; половина столового серебра, хотя бы все оно было означено одним гербом или именем мужа; половина экипажей, лошадей и упряжки. Из смысла ст. 116 вытекает, что супруги могли как до брака, так и после его совершения "войти в соглашение" относительно определенного имущества, принадлежащего тому и другому. В любом случае подобного рода договор оформлялся посредством акта, совершенного нотариусом. Под страхом недействительности этого договора о нем должно было быть упомянуто в акте бракосочетания. Установление происхождения детей определялось правилами, которые назывались: "О союзе родителей и детей и союзе родственном". При этом имелись в виду дети законные, дети от браков недействительных, дети внебрачные, узаконенные и усыновленные.
Законными признавались все дети, рожденные в законном браке, хотя бы они родились: по естественному порядку слишком рано (прежде ста восьмидесяти дней) от совершения брака, если только отец не отрицал законности их рождения; по прекращении или расторжении брака, если только между днем рождения и днем смерти отца или расторжения брака прошло не более трехсот шести дней (ст. 119). Причем допускалось оспаривание происхождения ребенка от мужа матери. Лицу, "защищающему законность ребенка", надлежало доказать, что ребенок "прижит" от лица, вступившего в брак с матерью ребенка после его зачатия. В отношении детей, родившихся в браке, признанном недействительным, существовало правило: "Дети от брака, признанного недействительным, сохраняют права детей законных" (ст. 1311). Основная идея этих правил заключалась в том, чтобы снять по возможности всякую ответственность за грехи родителей с ни в чем неповинных детей. Но в любом случае речь шла о наследовании по закону внебрачных детей и законных их нисходящих только в благоприобретенном имуществе матери на основаниях, установленных для детей законных, с тем, однако, что наследуемое имущество матери, не имеющей законных сыновей, но имеющей лишь законных дочерей, делится между ними и внебрачными детьми по равным между всеми сонаследниками долям. На законное наследование в имуществе отца и его родственников, а также родственников матери, равно как на наследование в родовом ее имении, внебрачные дети прав не имели.
Согласно ст. 132 внебрачные дети суть:
рожденные незамужнею;
происшедшие от прелюбодеяния;
рожденные после смерти мужа матери, или по расторжении брака разводом, или же после признания брака недействительным, когда со дня смерти мужа, матери, или расторжения брака, или же признания его недействительным до дня рождения ребенка прошло более трехсот шести дней. Внебрачный ребенок, если ему не было присвоено отчество "по совершении метрической о его рождении записи", именовался по отчеству "сообразно имени своего восприемника" (крестного отца). Что касается фамилии такого ребенка, то он именовался фамилией одинаковой с отчеством. Но с согласия матери и его отца ребенку могла присваиваться фамилия матери, принадлежащая ей по рождению (ст. 1323). Таким образом, внебрачные дети ни в коем случае не пользовались фамилией их отца. Тем не менее "отец внебрачного ребенка обязан, сообразно своим имущественным средствам и общественному положению матери ребенка, нести издержки на его содержание, если он в . том нуждается, до его совершеннолетия" (ст. 1324). Эта обязанность рассматривалась как личная обязанность отца, "проистекающая из естественной связи между родителями и детьми". При этом не имело значения, что выполнение обязанности отца по содержанию своих внебрачных детей могло поколебать его общественное положение, внести раздор в его семью и "причинить ему вообще нравственные страдания". Выполнение подобного рода обязанности оправдывалось необходимостью оградить насущные интересы внебрачного ребенка, обеспечить его существование, но лишь в случаях, когда он нуждался в помощи со стороны своего отца. Следовательно, непременным условием содержания мужчиной своего ребенка, рожденного вне брака, было отсутствие средств у матери или недостаточность этих средств. Не являлось основанием для прекращения выплаты такого содержания, в частности, недостойное поведение детей, поступление отца в монашество, прекращение или ограничение его дееспособности. Но согласно ст. 1325, обязанность отца доставлять содержание своим внебрачным детям прекращалась до их совершеннолетия в случае замужества внебрачной дочери или тогда, когда ребенок в состоянии сам себя содержать. Кроме обязанности содержать своих внебрачных детей, на их отца ст. 1326 возлагала обязанность содержать нуждающуюся в его помощи мать детей, если уход за ними лишал ее возможности "снискивать себе средства к жизни". Причем эта обязанность могла возникать как в начале, так и позже, когда мать утрачивала средства к существованию или их становилось недостаточно. К тому же отец внебрачного ребенка в случае недостаточности средств у его матери обязан был оплатить необходимые расходы, вызванные "разрешением ее от бремени, и доставить ей насущное содержание впредь до ее выздоровления". Но такое требование могло быть заявлено лишь до истечения года со дня родов. Подобного рода обязанность прекращалась в случае приобретения матерью достаточных средств или если она выходила замуж за отца детей либо за кого-то другого. К детям узаконенным относились внебрачные дети, чьи родители вступили в брак. Узаконенный ребенок считался законным со дня вступления его родителей в брак и пользовался с этого времени всеми правами законных детей, рожденных от этого брака. Но для узаконения внебрачных детей требовалось, чтобы христианами были не только сами дети, но и их родители. В качестве основания "союза родителей и детей и союза родственного" фигурировало усыновление, которое дозволялось "лицам всех состояний без различия пола, кроме тех, кто по сану своему обречены на безбрачие" (ст. 145). Разрешалось усыновлять чужих незаконнорожденных детей, в том числе детей, "прижитых" сыном усыновителя, своих незаконнорожденных детей, ребенка собственного брата, детей иностранного подданного, отчимом — пасынка и т.д. Но усыновление чужих детей не допускалось, если у усыновляющего были собственные законные или узаконенные дети (ст. 1451). Воспрещалось усыновление лиц христианского вероисповедания нехристианами и, наоборот, нехристиан лицами христианского вероисповедания. Иностранные подданные не могли усыновлять подкидышей и непомнящих родства. В качестве условий усыновления, по общему правилу, закон предусматривал:
согласие родителей усыновляемого или его опекунов (попечителей);
согласие самого усыновленного, если ему исполнилось четырнадцать лет. Поскольку усыновленный, достигший этого возраста, рассматривался как участник дела об усыновлении, его следовало известить о дне слушания судом вопроса об усыновлении;
при усыновлении одним из супругов согласие другого супруга;
разницу в возрасте между усыновителем и усыновленным не менее 18 лет, а также достижение усыновителем 30 лет.
Однако при усыновлении собственных внебрачных детей допускались следующие исключения: усыновлять может совершеннолетний и ранее достижения им тридцатилетнего возраста и не будучи восемнадцатью годами старше усыновляемого;
усыновлять может лицо, имеющее собственных законных и узаконенных детей по достижении ими совершеннолетия с их согласия, выраженного в письменной форме.
При усыновлении внебрачных детей их отцом требовалось согласие матери ребенка только в том случае, если она значилась в метрической записи о его рождении или если происхождение от нее ребенка было удостоверено судом. Поскольку усыновление рассматривалось как договор, действительный "в силу судебного утверждения", его непременным атрибутом было свободное и сознательное выражение воли всех сторон, отсутствие всякого насилия, принуждения, обмана или даже ошибки. Но закон не предусматривал усыновления на срок или под условием. Усыновленный однажды оставался таковым навсегда. Однако лица, права которых нарушались усыновлением, могли оспорить судебное определение об усыновлении в течение двух лет со дня вступления этого определения в законную силу. В результате усыновления усыновитель мог передать усыновленному свою фамилию, если последний не пользовался большими правами состояния по сравнению с усыновителем. Что касается отчества усыновляемого, то считалось возможным присвоение усыновляемому отчества усыновителя только в тех случаях, когда усыновляемый не имел его вовсе, если он был незаконнорожденным или подкидышем либо ему было дано при рождении отчество крестного отца. После усыновления усыновленный, как правило, сохранял права, принадлежавшие ему до рождения. Но усыновленные дворянами и потомственными почетными гражданами, имеющие меньшие права состояния, приобретали личное почетное гражданство. Кроме того, у усыновленного правовая связь с родителями не прекращалась, если усыновитель был не в состоянии "нести обязанности", вытекающие из усыновления. Считалось, что в противном случае усыновление не улучшало, а ухудшало бы положение усыновленного, что противоречило цели усыновления — служить на пользу усыновленных. Сохранение правовой связи усыновленного со своими кровными родителями означало, что "усыновленный сохраняет право наследования по закону после своих родителей и их родственников" (ст. 1567). Одновременно усыновленный вступал по отношению к усыновителю во все права и обязанности законных детей, приобретал право наследования в благоприобретенном имуществе усыновителя с тем, однако, что наследуемое имение усыновителя, не имеющего родных сыновей, а имеющего лишь дочерей, делится между ними и усыновленными поровну (ст. 1561). Во всякое время усыновление могло быть прекращено по взаимному согласию на основании правил, предусмотренных договором усыновления. Усыновление можно было отменить и постановлением судьи по просьбе: усыновленного, если он представит к тому серьезные основания, или усыновителя, если он имеет законное основание для лишения усыновленного наследства. "О власти родительской" — так именовалась в то время глава, посвященная родительским правам и обязанностям. Она начиналась с положения: "Власть родительская простирается на детей обоего пола и всякого возраста с различием и в пределах, законами для сего постановленных" (ст. 164). Судя по тексту этой статьи, речь шла о родительской власти как матери, так и отца. Между тем в разных официальных документах, научной литературе подчеркивалось, что при жизни обоих родителей власть принадлежит лишь отцу, ибо закон обязывает жену повиноваться воле мужа. Правда, существовала и другая интерпретация ст. 164 Свода Законов Гражданских, согласно которой в случае споров между родителями мнение отца имело решающее значение. Что касается права родителя представлять интересы своих детей (а также управлять их имуществом), то оно принадлежало только отцу. Наделенные родительской властью мать и отец имели право требовать возврата детей от всякого лица, удерживающего у себя ребенка вопреки воле родителей. Самовольное удержание посторонним лицом чужого ребенка и "те неудобства, которые могут возникнуть для сего последнего от усвоенной им за это время привычки к лучшей житейской обстановке, не могут составить основания к лишению или ограничению родительских прав неповинных в том родителей". Ни доброе расположение к чужому ребенку, ни забота о его воспитании и образовании, ни "принимаемые меры к обеспечению его будущности" не дают права постороннему лицу нарушать родительские права и обязанности.
