ГЛАВА ПЕРВАЯ. ПРОИСХОЖДЕНИЕ И ВИДЫ ПРОБЕЛОВ В ПРАВЕ

1. В русском языке слово «пробел» имеет два значе­ния. В прямом смысле пробел определяется как пустое, незаполненное место, пропуск (например, в печатном тексте), в переносном — как упущение, недостаток. При этом упущение характеризуется как неисполнение должного, недосмотр, ошибка по небрежности, а недос­таток — как несовершенство, изъян, погрешность или неполное количество чего-либо1.

Таким образом, о пробеле можно говорить как в случаях, когда имеется намеренно незаполненное про­странство, не подлежащее заполнению в силу специфи­ки самого предмета, так и в случаях, где пустое место является его изъяном, упущением в его фор­мировании. Пробел в прямом смысле является не­обходимым качеством самого предмета, при утрате которого предмет перестает быть тем, чем он есть в действительности. Восполнение пробела из внутренних источников 'невозможно, а из внешних исключено, по­скольку иначе создается качественно новое явление. Наоборот, принимая переносное значение слова, мы признаем тем самым необходимость устранения суще­ствующего недостатка2.

Употребляя в этом случае термин «пробел», мы высказываем вполне определенное суждение: то, что отсутствует в данном предмете, явлении, должно в ием

1              См   «Толковый словарь русского языка» под ред. Д. Н. Уша­

кова, т. 2, М., 1939, стр. 502; т. 3, стр   887; т   4, стр. 974.

2              В последнем    смысле мы  встречаем    употребление    термина

«пробел»   у   В. И. Ленина.   «К   чему    говорить   «дефекты»,    когда

можно сказать недочеты или недостатки или пробелы'»—писал   он

в заметке «Об очистке русского языка» (В, И, Л е н и н, Поли, собр,

соч., т.  40/ стр, 49),

быть. Но суждение всегда подкрепляется соответствую­щими доводами, оценками. Откуда берутся эти послед­ние? В зависимости от характера и специфики самого явления они выводятся или из существа предмета, или из факторов, лежащих вне его, или из того и другого вместе взятых. Если, например, событие имело место в жизни данного человека, то о «пробеле в памяти» го­ворят исходя из свойств памяти, которая должна содер­жать все то, что пережил этот человек. Наоборот, го­воря о «пробеле в знаниях», мы утверждаем об отсутст­вии у лица таких качеств, которыми он не обладал и которые лежат вне суммы его знаний, хотя в силу из­вестных обстоятельств недостающие знания должны входить в эту сумму.

2. О пробелах в праве можно говорить преимущест­венно в переносном значении как об одном из несо­вершенств права, отсутствии в нем того, что должно быть необходимым его компонентом. Но некоторые юристы выделяют в праве «преднамеренные» пробелы, т. е. употребляют этот термин в прямом смысле. О та-' ких пробелах говорят, например, там, где законодатель сознательно оставлял вопрос открытым с целью пре­доставить его решение течению времени или отдавал его решение на усмотрение практических органов. Сю­да же относят иногда случаи, когда закон содержит ссылки на какие-либо факторы, лежащие вне его (доб­рые нравы, практику и т. п.), а правоприменителю пре­доставляется право i конкретизировать абстрактные понятия, употребленные в законе1.

Подобная практика имеет место в деятельности ор­ганов  социалистического  государства2.  И было  бы  не-

1              См., например, A. Keller, Die Kritik, Korrektur und Interpre­

tation des Gesetzeswortlautes; Winterthur, 1960, S.    60; H—E. H e n-

ke, Die Tatfrage. Der unbestimmte Begriff im Zivilrecht und    seine

Revisibilitat, В., 1966, S. 57.

2              Даже  представители  науки  уголовного  права  считают  неиз­

бежным относительно широкое использование законодателем так на­

зываемых    оценочных понятий, требующих конкретизации    в    ходе

реализации права (см., например, Я. М. Б р а и н и н, Уголовный за­

кон и   его   применение,   «Юридическая   литература»,   1967,   стр. 63;

Е. А. Фролов, Объект и преступные последствия при посягательстве

на социалистическую собственность —«Сборник ученых трудов Сверд­

ловского юридического института», вып. 8, 1968, стр. 151; В Н. Куд­

рявцев,   Общая   теория   квалификации   преступлений,   «Юридиче­

ская литература», 1972. стр. 137).

правильно отрицать значение теоретической разработ­ки оснований оставления законодателем тех или иных вопросов без удовлетворения или передачи их решения на усмотрение правоприменительных органов. Более того, без такой разработки невозможно установление пробелов в праве. Вместе с тем выделение «преднаме­ренных» или «умышленных» пробелов в указанном смысле нецелесообразно. В противном случае в одном понятии «пробел» объединяются два совершенно раз­нородных явления, чем окончательно запутывается проблематика исследования1. Отнесение подобных яв­лений к пробелам права отнюдь не способствует раз­граничению процессов восполнения их и конкретизации права, деятельности по толкованию законов и т. д., т. е. всего того, что относится к правонахождению secundum legem.

3. Общее словоупотребление термина «пробел» дает лишь некоторые основания к размышлению над поняти­ем пробелов в праве, их видами и причинами появле­ния. Оно еще не предоставляет возможности для уста­новления критериев определения полноты, совершенст­ва или законности чего-либо. Смысловое значение тер­мина «пробел» проясняется полностью лишь в резуль­тате обращения к сущности и содержанию конкретного явления. Многие спорные вопросы пробелов в праве снимаются, если предварительно рассмотреть понятие самого права, определить пределы и роль правого воз­действия на общественные отношения.

Марксистская теория отвергает деление права на по­зитивную и внепозитивиую, надзаконную системы норм. Согласно марксистскому учению право не есть нечто данное извне, оно не есть проявление некоей метасис­темы норм, образ и действительность разума или нрав­ственной идеи. Право представляет собой продукт соз-

1 В принципе вполне оправдано стремление «дать слову «про­бел» в языке права только одно значение», целостное и достаточно общее, чтобы обозначить проблему актуальную как во внутреннем, так и в международном праве (см. L. S i о г a t, Le probleme des lacunea en dioit international, P., 1959, p. 126). Но такое значение, на наш взгляд, не должно исключать деления пробелов на их виды, и это вполне оправдано при рассмотрении пробелов как отсутст­вия каких-либо норм права, должных быть в данной правовой системе.

7

нательно-волевой деятельности людей, соответствую­щий реальным условиям жизни общества.

По своей сущности всякое право выступает как го­сударственная воля господствующего класса. В усло­виях полной победы социализма сущностью права ста­новится государственная общенародная воля. «Воля, если она государственная, — писал В. И. Ленин, — должна быть выражена, как з а к о н, установленный властью»1. Право рассматривается лишь в единстве содержания и формы. По содержанию оно является совокупностью конкретно-определенных правил поведе­ния людей, заключающих в себе государственную во­лю. Строительным материалом права являются нормы. Общность, системность, определенность, обеспеченность норм мерами государственного принуждения есть не­обходимый атрибут формы права.

4. В свете сказанного становится понятной относи­тельность выделения «пробелов в законе» и «пробелов в праве»2.

Отвергая «надпозитивное», «внезаконное» право, сле­дует говорить о пробелах в законодательстве. Законо­дательство в употребляемом здесь широком смысле слова охватывает собой систему нормативных предпи­саний, издаваемых компетентными на то нормотворчес-кими органами. Советское законодательство — это и есть советское право, поскольку остальные источники, помимо нормативных актов, не имеют такой юридичес­кой силы. Отсюда пробелы в законах, в законодатель­стве есть пробелы в праве и наоборот.

На «пробел в законе» в отличие от «пробела в пра-

1              В. И. Л е н и и, Поля. собр. соч., т. 32, стр. 340.

2              Некоторые  буржуазные теоретики, говоря о «пробелах в зако­

не», подразумевают  данную  законодателем    позитивную      систему

норм. Право при этом рассматривается как внеэмпирическая априорная

система норм. Считается, что «законный порядок» подчинен «правово­

му порядку», воплощаемому в надпозитивной системе. «Правовой по­

рядок» мыслится как беспробельный. Будь то «пробел в законе» или

«пробел в праве»— имеется в виду отсутствие позитивных норм.    В

первом случае пробел устанавливается исходя из самой позитивной

системы, во втором — из априорной. Нечто подобное   утверждается

при  выделении  «имманентных»  и «трансцендентных»,  «автономных»

и «гетерономных» пробелов    (см. U. К 1 u g, Rechtslucke und Rechts-

geltung,   «Festschrift fur Н. С. Nipperdey zum 70. Geburtstag», Miin-

chen und Berlin, 1965, SS. 73—74, 84—85).

ве» можно указывать с учетом изложенного только в двух случаях1.

Первый — когда под законом понимаем акт, издан­ный высшим органом государственной власти. Он мо­жет заключать пробел, хотя бы регулирование вопроса и содержалось в каком-либо подзаконном акте.

Во втором случае имеется в виду пробел именно в данном нормативном акте, вне зависимости от того, содержится или не содержится ответ на воз­никший вопрос в иных нормативных актах.

«Пробелы в законе» имеются там, где нормативный акт, регулируя общественные отношения в общей фор­ме, оставляет какие-то аспекты этих отношений или сходных с ними без правового опосредствования, в то время как оно должно быть именно в этом нормативном акте. При полном отсутствии нормативного акта, т. е. там, где даже в общей форме определенные отношения не получили своего закрепления правом, налицо «пробел в праве»2.

