Глава 13. ДОГОВОР ХРАНЕНИЯ
I. Общие положения о договоре хранения
1. Понятие договора хранения
ГК называет хранением договор, по которому одна сторона (хранитель) обязуется хранить вещь, переданную ей другой стороной (поклажедателем), и возвратить эту вещь в сохранности (п. 1 ст. 886).
Договор хранения - разновидность договора услуг. Как отмечал в свое время Г.Ф. Шершеневич, "хранение вещи представляет особого рода услуги, личное действие, и с этой стороны поклажа <*> приближается к личному найму" <**>. Отнесение хранения к группе договоров возмездного оказания услуг получило широкое признание в литературе и применительно к ГК 1964 <***>, т.е. до того, как новый Гражданский кодекс не только упомянул о договорах возмездного оказания услуг, но и выделил их в самостоятельную главу (39), предусмотрев в ней специальное регулирование различных видов возмездного оказания услуг в отдельных главах. Среди таких самостоятельно урегулированных договоров возмездного оказания услуг было названо хранение (см. п. 2 ст. 779 ГК).
--------------------------------
<*> Так именовался договор хранения в русском дореволюционном праве. Трудно судить, какой из этих терминов - "поклажа" или "хранение" - является более удачным. С одной стороны, как будто бы приходится сожалеть, что теперь создан разрыв между наименованием договора ("хранение") и одного из контрагентов ("поклажедатель"). Однако, с другой стороны, удалось тем самым избежать использования в законе омонимов. Имеется в виду, что "поклажа" означает не только собственно хранение, но одновременно "товар, пожитки, груз, кладь" (Даль В. Толковый словарь живого русского языка. Т. III. М., 1955. С. 241), т.е. именно то, что служит предметом хранения. К этому можно добавить и другое: стало возможным называть лицо, принимающее вещь на хранение, "хранителем", отказавшись от наименования, которое он носил в Своде законов российских, а равно в проекте Гражданского уложения, - "поклажеприниматель".
<**> Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. II. СПб., 1910. С. 240.
<***> См., например: Советское гражданское право / Под ред. О.А. Красавчикова. М., 1985. С. 330; Советское гражданское право / Под ред. В.Ф. Маслова и А.Л. Пушкина. Киiв: Вища школа, 1978. С. 328; Тархов В.А. Советское гражданское право. Ч. 2. Саратов, 1979. С. 152, и др. Правда, были и противники этой точки зрения. Возражая одному из них (имелась в виду работа М.В. Кротова "Обязательства по оказанию услуг в советском гражданском праве" (Л., 1990. С. 44 и сл.)), А.П. Сергеев обратил внимание на то, что в договоре хранения "полезный эффект - деятельность хранителя не имеет вещественного характера" (Гражданское право / Под ред. А.П. Сергеева и Ю.К. Толстого. М., 1997. С. 605).
Хранение - один из самых распространенных видов услуг, который в конечном счете имеет целью спасание от порчи и похищения. За услугами этого вида обращаются в равной мере для удовлетворения как индивидуально-бытовых потребностей - от зрителя, оставляющего верхнюю одежду при посещении театра, и до пассажиров, сдающих свой багаж в камеру хранения на вокзале, - так и потребностей предпринимательских, тесно связанных с движением материальных ценностей в гражданском обороте. Тем и другим в конечном счете нужно одно и то же: сберечь и сохранить принадлежащее им имущество.
Аналогичная ситуация может создаться, если сторона в связи с исполнением своих обязательств по договору, предметом которого служит экономическое или фактическое движение вещей, заключает самостоятельный договор хранения с третьим лицом. Примером могут служить случаи, предусмотренные в ст. 1003 и 1004 ГК, когда при расторжении договора комиссии одна из его сторон - комитент - не дала распоряжений относительно судьбы оставшегося у комиссионера имущества. В этом случае последнему предоставляется право сдать его на хранение. Заключенный таким образом договор полностью регулируется нормами гл. 47 ГК. Сам договор комиссии определяет лишь вопрос о материальных последствиях заключения договора хранения для комитента (речь идет о возмещении комиссионеру связанных с передачей на хранение расходов).
Отношения по хранению являются не только самыми распространенными, но и самыми многообразными <*>. Достаточно указать на то, что этот договор имеет наибольшее среди других поименованных в ГК типов договоров в числе выделенных для особого урегулирования видов. Для сравнения можно указать на то, что в главах о купле-продаже и аренде содержится только семь видов соответствующих договоров, о подряде - лишь четыре, а в главе о хранении - восемь (один составляет содержание § 2 гл. 47, а остальные семь - § 3 той же главы).
--------------------------------
<*> В журнале "Закон" приведены извлечения из более чем 50 принятых на разном уровне актов, которые содержат нормы, посвященные хранению. Речь идет о хранении, используемом в различных сферах экономики либо отражающем особенности сохранения отдельных видов вещей (товаров). При этом авторы обращают внимание на то, что и используемый ими перечень актов не является исчерпывающим (Закон. 2001. N 3).
На практике используются четыре основные конструкции отношений по хранению. Первая из них построена по модели договора, который укладывается в рамки определения, содержащегося в п. 1 ст. 886 ГК. Необходимость или по крайней мере потребность в этой конструкции возникает тогда, когда соответствующая услуга носит самостоятельный характер.
Между тем гораздо чаще возникают ситуации, при которых обязательство хранить вещь входит в содержание договоров иного типа, и тогда прибегают к одному из двух вариантов.
Так, обязательство по хранению может составлять неотъемлемую часть единого сложного договора с тем, что без хранения он как таковой существовать не может. Это относится, в частности, к договору перевозки. Выделяя в нем три непременных элемента - личный наем, имущественный наем, поручение, - Г.Ф. Шершеневич добавил к ним и четвертый: "Принимая груз в свое ведение, перевозчик обязуется хранить его и ограждать от повреждения - в этом следует видеть элемент поклажи. Однако от чистого договора поклажи отличие обнаруживается в том, что обязанность сохранения не является основною, а лишь приводящею, сопутствующею обязанностью доставки" <*>. В таком случае обязательство по хранению оказывается имманентным природе конкретного сложного договора. По этой причине обязанность по хранению превращается в конститутивный признак соответствующего договора.
--------------------------------
<*> Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. II. С. 240.
Воспользовавшись тем же примером, можно указать и на то, что доставка грузов и багажа в целости и сохранности составляет основную обязанность транспортной организации по договору перевозки грузов и багажа, в то время как имущественная ответственность за их сохранность после принятия для перевозки и до выдачи грузополучателю - основной вид ответственности перевозчика по указанному договору. А вот в силу договора залога между сторонами возникает одновременно отношение по хранению заложенных вещей, в которых в качестве хранителя в зависимости от характера залога выступает залогодатель либо залогодержатель. Еще один пример - консигнационный договор. Он имеет предметом реализацию переданных на консигнацию товаров. В обязательство соответствующей стороны с необходимостью включается хранение товаров до стадии продажи или после того, как не удалось их продать (в том числе даже частично).
Второй вариант выражается в том, что хранение может входить в состав не только сложного, но и смешанного договора, при котором элементы различных договоров, в том числе и хранения, набираются специально для конкретного случая самими сторонами, осуществляющими таким образом свое право, опираясь на "свободу договоров".
Применительно к смешанному договору различаются, в свою очередь, также два варианта в зависимости от того, какое место в нем занимает хранение.
При первом варианте хранение обслуживает основное обязательство стороны в договоре. Как отмечал К.А. Граве, "в подобных случаях обязанность одной стороны хранить имущество другой стороны возникает не как основная обязанность, составляющая цель самого договора, а лишь как сопутствующая, дополнительная обязанность" <*>. Так, в частности, в договор транспортной экспедиции может быть включено условие, предусматривающее в качестве одной из дополнительных услуг хранение груза (п. 1 ст. 801 ГК). Аналогичная ситуация может сложиться и применительно к таким, например, договорам, как поручение, комиссия, купля-продажа, подряд (имеется в виду в последнем случае хранение подрядчиком в период выполнения работ материалов и (или) оборудования, принадлежащих заказчику) и др.
--------------------------------
<*> Отдельные виды обязательств. М.: Госюриздат, 1954. С. 323. См. об этом также: Коммерческое право: Учебник / Под ред. В.Ф. Попондопуло и В.Ф. Яковлевой. Ч. II. СПб., 1997. С. 359.
Возможна и прямо противоположная ситуация, при которой хранитель как сторона в одноименном договоре, помимо собственно хранения и в непосредственной связи с ним, принимает на себя обязанность совершать действия, которые составляют предмет других договоров. Имеются в виду оказание хранителем экспедиционных услуг, выполнение по поручению поклажедателя функций подрядчика при осуществлении работ, необходимых для обеспечения сохранности принятого на хранение имущества, осуществление доставки поклажедателю хранимых вещей по окончании договора и т.п. Иллюстрацией может служить Положение о таможенных складах (утверждено 10 августа 1993 г.) <*>. Оно допускает принятие на себя таможенным складом на основе договора складского хранения исполнение до 9 операций по обеспечению сохранности переданных товаров и до 13 - по подготовке таких товаров для продажи и по их транспортировке.
------------------------------------------------------------------
КонсультантПлюс: примечание.
Приказ ГТК России от 10.08.93 N 314 "Об утверждении Положения о таможенных складах" утратил силу в связи с изданием Приказа ГТК РФ от 24.07.2001 N 720 "Об утверждении Положения о таможенном режиме таможенного склада".
------------------------------------------------------------------
--------------------------------
<*> См.: Комментарий к Таможенному кодексу Российской Федерации. М.: Юрид. лит., 1996. С. 137 - 155.
В отличие от сложного договора, при котором хранение, сливаясь с другими элементами договора, подчиняется единому, установленному для него правовому режиму (в данном случае - правовому режиму, предусмотренному гл. 47 ГК), при смешанном договоре вступает в силу ст. 421 (п. 3) ГК. Из нее следует непосредственное действие в соответствующей части смешанного договора норм о договоре хранения (если иное, как указано в приведенной статье ГК, не вытекает из соглашения сторон или существа смешанного договора).
При смешанном договоре, в котором хранение обслуживает основную функцию контрагента, не выходя за рамки, предусмотренные ст. 421 (п. 3) ГК, следует признать, что в случаях, когда нормы о хранении включаются в состав посвященного ему института основного договора, эти нормы пользуются приоритетом по отношению к тем, которые составляют содержание гл. 47 ГК ("Хранение"). Примерами могут служить ст. 343 и 514 ГК. Из них первая регулирует отношения, возникающие при залоге, между стороной, у которой находится заложенное имущество, и другой стороной, а вторая - отношения по ответственному хранению товара, не принятого покупателем. И та и другая статья содержат существенные отличия от норм гл. 47 ГК главным образом в отношении прав, обязанностей, ответственности хранителя - залогодержателя или залогодателя в первом случае и соответственно покупателя (получателя) или поставщика - во втором <*>.
--------------------------------
<*> Так, в силу ст. 343 ГК на залогодателя либо залогодержателя (в зависимости от того, у кого из них будет находиться заложенное имущество) возлагается обязанность принимать меры, необходимые для обеспечения сохранности соответствующего имущества, в том числе для защиты от посягательств и требований со стороны третьих лиц, страховать за счет залогодателя заложенное имущество от рисков утраты и повреждения (а если полная стоимость имущества превышает размер обеспеченного залогом требования - на сумму не ниже размера требования), немедленно уведомлять другую сторону о возникновении угрозы утраты или повреждения заложенного имущества. Кроме того, за залогодателем или соответственно залогодержателем закреплено право проверять по документам и фактически наличие, количество, состояние и условия хранения заложенного имущества, которое находится у другой стороны. Статья 514 ГК предусматривает обязанность покупателя (при транзитной поставке - получателя), отказавшегося в случаях, предусмотренных законом, иными правовыми актами или договором, от переданного поставщиком товара, обеспечить его сохранность и незамедлительно уведомить поставщика. Возможны ситуации, при которых обязанности по хранению возлагаются и на продавца. Так, Временное положение о порядке отпуска ценностей из Государственного фонда драгоценных металлов и драгоценных камней Российской Федерации (Собрание законодательства РФ. 1998. N 4. Ст. 476) содержит указание на то, что "оплаченные, но не полученные ценности принимаются на ответственное хранение".
Вместе с тем принцип субсидиарного применения гл. 47 ГК в указанной ситуации означает, что нормы, относящиеся к основному договору, могут применяться только в случаях, если в них идет речь именно о хранении как таковом. Примером может служить одно из рассмотренных Высшим Арбитражным Судом РФ дел. Подрядчик потребовал от заказчика уплаты стоимости материала, который он должен был передать подрядчику в соответствии с договором. При этом выяснилось, что заказчик в действительности материалы передал подрядчику, но во время нахождения их у последнего они погибли при пожаре. Арбитражный суд первой инстанции, применив ст. 705 ГК, счел, что риск случайной гибели материалов лежит на подрядчике. Иную позицию заняла кассационная инстанция. Она признала, что правила о риске случайной гибели по ст. 705 и 714 ГК не имеют отношения к данному спору, поскольку "по поводу переданных для переработки подрядчику материалов у подрядчика и заказчика возникли обязательства, связанные с хранением, которые регулируются нормами, содержащимися в гл. 47 ГК". Имелось при этом в виду, что в отличие от подрядчика хранитель не принимает на себя риска случайной гибели предмета договора. Точку зрения кассационной инстанции поддержал и Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ <*>.
--------------------------------
<*> Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. N 11. С. 152.
Наконец, для последнего варианта, при котором хранение составляет основу смешанного договора, решение должно быть прямо противоположным: субсидиарное применение норм других глав ГК.
Обязательство хранения порождает по общему правилу договор, свободно, без принуждения заключенный. Однако законом могут быть предусмотрены и исключения из этого правила. Примером служит п. 2 ст. 44 ФЗ РФ "О несостоятельности (банкротстве)". Соответствующая норма предусматривает в качестве одной из мер по обеспечению требований кредиторов, применяемых в связи с рассмотрением дела о банкротстве, вынесение арбитражным судом решения, которым должник обязывается передать на хранение третьим лицам ценные бумаги, валютные ценности и иное имущество. Хотя в данном Законе и отсутствует на этот счет прямое указание, но есть основания полагать, что подобное решение должно предусматривать, на какой круг имущества должника хранение, о котором идет речь, распространяется, и тем самым определить в значительной мере предмет договора, который предстоит заключить. Вопрос о совершении указанных сделок может возникнуть на стадии наблюдения процесса о несостоятельности. Они не входят в перечень сделок, которые органы управления должника могут совершать исключительно с согласия временного управляющего (п. 2 ст. 58 ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)". Однако временному управляющему предоставлено право обратиться в арбитражный суд с ходатайством о принятии дополнительных мер по обеспечению сохранности имущества должника. В число этих мер входит запрещение органу управления должника совершать без согласия временного управляющего сделки о передаче ценных бумаг, валютных ценностей и иного имущества на хранение третьим лицам (п. 1 ст. 60 Закона "О несостоятельности (банкротстве)" <*>.
--------------------------------
<*> См.: Федеральный закон "О несостоятельности (банкротстве)". Постатейный комментарий / Под общ. ред. В.В. Витрянского. М.: Статут, 1998. С. 127, 150 и 155.
Обязательство хранения может возникнуть не только из договора, но и из закона, притом непосредственно. Последнее обстоятельство позволяет отграничить обязательство "из закона" от такого, которое возникает "в силу закона". Непременным элементом этого последнего служит соответствующий договор. Так, например, ст. 21 ФЗ РФ "О почтовой связи" отнесла к числу особых условий оказания услуг почтовой связи то, что непредоставленное (неврученное) почтовое отправление (в связи с отсутствием адресных данных получателя) передается на временное хранение. Аналогичный характер носит предусмотренная ст. 714 ГК ответственность за несохранность предоставленных заказчиком материалов, оборудования, переданной для переработки (обработки) вещи или иного имущества, которое оказалось у подрядчика в связи с исполнением им договора подряда. Важно подчеркнуть, что такого рода обязанности по хранению и ответственность за их нарушение возникают только между сторонами основного договора: оказание почтовых услуг - в первом и втором случаях, а также подряда - в третьем.
Иное дело - обязательство из закона, которое предполагает указание в нем самодостаточного юридического факта, при наличии которого возникает обязательство принимать на хранение, хранить, а впоследствии выдать поклажедателю переданные на хранение вещи. Непосредственно из закона возникает, в частности, обязательство хранения находки. Так, в силу п. 3 ст. 227 ГК нашедший вещь вправе либо хранить ее у себя, либо сдать на хранение в милицию, органу местного самоуправления или указанному ими лицу. В данном случае основанием возникновения обязательства служит такой юридический факт, как нахождение найденной чужой вещи.
Статьей 42 Транспортного устава железных дорог РФ предусмотрена обязанность получателя принять на "ответственное хранение" прибывший в его адрес груз в случаях, когда поставка не была предусмотрена договором между отправителем и получателем либо наименование груза не соответствует тому, которое указано в транспортной железнодорожной накладной. Статья 71 ГПК РСФСР возлагает на общие суды обязанность хранить вещественные доказательства в деле или по особой описи сдавать их в камеру хранения вещественных доказательств в суде; при этом вещи, которые не могут быть доставлены в суд, должны храниться в месте их нахождения (в указанных случаях их следует подробно описать, а если необходимо, то сфотографировать и опечатать). Суд должен при этом принимать меры к сохранению вещественных доказательств в неизменном состоянии <*>.
--------------------------------
<*> См.: Комментарий к ГПК РСФСР / Под ред. Р.Ф. Каллистратовой, Л.Ф. Лесницкой и В.К. Пучинского. М., 1976. С. 12.
Аналогичные нормы включены в ст. 63 АПК РФ; при этом ими особо оговорена необходимость принимать меры к сохранению вещественных доказательств, наряду с судом, также и хранителем <*>. Регулирование вопросов, возникающих при хранении ведомственных документов по уголовному делу, содержится в ст. 82 Уголовно-процессуального кодекса РФ и принятыми в ее развитие актами Правительства РФ.
------------------------------------------------------------------
КонсультантПлюс: примечание.
Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации от 5 мая 1995 г. N 70-ФЗ утратил силу с 1 сентября 2002 года в связи с принятием Федерального закона от 24.07.2002 N 96-ФЗ "О введении в действие Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации".
------------------------------------------------------------------
--------------------------------
<*> См.: Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу РФ. М., 1995. С. 148 - 149.
История развития института. Хранение как особый вид услуг, нуждающихся в самостоятельной правовой защите, имеет большую историю. Хранение относится к договорам, которые призваны были заменить собой в определенной части обычный деликт. Эти договоры позволяли определить, помимо прочего, кто, перед кем и какую должен нести ответственность в случаях, конкурирующих с соответствующими видами деликтов.
В основе хранения лежит элементарная модель, при которой одно лицо в силу различных причин обращается к другому за оказанием определенной услуги: принять переданное на время имущество, сберечь его, а впоследствии возвратить в целости и сохранности.
М.В. Зимелева, имея в виду прежде всего исследуемую ею разновидность хранения - складское, подчеркивала: "Идея сдачи вещей на хранение, т.е. временного перерыва пользования вещью или намеренного выведения ее на время из хозяйственного оборота, с отдачей ее третьим лицам, начала применяться со времен Вавилона и Египта и связана, в частности, с именами Хаммураби" <*>.
--------------------------------
<*> Зимелева М.В. Поклажа в товарных складах. М.: Финиздат, 1927. С. 3.
Самой элементарной, сложившейся исторически первой, была конструкция личной бытовой услуги по хранению. Она оказывалась в качестве того, что на "правовом" языке именуется "услугой в виде любезности". По этой причине, в частности, подобные отношения всегда или, по крайней мере, главным образом выражали интерес одной стороны - той, которая обратилась за соответствующей услугой. С этим, в свою очередь, было связано то, что в Риме при регулировании указанных отношений, наряду с исполнением норм юридических, большую роль играло соблюдение требований морали. Предполагалось, что эти требования должны определять поведение хранителя прежде всего в момент, когда он решил возложить на себя заботу о чужой вещи, не получая от этого никакой выгоды. Эти же требования должен был учесть претор, определяя масштабы проявленной хранителем заботы по отношению к принятой на хранение вещи, при решении вопроса о том, как и в каком виде ее следует возвратить.
Моральные принципы оказали особое влияние применительно к одному из видов хранения - depositum miserabile. Имелись в виду случаи, когда сама потребность в хранении была порождена определенными, отличавшимися своей неодолимостью и внезапностью, обстоятельствами. Речь идет о пожарах, военных действиях, народных волнениях и др.
При depositum miserabile особой гарантией соблюдения хранителями соответствующих обязанностей служила угроза быть обвиненным в бесчестии (infamia). К этому добавлялись особые санкции материального характера, более жесткие по сравнению с теми, которые использовались в аналогичных ситуациях применительно к остальным видам хранения. Речь шла о предусмотренном еще в Законах XII таблиц положении: "За вещь, сданную на хранение, дается иск в двойном размере стоимости вещи" <*>. Такие штрафные иски широко использовались применительно к хранению в преторской практике. Имелись в виду прежде всего случаи, когда хранитель ссылался при этом виде хранения на то, что вообще не брал ни от кого никакой вещи. Мотивы введения приведенной меры сводились к тому, что она действовала против того, кто бесчестно отрицал получение вещи от лица, обратившегося к нему за помощью и оказавшегося в ситуации, при которой, помимо прочего, был лишен - и этому придавалось особое значение - возможности выбирать контрагента. Подобное поведение хранителя рассматривалось как вероломное, противоречащее общественным нравам. Так появились соображения, характерные для санкций карательного характера: "Когда кто-либо выбирает честность и не получает обратно внесенного на хранение, то он должен удовлетвориться однократным размером (стоимости внесенного на хранение); если же он вносит на хранение в силу возникшей необходимости, то возрастает преступление вероломства и общественное значение (этих действий), являются делом государства наказание и отмщение вероломства, ибо в таких делах вредно нарушение честности..." <**>
--------------------------------
<*> Памятники римского гражданского права. Законы XII таблиц. Институции Гая. Дигесты Юстиниана. М.: Зеркало, 1997. С. 12.
<**> Там же. С. 411.
В римском праве договор хранения нашел себе место в малочисленной, но все же весьма характерной для этой правовой системы группе реальных договоров - contractus rei. Имелись в виду договоры, для заключения которых голое согласие (nudus consensus) оказалось само по себе недостаточным, чтобы породить соответствующие права и обязанности между сторонами. Необходима была основанная на соглашении передача одной из сторон контрагенту принадлежащей ей вещи <*>.
--------------------------------
<*> См.: Покровский И.А. История римского права. СПб., 1918. С. 320.
Помимо отмеченного конструктивного признака формирования реального договора как такового, на основе непосредственного сочетания двух актов (действий) - достижения соглашения и передачи вещи - имел значение по крайней мере и еще один общий признак. Все эти договоры были направлены на передачу вещи без утраты права собственности на нее.
Хронологически первым в числе таких реальных договоров был mutuum - бытовой заем (передача заменимых вещей, прежде всего денег, с обязательством вернуть определенное, обычно то же, количество таких же вещей). Другая модель - commodatum (ссуда) - передача вещи в безвозмездное пользование. Третья - depositum (хранение). А четвертая - pignus, представлявшая собой залог с передачей заложенной вещи залогодержателю.
Прообразом перечисленных моделей реальных договоров служила fiducia - неформальный контракт, не имевший соответственно достаточной юридической силы. Суть его состояла в передаче вещи во временное пользование для определенной цели с последующим возвратом по ненадобности. Таким образом, определяющий признак хранения как реального договора состоял в следующем: "нет передачи вещи хранителю - нет и самого договора".
Следует отметить, что даже в специальной сфере, в которой применялось хранение в Риме, порой ощущалась потребность в том, чтобы между будущим хранителем и тем, кому предстоит передать заранее вещь, складывалась определенная связь, в конечном счете направленная на то, чтобы существовала обязанность принять на хранение соответствующую вещь. Для этого была использована известная модель pactum - конструкция, постепенно сближавшаяся с другой - контрактом. В данном случае речь шла о выборе одной из разновидностей pactum de contrahendo, а именно - pactum de deponendo. Имелись в виду "предварительные соглашения, направленные на принятие поклажи" <*>.
--------------------------------
<*> Дернбург Г. Панденты. Обязательственное право. М., 1900. С. 296.
Речь шла о том, чтобы поклажедатель на случай уклонения хранителя от принятия вещи мог бы потребовать если и не заключить с ним договор, то хотя бы только возместить его интерес, нарушенный незаключением договора.
Предметом хранения в Древнем Риме служила движимость. И лишь как исключение применительно к одному из специальных видов хранения - секвестру (секвестрации) допускалась передача на хранение и недвижимости.
К поклажедателю не предъявлялось никаких особых требований, связанных с наличием титула по отношению к передаваемой на хранение вещи. Соответственно в такой роли мог выступать и вор - тот, кто украл вещь. Едва ли не единственным препятствием к возникновению данного договора служило общее правило, по которому хранитель не мог принимать на хранение свои собственные вещи. Ю. Барон связывал это с тем, что "собственник заинтересован и без того в сбережении своей вещи" <*>. Но, очевидно, принималось во внимание и иное: поскольку хранитель заведомо не признавался собственником хранимой вещи, к нему нельзя было предъявлять по этому вопросу и обязательственные требования третьими лицами. Таким образом, у хранителя мог бы возникнуть соблазн включить "свое" имущество в "чужое" ("хранимое"), исключив принадлежащее ему имущество из конкурсной массы <**>.
--------------------------------
<*> Барон Ю. Система римского гражданского права. Вып. 3. Кн. IV // Обязательственное право. СПб., 1910. С. 169.
<**> В римском праве одним из непременных последствий конкурса служило missio in bona - ввод во владение всем состоянием должника. При этом fraudationis causa latitatio - бегство должника, имеющее целью уклонение от иска, - само по себе служило достаточным основанием для конкурса.
Подобная ситуация оказывала, в свою очередь, влияние на определение границ упречности поведения хранителя, а значит, и принципов его ответственности за утрату и повреждение вещи. В виде общего правила хранитель нес ответственность лишь при установлении в его действиях dolus или culpa lata, т.е. умысла или грубой небрежности. И только в случаях, когда хранение оплачивалось <*>, ответственность могла переступить через эти пределы. Подтверждением мог служить такой пример, приведенный в книге шестнадцатой Дигест Юстиниана: банщик, потеряв переданную ему на хранение одежду, отказался возместить ее стоимость. По этому поводу Ульпиан полагал: если банщик не получал никакой платы за хранение, он должен отвечать только за умысел, а если получал, то ответственность должна наступить в соответствии с контрактом <**>.
--------------------------------
<*> Ю. Барон решительно возражал против признания безвозмездности конститутивным признаком хранения, соглашаясь лишь на то, что на практике в то время просто чаще других встречалось именно безвозмездное хранение (Барон Ю. Указ. соч. С. 169).
<**> См.: Памятники римского гражданского права. Законы XII таблиц. Институции Гая. Дигесты Юстиниана. С. 412.
Наряду с возмездностью существовали и некоторые другие основания для усиленной ответственности хранителя. Речь шла главным образом о случаях, при которых в силу различных обстоятельств появлялся личный интерес к принятию вещи на хранение и у самого хранителя. Тогда ответственность простиралась вплоть до culpa lata ("легкой вины"). Соответственно хранитель не мог уйти от ответственности, воспользовавшись известной формулой - feci quod potui, faciant meliora potentes ("сделал, что мог, пусть, кто может, сделает лучше"). Соответственно в подобных случаях ссылки на гибель по одной и той же причине принятых на хранение и наряду с ними собственных вещей было недостаточно для освобождения хранителя от ответственности. К этому следует добавить и то, что в Древнем Риме существовала повышенная ответственность за сохранность имущества (вплоть до непреодолимой силы) корабельщиков, содержателей гостиниц, собственников амбаров.
Хранитель по общему правилу не считался не только собственником, но и владельцем переданных ему вещей. По этой причине, подобно тому, как и применительно к ряду других договоров, и здесь использовалось специально сконструированное особое вещное право - detentio, противопоставляемое possessio (владению). В самом общем виде различие между тем и другим правом усматривалось в том, что detentio представляло собой "удержание вещи для другого", в то время как possessio составляло "обладание вещью для себя". Поскольку право обращаться за владельческой защитой detentio не давало, важно было разграничить понятия detentio и possessio. Подытоживая многочисленные высказывания на этот счет, И.А. Покровский приходил к выводу: "Наиболее близким к истине критерием является характер - animus possidendi: если кто-либо владеет alieno nomine, от чужого имени (напр., вещь дана мне кем-либо... на сохранение...), то мы будем иметь detentio; если же владение соединено с animus suo nomine possidere, мы будем иметь possessio (такой animus будет у собственника, у добросовестного приобретателя, но он будет и у вора). Только possessor suo nomine может претендовать от своего имени на защиту владения; владение же detentor'a должно быть защищаемо не им, а тем, от чьего имени он владеет" <1>.
--------------------------------
<*> Покровский И.А. Указ. соч. С. 270.
Правда, как признавал И.А. Покровский, все же римские юристы принципиального критерия для отграничения detentio от possessio не смогли предложить. Сам автор считал указанный им критерий неточным: "В целом ряде случаев, где мы имеем бесспорное владение alieno nomine, претор тем не менее давал самостоятельную интердиктную защиту; таково владение кредитора заложенной ему вещью, владение прекариста (получившего вещь в precarium), владение секвестрария... эмфитевтического и суперфициарного владельца... В основе этих исключений лежит не тот или другой теоретический принцип (как думают некоторые до сих пор - напр., Зом), а та же самая постепенная историческая эволюция, вызывавшаяся чисто практическими соображениями. На первых порах, вероятно, самостоятельная защита давалась только владельцам suo nomine; detentor'ов защищали те, от чьего имени они владели. Но мало-помалу обнаружились случаи, где такой защиты для detentor'ов было недостаточно. Я, напр., отдал вещь в залог, но уже потерял надежду ее выкупить; если кто-либо отнимет вещь у кредитора, я вовсе не склонен буду защищать ненужное мне владение, и кредитор останется вовсе без защиты. Даже если я предъявлю интердикт о защите владения, то вещь будет возвращена мне, что вовсе не в интересах кредитора. Таким образом оказывалась существенно необходимой самостоятельная защита для creditor pigneraticius" <*>. Но это произошло окончательно уже в более поздний период <**>.
--------------------------------
<*> Покровский И.А. Указ. соч. С. 270.
<**> Указав на существование двух разных подходов к понятию владения - римского, основанного на противопоставлении владения держанию, и германского, соединившего владение с держанием, - Г.Ф. Шершеневич делал вывод, что только в последние годы победило германское начало, предоставившее равную защиту владению и тому, что имелось в виду под держанием (см.: Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. С. 236). Борьба двух начал - римского с его петиторной (основанной на соответствующем титуле) защитой владения и германского - с его защитой поссессорной (основанной на факте господства лица над вещью независимо от наличия титула владения) - тщательно прослежена А.В. Венедиктовым (см.: Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. М.; Л., 1948. С. 563 и сл.).
Хранитель не вправе был пользоваться вещью. В противном случае он превращался в арендатора, что, помимо прочего, влекло за собой обязанность платить арендную плату. Кроме того, возвращать поклажедателю он должен был в виде общего правила именно ту вещь, которую получил. Это относилось даже к переданным на хранение монетам: они подлежали возврату, подобно другим вещам с индивидуализирующими их признаками. Иначе договор хранения трансформировался в заем, а значит, помимо прочего, хранитель должен был платить проценты за пользование вещью.
Претор представлял иск не только против хранителя, но и этому последнему против контрагента-поклажедателя. Основаниями служили, как правило, четыре обстоятельства: 1) неуплата обусловленного вознаграждения; 2) возмещение понесенных вследствие хранения издержек; 3) возмещение понесенных вследствие хранения убытков и 4) возмещение вреда, причиненного хранимой вещью (например, взбесившимся быком).
Специальные режимы были установлены прежде всего для двух видов хранения, разграничение которых сохранило свое значение в современных условиях. Первый - depositum irregulare. Имелось в виду, что в отличие от обычного хранения, рассчитанного на индивидуально-определенную вещь, данный вид хранения был близок к тому, чтобы рассматривать вещь в качестве товара, для которого, как такового, было особенно важно обеспечение участия в обороте хранимых вещей, тесно связанное с тем, что стало впоследствии одним из основных предметов предпринимательства. Не случайно ключевой спор о субъекте и характере прав на соответствующее имущество в подобных случаях дошел до нашего времени.
Другой такой же особый вид хранения - секвестр. Его суть состояла в том, что спорная вещь передавалась спорящими по поводу ее принадлежности на хранение третьему лицу, а по разрешению спора вещь следовало передать победителю. Секвестры порождали либо достигнутое соглашение спорящих сторон, либо вынесенное судом по делу специальное постановление на этот счет. Секвестр имел целью обеспечить победителю исполнение решения, т.е. получить признанную за ним определенную вещь в надлежащем порядке. В интересах держателя секвестра - секвестранта было установлено, что тот, кому присудят спорную вещь, должен будет уплатить ему стоимость расходов по хранению.
Договор хранения в римском праве оказывался весьма сложным с юридико-технической точки зрения, и это нашло свое выражение в том, что применительно ко многим вопросам возникали между авторами существенные разногласия. Вот только некоторые примеры, взятые из Юстиниановых Дигест. Первый: можно ли во всех случаях отказ хранителя своевременно возвратить полученную им вещь рассматривать как злой умысел (положительный ответ на этот вопрос давал Юлиан, а отрицательный - Марцелл)? Второй: что является предметом хранения при передаче вещи в запечатанном ящике: сам ящик как таковой (Требаций) или также предметы, бывшие в нем, даже если хранитель и не знал, что именно находится в ящике (Лабеон)? Третий: в случае, когда грабитель или вор оставили на хранение большую сумму денег, следует ли ее выплатить тому, кто передал эту сумму на хранение, или тому, у кого украли деньги (за последний вариант выступал Трифоний, а за первый - Марцелл)? Наконец, четвертый: можно ли считать, что принявший вещь на хранение при отказе от ее возврата поступает всегда тем самым со злым умыслом? С последним согласился Юлиан, а противоположную позицию занял Марцелл, приводя в качестве примеров случаи, когда вещь находится в амбаре, который нельзя открыть, либо когда не осуществились условия, под которыми вещь была сдана на хранение <*>.
--------------------------------
<*> См.: Памятники римского гражданского права. Законы XII таблиц. Институции Гая. Дигесты Юстиниана. С. 411 и сл.
Весьма симптоматично, что разногласия по этим вопросам в литературе едва ли не всех стран дошли до нашего времени.
В одной из первых по времени кодификаций современного гражданского права - Французском гражданском кодексе (ФГК) вопросы хранения выделены в книге III ("О различных способах, которыми приобретается собственность"). В ней содержится Титул XI, который именуется "О договоре хранения и секвестре". Несмотря на явное противопоставление хранения секвестру, в ФГК прямо предусмотрено (ст. 1916), что "имеются два вида хранения: хранение в собственном смысле и секвестр".
Подобно римскому праву, ФГК допускает хранение как движимости, так и недвижимости (при этом, однако, последнее возможно только при одном виде хранения - секвестре).
Договор хранения относится к реальным договорам, т.е. к тем, возникновение которых имеет непременным основанием, помимо согласия на передачу вещи, также и передачу вещи хранителю <*>.
--------------------------------
<*> См.: Годэмэ Евгений. Общая теория обязательств. М.: Юриздат, 1948. С. 37.
Этому соответствует ст. 1919 ФГК, признающая договор совершенным лишь в силу действительной или символической передачи вещи, сдаваемой на хранение. Под символической передачей (в кодексах некоторых других стран она именуется фиктивной) подразумеваются случаи, при которых предметом хранения становится вещь, находившаяся еще до заключения договора по какой-либо причине у одной из сторон. Смысл договора состоит в таком случае в признании этой стороны хранителем с распространением на отношения контрагентов режима договора хранения.
ФГК дает основания и для того, чтобы рассматривать договор хранения как двусторонний договор <*>. В частности, это связано с тем, что в главе "О хранении в собственном смысле" выделены подразделы "Об обязательствах лица, принявшего вещь на хранение" и "Об обязательствах лица, передавшего вещь на хранение".
--------------------------------
<*> См.: Там же. С. 20.
В роли лица, которое передало вещь на хранение, выступает по общему правилу собственник либо те, кто с его прямого или молчаливого согласия сдали принадлежащую ему вещь на хранение.
В интересах оборота действует легальная презумпция: сдающий вещь является ее собственником. По этой причине хранителю запрещено требовать доказательства наличия права собственности у того, кто передал ему вещь на хранение. При подобных обстоятельствах все же в случаях, когда хранитель обнаруживает, что вещи были в действительности переданы не тем, кто является их собственником, и ему удается установить собственника, хранитель обязан поставить последнего в известность о случившемся, предоставив достаточный срок для истребования своей вещи. Однако, если собственник этого не сделал, хранитель, передав вещь тому, кто ее в свое время вручил, будет считаться исполнившим обязательство по договору хранения.
Договор хранения вещи, стоимость которой превышает предусмотренный в самом ФГК предел, должен быть заключен письменно. Соответственно при возникновении спора доказывание заключения не оформленного письменно договора, который превышает установленную сумму (в редакции 1980 г. - 50 франков), с помощью свидетелей не допускается.
В вопросе об основаниях ответственности хранителя в виде общего правила используется известное из римского права требование - соблюдать по отношению к полученной на хранение вещи такую же заботливость, какая проявляется к собственным вещам. В определенных случаях этот субъективный критерий ужесточался: если хранитель сам предложил свои услуги, либо хранение было возмездным, либо вещь передавалась исключительно в интересах хранителя, либо более строгая ответственность явилась результатом соглашения сторон. Однако существует предел и для повышенной ответственности: во всяком случае хранитель не отвечает за последствия непреодолимой силы, если только не окажется, что он к тому времени впал в просрочку. Наконец, следует отметить, что ФГК закрепляет необходимость для того, кто передал вещь, возместить хранителю ущерб, причиненный ему ее хранением. Исполнение указанной обязанности обеспечивается, помимо прочего, возникающим из самого закона правом на удержание переданной на хранение вещи.
ФГК особо выделяет "необходимое хранение". Речь в этой связи идет прежде всего о передаче вещи по нужде, вызванной несчастным случаем (непредвиденным событием). В интересах поклажедателя установлен облегченный режим.
Движение к общей "коммерциализации" отношений по хранению нашло отражение в последующих кодификационных актах, принятых в конце XIX и первой половине ХХ в. в Германии, Швейцарии и Японии, а позднее - в Италии. Имеются в виду, в частности, Германское гражданское уложение 1896 г. (ГГУ) и Германское торговое уложение 1897 г. (ГТУ), Швейцарский обязательственный закон 1911 г. (ШОЗ), а также Торговый кодекс Японии 1938 г. (ТКЯ) и, позднее, Гражданский кодекс Италии 1942 г. (ГКИ).
Германское гражданское уложение посвящает договору хранения две главы - "Хранение" и "Оставление вещей в гостинице", а Германское торговое уложение только одну - "Складские сделки".