Оставалась непоколебленной родительская власть даже при добровольной передаче родителями своего ребенка на определенное время постороннему лицу на воспитание. Все законы, посвященные родительской власти, имели в виду совместную жизнь супругов. Их нельзя было применять к ситуациям, когда брак расторгался или супруги разлучались. При расторжении брака детей оставляли с тем из супругов, кто был в состоянии выполнять родительские обязанности. В случае спора надлежало заботиться прежде всего об интересах несовершеннолетних детей, тем более, что иногда "домогательства оставить детей у себя представляются по иным, ничего общего с благом детей не имеющим, побуждениям". При отсутствии соглашения с кем из родителей должен оставаться ребенок, решался судом. При этом в случае уклонения одного из супругов от обязанности совместной жизни в основу судебного решения должна была быть положена его виновность. Правда, подобного рода правило знало исключение: если это требовалось ради блага ребенка. Родительская власть над детьми принадлежала родителю, у которого он был оставлен. При признании брака родителей недействительным, от их соглашения зависело, у кого должны оставаться несовершеннолетние дети. Причем, если один из родителей при вступлении в брак был недобросовестным, другой родитель имел право требовать оставления у себя всех детей. При отсутствии соглашения по вопросу, с кем из родителей должны оставаться дети, спор разрешался с помощью "опекунского установления". То же можно сказать относительно внебрачных детей. Поскольку, согласно ст. 13210, отец внебрачного ребенка, доставляющий средства на его содержание, имеет право надзора за его содержанием и воспитанием, он может просить органы опеки о разрешении ими разногласий по поводу воспитания ребенка. Никаких ограничений для отца внебрачного ребенка закон здесь не устанавливал. Мало того, раз такой отец доставлял средства на содержание, он имел преимущественное перед другими лицами право быть опекуном своего внебрачного ребенка. При раздельном проживании родителей тот из них, с кем дети не оставались, имел право на свидание с ними (ст. 1314). Это объяснялось тем, что потребность в личном общении между родителями и детьми, проистекая из присущих им природных чувств, сохраняется и в разлуке, вызванной раздельным проживанием супругов. Но свидание могло быть запрещено судом, постановляющим решение по делу о том, у кого из родителей должны оставаться несовершеннолетние дети. Надо сказать, что право на свидание со своими детьми имел и родитель, чей ребенок был рожден в браке, признанном недействительным, а также отец внебрачного ребенка. Что же касается вопросов, связанных с определением способов и времени таких свиданий, то их решали либо местный мировой или городской суд, либо земский начальник (ст. 1314).
Говоря о других родительских правах, надо подчеркнуть, что, согласно ст. 165, "родители, для исправления детей строптивых и неповинующихся, имеют право употреблять домашние исправительные меры". В случае же безуспешности этих средств родители властны: несовершеннолетних детей в возрасте от десяти до семнадцати лет отдавать для исправления в воспитательно-исправительные заведения для несовершеннолетних по соглашению с учреждениями, заведующими такими заведениями;
детей обоего пола, не состоящих в государственной службе, за упорное неповиновение родительской власти, развратную жизнь и другие явные пороки заключать в тюрьму.
В некоторых губерниях родителям, чьи дети, например, дерзнули, "забыв страх Божий", поднять на них руку или дочь "предалась распутной жизни", — предоставлялось право отречься от детей, что влекло за собой прекращение родительских обязанностей. Причем "в личных обидах или оскорблениях от детей на родителей не приемлется никакого иска, ни гражданским, ни уголовным порядком" (ст. 168). К тому же в законе не существовало специальных указаний на обязанность полиции оказывать содействие в осуществлении родительской власти, водворять детей в дома родителей. Вместе с тем, согласно ст. 169, "родители не могут принуждать своих детей к совершению деяний противозаконных или к соучастию в оных". В этом случае дети освобождались от обязанности повиноваться родителям против своей совести, особенно в том, что требует собственного их рассуждения и воли. Для времени, когда существовало крепостное право или оно было только что отменено, особый смысл имела ст. 170, где было сказано: "Родители не имеют права на жизнь детей и за убийство их судятся и наказываются по уголовным законам". Обязанности родителей, имеющие более конкретное содержание, делились на имущественные и личные. Их основу составляла ст. 172 следующего содержания: "Родители обязаны сдавать несовершеннолетним детям пропитание, одежду и воспитание, доброе и честное, по своему состоянию".
Обязанность родителей содержать своих детей не прекращалась с достижением ими совершеннолетия и могла сохраняться "коль скоро дети нуждаются еще в попечении родителей". Так комментировалась в то время ст. 172. Но при раздельном жительстве родителей эту обязанность выполнял тот, с кем оставались дети, за исключением случаев, когда раздельная жизнь объяснялась виной другого родителя. Вместе с тем представлялось справедливым, что и мать при отдельном от мужа проживании была обязана участвовать в содержании своих детей соответственно своим имущественным средствам, если отец не имеет собственных достаточных средств. В случае предъявления иска к отцу совершеннолетней дочерью истица должна была доказать отсутствие у нее средств к жизни согласно ее состоянию. Причем все эти правила распространялись также на незаконных детей, рожденных от прелюбодеяния. Освобождались родители от обязанности содержать своих несовершеннолетних детей при вступлении последних в брак. В то же время лишение родительской власти не освобождало родителей от обязанности содержать своих детей. Из обязанности родителей давать своим несовершеннолетним детям пропитание не следовало, что родители были обязаны платить за детей их долги. В отношении имущественных прав и обязанностей родителя действовали правила, сформулированные в ст. 180: "Во время .несовершеннолетия детей родители управляют имуществом, собственно детям принадлежащим, на праве опекунском...". Однако считалось, что родительская власть в отношении имущества несовершеннолетних детей не имеет самостоятельного значения. Это означало, что родители распоряжались и заведовали этим имуществом на праве опекунском, по правилам, предписанным для опекунов вообще, и действовали под надзором тех опекунских учреждений, которым подчинены опекуны, назначаемые правительством. Исключение составляли случаи, когда ради пользы малолетних от родителей требовались безотлагательные действия от имени своего ребенка. По прекращению опеки над своими детьми родители были обязаны сдать все находившееся в их управлении имущество и полученные от него доходы или самим детям, или лицу, в управление которого переходило это имущество. А по вступлении в совершеннолетний возраст дети распоряжались отдельным своим имуществом самостоятельно. Они могли продавать и закладывать его по собственному усмотрению, не будучи обязанными испрашивать на это согласие своих родителей. Что же касается более детальной регламентации имущественных отношений детей и родителей, то она зависела от того, принадлежат ли дети к отделенным или неотделенным от своих родителей. К личным обязанностям родителей относились обязанности, связанные с воспитанием детей. На этот счет закон предписывал: "Родители должны обращать все свое внимание на нравственное образование своих детей и стараться домашним воспитанием приготовить нравы их и содействовать видам правительства" (ст. 173). Так своеобразно в то время звучала мысль об обязанностях родителя формировать нравственные, полезные обществу качества своих детей. Впрочем, закон давал родителям возможность выбора: воспитывать своих детей дома или отдавать их в общественные заведения, учрежденные правительством или частными лицами. Могли родители отдавать своих детей без их согласия и в обучение. Но воспитатели заменяли родителей только в вопросах воспитания, а родительская власть по всем остальным вопросам сохранялась. В случае личной обиды, нанесенной несовершеннолетним детям, родители имели право за них вступиться. По достижении детьми надлежащего возраста родители должны были заботиться об определении сыновей на службу или в промысел соответственно их состоянию и об отдаче дочерей в замужество (ст. 174). Личная родительская власть могла быть прекращена либо смертью родителей, либо лишением их всех прав состояния, "когда в последнем случае дети не последуют в ссылку за своими родителями" (ст. 178). Отречение от мира и вступление в монашество родительской власти не прекращало.
Кроме прекращения родительской власти существовало его ограничение в случаях:
поступления детей в общественное училище, начальство которого заменяет родителей по вопросам воспитания;
определения детей на службу, отчего дети, вступая в новые отношения, приобретая новые обязанности, "уже не могут оставаться в прежней непосредственной от родителей зависимости";
вступления дочерей в замужество, поскольку "дочь оставившая дом свой и прилепившаяся к мужу, не может быть подвержена повиновению родителей в такой же мере, как другие, находящиеся при них дети". Там, где требование родителей являлось бы прямым нарушением прав мужа, родители должны были поступиться властью над дочерью.
Свод Законов Гражданских не содержал специального раздела, посвященного правам и обязанностям детей. Тем не менее эти права и обязанности находили свое выражение в главе, посвященной родительской власти.
Состояли они:
в оказании родителям чистосердечного почтения, послушания, покорности и любви;
в служении им "на самом деле";
в необходимости отзываться о них с почтением;
в необходимости сносить родительские увещевания и "исправления" терпеливо и без ропота. Мало того, почтение детей к памяти родителей должно было ^продолжаться и после кончины родителей (ст. 177). Подобного рода обязанности закон возлагал на всех детей — как несовершеннолетних, так и совершеннолетних. Об имущественных правах детей в Своде Законов Гражданских специально не говорилось. Тем не менее российское законодательство запрещало родителям пользоваться даже незначительной частью доходов "с имущества" своих детей. Неприкосновенным считалось и то имущество детей, которое было заработано "под руководством родителей". Подобно тому как брак не оказывал влияния на имущественные отношения супругов, так и родительская власть не давала родителям никаких прав на имущество детей, а дети в свою очередь не имели никаких прав на имущество родителей при их жизни. По вступлении в совершеннолетний возраст дети распоряжались и управляли отдельным своим имуществом независимо; они могли продавать и закладывать его по собственному усмотрению, "не обязываясь испрашивать на сие согласия или дозволения родителей" (ст. 191). К обязанностям детей материального характера относилась необходимость доставлять своим родителям пропитание и содержание, если они "находятся в бедности, дряхлости или немощах". Эта обязанность существовала "по самую их смерть" (ст. 194). Однако в те времена подобного рода обязанность считалась чисто личной, основанной на нравственном чувстве долга, благодарности и почтительности. Будучи взаимной (родители—дети), она ни при каких условиях не распространялась на родственников. Так, бабка не могла требовать содержания от внука. Размер содержания, которое дети обязаны были доставлять своим родителям, определялся состоянием детей и их возможностями. Дети могли договориться с родителями о сумме выдаваемого им содержания. Но в случае "наступившего вздорожания жизненных продуктов" суд мог эту сумму увеличить. Если у родителей было несколько детей, они могли получать помощь только от тех, кто имел достаточные для их материальной поддержки средства. Причем одни могли выплачивать больше, другие меньше в зависимости от своего состояния. Мало того, обязанность детей по содержанию лежала не только на совершеннолетних, но и на несовершеннолетних, а также на недееспособных детях, имеющих свои "достаточные средства".