Условность настоящего утверждения обусловлена неопределенностью в использовании понятия «закон». Следовало бы договориться об употреблении понятия «закон» лишь в качестве характеристики одного из ви-

1              В. В. Петров, анализируя пробелы в колхозном законодатель­

стве, указывает на два    их вида: абсолютные пробелы — в смысле

полного отсутствия норм, необходимых для регулирования колхоз­

ных отношений, и относительные—в смысле  отсутствия  необходимых

законодательных установлений или единых уставных норм при на­

личии соответствующих правил в уставах отдельных колхозов    (см.

В. В. Петров, Проблемы социалистической законности в судебной

практике по гражданским колхозным    делам—«Вопросы    социалис­

тической законности»,    изд-во    Казанского университета,  1968, стр.

131).

2              Подобное различие пробелов   встречается как в советской, так

и в зарубежной литературе (см. например, С. Ф.    Кечекьян,    О

толковании законов судом — «Право и жизнь» 1928 г. кн. 1, стр. 13;

W. Burckhardt, Die Lucken des Qesetzes und die Qesetzesausleg-

ung, Bern, 1925, S. 46).

В качестве наиболее характерного примера «пробела в законе» сошлемся на отсутствие в уголовных кодексах некоторых союзных республик норм, предусматривающих ответственность за калым, аменгерство, выдачу замуж малолетних, в то время как Конститу­ции этих республик называют данные деяния в качестве караемых законом (см. подробно: В. Н. Иванов, Защита основных прав граждан по УК союзных республик— «Советское государство и право» 1973 г. № 2, стр. 58—59).

дов нормативных актов, имея в виду акты Верховных Советов СССР и союзных республик. Такое положение, когда законом называют конкретную норму права, со­вокупность нескольких норм, объединенных в одну статью нормативного акта, совокупность многих норм права, объединенных в едином акте, а также норматив­ные акты органов управления, приводит к многочис­ленным и в большинстве мнимым разногласиям в тео­ретических вопросах, порождает неопределенность в практической работе. Вдвойне нетерпимо такое положе­ние, если учитывать перспективы применения в право­вых исследованиях кибернетических устройств, предпо­лагающих вполне определенное и по возможности од­нозначное толкование каждого термина.

5. При характеристике «пробелов в праве» и «про­белов в законе» можно говорить об отсутствии норма­тивного акта или о его неполноте, которая выражается в отсутствии отдельных норм, и наоборот, отсутствие нормативного акта может представлять собой отсутст­вие одной нормы. Как правило, отсутствие какой-либо нормы в данном нормативном акте есть и его неполно­та, и неполнота права в целом.

Пробелы в законе или неполнота нормативного ак­та особенно ярко проявляются там, где существующие нормы предусматривают необходимость определенных действий, но не устанавливают порядка или форму их совершения, не определяют сроки или ответственного за проведение мероприятия органа, не упоминают о размере взыскания и т. п. Так, ст. 15 Положения о прокурорском надзоре в СССР, обязывая прокурора принимать меры к привлечению нарушителей к адми­нистративной или дисциплинарной ответственности, не устанавливает ни форму правового акта, посредством которого прокурор может возбуждать вопрос, ни поря­док внесения акта в соответствующий орган, ни сроки его рассмотрения там. Неполнота Положения в этой части налицо.

Представляется неоправданно затянувшимся более чем полувековой спор о том, какие из пробелов считать «настоящими»1. Полное отсутствие нормативного акта,

1 Деление пробелов на «настоящие» и «ненастоящие» принадле­жит одному из первых исследователей пробелов в праве немецкому

10

объявляемое иногда «ненастоящим» пробелом, являет­ся, с нашей точки зрения, не менее «настоящим», чем неполнота акта. Те, кто употребляет выражение «на­стоящий», хотят они того или нет, но косвенно призна­ют существование пробелов иного рода. Конечно, иног­да имеет смысл показать соответствующим термином первостепенное значение того или иного явления, но в данном случае задача заключается в преодолении тех и других. Термины «настоящий» и «ненастоящий» мо­гут лишь дезориентировать практику по установлению и восполнению пробелов.

Из тех же соображений нельзя согласиться1 с выде­лением «пробелов de lege lata» и «пробелов de lege fe-renda»2. Всякий пробел является «пробелом de lege fe-renda», поскольку всегда требование его восполнения (устранения) обращено к законодателю. В правоприме­нительном процессе пробелы права, как будет показа­но ниже, лишь преодолеваются с помощью различных средств, но отнюдь не устраняются. О «пробелах de le­ge lata» можно было бы говорить разве что в смысле

цивилисту Эрнсту Цительману. «Настоящими» пробелами он считал только те случаи, когда закон не дает ответа и не предоставляет возможности вынести решение, тогда как решение должно быть вы­несено, когда воля закона ясна, но в ее рамках имеется несколько возможностей, а закон умалчивает, какую предпочесть (см. Е. Zilelmann, Liicken im Recht, Leipzig, 1903, S. 27).

1              Несогласие с выделением «пробелов de lege ferenda» высказы­

вает также проф. из Познани 3. Зембиньский. Он справедливо воз­

ражает против употребления термина «пробел», если налицо не от- '

сутствие закона,    а    несоответствие существующей  нормы    чьим-то

идеалам, установкам   и   т. д.  (см. «Logique et analise», 1966, n° 33).

Однако, по нашему мнению, так называемые   аксеологические «про­

белы», которые автор отождествляет  с «пробелами   de lege ferenda»

все же существуют, хотя и не в том варианте, не в том содержании,

против которого правильно выступает 3. Зембиньский. Такие пробелы

надо признать в случае соответствия представлений о необходимости

издания   новых  (но не взамен   существующих)   норм   объективным

потребностям правового регулирования. Так называемые «конструк­

тивные пробелы»   (например, законодатель предусматривает выбор­

ность органа на основе специального закона, а закон  этот   отсутст­

вует) являются одним из видов пробелов в праве.

2              Последователи цительмановского деления    говорят иногда    о

«пробелах de lege lata» и «ошибке de lege ferenda» (см., например,

Н. Q u r a d z e, Norm und Wert, «Sozialwissenschaft und    Qeselscha-

ftsgestaltung», «Festschrift fur Gerchard Weiser», 1963, S.  172).

11

установления пробелов, имея в виду тот факт, что они устанавливаются исходя из анализа действующих норм права. Употребляемое отдельными учеными наимено­вание пробелов «логическими» и «критическими»1, по нашему мнению, несостоятельно в двух отношениях.

Во-первых, указание на пробельность части или всей системы права всегда тем самым представляет ее кри­тику. Логические приемы употребляются как в том, так и в другом случае.

Во-вторых,   имеется   опасность   смешения   пробелов \ с явлениями «ошибки в праве», когда нормы права су-| шествуют, практически действуют, но по каким-либо при-I чинам не удовлетворяют правоприменительные органы. I   Принцип  социалистической   законности  требует  реали­зации таких норм, сохраняя при этом за органами пра­во на их критику и обращение к законодателю по пово­ду отмены неудовлетворительных, ошибочных норм, за­мены их иными.

6. Следует полностью согласиться с тем, что пробе­лы возможны только в области, регулируемой правом2, и лишь в отношении фактов, находящихся в сфере пра­вового регулирования3. «Пробел в праве,— пишет П. Е. Недбайло,— это пробел в содержании действу­ющего права в отношении фактов обществен­ной жизни, находящихся в сфере правово­го воздействия»4. Это в равной мере относится и к

1              См., например,  О. Pisko, Handelsgesetze als Quelle des biir-

gerlichen Rechts. Em Beitrag zur Lehre von der Analogic, Wien, 1935,

S. 135.

На тех же принципах основано выделение буржуазными авто­рами «систематических» и «политических» пробелов (см., например, Л. Keller, op. cit., S. 61). Политические отношения, и в особеннос­ти правовая политика, служат важным критерием установления про­белов, но было бы крушением требований законности объявление несуществующими тех нормативных актов, которые не отменены, практически реализуются, хотя и перестали удовлетворять изменив­шимся требованиям политики господствующего в обществе класса. Законодатель обязывается здесь не к восполнению пробела, а к замене одного акта другим.

2              См. И. Саб о, Социалистическое право, «Прогресс», 1964, стр.

267.

3              См. С. С. Алексеев, Общая теория социалистического пра­

ва, вып. 4, Свердловск, 1966, стр. 53.

4              П. Е. Недбайло,   Применение   советских   правовых   норм,

Госюриздат, 1960, стр. 456.

12

Полному отсутствию нормативных актов, и к их непол­ноте.

i Сфера правового регулирования не является чем-то идеальным. По своему содержанию это определенный круг общественных отношений, событий, фактов и об­стоятельств, нуждающихся в правовом опосредствова­нии. Классовое общество с необходимостью требует юридических норм. Это обусловлено как чисто экономи­ческими, так и социальными потребностями вносить по­рядок, устойчивость в общественные отношения1. Общее требование правового регулирования предметно конкре­тизировано и очерчено объективными границами. Иными словами, здесь проявляется диалектика единичного в об­щем: имеется потребность в правовом регулировании об­щественных отношений, поскольку существует необходи­мость правового регулирования данных, конкретных событий и фактов; существуют объективные границы правового воздействия на общественные отношения, ибо каждое отдельное отношение не допускает беспре­дельного вмешательства.