Правовой режим собственно хранения включает, в частности, презумпцию безвозмездности договора (условие о вознаграждении признается молчаливо согласованным, если возмездность можно было ожидать в соответствии с обстоятельствами). Применительно именно к безвозмездному хранению предусмотрено следующее: хранитель обязан относиться к вещи с осмотрительностью, с какой он сам относится к собственным вещам; хранитель не вправе передавать принятую на хранение вещь третьему лицу; поклажедатель вправе требовать возврата вещи в любое время, даже если договор был срочным. В то же время при хранении возмездном действуют положения, предусматривающие более строгую гражданскую ответственность. Имеется в виду § 276 ГГУ, который предполагает освобождение от ответственности, если будет доказано, что должник не пренебрегал "обычной в гражданском обороте предусмотрительностью". Таким образом, критерий ответственности носит при возмездном хранении не субъективный, а объективный характер. Особое место уделено иррегулярному хранению, суть которого усматривается в передаче хранителю права собственности на переданные ему на хранение родовые вещи с возможностью возвратить вместо них вещи подобного рода, качества и количества. По такому договору хранителю может быть предоставлено право пользования переданными ему вещами. В таких случаях с момента поступления вещей во владение хранителя к отношениям сторон должны будут применяться нормы о договоре займа.
Специальные правила регулируют отношения хозяев гостиниц (гостиниц и постоялых дворов). Эти правила предусматривают автоматическое возникновение указанных отношений в силу самого факта "внесения вещи". Эта ответственность является повышенной: при утрате или повреждении вещей она простирается до действия непреодолимой силы. Установлен максимальный размер возмещения. Он, однако, не действует, если в случившемся виновен сам хозяин гостиницы (гостиницы и постоялого двора) или его служащие. Определенной спецификой обладают положения, относящиеся к хранению ценных вещей. Имеется в виду прежде всего то, что хозяин обязан принимать такие вещи на хранение по требованию постояльца; за их утрату или повреждение установлена более высокая по размеру и более строгая по основаниям ответственность. При этом риск несдачи ценных вещей несет постоялец, если не докажет, что хозяин отказался принять их на хранение.
ГТУ различает два вида складских сделок: обычное хранение, при котором переданные на хранение вещи тем самым индивидуализируются, и так называемое сборное хранение. Последнее предполагает смешение полученных вещей одного и того же рода и качества. В таком случае возможны два варианта. При первом в соответствии с условиями заключенного договора хранитель становится собственником общей массы смешанных вещей и тогда на него возлагается обязанность возвратить поклажедателю вещи такого же вида, качества и количества, что и полученные от него в свое время. При втором варианте собственником полученных вещей хранитель не становится. Соответственно у каждого поклажедателя возникает право на получение причитающейся ему доли в смешанных таким образом запасах. Это право не зависит от прав других поклажедателей, и по указанной причине их согласия на выдачу причитающейся доли не требуется.
Глава "Договор поклажи" в Швейцарском обязательственном законе (ШОЗ) включает, помимо общих положений, самостоятельные разделы, посвященные хранению заменимых вещей (иррегулярному хранению), хранению на складе, а также в гостиницах и на постоялых дворах.
Договор хранения признается консенсуальным, при этом предметом его могут быть только движимые вещи. Он презюмируется безвозмездным. За поклажедателем признается право потребовать возврата своих вещей как при бессрочном, так и при срочном договоре. Особо выделена, среди других, допустимость досрочного прекращения договора и самим хранителем (поклажепринимателем), но только при наличии непредотвратимых обстоятельств, создавших для него невозможность надежного хранения в дальнейшем. Хранитель обязуется возвратить поклажедателю переданную им вещь даже тогда, когда третье лицо заявит виндикационный иск, если только не будет наложен судебный запрет. Смешение хранимых вещей допускается только с согласия поклажедателя. Хранитель вправе требовать от поклажедателя получить вещь в любое время. Однако специальных норм о принципах ответственности хранителя нет (применительно к складскому хранению установлено, что хранитель отвечает как комиссионер).
Специальные правила в рамках хранения посвящены ответственности хозяев гостиниц и постоялых дворов. В частности, и в ШОЗ урегулирован вопрос об ответственности за утраченные или украденные ценные вещи (деньги, драгоценности и др.): в таких случаях ответственность наступает лишь при заключении с владельцем гостиницы (постоялого двора) договора хранения; тогда непременным условием ответственности владельца гостиницы (постоялого двора) служит его вина.
В Гражданском кодексе Италии (ГКИ) в главе "Хранение" вслед за общими положениями помещены хранение в гостинице и хранение на складе. За пределами указанной главы находится глава, посвященная договорному секвестру.
Общие положения о хранении закрепляют реальный характер договора, а также содержат ограничение его предмета только движимыми вещами, презюмируют безвозмездность договора (кроме случаев, когда есть основание считать иными намерения сторон в силу профессионального положения хранителя или других обстоятельств). Особо подчеркивается менее строгая ответственность хранителя за допущенную им при хранении вещей небрежность именно при безвозмездности хранения. Защита интересов третьих лиц выражена, в частности, в необходимости для хранителя уведомить того, у кого, как обнаружилось, была украдена переданная на хранение вещь. Среди норм, регулирующих ответственность владельцев гостиниц за утрату вещей постояльцев, может быть выделено указание на их обязанность отвечать за собственные действия, за действия членов своей семьи, а также работников и персонала.
В общих положениях о хранении в ГКИ закреплен генеральный принцип, в силу которого хранитель должен проявлять заботу о хранимых вещах как "bonus pater familia", однако при безвозмездном хранении его ответственность за небрежность определяется менее строго.
Владельцы общих складов освобождаются от ответственности за утрату или повреждение хранимых вещей, если это произошло вследствие случая или естественных свойств хранимых вещей. Определенное внимание уделено оформлению документов по принятию товаров на склад.
Глава, посвященная секвестру, ограничивается отсылкой главным образом к заключенному договору, а в отношении обязанностей хранителя по сбережению вещей - к общим положениям о хранении.
ГК Нидерландов содержит общее положение об обязанности хранителя сберегать и возвращать вещь. Им предусмотрено, что соответствующая обязанность распространяется в равной мере на вещь, которую лицо не только доверило, но и сделало это после заключения договора. Таким образом, договор хранения может быть как реальным, так и консенсуальным. Рассматриваемый договор является возмездным только при условии, если в него включено соответствующее указание на этот счет. В случаях, когда договор содержит указание на его возмездность, но размер вознаграждения в нем не предусмотрен, выплате подлежит вознаграждение обычное, а при его отсутствии - разумное. В своей деятельности лицо, осуществляющее хранение, должно поступать как добросовестный хранитель. Особо выделено то обстоятельство, что пользование хранителем переданной на хранение вещью допускается лишь с согласия поклажедателя.
В ГК Квебека глава "Хранение" содержит традиционное определение этого договора, предусматривающее возможность его заключения по поводу только движимого имущества и на определенный срок, а также указание на реальный характер договора. Хранение предполагается безвозмездным. Иное, однако, может быть предусмотрено не только соглашением сторон, но и обычаем. Для договора хранения установлена обязательная письменная форма; исключение составляют случаи, при которых вещь уже находилась к моменту заключения договора у хранителя. Норма, в силу которой передавать вещь на хранение может только собственник, в Кодексе отсутствует. Более того, особо выделен запрет хранителю требовать от поклажедателя доказательств того, что он является собственником соответствующей вещи. В интересах поклажедателя предусмотрена обязанность хранителя продолжать хранение и после истечения указанного в договоре срока. При определении границ ответственности хранителя следует руководствоваться требованием действовать для сохранения вещи разумно и заботливо. Выделены специальные разделы, посвященные "необходимому хранению", хранению, осуществляемому в гостиницах, и секвестру. В первом разделе речь идет об обязанности хранителя принимать передаваемую вещь и об ответственности за причиненный имуществу ущерб. Закреплена презумпция, в силу которой режим "необходимого хранения" распространяется на имущество тех учреждений, которые обеспечивают охрану здоровья и социальное обслуживание граждан. Общим основанием ответственности хранителя служит его вина, но если хранение было возмездным или осуществлялось по требованию хранителя, ответственность расширяется до пределов непреодолимой силы. Для хозяев гостиниц установлена такая же, как и для обычных хранителей, ответственность за вред, причиненный личности или внесенному лицом багажу, но при этом в твердо установленном размере. На хозяина гостиницы возложена обязанность принимать на хранение особо документы, деньги, иные ценности, принесенные лицом, поселившимся в гостинице. Подробно урегулированы вопросы, связанные с секвестром (кто и как может его осуществлять, какие права возникают у соответствующих лиц и др.).
В ГК Луизианы глава, о которой идет речь, именуется, как и в ФГК, "Хранение и секвестр". Правда, указанное противопоставление и в этом случае является условным, поскольку в одной из статей специально подчеркивается существование двух видов хранения: собственно хранения и секвестра. Хранение рассматривается в этом Кодексе как реальный договор: обязанность хранить и возвращать чужое имущество возникает с момента его получения на хранение.
Безвозмездность признается конститутивным признаком хранения, и соответственно предусмотрено, что при наличии условия о вознаграждении (компенсации) хранение превращается в аренду.
Допускается хранение как добровольное, так и необходимое.
Особо выделяются случаи хранения в закрытых ящиках (за печатью). В частности, установлен запрет на их открытие без согласия другой стороны. Следовательно, в виде общего правила предметом хранения становится ящик как таковой. Подробно урегулированы отношения постояльцев по поводу хранения их вещей с владельцами гостиниц. Ключевое значение и в этом Кодексе имеет положение, согласно которому обязательство, связанное с хранением, возникает непосредственно в силу самого факта внесения вещей в гостиницу.
В Торговом кодексе Японии (ТКЯ) соответствующая глава - "Хранение" посвящена в основном регламентации отношений, осуществляемых коммерсантами. Интерес представляет, в частности, общая норма о пределах ответственности хранителя. Независимо от возмездности договора хранитель обязан проявлять заботу "хорошего хозяина" и за последствия нарушения этой обязанности несет ответственность. Специальная норма рассчитана на хранителей, в роли которых выступают владельцы гостиниц, предприятий общественного питания, общественных бань и других помещений, предназначенных для нахождения посетителей. Соответствующие на этот счет нормы предусматривают: если вещь была сдана владельцу, его ответственность простирается вплоть до действия непреодолимой силы. В случаях, когда подобная передача вещи не состоялась, владелец несет ответственность только при условии, если ущерб нанесен в результате небрежности самого владельца помещения или его служащих. Наконец, если речь идет о не сданных в установленном порядке дорогостоящих предметах, ответственность владельца вообще исключается.
Весьма подробно урегулирована поклажа на товарных складах. При этом основное внимание уделено оформлению соответствующих отношений путем выдачи одного из трех вариантов складских документов: складской квитанции, складского свидетельства, залогового свидетельства. Соответственно определены реквизиты каждого из указанных документов, порядок их движения в обороте и в этой связи обязательства владельца складского документа. Особо выделяются вопросы, связанные с ответственностью владельца склада за утрату и порчу вещей. Для освобождения владельца склада от такой ответственности необходимо доказать, что и сам хранитель, и его служащие проявили надлежащую заботливость. Установлены последствия отсутствия в договоре указаний на срок хранения: если только не имело места действие непреодолимой силы, хранитель не вправе возвратить вещи (разумеется, по своей инициативе) ранее шести месяцев.
Определенное представление об английском праве, в части, относящейся к хранению, может дать Свод английского гражданского права Э. Дженкса. В нем, в частности, аккумулированы в значительной мере ставшие традиционными элементы хранения. Это и реальный характер договора, и мобильная (движимая) вещь как его непременный предмет, и презюмируемая безвозмездность отношений, а также необходимость проявления со стороны хранителя разумной заботливости и умения в отношении предмета поклажи. Кажущийся субъективным по характеру критерий ответственности в действительности сохраняет немало и объективного. Имеется в виду, в частности, указание в Своде на то, что проявленная "мера заботливости" и "умения" должна быть такой, которую не только должник, но и всякий разумный человек проявляет по отношению к собственным вещам. К этому следует добавить, что, если требуется особое мастерство, оно должно быть непременно проявлено хранителем.
Можно указать на обязанность хранителя, который занимается хранением в рамках своей коммерческой или профессиональной деятельности, проявлять заботливость и мастерство, связанные с такой деятельностью.
Одна из основных связанных с хранением проблем относится к предотвращению исключения из гражданского оборота хранимых товаров на время их нахождения на складе. Имеется в виду необходимость сохранить в отношении находящихся на складе товаров такую же их оборотоспособность, как если бы они находились в свободном обращении собственников. Указанная задача может быть решена оборотом ценных бумаг, подтверждающих нахождение товаров на хранении, а также возможностью их непосредственной реализации (отчуждения).
Обеспечению оборотоспособности товаров на складе подчинен правовой режим, закрепленный в Единообразном торговом кодексе (ЕТК) США. При этом, в отличие от кодексов многих других государств, в которых глава, посвященная обязанностям сторон по договору хранения, содержит нормы, регулирующие одновременно документарное оформление отношений поклажедателя с хранителем, в ЕТК она оказалась замещенной разделом "Складские свидетельства, коносаменты и другие товарораспорядительные документы". Правда, в самом этом разделе выделены в основном статьи, посвященные отношениям владельца товарного склада с владельцем товарораспорядительных документов. Указанные статьи во многом совпадают с теми, которые обычно регулируют отношения хранителя с поклажедателем (контрагентом по договору складского хранения). В частности, владелец товарного склада отвечает перед держателем ценных бумаг не только за убытки, вызванные неправильным описанием хранящихся на складе товаров в самом складском документе, но также за утрату или повреждение принятых на хранение товаров, вызванные непроявлением со стороны хранителя необходимой степени заботливости.
В данном случае при оценке поведения хранителя с целью решения вопроса о его ответственности используется такой критерий, как степень заботливости, которую при соответствующих обстоятельствах проявил бы разумный, заботливый человек. Соответственно хранитель (владелец товарного склада), если иное не предусмотрено договором, не отвечает за убытки, которые он при проявлении заботливости в указанном объеме не смог предотвратить. При этом допускается установление соглашением сторон и иных условий наступления ответственности хранителя.
В принципе возможно при определенных обстоятельствах снижение объема ответственности хранителя. Но это должно быть сделано путем включения соответствующего положения либо в самое складское свидетельство, либо в договор хранения. Вместе с тем допускается таким же образом внесение условий, по которым ограничение ответственности не действует, если владелец склада присвоит хранящиеся у него товары для собственных нужд.
Различаются два режима хранения: раздельный и смешанный. Первый (именно он предполагается) рассчитан на незаменимые товары. В этом случае одни и те же товары, полученные по каждому свидетельству, хранятся раздельно. Тем самым хранитель получает возможность их идентифицировать. Напротив, второй имеет в виду заменимые товары, и соответственно их партии смешиваются. В этом случае осуществляется по сути то же иррегулярное хранение. Соответственно Кодекс рассматривает такие товары как общую собственность всех, кто вправе их получать. При этом в указанном случае владелец товарного склада должен отвечать перед каждым из них в пределах его доли. Наконец, следует отметить, что требования самого владельца склада обеспечиваются залогом хранимых у него товаров.
В Своде законов Российской империи для хранения была выделена глава пятая книги четвертой "О сдаче и приемке на сохранение или о поклаже" <*>. Таким образом, хранение, которому была посвящена глава "Поклажа", охватывало одновременно передачу и приемку на сохранение. Если учесть толкование соответствующих слов, приведенное у В. Даля, можно сделать вывод, что поклажа и хранение - это, по сути дела, две стороны одного и того же явления: хранение означает "хранить" (беречь, сберегать, тратить, содержать в целости), а поклажа - дает ответ на вопрос: "что, куда класть, положить" <**>. Следовательно, различия между этими двумя понятиями можно, с известной долей условности, определить таким образом: первое отвечает на вопрос "что делать?", а второе - "как делать?". Неудивительно поэтому, что все статьи рассматриваемой главы сводились к установлению того, кто, кому, что и как должен делать.
--------------------------------
<*> В Уложении царя Алексея Михайловича (1649 г.) в гл. 10 содержались подробные правила "Об отдаче и принятии на сохранение предметов". В частности, предусматривалась возможность хранения только движимости, допускалось хранение, оформляемое устно (см.: Хотиевич А. О договоре поклажи между частными лицами или отдаче и приеме их на сохранение движимого // Университетские известия. 1876. Отд. II. N 3. С. 395).
<**> См. соответственно: Даль В. Толковый словарь живого русского языка. Т. III. М., 1955. С. 241; Т. IV. С. 564.
Особое положение в Своде занимала командная статья соответствующей главы - ст. 2100. Она предусматривала, что "на сохранение или поклажу могут быть отдаваемы вещи, деньги и акты, собственные или по доверенности, с согласия хозяина". Положениям Свода о хранении в наибольшей степени соответствовало предложенное Г.Ф. Шершеневичем определение указанного договора: "Договор, в силу которого одно лицо обязывается к сохранению движимой вещи, отданной ему для этой цели другими" <*>. Указывая место хранения в системе гражданско-правовых договоров, автор приходил к выводу, что "хранение вещи представляет собой особого рода услугу, личное действие, и с этой стороны близко к личному найму" <**>.
--------------------------------
<*> Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. С. 621.
<**> Там же.
В числе важнейших положений Свода о хранении были основания назвать следующие: а) передавать на хранение имущество могут только собственник или его представитель; б) хранение - всегда реальный договор <*>; в) лицо, не обладающее договорной правоспособностью, не вправе выступать в роли хранителя; г) письменная форма договора хранения не является условием его действительности, а потому на случай спора между сторонами по поводу имевшего место договора достаточно представить в качестве доказательства соответствующего факта одну только сохранную расписку (расписку в приеме) <**>; д) при решении вопроса об ответственности хранителя определяющим признается такой критерий, как необходимость относиться к чужой вещи как к своей (хранитель освобождался от ответственности в случаях повреждения, утраты, пропажи или похищения вещи вследствие действия непреодолимой силы, а кроме того, и тогда, когда имущество было отнято у хранителя силой); е) хранитель не вправе был пользоваться переданными ему на хранение вещами; ж) хранение предполагалось безвозмездным, но с правом хранителя на возмещение необходимых издержек; з) устанавливался перечень документов, которые могут предоставляться в подтверждение передачи вещей на хранение, при этом допуск свидетелей для этой цели исключался; и) невозврат по первому требованию вещи влечет для хранителя обязанность возместить поклажедателю убытки и выплатить "узаконенные проценты" (6% годовых); к) при признании хранителя несостоятельным переданное им на хранение имущество не включается в конкурсную массу и подлежит возврату поклажедателю.
--------------------------------
<*> К.Н. Анненков обращал внимание на то, что при уклонении лица от передачи вещи на хранение у хранителя может возникать только право требовать возмещения убытков (см.: Анненков К.Н. Система русского гражданского права. Т. IV. Отдельные виды обязательств. СПб., 1904. С. 379).
<**> Такое понимание норм Свода о форме договора было поддержано судебной практикой и доктриной (см.: Гражданское уложение. Книга пятая. Обязательства. Том второй. С объяснениями. СПб., 1899. С. 203 - 204).
Заслуживают быть обозначенными публичные элементы соответствующих норм, присущих в ряде случаев Своду. Так, в случаях, когда взятое на хранение имущество было истреблено или пропало во время пожара, наводнения или иного несчастного случая либо похищено, хранитель обязан был немедленно подать об этом прошение. Если имущество погибло не по вине хранителя, его следовало освободить от дальнейшей ответственности. В виде исключения вещь должна была быть возвращена тому, кто ее действительно передал на хранение. Однако в случаях, когда хранитель узнавал, что принятая им вещь была поклажедателем украдена или иным незаконным образом добыта, он обязан был сообщить об этом, причем немедленно, "ближайшему начальству" с предоставлением самой поклажи. Если лицо, которое передало вещь на хранение, было признано несостоятельным либо его имущество подвергалось по другому основанию взысканию целиком, аресту или описи, то хранитель обязывался заявить об этом "кому следует"; кроме того, если такое уведомление от него не поступит, то даже в случае, когда это произошло вследствие небрежности с его стороны, ему придется выплатить кредиторам должника 20% стоимости вещи или хранимой суммы денег. Если хранитель, уклоняющийся от возврата вещи, доведет дело до суда, то помимо передачи вещи поклажедателю ему придется возместить все причиненные невозвратом убытки, а также расходы по ведению дела, выплатить "узаконенные проценты" (6%) в пользу поклажедателя, но сверх того уплатить 10% от суммы хранимых денег или стоимости вещи в пользу "богоугодных заведений".
Специальные правила определяли ответственность содержателя гостиницы за целостность и сохранность вещей постояльцев. Эта ответственность наступала в силу самого факта помещения вещи в гостиницу или передачи ее содержателю либо его служащим на вокзале, пристани и т.п. Особая форма ответственности распространялась на ценные бумаги и драгоценные вещи постояльцев. В частности, это было связано с установлением Сводом верхнего предела ответственности хранителя. Но это ограничение не должно было действовать, если ценные вещи или документы были приняты содержателем гостиницы или, напротив, он отказался их принять либо вещи оказались утраченными по вине хранителя. Одна из особенностей соответствующих правил об ответственности содержателей гостиниц и приравненных к ним заведений выражалась в том, что вывешенное владельцем извещение о снятии с себя ответственности за целостность и сохранность вещей заведомо признавалось не имеющим юридической силы.
Подобно другим странам, и в России существовали специальные акты, посвященные наиболее сложному виду хранения - на товарном складе. Один из них - Положение о товарных складах от 30 мая 1888 г. Кроме того, Устав торговый (имеется в виду текст 1909 г.) включал специальный раздел "О товарных складах". С учетом специфики такого рода организаций и особого интереса к ним со стороны государства хранение на складе подчинялось специальному режиму. В частности, в России это означало разрешительную систему их создания. Необходимые разрешения должны были выдаваться на министерском уровне (при этом передача товарного склада другому лицу также требовала согласия все того же органа). Публичность складских операций выражалась в гарантиях, предоставляемых потенциальным кредиторам. Так, запрещался частный залог самого здания и торгового заведения с учетом того, что иначе именно данное имущество могло бы стать наиболее надежным источником покрытия долгов. К тем же публичным элементам правового режима товарного склада можно было отнести предусмотренную Уставом торговым возможность производить ревизии их деятельности Министерством финансов, а также публикации таблиц "естественной убыли товаров", которые должны были вывешиваться на видном месте. Кроме того, было введено обязательное страхование принимаемых на иррегулярное хранение товаров.
Существенное значение имело создание двух разных режимов осуществляемого складом хранения: обычного хранения с индивидуализацией товара и товаровладельца, а также хранения с обезличиванием. Для складского хранения весьма важным являлось использование специальных документарных правовых форм, которые, с одной стороны, подтверждали факт сдачи вещи на хранение, а с другой, как уже отмечалось, создавали возможность использования находящихся на складе товаров в гражданском обороте. Вводилось обязательное страхование принимаемых на иррегулярное хранение товаров.
Проект книги пятой Гражданского уложения Российской империи ("Обязательства") не предполагал отказа от специальных актов, регулирующих хранение на торговых складах. Напротив, глава проекта, посвященная поклаже, включала норму, которая предусматривала: "Поклажа в товарных складах определяется особыми правилами".
Как это имело место и в отношении многих других его разделов. Проект книги пятой наметил включение ряда новелл, относящихся к договору хранения.
В сохранившей свое название главе "Поклажа" предполагалось значительно расширить объем регулирования отношений по хранению, разделив его при этом на "поклажу вообще" и "поклажу в гостинице". Проект прямо закрепил возможность передачи на хранение только движимых вещей. Имелось в виду также сохранить исключительно реальный характер договора. В этой связи составители проекта высказывали интересные соображения относительно случая, когда хранитель, основываясь на достигнутом соглашении и не дожидаясь передачи вещи, производил различные расходы, имеющие целью обеспечить надлежащие условия хранения. Если потенциальный поклажедатель так и не передавал вещь, то предполагалось, что расходы могут быть истребованы хранителем с использованием конструкции pacta adjecta - дополнительного соглашения либо negotiorum gestio - ведения чужих дел без поручения. Вместе с тем возможность требовать вознаграждения при несостоявшемся хранении исключалась <*>.
--------------------------------
<*> Гражданское уложение. Книга пятая. Обязательства. С объяснениями. Том второй. С. 363 - 364.
В числе других особенностей проекта можно указать на все ту же "коммерциализацию" соответствующих отношений, о которой шла речь выше применительно к законодательству других стран. Так, в частности, презумпция безвозмездного хранения была заменена прямо противоположной: предположением о возмездности договора. Соответственно при отсутствии в договоре указаний относительно его безвозмездности он должен был считаться возмездным, с тем, что указанный пробел - отсутствие в договоре условия о цене - следовало восполнять решением суда, "вынесенным по справедливому его усмотрению".
Особый интерес вызывает решение вопроса об ответственности при отдаче на сохранение вещей в запертом или запечатанном хранилище, т.е. применительно к отношениям, при которых отсутствуют отдельные признаки хранения как такового. Проект предусматривал, что обязательным условием ответственности в таких случаях должно было служить повреждение самого хранилища, его запоров или печати, причем непременно по вине хранителя. Имелось в виду, что размер убытков следовало тогда определять судом "по справедливому усмотрению, основанному на соображении всех обстоятельств дела".
Более четко, чем в Своде законов, предлагалось установить требования к форме договора, сумма которого по стоимости выше зафиксированной величины, составляющей стоимость вещи. Порядок заключения договора предполагалось упростить. Такой договор должен был заключаться письменно при цене вещи свыше достаточно высокого уровня (300 рублей). Это правило не распространялось на необходимое хранение. Имеется в виду, что письменного удостоверения, независимо от стоимости имущества, вообще не требовалось в случаях, когда передача на хранение происходила во время пожара, наводнения или иного бедствия либо при таких обстоятельствах, при которых в соответствии с существующим порядком письменное удостоверение вообще не выдается (составители проекта имели в виду главным образом оставление вещей на хранение гостями или посетителями учреждений) <*>. Существенным условием договора должны были служить признаки передаваемой на хранение вещи. Для этого сочли обязательным предъявлять к хранителю различные по характеру требования, в зависимости от того, было ли хранение возмездным или безвозмездным. В первом случае хранитель должен был действовать "с осмотрительностью, проявляемой к собственным вещам", а во втором - непременно проявлять осмотрительность, "свойственную заботливому хозяину". Особо выделялось хранение, осуществляемое лицом, которое занимается этим в виде промысла: хранитель должен был отвечать за целость и сохранность принятых вещей вплоть до непреодолимой силы.
--------------------------------
<*> См.: Гражданское уложение. Книга пятая. Обязательства. Том второй. С объяснениями. С. 206 - 207.
Адресованное хранителям требование не пользоваться вещами, принятыми на хранение, в случае его нарушения должно было влечь за собой двоякие последствия: необходимость платить проценты за пользование вещью, а если вещь погибла, то ответственность хранителя должна была наступать независимо от вины. Ужесточались для хранителя правила о выдаче вещи: он обязан был исполнить эту обязанность без права ссылаться на то, что поклажедатель не является собственником. Это, однако, не освобождало хранителя, узнавшего, что хранимая им вещь была потеряна, похищена или иным противозаконным образом добыта, от обязанности известить об этом суд. И если вещь по своим свойствам могла быть передана суду, то такая передача означала прекращение обязательства хранителя.
Специальный раздел ("Поклажа в гостиницах") предусматривал, что ответственность содержателя гостиницы за убытки, которые происходили вследствие потери, похищения, уничтожения или повреждения вещей постояльца, должна была наступать независимо от особого на этот счет соглашения между сторонами - постояльцем и владельцем гостиницы в силу самого факта "помещения вещей в гостиницу".
Для уяснения природы складывающихся отношений - имеется в виду одновременно и понимание соответствующих статей действующего ГК - существенно указание на то, что содержатель гостиницы должен был нести ответственность "как поклажеприниматель". Таким образом, речь шла не о договоре хранения, а о приравнивании соответствующих отношений к этому договору. Разъясняя позицию проекта, его составители обращали внимание на то, что "юридические отношения, возникающие между останавливающимися в гостиницах лицами и содержателями гостиниц по поводу сохранения помещенных в них вещей приезжих, не вполне подходят под понятие договора поклажи. По этому договору поклажедатель передает поклажепринимателю вещь на хранение с обязанностью его возвратить вещь обратно, причем во время хранения вещь эта находится в фактическом владении поклажепринимателя. Между тем при остановке приезжего в гостинице и при отъезде из нее многие его вещи, особенно небольшого объема - деньги, часы, ручные саквояжи и т.п., вовсе не передаются содержателю гостиницы, а вносятся самим приезжим в занятое им помещение, из которого и увозятся при отъезде без возвращения их хозяином гостиницы. Даже те вещи, которые передаются содержателю гостиницы или его служащим на пристани, на вокзале или в приемной комнате гостиницы, обыкновенно, по занятии в ней отдельного помещения, вносятся в него, остаются там во владении приезжего" <*>.
--------------------------------
<*> Гражданское уложение. Книга пятая. Обязательства. Том второй. С объяснениями. С. 274.
Правовое регулирование хранения в послереволюционный период прошло определенные этапы в своем развитии.
В Гражданском кодексе РСФСР 1922 г. не нашлось места хранению в числе поименованных в нем договоров. Хранение упоминалось лишь в качестве обязательства, которое возникает при определенных условиях непосредственно из закона либо в качестве субсидиарного - из другого договора (обязанность хранения, лежащая на комиссионере) <*>. Правда, само по себе отсутствие соответствующей нормы не исключало возможности широкого использования хранения на практике, и прежде всего в отношениях, именовавшихся в течение определенного времени "хозяйственными". Использовался этот институт и в отношениях между гражданами. Так, уже во время Отечественной войны 1941 - 1945 гг., когда по понятным причинам гражданам приходилось особенно часто прибегать к этому виду услуг, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда СССР указала на то, что "хотя Гражданский кодекс и не предусматривает договора хранения, но этот вид договора часто встречается в быту и, как всякий другой договор, должен регулироваться статьями Общей части раздела Гражданского кодекса об обязательствах, возникающих из договора (ст. 130 - 151 ГК)" <**>. Можно привести и другой пример: Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 15 апреля 1943 г. <***>, посвященное порядку возмещения ущерба театрами, гостиницами, банями, прачечными, пошивочными и починочными мастерскими и др. при хищении, утрате или повреждении сданных им вещей.
--------------------------------
<*> Такую обязанность возлагали: ст. 68-б - на органы милиции в отношении переданных им нашедшим вещи; ст. 97 - на залогодержателя в отношении заложенного в силу закона или договора имущества; ст. 187 - на продавца в отношении имущества, право собственности на которое переходит к покупателю ранее передачи проданной вещи; ст. 222 - на подрядчика в отношении вверенного ему заказчиком имущества; ст. 275-и - на комиссионера в отношении оказавшегося у него имущества комитента.
<**> Судебная практика Верховного Суда СССР. Вып. V. 1943. С. 2.
<***> Сборник действующих постановлений Пленума и директивных писем Верховного Суда СССР. 1924 - 1944 г. М.: Юриздат, 1946. С. 180.
Вместе с тем хранение являлось именно тем договором, для которого оказалось особенно ощутимым отсутствие специального правового регулирования в рамках единого договора. Пробел в законодательстве практически проявился в сведении всего, что отличало этот договор как таковой, к выделению едва ли не единственного конституирующего признака хранения - его цели: сберечь в течение определенного периода переданное на хранение имущество. Негативные последствия отказа от внутренней дифференциации правового регулирования договора хранения были связаны с тем, что остальные элементы договора представляют собой определенный набор дихотомий. Так, в частности, оставаясь хранением, этот договор мог быть сконструирован как возмездный или безвозмездный, как консенсуальный или реальный; хранимое имущество могло быть обособлено либо, напротив, смешано; хранитель может быть наделен правом пользоваться вещью либо, напротив, лишен этого права; предметом хранения могут быть деньги и вместе с тем любая не являющаяся деньгами вещь; ответственность хранителя может строиться по принципу вины или причинения вреда (ущерба) и др.
Уже по указанной причине ссылка на общие нормы ГК, относящиеся к договорам, в редких случаях устраняла отсутствие в законодательстве необходимых решений. В этих условиях были изданы специальные акты, посвященные главным образом таможенному хранению либо хранению на товарном складе <*>.
--------------------------------
<*> См. об этом: Ландкоф С.Н. Торговые сделки. Теория и практика. Харьков, 1928. С. 224 и сл.
Определенный интерес в этом смысле представляет сравнение двух учебников по гражданскому праву, изданных непосредственно перед войной и в военный период. В первом из них (1938 г.) <*> соответствующая глава строилась почти целиком на специальных источниках, в то время как во втором (1944 г.) она опиралась в значительной мере на общие положения обязательственного права, а также на нормы ГК об обязательствах, возникающих из договоров. Однако, как и следовало ожидать, автору (З.И. Шкункину) едва ли не каждый раз приходилось оговаривать возможность иного, отличного от приведенного варианта со ссылкой на общие нормы ГК <**>.
--------------------------------
<*> Гражданское право. Ч. 2. М., 1938. С. 264 и сл.
<**> Гражданское право. Т. 2 / Под ред. М.М. Агаркова и Д.М. Генкина. М., 1944. С. 107 и сл.
Наиболее удачным из числа предшествовавших принятию второго по времени ГК (1964 г.) был учебник О.С. Иоффе. Однако и в нем автор был вынужден также широко использовать ссылки на общие нормы об обязательствах (договорах), которые, естественно, не отражали специфики договора хранения.
С вопросом о признаках рассматриваемого договора имело определенную связь и его наименование. Однако в данном случае позиция О.С. Иоффе, как представляется, нуждается в некотором уточнении. Имеется в виду утверждение о том, что "в русском дореволюционном законодательстве и в юридической литературе договор хранения именовался договором поклажи, а его субъекты назывались соответственно поклажедателем и поклажепринимателем. Советская теория и практика отказались от термина "поклажа", заменив его термином "хранение" <*>. В действительности существовало немало относящихся к 20-м и 30-м гг. работ, которые сохранили для рассматриваемого договора первоначальное наименование - "договор поклажи" <**>.
--------------------------------
<*> Иоффе О.С. Советское гражданское право. Отдельные виды обязательств. Курс лекций. Л.: ЛГУ, 1961. С. 213.
<**> Именно так именовалась одна из работ в этой области (имеется в виду: Зимелева М.В. Поклажа в товарных складах. М., 1927). Примерами могут служить следующие работы: Вольфсон В.И. Энциклопедия государства и права. Т. 3. М., 1930. С. 236 и сл.; Марков М.Г. Договор поклажи // Рабочий суд. 1926. N 9. С. 611 - 619; Дискуссия на тему "Договор поклажи" // Арбитраж. 1938. N 7. С. 17 - 19. Точно так же "поклажей" именовалась глава в учебнике "Гражданское право" (Ч. 2. М., 1938. С. 264). В учебнике "Гражданское право" (Т. 2. М., 1944) сохранены оба наименования. (Глава называется "Договор хранения (поклажа)". При этом определение соответствующего договора начинается с указания: "По договору хранения (поклажи)..." (С. 106).)
В Гражданском кодексе РСФСР 1964 г. был впервые выделен рассматриваемый договор. Соответствующая глава охватывала обычный для глав, посвященных конкретному типу договоров, набор норм. Включенные в эту главу статьи содержали, помимо определения договора, требования к его форме, устанавливали круг прав и обязанностей контрагентов, а также основания и размер ответственности хранителя за нарушение договора.
Заслуживают быть отмеченными некоторые принципиальные особенности этого Кодекса. Так, его определение включало указание на то, что по договору хранения одна сторона (хранитель) обязана хранить имущество, переданное другой стороной, и возвратить это имущество в сохранности. Определение договора тем самым исходило из того, что договор является реальным (обязанность хранить "переданное"). Допускалось, правда лишь применительно к отношениям между социалистическими организациями, заключение договора, по которому хранитель принимал на себя обязанность принимать на хранение имущество (тем самым презюмировалась передача его другой стороной в будущем).
Указанный договор предполагался безвозмездным, хотя не исключалось и иное: в законе или в договоре могла быть предусмотрена возмездность договора. Дифференциация правовых режимов возмездного и безвозмездного хранения коснулась вопросов об основаниях ответственности хранителя за утрату, недостачу и повреждение имущества. Кодекс позволял сделать вывод, что в возмездном договоре хранитель должен был отвечать в подобных случаях перед поклажедателем, если окажется, что он не принял всех мер, предусмотренных договором для сохранения имущества. При безвозмездном хранении следовало руководствоваться иным критерием: необходимостью заботиться о переданном на хранение имуществе как о своем собственном. Повышенную ответственность вплоть до действия непреодолимой силы должна была нести организация, для которой хранение представляло собой уставную деятельность (при оценке этой нормы следует иметь в виду, что ГК 1964 г. (ст. 427) в виде общего правила признавал необходимым основанием ответственности должника его вину). Предусматривалась особо ответственность руководства (директоров, управляющих) гостиниц, домов отдыха, санаториев, общежитий и т.п. организаций за утрату или повреждение имущества граждан, находившихся в отведенных им помещениях, причем вне зависимости от того, было ли это имущество сдано на хранение организации либо нет.
В рамках общего режима рассматриваемого договора ГК 1964 г. выделял помимо хранения, осуществляемого организацией, для которой такая деятельность предусмотрена уставом, также "хранение при чрезвычайных обстоятельствах", "хранение, осуществляемое гостиницами и другими подобными организациями" и "хранение с обезличиванием вещей".
Вышеназванный Кодекс распространял нормы о соответствующем договоре на хранение, осуществляемое в силу закона. Это не относилось к рассчитанным исключительно на договорную форму нормам, в частности к тем, которые регулировали вопросы о вознаграждении и возмещении расходов.
В Основах гражданского законодательства 1991 г. среди десяти поименованных в разделе "Обязательственное право" договоров хранения не оказалось.
К моменту издания настоящей книги, помимо Российской Федерации, уже успели принять кодексы, включающие отдельные виды обязательств, Азербайджан, Армения, Беларусь, Грузия, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан. В их кодексах также выделено "Хранение". При этом кодексы Грузии и Туркменистана имели по две самостоятельные главы, из которых одна посвящена хранению, а другая - хранению на товарном складе. О специфике решения некоторых вопросов в кодексах этих стран см. ниже.
2. Договор хранения в Гражданском кодексе РФ
Определение договора хранения, приведенное в ст. 886 ГК, воспроизводит то, которое содержалось в ст. 422 Гражданского кодекса 1964 г. Прежде всего следует подчеркнуть, что это определение выражает реальный характер договора. Основной признак договора выражается в указании на то, что составляющая его существо обязанность "хранить вещь" распространяется на "переданную вещь". Как и во всех других реальных договорах, здесь действует принцип: нет передачи предмета договора - нет и самого договора. Вместе с тем организации, занимающиеся предпринимательской деятельностью, гораздо реже - граждане и юридические лица, не являющиеся предпринимателями, могут быть заинтересованы в том, чтобы им гарантировалось принятие в будущем на хранение вещей, включая и такие, которые только предстоит привезти или приобрести. С этой целью в ГК (п. 2 ст. 886) выделена возможность применительно к конкретному кругу субъектов - тем, кто отвечает указанным в этой статье признакам "профессионального хранителя", заключать такой договор, который предусматривает обязанность хранителя принять на хранение вещь от поклажедателя в предусмотренный договором срок <*>. Из сопоставления п. 1 и 2 ст. 886 ГК можно сделать вывод, что правилом является заключение реального договора хранения <**>. И только для ситуации, предусмотренной в п. 2 указанной статьи, допускается использование модели консенсуального договора. Во всех других случаях хранитель и поклажедатель могут установить между собой юридическую связь до передачи вещи на хранение лишь путем заключения предварительного договора: о заключении договора хранения в будущем. К этому последнему будут тогда применяться нормы, содержащиеся в ст. 429 ГК ("Предварительный договор"). Это означает, что в отличие от ситуации, при которой используется консенсуальный договор, для сдачи вещей на хранение при наличии предварительного договора придется все же заключить договор хранения. И тогда, в случае, если хранитель уклонится от заключения договора хранения, поклажедатель сможет воспользоваться принадлежащим ему (п. 5 ст. 429 ГК и п. 4 ст. 445 ГК) правом заявить требование о понуждении заключить договор <***>.