С давних времен сохранению родственных связей, имущества, принадлежащего роду, служили опека и попечительство. В России существовало довольно много их видов. Но "в порядке семейственном" Свод Законов Гражданских устанавливал лишь опеку (попечительство) над несовершеннолетними, а также над безумными, сумасшедшими, глухонемыми и немыми.
В то время опека понималась как служение, заключающееся в надзоре за лицами, нуждающимися в защите и их представительстве. В любом случае она представляла собой суррогат отцовской власти. Вот почему опекунами становились лица, от которых можно было ожидать отеческого к малолетнему попечения. Поэтому запрещалось определять опекунами: расточивших собственное и родительское имение;
имеющих явные и гласные пороки или же лишенных по суду всех прав состояния или всех особенных прав и преимуществ;
известных суровыми своими поступками;
имевших ссору с родителями малолетнего;
несостоятельных.
Несмотря на то что правовых предписаний, призванных охранять имущественные права подопечного, было гораздо больше тех, которые охраняли права личности, попечение о личности подопечного составляло главную обязанность опекуна. Поэтому ему разрешалось расходовать на воспитание больше того, что приходилось на долю подопечного из общего имущества. Требовалось только, чтобы "опека над имуществом, дошедшим в собственность малолетним детям при жизни их родителей, принадлежала отцу". Родители, для того чтобы обеспечить интересы малолетнего "после них", могли назначить опекуна в своем духовном завещании. Если в завещании такой опекун "обозначен" не был, то опека принадлежала оставшемуся в живых отцу или матери, если не было причин, препятствующих выполнению ими опекунских функций. Когда же остававшийся в живых родитель не принимал на себя опекунства, опекуны избирались и определялись правительством.
Могла быть назначена опека и по Высочайшему повелению. При этом ст. 254 позволяла назначать опекуна из числа как родственников или свойственников опекаемого, так и посторонних лиц. Но в любом случае подбор опекуна подчинялся требованиям ст. 256, где говорилось, что "выбор в опекуны доложен быть обращаем на таких людей, кои нравственными качествами дают надежду к призрению малолетнего в здравии, |добронравном воспитании и достаточном по его состоянию содержании и от которых ожидать можно отеческого к малолетнему попечения". На опеку передавались не только малолетние дети, но и дети более старшие, не достигшие совершеннолетия. Согласно ст. 213, "в несовершеннолетии полагаются три возраста: первый от рождения до четырнадцати лет, второй от четырнадцати до семнадцати лет, третий от семнадцати до двадцати лет с годом". Лица обоего пола первых двух возрастов именовались малолетними, остальные просто несовершеннолетними. Применительно к каждой возрастной категории действовали различные правила, детально регламентирующие, например, права малолетнего непосредственно управлять своим именем, совершать различного рода акты и сделки. Но в любом случае опекун должен был всячески заботиться об обеспечении имущественных интересов своего подопечного: "Недвижимое имение малолетнего опекун содержит или приводит в такое состояние, чтобы надлежащие с оного доходы получались сполна, а государственные сборы были выплачиваемы в свое время безнедоимочно" (ст. 269).
Опекун прилагает попечение:
"I) чтобы хлебопашество, скотоводство и другие невоспрещенные законами статьи доходов распространяемы были по мере местной удобности;
2) чтобы нужные и полезные строения не были допущены до разорения...;
3) чтобы неупустительно исправляемы были все по имению общественные повинности;
4) чтобы торги, промыслы и прочие дела и заведения малолетнего приведены были по возможности в лучшее положение" (ст. 270).
Опекун должен был также стараться, чтобы доходы малолетнего собирались в надлежащее время, а расходы производились без излишеств. "Для сего он отрешает все излишние и роскошные прихоти в издержках, употребляемых на содержание малолетнего и определенных к нему для воспитания и услужения людей, и ведет доходам и расходам верные погодные книги" (ст. 273). Цель опеки и попечительства заключалась не только в охране имущественных благ несовершеннолетних детей, но и в защите их личности. Достижению и той, и другой цели служили самые разнообразные по содержанию предписания. В их числе находились и те, которые позволяли устанавливать опеку и попечительство и при жизни родителей. В любом случае опекуны (попечители), обязанные заботиться о личности подопечного, находились в таком же положении, что и родители. Однако за свои труды они ежегодно имели из всех доходов 5% получаемой подопечными прибыли. Опекуны и попечители в случае нерадения или умысла в упущении прав подопечного отвечали собственным своим имением "по мере происшедшей через то или могущей произойти для малолетнего потери" (ст. 290). Но возможность для подопечного требовать от опекуна возмещения убытков наступала лишь после выхода из-под опеки.
Все законы относительно опеки и попечительства над несовершеннолетними находились в прямой зависимости от принципа сословности, который заключался в установлении опеки над детьми дворян — Дворянской опекой, над детьми купцов, мещан и др. — Сиротским судом, над детьми лиц, принадлежавших к православному духовному сословию, — Духовной консисторией. Опекуна для ребенка-сироты из крестьянского сословия избирал сельский сход. Но опекуны (попечители) находились в непосредственной подчиненности тех мест, от которых каждый из них был определен (ст. 259). Однако опекунские учреждения сами не вступали в управление сиротскими делами. Этим ведали назначенные опекуны, а опекунское учреждение только надзирало за их действиями. Детальная регламентация отношений по опеке и попечительству не означала, что эти отношения на практике не знали изъянов. Особенно страдающей частью населения были дети-сироты из крестьян. Сама процедура установления над ними допеки не отличалась надежностью. Сельский сход собирал сведения, не окажется ли в том же сельском обществе благонадежного лица, которое пожелало бы добровольно позаботиться об .осиротевшем ребенке. И сплошь и рядом такое лицо не находилось, а сироте ничего не оставалось делать, как существовать мирским подаянием. Поэтому постоянно предпринимались попытки убрать сословный барьер при установлении опеки, превратив ее в предмет заботы только земских учреждений. Таким образом, российское семейное законодательство конца XIX — начала XX в. впитало в себя огромный, накопленный столетиями опыт государственно-правового регулирования семейных отношений. Естественно, что каждый исторический этап развития выдвигал и здесь свои задачи, которые решались с помощью новых или обновленных законов. Что-то оставалось неизменным, переходило из закона в закон. Например, запреты к браку, с помощью которых государство пыталось противодействовать рождению неполноценного потомства. Во все времена предметом особой семейно-правовой охраны были осиротевшие дети, а также несовершеннолетние, не имеющие одного из родителей. И на этот счет существовало немало истинно гуманных способов более последовательной защиты интересов ребенка, содержать которого должен был и отец, не состоящий в браке с его матерью. С другой стороны, несовершеннолетние дети находились тогда всецело под родительской властью, что считалось само собой разумеющимся. Если же говорить о каких-то общих, характерных чертах, свойственных семейному законодательству Российской Империи, то оно отличалось, во-первых, органической связью с церковными правилами и канонами, во-вторых, своим сословным характером, когда каждое из существующих сословий имело свои привилегии или, наоборот, ими не располагало.
2. Кодекс законов об Актах гражданского состояния, Брачном, Семейном и Опекунском праве
Коренные перемены в экономических, идеологических основах государства, последовавшие после Октября 1917 г., повлекли за собой принятие новых законов, в том числе предназначавшихся для регулирования семейных отношений. Они были тем более необходимы, что церковь была отделена от государства. Поэтому в октябре 1918 г. появился семейный кодекс, именуемый Кодексом законов об Актах гражданского состояния, Брачном, Семейном и Опекунском праве1.
1СУ РСФСР. 1918. № 76—77. Ст. 818.
Его краеугольным камнем стали два декрета ВЦИК и СНК РСФСР: "О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния" от 18 декабря 1917 г.2
2Там же. 1917. № 11. Ст. 160.
и "О расторжении брака" от 19 декабря 1917 г.3.
3Там же. № 10. Ст. 152.