Границы правового регулирования и рамки дейст­вующих нормативных актов перекрещиваются, но не совпадают. Всегда имеется какая-то часть обществен­ных отношений, жизненных ситуаций и обстоятельств, которые, находясь в сфере правового регулирования, не регламентированы нормами права и, наоборот, пре­дусмотрены нормами, но выходят за пределы правовой сферы. Теоретически последний случай возможен в лю­бой системе права, однако в практике советского зако­нодательства является редким исключением. Подобное, например, имело место в регулировании правовыми (а не экономическими) средствами фактов скупки хлеба на корм скоту.

Марксизм исходит из того, что юридические законы должны быть выражением общих, вытекающих из дан­ного материального способа производства интересов и потребностей2.

Таким образом, пределы правового регулирования общественных отношений материально обусловлены.

1              См. И. Е   Ф а р б е р, Правосознание как форма общественно­

го сознания, «Юридическая литература»,  1963, стр. 24.

2              См. К- Маркс   и  Ф. Энгельс, Соч., т. 6, стр. 259.

13

Правовому воздействию подвергаются лишь те общест­венные отношения, регулирование которых объективно возможно, экономически и политически необходимо гос­подствующим классам (в условиях развитого социализ­ма — всему народу)1.

Законодатель в социалистическом обществе всегда стремится правильно отразить ход исторического разви­тия общественных отношений, избежать какого-либо не­соответствия социалистического права потребностям про­грессивного развития общества. Однако или в силу объективных причин (быстрый темп экономического и социально-политического развития, невозможность пред­видения всего многообразия возможных отношений и т. п.), или по обстоятельствам субъективного характера (недостаточная оперативность, недосмотр, несоблюдение правил законодательной техники и т. д.) на каком-то от­резке времени отдельные факты и отношения остаются не охваченными действующим правом, а другие утрачи­вают свое значение правовых, хотя и продолжают оста­ваться закрепленными формально не отмененными ак­тами.

К сожалению, признаваемое в нашей литературе по­ложение, по которому пробел означает отсутствие или неполноту норм в отношении фактов, находящихся в сфере правового регулирования, получает субъективное истолкование. Так, утверждается, что «пробелы могут обнаруживаться лишь в сфере фактического правового регулирования, установленного законодателем»2 (кур­сив наш.— В. Л.), а «если же общественное отношение не получает правовой формы, не регулируется правом, то, следовательно, не входит в сферу правового воз­действия»3.

1              См. Л. С. Я в и ч,   Проблемы   правового регулирования совет­

ских     общественных     отношений,     Госюриздат,     1961,    стр.     24;

С. С. Алексеев, Механизм правового регулирования в социалисти­

ческом государстве, «Юридическая литература», 1966, стр. 55.

2              В. К. 3 а б и г а и л о, Проблемы «пробелов в праве».   Критика

буржуазной теории,   автореферат   канд.   дисс.,   Киев,   1972, стр.  11.

Автор вынужден затем искусственно отличать пробелы в праве от

«недостаточности в сфере   необходимого правового регулирования»,

устранение которой требует якобы своего особого    процесса   (цит.

соч., сгр. 11). С>ть же заключается как раз в том, что любого рода

недостаточность правового регулирования устраняется изданием

новых нормативных установлений.

3              В. И. Л е у ш и н, Динамичность советского права и восполне-

14

В дополнение к тем соображениям, которые уже вы­сказаны против полного отождествления сферы право-вето регулирования с общественными отношениями, закрепленными действующим законодательством1, за­метим, что критикуемая позиция не позволяет обосно­вать решение юридического дела по аналогии права. В практике, например, имеют место случаи, когда в су­дебные органы обращаются с иском о возмещении вре­да, понесенного при спасении жизни человека. Извест­но, что законодатель нигде не высказал своего намере­ния признавать понесение ущерба при спасении жизни человека обстоятельством, влекущим юридические пос­ледствия. Никакой нормы, никакого фактического регу­лирования данного отношения нет. С точки зрения сторонников узкого понимания пробелов, «молчание» права в данном случае следовало бы расценить как от­рицательный ответ законодателя. Однако совершенно справедливо вынесла решение, например, судебная кол­легия по гражданским делам Одесского областного су­да, которая при таких обстоятельствах на основе общих принципов и смысла советского законодательства иск о /возмещении понесенного ущерба признала вполне обо­снованным2.

От   состояния пробелов   в праве    следует   отличать ««квалифицированное молчание» права, при котором ус-(танавливается  нежелание    законодателя    регулировать определенные отношения посредством  правовой  нормы. Так,  например,  в законодательстве  отсутствуют  указа­ния    по вопросу   отстранения от    участия в    выборах

ние пробелов  в законодательстве,  автореферат канд.  дисс,  Сверд­ловск, 1971, стр. 8.

Помимо того, что в названной работе не проводится различие между сферой действия существующих правовых норм и сферой правового регулирования, автор считает возможным говорить о восполнении пробела посредством акта применения права и об из­мене и и и таким образом сферы действия правовых норм (цит. соч., стр. 12). Все это в известной мере напоминает оправдание по­пыток исправления законодательной воли в ходе правоприменения, что, разумеется, несовместимо с принципом социалистической закон­ности

1              См. подробно В. В. Лазарев,   Сфера и пределы правового

регулирования, «Советское государство и право» 1970 г. № 11, стр.

39, 41—43.

2              См. П. С т а в и с с к и и, Мужество и закон, «Известия» 30 ию­

ня 1971 г.

15

лиц, находящихся в день голосования в местах    лише-

ния свободы1. «Молчание» права можно расценить как «квалифицированное», поскольку законодатель отказал­ся от воспроизведения ограничения, содержащегося в Инструкции о выборах в Советы РСФСР 1926 года.

В некоторых случаях, подобно тому как это имеет место в приведенном примере, «квалифицированное молчание» не отрицает возможности существования пробела в праве. Но это всегда связано с установлением особой разновидности «ошибки в праве»2. Последняя означает проявление не той законодательной воли, ка-к\ю следовало бы отразить в нормативных актах.

Во избежание каких-либо недоразумений нужно под­черкнуть, что советские правоприменительные органы ни при каких обстоятельствах не могут пойти в обход или вопреки законодательной воле. Они не вправе иг­норировать выявленные намерения законодателя, пред­принимать действия, совершаемые при пробелах в пра­ве, если законодатель умалчивает там, где следовало бы выразить позитивное мнение.

Как убеждаемся, разграничение различных явлений в праве связано в конечном счете с последующими дей­ствиями субъектов применения права. С этой стороны важно также отличать пробелы от тех случаев, когда право не молчит. Разумеется, предположение о пробеле будет мнимым, если в законодательстве имеется норма, регулирующая данные обстоятельства.

Пробела нет и там, где законодатель прямо иликос-

венно уполномочивает правоприменителя на конкрети­зацию существующих правил или дозволяет ему реше­ние дела по собственному усмотрению.

Таким образом, определение сферы правового регу­лирования непосредственно связано с установлением пробелов и отграничением их от смежных правовых яв­лений. В зависимости от того, на какой основе делает­ся вывод о существовании пробелов, можно выделить )по меньшей мере две их разновидности: пробелы, уста­навливаемые из самого законодательства, и пробелы,

1              См. А. И. К и м, Теоретические вопросы дальнейшего    совер­

шенствования советского избирательного  права,  «Вопросы  социоло­

гии и права», Иркутск, 1967, стр. 120.

2              См.  В.  В.  Лазарев, Применение советского права,  изд-во

Казанского университета, 1972, стр. 113.

16

Останавливаемые на основе анализа внезаконных фак-ггоров (экономические потребности, правовое сознание, 'юридическая практика и т. д.)1.

7. Основой происхождения пробелов в праве явля­ется то, что право «всегда только выражает, протоколи­рует требование экономических отношений»2, да к тому же" «иногда хорошо, а иногда' и плохо»3. Прежде чем сложиться, право проходит через волю и сознание лю­дей, которое в целом имеет тенденцию отставать в сво­ем развитии от общественного бытия. Существующие требования социально-экономических отношений не мо­гут, таким образом, быть охвачены сразу и во всех под­робностях. Какие-то общественные отношения в целом или в части могут оставаться на некоторое время вне действующего права. Сфера социальной жизни на­столько многообразна, что невозможно предусмотреть все оттенки ее проявления, все жизненные обстоятель­ства, с которыми необходимо связать наступление юри­дических последствий4.

Постоянное развитие социальных отношений вызы­вает часто потребность в дополнительном нормативном регулировании. Советское законодательство, например, не выделяло ранее собственность общественных органи­заций в особую форму социалистической собственности. Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик (ст.ст. 20, 24) придают ей самостоя­тельное значение наряду с государственной и коопера-

1              В зарубежной литературе на    указанной    основе    выделяют

пробелы, устанавливаемые на    основе    самих    требований    закона

(«Anordnungslucken»,   «Rechtsverweiserungsliicken»),   пробелы,   кото­

рые устанавливаются исходя из телеологии закона   («Teleologische-

liicken»)  на основе всеобщих правовых принципов  («Prinziplucken»)

или всеобщих правовых    ценностей  («Wertlucken»)   (С.—W. С а п а-

ris, Die Fcststellung von Liicken im Qesetz, B,  1964, SS. 139—143).

2              К. Маркс   и   Ф. Энгельс, Соч., т. 24, стр. 112.

3              К. Маркс  и  Ф. Энгельс, Соч., т. 21, стр. 311.

4              Совершенно правильно применительно к конкретной категории

дел утверждает заслуженный юрист РСФСР К. К- Червяков: «Нормы

права,— пишет  он,— ориентируются   обычно   на   типичное,  а не на

исключительное. Отсутствие правового   регулирования исключитель­

ного и нетипичного является пробелом в праве.   Но   этот пробел не

может служить для суда основанием к откачу в удовлетворении тре­

бования» (К. К. Червяков, Факт признания отцовства и его зна­

чение для возникновения родительского правоотношения, «Советское

государство и право» 1973 г. № 5, стр. 114).