--------------------------------
<*> Поскольку в ст. 422 ГК 1964 г. устанавливалось, что "в договоре хранения между социалистическими организациями может быть также предусмотрена обязанность хранителя принять на хранение имущество, которое будет передано ему другой стороной", очевидно, не совсем точным является указание на то, что консенсуальный договор хранения - "это новый договор для нашего гражданского права" (Гражданское право России. Ч. II. Обязательственное право. Курс лекций / Под ред. О.Н. Садикова. М.: БЕК, 1997. С. 459).
<**> В отличие от кодексов других стран СНГ ГК Кыргызии и Грузии ограничились определением реального договора хранения и соответственно модели консенсуального договора хранения не имеют.
<***> В качестве примера можно указать на предусмотренную Правилами оказания услуг автостоянок возможность заключения исполнителем с потребителем "договора на бронирование мест на автостоянке". Правила (п. 8) прямо называют этот договор "предварительным".
Несмотря на отсутствие на этот счет прямого указания в п. 4 ст. 445 ГК, предметом преддоговорного спора в суде при такой ситуации может быть не просто понуждение заключить договор, но и включение в заключаемый договор хранения определенных, указанных в предварительном договоре условий. Вывод о такой имеющейся у поклажедателя возможности вытекает из п. 3 ст. 428 ГК. Имеется в виду, что этот пункт, требующий включения в предварительный договор условия, которое позволяет установить предмет, а также другие существенные условия основного договора, обеспечивает за ними значение таких же существенных условий и договора предварительного. Без этих условий предварительный договор не может считаться заключенным.
В отличие от ГК 1964 г., с его презумпцией безвозмездности хранения, действующий Кодекс по общему правилу каких бы то ни было общих указаний не закрепляет <*>. И только применительно к некоторым специальным видам хранения на этот счет содержатся определенные нормы. При этом в двух из них необходимость выплатить вознаграждение рассматривается как обязательный признак договоров хранения данного вида. Речь идет о п. 1 ст. 907 ГК, который включил возмездность в само определение соответствующего договора - хранения на товарном складе, и п. 4 ст. 922 ГК, распространяющемся на соответствующие договоры - о предоставлении банком сейфа в пользование без ответственности за содержимое сейфа. Правила о договоре аренды (имеется в виду, что определение этого последнего договора в ст. 606 ГК содержит указание на возмездность соответствующего договора). К этому следует прибавить, что в ряде случаев в ГК соответствующий вопрос регулируется диспозитивной нормой. Так, применительно к договору хранения в гардеробе организаций только предполагается его безвозмездность (п. 1 ст. 924), а применительно к секвестру, напротив, - его возмездность (п. 4 ст. 926 ГК).
--------------------------------
<*> В отличие от ГК РФ в кодексах Грузии и Туркменистана закреплены две разные презумпции: общая - безвозмездности, а для случаев, когда хранение осуществляется в пределах предпринимательской деятельности, напротив, - возмездности.
А.П. Сергеев полагает, что действующий ГК вводит общую презумпцию возмездности хранения, ссылаясь при этом, в частности, на ст. 896, 897 и 924 ГК <*>. Между тем, на наш взгляд, ни одна из названных статей соответствующей цели - закрепить презумпцию возмездности - все же не преследует. Так, ст. 896 ГК посвящена исключительно тому, как следует производить выплату вознаграждения, оставляя открытым вопрос о том, когда же именно указанная обязанность возникает. Статья 897 ГК ограничивается тем, что применительно к специальному вопросу - когда и какие расходы хранителя подлежат возмещению - приводит два решения: одно имеет в виду возмездное, а другое - безвозмездное хранение. Наконец, ст. 924 ГК, как уже отмечалось, действительно презюмирует безвозмездность специального вида хранения (в гардеробах организаций), "если вознаграждение за хранение не оговорено или иным очевидным способом не обусловлено при сдаче вещи на хранение"; вывод о том, что во всех остальных случаях действует презумпция возмездности, можно было бы сделать, лишь используя способ толкования "от противного", который как таковой вообще не является достаточно определенным. Подтверждением правильности этого последнего вывода может служить то, что другой автор, ссылаясь на отдельные статьи ГК, в том числе и на те, которые использовал А.П. Сергеев, приходит к прямо противоположному выводу - о закреплении в Кодексе презумпции безвозмездности <**>.
--------------------------------
<*> Гражданское право. Т. 2. М., 1997. С. 604 и сл.
<**> См.: Суворова С. Договор хранения // Российская юстиция. 1986. N 6. С. 12. См. также: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Части второй (постатейный). М., 1998. С. 481; Гражданское право. Т. II, полутом 2 / Под ред. Е.А. Суханова. М., 2000. С. 73 и др.
------------------------------------------------------------------
КонсультантПлюс: примечание.
Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации (части второй) (под ред. О.Н. Садикова) включен в информационный банк согласно публикации - М.: Юридическая фирма КОНТРАКТ, Издательская группа ИНФРА-М-НОРМА, 1997.
------------------------------------------------------------------
И все же, на наш взгляд, можно утверждать, что в спорном вопросе - о том, какая из двух этих презумпций - возмездности или безвозмездности действительно присуща хранению, правыми следует признать сторонников первой точки зрения. Основаниями для такого вывода служат, однако, не нормы гл. 47, и это следует подчеркнуть, а общие положения ГК о договорах. Речь идет о п. 3 ст. 423 ГК, который закрепляет в виде общего для всего договорного права принцип: гражданско-правовые договоры предполагаются возмездными <*>. Указанная статья одновременно устанавливает границы действия приведенной презумпции: она не применяется, если это вытекает из закона, иных правовых актов, содержания или существа договора. В частности, применительно к хранению это относится прежде всего к тем нормам гл. 47 ГК, которые прямо устанавливают безвозмездность рассматриваемого договора применительно к отдельным видам хранения; при этом не имеет значения, является ли соответствующая норма диспозитивной или императивной.
--------------------------------
<*> В этой связи кажутся справедливыми высказанные А.П. Сергеевым сомнения относительно точки зрения тех, кто рассматривает договор хранения как безвозмездный (см.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть вторая / Под ред. О.Н. Садикова. М., 1996. С. 468 и др.; 3-е изд. М., 1998. С. 481).
------------------------------------------------------------------
КонсультантПлюс: примечание.
Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации (части второй) (под ред. О.Н. Садикова) включен в информационный банк согласно публикации - М.: Юридическая фирма КОНТРАКТ, Издательская группа ИНФРА-М-НОРМА, 1997.
------------------------------------------------------------------
Наиболее спорным был и остается вопрос об отнесении хранения к числу одно- или двусторонних договоров. Иначе говоря, порождает ли этот договор обязательство только у одной из его сторон или у обеих (не только у хранителя, но и у поклажедателя)?
Прежде всего, можно выделить небольшую группу авторов, которые, имея в виду главным образом легальное определение договора хранения, содержавшееся в ГК 1964 г., а теперь и в действующем Кодексе, признают безвозмездный и реальный договор хранения односторонним <*>. Им противостоят те, кто считает договор хранения двусторонним во всех случаях <**>. При этом, за редким исключением, последняя точка зрения опирается на признание существования у поклажедателя определенных обязательств (прежде всего обязанности получить обратно вещь), причем вне зависимости от того, является ли данный договор хранения возмездным или безвозмездным.
--------------------------------
<*> См.: Отдельные виды обязательств. М., 1954. С. 323; Советское гражданское право. Т. 2 / Под ред. В.А. Рясенцева. М., 1965. С. 302; Советское гражданское право. Т. 2 / Под ред. В.Ф. Маслова и А.А. Пушкина. Киев, 1978. С. 329; Советское гражданское право. Т. 2 / Под ред. В.П. Грибанова и С.М. Корнеева. М., 1980. С. 331.
<**> См., например: Советское гражданское право. Т. 2. М.: Юрид. лит., 1970. С. 377; Советское гражданское право. М., 1979. С. 435; Советское гражданское право. Т. 2 / Под ред. С.П. Грибанова и С.М. Корнеева. М., 1980. С. 331.
Под не связанными с выплатой вознаграждения обязанностями поклажедателя подразумевается главным образом необходимость возмещения хранителю вызванных хранением расходов, а также получение сданной на хранение вещи обратно. Так, уже применительно к новому кодексу А.П. Сергеев подчеркивал: "По крайней мере две обязанности, а именно обязанности по возмещению расходов на хранение и по получению сданной на хранение вещи, на поклажедателя возлагаются практически во всех случаях" <*>. По поводу первой из этих обязанностей можно указать прежде всего на то, что она не является встречной по отношению к обязанностям хранителя, хотя именно встречность выражает смысл двусторонности договора. Определенное значение имеет и то, что приведенный аргумент, призванный обосновать двусторонний характер договора хранения, может использоваться для оспаривания отнесения к односторонним любого обычно включаемого в эту группу договора. Так, например, мнение об односторонности договора дарения (если не считать введенную в действующий ГК модель консенсуального договора дарения) разделяется, по сути дела, всеми, кто занимался установлением правовой природы указанного договора. И это притом, что в силу ст. 580 ГК на дарителя все же возлагается обязанность возмещать одаряемому вред, причиненный его жизни, здоровью или имуществу недостатками подаренной вещи.
--------------------------------
<*> Гражданское право. Ч. 2. С. 605.
Ссылка на эту обязанность в подтверждение двусторонней природы хранения получила широкое развитие. Примером может служить следующее утверждение: "Эта сторона (имеется в виду поклажедатель. - М.Б.) несет определенную обязанность, которая заключается в том, что она обязана принять хранимое имущество в определенный... установленный срок" (Советское гражданское право. М.: Высшая школа, 1985. С. 330). Ссылки даже на одно это обстоятельство в подтверждение двусторонности договора хранения см.: Советское гражданское право. Т. 2. М., 1972. С. 333; Гражданское право. Т. 2. М., 1976. С. 377; Советское гражданское право. Т. 2 / Под ред. В.А. Рясенцева. М., 1976. С. 331; Советское право / Под ред. Я.А. Куника и В.А. Язева. М., 1978. С. 320; Лаасик Э. Советское гражданское право. Особенная часть. Таллин, 1980. С. 366; Советское гражданское право. Т. 2. М.: Высшая школа, 1988. С. 330. Признание двустороннего характера договора хранения без аргументации содержится в работах: Советское гражданское право. Т. 2. М., 1976. С. 331; Тархов В.А. Советское гражданское право. Саратов, 1979. С. 366; Советское гражданское право. Т. 2 / Под ред. О.А. Красавчикова. М., 1985. С. 330.
Что же касается обязанности получить обратно свою вещь, то следует, на наш взгляд, присоединиться к выводу Л.А. Антоновой, полагавшей, что в реальном и безвозмездном договоре хранения "сторона, сдавшая на хранение вещь, также может нести определенные обязанности: взять вещь в указанный срок, возместить расходы или убытки, причиненные вредными свойствами вещи, но эти обязанности не являются основными и встречными" <*>.
--------------------------------
<*> Советское гражданское право. М., 1965. С. 302. Это же обстоятельство подчеркнуто и в другой работе автора (Антонова Л.А. Основные вопросы обязательства хранения в судебной практике по делам, связанным с охраной социалистической собственности // Социалистическая законность. 1972. N 6. С. 43). Такую же позицию занимает и другой автор: Суворова С. Договор хранения // Российская юстиция. 1998. N 6. С. 12. Оспаривая содержавшееся в комментарии к ч. 2 ГК (М., 1996. С. 195) положение об одностороннем характере безвозмездного хранения, она ссылается на существование у поклажедателя обязанности взять свою вещь обратно.
В литературе получила определенное распространение и промежуточная точка зрения. Она сводится к тому, что безвозмездное хранение действительно строится по модели одностороннего договора. Однако при определенных обстоятельствах этот договор трансформируется в двусторонний (взаимный). В частности, по мнению О.С. Иоффе, "даже такой договор хранения, который был первоначально заключен как односторонний, может впоследствии в силу различных причин приобрести черты взаимного договора. Так, приняв имущество для безвозмездного хранения, хранитель приобретает право на возмещение ущерба, возникшего по вине поклажедателя" <*>.
--------------------------------
<*> Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 492.
Аналогичную позицию заняла и В.Ф. Яковлева. Имея в виду уже иную обязанность поклажедателя - возместить издержки, она полагает: "Реальный безвозмездный договор - односторонний, так как хранитель в этом договоре несет только обязанности, а поклажедатель имеет только права. Однако договор хранения, заключенный как односторонний, может в силу определенных причин приобрести черты взаимного договора. Так, если при безвозмездном хранении хранитель понес расходы, необходимые для сохранения имущества, то поклажедатель обязан эти расходы возместить" <*>.
--------------------------------
<*> Советское гражданское право. Л.: ЛГУ, 1971. С. 337. См. также: Иоффе О.С. Советское гражданское право. Отдельные виды обязательств. Курс лекций. С. 215. Эту позицию разделял и Е.В. Кулагин (Гражданское право. Т. 2. М., 1993. С. 361).
Приведенные взгляды вызывают, как нам кажется, определенные сомнения. Это связано прежде всего с тем, что односторонность или двусторонность непосредственно отражает особенности содержания договора непосредственно как такового. А оно-то как раз и определяется именно на момент заключения договора и только во вторую очередь - на время исполнения.
К этому следует добавить, что, как видно и из приведенных его положений, сам О.С. Иоффе употреблял для обозначения особенностей двусторонних договоров с полным основанием иной термин - "взаимность". При этом смысл последнего он усматривал в том, что "по общему правилу оба контрагента должны выполнить свои обязанности одновременно и, следовательно, каждая сторона вправе отказывать в исполнении другой стороне, пока не последует встречное удовлетворение" <*>. Возмещение убытков, как представляется, находится за пределами понятий и "взаимности", и "встречности" <**>.
--------------------------------
<*> Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 34.
<**> Спорным является тот же вопрос - о критериях разграничения одно- и двусторонних договоров, в том числе хранения, в литературе и других стран. Примером может служить Франция. В этой связи стоит сопоставить взгляды Евгения Годэмэ и Р. Саватье. Первый из авторов обратил внимание на то, что между этими двумя категориями - односторонние и двусторонние договоры - "хотели ввести еще некоторую промежуточную. Бывают договоры, которые при их заключении обязывают только одну из сторон; но положение, создаваемое договором, таково, что последующее событие может обязать другую сторону. Так, в момент, когда заключается договор поклажи, возникает обязательство только на одной стороне - поклажепринимателя... Но предположим, что поклажеприниматель... произведет затраты на поддержание вещи; другая сторона обязана возместить эти затраты. Таким образом, одно обязательство - первоначальное, возникающее из договора, другое - взаимное, возникающее позднее из случайного факта. Эти договоры, в принципе односторонние, но которые могут ex post facto (в дальнейшем) уподобиться синаллагматическим договорам путем возникновения другого взаимного обязательства, иногда обозначались как неполные синаллагматические. В действительности это односторонние договоры; ибо сами по себе они устанавливают только одно обязательство, обязательство встречное возникает позднее из внедоговорного источника" (Годэмэ Евгений. Указ. соч. С. 31). Сторонник прямо противоположной точки зрения, Р. Саватье, утверждал иное: "Если после заключения одностороннего договора обещания продажи покупатель делает свой выбор, это обещание превращается в завершенный акт продажи, и договор становится двусторонним. Одна из сторон обязана уплатить цену, другая - передать проданную вещь. Сторона - должник по одному из этих требований - является вместе с тем кредитором по другому. Правда, обязательство передать право собственности на вещь часто считается выполненным немедленно по заключении договора... Это не препятствует, однако, тому, что существует по меньшей мере одно мгновение, в течение которого договор является двусторонним до того, как он снова становится односторонним, когда покупатель остается должником по уплате цены. Из этого примера видно, что различие между односторонним и двусторонним договорами выражает часто хронологическую последовательность событий, а не различие в самой природе явлений. В одном и том же договоре его синаллагматическая фаза сменяется затем фазой односторонней, а потом снова односторонняя фаза сменяется синаллагматической" (Саватье Р. Теория обязательств. М., 1972. С. 218).
Для полноты освещения вопроса есть основания обратиться к более общей проблеме - так называемым кредиторским обязанностям, в частности к одной из них - обязанности принять исполнение. Интерес в данном случае связан с признанием значения существования указанной обязанности для деления договоров на одно- и двусторонние (взаимные). Одним из первых в нашей литературе обратил внимание на значение специфики кредиторских обязанностей М.М. Агарков. В этой связи он указывал на то, что "содержание обязанности кредитора (по основному обязательству) принять исполнение заключается не в том, чтобы отменять что-то на исполнение со стороны должника (по основному обязательству), а лишь в том, чтобы обеспечить должнику возможность исполнить обязательство, и притом без таких тягот, расходов и убытков, которые не вытекают из содержания его обязанностей. Поэтому обязанность стороны в двустороннем договоре принять исполнение другой стороны, например обязанность покупателя принять от кредитора купленное имущество, отнюдь не является правовой формой обмена" <*>.
--------------------------------
<*> Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву. М.: Юриздат, 1940. С. 67.
С тех же по сути позиций решительно отвергал возможность признать обязанность по принятию исполнения признаком двустороннего договора В.К. Райхер. Имея в виду именно эту кредиторскую обязанность - "обязанность принять правильно предложенное исполнение обязательства", он писал: "Ее нельзя, однако, рассматривать как встречную обязанность кредитора, подобную той, которая существует в двусторонних договорах у обоих контрагентов. Встречную обязанность, которую каждая сторона несет не в качестве кредитора, а в качестве должника. В отличие от этого обязанность принять исполнение (как и обязанность содействовать должнику в исполнении) обязательства есть именно кредиторская, а не "дебиторская" обязанность... Действительно встречной обязанностью является лишь такая, которая носит характер "встречного удовлетворения" для другой стороны, в этом смысле характер "взаимности" (см. ст. 139 ГК РСФСР). Но принятие кредитором исполнения (как и содействие в его исполнении) обязательства не является для должника встречным удовлетворением" <*>. Сходные положения были высказаны и О.Н. Садиковым в его кандидатской диссертации <**>.
--------------------------------
<*> Райхер В.К. Новая роль кредитора в советском социалистическом праве. Очерки по гражданскому праву. Л.: ЛГУ, 1957. С. 117 - 118.
<**> См.: Садиков О.Н. Участие кредитора в исполнении обязательства между государственными предприятиями: Автореф. канд. дис. М., 1953.
Таким образом, оказывается, что обязанности возместить причиненные убытки и принять предложенное исполнение, как и все другие такие же кредиторские обязанности поклажедателя, не исключают одностороннего характера безвозмездного и реального по своей природе договора хранения.
Следует, очевидно, разделить позицию тех, кто полагает, что двусторонним можно признать лишь такой договор хранения, который является возмездным. По этому поводу необходимо прежде всего отметить, что в принципе возмездный договор может быть и односторонним. Именно таков договор займа с обязательством выплатить проценты. Однако различие между займом и хранением применительно к поставленному вопросу - об их односторонности или двусторонности - состоит в том, что при займе обязанность платить вознаграждение лежит на стороне, которая и без того является обязанной: именно она должна возвратить полученную сумму. Таким образом, в рассматриваемой ситуации все дело лишь в том, чтобы установить, надлежит ли должнику платить указанную сумму с процентами или без них. В то же время вторая сторона - займодавец в обоих случаях никаких обязанностей не несет. И при возмездном, и при безвозмездном договоре эта сторона обладает только правами. Иное дело - договор хранения. Речь в таком случае идет о том, что при возмездном хранении оказывать услуги должна одна сторона (хранитель), в то время как обязанность платить вознаграждение возлагается на другую (поклажедателя). Именно это дает основание считать возмездный договор двусторонним.
Ряд авторов относит к числу двусторонних и консенсуальные договоры хранения <*>. По этому поводу можно отметить, что п. 2 ст. 886 ГК выделяет применительно к консенсуальному договору хранения только обязанность хранителя. Однако с учетом п. 1 ст. 888 ГК, возлагающего на поклажедателя, который при консенсуальном договоре не передал вещь на хранение в предусмотренный договором срок, обязанность возместить убытки, а равно п. 2 той же статьи, освобождающего хранителя при отсутствии иного указания в договоре от необходимости принять все же вещь на хранение в случае, когда она в обусловленный срок не будет передана поклажедателем, есть основания сделать вывод, что в подобных случаях речь действительно идет о взаимных, встречных обязанностях сторон.
--------------------------------
<*> О двустороннем характере возмездного и консенсуального договора см.: Советское гражданское право. М., 1973. С. 435; Отдельные виды обязательств. С. 323; Советское гражданское право. М., 1965. С. 302; Советское гражданское право. М., 1979. С. 831; Советское гражданское право. М., 1971. С. 301; Советское гражданское право. Т. 2. Киiв: Вища школа, 1978. С. 329 и др.
Все же рассматриваемая обязанность поклажедателя обладает определенными особенностями. Первая из них состоит в том, что при ее нарушении ни при каких условиях нельзя понудить должника исполнить свое обязательство в натуре. Отмеченная особенность договора хранения (как, впрочем, и некоторые другие) иногда рассматривается как установленная именно в интересах поклажедателя. Соответственно отмечается, что, "поскольку основной целью договора хранения является обеспечение интересов поклажедателя, последний вправе односторонне отказаться от исполнения договора, т.е. не передать вещь на хранение" <*>. Между тем всякий раз, когда законодатель предоставляет стороне право собственной волей расторгнуть договор, как равно и называет обстоятельства, при которых сторона освобождается от ответственности, речь идет исключительно о защите интересов указанной стороны. В этом смысле ситуация, складывающаяся при договоре хранения, ничем не отличается.
--------------------------------
<*> Гражданское право России. Часть вторая. Обязательственное право / Под ред. О.Н. Садикова. С. 460 и 466.
Что же касается выделения хранения как договора, целью которого является обеспечение интересов одной из сторон, то, как нам кажется, подобная ситуация все же связана не со спецификой того или иного типа договора, а исключительно с его признаками, установленными при генеральной классификации договоров. Любой договор, связанный с передачей вещей, выполнением работ или оказанием услуг, может рассматриваться как защищающий интересы только одной стороны лишь при том непременном условии, если отношения сторон носят безвозмездный характер. И напротив, любой возмездный договор потому и является таковым, что он предполагает встречное удовлетворение. При этом встречное удовлетворение приобретает значение именно потому, что стремление к его получению выражает интересы каждой из сторон. Безвозмездное хранение, как и дарение, безвозмездное пользование вещью, безвозмездное вручение транспортной организацией билетов лицам, наделенным правом на бесплатный проезд (во исполнение ее носящей публичный характер обязанности), - эти и все подобные им безвозмездные договоры имеют целью защитить интересы одного из контрагентов. Иное дело - возмездное хранение. Нет сомнений в том, что, например, все виды специального хранения - от хранения на товарном складе и до хранения вещей в камере хранения на вокзале - составляют часть предпринимательской деятельности хранителя, которая как таковая не может не быть рассчитана на получение прибыли (ст. 2 ГК). Стремясь получить вознаграждение, хранитель, естественно, действует в своем интересе.
Невозможность требовать исполнения обязательства в натуре от поклажедателя связана в действительности с особенностями договора о возмездном оказании любых услуг. В таком договоре нельзя понудить контрагента принять услугу. При этом не имеет значения, идет ли речь об услугах массажиста или парикмахера, транспортной организации или учителя и т.п. Единственный способ обеспечить исполнение обязательства той из сторон, которая обращается за услугами, - предоставление контрагенту права требовать возмещения убытков, т.е. суррогата исполнения.
Что же касается возможности при определенных условиях, предусмотренных в законе, освободить поклажедателя от ответственности за нарушение обязанности передать вещь на хранение, то норма, о которой идет речь (п. 1 ст. 888 ГК), имеет, очевидно, своим основанием один из способов распределения рисков неоказания услуг между контрагентами, которые учитывает каждая из сторон, заключая такой договор.
Квалификация договора хранения. Из всех объектов гражданского права договор хранения может быть заключен только в отношении вещей, т.е. предметов материального мира. При этом оборотоспособность конкретного вида вещей не имеет значения, поскольку нет таких вещей, которые не могли бы по этому признаку стать предметом рассматриваемого договора. В последнем проявляется специфика соответствующей услуги - хранения, которая в конечном счете направлена на то, чтобы предупредить возможность утраты, пропажи или повреждения вещи, т.е. всего того, что может иметь значение в такой же мере и для изъятых из оборота вещей, например древних рукописей.
Вместе с тем, как вытекает из п. 2 ст. 1 ГК, на уровне федерального закона может быть ограничено в той мере, в какой это необходимо для защиты указанных в этом пункте благ, наряду с другими право сдачи определенных вещей на хранение. Это имеет место в случаях, предусмотренных законом, в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.
Среди различных вещей, которые могут стать предметом хранения, выделяются и такие, как документы и ценные бумаги. Так, одной из осуществляемых банками операций является "хранение платежных документов и ценных бумаг" <*>. Хранение документов входит в состав оказываемых нотариусами услуг в соответствии со ст. 97 и 98 Основ законодательства о нотариате. В виде общего правила такое хранение осуществляется ими с описью передаваемых документов. Однако возможно принятие документов на хранение и без описи с выдачей лицу, сдавшему их, свидетельства, которое им возвращается при получении документов обратно. В последнем случае документы должны быть надлежащим образом упакованы. Речь идет о сдаче вещей "за узлом". Имеется в виду, что пакет документов скрепляется печатью нотариуса, а также подписями его и лица, сдавшего документы. В данном случае ответственность наступает только за сохранность упаковки.
--------------------------------
<*> Ст. 6 Закона "О банках и банковской деятельности". См.: Ведомости РФ. 1993. N 10. Ст. 357.
Хранению ценных бумаг посвящены, в частности, Указы Президента РФ от 3 июля 1995 г. "О мерах по формированию общероссийской телекоммуникационной системы и обеспечению прав собственников при хранении ценных бумаг и расчетах на фондовом рынке РФ" <1> и от 16 сентября 1997 г. "Об обеспечении прав инвесторов и акционеров на ценные бумаги в РФ" <2>, Постановление Правительства РФ от 10 июля 1998 г. "О мерах по созданию национальной депозитарной системы" <3> и утвержденное Постановлением Правительства РФ от 16 марта 1999 г. Положение о предоставлении Центральным депозитарием - Центральным фондом хранения и обработки информации фондового рынка документов, подтверждающих права на ценные бумаги, которые находятся на хранении либо права на которые учитываются в национальной депозитарной системе <4>.
--------------------------------
<1> Собрание законодательства РФ. 1995. N 28. Ст. 2639.
<2> Собрание законодательства РФ. 1997. N 38. Ст. 4356.
<3> Собрание законодательства РФ. 1998. N 29. Ст. 3556.
<4> Собрание законодательства РФ. 1999. N 13. Ст. 1597.
Предметами передачи на хранение могут служить вещи, индивидуально определенные, а в ряде случаев и обладающие родовыми признаками.
Деньги могут передаваться на сбережение прежде всего в режиме индивидуально определенных вещей. Имеются в виду обладающие такими признаками монеты или банкноты (например, те из них, которые имеют историческую ценность, либо, наоборот, банкноты со следами пальцев преступника). Складывающиеся при этом отношения представляют собой обычный договор хранения. Для сохранения денег в других случаях используется главным образом договор займа. Однако при этом договоре тот, кто передает деньги и ожидает их возврата, несет определенный риск, связанный, в частности, с финансовыми возможностями лица, получившего деньги, на момент, когда наступит обязанность их возврата. Для того чтобы избежать таких последствий, можно осуществить хранение денег в виде передачи "за узлом". Имеется в виду предоставление для хранения денег, а равно различного рода иных ценностей, индивидуального сейфа, ячейки сейфа и изолированного помещения банком либо индивидуального сейфа гостиницей (ст. 922 и 925 ГК). В указанных случаях поклажедатель принимает на себя негативные последствия, связанные с выпадением принадлежащих ему денег из оборота (он теряет возможность получить проценты на переданные взаймы деньги, использовать их в качестве инвестиций и т.п.), но взамен гарантирует себя от риска, связанного с банкротством контрагента: банка или иной кредитной организации.
Действующий Гражданский кодекс, как и ГК 1964 г., не содержит прямого указания относительно возможности передачи на хранение не только движимых, но и недвижимых вещей. Единственное упоминание на этот счет можно найти в п. 3 ст. 926 ГК, который для одного вида хранения - секвестра допускает использование в качестве его предмета в равной мере также и недвижимых вещей. Наличие указанной нормы, явно носящей исключительный характер, служит обычно основанием для признания того, что во всех случаях, кроме секвестра, принятие на хранение недвижимости недопустимо <*>. При этом мотивы, по которым недвижимость исключается из предметов хранения, высказывались и высказываются разные.
--------------------------------
<*> З.И. Цыбуленко был одним из немногих выступающих за признание допустимым хранение недвижимости (см.: Цыбуленко З.И. Обязательства хранения в советском гражданском праве. Саратов, 1980. С. 12). При этом он сослался на сохранившую свое действие ст. 556 Гражданского кодекса РСФСР, которая была посвящена "назначению хранителя или опекуна наследуемого имущества". На наш взгляд, все же смысл указанной статьи в значительной мере определяется указанием обстоятельств, при которых возникает потребность в соответствующих действиях со стороны нотариуса. В ст. 556 ГК 1964 г. действительно идет речь о необходимости передать на хранение "жилой дом и т.п.", но ее возникновение связывается с "наличием в составе наследства имущества, требующего управления". А "управление" не может свестись к хранению, предполагая, в частности, также наделение соответствующего лица и правомочием распоряжения. Кроме того, в силу той же ст. 556 ГК 1964 г. в местностях, где нет нотариусов, должны были назначаться соответствующими органами опекуны над этим имуществом. Между тем опекун не может быть приравнен к хранителю.
В дореволюционном законодательстве России отсутствовало указание на то, что предметом договора хранения может быть только движимость. Но это обстоятельство не препятствовало тому, что в литературе единодушно исключалась возможность передавать на хранение недвижимость. Необходимость такого ограничения Д.И. Мейер объяснял тем, что "поклажа по самой цели своей может касаться только имущества движимого, ибо только это имущество нуждается в таком охранении, что нужно дать ему помещение... при поклаже имущество находится в руках поклажедателя и нет между ним и отдавателем имущества никаких личных отношений" <*>.
--------------------------------
<*> Мейер Д.И. Указ. соч. С. 631.
Сходную точку зрения высказывал и Г.Ф. Шершеневич. Возражая тем, кто полагал, будто исключение недвижимости из предметов хранения (поклажи) объясняется отсутствием необходимости в этом, он подчеркивал, что "в отношении недвижимости предоставление помещений является излишним и сохранение их ограничивается только личным наблюдением за ними, другими словами, хранение недвижимости создает только личный наем, а не поклажу" <*>. Автор имел в виду под личным наймом признаваемый им одним из видов личного найма договор охраны.
--------------------------------
<*> Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. С. 624.
Интересно отметить, что Г. Дернбург оспаривал взгляды Г. Виндшайда, который ограничивал хранение только движимыми вещами. Сам Г. Дернбург считал возможным хранение недвижимости, приведя, правда, лишь один пример - секвестр. Г. Виндшайд в обоснование своей точки зрения (возможность принятия на хранение только движимости) указывал на то, что этот договор предполагает предоставление известного помещения (см.: Дернбург Г. Указ. соч. С. 296).
В послереволюционной литературе, даже и до того, как ГК (имеется в виду Кодекс 1964 г.) впервые включил в свой корпус регулирование отношений по хранению, подчеркивалось все то же ограничение. Весьма четко это выразил З.И. Шкундин, обратив внимание на то, что "предмет договора хранения, кроме индивидуальных признаков, должен обладать такими физическими свойствами, которые делают возможным его сохранение в помещении хранителя или на территории, находящейся в его распоряжении. Поэтому не могут быть объектом хранения предметы, неотделимые от земли: здания, сооружения, сады и т.п. (так называемые недвижимости)" <*>. На это же обстоятельство обращал внимание и К.А. Граве <**>. Наконец, уже после принятия ГК 1964 г. О.С. Иоффе указывал с учетом норм соответствующей главы Кодекса на то, что "объекты хранения передаются во владение хранителя и переносятся в его хозяйственную сферу. Если физические свойства объекта исключают такой перенос, то и хранение становится невозможным. Не может быть, например, объектом договора хранения жилой дом" <***>.
--------------------------------
<*> Гражданское право. Т. 2. М., 1944. С. 107.
<**> "Не могут являться объектом рассматриваемого договора вещи... которые не могут быть перемещены с места на место, внесены и размещены в помещении или на ограниченной территории, находящихся в ведении хранителя (например, здания, строения или какие-нибудь установки, неотделимые от земли, всякого рода сооружения: мосты и т.п.). Они могут быть лишь объектами, подлежащими охране в силу договора подряда или в силу трудового договора" (Отдельные виды обязательств. М., 1954. С. 325 - 326. Автор - К.А. Граве).
<***> Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 495.
Единодушно поддерживается та же идея и теперь, после принятия нового Кодекса. В подтверждение можно сослаться на содержащиеся в работах последних лет утверждения: "Хотя данное правило не установлено ГК, но согласно традициям континентального и, в частности, российского права объектом хранения следует признавать именно движимую вещь" <*>; "на хранение передается, как правило, лишь движимое имущество, а сторожевая охрана осуществляется в отношении объектов недвижимости или физических лиц" <**>; "хотя ГК из предметов хранения не исключает недвижимое имущество, нужно полагать, что недвижимости не могут быть предметом хранения, так как они не передаются во владение хранителю. Исключение составляет секвестр" <***>.
--------------------------------
<*> Гражданское право. Т. II, полутом 2 / Под ред. Е.А. Суханова. С. 74.
<**> Гражданское право: Учебник. Ч. 2 / Под ред. Е.А. Сергеева и Ю.К. Толстого. СПб., 1996. С. 606.
<***> Гражданское право России. Ч. II. Обязательственное право. С. 462 (автор - М.Г. Масевич).
Таким образом, нетрудно проследить единую в конечном счете линию законодательства и литературы в решении соответствующего вопроса. Если к этому добавить явно прослеживаемую тенденцию в догме и доктринах других стран, придется выразить сомнение в правильности утверждения: "Высказывавшееся иногда мнение, будто бы предметом этого договора (имеется в виду хранение. - М.Б.) не могут быть строения, представляется основанным на недоразумении" <*>.
--------------------------------
<*> Тархов В.А. Указ. соч. С. 152.
В дореволюционной литературе усиленно дискутировался вопрос о возможности заключения договоров хранения "одушевленных предметов". Речь шла главным образом о скоте и пчелах. При этом в ряде вынесенных решений Сенат признавал, что такие договоры не могут рассматриваться как хранение (применительно, в частности, к скоту это было признано в деле N 1577 за 1873 г., к пчелам - в деле N 602 за 1873 г. и N 75 за 1898 г.) <*>. Указанная линия в сенатской практике получила в большинстве своем негативный отклик в литературе. Так, поддерживая в этом вопросе позицию К.П. Змирлова и Г.Ф. Шершеневича, К.Н. Анненков писал: "За возможные предметы у нас этого договора (хранения. - М.Б.) следует признавать всякие движимые вещи... и в числе их одинаково, как вещи неодушевленные, так и одушевленные, как, например, скот, птица, пчелы и другие, и последние, несмотря на то, что для их сохранения необходимо не только их собственно сбережение, но и уход за ними и прокормление, но потому, что необходимые для этого издержки должен предоставить их поклажедатель, подобно тому, как на эти вещи, так и на возможные предметы поклажи указывается в некоторых законодательствах иностранных" <**>.
--------------------------------
<*> См.: Законы гражданские с разъяснениями Правительствующего сената и комментариями / Составил И.М. Тютрюмов. СПб., 1911. С. 1240.
<**> Анненков К.Н. Система русского гражданского права. Т. IV. Отдельные виды обязательств. СПб., 1904. С. 379 - 380.
Можно отметить, что и в послереволюционной судебной практике, а затем и в литературе поднимался аналогичный вопрос. Так, еще в период действия ГК 1964 г. в одном из дел суд признал, что договор о передаче коровы на зимнее содержание является подрядом, а не хранением. Это решение было прокомментировано Л.А. Антоновой, которая согласилась с ним <*>.
--------------------------------
<*> См.: Антонова Л.А. Основные вопросы обязательства хранения в судебной практике // Социалистическая законность. 1972. N 11.
Уже после принятия нового ГК близкую позицию заняла М.Г. Масевич, полагающая, что "такое соглашение чаще всего будет договором об оказании услуг (гл. 39). Этот вывод можно подтвердить сравнением формулировок ГК, которые относятся к находке и безнадзорным животным. В отношении находки ст. 227, 229 предусматривают нахождение ее на хранении, а в отношении безнадзорных животных (ст. 230, 232) - нахождение их на содержании или на содержании и в пользовании" <*>.
--------------------------------
<*> Гражданское право России. Часть вторая. Обязательственное право. С. 463.
Позиция автора представляется все же спорной.
Прежде всего, есть возможность сослаться на высказанное К.Н. Анненковым (см. выше) сомнение по поводу, в сущности, аналогичных мотивов, приведенных в решениях Сената. Имеется, в частности, в виду необоснованность противопоставления хранению необходимости у стороны осуществлять "уход", "содержание", "прокормление". Эти соображения сохраняют свое значение и в наше время. В подтверждение можно сослаться на ст. 891 ГК. В ее п. 1 предусмотрена необходимость для хранителя "предпринять все предусмотренные договором хранения меры для того, чтобы обеспечить сохранность переданной на хранение вещи". Эта же статья, требующая от хранителя принятия и других мер для "сохранения вещи", при отсутствии в договоре условий о таких мерах или неполноте таких условий, притом обязательных (в соответствии с п. 2 к числу необходимых для хранения мер "во всяком случае" названы "противопожарные, санитарные, охранные и т.п.), предполагает также переход за пределы легального определения договора. Естественно, что для "одухотворенной вещи" это будет прежде всего "содержание". Что же касается права "пользования", то, хотя наделение хранителя соответствующим правом Кодексом не предполагается, оно и не исключено (ст. 892 ГК). Это же относится и к сохранению хранителем у себя "плодов и доходов" (ст. 900 ГК). Хотя действующий ГК подобно Кодексу 1964 г. использовал по сути дела два разных термина (для "находки" и "задержания безнадзорного скота"): в первом случае - "хранение", а во втором - "содержание и пользование" <*>, можно утверждать, что обе ситуации в равной мере укладываются в рамки отношений по хранению.
--------------------------------
<*> В ГК 1964 г. это были соответственно ст. 145 ("Хранение найденных вещей") и ст. 147 ("Передача безнадзорного скота").
По этой причине, как справедливо указывал О.С. Иоффе, имея в виду отношения, возникающие в связи не только с находкой, но и с пригульным скотом, те и другие отношения являются гражданско-правовыми и соответственно к ним должны применяться нормы договора хранения <*>.
--------------------------------
<*> См.: Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 493. См. также: Советское гражданское право. Т. 2. Киiв: Вища школа, 1978. С. 395; Советское гражданское право. Ч. 2. Л., 1982. С. 277; Гражданское право. Т. 2. М.: БЕК, 1963. С. 363 и др. Среди работ, изданных после принятия ГК, можно указать: Гражданское право. Учебник. Ч. 2. М., 1997. С. 609.