Первый декрет провозглашал: "Российская Республика впредь признает лишь гражданские браки", а "церковный брак наряду с обязательным гражданским является частным делом брачащихся". Брачный возраст определялся для мужчины 18 лет, для женщины 16 лет. В Закавказье "туземные жите ли" могли вступать в брак по достижении женихом 16 лет, а невестой 13 лет. Здесь была установлена и предельно простая процедура вступления в брак. Другой основополагающий тезис этого Декрета — "дети внебрачные уравниваются с брачными относительно прав и обязанностей как родителей к детям, так и детей к родителям". Отныне отцом и матерью ребенка записывались лица, подавшие о том заявление и давшие соответствующую в том подлиску. Виновные в даче заведомо ложных показаний привлекались к уголовной ответственности за ложное показание, а сама запись признавалась недействительной. В случае непризнания отцом внебрачного ребенка его матери, опекуну, самому ребенку предоставлялось право доказать отцовство в судебном порядке. И Декрет "О расторжении брака" в свою очередь включал в себя принципиально важные для того времени вопросы, касающиеся развода. Брак отныне расторгался по просьбе о том обоих супругов или хотя бы одного из них. Эта просьба подавалась в Уместный суд. Но можно было просить о расторжении брака и у отдел записей браков. Процедура развода в суде подчинялась II предельно простым правилам, что считалось в то время оправданным со всех точек зрения. Вместе с тем судья не только единолично выносил постановление о разводе, но и определял временно, до разрешения спора, "судьбу детей", а равно вопрос временном содержании как детей, так и жены, если она в том нуждалась. Сторонам, находящимся в состоянии развода по церковным правилам, предоставлялось право, "не выжидая" прекращения прежнего дела, заявить новую просьбу о расторжении брака в соответствии с Декретом от 19 декабря 1917 г. Все эти принципиально важные для тех времен положения нашли отражение в семейном кодексе 1918 г., который начинался с правил, посвященных актам гражданского состояния, доставляемым исключительно гражданской властью — отделами записей актов гражданского состояния. Определению порядка ведения регистрационных книг, регистрации отдельных Пактов гражданского состояния (рождения ребенка, смерти ^Гражданина или признания его умершим, о браке и разводе, о перемене прозвищ и фамилий) в то время уделялось особое внимание, поскольку церковные предписания на этот счет уже не действовали. Что же касается так называемого брачного права, что, согласно ст. 52 этого кодекса, "только гражданский (светский) брак, зарегистрированный в отделе записей актов гражданского состояния, порождает права и обязанности супругов". Брак, совершенный по религиозным обрядам и при содействии |духовных лиц, не порождал никаких прав и обязанностей для лиц, в него вступивших, если он не был зарегистрирован в установленном порядке. Браки заключались публично в специально предназначенном для этого помещении в определенные заранее дни и часы, что подлежало обнародованию. Желающие вступить в брак объявляли о своем намерении либо словесно, либо письменно. К своему заявлению они прилагали: свидетельство личности и подписку о добровольном вступлении в брак, а также об отсутствии препятствий к браку. Причем личность вступающего в брак могла быть засвидетельствована удостоверениями, документами, свидетельскими показаниями и всеми другими способами, которые будут признаны достаточными должностным лицом, регистрирующим брак. "Сделав запись о браке в книгу записей браков, должностное лицо прочитывает ее брачащимся и объявляет брак их в силу закона заключенным" (ст. 60). Если до окончания записи брака от кого-либо поступит заявление о "наличности" законных препятствий для вступления в брак, должностное лицо приостанавливает "запись брака до разбора дела местным судом". Однако явно необоснованный протест против брака мог быть отклонен должностным лицом без дальнейшего рассмотрения дела. В случае надобности местный суд рассматривал дело "о протесте против брака" вне очереди и в трехдневный срок. Решения суда по таким делам обжалованию не подлежали. Согласно ст. 64, виновные в умышленном сообщении ложных сведений с целью помешать совершению брака отвечали за лжесвидетельство и "присуждались к возмещению всех вызванных их поступком убытков".
Семейный кодекс 1918г. предусматривал и так называемые материальные условия вступления в брак. Сюда входило прежде всего достижение брачного возраста, который для лиц женского пола составлял 16, а для мужского — 18 лет. Кроме того, вступающие в брак должны были "быть в здравом уме". А заключение брака допускалось только "при наличности" взаимного согласия вступающих в брак. Запрещалось вступать в брак:
лицам, уже состоящим в зарегистрированном браке или браке, имеющем силу зарегистрированного;
родственникам по прямой восходящей и нисходящей линии, полнородным и неполнородным братьям и сестрам. Причем препятствием к браку по указанным основаниям служило всякое, в том числе и внебрачное, родство.
Не было препятствием для заключения брака разноверие будущих супругов, монашество, состояние в иерейском или диаконском сане, а также обет безбрачия, даже если речь шла о представителях духовенства белого (католического) или черного. При жизни брак мог быть прекращен разводом. Это правило распространялось и на действительные церковные и религиозные браки, заключенные до 20 декабря 1917 г. Согласно ст. 87 кодекса, "основанием для развода может служить как |обоюдное согласие обоих супругов, так и желание одного из "них развестись". "При наличности" обоюдного согласия супругов просьба о расторжении их брака могла быть подана как в местный суд, гак и в отдел записей браков, в котором хранилась запись о заключении данного брака и где бывшим супругам по их желанию выдавалось свидетельство о разводе. А в суде дела о расторжении брака разбирались местным судьей публично и единолично. Допускалось рассмотрение заявления о разводе в присутствии их поверенных. Относительно признания брака недействительным этот кодекс содержал минимум правил. Недействительным признавался брак, совершенный до достижения супругами или одним из них брачного возраста. Исключение составляли случаи:
когда дело о недействительности брака было возбуждено после наступления брачного возраста; когда брак имел последствием рождение детей или беременность жены.
Недействительными считались браки, заключенные с душевнобольными или лицами, находившимися в таком состоянии, в котором они не могли "действовать рассудительно" и понимать значение своих действий, либо совершенные без согласия кого-либо из сочетавшихся браком, либо когда согласие дано в бессознательном состоянии или по принуждению. В то время действовали также правила, согласно которым был "недействителен брак, совершенный в то время, когда кто-либо из сочетавшихся браком еще состоял в другом действительном Ираке, не прекратившемся смертью другого супруга или разводом" (ст. 79). И наконец, считались недействительными церковные и религиозные браки, заключенные до 20 декабря 1917 г. с нарушением условий и формы, предусмотренных законом. Права и обязанности супругов, как личного так и имущественного характера, регламентировались семейным кодексом 1918 г. тоже достаточно скупо. К первым относилось право выбора брачной фамилии мужа (жениха) или жены (невесты). Если при разводе между супругами не было соглашения относительно будущей фамилии каждого из них, то разведенные супруги сохраняли свою добрачную фамилию. Перемена места жительства одним из супругов не создавала для другого обязанности следовать за ним (ст. 104). Брак не создавал общности имущества супругов. Так в то время определялись имущественные права лиц, состоящих в браке. Супруги могли вступать между собой во все дозволенные законом имущественно-договорные отношения. А нуждающийся, т.е. не имеющий прожиточного минимума, и нетрудоспособный супруг имел право на получение содержания от другого супруга, если последний был в состоянии оказывать ему поддержку. Причем с просьбой (заявлением) о выдаче содержания следовало обращаться в отдел социального обеспечения, который, убедившись в справедливости заявленного требования, после надлежащего расследования в случае надобности выносил постановление о размере и форме взыскиваемого содержания. Это постановление имело силу судебного решения. Право на получение содержания имели также нуждающиеся и нетрудоспособные супруги лиц, признанных судом "отсутствующими" (ст. 120). Право нуждающегося и нетрудоспособного супруга на получение содержания от другого супруга сохранялось и при прекращении брака разводом до изменения условий, служащих основанием для получения содержания. Заметное место в кодексе занимал раздел "Семейное право", куда входили главы, посвященные происхождению, личным правам и обязанностям детей и родителей, имущественным правам и обязанностям детей и родителей, правам и обязанностям лиц, состоящих в родстве. Основой семьи признавалось действительное происхождение. "Никакого различия между родством внебрачным и брачным не устанавливается" (ст. 133). На этот счет в кодексе содержалось два примечания:
дети, родители которых не состоят в браке между собой, во всем уравниваются с детьми, родившимися от лиц, состоящих в зарегистрированном браке между собой;
постановление настоящей статьи распространяется и на внебрачных детей, родившихся до 20 декабря 1917 г.
Отцом и матерью ребенка считались лица, записанные родителями в книге записей рождений. При отсутствии записи о родителях, ее неправильности или неполноте можно было доказывать отцовство и материнство в судебном порядке. При отсутствии признания ребенка со стороны отца забеременевшая и не Состоящая в браке женщина не позднее чем за три месяца до разрешения от бремени могла подать заявление в местный отдел записей актов гражданского состояния, указывая время зачатия, имя и место жительства отца. Такое же заявление могло быть подано и состоящей в браке женщиной, если зачатый ею ребенок происходит не от "зарегистрированного ее мужа". О поступившем заявлении отдел записи актов гражданского состояния извещал лицо, названное в заявлении отцом. Ему предоставлялась возможность в двухнедельный срок со дня получения такого извещения "возбудить судебный спор Против матери о неправильности ее заявления". В противном случае считалось, что мужчина признает ребенка своим. Если возникал спор, то суд, убедившись, что "по естественному ходу вещей" именно он является отцом ребенка, выносил определение о признании его отцом, постановлял одновременно об участии его в расходах, связанных с беременностью, родами, рождением и содержанием ребенка. Если же суд устанавливал, что лицо, названное отцом ребенка, хотя и было в близких отношениях с матерью ребенка, но "одновременно с другими лицами", То суд выносил постановление о привлечении последних в качестве ответчиков и возлагал на всех них "обязанность участвовать" в необходимых расходах (ст. 144). Дети, чьи родители состояли в зарегистрированном браке, 1-могли носить фамилию своих родителей. При отсутствии брака они вправе были носить фамилию отца, матери или соединенную их фамилию. Родительские права предоставлялись родителям в отношении детей мужского пола до 18 лет, женского пола — до 16 лет. Родительские права надлежало осуществлять родителям совместно. Все мероприятия в отношении детей при согласии родителей предпринимались ими обоими, а при отсутствии согласия — местным судом. Если же родители вместе не проживали, то от их соглашения зависело, с кем должны жить их несовершеннолетние дети. При наличии спора по этому поводу вопрос решался судом. Согласно ст. 153, "родительские права осуществляются исключительно в интересах детей, и при неправомерном их осуществлении суду предоставляется право лишить родителей этих прав". Причем лишение родительских прав не освобождало родителей от издержек по содержанию детей. Родителям предоставлялось также право отдавать детей на воспитание и обучение. Но они не могли заключать договор о найме детей от 16 до 18 лет без их на то согласия. В числе обязанностей родителей фигурировала забота о личности несовершеннолетних детей, об их воспитании и подготовке их к полезной деятельности. Как родительская обязанность рассматривалась необходимость иметь детей при себе. Отсюда следовало право родителей требовать возврата своего ребенка от любого лица, удерживающего его у себя не на основании "постановления закона или суда". И наконец, семейный кодекс возлагал защиту прав детей — как личных, так и имущественных — на родителей, которые являлись представителями детей "на суде и вне суда" без назначения их опекунами или попечителями. Дети не имели права на имущество родителей, равно как и родители не имели права на имущество детей (ст. 160). Но родители обязаны были доставлять несовершеннолетним, нетрудоспособным и нуждающимся совершеннолетним детям пропитание и содержание. Подобного рода обязанность прекращалась, если дети находились на общественном или государственном иждивении. Размер содержания определялся в зависимости от материального положения родителей. Однако сумма, затрачиваемая каждым из них, не могла быть меньше половины прожиточного минимума, установленного для ребенка в данной местности. А родители, не могущие уплатить свою долю полностью, уплачивали ее часть (ст. 162). При отсутствии соглашения между родителями относительно выплаты содержания на ребенка вопрос решался судом. При этом суд принимал во внимание как средства и трудоспособность обоих родителей, так и невозможность для трудоспособной матери иметь заработок по причине необходимости ухода за детьми или в связи с беременностью. Что касается обязанностей лиц, состоящих в родстве, то нуждающиеся, т. е. не имеющие прожиточного минимума, и нетрудоспособные родственники по прямой нисходящей и восходящей линии, полнородные и неполнородные братья и сестры имели право на содержание от своих состоятельных родственников. Никакого различия при этом между родством брачным и внебрачным не делалось. Но подобного рода обязанность возникала при условии, если нуждающиеся в содержании лица не могли получить содержания от супруга, детей или родителей из-за их отсутствия или несостоятельности. Лица, совместно обязанные к доставлению содержания, отвечали в равных долях, если суд по уважительным причинам не определял иного размера содержания. Опека устанавливалась над несовершеннолетними и над душевнобольными. К первым относились не достигшие 18-летнего возраста лица мужского пола и не достигшие 16 лет лица : женского пола, если они не находились на попечении своих : родителей. По специальному постановлению отдела социального обеспечения несовершеннолетние, с их на то согласия, могли быть признаны совершеннолетними. Функции по опеке и попечительству в те годы осуществляли органы опеки и попечительства либо сами, либо через опекунов и попечителей. Органами опеки и попечительства были отделы социального обеспечения. В их обязанности, кроме организации "общих мер" попечения над малолетними и дефективными, входило учреждение, осуществление и снятие опек, назначение, увольнение опекунов и попечителей и общий надзор за их деятельностью. Опекуны, согласно ст. 188, охраняли все личные и имущественные интересы подопечных, являясь их законными представителями, а попечители назначались для совершения отдельных сделок или уполномочивались на управление имуществом вообще. О необходимости учреждения опеки над детьми, не находящимися на попечении родителей, должностные лица и учреждения, которым об этом становилось известно, а также близкие ребенку лица должны были информировать отдел социального обеспечения по месту жительства несовершеннолетнего. О назначении опеки производилась публикация в местном органе периодической печати.