2   Заказ 2081        17

тивной формами собственности. Это вызвано повыше­нием роли общественных организаций в хозяйственном строительстве, накоплением находящихся в их ведении предприятий, сооружений и иного имущества.

Стабильность социалистического законодательства — 'одно из важных условий социалистической законности. Вместе с тем она находится в постоянном противоре­чии с непрерывно возникающими новыми потребностя­ми жизни. Это неантагонистическое противоречие роста *в социалистическом обществе снимается обновлением и дополнением законодательства Стабильность уживает­ся при социализме с гибкостью правовой формы, а гиб­кость в свою очередь предопределяет торжество социа­листической законности.

Гибкость  социалистического    законодательства     за-(ключается еще и в том, что правовая форма дает про-/стор   поступательному   развитию   материального   содер-|жапня. В пределах предоставленной правом возможно­сти  процесс  развития  социалистических общественных отношений протекает наиболее эффективно. До тех пор пока регулируемые отношения не переросли свою право­вую форму, последняя оказывает на них самое благопри­ятное воздействие. Нормативный^акт становится неэффек­тивным,  а в    правовой  системе    проявляется    пробел, если    какие-то    потребности    общественного   развития сковываются или не охватываются устаревшей    право­вой  формой.  Только""'своевременная  реакция" законода­теля  на  изменившиеся условия  жизни  устраняет  недо­статки правовой формы.

Для изучения причин появления пробелов в праве важно отметить то, что элемент предвидения не беспре­делен. Познание объективных законов общества позво­ляет с точностью определить основное направление в развитии определенных общественных отношений. С большей или меньшей вероятностью можно учесть воз­можные отклонения от магистрального пути. Нельзя заранее предусмотреть всего многообразия жизненных ситуаций, которые могут возникнуть в дальнейшем. Ког­да такие ситуации (обстоятельства) возникают, а при­нятые ранее нормы права их не учитывают, появляют­ся пробелы в праве.

Убедительным   доказательством для   подтверждения данного положения служит практика правового регули-

18

рования отношений, связанных с участием обществен­ности в решении государственных вопросов. Так, напри­мер, в настоящее время развилось и упрочилось участие общественности в работе органов прокуратуры (обще­ственные помощники прокуроров и следователей, об­щественные обвинители и т. д.). Однако Положение о прокурорском надзоре в СССР 1955 года не содержит норм, посвященных деятельности общественников. По единодушному мнению ученых и практических работни­ков подобные формы проявления общественной ини­циативы нуждаются в правовом регулировании1, от­дельные статьи Положения о прокурорском надзоре должны быть пересмотрены, а пробелы в нем воспол­нены2. Этот пример свидетельствует о неполноте данно­го нормативного акта, которая явилась следствием отста­вания его от развившихся общественных отношений.

В советской литературе справедливо отмечен и тот факт, что ни один нормативный акт не решает вопрос об ответственности представителей общественности, ес­ли они совершают административный или дисциплинар­ный проступок. При этом в случае совершения дисцип­линарного проступка не может быть речи даже об ана­логичном разрешении вопроса, поскольку общественни­ки не являются субъектами государственно-служебных отношений. Предлагается установить возможность при­менения мер общественного воздействия за недобросо­вестное исполнение или неисполнение общественно-вла-

1              См   А   И  Денисов, О правовом регулировании деятельнос­

ти общественности по обеспечению социалистической законности    в

СССР, «Советская общественность на страже социалистической   за­

конности», изд-во ВПШ и АОН при    ЦК КПСС,    1960,    стр     142,

Ю  А   Соколов, Теоретические и правовые вопросы участия тру­

дящихся в обеспечении законности и общественного порядка, «Тру­

ды   Высшей   школы   МООП   РСФСР»,   выи    8,   М,   1963,   стр    35,

А М Жилин, Повышение роли местных Советов и развитие обще­

ственных начал в их работе, «Советское государство и право» 1966 г

№ 5, стр  62

2              См   «Законодательство о прокурорском надзоре в СССР нуж

дастся   в развитии   (обзор   откликов,   поступивших   в   редакцию)»,

«Советское государство и право» 1966 г   № 1

3              См   Ю   М   Козлов,   Соотношение   государственного   и   об­

щественного управления в СССР,   «Юридическая литература»,  1966,

стр  81.

2*            19

Безусловно, для признания пробела нужно доказать существующую необходимость правового регулирования данных обстоятельств. Коммунистическая партия осуж­дает как недооценку, так и преувеличение роли право­вой формы руководства народным хозяйством. Прояв­ление в свое время мелочной опеки над производством порождало, во-первых, иллюзии о том, что возможно заранее предусмотреть все детали многосложного на­роднохозяйственного организма, во-вторых, создавалось впечатление о возможности направить развитие народ­ного хозяйства путем детального регламентирования всей деятельности предприятий и тем самым, не остав­ляя места для их инициативы, обеспечить его точней­шую пропорциональность. В процессе проведения в на­шей и других социалистических странах экономической реформы управления народным хозяйством преодоле­но как то. так и другое ошибочное представление.

Отмеченные моменты,    объективно    предопределяю­щие появление пробелов, относятся в равной степени ко всем отраслям  советского  права.    В  уголовном    праве они модулируются в связи с признанием того или иного деяния общественно    опасным.    «Общественная    опас­ность,— пишет    В. Н.  Кудрявцев,— категория    истори­ческая. То, что в    одних исторических   условиях    пред­ставляло общественную опасность, может в других    ее утратить.  И наоборот,  некоторые  деяния    приобретают общественную опасность в  связи с изменением  истори-,ческой обстановки.  Для  того  чтобы  уголовно-правовая юценка деяния находилась в полном соответствии с его (социальной   сущнос!ыо,   необходимо периодическое   из-'менение законодательства»1.

Именно так обстояло, например, дело с дополнением УК РСФСР статьей 1521, предусматривающей ответст­венность за приписки в государственной отчетности и представление умышленно искаженных отчетных дан­ных о выполнении планов. Такие факты встречались и в момент принятия уголовных кодексов союзных рес­публик и не могли быть неизвестны законодателю. Од­нако лишь в определенной степени их «зрелости», лишь тогда, когда они приняли общественно опасный харак-

1 В.   Н.   Кудрявцев,   Теоретические    основы   квалификации преступлений, Госюриздат, 1963, стр. 55.

20

тер в форме, требующей специальных уголовно-право­вых мер борьбы с ними, обнаружился пробел в законо­дательстве и необходимость его восполнения, j. 8. В меньшей степени появление пробелов в социа­листическом праве обусловлено субъективными причи-рами («пробелы субъективные»). Во всяком случае они происходят не преднамеренно, не по сознательному стремлению законодателя допустить произвол на прак­тике, что можно наблюдать в некоторых буржуазных государствах. «Пробелы субъективные» появлядот-ся в п£оцес£§иЬордиррвадша-шсударственной воли и выра­жения^ вешне.

Органы социалистического государства, издающие правовые нормативные акты, всегда стремятся к более полному и ясному выражению народной воли. Вместе с тем при издании новых или отмене .устаревших право­вых актов не всегда ^соблюдаются правила законодатель­ной техники. Веледетв«е- этого "действующее законода­тельство содержит немало норм формально не отменен­ных, но \же потерявших свое значение. В отдельных случаях в законодательстве встречаются серьезные про­белы и противоречивые, не согласованные друг с другом положения, имеются излишние повторения, недостаточ­но ясные формулировки, термины и т. п.1.

Одной из частных причин появления «субъективных пробелов» является неудачное расположение правовых норм в законодательном акте, помещение их в Особен­ной части кодекса, вместо того чтобы дать в Общей части, указание на правовые последствия соответствующих фактов по отношению к одному правовому институту и умолчание о них по „отношению к другому и т. д. '1ак, уголовно-процессуальное законодательство устанавлива­ет основания прекращения уголовного дела в стадии пред-

1 См Д. А. Керимов, Кодификация и законодательная тех­ника, Госюриздат, 1962, стр. 11—12, 14; Ю. К. Толстой, Совер­шенствование гражданского законодательства, «Советское государ­ство и право» 1969 г. № 11, стр. 47.

Об основных требованиях, которые должны предъявляться к форме готовящихся проектов нормативных актов и которые приз­ваны к предупреждению возможных несовершенств актов, в том числе и их пробельности, см. подробно А. С. П и г о л к и н, Подго­товка проектов нормативных актов, «Юридическая литература», 1968, стр 24 и след.

21

верительного расследования, в стадии предания .суду и в стадии кассационного производства. При такой ситуации совершенно справедливо указывают на существование пробела закона относительно правовых оснований прекра­щения уголовного дела в надзорной инстанции, которая имеет право отменить все состоявшиеся по делу реше­ния и прекратить дело производством1. Пробела можно было бы избежать, установив некоторые общие основа­ния прекращения дела, в какой бы стадии оно ни нахо­дилось.