В подтверждение того, что включение в состав предмета хранения "одушевленных вещей" не противоречит природе соответствующей конструкции, можно привести и некоторые другие соображения. Так, в ст. 137 ("Животные"), составляющей одну из новелл ГК, установлено, что "к животным применяются общие правила об имуществе постольку, поскольку законом или иными правовыми актами не предусмотрено иное". Поэтому использованный в свое время Сенатом для исключения "вещей одушевленных", и прежде всего животных, аргумент, сводившийся к тому, что ст. 2100 Свода допускает хранение только "вещей, денег и активов, не упоминая о животных", применительно к современному законодательству утрачивает свое значение. Более того, ст. 137 ГК позволяет сделать прямо противоположный вывод: одушевленные предметы исключаются из числа возможных предметов хранения только при наличии специальных на этот счет указаний в законе или ином правовом акте. Соответствующие указания действительно имеются. Так, в силу ст. 91 Транспортного устава железных дорог "предметы и вещества, перечень которых предусмотрен правилами оказания услуг... хранению на железнодорожном транспорте не подлежат". В развитие этой нормы утвержденные Правительством Правила оказания услуг по перевозке пассажиров, а также грузов, багажа и грузобагажа для личных (бытовых) нужд на федеральном железнодорожном транспорте (далее по тексту - Правила) запрещают "хранение животных и птиц, огнестрельного оружия, зловонных, огнеопасных, отравляющих, легковоспламеняющихся, взрывчатых и других опасных веществ, а также вещей, которые могут загрязнить или повредить вещи других пассажиров".
Нет сомнений в том, что приведенная норма не только не исключает, но, напротив, подтверждает, что все те вещи, которые перечислены в Правилах, а тем самым и животные (за пределами исключительных норм типа тех, которые содержатся в Правилах), могут в действительности стать предметом хранения.
Отмеченные обстоятельства отнюдь не исключают того, что при хранении одушевленных предметов хранитель в подобных случаях непременно принимает на себя обязанность не только "сохранить", но и "содержать" предмет договора. Однако такая ситуация не является исключительной. Один из примеров (из числа указанных в Правилах вещей) - скоропортящиеся товары. Их хранение в холодильнике, безусловно, предполагает обязанность хранителя соблюдать необходимый температурный режим, производить переборку и т.п.
Наряду с индивидуально-определенными вещами предметом хранения могут быть и вещи, определенные родовыми признаками. Речь идет об особом виде хранения - с обезличением вещей. Присвоенное ему еще в римском праве название "иррегулярный" сразу же подчеркнуло "неправильность", "необычность" вещей.
Иррегулярному хранению посвящена ст. 890 ГК ("Хранение вещей с обезличением"), которая усматривает его смысл в том, что принятые на хранение вещи одного поклажедателя смешиваются с вещами того же рода и качества, принадлежащими другим поклажедателям (речь идет о специальных видах товарных складов - зернохранилищах, холодильниках, овощехранилищах, элеваторах и т.п.).
Различие между обычным (регулярным) и иррегулярным хранением выражается в конечном счете в том, что в первом случае надлежащее исполнение договора проявляется в возврате той же вещи, а ее замена происходит в режиме "отступного" - способа прекращения обязательства, который выражается в соответствии со ст. 409 ГК в предоставлении по соглашению сторон взамен предусмотренного в обязательстве иного исполнения. Правовой основой для подобного режима служит признание смешанных таким образом вещей общей собственностью их поклажедателей.
Рубеж между обычным и иррегулярным хранением принято обозначать, имея в виду свойства вещей, позволяющие проводить их деление на индивидуально-определенные и обладающие родовыми признаками. Соответственно признается, что в то время, как обычное хранение имеет предметом вещи индивидуально-определенные, иррегулярное возможно только в отношении вещей с родовыми признаками. Однако указанная точка зрения нуждается, на наш взгляд, все же в уточнении. В этой связи целесообразно вернуться к ст. 432 ГК 1964 г. - прямой предшественницы ст. 890 ГК. В первой, на наш взгляд, удачно обращалось внимание на то, что предметом иррегулярного хранения являются не просто вещи, обладающие родовыми признаками, а именно "вещи, определенные в договоре родовыми признаками" <*>. Законодатель явно акцентировал внимание на том, что родовой является вещь, которую признает таковой соответствующий договор, а значит, и избранный тем самым сторонами правовой режим. Таким образом, хранение становится иррегулярным не потому, что переданная на хранение вещь относится к числу родовых, а скорее, наоборот, вследствие того, что содержание договора допускает для хранителя право заменять переданные на хранение вещи, оказывается возможным установление режима ответственного хранения. В подтверждение можно сослаться на пример, связанный с хранением автомашин. На товарном складе по поводу хранения может быть заключен договор относительно определенного числа автомашин определенной марки, и это притом что каждой из автомашин присвоен заводской номер. Тем самым договор хранения пренебрегает в таких случаях теми индивидуализирующими признаками, которые присущи предмету договора. И наоборот, при обычном хранении совершенно обязательной является индивидуализация предмета договора. Без этого вещь не может быть принята на хранение на таких условиях: вернуть ту же вещь.
--------------------------------
<*> По этой причине представляется не совсем точным утверждение по поводу иррегулярного хранения: "В таких случаях предметом хранения всегда являются родовые вещи, т.е. вещи, определенные количеством, мерой, весом" (Гражданское право России. Ч. II. Обязательственное право. С. 463). Соответственно более правилен, на наш взгляд, вывод О.С. Иоффе: "В этих случаях предметом договора становятся вещи, определенные родовыми признаками" (Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 497).
С изложенных позиций ясно, почему ст. 890 ГК требует, чтобы иррегулярный характер хранение носило только в случаях, прямо предусмотренных договором. В приведенном положении, если не прямо, как было сделано в ГК 1964 г., то по крайней мере косвенно выражена та же мысль о первичности предусмотренного договором правового режима и соответственно вторичности того, что признается особенностями вещи как таковой.
При всем широком распространении иррегулярного хранения в торговом обороте в догме и доктрине до сих пор нет единства в вопросе о том, кто должен считаться в таких случаях собственником хранимых вещей. И это притом что данный вопрос - ключевой, от которого зависит в конечном счете едва ли не все содержание складывающихся между участниками отношений при иррегулярном хранении.
Практически речь идет теперь о трех возможных вариантах решения соответствующего вопроса: передача вещей в "обезличенное хранение" означает их переход в собственность хранителя (1); вещи, переданные одним поклажедателем, вместе с вещами, полученными от других поклажедателей, становятся их общей долевой собственностью (2); передаваемые вещи при иррегулярном хранении, подобно хранению обычному, передаются поклажедателем хранителю только во владение, а значит, их собственником продолжает оставаться поклажедатель (3).
В промежутке между принятием Гражданских кодексов 1922 и 1964 гг. в связи с отсутствием главы о хранении в первом из Кодексов наибольший интерес представляли Временные правила о порядке хранения на товарных складах общего пользования, утвержденные Наркомвнутторгом 1925 г. <*>. Они регулировали в равной мере отношения по поводу хранения с обезличением и без обезличения. Не давая прямого ответа на основной вопрос, на который было выше указано, этот акт вместе с тем предусматривал, что в подобных случаях мог выдаваться необязательно тот же товар. Главное, чтобы он был товаром того же сорта. При этом особо подчеркивалась обязанность хранителя вернуть товар, от которой он не освобождался, хотя бы товар "по каким бы то ни было причинам был утрачен или поврежден". Тем самым риск случайной гибели товара принимал на себя хранитель. А из этого как будто бы следовало, что из трех возможных конструкций основанием для приведенного вывода могла бы служить только первая: хранитель - собственник.
--------------------------------
<*> См. приложение к книге: Долматовский А.М. Товарные склады и их операции. М., 1927. С. 101 - 105.
В отличие от этого Гражданский кодекс 1964 г. (ст. 432) считал одинаково возможным два решения: либо переход вещей в собственность хранителя, на которого возлагается обязанность вернуть поклажедателю в равном или в согласованном сторонами количестве вещи того же рода и качества, либо установление общей долевой собственности всех поклажедателей в соответствии с количеством (стоимостью) сданных ими вещей. Первое решение (хранитель - собственник) презюмировалось Кодексом, в то время как второе, явно опиравшееся на конструкцию - хранимые вещи составляют общую собственность поклажедателей, считалось возможным при достижении согласия между сторонами на этот счет <*>.
--------------------------------
<*> Интересна позиция современного ГК Грузии. В его общих положениях о договоре хранения закреплена возможность сдачи на хранение родовых вещей таким образом, что собственность должна перейти к хранителю. Тогда на последнего возлагается обязанность возвратить вещи того же рода, качества и количества. Однако при этом предусмотрено, что к такому договору должны применяться нормы не хранения, а ссуды. В то же время в специальной главе о сдаче на хранение на товарный склад предусмотрено иное: на образовавшийся в результате такого смешения товар сдавшие на хранение имеют право общей собственности, при этом доля каждого из сдавших на хранение определяется соответственно количеству сданного им товара. Одновременно законодатель посчитал необходимым специально предусмотреть: хранитель обязан вернуть товары каждому из сдавших на хранение соответственно причитавшейся ему доле, не испрашивая при этом согласия остальных товаровладельцев (ст. 786).
Действующий Кодекс (имеется в виду ст. 890) предусматривает только одно решение для иррегулярного хранения: поклажедателю возвращают равное или обусловленное сторонами количество вещей того же рода и качества. Таким образом, как будто бы ГК не дает прямого ответа на вопрос о том, у кого и какие возникают права на хранящиеся вещи.
В период, предшествующий принятию действующего Кодекса, развернулась дискуссия по соответствующей проблеме. Обнаружились сторонники все тех же трех конструкций, о которых шла речь. При этом часть участников дискуссии не только обосновала свою позицию, но и приводила интересные аргументы против тех, кто ее не разделял.
Сторонником первой точки зрения (собственник - хранитель) был, в частности, О.С. Иоффе. Он указывал на то, что "если кто-либо должен вернуть не те же самые вещи, а их однородный эквивалент, уже один этот факт доказывает, что противостоящий ему управомоченный обладает обязательственным правом требования, но не правом собственности. Такой характер как раз и носят взаимоотношения при обезличенном хранении. И если поклажедатель выступает в этих отношениях как носитель права требования, то следует признать хранителя собственником сданного на хранение имущества" <*>. Среди других авторов, придерживающихся аналогичных взглядов, можно назвать М.М. Агаркова, по мнению которого "поклажеприниматель делается собственником полученных вещей, обязанным вернуть поклажедателю лишь равное полученному количество вещей, определяемых теми же родовыми признаками, в случае иррегулярной поклажи денег - сумму, равную полученной" <**>.
--------------------------------
<*> Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 498.
<**> Основы банковского права. Учение о ценных бумагах. М., 1994. С. 69.
В своих возражениях против подобного взгляда М.В. Зимелева совершенно справедливо обращала внимание на то, что в действительности в данном случае "нет перехода права собственности к товарному складу, так как закон сохраняет за хозяином товара право распоряжаться обезличенным товаром" <*>. К этому можно добавить и еще ряд соображений. Основное состоит в том, что признание хранителя собственником приводит к стиранию граней между хранением и займом. Имеется в виду, что хранение вещи как таковой утрачивает тогда смысл, ибо оказывается, что все обязанности хранителя, не отличаясь от тех, которые несет заемщик, сводятся к необходимости "возвратить" равное количество других полученных им вещей того же рода и качества. И именно так указано в п. 1 ст. 807 ГК, который раскрывает подобным образом сущность договора займа. Неудивительно поэтому, что нормы ГК, посвященные соблюдению условий хранения вещей вообще и с опасными свойствами в частности; запрещению передачи вещей на хранение третьему лицу; возмещению при определенных условиях расходов по хранению, а равно чрезвычайных расходов; запрещению пользоваться вещами; возложению ответственности за утрату, недостачу или повреждение вещей, одностороннему прекращению договора и др., т.е. именно те, которые наполняют необходимым содержанием отношения по хранению, не будут действовать. Остается, как едва ли не единственная обязанность, которой наделен заемщик в силу легального определения этого договора, - возвратить по требованию займодавца равное количество вещей, т.е. чисто обязательственное требование.
--------------------------------
<*> Зимелева М.В. Указ. соч. С. 41.
Использование той или иной конструкции для иррегулярного хранения приобретает в настоящее время особое значение прежде всего в связи с проблемой банкротства.
В первую очередь речь идет о последствиях банкротства хранителя. Если хранимое на складе имущество будет признано его собственностью, то, как не упомянутое в исчерпывающем списке имущества должника, которое не должно включаться в конкурсную массу (ст. 103 - 104 ФЗ РФ "О несостоятельности (банкротстве)"), оно будет направлено на поочередное удовлетворение требований кредиторов. Таким образом, поклажедатели как таковые практически найдут себе место лишь в ряду кредиторов последней, пятой очереди, да и то с учетом необходимого "выравнивания" их претензий с претензиями других кредиторов той же очереди. Естественно, что, поскольку причиной банкротства служит тяжелое финансовое положение организации, рассчитывать на удовлетворение требований о возмещении стоимости вещей, переданных в свое время обанкротившемуся хранителю кредитором, им не приходится. Таким образом, первую по счету конструкцию иррегулярного хранения можно считать объективно защищающей интересы прочих кредиторов товарного склада, притом сделано это должно быть за счет поклажедателей.
Что же касается возможного банкротства поклажедателя, то в данном случае интересы хранителя оказываются при любом решении защищенными тем, что хранитель-кредитор вправе использовать такое средство обеспечения, как удержание, и соответственно занять позицию, приоритетную по отношению к остальным кредиторам поклажедателя.
Если оставить в стороне вопрос о банкротстве, возникает весьма реально проблема другого риска, связанного с тем, что переданное на хранение имущество, поступившее в хозяйственную сферу хранителя (на этом обычно настаивают сторонники идеи перехода имущества в собственность хранителю), сразу же становится возможным объектом взыскания по долгам самого хранителя. На этот раз, таким образом, под угрозой оказываются интересы и самого поклажедателя, и его кредиторов.
Подвергнув справедливой критике конструкцию хранитель - собственник, С.Н. Ландкоф подчеркивал: "Сданный на хранение товар не становится собственностью склада. За долги складочного предприятия не могут подлежать описи товары, сданные складу на хранение" <*>.
--------------------------------
<*> Ландкоф С.Н. Торговые сделки. Харьков, 1929. С. 231.
Как уже отмечалось, ГК не дает прямого ответа на то, какую из указанных трех конструкций нужно использовать. В литературе авторы склоняются в большинстве к идее общей долевой собственности поклажедателей <*>. Такие взгляды высказывает, в частности, М.Г. Масевич. Она приходит к выводу, что "при иррегулярном хранении возникает общая долевая собственность всех поклажедателей и потери при случайной гибели переданного на хранение имущества должны распределяться между ними пропорционально количеству сданных вещей, если иное не установлено договором хранения" <**>. Указанный вывод вызывает, на наш взгляд, все же определенные возражения. Дело в том, что в качестве стороны в подобных случаях выступает профессиональный хранитель. А это означает, что на него возлагается ответственность за утрату, недостачу или повреждение вещей, принятых на хранение, притом вплоть до действия непреодолимой силы (п. 1 ст. 901 ГК).
--------------------------------
<*> Не разделяет эту позицию Л.Г. Ефимова, по мнению которой собственником является все же хранитель (Ефимова Л.Г. Банковские сделки: право и практика. М., 2001. С. 268 и сл.).
<**> Гражданское право России. Ч. II. Обязательственное право. С. 464.
Таким образом, он должен нести риск случайной гибели хранимого имущества. Между тем, если следовать предлагаемому решению, указанный риск будет распределен между поклажедателями. Это совершенно очевидно вступит в противоречие с основными принципами распределения риска между участниками гражданского оборота, который в силу п. 1 ст. 901 ГК и более общей нормы - п. 3 ст. 401 ГК должна нести именно та сторона договора, которая получает от его результатов прибыль. Но в таком случае не совсем понятны причины, вследствие которых предлагается отступить от указанных принципов при иррегулярном хранении.
М.Г. Масевич подчеркивает: "Как при обезличении, так и без обезличения товары, сданные на хранение, остаются собственностью товаровладельца, с тем лишь отличием, что при обезличении товаров, принадлежащих разным лицам, товар этот является предметом общей собственности" <*>. Но в таком случае создается не совсем ясная конструкция, по которой одно и то же имущество (товары), в одно и то же время находится в исключительной собственности одного лица (товаровладельца) и в общей собственности этого и всех других поклажедателей, хранящих свое имущество на том же складе.
--------------------------------
<*> Гражданское право России. Ч. II. Обязательственное право. С. 464.
С критикой этой второй концепции выступали, в частности, О.С. Иоффе, К.А. Граве и М.В. Зимелева. Вот только некоторые из заслуживающих, как представляется, особого внимания возражений. Участие поклажедателя "в общей собственности никак не проявляется, если даже обратиться к отношениям данного и других поклажедателей. Он никогда, - указывал О.С. Иоффе, - не ставит вопрос о выделении своей доли перед поклажедателями, а обращается с требованием о выдаче соответствующего количества вещей к хранителю" <*>.
--------------------------------
<*> Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 498.
К.А. Граве подчеркивал, что "при такой общей собственности общего согласия по владению, пользованию и распоряжению собственностью... не требуется, а по существу и не может быть. Никаких общих издержек, платежей и сборов в связи с этим сособственники не несут. Правом преимущественной покупки... никто из сособственников не пользуется" <*>.
--------------------------------
<*> Граве К.А. Указ. соч. С. 326. Сходная аргументация против концепции "общей собственности" приводилась и А.М. Долматовским. Он, в частности, подчеркивал, ссылаясь при этом на конкретные статьи действовавшего в то время ГК 1922 г., что "согласие на владение, пользование и распоряжение общей собственностью, как то установлено ст. 62 ГК, не требуется, и его не может быть вообще. Платежей по общей собственности участники не проводят. Права преимущественной покупки при отчуждении кем-либо из участников общей собственности (ст. 64 ГК) у них также нет. Наконец, нет у них основного права владельца общей собственности требовать своей доли из общего имущества (ст. 65 ГК)" (Долматовский А.М. Указ. соч. С. 47).
Среди приведенных М.В. Зимелевой возражений можно выделить, в частности, то, что "управление имуществом, заключающееся в хранении, производится товарным складом на основе поручения (имеется в виду, что при констатации общей собственности осуществлять управление соответствующим имуществом, составляющим общую собственность, должны, как совершенно ясно, сами сособственники. - М.Б.), вытекающего из договора поклажи..." <*>.
--------------------------------
<*> Зимелева М.В. Указ. соч. С. 44.
В конечном счете все эти аргументы можно свести к одному: иррегулярное хранение, как и обычное, создает отношения с хранителем и в то же время никакой юридической связи между поклажедателями в подобных случаях вообще не возникает. Полагаем возможным утверждать, что те, кто предлагают считать хранимое имущество общей долевой собственностью, не учитывают, что ни одна из норм ГК, составляющих в совокупности правовой режим общей долевой собственности и выражающих ее сущность (имеются в виду нормы, включенные в ст. 244 - 252 ГК), не применяются к рассматриваемому случаю. Можно указать, в частности, на то, что почти в десяти нормах, включенных в указанные статьи ГК, содержатся ссылки на необходимость соглашения всех участников долевой собственности. Среди прочего, это относится и к распоряжению соответствующим имуществом. Если эти нормы применить к рассматриваемой ситуации, пришлось бы требовать согласования воли всех поклажедателей при приемке вещей от нового поклажедателя, при выдаче вещей каждому из поклажедателей и т.п. Однако на практике этого нет и, как совершенно очевидно, быть не может.
В результате представляется наиболее соответствующей природе отношений по иррегулярному хранению позиция сторонников последнего, третьего варианта: поклажедатель остается собственником передаваемой на хранение вещи. Так, по мнению М.В. Зимелевой, "в подобных случаях у хозяина товаров возникает не долевая собственность на весь запас товаров данного сорта, которые находятся на товарном складе, а собственность на долю этого запаса... Распоряжение общим запасом в порядке единого акта никогда не имеет места - каждый хозяин самостоятельно распоряжается принадлежащим ему количеством товаров того же сорта" <*>.
--------------------------------
<*> Зимелева М.В. Указ. соч. С. 44.
Еще более убедительным представляется положение, высказанное на этот раз К.А. Граве. Он подчеркивал, что "сторона, сдавшая вещи на хранение с их обезличением, не теряет права собственности на них. Освобождение стороны, получившей вещи на хранение, от обязанности вернуть те же вещи еще не означает само по себе перехода права собственности на них к получившему именно в момент их передачи. Право собственности на эти вещи может считаться перешедшим к хранителю лишь в тот момент, когда он возвращает взамен их такие же вещи и в том же количестве" <*>.
--------------------------------
<*> Отдельные виды обязательств. С. 326.
В заключение следует еще раз отметить, что те, кто усматривает смысл иррегулярного хранения в передаче поклажедателем хранителю вещи в собственность, не учитывают, что оно перестает быть хранением, превращаясь в обычный договор займа. Не случайно в случаях, в которых законодатель разделяет указанную позицию (пример - ФРГ), Кодекс предусматривает распространение на соответствующие отношения норм о договоре займа, притом не субсидиарно, а непосредственно. Соответственно исключается прямое действие норм о хранении, замещенных положениями о договоре займа. В этой связи один из сторонников признания при иррегулярном хранении собственником самого хранителя, отвергая возможность использования конструкции займа, был вынужден фактически свести все различие между займом и хранением к различной цели соответствующих договоров <*>. И это притом что при сопоставлении договорных моделей цель может объяснить лишь то, почему необходимо создавать различие соответствующих моделей, оставляя открытым вопрос о том, в чем состоят эти различия. Между тем, если вернуться к сути различия, остается усмотреть его в том, остается ли передавший вещь собственником (договор хранения) либо им становится принявший вещь (договор займа)?
--------------------------------
<*> "Иррегулярная поклажа весьма приближена к договору займа своими внешними признаками. С этим связано отличие в правовых последствиях той и другой" (Агарков М.М. Указ. соч. С. 69).
Руководствуясь изложенным, придется признать, что отсутствие в ст. 890 ГК отсылки к договору займа означает выражение принципиальной позиции законодателя: включение иррегулярного хранения в главу "Хранение" означает, что речь идет об обычном хранении, при котором право собственности сохраняется за поклажедателем.
3. Договор хранения и смежные договоры
Хранение соприкасается с довольно широким кругом гражданско-правовых договоров. Прежде всего речь может идти об аренде и ссуде (безвозмездном пользовании). Общим для обоих этих договоров, с одной стороны, и хранения - с другой является то, что все три относятся к числу договоров возмездного оказания услуг и вместе с тем служат основанием передачи вещей, как правило, во владение контрагенту с последующим их возвратом. Поступившие таким образом к контрагенту вещи принимаются им на учет. Однако при этом соответствующее имущество учитывается отдельно от прочего на забалансовом счете. Тем самым имущество, о котором идет речь, является для хранителя "чужим" <*>. По указанным причинам на него не может быть обращено взыскание по долгам арендатора, ссудополучателя и хранителя, а при их банкротстве это имущество не включается в конкурсную массу. Как отмечает В.В. Витрянский, "в случае объявления должника банкротом и открытия конкурсного производства имущество, не принадлежащее должнику, а переданное ему кредиторами по договору (продажа в рассрочку, аренда, лизинг и т.п.), не включается в конкурсную массу, а подлежит возврату последним, - с другой стороны, при введении процедуры внешнего управления все подобные активы сохраняются за должником и используются в целях восстановления платежеспособности без всякой компенсации для соответствующих кредиторов" <**>.
--------------------------------
<*> Соответственно в Законе о бухгалтерском учете (Собрание законодательства РФ. 1996. N 48. Ст. 5369) содержится на этот счет прямое указание: "Имущество, являющееся собственностью организации, учитывается отдельно от имущества других юридических лиц, находящегося у данной организации" (п. 2 ст. 8).
<**> Витрянский В.В. Реформа законодательства о несостоятельности (банкротстве). Библиотека журнала "Вестник ВАС". М., 1998. С. 83.
Различие между указанными договорами состоит прежде всего в том, что для аренды и безвозмездного пользования их признаком, включенным в легальное определение (см. ст. 606 и 689 ГК), является временный переход непременно двух правомочий собственника - владения и пользования, при этом именно переход второго выражает цель договора. Иное дело - договор хранения, применительно к которому законодатель закрепляет презумпцию перехода заведомо лишь одного из указанных правомочий собственника - владения. Имеется в виду, что хранитель приобретает право пользоваться вещью только с согласия поклажедателя либо при наличии иных, прямо указанных в ст. 892 ГК обстоятельств. Тогда происходит преобразование соответствующей правовой конструкции. Обычный договор хранения трансформируется по указанной причине в смешанный договор. При этом, как справедливо отмечал К.А. Граве, в подобных случаях предоставление хранителю права пользования вещью может служить одной из форм его вознаграждения <*>.
--------------------------------
<*> Граве К.А. Указ. соч. С. 329.
И все же, совершенно очевидно, существует и более значимый разграничительный признак. Он выражается в неодинаковом ответе на вопрос, какая из сторон должна считаться оказывающей соответствующую услугу. Если при аренде и ссуде это будет сторона, которой принадлежит вещь, то при хранении в указанной роли выступает тот из контрагентов, который принимает вещь. По указанной причине, помимо прочего, при заключении возмездного договора хранения, в отличие, например, от возмездного договора аренды, вознаграждение выплачивает тот, кто передал вещь, а не тот, кому она была передана. Весьма удачной иллюстрацией отличия аренды от хранения может служить пример, приведенный Д.И. Мейером. "Точно так же, - полагал он, - как имущество отдается на сохранение лицу, у него может быть нанято помещение, и в это помещение сложено имущество, но разница между обоими договорами, что приниматель имущества (выделено мной. - М.Б.) обязывается его хранить" <*>.
--------------------------------
<*> Мейер Д.И. Русское гражданское право. М.: Статут, 1997. С. 631.
Следует упомянуть и несовпадение в решении вопроса о возмездности или безвозмездности сравниваемых договоров. Для ссуды и аренды он решается хотя и по-разному, но однозначно, в императивном порядке, с отражением соответствующего признака в самом легальном определении договора. Имеется в виду, что конституирующим соответствующий договор признаком служит для аренды ее возмездность, а для безвозмездного пользования, естественно, - не только отсутствие в договоре условия о вознаграждении, но и принципиальное в нем закрепление такого условия. В отличие от этого при хранении по общему правилу (исключение составляют лишь отдельные его виды) возмездность или безвозмездность могут служить предметом соглашения сторон.
Сходство хранения с займом состоит в том, что на основе обоих договоров происходит вначале передача, а затем возврат переданной вещи. При этом, если речь идет об иррегулярном хранении, указанное сходство расширяется, поскольку подобно хранителю заемщик должен возвратить не те же вещи, а лишь равное количество других таких же, "того же рода и качества", вещей (п. 1 ст. 807 ГК).
К числу различий можно отнести, как уже отмечалось, и еще одно: при займе услугу оказывает не тот, кто принимает вещи, а тот, кто их передает. Соответственно А.М. Долматовский обращал внимание на то, что "при займе в торговом быту заемщик платит проценты за занятые вещи, товарный же склад не только не платит процентов, но сам получает за хранение известное вознаграждение" <*>. Особое значение имеет передача по договору займа вещи в собственность лица, обратившегося за услугами. Тем самым вещь входит в состав имущества заемщика, а потому и учитывается им как своя. И напротив, независимо от того, принята ли вещь на хранение как индивидуально-определенная или наделенная родовыми признаками (на "хранение с обезличиванием" - ст. 890 ГК), для хранителя она остается все равно "чужой". Соответственно, как уже отмечалось, учет таких вещей ведется отдельно от прочего имущества хранителя со всеми вытекающими отсюда последствиями.
--------------------------------
<*> Долматовский А.М. Указ. соч. С. 41.
Иллюстрацией подобного различия могут служить операции, совершаемые кредитными организациями с драгоценными металлами. Изданное на этот счет Положение <*> разграничивает два вида счетов, используемых в таких случаях. Так, "металлический счет" открывается кредитной организацией для операций по привлечению во вклады и размещению драгоценных металлов. Он предполагает, таким образом, возможность для кредитной организации распоряжаться свободно переданными клиентами драгоценными металлами. Иное дело - "металлический счет ответственного хранения". Его отличает то, что в этом случае сохраняются индивидуальные признаки драгоценных металлов (наименование, количество ценностей, проба, производитель, серийный номер и др.). Специально оговорено, что принятые от клиентов в таких случаях драгоценные металлы не являются привлеченными средствами банка и не могут быть размещены им от своего имени и за свой счет. Тем самым в первом случае речь идет об отношениях, основанных на договоре займа, а во втором - на договоре хранения.
--------------------------------
<*> Имеется в виду Положение о совершении кредитными организациями операций с драгоценными металлами на территории Российской Федерации и порядке проведения банковских операций с драгоценными металлами, утвержденное Центральным Банком России 1 ноября 1996 г. N 50 // Валютное законодательство. М., 1998. С. 540 - 543).
У собственника может возникнуть интерес к тому, чтобы попытаться прикрыть договор займа договором хранения, в частности с целью избежать растворения требований поклажедателей среди таких же требований других кредиторов <*>. Задача судов в подобных случаях будет состоять в том, чтобы определить подлинную волю стороны: на заключение какого именно договора, займа или хранения, она направлена. В частности, должен учитываться характер соответствующей услуги: представляет ли ее тот, кому передана вещь, или тот, кто ее передал, и соответственно кто и кому должен платить за оказанную услугу.
--------------------------------
<*> Этот вопрос подробно исследовался в дореволюционной литературе. См., в частности: Мейер Д.И. Указ. соч. С. 632 - 633. В.И. Синайский указывал на троякую выгоду для такого "прикрытия". Во-первых, оформляющая договор займа сохранная записка не подлежала действию десятилетней исковой давности; во-вторых, в случае несостоятельности поклажепринимателя (хранителя) вверенное на сохранность имущество изымается из конкурса, и, в-третьих, сохранная расписка освобождается от платежа гербового сбора и пошлины (Синайский В.И. Русское гражданское право. Вып. II. Киев, 1915. С. 201).
Подробно обосновал опасения по поводу такой подмены Г.Ф. Шершеневич. Он обращал внимание на то, что "возможность подобной симуляции... обусловливается различными причинами. В прежнее время не последнюю роль играл общественный предрассудок, не допускавший дворянина до унизительного займа у разночинца или крестьянина. Иногда здесь замешано мелочное желание избежать платежа налога, так как поклажа совершается на простой бумаге, а заем - на вексельной бумаге. Наконец, к притворности побуждает и прямое преимущество прав покладчика сравнительно с правами займодавца: по заемному письму или векселю кредитор удовлетворяется по соразмерности с другими, а вещи, отданные на сохранение, оставаясь собственностью покладчика, не входят в конкурсную массу (т. X, ч. 1, ст. 2119). Ввиду последнего обстоятельства наш закон хотя и дозволяет отдавать деньги в поклажу, но, для предупреждения скрытого займа, стремится установить незаменимость их точным обозначением в документе рода монеты, года ее чеканки, номеров государственных кредитных билетов и иных денежных бумаг" (т. X, ч. 1, ст. 2111)". Соответственно автором был сделан вывод: "Обязанности принявшего вещь по договору поклажи сводятся главным образом к двум - хранению и возвращению" (Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. С. 627 - 628).
Традиционной для договора хранения проблемой служит отграничение его от договора охраны. Необходимость в этом вызвана направленностью обоих договоров на оказание услуг, имеющих в конечном счете одну и ту же цель: сбережение имущества.
В этой связи и последствия нарушения обоих видов договоров могут оказаться одними и теми же: возмещение стоимости утерянного или поврежденного имущества. Основное различие между указанными договорами состоит в том, что при хранении, как уже отмечалось, вещь передается во владение, в то время как при охране никакой передачи каких-либо вещных правомочий не происходит. Соответственно в Типовых условиях договора охраны содержится обычно стандартная формула, по которой "клиент передает", а "охрана принимает под охрану определенный объект". По той же причине Закон "О ведомственной охране" <*>, определяя ее основные задачи, выделил среди них прежде всего защиту охраняемых объектов от противоправных посягательств.
--------------------------------
<*> Собрание законодательства РФ. 1999. N 16. Ст. 1935.
По договору охраны его объект продолжает находиться во владении у того, кто обратился за услугой (прежде всего у собственника имущества). В подобных случаях договор заключается, как правило, без осмотра и описи имущества и в целом отсутствует стадия приема вещи, без которой договор хранения существовать не может. Следует согласиться с Л.А. Савченко, указывавшим на то, что в договоре охраны, в отличие от хранения, речь идет "о внешней неприкосновенности передаваемого на охрану" <*>. Можно указать также на то, что предметом договора охраны служит как движимое, так и недвижимое имущество, при этом услуга, о которой идет речь, всегда выражается в принятии имущества под ответственность без его передачи. Соответственно в случае спора бремя доказывания состава находившегося под охраной имущества возлагается на того, кто передал вещь под охрану.
--------------------------------
<*> Зобов'язальне право. Теорiя i практика / Под ред. О.В. Дзерц. Киiв, 1998. С. 693. По этому же поводу З. Цыбуленко, сопоставляя договоры хранения и охраны, подчеркивал: "Предметы первого вида обязательств передаются во временное владение лиц, оказывающих услуги. В обязательствах по охране имущество не передается во владение услугодателя, оно продолжает оставаться в охраняемых помещениях - складах, базах, магазинах, предприятиях, которые тоже не передаются во владение охраны, таким образом не выходят из хозяйственной сферы услугополучателя" (Цыбуленко З.И. Указ. соч. С. 11).
Никакой иной связи между деятельностью лица, которое охраняет вещь, и того, кто ее для этой цели передал, нет. Как подчеркивал О.С. Иоффе, "охрана предполагает выполнение только технических функций, необходимых для того, чтобы сберечь имущество от опасности физического уничтожения, порчи или утраты, которые могут угрожать ему со стороны стихийных сил или действий неправомочных лиц" <*>. При этом автор проводит весьма тонкое различие между указанными двумя договорами на определенном примере. "Поскольку, - указывает он, - имущество, охраняемое сторожем, не считается находящимся в его владении, то если бы сторож продал его третьему лицу, следовало говорить о хищении, которое дает собственнику право на виндикацию даже в споре с добросовестным приобретателем. Но если бы тот же акт совершил хранитель, признаваемый владельцем вещи, добросовестный приобретатель мог бы защищаться против виндикационного иска личного собственника ссылкой на выбытие вещи из обладания истца по его воле" <**>.
--------------------------------
<*> Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 496.
<**> Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 496.
Среди других различий указанных договоров заслуживает упоминания и то, что смысл хранения состоит в размещении полученных вещей на территории или в помещении хранителя, а это как раз и не охватывается договором охраны <*>. Можно указать и на то, что при этом последнем существуют строго определенные случаи наступления ответственности (кража, взлом и т.п.) <**>, что суть договора охраны состоит в необходимости для одной из сторон обеспечить сохранность объекта, находящихся в нем товарно-материальных ценностей <***>.
--------------------------------
<*> Лаасик Э. Указ. соч. С. 365.
<**> Советское гражданское право. Т. 2 / Под ред. О.А. Красавчикова. С. 232.
<***> См.: Советское гражданское право / Под ред. Я.А. Куника и В.А. Язева. С. 289. В этом учебнике была выделена, наряду с посвященной хранению, такая же отдельная глава "Договор охраны объектов" (автор - В.А. Язев).
Ко всему, о чем шла речь, можно добавить и то, что при договоре охраны отсутствует конститутивный признак хранения - принятие вещей хранителем, а равно то, что в обязанности клиента по договору хранения входит обычно предварительное оборудование объекта своими силами, материалами и др. В договоре хранения, в отличие от этого, все, что относится к обеспечению хранения как такового, составляют по общему правилу исключительно обязанности хранителя.
Отмеченные особенности договоров хранения и охраны позволяют определить правовую природу отношений между пассажиром и транспортной организацией. Имеется в виду, что ст. 180 Кодекса торгового мореплавания РФ разграничивает багаж (любой предмет или любая автомашина, перевозка которых осуществляется по договору морской перевозки) и каютный багаж (багаж, который находится в каюте пассажира либо иным образом находится в его владении, под его охраной или контролем). При этом на перевозчика возлагается ответственность за утрату или повреждение не только обычного, но и каютного багажа. Аналогичные отношения возникают и при воздушных перевозках. Имеется в виду, что на перевозчика возлагается ответственность за сохранность находящихся при пассажире вещей (ст. 118 и 119 Воздушного кодекса РФ).
В обоих случаях договор перевозки пассажиров включает элементы договора именно охраны вещей, а не их хранения. Отмеченное обстоятельство учитывается при определении оснований и размера ответственности перевозчика.
С изложенных позиций вызывает сомнение безоговорочное включение ГК (§ 3 гл. 47) в состав специальных видов хранения наряду с действительно обладающими признаками хранения договорами и таких, которые являются, по сути дела, обычными договорами охраны. Имеются в виду "хранение ценностей в индивидуальном банковском сейфе" (ч. 2 п. 1 ст. 922), при котором хранитель - банк выдает клиенту ключ от сейфа, одновременно предоставляя ему право самому, без участия банка, помещать в него ценности и изымать их, а также "хранение верхней одежды, головных уборов и иных подобных вещей", которые граждане оставляют в отведенном для этого месте (ст. 924 ГК).
Перечисленные случаи объединяет то, что, хотя соответствующая сторона именуется ГК хранителем, рассматриваемые отношения не предполагают передачи вещи стороне, которую ГК считает хранителем своих вещей. Это дает, как постараемся показать, основания, учитывая природу соответствующих отношений и их отличие от тех, которые возникают при хранении, признать, что нормы § 1 гл. 47 ГК, составляющие общие положения о хранении, непосредственно не могут распространяться на соответствующие отношения. В связи с отсутствием в ГК специальной на этот счет главы к таким отношениям должны применяться общие правила о договорах, и лишь в порядке аналогии закона - общие положения о хранении.
Вопрос о разграничении хранения со смешанными договорами приобретает значение и еще в одной области. Речь идет об обороте ценных бумаг. ФЗ РФ "О рынке ценных бумаг" предусматривает, что смысл депозитарной деятельности состоит в том, что депозитарий, в роли которого выступает обычно банк, в обмен на переданный ему клиентом сертификат ценной бумаги открывает счет депо. И теперь подтверждением права держателя ценной бумаги будет служить вместо сертификата соответствующая запись на указанном счете. За пределами депозитарной находится деятельность по хранению сертификатов ценных бумаг, которая не предполагает такого учета и удостоверения прав депонентов на ценные бумаги. В подобных случаях речь идет о хранении сертификата как такового. Это позволило указать в Положении о депозитарной деятельности в Российской Федерации (утвержденном Федеральной комиссией по рынку ценных бумаг 16 октября 1997 г.), что отношения сторон осуществляются в соответствии с нормами гражданского законодательства Российской Федерации о хранении.
4. Источники правового регулирования договора
Глава 47 ГК относится к числу тех же глав, которые посвящены видам (типам) договоров, обладающим сложной структурой. Разбитая на три параграфа, эта глава начинается с "Общих положений о хранении", которые составляют ее § 1. Вслед за ним следует § 2, целиком посвященный хранению на товарном складе, и § 3, содержащий правила, регулирующие еще семь "специальных видов хранения": хранение в ломбарде, хранение ценностей в банке и - особо - в индивидуальном банковском сейфе, хранение в камерах хранения транспортных организаций, хранение в гардеробах организаций, хранение в гостинице, а также хранение вещей, которые являются предметом спора (секвестр).