Опекун назначался в недельный срок с момента, когда отделу социального обеспечения становилось известно о необходимости установления опеки. Опекун мог быть назначен как над одним лицом, так и над целой группой лиц. Опекунами назначались совершеннолетние, способные выполнять эту должность (ст. 207). Не могли быть опекунами лица:
сами состоящие под опекой;
лишенные по суду гражданских прав (доброго имени, общественного доверия, семейных и имущественных прав);
интересы которых находятся в противоречии с интересами подопечного и в особенности те, которые находятся с ним во враждебных отношениях.
При назначении опекуна предпочтение оказывалось лицу, выбранному тем, кто подлежал опеке (если он не душевнобольной и достиг 14-летнего возраста), его матерью или отцом, а при отсутствии такого лица — близкому родственнику. При назначении опекуна отдел социального обеспечения должен был принять во внимание как личные отношения назначаемого опекуном и подлежащего опеке, так и близость их местожительства. Причем каждый гражданин Российской республики, назначенный отделом социального обеспечения опекуном, обязан был принять опеку (ст. 213). Но от принятия опеки мог отказаться:
тот, кому исполнилось 60 лет;
тот, кто вследствие телесного недостатка мог бы лишь с трудом исполнять должность опекуна; тот, кто уже осуществлял родительские права в отношении более чем четырех детей;
тот, кто уже осуществлял хотя бы одну индивидуальную или коллективную опеку.
Не заявивший в недельный срок о своем отказе от принятия на себя опекунских обязанностей считался их принявшим. Если отказ был "основательным", отдел социального обеспечения поручал тому, кто отказывался от опеки, осуществлять опеку временно. Опекунские обязанности прекращались "со снятием опеки", а также при наступлении условий, препятствующих назначению опекуна. Кроме того, опекун мог быть уволен от должности в случае его виновности "в нерадении" или злоупотреблении должностными полномочиями, а также тогда, когда он неудовлетворительно исполнял свои функции, отчего интересам подопечного стала угрожать опасность. К обязанностям опекуна (попечителя) семейный кодекс относил защиту личных и имущественных интересов подопечного, его воспитание и подготовку к полезной деятельности и др. И выполнял он эти обязанности безвозмездно. Однако опекун (попечитель) вправе был получить из имущества подопечных возмещение всех понесенных им затрат на их воспитание, образование и лечение, если эти затраты не превышали доходов подопечного. Достаточно подробно кодекс регламентировал и .Правила управления, распоряжения опекуном имуществом своих подопечных. Таким образом, семейный кодекс 1918 г. существенно отдирался от ранее действовавшего семейного законодательства Российской Империи. Он полностью отступал от складывавшихся веками предписаний, тесно связанных с церковью, которая с давних времен была "управомочена" ведать делами семейными. В их числе прежде всего уход от принципа сословности, господствовавшего при регулировании государством семейных отношений. Несомненным шагом вперед была ликвидация института родительской власти, попытка, правда, еще очень слабая, посмотреть на ребенка как на равноправного обладателя лишь ему принадлежащих в семье прав. Но семейное законодательство — как плод многовековой правовой культуры, как сумма накопленного веками опыта — не могло стать сразу во всем новым. Поэтому и здесь в какой-то мере имелась преемственность, например по вопросам, связанным с защитой родительских прав, разрешением споров о детях, взысканием средств на содержание нуждающихся и нетрудоспособных членов семьи. То же можно сказать об опеке (попечительстве) над несовершеннолетними, к помощи которой на Руси прибегали еще со времен "Русской Правды". И конечно, в момент создания этого кодекса его содержание казалось исчерпывающим. Тем не менее его пробелы, недостатки становились все более очевидными, а потому довольно скоро возникла проблема их устранения.
3. Кодекс законов о браке, семье и опеке РСФСР
Сосредоточив свое внимание на признании брака, зарегистрированного в государственных органах, на равенстве всех детей, семейный кодекс 1918 г. уделял минимум внимания регулированию иных семейных отношений, а то и вовсе их игнорировал. Однако семья продолжала существовать вопреки господствовавшим на этот счет политическим и идеологическим прогнозам. Поэтому очевидной становилась необходимость в более полной, отвечающей требованиям того времени правовой регламентации проблем, возникающих как на пороге образования семьи, так и в процессе ее жизнедеятельности. Вот почему "в целях урегулирования правовых отношений, вытекающих из брака, семьи и опеки на основе нового революционного быта, для обеспечения интересов матери и особенно детей и уравнения супругов в имущественном отношении и в отношении воспитания детей" ВЦИК своим постановлением от 19 ноября 1926 г. утвердил и ввел в действие с 1 января 1927 г. новый — второй по счету Кодекс законов о браке, семье и опеке"1.
1СУ РСФСР. 1926. №82. Ст. 612.
От прежнего этот кодекс отличался большим объемом в связи с расширением ранее действовавших правовых норм и введением новых. Разделу о браке предшествовали общие положения, которые остались неизменными ("только зарегистрированный брак порождает права и обязанности супругов"), но вместе с тем появилось положение, определяющее цели регистрации брака — в интересах государственных и общественных, ради охраны личных и имущественных прав и интересов супругов и детей. Причем регистрация брака рассматривалась как бесспорное доказательство наличия брака, а документы, удостоверяющие факт совершения брака по религиозным обрядам, как правило, никакого юридического значения не имели. Но лица, состоящие в брачных отношениях, не зарегистрированных в установленном порядке, были вправе во всякое время оформить свои отношения путем регистрации с указанием срока фактической совместной жизни. Брачный возраст по кодексу 1927 г. был одинаковым для мужчин и женщин — 18 лет. Но для женщины он мог быть снижен — не больше чем на один год. Что касается безусловных запретов к браку, то они остались прежними. То же можно сказать относительно личных прав супругов. Коренная ломка сложившихся веками семейных традиций, в числе которых были и освященные церковью, сказалась на положении женщины в семье. Особенно там, где она, будучи религиозной, не оформляла свой брак в установленном государством порядке. Немалое значение в ухудшении ее положения сыграла "легкость" почти протокольного оформления брака, его прекращения разводом, а также внедрявшаяся в сознание самых широких масс населения ложно понимаемая свобода в "личной жизни. Вот почему, стремясь защитить женщину, по чему-либо не оформившую в органах записи актов гражданского состояния свой брак, семейный кодекс узаконил понятие "незарегистрированный брак". Согласно ст. 11, правила, определяющие имущественные права супругов, распространялись и на имущество лиц, фактически состоящих в брачных отношениях, "хотя бы и не зарегистрированных, если эти лица взаимно признают друг друга супругами или же если брачные отношения между ними установлены судом по признакам фактической обстановки жизни". Простота прекращения брака путем его расторжения отразилась в ст. 18, где было сказано: "При жизни супругов брак может быть прекращен как по обоюдному согласию супругов, так и по одностороннему желанию кого-либо из них". Права и обязанности лиц, состоящих в родстве, были регламентированы в специальном разделе кодекса, озаглавленном "О взаимоотношениях детей, родителей и других лиц, состоящих в родстве". Здесь повторялись правила, касающиеся установления отцовства. Согласно ст. 28 кодекса в редакции того времени, матери в целях защиты интересов ребенка предоставлялось право в период беременности и после его рождения подать заявление об отце ребенка в местный орган записей актов гражданского состояния по своему месту жительства с указанием имени, отчества, фамилии и местожительства отца ребенка. Орган записи актов гражданского состояния извещал его об этом. Если в течение одного месяца со дня извещения от него не поступало возражения, он записывался отцом. Но в течение года с момента такого извещения лицо, записанное в качестве отца, могло возбудить спор против матери ребенка о неправильности ее заявления. Кроме того, с заявлением об установлении отцовства после рождения ребенка его мать имела право обратиться в суд. Если суд признавал, что отцом ребенка является лицо, указанное в заявлении, он выносил об этом постановление и налагал на отца обязанность участвовать в расходах, связанных с беременностью, родами, рождением и содержанием ребенка, а равно и его матери в течение ее беременности и шестимесячного срока после родов. Если же суд при рассмотрении вопроса об отцовстве устанавливал, что мать ребенка в период зачатия была в половых сношениях, кроме "указанного матерью в качестве отца ребенка, с другими лицами", то суд выносил решение о признании одного из них отцом и возлагал на него все обязанности, предусмотренные кодексом. Так постепенно шаг за шагом осуществлялся переход от элементарного установления отцовства (по заявлению матери в административные органы) к более оправданной с правовой точки зрения процедуре. К состоящим в родстве лицам, обладающим правами и обязанностями, кодекс 1927 г. относил прежде всего родителей. Но теперь их права осуществлялись исключительно в интересах детей (ст. 33). Это послужило одной из причин переноса центра тяжести на обязанности родителей (заботиться о воспитании, подготовлении к общественно полезной деятельности, содержать своих детей, защищать их интересы). Скромному же перечню родительских прав (требовать возврата ребенка, отдавать на воспитание и обучение) принадлежало второе место. Семейный кодекс 1927 г. сохранял в принципе прежними правила относительно осуществления родительских прав и обязанностей. Но о лишении родительских прав по суду упоминалось как бы вскользь, тогда как отобранию ребенка у родителей (как по суду, так и органами опеки и попечительства) уделялось значительно больше внимания. Видимо, действительность больше нуждалась в менее сложных способах защиты нарушенных прав ребенка. Примечательно также, что этот кодекс оставлял мало места для правил, регулирующих алиментные отношения. Да и те правила, которые существовали, кажутся теперь крайне скупыми. Так, согласно ст. 48, размер выдаваемого родителями на ребенка содержания определялся в зависимости от их материального положения. Отсутствие в семейном кодексе 1918 г. института усыновления тогда объясняли двумя основными причинами. Во-первых, стремлением предотвратить всякую возможность эксплуатации труда несовершеннолетних детей под видом усыновления, во-вторых, отменой наследования. Но уже скоро стало ясно, что препятствовать усыновлению как традиционному, проверенному временем способу устройства ребенка в семью бессмысленно. Тем более что в 20-е годы число детей, оставшихся без родителей, постоянно росло. Поэтому 1 марта 1926 г. появился Декрет ВЦИК и СНК РСФСР "Об изменении Кодекса законов об Актах гражданского состояния, Брачном, Семейном и Опекунском праве", которым Кодекс 1918 г. дополнялся главой, предусматривающей усыновление'.