По правилам законодательной техники статьи норма­тивного акта излагаются либо путем обобщенных фор­мул, либо методом перечисления конкретных действий или явлений. И в том, и в другом случае возможны пробелы, вследствие игнорирования специфики регулиру­емого вопроса и недооценки комплексного использования обоих приемов2. Примером слишком общей, совершенно неконкретизированной законодателем и потому пробель­ной формулировки может служить ч. 1 ст. 16 КЗоТ, ус­танавливающая запрещение необоснованного отказа в приеме на работу. Какие-либо юридические основа­ния для обжалования незаконного отказа в приеме на работу в каждом конкретном случае найти трудно, хо­тя правом обжаловать незаконное решение администра­ции граждане, несомненно, обладают. Наоборот, ст. 368 УПК РСФСР устанавливает перечень вопросов, связан­ных с приведением приговора в исполнение. Если при­нять его за исчерпывающий, то, безусловно, норма пра­ва, выраженная в ст. 368, оказывается пробельной. Не случайно поэтому в постановлении Пленума Верховно­го Суда СССР от 22 декабря 1964 г. «О некоторых про­цессуальных вопросах, возникающих в судебной прак­тике при исполнении приговоров» указаны и другие, не

1              См.   Б.   Безлепкин,   Основания   прекращения   уголовного

дела  в  надзорной  инстанции,  «Советская  юстиция»   1972  г.  № 17,

стр. 11.

2              В. И. Серебровский именно по причине чрезмерной краткости

и абстрактности законодательных   формулировок   отмечал пробель-

ность права в части регулирования отказа от наследства и непри­

нятия   его   наследником    (см.   В.   И.   Серебровский,   Факти­

ческое непринятие наследником  наследства и отказ его от наслед­

ства, «Правоведение» 1972 г. № 3, стр. 47, 50, 53).

22

перечисленные в законе вопросы, разрешаемые в поряд­ке ст. 369 УПК РСФСР1.

Д. А. Керимов, говоря о несовершенстве того и дру­гого метода выражения норм права в отдельности, спра­ведливо отмечает необходимость, с одной стороны, поло­жить определенные пределы абстрагированию, а с дру­гой — там, где возможно дать исчерпывающий перечень фактов, прибегать к методу перечисления2.

Показательна в плане удачного сочетания указанных способов, например, ст. 105 УПК РСФСР, которая с не­которой долей абстракции лишь примерно устанавлива­ет суммы, относящиеся к судебным издержкам, допус­кая кроме перечисленных сумм иные расходы, понесенные при производстве по данному делу. С этой точки зрения остается непонятным ука­зание Судебной коллегии Верховного Суда РСФСР в определении по делу Тимошина о том, что по смыслу ст. ст. 105 и 107 УПК расходы по проезду состава суда, секретаря и прокурора не относятся к судебным издержкам3. Указанные статьи действительно умал­чивают о проездных расходах, понесенных в случае вы­ездного заседания суда. Однако ввиду нетипичности вы­ездных сессий суда законодатель мог специально не ого­ворить такие расходы, отнеся их к категории «иных» (п. 4 ст. 105). Такое решение вопроса нижестоящим су­дом противоречило смыслу ст. ст. 105 и 107 УПК РСФСР. Приемы законодательной техники, использованные при составлении ст. 105, исключают, с нашей точки зрения, пробельность нормы в указанном смысле. К тому же следует отметить, что по ст. 107 УПК судебные издер­жки не обязательно взыскиваются с осужденных. Они всегда могут быть приняты на счет государства.

Формулируя норму права, следует позаботиться о том, чтобы она была совершенной по своей структуре.

1              Например, передача условно осужденного на перевоспитание

и   исправление   общественной   организации   или   коллективу   трудя­

щихся, если надлежащее ходатайство от них поступило в суд пос­

ле вынесения приговора  (см. «Бюллетень Верховного Суда СССР»

1965 г. № 1, стр. 10—11).

2              См. Д. А. Керимов, цит. соч., стр. 71—72.

3              См.   «Бюллетень   Верховного    Суда   РСФСР»    1966   г.   № 4,

стр. 12.

23

Отсутствие хотя бы одного из элементов нормы1 рав­нозначно отсутствию нормы вообще. Неполнота какого-либо элемента свидетельствует о пробеле гипотезы, дис­позиции или санкции.

 Большое значение имеет определенность диспозиций и гипотез в нормах, признающих то или иное деяние пре­ступным. Если в практике обнаруживается их неполно­та, она должна быть немедленно восполнена законода­телем. Так, устанавливая ответственность за грабеж, соединенный с насилием, УК РСФСР, в отличие от уго­ловных кодексов других союзных республик, умалчива­ет о психическом насилии. Однако в судебной практике РСФСР случаи завладения чужим имуществом посредст­вом угрозы квалифицируются как грабеж. Суды исхо­дят из того, что психическое насилие при грабеже дол­жно выражаться в угрозе насилием, не опасным для жизни и здоровья2. Правильная судебная практика нуждается в закреплении законом.

Конечно, и в уголовном праве предпочтительней аб­страктные диспозиции, устанавливающие определенный тип поведения. Нормы с казуальными диспозициями крайне неудачны в техническом отношении, ибо не обес­печивая беспробельности закона, они обусловливают его чрезвычайную громоздкость. Наше право применя­ет абстрактные диспозиции, что обеспечивает необходи­мую краткость и сводит до минимума возможные про­белы закона3.

Нарушение правильного соотношения абстрактности и определенности норм всегда ведет к увеличению про­белов. В зависимости от характера и вида обществен­ных отношений степень абстрактности диспозиций дол­жна изменяться и по необходимости сочетаться с пере­чнем регулируемых обстоятельств.

Достаточно определенной должна быть и санкция. Профессор Варшавского университета Л. Лсрнсль от­мечает, что принцип nulla poena sine lege имеет не

1              Наиболее убедительным является   трехчленное   деление   норм

права  (см., например, Ю. Г. Ткаченко, Применение норм совет­

ского социалистического права, М., 1955, стр. 18—22).

2              См.  Г.  К Р и г е р, Некоторые вопросы квалификации грабежа,

«Социалистическая законность» 1964 г. № 2, стр. 44.

3              См. О. С. Иоффе,  М. Д   Шаргородский,   Вопросы те­

ории права, Госюрпздат, 1961, стр. 162—163.

24

меньшее значение, чем принцип nullum crimen sine lege. «He суд, — пишет он, — а закон должен решать вопрос о виде и мере наказания. Причем трудно говорить об «определенности» наказания в законе, если санкция пре­дусматривает лишение свободы от одной недели до де­сяти лет»1. Этим, безусловно, не отвергается допусти­мость в уголовном праве относительно-определенных санкций. Но недопустимо, чтобы относительно-опреде­ленные по форме они превращались фактически в неоп­ределенные. Неопределенность санкции фактически оз­начает ее отсутствие и, следовательно, неполноту регу­лирования в части определения правовых последствий.

Необходимую степень определенности санкции нель­зя установить безотносительно к ее виду. Следователь­но, и вопрос о пробельности может быть решен в зави­симости от ее принадлежности к штрафным, каратель­ным или правовосстановительным санкциям2. О. Э. Лейст правильно указывает, что вывод о наибольшей целесо­образности относительно-определенных санкций прави­лен только по отношению к штрафным санкциям, где не только мера, но и вид взыскания, наказания, применя­емого к правонарушителю, нуждается в индивидуализа­ции соответственно конкретным обстоятельствам дела. Поскольку же правовосстановительные санкции предус­матривают принудительное исполнение нарушенной обя­занности и восстановление права в том объеме, в ка­ком нарушено, они (за редким исключением) не могут быть относительно-определенными3.

Уровень законодательной техники в Советском госу­дарстве достаточно высок, чтобы избежать большинст­ва известных праву недостатков. У нас фактически от­сутствует так называемая «абсолютная темнота» норм, которая ввиду неустранимой толкованием двусмыслен­ности делает нормативное предписание неосуществи-. мым. Но появление «коллизионных» пробелов не ис­ключается и в советском праве. В силу абсолютного

1              Л.  Лсрнель,  К вопросу  об установлении  в законе  преде­

лов  наказания,  «Вопросы  уголовного  права  стран  народной  демо­

кратии», М, 1963, стр. 428.

2              О  классификации  санкций  в  советском  праве  см.   подробнее

О.  Э.  Лейст,    Санкции  в  советском    праве,    Госюриздат,   1962,

стр. 102. и след.

3              См. О. Э. Л с и с т,  цит. соч., стр. 185.

25

противоречия между нормами единого нормативного акта или требованиями норм различных актов, в силу противоречивости содержания отдельной нормы и т. п. их действие уничтожается и образуется пробел1.

Проживавшая в Украинской ССР гражданка Ф. об­ратилась в 1962 году с заявлением о признании ее му­жа безвестно отсутствующим в народный суд г. Сара­това, где ее муж имел последнее известное место жи­тельства. Суд не принял заявления, поскольку по зако­нодательству РСФСР с таким заявлением следует обра­щаться в суд по месту жительства заявителя. В УССР заявление истицы суд также не примет, ибо закон УССР требует подавать его по последнему известному месту жительства отсутствующего2.

Союзное законодательство не содержит нормы, ко­торая бы устраняла существующую коллизию рес­публиканских законов. Отсюда данные отношения оста­ются неурегулированными' ввиду противоположности требований имеющихся норм.