Для устранения возможных коллизий ст. 905 ГК предусмотрела приоритет правил гл. 47 ГК об отдельных видах хранения по отношению к общим положениям о хранении, содержащимся в той же главе. Этот же приоритет распространяется и на иные законы, но только на те, которые изданы для регулирования одного из поименованных в гл. 47 "специальных видов хранения". Если же будет издан закон, применительно к какому-либо виду договоров, не поименованному в § 2 и 3 гл. 47, то при возникновении коллизии между таким законом и статьями той же гл. 47, а равно общими положениями о хранении необходимо будет руководствоваться п. 2 ст. 3 ГК. Это означает, что приоритетом обладают статьи ГК, включенные в состав общих положений о хранении.
Законы, которые посвящены договорам, соответствующим "специальным видам хранения", поименованным в гл. 47 ГК (имеются в виду договоры, которые заключены с банком, с товарным складом, в ломбардах и др.), в силу п. 2 ст. 3 ГК не должны противоречить статьям Кодекса, регулирующим тот же, что и закон, вид договоров. Так, например, если будет издан закон, посвященный хранению ценностей в банке, он должен соответствовать одноименным статьям ГК (ст. 921 и 922), поскольку правило об ином (приоритете закона по отношению к Кодексу) на этот раз отсутствует.
При принятии закона о складских документах приоритетом по отношению к нему будут пользоваться соответствующие статьи § 2 гл. 47 ГК. За этим последним, а равно § 3 гл. 47 ГК признается приоритет по отношению ко всем без исключения статьям указанной главы. Этот приоритет распространяется и на отдельные статьи транспортных уставов и кодексов, которые содержат определенные нормы о хранении. Все это распространяется, однако, только на виды хранения, основанные на договоре. Как предусмотрено ст. 906 ГК, включенные в данную главу правила (не имеет значения, идет ли речь об общих положениях о хранении либо о содержащихся в статьях, посвященных соответствующему виду хранения) подлежат применению к обязательствам хранения, возникающим в силу закона, если этот последний не установил иные, чем содержащиеся в гл. 47 ГК, положения норм ГК по отношению к хранению, основанному не на договоре, а на законе, действующем лишь в случае, когда это предусмотрено в самом законе.
Следует учитывать и то, что всякий раз, когда в гл. 47 ГК идет речь о приоритете закона по отношению к статьям, помещенным в эту главу Кодекса, то под законом подразумеваются в равной мере как собственно закон, так и изданные в его развитие правовые акты, принятые на более низком уровне. Необходимо лишь, чтобы их принятие было прямо предусмотрено законом. Имеются в виду, например, Правила оказания услуг по перевозке пассажиров, а также грузов, багажа и грузобагажа для личных (бытовых) нужд на федеральном железнодорожном транспорте <*>. Изданные в соответствии со ст. 5 Транспортного устава железных дорог РФ, они так же, как и регулирующие этот вид хранения нормы самого Устава, пользуются приоритетом по отношению к общим положениям о хранении.
--------------------------------
<*> Собрание законодательства РФ. 1999. N 11. Ст. 1311; 2001. N 6. Ст. 574.
Источниками регулирования отношений по хранению могут являться в полном объеме и не основанные непосредственно на законе подзаконные акты. Примером могут служить Правила оказания услуг автостоянок, регулирующие отношения по поводу хранения автомобилей, мотоциклов, мотороллеров, прицепов и полуприцепов <*>. Договоры хранения используются в различных экономических сферах, включая и ту, которая связана с обслуживанием потребностей граждан. В указанных случаях следует иметь в виду ст. 9 ФЗ РФ о введении в действие части второй Гражданского кодекса Российской Федерации <**>. Эта статья предусматривает, что в случаях, когда одной из сторон в обязательстве является гражданин, который, в частности, использует, заказывает или имеет намерение заказать услуги для личных бытовых нужд, он пользуется правами стороны в обязательстве в соответствии с ГК, а также правами, предоставленными потребителю Законом "О защите прав потребителей" и изданными в соответствии с ним иными правовыми актами. Указанный Закон действует в случаях, когда такому лицу противостоит в качестве контрагента организация либо индивидуальный потребитель, осуществляющие услуги по хранению на основе возмездного договора <***>.
--------------------------------
<*> Утверждены Правительством РФ 17 ноября 2001 г. (Собрание законодательства РФ. 2001. N 48. Ст. 4517).
<**> Собрание законодательства РФ. 1996. N 5. Ст. 411; 2001. N 17. Ст. 1644.
<***> Ср. п. 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 сентября 1994 г. N 7 (Постановления Пленумов Верховных Судов по гражданским делам: Сборник. М.: Спарк, 2000. С. 299).
5. Стороны в договоре
В виде общего правила субъектный состав договора хранения не ограничен. Однако это правило знает и определенные исключения.
Прежде всего речь идет о консенсуальном договоре хранения. Он представляет собой разновидность договоров, рассчитанных на участие в них предпринимателей, что нашло прямое отражение в установленном в ГК для указанного договора правовом режиме. Соответственно п. 2 ст. 886 ГК называет в качестве возможного участника консенсуального договора со стороны хранителя коммерческую организацию. Указанная норма подлежит распространительному толкованию, выходящему за рамки того представления о коммерческих организациях, которое содержится в части первой ГК. Подразумевается, что в роли хранителя могут участвовать в договорах как коммерческие организации - юридические лица (хозяйственные товарищества и общества, производственные кооперативы, государственные и муниципальные унитарные предприятия), так и граждане-предприниматели. Соответствующий вывод следует из п. 3 ст. 23 ГК, который предусматривает, что правила Кодекса, регулирующие деятельность юридических лиц - коммерческих организаций, распространяются на предпринимательскую деятельность граждан без образования юридического лица.
Вывод о недопустимости участия в консенсуальном договоре в качестве хранителей граждан-предпринимателей в силу приведенного п. 3 ст. 23 ГК можно было бы сделать только в случаях, когда это прямо указано в законе, ином правовом акте или вытекает из существа правоотношения, чего в данном случае по общему правилу нет.
В силу п. 2 ст. 886 ГК хранителем в консенсуальном договоре хранения может выступать и некоммерческая организация, но лишь при условии, если хранение составляет одну из целей ее профессиональной деятельности (профессиональный хранитель). Соответствующее ограничение связано с общими нормами, закрепленными в п. 1 ст. 49 и п. 3 ст. 50 ГК, из которых можно сделать вывод, что некоммерческие организации обладают специальной правоспособностью. Из этого вытекает, что прием вещей на хранение в виде определенной деятельности должен служить достижению целей, ради которых названные организации созданы, и соответствовать этим целям.
Поскольку унитарные государственные и муниципальные предприятия хотя и относятся к числу организаций коммерческих, но, подобно организациям некоммерческим, также должны обладать специальной правоспособностью; возможность осуществлять деятельность по хранению, а значит, и участвовать в консенсуальных договорах хранения, зависит от того, укладывается ли хранение в такую специальную правоспособность организации. С изложенных позиций, как нам кажется, нуждается в определенном уточнении точка зрения С. Суворовой, полагающей, что "хранителем в консенсуальном договоре может выступать только организация, осуществляющая хранение в качестве одной из целей своей профессиональной деятельности. Юридические лица выступают в качестве хранителя, если это не противоречит целям их деятельности и прямо не запрещено их учредительными договорами" <*>. Все же грамматическое толкование п. 2 ст. 886 ГК (имеется в виду, что "требование об осуществлении хранения в качестве одной из целей своей профессиональной деятельности" в тексте статьи находится в логической связи только с "организацией некоммерческой") позволяет признать, что в данном случае законодатель не имел целью сделать исключения из правила об общей правоспособности всех, кроме унитарных предприятий, коммерческих организаций. Следовательно, все такие организации, за исключением указанных предприятий, могут осуществлять деятельность по хранению, используя для этого в равной мере как реальные, так и консенсуальные договоры.
--------------------------------
<*> Суворова С. Договор хранения // Российская юстиция. 1998. N 6. С. 12.
В самом законе (ином правовом акте) могут содержаться дополнительные ограничения для участия в договоре в качестве хранителя. Прежде всего следует указать на то, что деятельность по хранению может войти в число лицензируемой. Так, ФЗ РФ "О лицензировании отдельных видов деятельности" такой лицензируемой деятельностью признается хранение химического оружия, взрывчатых материалов промышленного назначения, оборудования и приборов взрывного дела, хранение нефти, газа и продуктов их переработки, деятельность по хранению зерна и продуктов его переработки. Существуют и иные специальные нормы, направленные на ограничение участия в договорах на стороне хранителя применительно к отдельным предметам (вещам).
Примером может служить ФЗ РФ "О наркотических средствах и психотропных веществах" <*>. Им установлено, что в роли хранителя вправе выступать лишь имеющие лицензию юридические лица. Соответствующий режим оказывается столь строгим, что та же ст. 20 запрещает их хранение в любых количествах в целях, не предусмотренных Законом.
--------------------------------
<*> Собрание законодательства РФ. 1998. N 2. Ст. 219.
Можно указать и на то, что заниматься осуществлением депозитарной деятельности, представляющей собой оказание услуг по хранению сертификатов ценных бумаг, могут только специальные виды организаций - депозитарии <*>. Хранение сертификатов ценных бумаг, в которых размещены пенсионные резервы, осуществляется по договорам, заключенным с депозитарием, роль которого может выполнять только юридическое лицо, которое имеет разрешение (лицензию) на осуществление соответствующей деятельности <**>. ФЗ РФ от 29 декабря 1994 г. "О государственном материальном резерве" <***> допускает заключение договоров хранения материальных ценностей государственных резервов только с предприятиями, которые входят в перечень учреждений и организаций, осуществляющих ответственное хранение.
--------------------------------
<*> См. ст. 7 Закона о рынке ценных бумаг (Собрание законодательства РФ. 1996. N 17. Ст. 1918).
<**> Статья 26 Закона о негосударственных пенсионных фондах (Собрание законодательства РФ. 1998. N 19. Ст. 2070).
<***> Собрание законодательства РФ. 1995. N 1. Ст. 3.
Особая ситуация складывается при передаче собственнику на хранение принадлежащей ему вещи. В подобных случаях происходит чисто правовое "раздвоение личности". Это связано с тем, что в качестве собственника лицо обладает правомочиями владения, пользования и распоряжения по отношению к соответствующему имуществу, а в качестве хранителя - только правомочием по владению им, к тому же производным от прав поклажедателя.
Принципиальная возможность подобной ситуации предусмотрена в ряде законов. При этом указанные акты позволяют определить, как решается вопрос о складывающейся таким образом коллизии прав одного и того же лица. Законы, о которых идет речь, относятся главным образом к области процессуального права. Включенные ранее в Гражданско-процессуальный кодекс, а также в Арбитражный процессуальный кодекс соответствующие нормы теперь оказались и в ст. 53 ФЗ РФ "Об исполнительном производстве" <*>. Статьей предусмотрено, что пристав-исполнитель может передать имущество должника, арестованное в целях обращения на него взыскания, на хранение кому-либо. Особо выделена возможность передать такое имущество, среди прочих, и должнику. Важно подчеркнуть, что режим заключаемых в подобных случаях договоров хранения в принципе не зависит от того, выступает ли хранителем должник или кто-либо другой.
------------------------------------------------------------------
КонсультантПлюс: примечание.
Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации от 5 мая 1995 г. N 70-ФЗ утратил силу с 1 сентября 2002 года в связи с принятием Федерального закона от 24.07.2002 N 96-ФЗ "О введении в действие Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации".
------------------------------------------------------------------
--------------------------------
<*> Собрание законодательства РФ. 1997. N 30. Ст. 3591.
Аналогичная конструкция используется при передаче наследственного имущества нотариусом на хранение. Выступая в таких случаях в качестве стороны по договору, нотариус вправе избрать в качестве контрагента любое лицо, в том числе и наследника, т.е. того, кто уже с самого момента открытия наследства стал собственником соответствующего имущества (см. ст. 66 и 67 Основ законодательства о нотариате) <*>.
--------------------------------
<*> Ведомости РФ. 1993. N 10. Ст. 357. В соответствии с вышеупомянутыми Основами "для охраны наследственного имущества нотариус производит опись этого имущества и передает его на хранение наследникам или другим лицам... Хранитель, опекун и другие лица, которым передано на хранение наследственное имущество, предупреждаются об ответственности за растрату, отчуждение или сокрытие наследственного имущества и за причиненные наследникам убытки" (ст. 66). При этом лица, "которым передано на хранение наследственное имущество... вправе получить от наследников вознаграждение за хранение наследственного имущества", но только при условии, "если они не являются наследниками" (ст. 67).
Существует и еще одна, сходная с рассмотренной, ситуация, которая прямо предусмотрена в самом ГК. Речь идет об оставлении предмета залога у залогодателя, к тому же под замком и печатью залогодержателя либо с наложением знаков, свидетельствующих о залоге. Цель передачи вещи на хранение собственнику состоит в ограничении возможности распоряжаться вещью и ее сбережении. Таким образом, в рассматриваемых случаях происходит вытеснение вещных отношений обязательственными.
В приведенных примерах подобное вытеснение предусмотрено законом, однако, очевидно, оно не должно быть препятствием для использования той же конструкции и при отсутствии специального упоминания в законе. О возможной потребности в этом можно судить по такому примеру. Фирма, владеющая гаражами и автомашинами, сдает те и другие в аренду. При этом не исключена ситуация, когда взятую им в аренду автомашину лицо хранит в гараже, который является собственностью фирмы-арендодателя. В подобном случае следует признать за поклажедателем весь набор прав соответствующей стороны в договоре хранения. При этом требованиям, заявленным в осуществление соответствующих прав хранителю (например, в связи с повреждением автомашины в период хранения), последний не вправе противопоставить возражения, основанные на том, что собственником автомашины является он сам.
Особый интерес вызывает и вопрос о том, кто может выступать в роли контрагента хранителя. Речь идет главным образом о том, какими правами на передаваемую хранителю вещь должен обладать для этого поклажедатель.
Поклажедатель - это прежде всего собственник передаваемого на хранение имущества, вместе с тем ни ГК, ни другие акты не содержат запрета на передачу на хранение имущества и другим лицам. Попытка ограничить круг поклажедателей собственниками, которая предпринята в Своде законов в свое время, была единодушно отвергнута и в доктрине, и в судебной практике. Неудивительно поэтому, что проект Гражданского уложения отказался от предлагаемого Сводом законов решения. Также поступил и действующий Кодекс. Однако теперь в связи с этим возникает вопрос: может ли передать на хранение вещь тот, кто приобрел ее незаконно? В конечном счете речь, естественно, пойдет о воре.
Вопрос о защите прав поклажедателя-вора мог положительно решаться в римском праве именно потому, что правомочия хранителя выражались в праве держания, но не владения. Конструкция держания теперь отвергается, и поклажедатель соответственно признается владельцем, будучи именно в этой связи наделен вторичными правами, прежде всего правом предъявления виндикационного иска. Однако это не исключает необходимости вернуться к римскому праву. К формуле, о которой уже шла речь: Nemo plus juris ad alienum transferre potest quam ipse habet (никто не может передать другому больше прав, чем он сам имеет). Значит, хранитель приобретает соответствующие права на переданную ему на хранение вещь, если, в свою очередь, поклажедатель обладал правомочием владения. Не случайно применительно к одному из наиболее значимых договоров хранения - на товарных складах - § 2 гл. 47 ГК счел необходимым назвать контрагентом хранителя не поклажедателя, как это имеет место в § 1 и 3 той же главы ГК, а "товаровладельцем", следовательно, им должен быть собственник либо любое лицо, которое владеет вещью на законном основании. Имеется в виду весьма широкий круг лиц: это и арендаторы, и хранители, и транспортные организации <*> и др. В литературе находили место и другие высказывания. Так, К.А. Граве полагал, что в роли поклажедателя может выступать не только собственник, но и "иное лицо, имеющее тем не менее интерес к сохранности имущества" <**>. Однако справедливости ради следует отметить, что все приводившиеся автором для иллюстрации примеры имеют в виду поклажедателей, которые обладали достаточным для предъявления виндикационных исков правовым титулом (речь шла о подрядчике, которому передал имущество заказчик, о нанимателе, комиссионере, залогодержателе).
--------------------------------
<*> Имеется в виду, например, предусмотренный ст. 75 Транспортного устава железных дорог случай, когда при смешанной перевозке груз, доставленный в пункт перевалки, после наступления объявленного срока окончания приема грузов сдается порту на хранение (имеется в виду до наступления очередного сезона).
<**> Граве А.К. Указ. соч. С. 325. См. также: Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 494.
На наш взгляд, отказ принять вещь на хранение со ссылкой на отсутствие доказательств правомерности обладания ею является в такой же мере нарушением режима публичного договора, как и ссылка на любое иное не предусмотренное законом (ст. 426 ГК) обстоятельство. Однако, очевидно, здесь дело лишь в вытекающей из закона презумпции того, что поклажедатель наделен необходимым титулом. По этой причине следует, видимо, отвергнуть римский принцип, в соответствии с которым был узаконен принцип: хранителем может быть и вор. Не случайно в праве многих стран (в том числе, как уже подчеркивалось, и в дореволюционной России) уделено внимание специальным требованиям к хранителю, которому стало известно о неправомерности обладания вещью поклажедателем <*>. Таким образом, следует прийти к выводу, что наличия интереса недостаточно для признания поклажедателя надлежащим. Одним из последствий такого решения можно считать возможность собственника вещи требовать признания недействительным договора хранения, совершенного тем, кто украл у него эту вещь, либо третьим лицом, которым может быть признан законный владелец.
--------------------------------
<*> Правда, составители проекта Гражданского уложения в своих объяснениях по поводу того, почему же не была воспроизведена соответствующая статья Свода законов, ссылались на то, что положение Свода, о котором идет речь, "имеет более уголовный, чем гражданский характер" (Гражданское уложение. Книга V. Обязательства. Том второй. С объяснениями. С. 258). К этому добавлялось и то, что в некоторых случаях собственник отнюдь не всегда хочет использовать меры уголовного права, например, если принадлежащую ему вещь помимо его воли передаст от своего имени на хранение кто-либо из ближайших родственников (там же).
6. Порядок заключения договора
В гл. 47 ГК содержится определенное число норм, посвященных как порядку заключения, так и форме рассматриваемого договора. В них конкретизируется сфера применения изданных на этот счет общих, относящихся ко всем договорам норм либо устанавливаются изъятия из этих общих норм.
Договор хранения, как и любой другой, совершается по согласованной воле обеих сторон. В определенных случаях на хранение распространяется режим публичных договоров. В самом ГК названы публичными только три вида договоров хранения: договор складского хранения, заключенный товарным складом общего пользования (п. 2 ст. 908 ГК); договор хранения ломбардом вещей, принадлежащих гражданам (п. 1 ст. 919 ГК), и договор хранения вещей в камерах хранения транспортных организаций общего пользования (п. 1 ст. 923 ГК). Однако такими же публичными являются и некоторые другие договоры, соответствующие признакам, указанным в ст. 426 ГК. Имеется в виду, что хранителем в них выступает коммерческая организация, которая по характеру своей деятельности должна оказывать соответствующие услуги в отношении каждого, кто к ней обратится.
Отказ от заключения договора может последовать, как вытекает из п. 3 ст. 426 ГК, только при отсутствии возможности предоставить соответствующую услугу. Так, п. 37 Правил оказания услуг по перевозке пассажиров, а также грузов, багажа и грузобагажа для личных (бытовых) нужд на федеральном железнодорожном транспорте не допускает сдачи на хранение ручной клади, денег, облигаций, документов и других ценностей при отсутствии специализированной камеры хранения.
Во всех других, не подпадающих под этот признак случаях при уклонении хранителя от заключения договора потребитель вправе обратиться в суд с требованием о понуждении хранителя заключить договор (п. 4 ст. 445 ГК). Кроме того, исключается возможность оказывать предпочтение одному лицу перед другим в отношении заключения публичного договора, кроме отдельных условий договора (ч. 2 п. 1 ст. 426 ГК), случаев, предусмотренных законом и иными правовыми актами. Приведенная норма конкретизируется в специальных актах. Так, установлено, что железнодорожные камеры хранения независимо от наличия у граждан проездных документов (билетов) осуществляют хранение ручной клади в соответствии с законодательством РФ (п. 34 указанных Правил). Статья 426 ГК допускает отступления от этой нормы, которые могут содержаться в законе или в иных правовых актах. Примером может служить ст. 91 Транспортного устава железных дорог РФ, которая предусматривает, что "преимущественное право пользования железнодорожными камерами хранения предоставляется транзитным пассажирам".
В отдельных Правилах (например, в Правилах оказания услуг автостоянок) предусмотрено заключение договора хранения в преимущественном порядке тем, кто предоставил письменно или в иной форме предварительную заявку. В подобных случаях лицу, подавшему заявку, назначается дата и время, с тем, что если он не прибудет в назначенное время, то будет обслуживаться в общем порядке (п. 8 Правил).
Кодекс содержит единственную специальную норму, относящуюся к определению круга существенных условий договора хранения. Речь идет о п. 2 ст. 886 ГК, из которого следует, что в консенсуальном договоре хранения таким существенным условием является условие о сроке исполнения обязательства принять (передать) вещь на хранение.
Как и для всех других договоров (п. 1 ст. 432 ГК), существенным условием договора хранения является его предмет. В данном случае имеется в виду условие, которым определено, "чего и сколько", применительно к вещам, передаваемым на хранение.
Цена не является существенным условием договора хранения. По понятным причинам она служит условием лишь возмездного договора хранения, но ее отсутствие и в нем восполняется в соответствии с п. 3 ст. 424: при отсутствии определенной или определимой цены в возмездном договоре применяется цена, которая при сравнимых обстоятельствах обычно взимается за аналогичные услуги, товары, работы.
ГК (ст. 887) содержит по вопросу о форме договора хранения прежде всего отсылку к ст. 161 ГК. Эта последняя действует в той части, в какой она не противоречит специальным, содержащимся в ст. 887 ГК, правилам. Статья 161 ГК может дополняться определенными правилами. Так, с учетом того, что указанная статья для случаев заключения договора между гражданами содержит нижний предел обязательности письменной формы (сумма сделки должна превышать не менее чем в десять раз установленный законом минимальный размер оплаты труда), ст. 887 ГК раскрывает применительно к данному случаю понятие "сумма сделки". Оно выражается в стоимости передаваемой на хранение вещи. Размер причитающегося вознаграждения и даже сама обязанность его выплатить для определения обязательности письменной формы значения не имеют.
Применительно к договору хранения действует общее правило, которое связывает с нарушением требований об обязательной письменной форме невозможность ссылаться в случае спора в подтверждение сделки, а также ее условий на свидетельские показания (ст. 162 ГК), сохраняя за сторонами право в подобных случаях приводить письменные и другие доказательства. Однако для одной ситуации - возник спор о тождестве вещи, принятой на хранение, и той, которая возвращена хранителем, - правило о допустимости, относящейся к свидетельским показаниям, не применяется. Соответствующая норма (п. 3 ст. 887 ГК) допускает использование в споре по указанному факту любые доказательства, в том числе и показания свидетелей. При этом, разумеется, указанная более либеральная норма предоставляет соответствующую возможность стороне, которая доказывает тождество вещей, как равно и ее контрагенту, который это тождество оспаривает.
Составную часть особого правового режима, установленного для хранения при чрезвычайных обстоятельствах (в самом ГК в виде примера обстоятельств, которые вызывает этот вид хранения, названы пожар, стихийные бедствия, внезапная болезнь, угроза нападения), представляет собой правило, в силу которого передача вещи на хранение в указанных случаях может быть доказываема свидетельскими показаниями. Существующая на этот счет норма (ч. 3 п. 1 ст. 887 ГК) относится к числу тех, которые подлежат распространительному толкованию: имеется в виду, что свидетельскими показаниями может быть доказаны не только факт заключения такого договора, но и его условия.
К договору хранения применяется ст. 434 ГК. Это значит, что заключение договора в письменной форме предполагает составление единого подписанного сторонами документа либо обмен подписанными каждой из сторон документами. Одновременно и для хранения имеет значение допускаемый ст. 434 ГК акцепт в форме соответствующих конклюдентных действий стороны в ответ на оферту. В соответствии с п. 3 ст. 438 ГК речь идет о совершении лицом, получившим письменную оферту в срок, установленный для ее акцепта, действий по выполнению указанных в оферте условий договора. Такой способ заключения договора допускается, если иное не предусмотрено законом, иным правовым актом или не указано в оферте. При этом для договора хранения акцепт, о котором идет речь, выражается в передаче вещи, если в качестве оферента выступает хранитель, или в принятии вещи - в случае, если оферентом является хранитель.
Одна из особенностей договора хранения состоит в том, что его письменная форма считается соблюденной, если в ответ на конклюдентное действие поклажедателя, выраженное в передаче вещи, вторая сторона - хранитель удостоверит приемку вещи определенным образом. Таким подтверждением может служить прежде всего подписанный хранителем документ. Прямо названы в п. 2 ст. 887 ГК сохранная расписка, квитанция, свидетельство или иной документ, подписанный хранителем. Однако этот перечень не является исчерпывающим. Соответственно в одном из рассмотренных Высшим Арбитражным Судом РФ дел факт передачи на хранение на платную стоянку работником Госавтоинспекции автомашины, задержанной после дорожно-транспортного происшествия, был оформлен записью в журнале. В этом деле, возникшем в связи с угоном автомашины с платной стоянки, было признано достаточным доказательством принятия автомашины на хранение, наряду с указанной записью, представленный стороной пропуск на автостоянку <*>.
--------------------------------
<*> См.: Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. N 12. С. 49.
В законе, а равно и в других правовых актах может быть предусмотрен круг документов, необходимых для подтверждения имевшего место принятия вещи на хранение. Так, можно указать на ст. 53 ФЗ РФ "Об исполнительном производстве", в силу которой передача арестованного имущества на хранение самому должнику либо другим лицам, избранным должником или судебным приставом-исполнителем, производится под роспись в акте ареста имущества.
Наряду с подписанным хранителем документом, который признается по самой своей природе достаточным подтверждением факта заключения договора хранения, та же статья 887 ГК называет в качестве его аналога номерной жетон (номер) или иной знак, который удостоверяет принятие вещи на хранение. Однако применительно к указанным способам подтверждения установлено, что они приобретают доказательственную силу только при условии, если такая форма предусмотрена законом, иным правовым актом либо обычна для данного вида хранения <*>. Последнее означает, что применительно, например, к номерному жетону могут быть установлены в каждой организации для своего гардероба специальная форма, определенный символ или иной индивидуализирующий признак. При этом не имеет значения, включены ли соответствующие признаки в акт, исходящий от организации, или они подтверждаются длительностью применения соответствующего порядка.
--------------------------------
<*> Статья 887 ГК под "обычным" дает основания подразумевать, среди прочего, "обычай делового оборота" в понимании ст. 5 ГК.
Держатель номерного жетона или иного знака предполагается лицом, сдавшим вещь на хранение или действовавшим от его имени. Поскольку речь идет лишь об одном из возможных способов доказательства наличия договора хранения, то при утрате поклажедателем номера или жетона он не лишается права доказывать существование договора, в том числе и путем ссылки на свидетельские показания.
7. Права и обязанности сторон
При реальном договоре хранения права и обязанности сторон возникают лишь после передачи вещи. Иное дело - договор консенсуальный, когда отношения сторон порождаются самим соглашением между ними. В таком договоре можно четко разделить права и обязанности, возникшие между контрагентами в связи с передачей вещей на хранение, и те, для возникновения которых необходима передача вещи. Последние совпадают с теми правами и обязанностями, которые в реальном договоре хранения связывают стороны с момента его заключения.
Пункт 2 ст. 886 ГК, характеризуя особенности консенсуального договора, ограничивается указанием лишь на обязанность хранителя принять на хранение вещь от поклажедателя в предусмотренный договором срок. Однако в действительности такой договор включает и встречную обязанность поклажедателя; последний в этот же предусмотренный договором срок должен передать вещь на хранение. Подтверждает такую обязанность ст. 888 ГК. Несмотря на то что она именуется "Исполнение обязанности принять вещь на хранение", по сути эта статья посвящена, на что уже обращалось внимание, в значительной мере регулированию именно встречной обязанности поклажедателя - передать вещь хранителю.
Порядок исполнения стороной обязанности принять вещь, а также последствия нарушения указанной обязанности определяются общими нормами обязательственного права ГК. Из этого, в частности, вытекает, что хранитель должен возместить поклажедателю убытки, причиненные отказом принять от него вещь на хранение, если иное не предусмотрено законом или договором. Ответственность, о которой идет речь, наступает для лица, осуществляющего хранение в рамках своей предпринимательской деятельности, независимо от вины. Границей такой ответственности в силу п. 3 ст. 401 ГК служит действие непреодолимой силы, а равно и вина самого поклажедателя (например, им передан товар, требующий особых мер хранения, о чем в договоре не было предусмотрено, создавший невозможность исполнения обязательства хранителем).
Статья 888 ГК применительно к обязанности поклажедателя прежде всего выделяет ситуацию, при которой вещь вообще не была передана. Последствием такого несостоявшегося хранения служит, если иное не предусмотрено законом или договором, возникновение у хранителя права требовать возмещения причиненных убытков. Не очень удачная реакция ч. 2 п. 1 ст. 888 ГК, в которой оказались смешанными последствия неисполнения и несвоевременного исполнения поклажедателем своей обязанности передать вещь, не исключает возможности для хранителя требовать возмещения убытков и в связи с несвоевременной передачей вещи на хранение. Налицо, таким образом, возможность требовать возмещения как компенсационных, так и мораторных убытков.
Еще одно последствие допущенного поклажедателем нарушения его обязанностей закреплено в п. 2 ст. 888 ГК. Оно состоит в том, что если иное не предусмотрено договором, хранитель освобождается от необходимости принять вещь на хранение в случае, когда в установленный договором срок она не будет ему передана. Указанная норма имеет в виду просрочку должника, которой в общем виде посвящена ст. 405 ГК. Однако существуют определенные различия между приведенными общей и специальной нормами. Если общая норма (ст. 405 ГК) предоставляет кредитору право заявить требования, помимо возмещения убытков, также о расторжении договора лишь в случаях, когда исполнение по указанной причине утратило интерес для кредитора, то норма специальная (п. 2 ст. 888 ГК) наделяет кредитора-хранителя ничем не ограниченным правом по собственному усмотрению освободить себя от рассматриваемой обязанности. Таким образом, в последнем случае для возникновения права на отказ необходимым и достаточным основанием служит сам факт просрочки.
Обязанность поклажедателя передать в установленный срок вещь на хранение отличается еще двумя особенностями. Прежде всего это связано с тем, что указанная обязанность носит условный характер: она теряет силу, если поклажедатель не воспользуется предоставленной возможностью заявить хранителю об отказе воспользоваться его услугами (п. 1 ст. 888 ГК). При этом для освобождения себя от ответственности поклажедатель должен о своем отказе заявить "в разумный срок".
Еще одна особенность - о ней также идет речь в п. 1 ст. 888 ГК - состоит в том, что, как было подчеркнуто уже ранее, хранитель лишен права требовать от поклажедателя передачи указанной в договоре вещи. В данном случае ответственность поклажедателя существует, но исчерпывается возмещением убытков, а если это предусмотрено законом или договором, то и (или) уплатой неустойки. Соответствующая норма по сути совпадает с п. 2 ст. 396 ГК, который предусматривает, что возмещение убытков (уплата неустойки) при неисполнении обязательства, в отличие от его ненадлежащего исполнения, влечет за собой освобождение должника от реального исполнения. Отличие состоит главным образом в том, что общая норма носит диспозитивный характер, допуская иное в законе или договоре, а специальная, относящаяся к хранению, является императивной. Следовательно, если в договоре будет предусмотрено иное, придется признать соответствующее условие в нем ничтожным. Отмеченное обстоятельство отражает специфику самого предмета обязательства - оказание услуги. Как уже отмечалось, в данном случае требование об исполнении в натуре явно не отвечало бы существу оказания услуги как таковой: нельзя оказывать услугу тому, кто от нее отказывается.
Таким образом, нарушение поклажедателем обязательства передать вещь влечет за собой наступление обычной гражданско-правовой ответственности. С этим связан ряд последствий. Во-первых, убытки от непередачи вещи на хранение (компенсаторные убытки) в силу ст. 393 ГК ("Обязанность должника возместить убытки") и ст. 15 ("Возмещение убытков"), к которой она отсылает, возмещаются в полном объеме, включая реальный ущерб и упущенную выгоду. Во-вторых, указание в п. 1 ст. 888 ГК на освобождение от обязанности возместить убытки в случае своевременного (в "разумный срок") уведомления хранителя о том, что вещь не будет вопреки договору передана на хранение, представляет собой не единственное, а лишь дополнительное, сверх указанных в п. 3 ст. 401 ГК, основание освобождения от ответственности. В-третьих, стороны имеют возможность обеспечить неустойкой обязательства не только хранителя (принять вещь на хранение), но и поклажедателя (своевременно передать вещь).
Одно из условий рассматриваемого договора составляют сроки исполнения сторонами своих обязанностей.
Особое значение имеет срок в консенсуальном договоре, когда с его наступлением связывается действие во времени права поклажедателя требовать от контрагента принять вещи на хранение и его же обязанность передать их.
Кроме того, и для консенсуального, и для реального договора имеет в равной мере значение срок хранения (ст. 889 ГК). Срок (период) хранения, а в консенсуальном договоре, кроме того, и дата сдачи-приемки вещи на хранение могут быть в нем прямо указаны. Стороны вправе поступить и иначе: включить в договор условия, которые позволяют определить срок хранения. Обычно условия с определимым сроком увязывают с какими-либо обстоятельствами. Примером может служить условие, по которому должно быть принято на хранение приобретенное поклажедателем оборудование до момента завершения капитального ремонта на его предприятии. Наконец, возможен и третий вариант, когда условия договора не содержат указаний не только конкретного срока хранения, но и способа его определения. В этом случае хранение должно осуществляться до востребования поклажедателем (п. 2 ст. 889 ГК).
В договоре, по которому срок исполнения считается установленным до востребования хранителя, ему предоставлено право по истечении обычного при данных обстоятельствах срока хранения вещи потребовать от поклажедателя взять ее обратно, установив для этой цели "разумный срок" (п. 3 ст. 889 ГК).
Поскольку речь идет только о праве заявить соответствующее требование поклажедателю, в случаях, когда хранитель не воспользовался им, вступает в действие п. 3 ст. 425 ГК. Это означает, что договор будет считаться действующим до момента возвращения вещи поклажедателю.
На поклажедателя, в свою очередь, возлагается обязанность по истечении срока хранения немедленно забрать переданную вещь обратно. Такую обязанность он несет независимо от того, идет ли речь о сроке определенном, определимом или (при хранении до востребования) назначенном хранителем.
Специальные на этот счет правила существуют на железнодорожном транспорте. Так, ст. 49 Транспортного устава железных дорог РФ предусматривает, что если предельные сроки хранения грузов, багажа или грузобагажа истекли вследствие непреодолимой силы, военных действий, блокады, эпидемии или иных обстоятельств, дорога обязана запросить получателя и отправителя о дальнейшей судьбе грузов, багажа, грузобагажа. И в случае, когда в течение четырех суток от них не поступит на этот счет распоряжений, дорога должна возвратить указанные вещи отправителю, а если это сделать невозможно, то реализовать их. Сами сроки хранения ручной клади на железной дороге устанавливаются правилами перевозки пассажиров, багажа и грузобагажа (п. 34 Правил оказания услуг по перевозке).
Кодекс торгового мореплавания (КТМ) предоставляет перевозчику в определенных случаях (в частности, если в порту выгрузки получатель не востребовал груз или отказался от него) право сдать груз на хранение на склад либо "в иное надежное место". Если в течение двух месяцев получатель не востребует груз, перевозчик приобретает право продать его в установленном порядке (ст. 159 КТМ).
Федеральным законом "О почтовой связи" (ст. 21) для временного хранения (т.е. хранения почтовых отправлений и денежных средств, которые не могли быть по не зависящим от организации почтовой связи причинам ни вручены адресату, ни возвращены пользователю услуг) установлены специальные правила. Они включают необходимость обращения в суд для получения разрешения на вскрытие нерозданных почтовых отправлений. В случае, если это не поможет получению адресатом отправления, хранение продолжается еще шесть месяцев, после чего письменные вложения изымаются и уничтожаются, а к остальным вложениям применяется установленный ст. 226 ГК режим движимых вещей, от которых собственник отказался.
Режим вещей, находящихся на хранении, в конечном счете выражается в тех правомочиях, которыми хранитель наделен и которые соответственно может осуществлять.
Как уже неоднократно отмечалось, имманентный хранению признак состоит в том, что хранитель обладает правом владения. Имеется в виду, что сужение этого права до "держания" (detentio) в рамки современного гражданского законодательства не укладывается. Как законный владелец вещи, хранитель, в частности, имеет право на предъявление виндикационного иска в соответствии со ст. 305 ГК. Сложнее решается вопрос относительно возможности предъявления требований о передаче вещи, адресованных самому хранителю.
Прежде всего речь идет о требованиях, исходящих от поклажедателя. Если в роли последнего выступает лицо, которое не является ни собственником, ни законным владельцем вещи, то, естественно, оно только и может заявлять иски, основанные на нарушении хранителем обязанности возвратить вещь. В литературе возникли определенные разногласия при оценке иной ситуации: если в роли поклажедателя выступает лицо, которому вещь принадлежит на праве собственности или законного владения. Так, К.А. Граве полагал, что тогда поклажедателю предоставляется возможность по своему выбору остановиться на одном из двух требований: виндикационном или основанном на договоре хранения <*>. Прямо противоположной была позиция О.С. Иоффе. Он обращал внимание на то, что "если истца и ответчика связывают договорные правоотношения, нет оснований квалифицировать предъявленный иск как виндикационный, и дело должно рассматриваться по правилам о договорном иске" <**>. Приведенный вывод основан на общем принципе о вытеснении обязательственными требованиями требований вещных. Практическое значение последней точки зрения состояло прежде всего в том, что иное решение - право выбора одного из двух оснований - лишало бы хранителя возможности противопоставить требованиям поклажедателя свои возражения, опирающиеся на договор хранения.
--------------------------------
<*> См.: Граве К.А. Указ. соч. С. 328.
<**> Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 204.
Требование заявителя-собственника к хранителю является производным по отношению к тому, которое может быть им же заявлено поклажедателю. Имеется в виду, что собственник вправе потребовать свою вещь от хранителя только при условии, когда аналогичное требование он мог адресовать самому поклажедателю. Следовательно, если поклажедатель является законным владельцем переданной на хранение вещи, заявленный собственником к хранителю иск не подлежит удовлетворению. И наоборот, в случаях, когда поклажедатель должен квалифицироваться как недобросовестный владелец либо хотя и добросовестный, но при этом отсутствуют указанные в ст. 302 ГК обстоятельства, которые необходимы для истребования вещи (вещь либо утеряна собственником или лицом, которому тот передал вещь во владение, либо похищена у того и другого, либо выбыла из владения иным путем, но непременно помимо их воли), заявленное последним хранителю требование не подлежит удовлетворению.
Что же касается встречных требований хранителя, связанных с выплатой вознаграждения, возмещением расходов и др., то такие требования он вправе адресовать только поклажедателю, принимая тем самым риск неполучения от последнего соответствующих сумм на себя.