1СУ РСФСР. 1926. № 13. Ст. 101.
Но регламентировалось оно крайне скупо. Кодекс 1927 г., с одной стороны, фиксировал общепринятые положения (усыновление несовершеннолетних исключительно в их интересах, тождество отношений, возникающих в результате усыновления, с отношениями родственников по происхождению, и т.п.), а с другой — сосредоточивал внимание на перечне лиц, которые усыновителями быть не могли. Что же касается условий усыновления (согласие родителей усыновляемого, несовершеннолетнего, достигшего 10-летнего возраста, супруга усыновителя), то никаких исключений Ева этот счет не существовало. Усыновление производилось постановлением органов опеки и попечительства, а его отмена — , либо органами опеки и попечительства, либо судом. По-прежнему в семейном кодексе много места отводилось опеке и попечительству, которые устанавливались "для защиты личности недееспособного, его законных прав и интересов, а равно для охраны имущества в случаях, законом предусмотренных" (ст. 68). При этом родители и усыновители признавались опекунами или попечителями без специального назначения. В общих положениях, касающихся опеки и попечительства, уточнялось, когда устанавливается опека, а когда попечительство, специально предусматривались правила выбора (отбора) того и другого, подчеркивалось, что опека и попечительство осуществляются безвозмездно. Как и раньше, опекуна (попечителя) назначали из лиц, близких подопечному или выделенных для этого общественной организацией, а при отсутствии таковых — из иных лиц. Новым в кодексе 1927 г. было четкое обозначение, кто не может стать опекуном (попечителем). Причем значительная часть этих ограничений носила классовый характер, поскольку запрет касался тех, кто лишался избирательных прав. А это были, согласно ст. 65 Конституции РСФСР 1918 г.:
лица, прибегающие к наемному труду с целью увеличения прибыли;
лица, живущие на нетрудовой доход, как то: проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления от имущества и т.п.;
частные торговцы, торговые и коммерческие посредники;
монахи и духовные служители церквей и религиозных культов;
служащие и агенты бывшей полиции, особого корпуса жандармов и охранных отделений, а также члены царствовавшего в России дома'.
1История Советской Конституции в декретах и постановлениях советского правительства (1917—1936). М., 1936. С. 79.
Особое место семейный кодекс 1927 г. уделял имущественным правам и обязанностям опекунов и попечителей. Перечислению сделок, которые им разрешалось заключать, сопутствовал перечень того, что опекуну (попечителю) делать нельзя. И, наконец, как и раньше, без внимания не осталось производство дел по опеке и попечительству. Мало того, определяющие его правила даже чисто технического характера были подняты на уровень закона. Таким образом. Кодекс законов о браке, семье и опеке РСФСР 1927 г. имел свое лицо. Сохраняя прежние положения, он не просто их повторял, а уточнял и дополнял так, как того требовало время, сообразно тому видению правовой проблемы, которое сформировалось в те годы. Женщина теперь могла вступить в брак, будучи не только более зрелой физически, но и способной самостоятельно распоряжаться своими правами. Ради охраны ее имущественных интересов впервые признавались при определенных условиях так называемые фактические браки. Во главу решения всех семейно-правовых проблем были поставлены интересы ребенка. Вновь приобрело государственное признание усыновление. Подобного рода нововведения были легко объяснимы. Естественно, их перечень казался тогда исчерпывающим. Но обычно любой кодекс, в том числе и семейный, регулирует уже сложившиеся отношения, направляет их по заданному государством курсу и далеко не всегда и во всем может быть рассчитан на перспективу — особенно отдаленную. Вместе с тем со временем стали обнаруживаться пробелы в законодательстве, несовершенство действующих норм, возникали различного рода проблемы в правоприменительной практике. Несколько иными становились и идеологические задачи государства, что не могло не сказаться на семейном законодательстве. Поэтому семейный кодекс 1927 г. начал постепенно претерпевать изменения.
Постановлением ЦИК и СНК СССР от 27 июня 1936 г. "О Щ запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов, усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях в законодательстве о разводах"'
1 СЗ СССР. 1936. №34. Ст. 309.
в целях борьбы с легкомысленным отношением к семье и семейным обязанностям был установлен личный вызов в органы записи актов гражданского состояния обоих разводящихся супругов с обязательной отметкой о разводе в их паспорте. Кроме того, была повышена оплата регистрации разводов. Она составила за первый развод 50 руб., второй — 150 руб., за третий и последующие — 300 руб. Так становилась все заметнее ,линия на ужесточение условий расторжения брака. Но наиболее серьезные изменения в семейное законодательство внес Указ Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 г. "Об увеличении государственной помощи беременным женщинам, многодетным и одиноким матерям, усилении охраны материнства и детства, об установлении почетного звания "Мать-героиня" и учреждении ордена "Материнская слава" и медали "Медаль материнства"2.
2 ВВС СССР. 1944. №37.
Статья 20 этого Указа вовсе отменила право матери на обращение в суд с иском об установлении отцовства и взыскании алиментов на содержание ребенка, родившегося от лица, с которым она не состояла в зарегистрированном браке. Тем самым был наложен прямой запрет на одно из важных направлений защиты прав ребенка, а лозунг о равенстве детей, чьи родители в браке не состоят, перешел в разряд чисто декларативных. Взамен женщина, не состоящая в браке с отцом своего ребенка (одинокая мать), получила возможность беспрепятственного устройства своих детей на полное государственное обеспечение, а если ребенок оставался дома, то — ежемесячное пособие в размере 5 руб., которое выплачивалось до 'достижения детьми 12 лет. Негативные социальные последствия подобного рода "государственной поддержки семьи" сказались на целых поколениях, способствовали искажению нравственных представлений о родительском долге как женщины, так и мужчины.
Другой попыткой "укрепить семью" стало установление сложной процедуры расторжения брака судом путем обязательной двухступенчатой процедуры развода. Сначала заявление о расторжении брака рассматривал народный суд, которому надлежало выяснить истинные мотивы развода и принять меры к примирению супругов, явка которых на судебное заседание считалась обязательной. В случае, если примирение супругов в народном суде не состоялась, истец был вправе обратиться с заявлением о разводе в вышестоящий суд, который принимал решение по существу. Мало того, попытка расторгнуть брак, даже если фактически семья перестала существовать, рассматривалась, как правило, как безнравственное, осуждаемое поведение со всеми вытекающими отсюда последствиями (публичным осуждением, исключением из партии и т.п.). И это тогда, когда Великая Отечественная война (1941—1945 гг.) породила распад многих семей, возникновение новых, где росли совместные дети. Правда, несостоятельность столь жесткого и ничем не оправданного регулирования государством отношений, связанных с разводом, становилась все более очевидной. Однако только спустя 20 лет Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 декабря 1965г. "О некотором изменении порядка рассмотрения в судах дел о расторжении брака" было введено правило о расторжении брака решением районного (городского) народного суда1.
1ВВС СССР 1965. №49. Ст. 725.
Обновленный семейный кодекс 1927 г. просуществовал долго. Некоторые его достоинства стали привычными, а недостатки и пробелы устранялись с помощью специально издаваемых законов и подзаконных актов. Так случилось, например, с опекой и попечительством, с усыновлением. Заметное место в правоприменительной деятельности тех лет занимали разъяснения вышестоящих судов. Но всего этого было явно недостаточно для более высокого, отвечающего требованиям времени уровня правового регулирования семейных отношений. Поэтому в 1968 г. началась активная работа по подготовке нового — третьего по счету семейного кодекса, а также Основ законодательства Союза СССР и союзных республик о браке и семье, которые начали действовать с 1 октября 1968 г.2
2 ВВС СССР 1968. №27. Ст. 241.
4. Кодекс о браке и семье РСФСР
60-е годы отличались появлением общесоюзных законодательных актов, предназначенных для регулирования различных отношений. Каждому из них предстояло выполнить миссию "типового образца" для всех входящих в состав СССР союзных республик. Такую цель преследовали и Основы законодательства о браке и семье. Российской Федерации, как и всякой другой республике, надо было развить и дополнить некоторые положения этих Основ, не допуская ни малейшего отступления от содержащихся в них предписаний. В результате получилось, что Кодекс о браке и семье РСФСР, введенный 9 действие чуть позже — с 1 ноября 1969 г.1,
1 ВВС РСФСР. 1969. № 326. Ст. 1086.