Противоречащие друг другу нормы не всегда свиде­тельствуют о «коллизионном» пробеле. Здесь нельзя от­влекаться от характера и форм противоречий. Если, скажем, действие субъекта регулируется в одно и то же время обязывающей и запрещающей нормой, мы имеем больше оснований говорить о пробеле, нежели в случае, когда это действие регулируется обязыва­ющей и управомочивающей нормой. С этой точки зре­ния, при явном противоречии ст. 10 и ч. 1 ст. 112 УПК РСФСР3, когда органы суда и прокуратуры одной нор­мой обязываются к возбуждению уголовного дела, а другой при наличии таких же обстоятельств вправе

1              Польский профессор 3. Зембиньский, рассматривая данный во­

прос более углубленно,   различает   «логические   пробелы», где одна

•'норма   разрешает какое-то   действие, а другая его запрещает, и «прак-

'сиологическое несоответствие норм, которое таится в том, что резуль­

таты реализации   одной   из них препятствуют   достижению   резуль­

татов  другой   (см.  Z.  Ziembinski,  Podstawy    sporow о «luki w

prawie»,   «Panstwo i prawo»    1966, n. 2, s. 207; Z. Ziembinski,

Teoria panstwa i prawa, Poznan, 1969, ss. 132—133).

2              Пример   приводится  из  книги  А.  А.'Тилле,  Время,  прост­

ранство, закон, «Юридическая литература», 1965, стр.  145—146.

3              О противоречивости норм указанных статей см. Д. А. Кери­

мов,   М.   Д.   Шаргородский,   Актуальные    проблемы   теории

советского права, «Правоведение» 1961 г. № 2, стр. 27.

26

не возбуждать уголовного дела, мы не находим пробе­ла. Возможно также, что противоречивость норм будет свидетельствовать о несоответствии духа и буквы зако­на, о его технических недостатках, но не о пробельности1.

Решая вопрос о наличии «коллизионного» пробела, следует учитывать, что чаще всего действие одной нор­мы «уничтожает» действие ей противоречащей. В теории, в практике и в законодательстве содержится ряд пра­вил по выбору закона в случае коллизии норм. Так, при расхождении союзного и республиканского законов действует закон Союза ССР, несоответствие подзаконно­го акта закону влечет за собой утрату юридической силы первого, закон последующий прекращает действие преды­дущего и т. д. Кроме того, в советском праве имеются нормы, посвященные регулированию коллизий законов (ст. 18 Основ гражданского законодательства, ст. ст. 4, 5 Основ уголовного законодательства и др.).

Иногда в одном и том же нормативном акте име­ются нормы, одна из которых призвана конкретизи­ровать другую. Если при этом конкретизирующая нор­ма не охватывает полностью смысла конкретизируемой, сужает его и тем самым ограничивает действие основ­ной нормы, возникающей между ними противоречие2 мо­жет означать наличие пробела в регулировании данных отношений. Статья 4 Положения о прокурорском надзо­ре в СССР обязывает Генерального прокурора СССР и подчиненных ему прокуроров своевременно принимать меры к устранению всяких нарушений законов, от кого бы эти нарушения ни исходили. В то

1              Например, по буквальному смыслу ст. 7 ГПК РСФСР народ­

ные заседатели одновременно являются и не являются судьями, за­

висимы и независимы от постороннего воздействия.

В дальнейшем принцип независимости суда и подчинения его только закону должен быть сформулирован в нашем законодатель­стве более четко.

2              Вряд ли можно согласиться   с тем, что действительное,   а   не

мнимое противоречие может иметь место либо между общими, либо

между специальными, либо между исключительными нормами   (см.

О. С. И о ф ф е, М. Д.   Ш а р г о р о д с к и и,   Вопросы теории права,

стр. 172).

Противоречие будет не менее действительным, если специ­альная норма сводит к нулю действие общей, хотя бы применению и подлежала норма специальная.

27

же время п. «а» ст. 3 и ст. 10 Положения ограничи­тельно определяют круг поднадзорных прокуратуре органов.

Несогласованность указанных норм Положения о прокурорском надзоре позволяет всякий раз, когда нарушение закона допущено государственным органом, не предусмотренным в перечне ст. 10 Положения, гово­рить о пробеле. Для устранения противоречия необхо­димо или изменить формулировку ст. 4, или исключить перечень органов, поднадзорных прокуратуре, или су­щественно дополнить его, изменив редакцию.

Издавая законы, законодатель не всегда охватыва­ет всю систему действующего права, поэтому иногда новые законы впадают в противоречие с неотмененными старыми. Там, где такое положение приводит к пробе­лам, последние носят субъективный характер, посколь­ку при надлежащем уровне кодификационной ра­боты, при активной деятельности научных учреждений и участии масс в подготовке и выработке законопроек­та появления пробелов подобного рода можно избе­жать1.

А. А. Тилле в книге «Время, пространство, закон» приводит несколько примеров коллизии специальных и общих законов, считая, что специальные законы могут быть отменены только специальными нормами2. Это мнение оспаривает в рецензии на указанную книгу А. С. Пиголкип3. Так или иначе, но если в общем зако­не отсутствует указание об отмене специального, про­тиворечие норм может оказаться реальным, единство судебной практики нарушается и все это может озна­чать существование пробела.

1              Следует подчеркнуть, что сама по себе коллизия  норм   равно

как и иное нечеткое  или  неверное регулирование вопроса, не оз­

начает еще пробела в праве. Отмеченные обстоятельства способ­

ствуют появлению пробелов.

2              См. А. А. Тилле, цит. соч., стр. 30—32.

3              См. «Правоведение» 1966 г. № 4, стр. 167.

4              Названные   акты   в   литературе   именуют   различно:   «актами

(нормами)   однократного   действия»   (например,   в кн.   «Теоретичес­

кие основы систематизации   советского законодательства», Госюриз-

дат,   1962,   стр.   173),   «оперативными    нормами   специального   дей­

ствия»  (С. С. Алексеев, Общая теория социалистического пра­

ва, рып. 2, стр, 38), «актами нормативно-вспомогательного значе*

В рассматриваемой ситуации речь прежде всего идет о пробелах в нормативно-служебных актах. К норма­тивно-служебным правовым актам4 относятся акты, ко­торые не содержат норм материального права, но име­ют важное значение для их установления, изменения содержания или сферы действия, а также для отмены норм, содержащихся в других правовых актах. Сюда же можно отнести вводные и декларативные положения нормативных актов, поскольку они не имеют самостоя­тельного значения вне связи с остальным их содержанием.

«Коллизионные» пробелы имеют место не только по причине неудовлетворительного использования правил законодательства1. Они относят объективный характер в той мере, в какой противоречия в нормативных актах отражают противоречивость в развитии общественных отношений.

Отправной точкой исследования противоречий в пра­ве является факт обусловленности права существующи­ми экономическими и политическими отношениями. Эти отношения находятся в постоянном развитии, которое не может происходить иначе, как через внутреннюю

ння» (А. В. Мицкевич, Правотворческое значение нормативного акта, «Советское государство и право» 1965 г. № И, стр. 50—51).

Последнее наименование кажется нам более удачным. Такие акты в большинстве своем «обслуживают» правовые нормы в те­чение всего срока действия последних.

Обстоятельное объяснение природы нормативно-служебных пра­вовых актов и их значения в правоприменительном процессе см., например, в кн. А. В. Мицкевича, «Акты высших органов Советско­го государства», «Юридическая литература», 1967, стр. 23—26.

1 Для пояснения скачанного представим себе такой случай. Суд, в порядке ст. 7 ГК РСФСР, удовлетворяет иск об опровержении распространенных в печати сведений, порочащих честь и достоинство гражданина. Ответчик от исполнения решения суда уклоняется. Согласно ст. 406 ГПК РСФСР суд может наложить на должника штраф в размере до 50 руб. и вновь прибегнуть к нему при после­дующих нарушениях сроков исполнения решения. Уплата штрафов не освобождает должника от обязанности выполнить предусмот­ренные решением суда действия. Однако по той же норме общая сумма штрафа не может превышать 300 руб. Противоречие двух положений приводит к тому, что суд, исчерпав свои возможности наложения штрафа, оказывается перед пробелом в праве. Никакой другой нормы о том, как обеспечить данное решение в этом кон­кретном случае, в ГПК РСФСР нет. Нет также нормы, которая устанавливала бы порядок разрешения коллизии между положения­ми одной и той же нормы права.

29

борьбу противоречивых сторон, свойств и явлений1. От­сюда закономерно, что противоречия общественной жизни находят свое выражение и в праве. В данном слу­чае имеются в виду противоречия между отдельными нормами одного акта, между нормативными актами раз­личных отраслей права, противоречия действующих нор­мативных актов, принятых в разное время, противоречия нормативных актов различных союзных республик2 и т. д., то есть собственно противоречия в праве. Но противоречия правового характера этим не исчерпыва­ются3. Там, где имеется несоответствие права социаль­но-экономическим потребностям, где действующие пред­писания вступают в противоречие с требованиями жиз­ни, нужно усматривать не пробелы, а необходимость преобразования правового регулирования.

Субъективными причинами появления пробелов яв-1ляются игнорирование правил русского языка и непра-f вильное использование соответствующих понятий. Речь идет, разумеется, не о тех случаях, когда имеющееся между буквальной формулировкой и смыслом закона расхождение преодолевается посредством расширитель­ного или ограничительного толкования, когда потреб­ности в нормативном дополнении не возникает. Име­ется в виду, например, употребление понятий, которые в этимологическом смысле, в общеупотребительном зна­чении, в научном исследовании и в законодательной практике не идентичны по своему содержанию4. На наш

1              Противоречивость фактических отношений последовательно от­

рицает   буржуазная   идеалистическая   философия.   Одним   из   самых

распространенных в ней   является   утверждение   о том, что «проти­

воречивыми  бывают  лишь  предложения,  суждения   или  утвержде­

ния, а не вещи или события».   Критику  этого   и ему подобных ут­

верждений, якобы признающих диалектику, см. Е. Д.   М о д р ж и н-

с к а я, Некоторые тенденции современной буржуазной критики мар­

ксистской теории, «Вопросы философии»  1966 г. № 2, стр.  137.