В свое время интересный пример из судебной практики привел Э. Лаасик <*>. Речь шла о ситуации, при которой собственник, знавший, у кого именно хранится без его ведома принадлежащая ему вещь, уклонился от ее получения. И как можно судить из фабулы дела, именно по той причине, что не хотел платить предусмотренное в договоре хранения вознаграждение. Думается, что в виде общего правила в описанном случае собственник вправе был истребовать свою вещь и без выплаты вознаграждения. Помимо прочего, речь идет о том, что право собственника на отобрание вещи не основано на договоре, а носит виндикационный характер и, следовательно, не предполагает перемены лиц в обязательстве, выраженной в переводе долга. Однако это положение знает и исключение. Речь идет о ситуации, при которой хранитель сможет доказать, что в данном конкретном случае налицо определенный положительный результат хранения для собственника. Имеется в виду, что тем самым оказанная услуга при отсутствии ее оплаты может рассматриваться как неосновательное обогащение (например, при передаче вором на хранение скоропортящейся вещи - помещение украденного мяса на хранение в холодильник).
--------------------------------
<*> См.: Лаасик Э. Указ. соч. С. 372.
Хранитель не вправе сам пользоваться переданной вещью и передавать ее в пользование третьему лицу. Исключение составляют случаи, когда на этот счет получено согласие поклажедателя. Допускается, однако, возможность определенных отступлений от приведенного правила. Речь идет о случае, когда "пользование хранимой вещью", а равно "передача ее в пользование третьему лицу" оказываются необходимыми для обеспечения сохранности вещи и вместе с тем не противоречат договору хранения. Такой случай может возникнуть при хранении коровы: если хранитель оставит ее недоенной, корова погибнет. Статья 892 ГК, которая имеется в виду, исходит из того, что соответствующие действия хранитель осуществляет на свой риск и именно по указанной причине он не нуждается в согласии поклажедателя.
Приведенная ситуация может быть весьма условно названа "пользованием вещью". Имеется в виду, что пользование как таковое выражается в удовлетворении вещью своих собственных потребностей. А потому по самой его природе оно должно обеспечивать интерес носителя права, т.е. поклажедателя. Так бывает, например, когда владелец автостоянки использовал находящийся в загоревшейся автомашине огнетушитель. Следует особо отметить, что использование хранимой вещи без согласия поклажедателя в случае, предусмотренном ст. 892 ГК, укладывается в рамки прав хранителя, а потому возможные неблагоприятные для поклажедателя потери, наступившие по обстоятельствам, не зависящим от хранителя, должны пасть на поклажедателя. Разумеется, последний не лишен права доказывать, что условия использования, указанные в ст. 892 ГК, отсутствовали. Например, ссылаться на то, что пользование вещью в действительности не было необходимым вообще или по крайней мере для обеспечения сохранности принадлежащей именно данному поклажедателю вещи (например, случай, когда на самом деле опасность угрожала вещам других поклажедателей и (или) имуществу самого хранителя).
В виде общего правила пользование переданной на хранение вещи, не считая тех исключительных ситуаций, о которых шла речь, представляет собой обычное нарушение договора, которое влечет за собой предусмотренные законом негативные для хранителя последствия. В ряде случаев стороны заранее оговаривают в договоре последствия такого рода нарушений. Примером может служить спор, возникший по поводу юридической природы той суммы, которую хранитель обязан в соответствующих случаях уплатить поклажедателю за неправомерное пользование переданной на хранение вещи. Так, акционерное общество заключило с меланжевым комбинатом договор на оказание услуг, выражавшихся в принятии на ответственное хранение изготовленной продукции и ее отгрузке. Договором было предусмотрено, что комбинат не вправе по своему усмотрению пользоваться переданной ему на хранение продукцией (тканью). При нарушении этого условия он обязан был выплатить акционерному обществу двукратную стоимость использованной ткани. Комбинат нарушил данную обязанность, и тогда возник вопрос о том, что имели в виду стороны под "двукратной стоимостью". Необходимость дать на него ответ была связана с тем, что акционерное общество рассматривало указанную двойную стоимость как цену использованной комбинатом продукции. А если это так, то проценты за пользование чужими средствами (ст. 395 ГК) должны были исчисляться применительно к сумме, составляющей эту двукратную стоимость. Однако Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ с таким пониманием соответствующего договора не согласился. Он указал на то, что "двукратная стоимость" - это обычная неустойка, право на взыскание которой возникло в связи с допущенным комбинатом нарушением договора. А из этого следует, что базу для исчисления процентов по ст. 395 ГК должна составить именно однократная стоимость ткани <*>.
--------------------------------
<*> См.: Вестник Высшего Арбитражного Суда. 1997. N 5. С. 66 - 67.
При отсутствии на этот счет в договоре указаний, подобных тем, которые имелись в приведенном случае, речь может идти о взыскании неосновательного обогащения (например, использование хранителем на стоянке автомашин, принадлежащих поклажедателям), а при повреждении вещи, утрате ее товарного вида и других последствиях, повлекших снижение стоимости вещи, - о возмещении убытков.
Из ст. 906 ГК, закрепившей возможность существования обязательства хранения, которое возникает из закона, и приоритет норм, содержащихся в такого рода законах по отношению к гл. 47 Кодекса, следует, в частности, что хранитель может быть наделен правом пользоваться вещью и в силу закона. Такое исключение из действия ст. 892 ГК содержится в ст. 53 ФЗ "Об исполнительном производстве". Она предусматривает, что лица, которым передано на хранение имущество должника, вправе пользоваться этим имуществом, если только по причине особых его свойств использование не ведет к уничтожению или уменьшению ценности имущества. При этом фактически полученная от использования арестованного имущества выгода засчитывается в счет подлежащего выплате вознаграждения.
Или другой пример: пользование арестованными ценными бумагами при их хранении допускается, но только в интересах своевременного, полного и правильного выполнения исполнительного документа <*>.
--------------------------------
<*> См. п. 8 Порядка наложения ареста на ценные бумаги (Собрание законодательства РФ. 1998. N 33. Ст. 4035).
Общие нормы о пределах права пользования со стороны хранителя распространяются и на fructus. Имеется в виду, что полученные за время хранения плоды, а равно и доходы должник обязан передавать поклажедателю вместе с возвращением вещи. Указанная норма (п. 3 ст. 900 ГК) является диспозитивной, допуская иное в договоре.
Договор хранения как таковой не предполагает наделения хранителя не только правом пользования, но в такой же мере и правом распоряжения переданным ему на хранение имуществом. Специальный случай распоряжения вещью - передача ее в пользование третьему лицу - был рассмотрен выше. Распоряжение хранителем взятой на хранение вещью должно рассматриваться как нарушение договора и влечь за собой обязанность возместить поклажедателю причиненные убытки.
ГК предусматривает определенные исключения из правила, по которому не допускается распоряжение хранителем переданным на хранение имуществом. Так, в общих положениях о хранении выделены три случая, при которых хранитель обладает в строго ограниченных пределах указанным правомочием. В одном из них признание права распоряжения за хранителем вызвано интересами исключительно этого поклажедателя, в другом - как хранителя, так и всех вообще поклажедателей, передавших ему вещь, а в третьем - только самого хранителя.
В первом случае имеется в виду наделение хранителя правом самостоятельно решать вопрос о продаже вещи (или ее части), если она уже подверглась порче либо только возникла реальная угроза порчи или обстоятельства, которые не позволяют обеспечить ее сохранность, притом ожидать от поклажедателя своевременного принятия мер нельзя. Перечень условий, при которых такая самостоятельная продажа возможна, а также порядок ее осуществления определены в п. 2 ст. 893 ГК. Имеется в виду, что продажа должна осуществляться по цене, соответствующей той, которая сложилась в месте хранения вещи. В случаях, когда обстоятельства, вызвавшие необходимость продажи, возникли по причине, за которую хранитель не отвечает, он передает поклажедателю вырученную за продажу сумму, сохраняя право на возмещение своих расходов по продаже за счет выкупной цены.
Второй случай (см. о нем подробнее ниже) предусматривает ситуацию, при которой хранитель приобретает право обезвредить или уничтожить хранящиеся у него вещи с опасными свойствами (ст. 894 ГК).
Наконец, в третьем случае, как и в первых двух, у хранителя возникает возможность, после предварительного письменного предупреждения поклажедателя, собственной волей решить вопрос о ее продаже с соблюдением установленного порядка <*>. И порождается эта возможность нарушением поклажедателем обязанности своевременно взять вещь обратно, в том числе уклонением от получения вещи (см. п. 2 ст. 899 ГК).
--------------------------------
<*> Порядок, о котором идет речь, состоит в том, что вещи должны быть проданы по цене, которая сложилась в месте хранения, а при их стоимости, по оценке, свыше 100 установленных законом минимальных размеров оплаты труда продажа должна происходить с аукциона в общем, установленном для того ст. 447 - 449 ГК порядке (п. 2 ст. 899 ГК).
Указанные ситуации объединяет то, что право распоряжения возникает у хранителя лишь при наличии, на что уже обращалось внимание, определенных, указанных в соответствующих нормах Кодекса обстоятельств. Иная ситуация выделена в ст. 918 ГК. В ней применительно к хранению на товарном складе предусмотрена возможность наделения хранителя правом распоряжаться сданными ему на хранение товарами (см. об этом ниже).
ГК усматривает смысл обязанностей хранителя в принятии мер по обеспечению сохранности переданной ему вещи.
Пункт 1 ст. 891 ГК, посвященный критериям, которые должны учитываться при оценке действий хранителя, ориентирует прежде всего на принятие мер, предусмотренных в договоре. И только при отсутствии в нем соответствующих условий или их неполноте вступают в действие "каучуковые критерии". Имеется в виду, что для сохранения вещи должны быть приняты и такие меры, которые соответствуют обычаям делового оборота и существу обязательства, включая свойства переданной на хранение вещи. Допускаются указания в договоре и обратного характера: запрещение принятия определенных мер либо общее указание на то, что предусмотренными в договоре мерами обязанность хранителя исчерпывается. Причины появления такого рода условий могут быть самыми различными - от особенностей хранимой вещи (например, недопустимость замораживания соответствующих продуктов) до нежелания сделать более дорогим хранение. Соответственно нарушение такого ограничительного условия в одних случаях приводит к принятию хранителем на себя риска возможных для самой вещи последствий (ее гибели или повреждения), а в других - к освобождению поклажедателя от необходимости компенсировать хранителю понесенные им для этой цели расходы.
Основная обязанность хранителя - сберечь вещь. Однако договором, законом или иными правовыми актами на хранителя могут быть возложены обязанности предоставления, помимо основной, и ряда дополнительных, связанных с нею услуг. Связь таких услуг с основной - хранением - бывает и прямой, и косвенной. Примером могут служить услуги, предусмотренные в Правилах наложения ареста на ценные бумаги. В целях своевременного и правильного осуществления исполнительного производства, а также содействия реальному исполнению решений судебных органов на специализированные организации, которым передаются на хранение ценные бумаги, возложена обязанность при наступлении сроков платежа по ним или их погашения принимать меры к истребованию денежных средств с дальнейшим зачислением на депозитный счет соответствующего подразделения судебных приставов.
Обязательства по хранению вещи относятся к числу предполагающих их личное исполнение должником. Это связано с тем, что поклажедатель, заключая договор, обычно учитывает индивидуальные особенности хранителя: заслуживает ли он доверия и, в частности, в состоянии ли по своему финансовому положению нести соответствующую ответственность, обеспечивает ли имеющееся на складе оборудование необходимые для данной вещи условия хранения и др. Учитывая все тот же особый, фидуциарный характер хранения, ст. 895 ГК, посвященная передаче вещи на хранение третьим лицам, предусматривает получение на то предварительного согласия поклажедателя. В этом согласии, однако, нет необходимости, если возможность передачи вещи на хранение третьему лицу была заранее предусмотрена договором либо хранитель в интересах поклажедателя был силой обстоятельств вынужден передать вещь на хранение третьему лицу, а обстоятельства складывались таким образом, что получить согласие поклажедателя хранитель не имел возможности (например, склад вследствие паводка оказался затопленным водой). В любом таком случае о состоявшейся уже передаче на хранение вещи третьему лицу хранитель должен уведомить поклажедателя, и притом незамедлительно. Нарушение указанной обязанности хранителем само по себе может влечь неблагоприятные для него последствия. Имеется в виду, что при гибели или повреждении вещи поклажедатель получает возможность ссылаться на то, что если бы он был вовремя уведомлен о передаче третьему лицу, таких последствий можно было бы избежать (например, немедленно забрав переданные на хранение вещи). И если ему удастся это доказать, он приобретает право требовать возмещения убытков, которые были ему таким образом причинены.
При передаче вещи на хранение третьему лицу договор продолжает связывать поклажедателя с первоначальным хранителем. Поскольку в таком случае речь идет не об уступке прав и переводе долга, а лишь о возложении исполнения на третье лицо, за действия последнего в полном объеме отвечает должник (хранитель), притом как за свои собственные (ст. 895 ГК). Кодекс не предусматривает возможности предъявления третьему лицу поклажедателем каких-либо требований, как и третьим лицом - поклажедателю. Все отношения связывают поклажедателя только с хранителем, а хранителя - только с поклажедателем (разумеется, это не относится к случаям совершения ими деликтов, за которые каждый отвечает самостоятельно).
В обязанности хранителя входит соблюдение предусмотренных договором условий хранения вещи. Однако в силу различных обстоятельств иногда возникает необходимость изменить в соответствующей части договор. Поскольку такого рода изменения могут затронуть интересы поклажедателя, хранителю необходимо обо всем уведомить, опять-таки незамедлительно, поклажедателя. Однако этого недостаточно. В указанном случае для осуществления изменений в виде общего правила требуется предварительное получение согласия контрагента-поклажедателя. Соответственно п. 1 ст. 893 ГК предусматривает, что хранитель, самостоятельно принявший решение об изменении условий хранения (в том числе о способе и месте хранения), возлагает тем самым на себя риск наступления неблагоприятных последствий такого решения, в том числе и удорожания самого хранения. Это, однако, не относится к случаям, при которых изменения связаны с необходимостью устранить опасность утраты, недостачи или повреждения принятой на хранение вещи. Тогда хранитель, как указано в п. 1 ст. 893 ГК, вправе изменить способ, место и иные условия хранения, не дожидаясь ответа поклажедателя.
Смысл хранения состоит в том, что, заключив договор, поклажедатель поручает хранителю осуществлять за его, поклажедателя, счет необходимые меры для сбережения вещи. Соответственно понесенные хранителем расходы должны быть ему возмещены. В самом ГК (п. 2 ст. 897) указание на этот счет содержится прежде всего в отношении безвозмездного хранения. При таком виде хранения поклажедатель обязан возместить произведенные хранителем необходимые расходы на сохранение вещи, если законом или договором не предусмотрено иное.
В качестве примера можно сослаться на дело по иску частного предприятия к Управлению внутренних дел о возмещении убытков, которые возникли в связи с хранением автотранспортных средств. Истцом как раз и являлся тот, кому принадлежала платная стоянка, на которую ответчиком доставлялись на хранение автотранспортные средства, задержанные работниками Госавтоинспекции после дорожно-транспортных происшествий. Предметом иска служили суммы, составляющие стоимость хранения по установленным тарифам. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ признал такие требования завышенными, обратив внимание на то, что в данном случае речь идет о безвозмездном хранении, а потому в силу п. 2 ст. 897 ГК обязанность поклажедателя ограничивается возмещением хранителю необходимых расходов, если иное не предусмотрено законом или договором <*>.
--------------------------------
<*> См.: Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. N 6. С. 44.
Другое решение приведено в той же статье ГК применительно к договору возмездному. В этом случае действует общее правило: расходы включаются в состав причитающегося хранителю вознаграждения. Тем самым хранитель должен сам для себя решать, нужно ли ему было производить такие расходы. Соответственно вопрос о том, относятся ли расходы к числу необходимых, может возникнуть именно тогда, когда речь пойдет об оценке исполнения хранителем предусмотренной в п. 1 ст. 891 ГК обязанности обеспечить сохранность переданной вещи. Таким образом, хранитель принимает на себя риск того, что расходы, от которых он отказался, были, как оказалось, действительно необходимыми.
С известной долей условности можно сравнить отношение между возмездным и безвозмездным хранением с тем, которое существует между договорами подряда и возмездного оказания услуг. Имеется в виду, что хранитель в данном случае занимает позицию, близкую подрядчику в том смысле, что он несет ответственность тогда "за результат".
По указанной причине прежде всего именно для данного вида хранения (возмездного) приобретает особое значение выделение категории "чрезвычайных расходов". Для их компенсации предусмотрен особый режим (ст. 898 ГК). Среди прочего, если договором не установлено иное, такие расходы возмещаются сверх вознаграждения за хранение. И тогда уже интереса к тому, чтобы от них уклониться, у хранителя не будет.
Чрезвычайные расходы обладают двумя признаками: во-первых, по своему размеру они превышают обычные для такого рода хранения расходы и, во-вторых, являются неожиданными для сторон, вследствие чего стороны их не предвидели и, более того, не могли предвидеть при заключении договора. Порядок несения и компенсации таких расходов прямо противоположен установленному для расходов обычных. Чрезвычайные расходы подлежат возмещению хранителю только при условии, если на этот счет есть прямое указание в законе, ином правовом акте или договоре либо поклажедатель дал согласие на возмещение соответствующих расходов. Такое согласие может быть выражено и путем последующего их одобрения.
Для получения необходимого согласия хранитель должен обратиться с запросом к поклажедателю. Молчание последнего на протяжении указанного в запросе срока рассматривается как выражение согласия на соответствующие расходы (при условии, что по обстоятельствам дела это было возможно). Если же согласие поклажедателя не получено, хотя по обстоятельствам дела это было возможно, хранитель в виде общего правила лишается возможности требовать возмещения его чрезвычайных расходов. Однако в случаях, когда ему удастся впоследствии доказать, что расходы были понесены для предотвращения ущерба, который мог бы быть причинен вещи, если бы хранитель не произвел соответствующих расходов, эти последние должны быть ему компенсированы независимо от возражений поклажедателя (п. 2 ст. 898 ГК). Складывающаяся таким образом ситуация близка к той, которая возникает при заявлении требования, основанного на неосновательном обогащении (имеется в виду неосновательное сбережение имущества) <*>.
--------------------------------
<*> См.: Маковский А.Л. Обязательства вследствие неосновательного обогащения // Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая. Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель / Под ред. О.М. Козырь, А.Л. Маковского, С.А. Хохлова. М.: Международный центр финансово-экономического развития, 1996. С. 593.
Приведенная норма ст. 898 ГК позволяет сделать вывод, что во всех других случаях, т.е. тогда, когда получено в любой из предусмотренных в этой статье форм согласие контрагента, тем самым создается презумпция целесообразности расходов. Это не лишает поклажедателя права доказывать иное (например, ссылаться на то, что хранитель намеренно или даже ненамеренно, т.е. заблуждаясь, неверно оценил обстоятельства).
Вслед за ГК 1964 г. и действующий Кодекс устанавливает пределы соответствующих требований, которые могут быть заявлены хранителем. В ГК 1964 г. они находились в прямой зависимости от того, являлось ли хранение безвозмездным или возмездным, а также кто выступает в роли контрагентов по договору. В частности, применительно к безвозмездному хранению по договору между гражданами ст. 425 ГК 1964 г. предусматривала, что хранитель в подобных случаях должен заботиться о переданном ему на хранение имуществе как о своем собственном. Имелось в виду, в частности, освобождение хранителя от ответственности в случае, когда ему удастся доказать, что вместе с хранимыми на складе вещами, несмотря на принятые им меры, погибло и его собственное имущество, притом по одной и той же причине. Иначе решается вопрос в п. 3 ст. 891 действующего Кодекса: "Если хранение осуществляется безвозмездно, хранитель обязан заботиться о принятой на хранение вещи не менее (выделено мною. - М.Б.), чем о своих вещах". Из редакции действующего ГК вытекает прежде всего то, что при описанной ситуации, когда наряду с вещами, которые находились на хранении, погибли и вещи самого хранителя, все же указанное обстоятельство само по себе может быть признано недостаточным для освобождения хранителя от ответственности <*>.
--------------------------------
<*> В проект Гражданского уложения предполагалось ввести статью, которая предусматривала бы следующее: хранитель отвечает за случайную гибель или случайное повреждение вещи, если при общей опасности - для собственных вещей и для вещи, отданной на хранение, он спасает только свои вещи и при этом не может доказать, что он не имел возможности спасти одновременно принятые на хранение вещи.
Применительно к собственно хранению определенные обязанности возникают и у поклажедателя, за нарушение которых он несет указанную в ГК ответственность. Как уже отмечалось, Кодекс выделяет необходимость для поклажедателя возмещать убытки, которые были причинены хранителю свойствами сданной на хранение вещи. Смысл соответствующей нормы (ст. 903 ГК) состоит в том, что она расширяет круг оснований освобождения от ответственности: в данном случае освобождение может последовать только тогда, когда будет установлено, что, принимая на хранение вещь, хранитель знал или по крайней мере должен был знать о ее свойствах. Таким образом, риск случая (casus) перенесен в значительной части на поклажедателя как предполагаемого собственника вещи.
В соответствии с общими правилами о распределении бремени доказывания между сторонами в гражданском процессе (ст. 50 ГПК РСФСР и ст. 53 АПК РФ) указанные обстоятельства ("не знал и не должен был знать") обязан доказывать хранитель. В данном случае речь идет о выполнении хранителем одной из своих обязанностей. Она состоит в том, что хранитель должен проявить активность при приеме вещей на хранение.
------------------------------------------------------------------
КонсультантПлюс: примечание.
Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации от 5 мая 1995 г. N 70-ФЗ утратил силу с 1 сентября 2002 года в связи с принятием Федерального закона от 24.07.2002 N 96-ФЗ "О введении в действие Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации".
------------------------------------------------------------------
Как уже отмечалось, особые правила об ответственности поклажедателя установлены ст. 894 ГК применительно к хранению вещей с опасными свойствами, например легковоспламеняющихся, взрывоопасных или вообще опасных по своей природе. Имеются в виду меры противопожарные, санитарные, охранные и т.п. В необходимости принятия такого рода мер проявляется уже не частный, а публичный интерес, вследствие чего любые на этот счет ограничения, указанные в договоре, юридической силы не имеют. Примером относящихся к хранению специальных мер, такого же публичного характера, могут служить те, которые предусмотрены в Положении о порядке хранения арестованного и изъятого имущества, утвержденном Постановлением Правительства от 7 июля 1998 г. Хранитель обязан принимать меры, обеспечивающие сохранность свойств, признаков и стоимости соответствующего имущества, а также отличительных знаков.
В подобных случаях на поклажедателя возлагается обязанность предупредить хранителя при сдаче вещи на хранение о соответствующих ее свойствах. Если же он не исполнил указанной обязанности - при этом не имеет значения, поступил ли он подобным образом по своей вине или без вины (не знал и не должен был знать о таких свойствах), - ему придется нести неблагоприятные последствия хранения вещи с опасными свойствами. Одно из них, на что уже обращалось внимание, состоит в предоставлении второй стороне - хранителю права в любое время принять решение об обезвреживании или уничтожении вещи. При этом поклажедатель требований о возмещении причиненных ему таким образом убытков предъявлять хранителю не может. Более того, если заключенный договор был возмездным, хранитель и после уничтожения вещи имеет право на получение вознаграждения. Это означает, что неполученное вознаграждение подлежит уплате в полном размере, а уже выплаченное требовать обратно поклажедатель не может.
Следует особо отметить, что на поклажедателя возлагается обязанность возместить убытки, причиненные хранением такого рода вещей не только самому хранителю, но и третьим лицам. Например, если вследствие взрыва вещи сгорел принадлежащий хранителю склад, а с ним и хранящиеся на складе вещи других поклажедателей, соседнее здание, пострадал прохожий и т.п.
Менее жесткие для поклажедателя правила установлены на случай, когда вещь хранилась у профессиональных хранителей, притом возмездно. Речь идет о перенесении на профессиональных хранителей части соответствующего риска. Имеется в виду, что приведенные выше неблагоприятные для поклажедателя последствия хранения вещей с опасными свойствами наступают только в случаях, когда хранителю удалось доказать, что вещи были сданы на хранение под неправильным наименованием и тем самым хранитель был введен в заблуждение относительно подлинной опасности, которую создают переданные на хранение вещи. При этом не имеет значения, была ли передана вещь под неправильным наименованием поклажедателем умышленно или он сообщил такое наименование по ошибке. Важно и то, что в этих случаях при наружном осмотре вещей во время приемки хранитель сам не мог удостовериться в ее опасных свойствах.
Статья 894 ГК выделяет ситуацию, при которой хранитель знал об опасных свойствах вещей и все же согласился их принять. Если теперь, несмотря на то что соблюдались все условия хранения вещей, они все же стали опасными для окружающих либо для имущества хранителя или третьих лиц (например, для вещей, переданных другими поклажедателями) и притом обстоятельства не позволяют хранителю потребовать от поклажедателя немедленно забрать такие вещи либо поклажедатель не выполнил заявленного ему на этот счет требования, хранитель, на что уже обращалось внимание, вправе обезвредить или уничтожить вещи. При этом тогда надеяться на возмещение причиненных ему убытков поклажедатель не может. И все же особенность рассматриваемой ситуации - то, что такого рода вещи были приняты на хранение с ведома и согласия хранителя, - учитывается законодателем: как предусмотрено в п. 2 ст. 894 ГК, поклажедатель не несет ответственности за убытки, причиненные хранением соответствующих вещей, ни перед хранителем, ни перед третьими лицами.
Основную обязанность хранителя составляет возврат вещи, полученной от поклажедателя, если только речь не идет об иррегулярном хранении (п. 1 ст. 900 ГК). Возвращаемая вещь должна находиться в таком же состоянии, в каком она была передана, с тем, однако, что естественное ухудшение вещи или ее естественная убыль (имеются в виду естественная усушка, утруска) (либо иное ухудшение вследствие естественных свойств) падают на поклажедателя (п. 2 ст. 900 ГК). В этой связи Правила оказания услуг по перевозке пассажиров специально подчеркнули, что железная дорога за естественную порчу сданных на хранение скоропортящихся продуктов ответственности не несет.
Плоды и доходы, полученные во время нахождения вещи на хранении, считаются принадлежащими поклажедателю (собственнику). В этом проявляется существенное отличие хранения от аренды с передачей вещи арендатору, при которой собственник, передавший вещь в аренду, утрачивает право на плоды, продукцию и доходы от пользования вещью (ст. 606 ГК). Причиной подобного решения служит характер соответствующей услуги: при договоре аренды пользование составляет цель договора, а при хранении указанное правомочие у передавшего вещь предполагается отсутствующим.
Плоды и доходы, полученные за время хранения, должны быть переданы поклажедателю одновременно с возвратом вещи. Договором может быть предусмотрено и иное решение, когда плоды и доходы остаются у хранителя, в частности в качестве вознаграждения (части его) за оказанную услугу (п. 3 ст. 900 ГК).
Ответственность хранителя за утрату, недостачу или повреждение принятых на хранение вещей наступает в соответствии с общими основаниями ответственности должника. Содержащаяся в п. 1 ст. 901 ГК отсылка по этим вопросам к ст. 401 ГК означает, что хранитель в виде общего правила несет ответственность в подобных случаях лишь при наличии своей вины. Определяя виновность хранителя, как следует из этой последней статьи, необходимо учитывать, принял ли он при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота, все меры для надлежащего исполнения.
Отсылка к ст. 401 ГК означает и то, что применительно к хранителю может действовать в определенных случаях правило о повышенной ответственности, т.е. ответственности независимо от вины должника. Конкретизация соответствующей нормы для договора хранения содержится в п. 1 ст. 901 ГК. В нем правила о повышенной ответственности, которые сформулированы в ст. 401 ГК применительно к случаям исполнения обязательства при осуществлении предпринимательской деятельности, распространяются на профессиональных хранителей. Указания на то, кого следует относить к этой категории субъектов, в самой ст. 901 ГК нет. Правда, то же понятие используется и в п. 2 ст. 886 ГК, который признает профессиональным хранителем коммерческую организацию либо некоммерческую организацию, осуществляющую хранение в качестве одной из целей своей профессиональной деятельности. Очевидно, приведенное толкование указанного термина нуждается в уточнении, исходя из самого смысла понятия "профессиональная деятельность". Имеется в виду, что не только в отношении некоммерческих, но в равной мере и коммерческих организаций для признания их профессиональными хранителями необходимо, чтобы хранение входило в состав осуществляемой ими предпринимательской деятельности. В противном случае нет оснований для применения правила о повышенной ответственности. Следовательно, склад несет ответственность за целостность и сохранность принятых им на хранение товаров - независимо от вины, но за утрату сданной клиентом в гардероб верхней одежды - лишь при наличии его вины в том.
Смысл повышенной с точки зрения ее оснований ответственности раскрывается в ст. 901 ГК. Пределы этой ответственности оказались несколько уже тех, которые указаны в ст. 401 ГК. Имеется в виду, что расширен круг обстоятельств, при которых профессиональный хранитель освобождается от ответственности. Речь идет об утрате, недостаче или повреждении вещей, которые произошли вследствие не только непреодолимой силы, умысла или грубой небрежности поклажедателя, но и свойств вещей, о которых хранитель, принимая вещи, не знал и не должен был знать. Таким образом, во всяком случае для освобождения профессионального хранителя от ответственности недостаточно доказательств того, что он принял все необходимые меры обеспечения сохранности переданной на хранение вещи, о которых речь шла выше в связи со ст. 891 ГК.
Так, в соответствии с заключенным между сторонами договором трест обязался принимать и хранить на своей базе поступающие контрагенту-объединению грузы, производить погрузочно-разгрузочные работы, а объединение - оплачивать оказанные услуги. Трест принял определенное количество металла на хранение, но около половины было утрачено "в результате разбойного нападения". При этих обстоятельствах Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ признал, что имеет место неисполнение хранителем обязанности в натуре, за которое должна быть применена мера ответственности в виде возмещения ущерба. Оценка действий треста на предмет установления его вины вообще не производилась <*>.
--------------------------------
<*> См.: Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1999. N 1. С. 22 - 23.
В случаях, когда поклажедатель не взял в установленный договором срок обратно хранившиеся вещи, а впоследствии произойдет их утрата, недостача или повреждение, поклажедатель, заявляющий соответствующие требования, оказывается в положении кредитора, допустившего просрочку. Тогда вступает в действие п. 2 ст. 901 ГК. Им предусмотрено сужение границы упречности поведения хранителя: ответственность хранителя наступает лишь при наличии с его стороны умысла или грубой неосторожности.
ГК (ст. 902) установил, что убытки, причиненные поклажедателю утратой, недостачей или повреждением вещи, должны возмещаться хранителем в соответствии с общим принципом, закрепленным в ст. 393 ГК, при условии, если иное не предусмотрено законом или договором. Учитывая, что ст. 393 ГК, в свою очередь, отсылает по вопросу о составе подлежащих возмещению убытков к ст. 15 ГК, это дает основания признать, что в виде общего правила возмещению со стороны хранителя подлежат, если иное не предусмотрено законом или договором хранения, расходы, которые поклажедатель произвел или должен будет произвести для восстановления утраченной или поврежденной вещи, а также неполученные доходы, которые поклажедатель получил бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы договор не был нарушен. Вместе с тем ст. 902 ГК вносит определенные ограничения для ответственности, наступающей при безвозмездном хранении. Так, при утрате или недостаче вещей возмещение следует выплачивать в размере стоимости утраченных или недостающих вещей, а при повреждении вещи возмещение производится в размере суммы, на которую понизилась ее стоимость. В случае, когда вещь за время хранения по обстоятельствам, за которые отвечает хранитель, изменилась настолько, что не может быть использована по первоначальному назначению, отказавшийся по этой причине от ее получения поклажедатель вправе потребовать возмещения стоимости вещи и других убытков, если иное не предусмотрено законом или договором.
Содержащаяся в ст. 902 ГК ссылка на ст. 393 Кодекса позволяет, среди прочего, определить исходную величину при подсчете убытков, причиненных утратой, недостачей или повреждением вещи. Имеется в виду, что, если иное не предусмотрено законом, другими правовыми актами или договором, за основу должны быть приняты цены в месте, в котором обязательство должно быть исполнено, или в день, когда требование кредитора было удовлетворено добровольно, а в случае возбуждения дела в суде - в день предъявления иска.
Действующий Кодекс не содержит нормы, которая была в свое время включена в ст. 428 ГК 1964 г. В силу этой последней, если при сдаче имущества на хранение была произведена оценка имущества, которая указана в договоре или ином документе, выданном хранителем, последний должен был отвечать в размере суммы оценки, если только ему не удалось доказать, что действительная стоимость утраченного, недостающего или поврежденного имущества ниже этой суммы. Такая предварительная оценка, облегчающая положение поклажедателя в подобных случаях, весьма важна, особенно если только стоимость вещи зависит от ее индивидуальных свойств (состояния, степени износа и т.п.). Отсутствие приведенной нормы все же не исключает возможности включения положения о такой предварительной оценке в договор или в специальные правила. Однако, поскольку аналогичной нормы в ГК нет, в случаях, когда возможность или обязательность предварительной оценки появится в условиях договора или в соответствующей норме правового акта, должно быть разъяснено значение соответствующего условия (нормы). Оптимальный вариант, очевидно, тот, который содержался в приведенной выше ст. 428 ГК 1964 г.
Хотя ст. 901 и 902 ГК носят соответственно названия "Основания ответственности хранителя" и "Размер ответственности хранителя", они в действительности имеют в виду только один из возможных случаев ответственности соответствующей стороны - за утрату, недостачу или повреждение вещи. Однако ответственность на деле может наступить и при любом другом нарушении договора со стороны хранителя (например, при отказе выдать находящуюся на хранении вещь). В подобных случаях руководствуются общими нормами об ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств. Имеется в виду, что, если такой случай не выделен специальной нормой об отдельных видах хранения, вступают в действие соответствующие статьи гл. 25 ГК независимо от того, содержится ли отсылка к одной из них в гл. 47 или нет. Это же относится к ответственности поклажедателя, если она не предусмотрена нормами, которые входят в состав "общих положений о хранении".
На поклажедателя возлагается обязанность своевременно взять свою вещь обратно. По общему правилу - немедленно после истечения срока, указанного в договоре, или (в случаях, когда это предусмотрено п. 3 ст. 889 ГК) в срок, установленный поклажедателем. При нарушении указанной, как и любой другой, договорной обязанности потерпевшая сторона (в данном случае - хранитель) вправе требовать возмещения причиненных по этой причине убытков. Примером может служить просрочка исполнения указанной обязанности поклажедателем, повлекшая за собой для хранителя невозможность заключить договор с другим поклажедателем на более выгодных для него условиях либо необходимость нести ответственность перед другими поклажедателями, которым пришлось отказать в приеме на хранение принадлежащих им вещей.
Следует учесть также специальную санкцию, защищающую интересы хранителя, о которой уже шла речь. Она включена в п. 2 ст. 899 ГК, в силу которого в случаях, когда поклажедатель не исполнил обязанности взять обратно вещь, переданную на хранение, или иным образом уклонился от ее получения (например, отказался принять вещь, доставленную по его адресу хранителем), хранитель вправе, если иное не предусмотрено договором, с предварительного письменного предупреждения поклажедателя, самостоятельно продать вещь по цене, которая сложилась в месте хранения. Для защиты интересов поклажедателя предусмотрено, что, если речь идет о дорогой вещи (имеется в виду, что ее стоимость составляет свыше 100 минимальных размеров оплаты труда), продажа должна быть произведена с аукциона. Порядок его проведения регулируется соответствующими общими нормами (ст. 447 - 449 ГК). Сумма, которую удалось выручить от продажи вещи, должна быть передана поклажедателю. При этом за хранителем признается право удержать свои расходы по продаже вещи из переданной хранителю суммы. Пункт 2 ст. 899 ГК предоставляет хранителю лишь право продать вещь. Указанная норма в силу своего исключительного характера не подлежит распространительному толкованию. По данной причине хранитель не может оставить вещь самому себе, перечислив поклажедателю сумму, равную цене, которая сложилась в месте хранения, даже в случае, когда ее стоимость не выходит за пределы указанной выше величины.
Поклажедатель в возмездном договоре, не выполнивший свою обязанность взять обратно вещь, должен, если договором не предусмотрено иное, за все время фактического нахождения вещи на хранении уплачивать соразмерно предусмотренное договором вознаграждение. При этом не имеет значения, возникла обязанность возврата вещи в связи с истечением срока хранения либо потому, что хранитель воспользовался предоставленным ему Кодексом или договором правом досрочно расторгнуть договор по причине нарушения соответствующей обязанности поклажедателем (п. 4 ст. 896 ГК).
Можно указать и еще на одно последствие нарушения поклажедателем все той же обязанности возвратить вещь. Имеется в виду сужение оснований ответственности хранителя. Речь идет о том, что в указанном случае профессиональный хранитель, который по общему правилу должен нести ответственность за утрату, недостачу и повреждение вещи независимо от вины, при наступлении указанных последствий в период, когда поклажедатель находился в просрочке, понесет ответственность только при условии, если будет установлена его вина в таком нарушении в форме умысла или грубой неосторожности.
Специфика договора хранения (как и некоторых других поименованных в ГК договоров услуг - см., например, ст. 699) состоит в предоставлении одной из сторон - той, которая обратилась за услугой (поклажедателю), права в любое время и независимо от причины, а также от того, заключен ли договор с точным указанием срока исполнения или по крайней мере порядка определения срока либо до востребования, отказаться от договора. Поклажедатель вправе тогда обратиться с соответствующим требованием к хранителю, который в силу ст. 904 ГК обязан "по первому требованию" возвратить вещь. Хранитель не может ссылаться на то, что срок хранения в данном случае не истек. Поскольку соответствующее право поклажедателя никоим образом не конкурирует с правом его контрагента-хранителя, следует признать, что поклажедатель обладает им по отношению к любому хранителю, в том числе и профессиональному.
Возмездность договора выражается в необходимости для поклажедателя уплатить хранителю вознаграждение. Связанный с этим комплекс вопросов урегулирован в ст. 896 ГК. Особенность включенных в нее норм выражается в том, что все они относятся к числу диспозитивных.
В частности, предусмотрены два порядка выплаты вознаграждения. При однократной выплате расчеты производятся по окончании хранения, а при периодической - соответствующими частями в конце каждого периода. Смысл приведенной нормы состоит в том, что вознаграждение может быть выплачено и необязательно по окончании хранения (отдельного периода). Однако факт неисполнения обязательства и вместе с тем возможность применения установленных на случай просрочки санкций определяются на момент завершения хранения или соответствующего периода.
Из указанных двух порядков оплаты, при отсутствии иного в договоре, используется однократный.
Невыплата вознаграждения в срок, представляющая собой просрочку должника, влечет за собой обязанность поклажедателя возместить причиненные хранителю убытки (ср. п. 1 ст. 405 ГК). Применительно к хранению действует и специальная норма: если просрочка уплаты вознаграждения продолжалась более половины периода, за который оно должно было быть выплачено, у хранителя возникает право отказаться от исполнения договора. Тогда он направляет поклажедателю требование немедленно забрать сданные на хранение вещи (п. 2 ст. 896 ГК). В данном и во всех других случаях, при которых досрочное расторжение договора вызвано обстоятельствами, за которые хранитель не отвечает, за ним признается право получить соответствующую часть вознаграждения. Однако, если это вызвано обнаружением опасных по своей природе свойств хранимой вещи, вознаграждение подлежит уплате в полной сумме.