во-первых, во ,многом воспроизводил текст Основ, а во-вторых, уточнял их главным образом в разделе, посвященном семье (правам и обязанностям родителей, алиментированию, усыновлению, опеке В попечительству). Примечательной чертой кодекса 1969 г. была не только преамбула, но и довольно пространная общая часть, где говорилось его задачах, отношениях, которые он регулирует, о равноправии женщины и мужчины в семейных отношениях, защите семьи государством и др. В этой части нашли отражение существовавшие веками правила нравственного порядка, влияющие на семейные отношения. Для таких правил просто не оставалось другого места, тем более, что религиозные заповеди были преданы забвению, а моральный кодекс "строителя коммунизма" на свет так и не появился. Что же касается содержания кодекса, то начинался он традиционно с изложения норм, посвященных браку, порядку и условиям его заключения в органах записи актов гражданского состояния. Но отныне более четкие очертания приобрели правила относительно порядка заключения брака: о заключении брака по истечении месяца после подачи заявления о желании вступить в брак, об увеличении и сокращении этого срока, об обеспечении при согласии на то будущих супругов торжественной обстановки оформления брака. Каждое из этих правил имело свое назначение. С помощью временных ограничений при регистрации брака создавался своеобразный правовой барьер на пути заведомо непрочных брачных союзов. А торжественность бракосочетания должна была заменить пышность церковного обряда. Теперь в качестве условий заключения брака, как и прежде, рассматривались взаимное согласие на брак и достижение женихом и невестой брачного возраста, который оставался прежним. Он мог быть снижен — в РСФСР только для женщин, да и то не более чем на один год. А к прежним препятствиям к заключению брака прибавилось правило относительно невозможности брака между усыновителями и усыновленными. Перечислению прав и обязанностей супругов вновь предшествовало положение о том, что "права и обязанности супругов порождает лишь брак, заключенный в государственных органах записи актов гражданского состояния". Что касается личных прав супругов, то они остались в принципе прежними. Только формулировка "перемена места жительства одним из супругов не создает для другого супруга обязанности следовать за ним" была заменена на более современную: "каждый из супругов свободен в выборе... места жительства". Более серьезные перемены коснулись содержания имущественных прав супругов, имеющих теперь равные права: владения, пользования и распоряжения своей общей совместной собственностью . Теперь суд должен был не просто определять долю в этом имуществе каждого из супругов, но исходить из принципа равенства долей (ч. 1 ст. 21). Однако из подобного рода общего правила можно было сделать исключение, если того требовали интересы несовершеннолетних детей либо когда, в частности, другой супруг уклонялся от общественно полезного труда или расходовал общее имущество в ущерб интересам семьи. Самостоятельное место в кодексе заняла так называемая личная собственность каждого из супругов, а также правила обращения взыскания на имущество супругов. Право на получение материальной поддержки от супруга, если он был в состоянии ее оказать, приобрела жена в период беременности и в течение полутора лет после рождения ребенка, если беременность наступила до расторжения брака. Эта норма свидетельствовала о более активной охране материнства и детства. Более гибкими и детальными стали правила относительно сохранения права супруга на содержание после расторжения брака, а также условия освобождения от выполнения подобной обязанности.
При жизни супругов брак мог прекратиться не только путем его расторжения в суде. При взаимном согласии на развод супругов, не имеющих совместных несовершеннолетних детей, допускалось расторжение брака в упрощенном порядке — органами записи актов гражданского состояния. Тем самым устранялись препятствия к разводу там, где сохранять семью было просто бессмысленно и даже безнравственно. С аналогичной целью разрешалось в определенных случаях расторжение брака органами записи актов гражданского состояния по заявлению одного из супругов (если другой супруг признан безвестно отсутствующим, недееспособным, осужден за совершение преступления к лишению свободы на срок не менее трех лет). Теперь вместо многочисленных правил, определяющих в подробностях деятельность суда по бракоразводному делу (прием дискового заявления, вызов истца, публикация в местной газете объявления о возбуждении судебного производства о разводе и др.), остались лишь два из них принципиального характера: "суд принимает меры к примирению супругов" и "брак расторгается, если судом будет установлено, что дальнейшая совместная жизнь супругов и сохранение семьи стали невозможными" (ч. 2, 3 ст. 33). И опять-таки ради более последовательной охраны материнства и детства допускалось отступление от принципа равенства сторон благодаря введению запрета для супруга-Мужчины возбуждать без согласия жены дело о расторжении брака во время ее беременности и в течение одного года после рождения ребенка. В то время, согласно предписаниям семейного кодекса, брак считался прекращенным не с момента вынесения судебного решения о разводе, а со времени регистрации развода в книге регистрации актов гражданского состояния. Четкое и недвусмысленное положение о том, что "взаимные Права и обязанности родителей основываются на происхождении детей, удостоверенном в установленном законом порядке", теперь сочеталось с допустимостью установления отцовства в добровольном — по совместному заявлению женщины-матери предполагаемого отца в органы записи актов гражданского состояния — либо в судебном порядке. Однако при установлении отцовства суд решал судьбу заявленного иска в зависимости от наличия (или отсутствия) одного из трех обстоятельств: во-первых, совместного проживания и ведения общего хозяйства матерью ребенка и ответчиком до рождения ребенка; во-вторых, совместного воспитания либо содержания ими ребенка; в-третьих, доказательств, с достоверностью подтверждающих признание ответчиком своего отцовства. Никакие другие события (изнасилование, проживание в разных комнатах общежития при очевидности близких отношений и т.п.) не могли служить основанием для решения вопроса об отцовстве в судебном порядке. А любая экспертиза по делу рассматривалась лишь в качестве одного из доказательств, подлежащих судебной оценке. Мало того, вышестоящие судебные органы в своих разъяснениях ориентировали на жесткую оценку доводов, приводимых истцом. Правда, при отсутствии брака родителей и невозможности установления отцовства в свидетельстве о рождении ребенка в графе "отец" прочерка теперь не было. Запись об отце ребенка производилась по фамилии матери, а отчество по ее указанию. Подобного рода запись не порождала возникновения родительских прав и обязанностей, в том числе по содержанию несовершеннолетнего. Поэтому его семейно-правовое положение не равнялось положению детей, чьи родители состояли в браке. Что касается фамилии, имени, отчества ребенка, рожденного в зарегистрированном браке, то они определялись как и прежде. Правда, были ограничены возможности присвоения ребенку фамилии одного из родителей. Это зависело от того, имело ли место прекращение их брака или нет. Примечательно, что кодекс 1969 г. выделял права и обязанности родителей в специальную главу. Но речь здесь шла главным образом о родительских обязанностях, содержание которых расширилось. При этом специально подчеркивалось равенство прав и обязанностей обоих родителей, даже если они расторгли свой брак. Подобного рода уточнение было полно большого смысла, поскольку все чаще и чаще приходилось встречаться с нарушением прав родителя, который после расторжения брака жил отдельно от своих детей. Помочь ему были призваны нормы, регламентирующие его участие в жизни ребенка путем регулярного с ним общения. Обеспечивать же право на это общение призваны были органы опеки и попечительства, а при неподчинении их решению — суд. Правом на общение с ребенком семейный кодекс 1969 г. наделял и его бабушку, деда. Совершенно иначе — более полно и четко — регламентировалось лишение родительских прав. Теперь давался более широкий и исчерпывающий, чем раньше, перечень оснований лишения родительских прав и определялись в общих чертах последствия применения столь суровой меры семейно-правовой ответственности. Одновременно допускалось восстановление рудом родительских прав. Был введен также институт отобраниия детей у родителей в судебном порядке независимо от лишения родительских прав: оно применялось, если оставление ребенка у лиц, у которых он находился, представляло для него опасность. Иного вида отобрания (органами опеки и попечительства) уже не было. Семейный кодекс 1969 г., как никогда раньше, подробно регламентировал алиментные отношения родителей и детей, других членов семьи, специально выделял правила, посвященные порядку уплаты и взыскания алиментов. Отныне были кодифицированы правила относительно долевого взыскания алиментов на содержание несовершеннолетних детей, взыскания алиментов в твердой денежной сумме, а также на детей, помещенных в детские учреждения. Появились и такие виды материальной поддержки ребенка, как участие в дополнительных на него расходах, временное взыскание алиментов до рассмотрения дела судом. Предусмотренная кодексом возможность уменьшения и изменения судом размера алиментов, взыскиваемых на несовершеннолетних детей, позволила решать проблему алиментирования более гибко, с учетом конкретной ситуации, что раньше сделать было сложнее. Что касается алиментных обязанностей других членов семьи, то их перечень был расширен путем включения отчима и мачехи, пасынков и падчериц, фактических воспитателей и их воспитанников в круг лиц, которые при определенных условиях должны были выполнять алиментные обязанности. Особое место в материальном обеспечении нетрудоспособных и нуждающихся членов семьи занимали правила, обеспечивающие своевременность, регулярность и обязательность Алиментных платежей. Отсюда включение в текст кодекса обязанности администрации предприятия, учреждения и организации удерживать алименты в определенном порядке и в установленные сроки; усиление ответственности за неплатеж алиментов; определение задолженности по алиментам и освобождение от ее уплаты. Так взамен предельно кратких, не всегда четких правил алиментирования пришли более развернутые и четкие положения, главным назначением которых было создание работающего механизма материального обеспечения тех лиц, о которых предстояло заботиться в первую очередь не государству, а семье. В семейном кодексе 1969 г. содержались новые правила, облегчающие охрану прав детей с помощью усыновления. Отныне лишались права быть усыновителями: несовершеннолетние; лица, признанные в установленном законом порядке недееспособными или ограниченно дееспособными; лишенные родительских прав. А положения, определяющие условия усыновления, стали более гибкими в связи с возможными исключениями. Так, по целому ряду вопросов предстояло также считаться с усыновляемым, достигшим десятилетнего возраста. Были сформулированы в этом кодексе и правила, посвященные тайне усыновления. После 1 ноября 1969 г. отмена усыновления, признание его недействительным допускались лишь в судебном порядке. Теперь обращается внимание на правовые последствия отмены усыновления. Все это было серьезным шагом вперед, позволяющим проводить линию на более последовательную охрану прав детей. Опеке (попечительству) над несовершеннолетними в этом кодексе по-прежнему принадлежало заметное место. Но и здесь появилось много принципиально нового. Впервые был употреблен термин "дети, оставшиеся без родительского попечения". Обеспечить им воспитание в семье опекуна (попечителя), защитить их права и интересы — такова цель опеки и попечительства. Чтобы облегчить выполнение этой задачи, приблизить ее к реальной действительности, определялись функции органов опеки и попечительства, их отделов (образования, здравоохранения, социального обеспечения). На эти органы возлагались обязанности по временному устройству несовершеннолетних, подлежащих опеке или попечительству. Попыткой усилить ответственность родителей за воспитание своих детей стала предоставляемая органам опеки и попечительства возможность требовать лишения родительских прав по суду тех родителей, которые не проживали совместно со своим ребенком и уклонялись от его воспитания. Что же касается правил относительно назначения опекуна (попечителя), то отныне он мог быть назначен только с его согласия и не позднее месячного срока с момента, когда органам опеки и попечительства стало известно, что ребенок нуждается в опеке (попечительстве). К ярому же были сокращены до минимума запреты на роль опекуна(попечителя). Кодекс 1969 г. тщательно и подробно регламентировал гражданско-правовые обязанности опекунов и попечителей. А додержать подопечного они, как и прежде, обязаны не были. И наконец, в кодексе содержалось одно очень важное для подопечных правило: "При отсутствии достаточных средств на содержание подопечного органы опеки и попечительства назначают пособие на его содержание" (ч. 4 ст. 134). Так появились правовые предпосылки для выделения специальных средств из местного бюджета на содержание особой категории детей — оставшихся без собственной семьи, без заботы со стороны родителей. Свое самостоятельное место в кодексе заняли и правила, определяющие условия освобождения и отстранения опекунов (попечителей) от выполнения ими своих обязанностей. Семейный кодекс 1969г. отличался от прежних более четкими и одновременно емкими формулировками, дававшими больше простора для защиты нарушенных прав членов семьи, особенно несовершеннолетних детей. Намного меньше стало белых пятен, затрудняющих регулирование семейных отношений. Что же касается недостатков этого кодекса, то в то время кони не считались таковыми, поскольку по-прежнему государство уделяло внимание не правам, а обязанностям, придерживалось линии на жесткие предписания, не учитывало в должной мере международно-правовые акты, касающиеся брака и семьи. Поэтому некоторые пробелы этого кодекса стали обнаруживаться все чаще и чаще. Кроме того, согласно ст. 51 Конституции РСФСР 1978 г., семья стала объектом государственной защиты1, что потребовало внесения соответствующих изменений в текст действовавшего семейного кодекса.