2              Противоречия обусловлены отнюдь не только национальными

и    бытовыми    особенностями    республик    (см.    С. Н.  Братусь,

И. С. С а м о щ е и к о, О научно-организационных формах совершен­

ствования   советского   законодательства,   «Советское   государство   и

право» 1964 г. № 4, стр. 64).

3              См. подробно Ф. М. Р у д и н с к и и, Формы проявления зако­

на   единства   и   борьбы   противоположностей      в   советском   праве,

«Вопросы  теории  советского  права»,   Новосибирск,   1966.

4              Примером может служить   термин   «нетрудовой доход», упот­

ребляемый в различных   правовых   актах без необходимого опреде­

ления.  В литературе и в практике в понятие нетрудового дохода

30

взгляд, обязательным в этих условиях является издание дефинитивной нормы, устанавливающей именно тот смысл, который вкладывает в это понятие законодатель и рамками которого он очерчивает правоприменительную практику.

В социалистическом обществе созданы все условия тождественного употребления правовых понятий с все­общим, принятым в повседневной жизни их значением. Поэтому одной из важных задач законодательной рабо­ты является формулирование законов в общедоступных, общепринятых и как можно менее юридически заши­фрованных понятиях.

Соотношение между объективными и субъективными основами появления пробелов в праве неравнозначно ма­териальному и формальному несовершенству законода­тельства. «Существующие недостатки законодательства (некодифицированность, пробелы, противоречивость),— пишет С. В. Курылев, — относятся главным образом к формальному несовершенству; что же касается материаль­ной обусловленности законодательства, то оно в основ­ной своей массе, особенно после принятия новых УК, УПК, ГК, ГПК, отвечает общественным потребностям»1.

При этом под материальным несовершенством закона он понимает полную или частичную материаль­ную необусловленность, под формальным — недостатки в юридическом оформлении мысли законодателя2.

Утверждение С.  В.  Курылева верно постольку, по­скольку несовершенство законодательства рассматрива­ется в статической плоскости. Законодатель, как правило,' своевременно издает новые нормативные акты, удовле­творяющие назревшим жизненным потребностям. Коди-) фикационные работы требуют более продолжительного! времени. Имеющиеся в этом случае пробелы относятся

вкладывается самое различное содержание (см. подробно: А. П. Грибанов, О понятии нетрудового дохода, «Советская юстиция» 1967 г. № 9; А. А. Е р о ш е н к о, Осуществление субъек­тивных гражданских прав в противоречии с их назначением, «Право­ведение» 1972 г. № 4, стр. 31—35).

1              С. В. К у р ы л е в,   О  применении советского закона, «Совет­

ское государство и право» 1966 г. № 11, стр. 24.

2              См. С. В.  Курылев,   Совершенствование   законодательства

как   условие   строгого   соблюдения принципа   социалистической   за­

конности, «Правоведение» 1965 г. № 4, стр. 17.

31

в большинстве случаев к формальному несовершенству законодательства. Если же рассматривать вопрос в ди­намике с точки зрения причин появления пробелов, то преимущественное значение имеют причины материаль­ные. К. этому следует добавить то, что формальное не­совершенство законов отнюдь не всегда происходит по причинам субъективного порядка. Правила законода­тельной техники также материально обусловлены и мо­гут отставать от развивающихся общественных отно-шепий.

Законодатель может предвидеть наступление опреде­ленных отношений и даже частично урегулировать их, но вопреки своей воле, по упущению не закре­пить полностью всех обстоятельств в издаваемом нор­мативном акте. Например, до принятия Указа Прези­диума Верховного Совета РСФСР от 3 июня 1965 г. «О внесении изменений в Уголовный кодекс РСФСР» не предусматривалась ответственность за угон автомото-транспорта и в уголовном праве существовал пробел, поскольку данное общественно опасное действие не было предусмотрено Особенной частью УК РСФСР и судебная практика постоянно испытывала трудности в его квали­фикации1.

Обстоятельством, способствующим длительному существованию отдельных пробелов, может явиться о т -сутствие должной оперативности уполномо­ченных па принятие нормативного акта органов2. Осо-

1              См., например, «Бюллетень   Верховного Суда РСФСР» 1965 г.

№ 5, стр. 6. Безусловно, одним   из факторов   выделения  в качестве

особого состава преступления   угона автомототранспорта   послужи­

ло и изменение жизненных условий. К этому времени значительно

увеличилось число автомобилей (в том числе и в личном пользова­

нии) и случаи угона стали более распространенными.

2              Следует согласиться с мнением тех   юристов,  которые, объяс­

няя  допустимость применения  права  по  аналогии,  указывают,  что

иногда   нецелесообразно   либо   технически   затруднено   немедленное

и своевременное издание новых предписаний или дополнений зако­

на, требующее введения в действие всего законодательного механиз­

ма, всей законодательной процедуры ради единичного исключитель­

ного казуса, встречающегося в юридической практике (см., например,

И. Богушак,  3. Йичинский, Социалистическое право и закон­

ность в народно-демократической   Чехословакии, М., 1958, стр. 169).

Данные обстоятельства являются также объяснением причин сущест­

вования пробелов.

32

бенно наглядно это проявляется там, где закон преду­сматривает необходимость правового регулирования определенных отношений, но специальные нормы, их ре­гулирующие, отсутствуют.

В качестве иллюстрации можно сослаться также на ст.ст. 446 и 447 ГК РСФСР, которые предусматривают ответственность соответствующих организаций и орга­нов за вред, причиненный действиями должностных лиц в области административного управления и должност­ных лиц органов дознания, следствия, прокуратуры и суда. Законы, которые бы определяли случаи, порядок и пределы такой ответственности и которые имеет в ви­ду ГК, пока не приняты1, что, несомненно, создает опреде­ленные трудности в практической работе2. Безусловно, нужно постоянно иметь в виду, что принятие нового закона требует тщательного изучения вопроса, научного обоснования окончательных выводов. Оперативность принятия нормативного акта нельзя отождествлять с поспешностью. Ученые-цивилисты в настоящее время активно обсуждают основания ответственности, ее пре­делы, сроки давности и другие обстоятельства, подле­жащие закреплению в законе3.

Не всегда восполнение пробелов тормозится по вине государственных органов или ввиду отставания юриди-

1              На   ненормальность  такого    положения    обратил    внимание

С. Н. Братусь в своем вступительном слове на конференции, посвя­

щенной   новым  гражданским   и  гражданско-процессуальным   кодек­

сам   союзных   республик   (см.   «Материалы   научной   конференции:

«Новые гражданские и гражданские процессуальные кодексы  союз­

ных республик» (14—16 октября 1964 г.)», М., 1965, стр. 7).

2              В   качестве  характерного   примера   можно  сослаться   на   тот

случай,   когда   с   гражданина   М.   удержали   половину   заработной

платы  по  исполнительному листу  о  взыскании  алиментов, направ­

ленному  по   вине  работника   суда   не  в  тот  адрес   (см.   подробно

В. Надеин, Впредь именуемые, «Известия» 28 марта  1972 г.).

3              См.,   например,   В. М.   Савицкий,   Е. А.   Ф л е и ш и ц, Об

имущественной   ответственности   за   вред,   причиненный   должност­

ными лицами органов  дознания,  предварительного  следствия,  про­

куратуры, суда, «Советское государство    и    право»    1966 г. № 7,

стр. 11—18; В. А. Рахмилович, О законодательном регулирова­

нии  возмещения  вреда,  причиненного  актами  управления,  «Право­

ведение» 1972 г. № 5; В. Т. Н о р, Имущественная ответственность за

вред,   причиненный   неправильными   служебными   действиями   дол­

жностных    лиц    судебно-прокурорских    органов,     «Правоведение»

1973 г. № 1.

3   Заказ 2081        33

ческой науки. В ряде случаев теоретическая и практи­ческая неразработанность экономических вопросов, хозяйственных, культурно-бытовых и тому подобных от­ношений препятствует изданию соответствующего зако­на, хотя бы необходимость его чувствовалась довольно остро. Так, советская экономическая наука долгое вре­мя не занималась разработкой принципов количествен­ного и ценностного учета природных богатств, методов определения ущерба природе, допустимых норм исполь­зования природных ресурсов и возможных путей их вос­производства. В этих условиях было понятно несовер­шенство законов об охране природы, их пробелыюсть и малая эффективность. В настоящее время охрана природы и рациональное использование ее богатств ста­ли первостепенным делом не только юристов, но и ши­рокого круга специалистов самых различных отраслей народного хозяйства.

      9. По времени появления   пробелы   разделяются на

 первоначальные и последующие.

       Первоначальные   пробелы   имеют   место   в   момент

 издания нормативного акта. В социалистическом праве они являются следствием того, что законодатель или не знал вообще о наличии обстоятельств, требующих нор­мативного урегулирования, или не сознавал необходи­мости урегулирования известных ему общественных от­ношений, или, зная о них и сознавая необходимость за­крепления в праве, упустил их регулирование при изда­нии акта1.

Последующие  пробелы  появляются    после  издания нормативного акта. Они обусловлены, во-первых, появ­лением совершенно новых общественных отношений, но вых  обстоятельств,  требующих  правового  опосредство-

1 Ю. К. Толстой с сожалением констатирует, что при подготов­ке Основ гражданского законодательства и Гражданских кодексов республик «не удалось избежать так называемой первоначальной пробельности законодательства». Так, в ГК большинства союзных республик не представлены такие институты, как экспедиция и де­ятельность в интересах другого лица без его поручения; в числе способов приобретения права собственности нет приобретательской давности; только ГК Литовской ССР со.держит норму о специфика­ции (см. Ю. К. Толстой, Совершенствование гражданского зако­нодательства, «Советское государство и право» 1969 г. № 11, стр 47).