При досрочном прекращении хранения, вызванном обстоятельствами, за которые отвечает хранитель, он лишается права на получение вознаграждения. Более того, сумму, которую он получил в счет причитавшегося вознаграждения, ему придется возвратить (п. 3 ст. 896 ГК).
Один из основных вопросов, возникающих перед законодателем при регулировании договора хранения: как гарантировать исполнение поклажедателем обязательства выплатить хранителю вознаграждение и возместить понесенные последним расходы по хранению? Могут быть, в частности, указаны две предпосылки для установления соответствующих гарантий. Одна из них связана с тем, что вещь, являющаяся предметом договора, находится в обладании кредитора (хранителя). А для другой важным является то, что обязательства сторон (поклажедателя - возместить расходы и выплатить вознаграждение, а хранителя - возвратить взятую на хранение вещь) носят встречный характер.
В подтверждение можно сослаться на такие примеры из зарубежного законодательства.
Так, § 421 ГТУ признает за владельцем склада "законное право залога", имея в виду находящиеся в его владении товары. В отличие от этого ШОЗ (ст. 485) предоставляет тому же владельцу склада право удержания <*>. Аналогичное последствие - удержание (в связи с требованиями о возмещении расходов и выплате вознаграждения) было включено в проект Гражданского уложения в России.
--------------------------------
<*> Такое же право - удержания предоставляется ШОЗ хозяевам гостиниц и постоялых дворов в отношении вещей постояльцев, имея в виду обеспечение осуществленных им требований.
До принятия ГК вопрос об обеспечении прав хранителя рассматривался в плане возможности применения содержащихся в ГК 1922 г. (ст. 139) и ГК 1964 г. (ст. 177) правил об одновременном исполнении взаимных обязанностей в двустороннем договоре (причем в ГК 1922 г. указанная статья прямо допускала возможность для стороны отказывать другой в удовлетворении до получения от нее встречного удовлетворения). При этом в литературе отношение к возможности для хранителя воспользоваться указанной статьей ГК не было однозначным. Решительным противником применения соответствующей нормы, как, впрочем, и других способов обеспечения обязательств поклажедателей, о которых шла речь, был К.А. Граве. Он полагал, что "при предъявлении хранителю... иска о возврате сданного ему на хранение имущества... он не может отказаться от возврата имущества, ссылаясь, например, на то, что истец не уплатил ему вознаграждения за хранение. Такое право удержания хранителю не принадлежит. Не принадлежит ему и право залога на сданное на хранение имущество в обеспечение уплаты причитающегося за хранение вознаграждения, которое принадлежит, например, комиссионеру" <*>. С принятием ГК 1964 г. к прямо противоположному выводу пришел О.С. Иоффе: "Согласно ст. 177 ГК взаимные обязательства, по общему правилу, должны исполняться одновременно. Возмездный договор хранения носит взаимный характер, и в соответствии со ст. 177 ГК хранитель вправе задержать выдачу вещи до внесения поклажедателем установленной платы" <**>.
--------------------------------
<*> Граве К.А. Указ. соч. С. 328.
<**> Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 506.
Действующий Кодекс не предусматривает в гл. 47 права хранителя на удержание <*> в отличие, например, от того, что сделано в ряде других его глав об услугах <**>. Однако само по себе отмеченное обстоятельство не может иметь значения, учитывая, что удержание, в силу ст. 359 ГК, представляет собой способ обеспечения обязательств, вытекающих непосредственно из закона, притом включенного в "Общую часть обязательственного права". Соответствующая норма (ст. 359 ГК) носит диспозитивный характер. Таким образом, если иное не предусмотрено договором, в случае неисполнения должником в срок обязательства по оплате вещи или возмещению других связанных с этим издержек и иных убытков у кредитора возникает право удерживать вещь вплоть до того, как обязательство не будет исполнено. Это право возникает у кредитора всегда при наличии выделенных в вышеназванной статье предпосылок. Имеется в виду, что подлежащая передаче должнику либо указанному им лицу вещь находится у кредитора.
--------------------------------
<*> В Грузии, например, Гражданский кодекс содержит статью об удержании в главе о хранении.
<**> Речь идет о статьях об удержании, помещенных в главы: "Подряд" (ст. 712 ГК), "Перевозка" (ст. 790 ГК), "Поручение" (ст. 972 ГК), "Комиссия" (ст. 996 ГК).
Особенность ст. 359 ГК состоит в том, что она дает разные ответы на вопрос о пределах ее действия в зависимости от субъектного состава основного, обеспеченного удержанием обязательства. Имеется в виду, что применительно к обязательству, в котором обе стороны действуют как предприниматели (например, хранение принадлежащих предпринимателю товаров на товарном складе), удержание возможно в отношении любых требований кредитора, а во всех других обязательствах - только в случаях, когда речь идет о неисполнении должником в срок обязательства по оплате вещи или возмещении кредитору связанных с нею издержек и других убытков. Имея в виду, что сама ст. 359 ГК носит исключительный характер, соответствующая норма не может быть подвергнута распространительному толкованию <*>.
--------------------------------
<*> О применении ст. 359 ГК с учетом субъектного состава обязательства см.: Сарбаш С.В. Право удержания как способ обеспечения исполнения обязательств. М.: Статут, 1998. С. 148 и сл.
В результате остается сделать вывод, что удержание в связи с невыплатой вознаграждения, в отличие от обязательства возместить убытки, кроме случаев, когда обе стороны действуют как предприниматели, может иметь место только при условии, что на этот счет есть прямое указание в договоре <*>.
--------------------------------
<*> В свое время Г.Ф. Шершеневич, в противовес составителям проекта Гражданского уложения, выступал за то, что хранитель не вправе задерживать вещи под предлогом неплатежа ему условленного вознаграждения, потому что требование возвращения вещи основывается не только на обязательственном праве, но и на вещном праве поклажедателя. Соответственно он считал, что "подобное удержание влечет за собой все последствия", соединенные с отказом возвращения (Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. С. 630). Применительно к действующему Кодексу высказанные соображения вряд ли могут быть приняты во внимание уже потому, что аналогичная ситуация с конкуренцией вещного и обязательственного исков возникает, например, и в отношениях между перевозчиком и грузополучателем. Хотя грузополучатель, как правило, является собственником груза, п. 4 ст. 790 ГК предоставляет перевозчику право удерживать переданные для перевозки грузы и багаж в обеспечение причитающейся провозной платы и других платежей по перевозке, включив прямую отсылку к ст. 359 и 360 ГК, посвященным удержанию.
II. Хранение на товарном складе
Автор вышедшего в 1927 г. исследования, посвященного этому виду хранения, М.В. Зимелева рассматривала "поклажу в товарных складах" как продукт дифференциации торговли, наступившей лишь в эпоху современного капитализма <*>. Соответственно подчеркивалось, что "товарные склады приобрели характер самостоятельных предприятий только тогда, когда в развитии торговли обозначилось вообще стремление к вынесению вне ее непосредственных пределов всех так называемых вспомогательных операций, т.е. операций, не направленных непосредственно на обмен. Транспорт, страхование, кредитование, складочное дело и другие связанные с торговлей промыслы приняли при этом отдельную от торговли организацию. На почве этой дифференциации хранение товаров и получило свое юридическое оформление в создании института поклажи в товарных складах, который должен быть определяем как возмездное хранение чужих товаров в специально приспособленных помещениях, совершаемое в виде промысла" <**>.
--------------------------------
<*> См.: Зимелева М.В. Указ. соч. С. 4.
<**> Зимелева М.В. Указ. соч. С. 4.
Неудивительно поэтому, что, в то время как законодательное регулирование хранения зародилось еще ранее римского права, первые акты, посвященные хранению складскому, как уже отмечалось, появились лишь в XVII в.
Послереволюционное законодательство, по крайней мере в течение 20-х и 30-х гг., сводилось в основном к трем общим актам о хранении: Постановлению СНК СССР от 4 сентября 1925 г. "О документах, выдаваемых товарными складами при приемке товаров на хранение" <*>, Временным правилам Наркомторга РСФСР "О порядке хранения товаров на товарных складах общего пользования" от 8 сентября 1925 г. <**>, а также Инструкции Наркомторга СССР от 12 апреля 1927 г. "О порядке дачи разрешений товарным складам на выдачу свидетельств в приемке товаров на хранение" <***>. Эти акты сохраняли силу довольно долго. Неслучайно в учебнике "Гражданское право" 1944 г. (т. 2) были указаны в качестве действующих два из этих трех актов.
--------------------------------
<*> Собрание законодательства РФ. 1925. N 60. Ст. 445.
<**> Торговые известия. 1925. N 68.
<***> Советская торговля. 1927. N 27 - 28.
ГК 1964 г., впервые кодифицировавший нормы о хранении, вместе с тем не счел необходимым ни выделить отношения по складскому хранению, ни даже упомянуть о них как об особом виде рассматриваемого договора. Это сделал действующий Кодекс, который не только указал на существование хранения на товарном складе, но и посвятил этому виду хранения специальный параграф соответствующей главы.
Нет сомнений в том, что операции товарных складов получат в будущем самое широкое развитие. А это, в свою очередь, должно повлечь за собой принятие законодательных актов, посвященных указанной разновидности предпринимательской деятельности.
Рассматриваемый вид хранения отличает прежде всего его предмет - "товары", т.е. то, что в одном из действующих законов определено как "продукт деятельности, предназначенный для продажи или обмена" <*>. Цель создания товарного склада состоит в том, чтобы не только обеспечить сохранность передаваемых вещей, но и создать условия, при которых во время нахождения товаров на складе их движение в обороте могло продолжаться. Тот, кто положил вещи на товарный склад, имеет обычно в виду их реализацию в будущем и даже нередко рассчитывает на непосредственную помощь в этом товарного склада.
--------------------------------
<*> Имеется в виду Закон РФ от 22 марта 1991 г. "О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках" (в ред. ФЗ от 25 мая 1995 г.). См.: Собрание законодательства РФ. 1995. N 22. Ст. 1977.
С изложенных позиций из двух элементов понятия "товарный склад" подлинный его смысл усматривается в слове "товарный". По этой причине не совсем удачным следует признать то, что первая статья § 2 гл. 47 носит название "Договор складского хранения", т.е. признаки "товар, товарный" оказались потерянными. Между тем камера хранения, например, тоже склад, но не товарный. Поэтому законодатель и вынес в отдельный параграф (§ 2) регулирование лишь последних отношений, т.е. складских, причем товарных. Таким образом, "товарность" составляет признак не деятельности склада, а предмета этой деятельности.
Отмеченная цель товарного склада получает двоякое выражение. Прежде всего речь идет о том, что соответствующие специальные нормы обеспечивают поклажедателю, который, как уже отмечалось, не случайно назван в § 2 гл. 47 "товаровладельцем", возможность пустить хранящиеся на складе товары в оборот. В результате модель хранения, предполагающая соединение фигур - того, кто сдал вещь на хранение, и того, кто за вещью явился, применительно к данному случаю может считаться типичной. Соответственно важнейший элемент правового режима рассматриваемого вида хранения составляет оформление отношений сторон с помощью товарораспорядительных документов, ставшее имманентным самому понятию "товарный склад". Отмеченное обстоятельство в свое время было очень точно подчеркнуто в российском Уставе торговом. Определяя предмет регулирования одноименного его раздела (книги), ст. 766 Устава предусматривала, что ее нормы распространяются на товарные склады, учреждаемые для приема на хранение разного рода товаров с выдачей документов для продажи и заклада этих товаров. Не случайно поэтому и то, что два из трех действовавших в 20-е и 30-е гг. актов о хранении на товарных складах были посвящены именно документам, которые оформляют отношения по хранению. Вполне закономерно, что из 12 статей, посвященных в ГК хранению товаров на складе, шесть, т.е. ровно половина, регулируют вопросы, относящиеся к складским документам.
Статья 907 (п. 1) ГК называет товарным складом организацию, которая осуществляет в качестве предпринимательской деятельности хранение товаров и оказывает связанные с хранением услуги. Имеются в виду услуги, которые носят вторичный по отношению к хранению характер. В их число входит принятие различных мер, направленных на сохранение свойств товаров, оказание транспортных и транспортно-экспедиционных услуг и т.п. Наряду с этим предпринимательская деятельность товарного склада может выражаться непосредственно в реализации от собственного имени хранимых на нем товаров. С этой целью непосредственно и была введена в § 2 гл. 47 ГК ст. 918, посвященная наделению товарного склада правом распоряжаться хранящимися у него вещами, действуя в этих случаях от собственного имени и в общих для хранителя и товаровладельца (поклажедателя) интересах.
В сфере отношений товарного склада с теми, кому он оказывает услуги, широко используется то, что ст. 428 ГК называет формулярами и иными стандартными формами, которые могут быть приняты другой стороной не иначе как путем присоединения к предложенному договору в целом.
В этой связи вполне закономерно, что С.Н. Ландкоф в работе "Торговые сделки" счел необходимым выбрать из всех видов "продиктованных договоров" именно хранение на товарных складах и на этом материале исследовал природу "таких договоров", т.е. того, что ст. 428 ГК именует "договорами присоединения". И так же, как его предшественница М.В. Зимелева <*>, С.Н. Ландкоф убедительно доказывал, что и при использовании формулярного права отношения с товарным складом сохраняют все ту же свою подлинно договорную природу <**>. В настоящее время при наличии включенных в ст. 428 ГК гарантий, предоставляемых "присоединившейся" стороне, договорный характер основанных на формуляре отношений и, в частности, в сфере хранения на товарных складах не должен вызывать сомнений.
--------------------------------
<*> См.: Зимелева М.В. Указ. соч. С. 23.
<**> См.: Ландкоф С.Н. Указ. соч. С. 253.
Пункт 1 ст. 907 ГК определил рассматриваемый договор как такой, по которому товарный склад (хранитель) обязуется за вознаграждение хранить товары, переданные ему товаровладельцем (поклажедателем), и возвратить эти товары в сохранности. Приведенное определение позволяет выделить три непременных признака данного вида договора хранения.
Первый - особый предмет, которым служат "товары". Помимо отмеченного уже выше, это дает возможность использовать в соответствующем качестве вещи как индивидуально-определенные, так и родовые, а значит, распространить на соответствующие отношения, в зависимости от обстоятельств, режим не только обычного, но и более свойственного складу - иррегулярного хранения.
Второй - особый субъектный состав. Абзац 2 п. 1 ст. 907 ГК связывает возможность участия в договоре в роли хранителя с осуществлением определенной предпринимательской деятельности. А это означает, что выступать в роли хранителя в рассматриваемом договоре могут наряду с коммерческими также и некоммерческие организации (последние - при условии, если их деятельность по хранению служит достижению целей, ради которых они созданы, и им соответствует).
Если речь идет о некоммерческих организациях, а также тех организациях коммерческих, которые в силу п. 2 ст. 49 ГК ограничены в своей правоспособности (унитарные предприятия и иные виды организаций, предусмотренных законом), необходимо учитывать, что договоры хранения в товарном складе могут быть связаны с двумя видами деятельности. Речь идет о хранении, а также реализации товаров. Поэтому в принципе возможен вариант, при котором осуществление хранителем сделок по распоряжению товарами оказывается за пределами специальной правоспособности склада. Следует иметь в виду также и то, что некоторые виды хранимых товаров могут оказаться точно так же за пределами выданной складу лицензии.
Контрагентами товарного склада в рассматриваемом договоре могут быть лишь те, для кого передаваемые на хранение вещи являются товаром, т.е. такими вещами, продажу которых поклажедатели могут осуществлять в рамках своей предпринимательской деятельности. Только в указанном случае на них может распространиться предусмотренный в § 2 гл. 47 ГК порядок, включая возможность оформления отношений по хранению товаров распорядительными документами, а также наделение товарного склада правом реализовывать находящиеся на хранении товары и др. Во всех остальных случаях хранение на товарном складе должно осуществляться исключительно в режиме обычного хранения. И соответственно на него должны распространяться общие положения о хранении.
Третий признак договора складского хранения выражается в том, что услуги, о которых идет речь, оказываются товарным складом за вознаграждение. Тем самым возмездность договора складского хранения не презюмируется на случай, предусмотренный диспозитивной нормой, а является конститутивным признаком складского хранения. Отношения по безвозмездному хранению, даже тогда, когда соответствующие услуги предоставляются товарным складом, находятся вне пределов регулирования § 2 гл. 47 ГК. Нормы этого последнего могут в таких случаях применяться к безвозмездному хранению только путем аналогии закона и в режиме, установленном п. 1 ст. 6 ГК.
Договор хранения в товарном складе должен быть письменным. В соответствии с п. 2 ст. 907 ГК такая форма считается соблюденной, если заключение договора и принятие товара на склад удостоверены складскими документами. В свою очередь, ст. 912 ГК, к которой отсылает п. 2 ст. 907 ГК, содержит перечень таких документов. Этот перечень включает двойное складское свидетельство, простое складское свидетельство и складскую квитанцию.
Все три документа, хотя и закрепляют сами по себе волю только одной стороны - хранителя, приравниваются к письменной форме договора, потому что вторая сторона - товаровладелец выражает, в свою очередь, собственную волю заключить договор путем принятия соответствующего документа в обмен на переданные на хранение товары.
На практике иногда возникает необходимость определить, можно ли считать заключенным рассматриваемый договор, несмотря на состоявшуюся передачу товаров на хранение, по той причине, что стороны не использовали ни один из указанных трех складских документов. Очевидно, что при отсутствии специальной на этот счет нормы в § 2 гл. 47 ГК следует руководствоваться ст. 162 ГК. Последняя позволяет сделать вывод: договор хранения в таком случае считается заключенным, а единственное последствие происшедшего составляет, как и всегда при нарушении требования об обязательной письменной форме, недопустимость в случае спора ссылаться в подтверждение заключения договора и его отдельных условий на свидетельские показания. Кроме того, следует иметь в виду действие п. 3 ст. 887 ГК, в силу которого при возникновении спора о тождестве вещи, принятой на хранение и возвращенной хранителем, для установления соответствующего факта должны допускаться также и свидетельские показания. Этот пункт распространяет свое действие, при отсутствии иного в гл. 47 ГК, и на отношения по складскому хранению.
Приведенное в ст. 907 (п. 1) определение договора складского хранения имеет в виду модель реального договора. Однако при отсутствии специальных на этот счет указаний в § 2 гл. 47 ГК есть основания распространить на отношения с товарным складом п. 2 ст. 886 ГК, признав тем самым возможность заключения консенсуального договора хранения на товарном складе. Наконец, если стороны того пожелают, они, имея в виду длящийся, устойчивый характер их отношений, могут заключать и предварительный договор - о заключении договора "складского хранения" в будущем. В последнем случае для возникновения между ними отношений хранения стороны должны еще раз согласовать свою волю. При уклонении одной из них от заключения основного договора в силу п. 5 ст. 429 ГК контрагенту этой стороны по предварительному договору предоставляется право обратиться в суд с требованием о понуждении ее заключить основной договор.
Разновидность товарного склада составляет склад общего пользования. Главный признак этого последнего - то, что законом, иным правовым актом и разрешением (лицензией) на такой склад (в этой роли должна непременно выступать коммерческая организация) возложена обязанность принимать товары на хранение от любого товаровладельца (п. 1 ст. 908 ГК). Используемые таким образом договоры признаются публичными (п. 2 ст. 908 ГК), а значит, к ним в полном объеме должны применяться нормы, составляющие содержание ст. 426 ГК ("Публичный договор"). Соответственно любые лица вправе требовать от указанного склада заключить с ними договор со включением таких же условий о цене и т.п., какие содержатся в других заключенных им договорах. Склад общего пользования вправе уклониться от этого только в случаях, когда докажет невозможность принять товар на хранение (например, из-за полной загрузки складских емкостей или невозможности обеспечить специальные условия хранения, необходимые для хранимого товара). Установление дифференцированных условий для разных лиц возможно только с учетом льгот и преимуществ, предусмотренных законом и иными правовыми актами. Следует иметь в виду, что ст. 426 ГК устанавливает особые рамки для соответствующих договоров. Тем самым нормы, о которых идет речь, носят исключительный характер.
Остальные статьи § 2 гл. 47, не конкурирующие со ст. 426 ГК, распространяются на все виды товарных складов, в том числе склады общего пользования.
На товарный склад, если иное не предусмотрено договором, возлагается (п. 1 ст. 909 ГК) обязанность при приеме товаров на хранение за свой счет произвести их осмотр, определить количество (число единиц или товарных мест либо меру - вес, объем), а также внешнее состояние принимаемых товаров.
Склад как профессиональный хранитель не может, обнаружив впоследствии при возврате товаров их частичную утрату, повреждение или недостачу, ссылаться на обстоятельства, предусмотренные в ч. 2 п. 1 ст. 901 ГК. Речь идет о ссылках на то, что указанные последствия произошли из-за свойств товаров, которые хранитель не только не знал, но и не должен был знать.
По этой причине ему придется для освобождения себя от ответственности доказать, что обнаружить свойства товаров, о которых идет речь, при внешнем осмотре в момент приемки он не мог. Тем самым соответствующие нормы устанавливают не только определенную обязанность склада как таковую, но и ее границы.
Товарный склад несет и некоторые другие специальные обязанности. При отсутствии иных указаний в договоре на товарный склад возлагается обязанность, приняв соответствующие расходы на свой счет, произвести осмотр передаваемых товаров с целью определения их количества (числа единиц или товарных мест либо меры, под которой подразумевается вес, объем), а также внешнего состояния (п. 2 ст. 909 ГК). Точно так же в соответствии с п. 2 ст. 909 ГК склад должен в течение всего времени, на протяжении которого товары находятся у него на хранении, предоставлять контрагенту возможность осматривать товары или их образцы, если речь идет об иррегулярном хранении, а также брать пробы. Товаровладельцу должна быть предоставлена возможность самостоятельно принимать меры, которые необходимы для обеспечения сохранности товаров. Наличие п. 2 ст. 909 ГК, в котором такая обязанность хранителя предусмотрена, открывает перед товаровладельцем возможность доказывать, что если бы хранитель не отказался допустить его к товарам, не создал необходимых для его осмотра условий, а также не воспрепятствовал товаровладельцу принять необходимые меры, гибель, утрата или повреждение товаров были бы предотвращены (например, заменив тару, он мог бы предотвратить утрату или повреждение товаров).
Специфика товарных складов проявляется и при решении вопроса об изменении условий хранения товаров (п. 1 ст. 910 ГК). В отличие от того, что предусмотрено в общих положениях на этот счет о хранении (п. 1 ст. 893 ГК), товарному складу предоставлено право в случаях, когда возникает необходимость изменить условия хранения для обеспечения сохранности товаров, самостоятельно решать вопрос о принятии соответствующих мер, не дожидаясь выражения согласия контрагента. Товарный склад должен лишь после принятия таких мер, т.е. задним числом, уведомить о них контрагента. Указанная обязанность возлагается на хранителя только в случае, если речь идет об изменении условий хранения, которое носит существенный характер. ГК дает основания сделать вывод, что о менее существенных изменениях можно и не уведомлять контрагента.
Для случая, когда хранитель во время нахождения у него товаров обнаружит повреждения, которые по своим размерам выходят за пределы согласованных в договоре или обычных норм естественной порчи, на товарный склад возлагается обязанность незамедлительно составить соответственно акт и, как предусмотрено в п. 2 ст. 910 ГК, уведомить об этом в тот же день товаровладельца. Если указанную обязанность хранитель не исполнит, у товаровладельца возникнет возможность и в таком случае ссылаться на то, что, будучи уведомлен своевременно, он смог бы предотвратить дальнейшую порчу товаров.
Поскольку на отношения по складскому хранению распространяются, хотя и субсидиарно, общие положения о хранении, это позволяет сделать вывод, что товарный склад может воспользоваться предоставленным ему п. 2 ст. 893 ГК правом хранителя, обнаружившего при хранении порчу вещи или угрозу порчи либо обстоятельства, которые не позволяют ему обеспечить сохранность вещи, при этом надежд на своевременное принятие мер товаровладельцем нет. Имеется в виду, что у товарного склада возникает тогда возможность, не испрашивая согласия на то товаровладельца, продать вещь (часть вещи). Продажа должна осуществляться по цене, которая сложилась в месте хранения. При этом во всех случаях, когда соответствующие обстоятельства возникли по причинам, за которые хранитель не отвечает, он вправе требовать возмещения своих расходов по продаже вещи за счет вырученной цены.
Каждой из сторон в договоре складского хранения при возвращении товаров предоставляется право потребовать от контрагента их осмотра и проверки количества. Цель осмотра - определить качество возвращаемых товаров и их состояние. Отмеченные обстоятельства, как правило, устанавливаются обоими контрагентами совместно. Соответственно допущенные отклонения в этом случае фиксируются в двустороннем акте. Пункт 1 ст. 911 ГК, имея в виду случаи, при которых осмотр и проверка количества возвращаемых товаров связаны с определенными расходами, предусматривает, что они должны быть возложены на ту из сторон, которая заявила о необходимости осмотреть товары (проверить их количество). Такое последствие рассчитано на случаи, когда нарушений ни одним из контрагентов не было установлено. Иное дело, если обнаружена недостача или порча товаров по обстоятельствам, зависящим от хранителя. Тогда вступают в действие ст. 393 ГК и отсылающий к ней п. 1 ст. 902 ГК. Это означает включение понесенных товаровладельцем расходов, о которых идет речь, в состав убытков, подлежащих возмещению хранителем. При признании виновным товаровладельца расходы придется возмещать ему.
Если по каким-либо причинам при возвращении товаров складом совместные осмотр и проверка количества не производились, недостача и повреждение товаров могут быть установлены самим товаровладельцем (имеется в виду, в частности, случай, когда хранитель отказался участвовать в осмотре или хотя бы в фиксации обнаруженных недостатков в акте, а недостача и повреждение товаров были установлены уже на складе товаровладельца). В указанной ситуации товаровладелец вправе сделать по этому поводу письменное заявление хранителю. Поскольку речь идет именно о "заявлении", очевидно, одного лишь сообщения о соответствующих фактах недостаточно. Такого рода документ должен выражать волевой акт. Этим определяется, от чьего имени следует направлять заявление (от того, кто наделен полномочиями совершать соответствующие юридически значимые действия от имени товаровладельца), а также содержание заявления, которое должно отвечать определенному набору требований. В частности, если речь идет об "открытых недостатках", т.е. таких, которые могли быть обнаружены при обычном способе принятия товаров, заявление следует направить хранителю сразу же по получении товара. Иная ситуация складывается при скрытых недостатках. Тогда товаровладельцу предоставляется для их установления определенный срок, в течение которого необходимо не только обнаружить нарушение, но и уведомить об этом хранителя. Указанный срок - он равен трем дням - исчисляется с момента получения товара поклажедателем.
Несоблюдение приведенных требований само по себе не лишает товаровладельца права ссылаться на обнаруженные недостатки и позднее. Неблагоприятные для товаровладельца последствия допущенных им же нарушений выражаются в том, что если заявление, о котором идет речь, было направлено своевременно, действует презумпция в пользу товаровладельца. Это означает, что не он должен доказать наличие и причины нарушения, а хранитель - то, что нарушение в действительности не имело места либо хотя и произошло, но по обстоятельствам, за которые он не несет ответственности. Неисполнение указанных требований лишает товаровладельца установленной в его пользу презумпции.
Из трех предусмотренных ст. 912 ГК видов складских документов, которые выдаются в подтверждение принятия товаров на хранение, - двойного складского свидетельства, простого складского свидетельства и складской квитанции, два первых представляют собой ценные бумаги. Именно их использование позволяет пустить в оборот права на хранимые товары и, в частности, облегчает их залог.
Двойное складское свидетельство состоит из двух частей - складского свидетельства и залогового свидетельства (варранта). Не только двойное свидетельство в целом, но и та и другая его части в отдельности являются ценными бумагами.
Двойное складское свидетельство и каждая его часть относятся к категории ордерных ценных бумаг и соответственно передаются на основе передаточной надписи, в то время как простое представляет собой ценную бумагу на предъявителя, передаваемую обычным вручением. Подобно другим ценным бумагам, используемые при хранении отдельные части двойного складского свидетельства и простое складское свидетельство должны иметь указанные в законе обязательные реквизиты. Для каждой из двух частей двойного складского свидетельства обязательны одни и те же восемь реквизитов. Их перечень содержится в ст. 913 ГК. Он включает: наименование и место нахождения товарного склада, который принял товар на хранение (1); текущий номер складского свидетельства по реестру склада (2); наименование юридического лица или имя гражданина, от которого принят товар на хранение, а также место нахождения (место жительства) товаровладельца (3); наименование и количество принятого на хранение товара - число единиц и (или) отдельных мест и (или) мера (вес, объем) товара (4); срок, на который товар принят на хранение, если такой срок устанавливается, либо указание на то, что товар принят на хранение до востребования (5); размер вознаграждения за хранение либо тарифы, на основании которых он исчисляется, и порядок оплаты хранения (6); дата выдачи складского свидетельства (7). Особо оговорена необходимость учинить на каждой части двойного складского свидетельства идентичные подписи уполномоченного лица и печать товарного склада (8).
Простое складское свидетельство должно иметь аналогично двойному подпись уполномоченного лица, печать товарного склада, а также семь из указанных выше восьми реквизитов двойного складского свидетельства. Имеется в виду, что из перечня исключается третий по счету реквизит, учитывая предъявительский характер соответствующей ценной бумаги. Вместо этого в складском свидетельстве должно быть дополнительно указано о его выдаче на предъявителя.
При отсутствии хотя бы одного из обязательных для них реквизитов указанные документы уже не являются соответственно ни двойным, ни простым складским свидетельством. Вместе с тем документ может рассматриваться как складская квитанция при условии, если из него видно, кто, где, когда и какой товар в соответствующем количестве принял.
И двойное, и простое складское свидетельство представляет собой товарораспорядительный документ. За теми, кто является держателями простого либо двойного складского свидетельства, закрепляется в полном объеме право распоряжаться товарами, которые хранятся на складе. В числе прочего за ними закреплено и право залога находящихся на складе товаров. Хранящиеся товары выдаются в обмен на предъявленные хранителю документы. При получении только части товаров происходит замена документа.
В случаях, когда двойное складское свидетельство было разделено на складское и залоговое, расчленяется по субъектам и единое право распоряжения товарами. Тот, кто стал держателем одного лишь только залогового свидетельства, отделенного от складского, признается обладателем лишь права залога на товар в размере выданного под залог кредита и процентов по нему. За держателем складского свидетельства, которое отделено от свидетельства залогового, закреплено право распоряжаться товарами, но определенным образом ограниченное: такое лицо не может получить обратно товары до того момента, пока не будет погашен кредит, обозначенный в залоговом свидетельстве. По этой причине для истребования товаров на складе держателю складского свидетельства необходимо представить в обмен на товары вместе со своим складским свидетельством также квитанцию. Она подтверждает, что вся сумма долга, в обеспечение которого в соответствии с залоговым свидетельством был выдан кредит, уже погашена. Для того чтобы установить этот факт, нет нужды требовать представления складу залогового свидетельства, поскольку всякий раз, когда выдается кредит под обеспечение товаров на складе, соответствующая запись учиняется не только в залоговом, но также и в складском свидетельстве.
Если товарный склад, выдавший складское свидетельство, нарушит указанные требования, передав товары тому, кто представит одно лишь складское свидетельство без залогового или без данных о погашении долга, который, как окажется, продолжает существовать, на товарный склад возлагается ответственность перед держателем залогового свидетельства. В свою очередь, последний вправе требовать от склада выплаты всей суммы кредита, обеспеченной залогом товаров, независимо от того, в каком соотношении находятся размер кредита и стоимость заложенных товаров.
Товарный склад может быть в виде исключения наделен законом, иными правовыми актами и договором возможностью распоряжаться сданными ему на хранение товарами. Ситуация, которую имеет в виду ст. 918 ГК, носящая название "Хранение вещей с правом распоряжения ими", существенно отличается от той, которая возникает при заключении товарным складом консигнационного договора. В этом последнем случае распоряжение складом переданными ему товарами выражается в их реализации третьим лицам. Подобная реализация составляет цель соответствующего договора, с которой в равной мере связаны интересы как склада, так и товаровладельца. К этому можно добавить, среди прочего, что при консигнации элементы хранения представляют собой субсидиарное обязательство применительно к тем основным отношениям, которые составляют обязательство комиссионера. Соответственно обязательство склада по хранению прекращается оплатой стоимости проданных товаров, а если остается непроданной определенная их часть, то ее, в зависимости от условий договора, либо приобретает склад, либо она возвращается контрагенту.
Иной характер носит ситуация, которую имеет в виду ст. 918 ГК. Как предусмотрено в ней, отношения, которые возникают по поводу распоряжения складом находящимися у него на хранении товарами, основаны на договоре займа. Имеется в виду, что товары берутся складом у поклажедателя только взаймы и соответственно товаровладельцу должно быть возвращено, как следует из ст. 807 ГК, "равное количество других полученных им вещей того же рода и качества". Отношения займа являются в таких случаях производными от главных - отношений хранения. Поскольку наделение хранителя правом распоряжения в рамках ст. 918 ГК никакого встречного удовлетворения для товаровладельца само по себе не предполагает, указанная статья включает определенные гарантии для товаровладельца. Так, с явной целью - сделать последствия распорядительных действий хранителя неощутимыми для товаровладельцев - предусмотрено: "Если из закона, иных правовых актов или договора следует, что товарный склад может распоряжаться сданными ему на хранение товарами, к отношениям сторон применяются правила главы 42 настоящего Кодекса о займе, однако время и место возврата товаров определяются правилами настоящей главы" (т.е. главы "Хранение").
Что касается места возврата, то в ГК допущена некоторая неточность, поскольку в главе "Хранение" положения на этот счет (о месте возврата) вообще отсутствуют.
Соответствующее решение, которым следует руководствоваться, вытекает из ст. 316 ГК. Она предполагает, что в случаях, когда место исполнения не определено законом, иными правовыми актами или договором, не явствует из обычаев делового оборота или существа обязательства, исполнение должно быть произведено по обязательствам предпринимателя передать товар или иное имущество, не предусматривающим перевозки, в месте хранения имущества, если это место было известно кредитору в момент возникновения обязательства. Таким образом, местом исполнения договора хранения предполагается сам товарный склад.
Особое значение имеет другой вопрос - о сроке исполнения, если учесть, что каким бы образом ни формулировалось соответствующее условие в договоре, императивная норма (ст. 904 ГК) возлагает на хранителя обязанность возвратить поклажедателю товары по первому требованию. На отмеченное обстоятельство обратила внимание М.Г. Масевич, сделав из приведенного справедливый вывод: "Это вынуждает склад иметь в наличии достаточное количество аналогичных вещей, чтобы своевременно удовлетворить требования контрагента" <*>. Отмеченное обстоятельство служит убедительным доводом в пользу того, что ситуация, на которую рассчитывает ст. 918 ГК, будет встречаться довольно редко.
--------------------------------
<*> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Части второй (постатейный). М., 1998. С. 501.
------------------------------------------------------------------
КонсультантПлюс: примечание.
Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации (части второй) (под ред. О.Н. Садикова) включен в информационный банк согласно публикации - М.: Юридическая фирма КОНТРАКТ, Издательская группа ИНФРА-М-НОРМА, 1997.
------------------------------------------------------------------
III. Специальные виды хранения
Общие положения. В § 3 гл. 47 ГК выделены шесть специальных видов хранения. Если даже прибавить к ним и седьмой, которому посвящен § 2 указанной главы, этим отнюдь не исчерпается набор договоров, которые можно по таким же основаниям считать специальными видами хранения <*>. Остановившись именно на тех, которым посвящены § 2 и 3 гл. 47, законодатель, очевидно, учитывал их распространенность, а также несомненное своеобразие. Определенное значение, по крайней мере применительно к § 3, имело и то, что большинство поименованных в нем договоров охватывает хранение, при котором за соответствующими услугами обращается гражданин, нуждающийся в особой защите как заведомо более слабая сторона в договоре.
--------------------------------
<*> В качестве примера можно указать на договор хранения ценных бумаг национальной депозитарной системой. См.: Указ Президента РФ "Об обеспечении прав инвесторов и акционеров на ценные бумаги в Российской Федерации" от 16 сентября 1997 г. (Собрание законодательства РФ. 1997. N 38. Ст. 4356).
Хранение в ломбарде. Отношения по хранению в ломбарде связаны обычно с основной его деятельностью - выдачей предназначенных для личного потребления кредитов под залог. Тогда обеспечивающий кредит залог принимает форму заклада. Имеется в виду, что в соответствии со ст. 358 ГК закладываемые вещи передаются ломбарду, который не вправе пользоваться и распоряжаться ими.
Обязанности ломбарда по хранению в указанных случаях заложенных вещей оказываются непосредственно связанными с его же положением залогодателя. По этой причине хранение предметов залога, обеспечивающих выданный ломбардом кредит, регулируется ст. 358 ГК. И тогда ст. 919 и 920 ГК могут применяться лишь в порядке аналогии закона. Значение такой дифференциации нетрудно усмотреть на примере ответственности ломбарда за целость и сохранность принятой вещи. Если речь идет о хранении как о самостоятельной услуге, то в связи с отсутствием в ст. 919 и 920 ГК специальных на этот счет норм применению будет подлежать содержащая общие положения о хранении ст. 901 ГК. Из нее следует, что ломбард как профессиональный хранитель отвечает за утрату, недостачу и повреждение вещей, кроме случаев, когда ему удастся доказать, что это произошло вследствие одного из трех обстоятельств: в результате непреодолимой силы (1) или свойств вещи, о которых хранитель, принимая ее на хранение, не знал и не должен был знать, (2) умысла или грубой неосторожности поклажедателя (3).
Иное дело при принятии вещи в залог. Тогда для освобождения себя от ответственности за утрату, недостачу и повреждение вещи ломбарду придется доказать, что это произошло вследствие непреодолимой силы (п. 4 ст. 358 ГК). Таким образом, можно сделать вывод, что Кодекс счел возможным перенести на ломбард с учетом особого интереса его к кредитной сделке (имеются в виду проценты, выплачиваемые за выданную ссуду) риск случайной гибели вещи до пределов непреодолимой силы.
Особенности правового режима, установленного для хранения в ломбарде, сводятся в основном к следующему.
1. Деятельность ломбарда, а значит, и осуществление им хранения предполагают непременно лицензирование (см. п. 1 ст. 358 ГК).
2. Заключенный ломбардом договор хранения вещей, принадлежащих гражданам, является публичным, поэтому на него распространяется правовой режим, установленный ст. 426 ГК.
3. Существует специальная письменная форма удостоверения договора хранения - именная сохранная квитанция, выдаваемая поклажедателю ломбардом. При этом, однако, поклажедатель не лишен права доказывать наличие между сторонами отношений по хранению, даже и не имея квитанции, с тем, однако, что в подтверждение соответствующего факта могут быть приведены только письменные доказательства.
4. Стороны по соглашению между собой производят оценку сдаваемых на хранение вещей. Подобная оценка должна быть произведена в соответствии с ценами на вещи такого рода и качества, которые обычно устанавливаются в торговле в момент и в месте их принятия на хранение. Приведенная норма является императивной. По указанной причине, когда на практике возник вопрос о том, может ли ломбард при приеме имущества под залог (на хранение) оценивать его не в полную стоимость (как это имеет место, например, при страховании), а по скупочной цене металла, содержащегося в принимаемых ювелирных изделиях, на этот вопрос, со ссылкой на ст. 919 ГК, был дан отрицательный ответ. Соответственно было обращено внимание на то, что при возникновении спора между сторонами суд должен исходить из полной цены вещи, исчисленной по правилам, которые содержатся в п. 3 ст. 919 ГК <*>.