1 ВВС РСФСР. 1978. №15. Ст. 407.
Возникли проблемы и в области взыскания алиментов с родителей на содержание несовершеннолетних детей, поскольку была поставлена , под сомнение целесообразность сохранения во всех случаях судебного порядка рассмотрения заявленного иска. Эти проблемы были решены с помощью Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 20 февраля 1985 г.2
2 Там же. 1985. №9. Ст. 305.
"О некотором изменении порядка взыскания алиментов на несовершеннолетних детей". Теперь при отсутствии спора заявление о взыскании алиментов рассматривалось народным судьей единолично, без возбуждения гражданского дела. Это заявление было предметом его разбирательства при наличии согласия лица, обязанного платить алименты, или при неполучении судьей в установленный срок его возражения. Постановление судьи подлежало немедленному исполнению. Важные изменения в действующее семейное законодательство были внесены Законом СССР от 22 мая 1990 г. "О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты СССР по вопросам, касающимся женщин, семьи и детства"1.
1 ВВС СССР. 1990. №23. Ст. 422.
Этот закон содержал ряд общих положений: об осуществлении прав и исполнении обязанностей, вытекающих из брачных и семейных отношений, о их защите. Теперь речь шла не только об обязанностях, но и о правах родителей. Детям предоставлялось право обращаться за защитой своих прав и интересов в органы опеки и попечительства. Закон от 22 мая 1990 г. предусматривал также возможность немедленного отобрания детей у родителей в административном порядке — органами опеки и попечительства с последующим обязательным предъявлением иска о лишении родительских прав. Не остались без внимания нуждающиеся и нетрудоспособные родители, чьи совершеннолетние дети могли быть привлечены к дополнительным расходам, вызванным исключительными обстоятельствами. Облегчил этот закон и усыновление детей без согласия родителей. Таким образом, наиболее острые, не терпящие отлагательства вопросы нашли отражение в общесоюзном законе того времени, и это предстояло отразить в семейном кодексе. Поэтому вскоре ФЗ от 22 декабря 1994 г. "О внесении изменений и дополнений в Кодекс о браке и семье РСФСР"2 был изменен, уточнен и дополнен текст его многих статей.
2 СЗ РФ. 1994. №35. Ст. 3653.
При этом основное внимание обращалось на взыскание алиментов, родителям позволялось заключать письменное соглашение относительно их размера и порядка уплаты. Отныне можно было при неуплате алиментов обращать взыскание и на имущество плательщика, допускалась индексация алиментных платежей. Делая это, законодатель стремился обеспечить прежде всего интересы несовершеннолетних детей, нуждающихся и нетрудоспособных членов семьи в период социально-экономических перемен, осложняющих материальное обеспечение значительной части как детского, так и взрослого населения страны. Острота проблемы усыновления российских детей иностранцами вызвала к жизни постановление Верховного Совета РФ от 18 декабря 1992 г. "О неотложных мерах по упорядочению усыновления детей, являющихся гражданами Российской Федерации, гражданами других государств"1
1 ВВС РФ. 1992. №52. Ст. 3061.
которым временно ограничивалась возможность такого усыновления. А вскоре — , 7 марта 1995 г. был принят ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Кодекс о браке и семье РСФСР, Уголовный кодекс РСФСР, Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, Кодекс РСФСР об административных правонарушениях"2 , где определялись условия усыновления ребенка, являющегося гражданином РФ, порядок учета детей, подлежащих международному усыновлению, ответственность за нарушение законодательства в этой части.
2 СЗ РФ. 1995. №11. Ст. 939.
Такими были правовые проблемы, решение которых не терпело промедления. Между тем буквально каждый раздел семейного кодекса нуждался либо в коренном изменении, либо в существенных дополнениях. Причем потребность в таких переменах диктовалась прежде всего серьезными изменениями социально-экономического положения в стране, нашедшими свое отражение в Конституции РФ 1993 г. и новом ГК. Поскольку в Конституции внимание сосредоточивалось на правах гражданина во всех сферах его жизни, постольку уже было невозможно рассматривать эти права как второстепенные или вовсе оставлять их без внимания. В семейном кодексе предстояло также расширить и укрепить гарантии обеспечения этих прав и способы их защиты в случае нарушения. Противоречить Конституции стал метод жесткого регулирования семейных отношений, когда предпочтение отдавалось запретам, а не позволениям при выборе того или иного варианта поведения для беспрепятственной реализации своих добрых намерений. Нельзя было не учитывать и то обстоятельство, что иными, более четкими и современными, стали приоритеты в семейном праве.
Два из них — интересы семьи как таковой и интересы ребенка, уже заняли свое место в правоприменительной практике, не имея для этого достаточной правовой базы. Будучи федеративным государством, современная Россия особое внимание уделяет суверенитету субъектов Федерации, предоставляя им возможность решать на месте жизненно важные вопросы семьи в рамках требований Конституции и СК РФ. Разумеется, и эта сторона деятельности местных органов в части, касающейся государственного регулирования семейных отношений, не могла не учитываться. Без соответствующих перемен на этот счет в семейном кодексе он не отвечал бы требованиям времени. К тому же уже невозможно стало игнорировать и международно-правовые требования, существующие в наше время. Тем более что Российская Федерация признала многие международно-правовые акты, их приоритет. В числе этих актов Конвенция ООН 1989 г. "О правах ребенка", которая была принята и ратифицирована в 1990 г.1 Именно она предложила всем государствам-участникам повернуться лицом к ребенку, его нуждам и проблемам, возникающим не только в обществе, но ив семье. Это предполагало внесение существенных изменений в действующее семейное законодательство. Таков в основных чертах перечень обстоятельств, вызвавших к жизни появление в 1996 г. нового СК2. В нем нашли свое отражение как сложившиеся веками добрые традиции и опыт государственного регулирования семейных отношений, так и то новое, без чего уже нельзя было использовать кодекс как инструмент помощи нуждающимся в этом гражданам.
ЛИТЕРАТУРА К ЛЕКЦИИ II
Антокольская М.В. Лекции по семейному праву. М., 1995.
Брак и семья. М.Л., 1926.
Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Киев, 1886. Вып. 2.
Вольфсон С. Семья и брак в их историческом развитии. М., 1937.
ГенкинД.М., Новицкий И.В., Рабинович Н.В. История советского гражданского права. 1917—1947. М., 1949. 1 ВВС СССР. 1990. №45. Ст. 955. 2 СЗРФ. 1996. №1. Ст. 16.
ГойхбаргА.Г. Брачное, семейное и опекунское право Советской Республики. М., 1920.
Он же. Сравнительное семейное право. М., 1925.
ЗагоровскийА-И. Курс семейного права. Одесса, 1909.
КоллонтайА. Семья и коммунистическое государство. М.Пг., 1918.
Неволин К. История гражданских российских законов. СПб., 1851. Т. 1.
Нечаева А.М. Некоторые направления дальнейшего развития брачно-семейно-го законодательства // Государство и право. 1994. № 12.
Она же. Новый семейный кодекс // Государство и право. 1996. № 6.
Пергамент А.И. Необходимые изменения в законодательстве о браке и семье // Сов. юстиция.1990. № 8.
Она же. Новое в семейном законодательстве // Сов. юстиция. 1968. № 8.
Развитие законодательства о браке и семье. М., 1978.
Российское правоведение: первая половина 90-х годов. М., 1995.
Свердлов Г.М. Развитие советского семейного права // Сов. государство и право. 1947. № 10. Сергеевич В. Лекции и исследования по истории русского права. СПб., 1883.
40 лет советского права(1917—1957).М., 1957. Т. 1.
Тютрюмов И.М. Законы гражданские. Пг., 1915.
Шахматов В.П. Законодательство о браке и семье: (Практика применения, некоторые вопросы теории). Томск, 1981.
Шершеневич Г.Ф. Русское гражданское право. СПб., 1894.
Он же. Учебник русского гражданского права. Казань, 1894.
«все книги «к разделу «содержание Глав: 14 Главы: 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. >