31

вания, которых раньше не существовало. Во-вторых, последующие пробелы возникают там, где появляется пот­ребность в регулировании нормой явлений, ранее без­различных к праву. Потребность нормативного регули­рования может возникнуть в связи с изменившимися воззрениями и оценками или появлением новых фактов, и там, где регулирование каких-то отношений явля­лось ранее прерогативой органа, применяющего право.

 Характерные примеры последующих пробелов мож- но привести из области уголовного права. В связи, на­пример, с возрастанием роли общественности в охране общественного порятка, появилась настоятельная потреб­ность уголовно-правовой охраны правомерных дейст­вий представителей общественности по охране общест­венного порядка. Уголовные кодексы союзных республик, учитывая появление новых отношений, предусмотрели ответственность за оскорбление, сопротивление и насилие в отношении этих лиц. С другой стороны, такой, напри­мер, факт, как злостное уклонение от оказания помощи родителям (ст. 128 УК РСФСР), ранее был просто без­различен праву. Потребность закрепления этого факта в качестве уголовно наказуемого возникла, естественно, не в день издания нового кодекса. Большая роль здесь принадлежит сформировавшимся принципам коммунис­тической морали.

10. В той части, в какой компетентный на издание нормы орган не знал и не мог знать о существовании отношений, требующих (потребующих) правового регули­рования, говорят иногда о «простительных» пробелах. Если же он мог знать о наличии определенных" явлении или их возникновении в ближайшем будущем, выявить потребность их юридического оформления, знал о необ­ходимости закрепления определенных отношений в из­даваемом акте, но упустил их регулирование, пробелы оказываются «непростительными»1.

Данным делением как бы указывают на «вину» нор-мотворческого органа в появлении пробела и тем самым

1 О более дробной классификации этих пробелов в зарубежной литературе см. A Keller, Die Kritik, Korrekiur und Interpretation des Qesetzeswortlautes, Winterthur, 1960, SS. 66—67.

35

ориентирует его на более тщательную подготовку про­ектов нормативных актов, на всесторонний учет науч­ных рекомендаций. Советскому законодателю «беспеч­ность» в принципе не свойственна, но по отношению к отдельным должностным лицам далеко не излишне напоминание о серьезной ответственности в деле изда­ния нормативных актов.

При всей взаимосвязанности различных сторон од­ного и того же явления нельзя смешивать «проститель­ные» пробелы с последующими и с «объективными», а «непростительные» — с первоначальными и «субъектив­ными». Первоначальные, так же как и последующие про­белы, могут быть как «простительными», так и «непро­стительными». Иногда после обнаружения последующе­го пробела проходит довольно значительный промежу­ток времени до его восполнения, в течение которого «простительный» ранее пробел становится «непрости­тельным». В настоящее время быстрота особенно заметна в области уголовного права. Уже с начала 1961 года, т. е. вскоре после принятия уголовных кодексов, законо­дательство пополнилось целым рядом новых общесо­юзных и республиканских законов. С 1960 года в Уго­ловный кодекс РСФСР внесены дополнения и изменения более чем в 70 статей, появилось около 30 новых сос­тавов. Это лишний раз свидетельствует о невозможнос­ти заранее предусмотреть все общественно опасные проявления личности, заранее определить степень об­щественной опасности известных преступных деяний, которую они могут принять в связи с изменившими­ся условиями. Вместе с тем такая подвижность Уголов­ного кодекса на протяжении столь короткого отрезка времени свидетельствует об определенных недостатках его подготовки. Ряд пробелов, восполненных законода­телем, относились к категории первоначальных и «субъ­ективных», т. е. тех, которых можно было избежать в самом начале.

11. В определении понятия пробелов трудно обой­тись словарно-энциклопедической информацией. Необ­ходимо всестороннее, глубокое исследование их с раз­личных точек зрения.

Пробелы в праве — это своеобразные дефекты госу­дарственной воли, не отражающие или отражающие не­полно волю класса (народа).

36

Пробелы в праве — это в конечном итоге дефекты системы права, когда отсутствуют отдельные нормы и целые их совокупности, призванные в соответствии с объективными потребностями общественного развития закрепить и обеспечить интересы класса (народа).

Пробелом в праве называется полное или частич­ное отсутствие нормативных установлений, необходи­мость которых обусловлена развитием общественных отношений и потребностями практического решения дел, основными принципами, политикой, смыслом и содержа­нием действующего законодательства, а также иными проявлениями классовой воли, направленной на регули­рование жизненных фактов в сфере правового воздей­ствия.

Данное определение пробела охватывает собой те случаи, когда законодатель предусматривает регулиро­вание определенных отношений, но недостаточно, ос­тавляя небольшой пропуск в их регламентации. Однако оно не сводит все пробелы лишь к неполноте законода­тельства. При ближайшем рассмотрении узкое понима­ние пробелов оказывается непригодным для объясне­ния многих правовых явлений. Это наглядно прояви­лось, например, в исследовании В. И. Акимова, разде­ляющего указанную точку зрения1.

По мнению автора, пробел представляет собой неу­регулированность конкретной нормой права отношений, которые закреплены в его общей норме2. Каких-либо по­яснений относительно общей нормы не дается, да их и трудно дать, если не обращаться к общему смыслу и целям законодательства. Автор тем не менее даже пра­вовые принципы отвергает в качестве критериев уста­новления пробелов3.

Аргументы, которые приводит В. И. Акимов, пред­ставляются нам односторонними. Кроме того, они идут вразрез с основной позицией автора в определении про­бела. Он пишет, например, что рамки правового регу­лирования общественных отношений определяются не принципами права, а «природой этих отношений, целями

1              См. В. И. Акимов, Понятие пробела в праве, «Правоведе­

ние» 1969 г. № 3.

2              См. там же, стр. 112.

* См. там   же, стр.  110.

37

и задачами, стоящими перед государством и общест­вом», что наличие пробела не исключается и в том слу­чае, если не закрепленное законом отношение не подпа­дает под действие каких-либо правовых принципов1. Разумеется, в конечном счете сами общественные от­ношения заключают в себе потребность правового ре­гулирования. Но принципы права, будучи обусловлен­ными природой общественных отношений и выражая со­держание действующих норм, так же как и конкретные нормы, указывают на пределы правового регулирова­ния и, следовательно, на необходимость в определенных случаях дополнительных нормативных предписаний.

Казалось бы, правильное указание на возможность появления пробелов вне сферы действия правовых прин­ципов должно было привести автора к признанию в ка­честве пробелов не только неполноты действующих норм, но и случаев их полного отсутствия. Однако это­го не происходит по причине совершенно необоснован­ного, даже с точки зрения автора, сужения сферы пра­вового регулирования. Он включает в нее лишь те отно­шения, которые уже подвергнуты юридической регламен­тации2, забывая в своей классификации о тех обществен­ных отношениях, которые допускают правовую регламен­тацию и нуждаются в ней, но остаются пока не урегули­рованными.

Сведение пробелов в праве лишь к тем случаям, ко­гда есть прямое указание нормотворческого органа на принадлежность определенных фактов к сфере действу­ющего права, ведет в конечном счете к отрицанию про­белов в ряде отраслей и институтов советского законо­дательства. «Действительного пробела нет, — пишет А. С. Пиголкин,— если право молчит по определенному вопросу. Это свидетельствует лишь о том, что законо­датель не считает целесообразным урегулировать соот­ветствующее отношение правовыми средствами»3. Та-

1              См. В. И. Акимов, цит. соч., стр. НО.

2              См. там  же, стр. 111.

Вопреки сказанному, на следующей странице В. И. Акимов пра­вильно отмечает, что «предмет гражданского права не ограничива­ется только предусмотренными законом имущественными отноше­ниями...».

3              А. С. Пиголкин, Обнаружение и преодоление пробелов пра­

ва, «Советское государство и право» 1970 г. № 3. стр. 49.

38

кое исходное положение повлекло, в частности, отрица­ние автором пробелов в уголовном праве1.

Прежде всего заметим, что пробелы могут образо­ваться в связи с появлением новых общественных отно­шений, которые законодатель не мог предвидеть при издании соответствующего акта. Следовательно, в его умолчании об этих отношениях нельзя усмотреть какую-либо позицию, основываясь на проявленной в акте воле. Было бы неправильно, далее, полагать, что субъектом установления пробелов являются только правопримени­тельные органы и только им приходится заниматься решением проблемы пробелов в праве. Последняя во всех отношениях является актуальной для правотвор­ческих органов не в меньшей степени, чем для субъ­ектов правоприменения. Окончательную констатацию факта существования пробела законодатель оставляет за собой и потому в некоторых сферах государственно-правовой жизни не допускает преодоления пробелов правоприменительными органами.

Пробел в праве означает «молчание права». Но мол­чание права по поводу каких-либо фактов может свиде­тельствовать о том, что они или выходят за пределы правового регулирования, или их неурегулированность означает пробел в праве, или законодатель молчаливо отвергает признание за данными обстоятельствами на­ступления (ненаступления) определенных юридических последствий. «Молчание права» может оказаться, на-,конец, кажущимся, устранимым в результате толко-(вапия правовых актов. В этой связи первостепенное [значение приобретает проблема установления пробелов :в праве, которой посвящаются три последующие главы настоящей работы.

1 См. А. С. Пиголкин, цит   соч., стр. 52, 53.