--------------------------------
<*> См.: Брагинский М.И. Деятельность ломбардов по Гражданскому кодексу // Право и экономика. 1998. N 1. С. 126.
5. На ломбард возлагается обязанность страховать в пользу поклажедателя за свой счет принятые им на хранение вещи в полной сумме, исходя из оценки, произведенной в соответствии с предусмотренным выше порядком.
6. При нарушении поклажедателем обязанности потребовать вещь обратно в согласованный срок ломбард должен хранить ее еще в течение двух месяцев. В продолжение всего этого времени сохраняется и встречная обязанность поклажедателя - платить предусмотренное договором вознаграждение. И только после завершения указанного предельного срока вещь может быть продана ломбардом в установленном порядке (в том же, который предусмотрен для реализации им заложенных вещей). Поскольку продажа в указанный двухмесячный срок - лишь право ломбарда, вещь может оставаться у него на хранении неограниченное время, и на протяжении всего этого времени сохраняются обязанности ломбарда хранить вещь, а поклажедателя - платить установленное вознаграждение.
7. По вопросу о порядке продажи ломбардом невостребованной вещи п. 1 ст. 920 ГК содержит отсылку к п. 5 ст. 358 ГК. В свою очередь, последняя норма отсылает к п. 3, 4, 6 и 7 ст. 350 ГК. Соответствующие нормы предусматривают необходимость продажи заложенного имущества с торгов. По этой причине утверждение, будто "реализация заложенного имущества (а значит, и имущества, находящегося на хранении у ломбарда. - М.Б.) осуществляется не по общему правилу - на публичных торгах, а путем продажи его через торговую сеть" <*>, является, на наш взгляд, неточным в равной мере по отношению и к заложенным, и только к находящимся на хранении у ломбарда вещам.
--------------------------------
<*> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный). М., 1997. С. 610.
8. Из суммы, которую удалось выручить при продаже в установленном порядке невостребованной вещи, ломбард вправе удержать причитающееся ему вознаграждение за хранение и другие платежи (например, за дополнительно оказанные поклажедателю услуги). Ко всему, о чем шла речь, можно добавить и то, что одним из конститутивных признаков хранения в ломбарде, как, впрочем, и всех других выделенных в § 2 и 3 специальных видов хранения, а равно хранения как такового, служит то, что соответствующая услуга осуществляется возмездно.
Хранение ценностей в банке. Под "ценностями" п. 1 ст. 921 ГК подразумевает ценные бумаги, драгоценные металлы и камни, иные драгоценные вещи, в том числе документы (имеются в виду, документы, с которыми связаны права на соответствующие ценности). Приведенный перечень в значительной части совпадает с тем, который содержится в Законе РФ "О валютном регулировании и валютном контроле" (п. 4 ст. 1) под названием "Валютные ценности".
Статьи 921 и 922 ГК различают договоры хранения с условием помещения ценностей в сейф (или, что то же самое, - в ячейку сейфа, в изолированное помещение) и без такого условия.
Договор с банком без указанного условия отвечает всем признакам обычного договора хранения (ст. 886 ГК). Соответственно к нему применяются общие положения о хранении. Единственная специальная на этот счет норма ГК содержится в п. 2 ст. 921 и относится к форме договора. Имеется в виду, что подтверждением заключения указанного договора служит именной сохранный документ. Этот документ не обладает свойствами ценной бумаги. Товарораспорядительным документом он также не является. По своей природе, подобно складскому документу при хранении на товарном складе или именной сохранной квитанции при хранении в ломбарде, именной сохранный документ представляет собой долговой документ в понимании ст. 408 ГК. А потому, как следует из этой статьи, банк обязан выдать находящиеся у него на хранении ценности в обмен на сохранный документ. При отказе клиента возвратить его банку тот вправе задержать исполнение. Наконец, в силу все той же ст. 408 ГК нахождение именного сохранного документа у банка удостоверяет, пока не доказано иное, что обязательство хранителя прекратилось.
Ныне действующий Кодекс (ст. 922) различает три существенно отличающиеся друг от друга разновидности договора хранения ценностей в сейфе. Это - договор хранения ценностей с использованием поклажедателем (клиентом) охраняемого банком индивидуального банковского сейфа, договор хранения ценностей с предоставлением такого сейфа с ответственностью банка за содержимое сейфа и, наконец, договор хранения ценностей с предоставлением сейфа без ответственности банка за содержимое сейфа.
При договоре хранения ценностей с использованием клиентом индивидуального банковского сейфа поклажедателю предоставляется индивидуальный, т.е. только им используемый, сейф. Сущность этого договора, как подчеркнуто в п. 2 ст. 922 ГК, состоит в том, что банк принимает от клиента ценности, которые должны храниться в сейфе, осуществляет контроль за их помещением клиентом в сейф и изъятием из сейфа, а после изъятия он (банк) возвращает их клиенту.
Поскольку и при совершении указанных операций банк принимает и возвращает ценности, есть основания считать, что в данном случае также речь идет об отношениях, которые укладываются в рамки договора хранения и подчиняются действию общих положений о хранении, не противоречащих специальным нормам о данном виде договора хранения. А в числе последних - нормы, посвященные ответственности хранителя за целость и сохранность принятых вещей (ст. 901 и 902 ГК).
Особенность договора хранения ценностей с предоставлением банковского сейфа с ответственностью банка составляет то, что помещение ценностей в сейф и изъятие их из него клиент осуществляет без чьего-либо контроля. С этой целью клиенту вручается ключ от сейфа, а также карточка, которая позволяет идентифицировать клиента, либо иной знак, удостоверяющий его право на доступ к сейфу и к его содержимому. В отличие от договора об использовании сейфа в данном случае банк обеспечивает клиенту возможность помещать ценности в сейф и изымать их из него вне чьего-либо контроля, в том числе и со стороны банка. Более того, по условиям договора возможно предоставление клиенту права работать с ценностями, которые находятся в сейфе. С этим связано принципиальное различие между первым и вторым видами договора хранения в сейфе. В случае возникновения в суде спора, вызванного утратой или повреждением ценностей, нахождение в сейфе указанных в иске клиента ценностей при договоре с использованием индивидуального банковского сейфа предполагается, а в договоре о предоставлении такого сейфа доказывание этого факта возлагается на клиента.
Исследуя природу отношений, возникающих при помещении вещей (ценностей) в предоставляемый банком сейф, Г.Ф. Шершеневич в свое время пришел к выводу о невозможности использовать в подобных случаях модель договора хранения. Сопоставляя договор "отдачи банками в наем ящиков" с договором хранения (в частности, имелся в виду договор поклажи, заключаемый на станции железной дороги), автор обращал внимание на реальный характер договора хранения, который "возникает с момента передачи вещи на хранение. Между тем, получив в свое распоряжение ящик, пользователь может ничего не класть в него" <*>. Другое соображение автора сводилось к тому, что банк не может отвечать как хранитель, поскольку он не знает, каково содержимое ящика <**>.
--------------------------------
<*> Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. II. СПб., 1910. С. 530.
<**> См.: Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. II. С. 529.
Соображения автора как в своей негативной части - имеется в виду отрицание конструкции договора хранения, - так и в позитивной, под которой подразумевается признание соответствия договора особенностям имущественного найма, сохраняют свое значение и теперь. И все же, на наш взгляд, сущность рассматриваемого договора не укладывается целиком в рамки аренды. Достаточно указать на то, что в противном случае не было бы разницы в положении банка, предоставившего сейф напрокат, имея в виду использование его в помещении, принадлежащем клиенту, и предоставление сейфа, который находится в помещении банка.
Между тем такое различие есть, и состоит оно в принятии на себя банком обязанности по охране сейфа. Указанный элемент относится к числу конститутивных для соответствующего договора. Интересны в этой связи соображения самого Г.Ф. Шершеневича относительно перспектив использования "отдачи в наем ящиков". Они сводились к следующему: "Конечно, в нормальное время в таких ящиках никто денег не держит. Но при первом тревожном слухе люди, которые оставляли в банке свои вклады за неимением места для их хранения, теперь могут сразу потребовать свои вклады назад, рассчитывая продержать их в опасное время в неприкосновенном месте" <*>. Но совершенно очевидно - и это подкрепляет сегодняшняя действительность, - без принятия соответствующих обязательств по охране со стороны банка вряд ли кто станет таким образом "спасать свое имущество", используя вместо счета в банке банковский сейф.
--------------------------------
<*> Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. II. С. 530.
Статья 922 ГК не вызывает сомнений в том, что "охрана" составляет неотъемлемую часть "договора хранения с предоставлением сейфа". Это выражается не только в том, что, как предусмотрено в указанной статье, "банк обязан осуществлять контроль за доступом в помещение, где находится предоставленный клиенту сейф", но и в установлении пределов ответственности банка. Имеется в виду, что применительно к рассматриваемому договору ст. 922 ГК устанавливает: "Если договором... не предусмотрено иное, банк освобождается от ответственности за несохранность содержимого сейфа, если докажет, что по условиям хранения доступ кого-либо к сейфу без ведома клиента был невозможен либо стал невозможным вследствие непреодолимой силы".
Приведенная норма охватывает последствия только одного из двух формирующих рассматриваемый договор обязательств - того, которое связано с охраной. Однако наличие в этом же договоре элементов договора аренды позволяет сделать вывод, что к соответствующим отношениям применяется в соответствующей части ст. 612 ГК. В силу этой последней на арендодателя падают последствия, вызванные недостатками переданного в аренду имущества. Типичный для рассматриваемого договора пример - неисправность замка.
Третий договор - тот, по которому банк ограничивает свои обязанности предоставлением в пользование сейфа, не принимая на себя обязанности обеспечить сохранность его содержимого. К этому последнему по счету договору из числа выделенных в ст. 921 - 922 ГК относится содержащееся в п. 4 ст. 922 ГК указание: "К договору о предоставлении банковского сейфа в пользование другому лицу без ответственности банка за содержимое сейфа применяются правила настоящего Кодекса о договоре аренды". Из приведенной нормы вытекает, что в подобном случае банк несет ответственность только по ст. 612 ГК, т.е. за последствия, которые вызваны недостатками переданного в аренду имущества. Однако необходимо иметь в виду, что и в этом случае на банк возлагается обязанность "стороны по договору охраны". Все дело в том, что различаются две разновидности соответствующего договора: с ответственностью за содержимое сейфа и без такой ответственности. В первом случае банк определенным образом гарантирует сохранность содержимого сейфа. По этой причине его ответственность, как отмечалось, и простирается вплоть до непреодолимой силы. Во втором случае - в договоре предоставления сейфа без ответственности - сторона принимает на себя обязательство обеспечить охрану, и не более того. По этой причине банк несет ответственность лишь за последствия своих виновных действий, связанных с охраной. Таким образом, в конечном счете различие между договорами второго и третьего видов состоит в основаниях и вместе с тем в пределах ответственности банка за последствия утраты хранимых в сейфе ценностей: независимо от вины или только за вину.
Хранение в камерах хранения транспортных организаций. Заключенные в таких случаях договоры регулируются находящимися на различных ступенях нормами. При этом иерархия норм принимает такой вид: ст. 923 ГК (1), не противоречащие ей специальные законы и в их числе соответствующие транспортные уставы и кодексы (2), изданные на основе последних другие специальные акты (3), общие положения гл. 47 ГК "Хранение" (4), общие статьи ГК об обязательствах и договорах (5).
Статья 923 ГК различает два способа хранения: путем принятия вещей пассажиров и других граждан камерой хранения и путем помещения вещей в автоматические камеры.
В основе отношений, складывающихся и в первом, и во втором случаях, лежат разные договорные модели, хотя это и не служит препятствием к наличию у того и другого договора ряда общих черт.
Прежде всего следует указать на предмет обоих договоров: им служит обычно ручная кладь. В этих договорах совпадает и субъектный состав: одна из сторон - транспортная организация, в ведении которой находится камера хранения, а ее контрагент - гражданин. ГК особо подчеркивает, что речь идет о транспортной организации общего пользования. Это и объясняет, почему указанные договоры относятся к числу публичных (п. 1 ст. 923 ГК).
Публичный характер рассматриваемых договоров приобретает в этом случае особое значение. Речь идет о том, что указанные договоры являются самостоятельными по отношению к договору перевозки пассажиров и багажа. Соответственно транспортная организация не вправе требовать при приеме вещей предъявления проездного документа. Общая норма, действующая в этих случаях, закрепляет все же преимущества особой категории пассажиров: как уже отмечалось, транзитным пассажирам предоставляется соответствующая услуга в первую очередь (ст. 91 Транспортного устава железных дорог). Естественно, что лицо, претендующее на указанную льготу, должно по требованию транспортной организации предъявлять проездной документ.
Общими являются и содержащиеся в Правилах оказания услуг по перевозке пассажиров, а также грузов, багажа и грузобагажа для личных (бытовых) нужд на федеральном транспорте нормы, в силу которых за естественную порчу сданных на хранение скоропортящихся продуктов железная дорога ответственности не несет, а также установлены требования к самой поклаже. К числу последних относятся, в частности, максимальный вес каждого места (50 кг), запрет сдачи на хранение животных и птиц, огнестрельного оружия, зловонных, огнеопасных, отравляющих, легковоспламеняющихся, взрывчатых и других опасных веществ, а также вещей, которые могут загрязнить или повредить вещи других пассажиров. Кроме того, сдача на хранение в ручной клади денег, облигаций, документов и других ценностей запрещена при отсутствии на железнодорожной станции специализированной камеры хранения. Смысл последней нормы, на что уже обращалось внимание, состоит в том, что транспортная организация вправе, сославшись на предусмотренное в названной норме обстоятельство, отказать в приеме указанных ценностей. Если же она этого не сделает, то тем самым лишается возможности в случае утраты ценностей ссылаться на отсутствие у нее условий их хранения.
Принятие вещи на хранение подтверждается выдачей поклажедателю работником транспортной организации квитанции или номерного жетона. Тот и другой обладают одинаковой правовой силой: они служат достаточным и вместе с тем необходимым доказательством сдачи вещей; соответственно у хранителя возникает обязанность возвратить вещи тому, кто предъявит квитанцию (номерной жетон). Достаточность указанных способов подтверждения сдачи вещей выражается в том, что работник транспортной организации не вправе потребовать от поклажедателя каких-либо дополнительных доказательств принадлежности ему вещи. Признание квитанции и номерного жетона необходимыми доказательствами влечет за собой то, что при отсутствии у лица квитанции (номерного жетона) вещь может быть ему выдана лишь после предварительного представления доказательств принадлежности вещи тому, кто за ней обратился.
Срок хранения определяется транспортными уставами, иными законами и издаваемыми в соответствии с ними правилами. В частности, на железнодорожном транспорте такие сроки установлены правилами перевозки багажа и грузобагажа. Предусмотренные в правилах сроки являются обязательным минимумом и могут быть увеличены по соглашению сторон. Если в определенный таким образом срок вещь не будет получена поклажедателем, транспортная организация обязана хранить ее у себя еще 30 дней. И только после этого вещь может быть продана. В рассматриваемом случае действует одно из общих положений о хранении, предусмотренное ст. 899 ГК. Оно сводится к тому, что продажа возможна после письменного предупреждения поклажедателя (если, разумеется, его адрес был указан в транспортной квитанции). При цене вещи свыше 100 установленных законом минимальных размеров оплаты труда продажа должна осуществляться непременно с аукциона с соблюдением установленного ст. 447 - 449 ГК порядка.
Убытки, которые понес поклажедатель вследствие утраты, недостачи или повреждения вещей, сданных им в камеру хранения, подлежат возмещению хранителем. В интересах поклажедателя установлено, что расчеты должны быть завершены в течение 24 часов с момента заявления требования о возмещении убытков. В противном случае транспортная организация оказывается в положении должника, впавшего в просрочку, с последствиями, предусмотренными в ст. 405 ГК. При применении указанной статьи следует иметь в виду, что в интересах самого хранителя Кодекс предусмотрел необходимость возмещения убытков в рамках произведенной поклажедателем оценки в момент сдачи вещи на хранение. Эта последняя норма позволяет сделать вывод, что, если вещь была принята без такой предварительной оценки, убытки должны быть возмещены в полном объеме и без каких-либо ограничений.
Обычно предметом хранения служат вещи, помещенные в закрытом чемодане, сумке, портфеле, ящике и т.п. В подобных случаях возникает необходимость установить, должен ли хранитель нести ответственность за их содержимое. Судебная практика длительное время давала на этот вопрос отрицательный ответ. Например, в одном из разрешенных еще в 1945 г. дел Верховный Суд СССР занял такую позицию: "Хранитель не отвечает за сохранность содержимого чемодана, если при передаче на хранение не был поставлен в известность (не знал и не должен был знать), что находится в чемодане" <*>. Таким образом, ответственность за все помещенное в "узел" могла наступить только при наличии специальных указаний на этот счет в законе.
--------------------------------
<*> Судебная практика Верховного Суда СССР. 1945. Вып. III/XXIII. 1947. С. 16.
В настоящее время, по крайней мере применительно к отношениям, регулируемым Транспортным уставом железных дорог, на поставленный вопрос должен быть дан иной ответ. Имеется в виду, что никаких исключений из общих правил об ответственности применительно к хранению вещей со скрытым содержимым не установлено. Разумеется, это не освобождает поклажедателя от необходимости представить в случае спора доказательства того, что указанные им вещи действительно находились в "узле". В то же время за хранителем сохраняется право оспорить соответствующие факты. Для решения поставленного вопроса большое значение имеет правило, по которому, как уже отмечалось, вещи должны приниматься на хранение транспортной организацией с предварительной оценкой, производимой поклажедателем. А потому, если у хранителя возникли сомнения по поводу заявленной оценки, он не лишен права потребовать от поклажедателя ознакомить его с содержимым. При отказе поклажедателя исполнить такое требование транспортная организация вправе отказаться от принятия вещи на хранение.
При возникновении отношений по поводу хранения в автоматической камере роль оферты играет выставление в зале такой камеры, готовой к приему вещей. Эта оферта носит публичный характер, поскольку выражает готовность заключить договор (п. 2 ст. 437 ГК) на условиях, доведенных до всеобщего сведения, с любым, кто отзовется. Конклюдентное действие поклажедателя - помещение вещей в камеру - имеет двоякое значение: акцепта и передачи вещи.
Природа отношений, возникающих при хранении в автоматической камере, вызывала значительные споры в литературе. Не оказалась единодушной и судебная практика. Были выдвинуты три разные точки зрения: соответствующий договор должен рассматриваться либо как договор аренды, либо как договор хранения, либо как договор охраны.
Первая из них была выражена, в частности, довольно четко в п. 24 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 26 декабря 1989 г. "О практике рассмотрения судами РСФСР дел по спорам, связанным с обслуживанием населения" <*>. В этом Постановлении лица, обратившиеся за соответствующими услугами, были признаны арендаторами ячейки. "Арендная конструкция" была подвергнута критике со стороны З.И. Цыбуленко <**>. В частности, речь шла об одном из разъяснений Верховного Суда СССР. На вопрос о том, какими нормами следует руководствоваться при рассмотрении требований о возмещении убытков, которые причинены утратой вещей из автоматической камеры хранения, был дан такой ответ: помещая вещи в автоматическую камеру хранения, граждане не передают их станции, и ей неизвестно, находились ли в этих камерах какие-либо вещи. В этих случаях железнодорожная станция предоставляет за определенное вознаграждение гражданам в пользование автоматическую камеру. Складывающееся между сторонами отношение по существу является договором имущественного найма, в силу которого наймодатель предоставляет нанимателю автоматическую камеру во временное пользование за плату <***>. Последовательно придерживаясь такой конструкции, суды отказывались удовлетворять требования о возмещении ущерба за похищенные из автоматических камер вещи, если только оказывалось, что замыкающие устройства были исправными.
--------------------------------
<*> Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1990. N 13. С. 13 - 14.
<**> См.: Цыбуленко З.И. Указ. соч. С. 60 и сл.
<***> Обзор законодательства и судебной практики за III квартал 1971 г. (см.: Цыбуленко З.И. Указ. соч. С. 60).
Оспаривая приведенные положения, З.И. Цыбуленко, со ссылкой на многочисленные литературные источники, приходил к выводу, что в данном случае налицо обычный договор хранения. Помимо прочего, этот вывод обосновывался примерами, доказывавшими абсолютную невозможность применения к рассматриваемым отношениям норм об аренде (имеются в виду правила о ремонте, субаренде и др.) <*>.
--------------------------------
<*> См.: Там же. С. 61.
Конструкция договора аренды в настоящее время получила новых сторонников. Так, С.И. Пегов предлагает исходить из того, что "при помещении ручной клади в КХС (камеру хранения самообслуживания. - М.Б.) железная дорога, владеющая КХС, не принимает от гражданина ручную кладь на хранение, а лишь предоставляет место (ячейку КХС) для краткосрочного хранения ручной клади" <*>.
--------------------------------
<*> Комментарий к Транспортному уставу железных дорог Российской Федерации (постатейный). М., 1998. С. 174.
На наш взгляд, заслуживающей внимания является последняя точка зрения, однако это относится только к той ее части, в какой она исключает существование договора хранения при отсутствии передачи вещи. Вместе с тем сведение рассматриваемого договора с транспортной организацией - арендодателем к одной лишь аренде приводит к тому, что таким образом отпадают основания для вывода, сделанного С.И. Пеговым: "Железная дорога при этом несет ответственность за сохранность ручной клади, помещенной гражданином в КХС, по принципу вины (например, неисправности ячейки КХС, ее запирающихся устройств), при других обстоятельствах, свидетельствующих о вине железной дороги" <*>. Все дело, очевидно, в том, что подобная ответственность, если не считать ответственности за недостатки самой камеры, не может вытекать непосредственно из договора аренды уже потому, что обязанность арендодателя - охранять сданное в аренду имущество - в содержание договора аренды не входит. Арендодатель может принять на себя такую обязанность, но для этого необходимо договор аренды дополнить элементами охраны, с тем, чтобы соответствующий договор стал смешанным (аренда плюс охрана). Именно такое положение, как представляется, и возникает по поводу сдачи вещей в автоматическую камеру. По указанной причине, если возникает пожар в помещении вокзала, его заливает водой или ломаются запоры в автоматической камере, - в этих и в других подобных случаях при определенных условиях речь может идти о нарушении обязательств, составляющих элемент договора аренды. Однако, если грабитель получил доступ в камеру хранения по той причине, что она охранялась ненадлежащим образом (заснул охранник), имеет место нарушение обязательства той же транспортной организации, но вытекающего теперь уже из договора охраны.
--------------------------------
<*> Комментарий к Транспортному уставу железных дорог Российской Федерации (постатейный). М., 1998. С. 174.
В результате следует, очевидно, прийти к выводу, что договор между транспортной организацией и поклажедателем, воспользовавшимся автоматической камерой, не только не является договором хранения как таковым, но и не содержит элементов этого договора: его подлинная природа сводится к "смешению" элементов лишь "аренды" и "охраны".
Хранение в гардеробах организаций. В период действия ГК 1922 г. в связи с отсутствием специального регулирования договора хранения вопрос об основаниях возложения ответственности организаций за утрату переданных им на хранение вещей, в том числе верхней одежды, оставался в литературе спорным. Недостаточно устойчивой была и судебная практика. В соответствии с наиболее распространенной в литературе точкой зрения для признания наличия между организацией и гражданином отношений хранения достаточно было того, что организация возлагала на посетителей обязанность снимать верхнюю одежду. Так, в одном из дел, возникших в связи с утратой пальто в парикмахерской, Верховный Суд СССР, отменяя решение нижестоящего суда, указал: "Суду надлежало выяснить, какие имеются правила в парикмахерской по обслуживанию клиентов, является ли обязательным для клиентов при их обслуживании снятие верхней одежды" <*>. Необходимость для посетителей снимать верхнюю одежду и выделение для этой цели соответствующего места (примером могло служить выставление вешалки) рассматривались как публичная оферта, с тем, что оставление в указанном месте готовой одежды приобретало значение акцепта.
--------------------------------
<*> Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного Суда СССР. М., 1948. С. 176.
Приведенная позиция судебных органов вызвала определенные возражения в литературе. Так, в частности, B.C. Якушев полагал, что "во всех случаях, когда у организации нет специального гардероба, отсутствует договор хранения. Клиент не передает свои вещи определенному лицу, представителю учреждения или организации. По этой причине обязанность возместить стоимость утраченной вещи все же возникает, эта ответственность носит не договорный, а деликтный характер" <*>.
--------------------------------
<*> Якушев В.С. Обязательства, возникающие из договора хранения личных вещей // Советская юстиция. 1990. N 6. С. 59.
Для ответа на поставленный вопрос - о природе рассматриваемых отношений - применительно к действующему ГК следует учесть, что хотя ст. 924 ГК именуется "Хранение в гардеробах организаций", ее содержание выходит за рамки названия. Речь идет о том, что в силу п. 2 этой статьи включенные в нее правила, имеющие в виду хранение в гардеробе организаций, распространяются и на хранение верхней одежды, головных уборов и иных подобных вещей, оставляемых без сдачи их на хранение гражданами в местах, отведенных для этих целей в организациях и средствах транспорта. Таким образом, действующий Кодекс признал ответственность именно договорной (не деликтной!) не только при сдаче вещей в гардероб, но и при оставлении вещей на специально отведенном месте. Законодатель, как можно сделать вывод, исходит из того, что отведение места для хранения вещей (заключение на этот счет граждане могут сделать, в частности, из соответствующего объявления - письменного или устного (например, по местному радио), из поставленной в коридоре или в приемной вешалки и т.п.) признается публичной офертой, а оставление вещи в отведенном месте - акцептом. Прав был, полагаем, В.С. Якушев, утверждая, что договор хранения возникает только при сдаче вещей в гардероб. Однако это не исключает возможности признания сторон в рассматриваемых случаях состоящими все же в отношениях по договору, но не хранения, как при сдаче в гардероб, а опять-таки охраны. По этой причине отпадает необходимость в использовании "запасной" конструкции - деликта.
При сдаче вещей в гардероб организации гражданину выдается номерок или жетон. Указанный способ подтверждения принятия вещи не всегда дает возможность индивидуализировать поклажедателя, а также подтвердить соответствие выдаваемой вещи - той, которая была в свое время передана на хранение. На этот случай распространяется общее правило, допускающее свидетельские показания при возникновении спора о тождестве вещи, принятой на хранение и возвращенной хранителем (имеется в виду п. 3 ст. 887 ГК).
В п. 1 ст. 924 ГК содержатся еще две нормы, и применительно к каждой из них подчеркивается, что она действует лишь при наличии все того же основного признака хранения - передачи вещи. Первая из этих норм посвящена разграничению возмездного и безвозмездного хранения. Установлено, что в подобных случаях ("при сдаче вещи на хранение") презюмируется безвозмездность хранения. Возмездность должна быть оговорена или иным способом (при этом особо подчеркнуто - "очевидным") обусловлена при передаче вещи.
Другая норма (также указывающая в качестве условия ее применения на то, что речь идет о "вещи, сданной в гардероб") возлагает на организацию обязанность принять все меры, которые признаются необходимыми общими положениями о хранении.
Принципиальную особенность рассматриваемого вида хранения составляет отказ от неодинакового подхода к требованиям, предъявляемым хранителю при решении вопроса о возложении на него ответственности за утрату, недостачу или повреждение вещи. Имеется в виду учет того, был ли договор возмездным или безвозмездным. В данном случае то обстоятельство, что хранителю не выплачивается вознаграждение, его ответственности не сужает.
В заключение следует отметить, что выделение без каких-либо оговорок рассматриваемого договора в ГК служит, помимо других, еще одним аргументом против выдвинутой в свое время идеи распространить на отношение к хранению личных вещей в случаях, когда они передаются организации, в которой потерпевший работает и в связи с его работой, нормы трудового, а не гражданского права. Думается, что для этого нет ни теоретических, ни практических оснований <*>.
--------------------------------
<*> См.: Стависский П. Договор хранения или трудовые отношения // Советская юстиция. 1974. N 18. С. 23 и сл.
Хранение в гостинице. Статья 925 ГК, посвященная этому виду отношений, является специальной по отношению к ст. 924, которая устанавливает общие правила хранения в гардеробах организаций. Отношения, регулируемые ст. 925 ГК, отличаются от тех, которые имеет в виду ст. 924 ГК, по признаку исключительности субъектного состава. Прежде всего это относится к хранителям. Хотя ст. 925 именуется "Хранение в гостинице", она распространяется на хранение вещей граждан в мотелях, домах отдыха, пансионатах, санаториях, банях и других подобных организациях (п. 5 ст. 925 ГК). При всем том существует определенный признак, объединяющий все такие организации. Он заключается в том, что сохранение вещей неизменно сопутствует тем основным услугам, для оказания которых такие организации созданы, а собственно хранение составляет часть подобных услуг.
С этим связаны по крайней мере два последствия. Первое выражается в том, что определенные обязанности, относящиеся к обеспечению сохранности вещей граждан, непосредственно возникают из договора, который заключен по поводу оказания основной услуги. Имеются в виду договоры на проживание в гостинице, договоры по поводу пребывания в санатории или пансионате и т.п.
Второе сводится к тому, что в сферу действия ст. 925 ГК входит, причем автоматически, только то лицо, которое заключило договор по поводу оказания основной услуги. Поскольку ст. 925 ГК является специальной по отношению к ст. 924 ГК, к лицам, не входящим в круг тех, на кого распространяется ст. 925 ГК, применяется в соответствующих случаях ст. 924 ГК. Этой последней надлежит, в частности, руководствоваться при утрате, гибели или повреждении вещей, принадлежащих тому, кто пришел к постояльцу в гости либо по делам службы.
В соответствии с п. 1 ст. 925 ГК гостиница, а значит, и все другие организации, о которых идет речь в указанной статье, отвечают за утрату, недостачу или повреждение вещей, которые были внесены постояльцами "без особого на то соглашения". Это позволяет сделать вывод, что договор по поводу проживания в гостинице является смешанным, включающим, помимо прочего, непосредственное оказание различных по характеру услуг, в частности и тех, о которых идет речь. В силу императивного характера приведенной нормы стороны обязаны ею руководствоваться, а значит, считать соответствующие положения частью договора по поводу проживания независимо от того, достигли ли они по указанному поводу согласия либо нет. Более того, придавая особое значение соответствующему правилу, ГК (п. 4 ст. 925), подобно тому, как это имеет место в законодательстве многих других стран, счел необходимым предусмотреть: "Сделанное гостиницей объявление о том, что она не принимает на себя ответственности за несохранность вещей постояльцев, не освобождает ее от ответственности". Приведенная норма подлежит распространительному толкованию и соответственно позволяет сделать вывод, что если гостиница (иная организация, на которую распространяются правила о хранении в гостинице) включает условие о ее освобождении от ответственности в заключенный ею договор (например, в санаторную путевку), в силу ст. 168 ГК это условие должно быть признано недействительным. Примером может служить и принятая Советом Европы в декабре 1962 г. Конвенция об ответственности владельцев гостиниц за имущество постояльцев. В ее ст. 6 оговорена недействительность любых объявлений, а также включенных в договор условий о полном или частичном освобождении от ответственности за убытки, причиненные постояльцу.
Пункт 1 ст. 925 ГК различает три ситуации, при которых юридический факт, с которым связано наступление соответствующей ответственности, т.е. внесение вещи, считается наступившим. Сюда относится то, что вещь вверена работнику гостиницы или помещена в гостиничном номере либо в предназначенном для этого месте. Последние две ситуации отличаются тем, что при них отсутствует конститутивный элемент договора хранения - принятие вещей хранителем и их возврат поклажедателю. Таким образом, и при этой ситуации речь идет не о хранении, а об ином договоре - охраны. Как и во всех других случаях конкуренции между договорами хранения и охраны, практическое значение имеет, помимо прочего, то, что обязанность доказывания факта утраты, похищения или повреждения лежит не на том, кто оказывает услуги по охране, а на его контрагенте.
Общая норма об ответственности гостиницы за утрату, недостачу или повреждение вещей постояльцев не распространяется на принадлежащие им деньги, иные валютные ценности и другие драгоценные вещи. По поводу указанных вещей необходимо заключение специального договора. По своей природе это обычный договор хранения, который подчинен действию общих положений о договорах хранения. В частности, речь идет об обязательной письменной форме, если только в соответствии со ст. 887 ГК стоимость передаваемых на хранение ценностей превышает десять минимальных размеров оплаты труда. Особый случай составляет помещение ценных вещей в индивидуальный сейф, который был предоставлен постояльцу гостиницей. При этом не имеет значения, помещен ли сейф в его номере или в любом ином помещении. Имеется в виду, что передача клиенту ключа от сейфа и оставление открытой захлопывающейся дверцы сейфа, расположенного вне номера, должны в равной мере рассматриваться как публичная оферта, адресованная конкретно постояльцу.
Статья 925 (п. 2) ГК ограничивает пределы ответственности гостиницы за несохранность содержимого сейфа. Если гостиница сможет доказать, что по условиям хранения доступ кого-либо к сейфу без ведома постояльца был невозможен или стал возможным вследствие непреодолимой силы, она освобождается от ответственности. Освобождение от ответственности должно последовать и в случаях, когда утрата последовала вследствие виновных действий постояльца (не закрыл сейф). Соответствующая норма позволяет сделать вывод, что в действительности и тогда складывающиеся между сторонами отношения представляют собой все же договор хранения.
Содержащееся в том же п. 2 ст. 925 ГК указание на то, что гостиница несет ответственность за утрату денег, иных валютных ценностей, ценных бумаг и других драгоценных вещей при условии, если они были приняты гостиницей на хранение или помещены постояльцем в предоставленный ему гостиницей сейф, должно оцениваться под углом зрения публичного характера соответствующего договора. Это означает, что указанная норма об исключении ответственности за утрату, недостачу или повреждение перечисленных вещей не действует, если постоялец докажет, что гостиница отказалась принять эти вещи на хранение <*>.
--------------------------------
<*> Приходится сожалеть, что возникает необходимость формулировать соответствующее положение, исходя из общих принципов, содержащихся в § 1 гл. 47 ГК. Вероятно, подобно Конвенции, о которой шла речь выше, следовало бы предусмотреть в самом Кодексе, что указанное правило об ограничении ответственности гостиницы не распространяется на случаи, когда она отказалась принять на хранение ценные вещи.
Наконец, следует особо выделить общую норму, которая в равной мере относится ко всем вообще договорам, связанным с хранением в гостинице. Речь идет об установлении обязанности постояльца, обнаружившего утрату, недостачу или повреждение своих вещей, без промедления поставить в известность о совершившемся администрацию гостиницы. При этом п. 5 ст. 925 ГК предусматривает, что в противном случае гостиница освобождается от ответственности за несохранность вещей. Думается, что соответствующая норма является слишком широкой. Вряд ли есть основания для освобождения гостиницы от ответственности, если постоялец сможет доказать, что просрочка, о которой идет речь, не препятствовала сама по себе установлению обстоятельств, которые привели к утрате хранимых вещей. Таким образом, как представляется, налицо один из случаев, при которых возникает необходимость в ограничительном толковании соответствующей нормы.
Хранение вещей, являющихся предметом спора (секвестр). Секвестр как способ и вид хранения, как уже отмечалось, был выделен еще в Древнем Риме. В титуле III книги шестидесятой Дигест, посвященной хранению, содержится ряд фрагментов, относящихся к секвестру. Одна из особенностей хранения, осуществляемого при секвестре, состояла в том, что, поскольку неизвестно было, кому же принадлежит (будет принадлежать) спорная вещь, секвестратор, в отличие от обычного хранителя, который обладал только правом держания, признавался ее владельцем. С этим, как подчеркивал Флорентин, было связано то, что время, в течение которого вещь находилась на хранении у секвестратора, не шло в счет срока, необходимого для признания права собственности по давности владения <*>.
--------------------------------
<*> Дигесты Юстиниана / Избранные фрагменты в пер. и под ред. И.С. Перетерского. М., 1984. С. 265. В этом же фрагменте можно прочитать, что "собственность на вещь, сданную на хранение, остается у сдавшего; также и владение, разве что вещь была сдана секвестратору, ибо в этом случае секвестратор является владельцем; эта сдача на хранение производится для того, чтобы это время не шло в пользу (давностному) владению ни одного из них...".
В послереволюционное время секвестр в России был впервые урегулирован лишь действующим Кодексом. Соответственно в ст. 926 ГК выделены два вида секвестров. Речь идет о секвестре договорном и секвестре судебном. Смысл договорного секвестра раскрывается в п. 1 ст. 926 ГК. Подобно тому, что имело место в Риме, двое или несколько лиц, между которыми возник спор о праве на вещь, передают ее третьему лицу, принимающему на себя обязательство по разрешению спора возвратить вещь тому лицу, которому она будет присуждена по решению суда либо по соглашению всех спорящих лиц.
Наряду с договорным секвестром, при котором вещь передается третьему лицу по согласованной воле спорящих сторон, существует и судебный секвестр, т.е. такой, который установлен во исполнение судебного решения. Хранитель в последнем случае либо назначается самим судом, либо суд предоставляет сторонам возможность согласовать, кто будет исполнять соответствующую функцию, т.е. с кем будет заключен такой договор.
Хранение в порядке секвестра обладает тремя особенностями. Первая относится к его предмету. Как уже отмечалось, им могут быть не только движимые, но и недвижимые вещи. Вторая выражается в презумпции права третьего лица на получение от сторон в договоре (при судебном решении - от сторон в споре) определенного вознаграждения. Вместе с тем спорящие стороны или суд вправе установить в договоре (суд в своем решении) иное, т.е. безвозмездность хранения.
Следует учесть и третью особенность секвестра, закрепленную в п. 2 ст. 926 ГК: независимо от того, идет ли речь о договорном или судебном секвестре, если иное не предусмотрено законом, согласие на хранение должен дать хранитель.
Под признаки судебного секвестра подходит арест имущества должника с передачей его на хранение. Эта мера может быть применена в порядке обеспечения иска (см. ст. 76 АПК РФ и ст. 134 ГПК РСФСР). Федеральный закон "Об исполнительном производстве" предусматривает обстоятельства, при которых применяется соответствующая мера на стадии исполнения решений (ст. 51 Закона). При этом ст. 53 Закона гласит, что подвергнутое аресту имущество может быть передано на хранение лицам, назначенным судебным приставом-исполнителем. Порядок и условия хранения арестованного и изъятого имущества определяются Правительством РФ <*>. В самой ст. 53 Закона предусмотрено, что в указанных случаях подлежит выплате вознаграждение хранителю (если он не является членом семьи должника или работником организации-должника), возмещаются понесенные им необходимые расходы по хранению имущества за вычетом фактически полученной выгоды от использования переданного на хранение имущества, если по его свойствам такое пользование не влечет ни уничтожения имущества, ни уменьшения его стоимости.
------------------------------------------------------------------
КонсультантПлюс: примечание.
Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации от 5 мая 1995 г. N 70-ФЗ утратил силу с 1 сентября 2002 года в связи с принятием Федерального закона от 24.07.2002 N 96-ФЗ "О введении в действие Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации".
------------------------------------------------------------------
--------------------------------
<*> См.: Положение о порядке и условиях хранения арестованного и изъятого имущества. Утверждено Постановлением Правительства РФ от 7 июля 1998 г. (Собрание законодательства РФ. 1998. N 28. Ст. 3362).
«все книги «к разделу «содержание Глав: 21 Главы: < 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. 19. 20. 21.