5.1. Вменяемость, невменяемость и психические аномалии

Статья 21 УК Российской Федерации дает определение невменяемости и ставит в зависимость от него наступление или ненаступление уголовной ответственности и назначение или неназначение наказания. Эта законодательная констатация справедливо поддерживалась и поддерживается в специальной литературе1. Естественно поэтому остановиться прежде всего на понятии и целях уголовной ответственности, чтобы не впасть в схоластические рассуждения.

С той или иной степенью единодушия под уголовной ответственностью понимается бремя принудительно-воспитательных мер, налагаемых от имени государства на лицо, виновное в совершении преступления, то есть на преступника2. В рамках уголовного права это бремя приравнивается к наказанию. Причем считается, что уголовно-правовая ответственность есть, в частности, “состояние ответственного”, которое заключается в несении (претерпевании) осуждения3.

К уголовной ответственности может быть привлечено лишь лицо, совершившее преступление, т.е. такое лицо, которое, несмотря на весь заряд психологического принуждения, заложенного в. санкции уголовно-правовой нормы, пренебрегло запретом и совершило противоречащее общественным установкам деяние. В этом смысле прав Г.А. Злобин, доказавший, что так называемая проспективная ответственность в санкции норм уголовного права представляет собой потенциальную угрозу возможному правонарушителю, которая реально осуществляется при осуждении, превращаясь уже в ответственность ретроспективную4.

1 См.: Луни, Д.Р. Проблема невменяемости в теории и практике судебной медицины. - М., 1966; Жижчленко А.А. Спорные вопросы уменьшенной вменяемости и Уголовный кодекс РСФСР //Право и жизнь. 1924, № 7 - 8; Антонян Ю.М., Бородин С.В. Преступность и психические аномалии. - М., 1987.

2 Огурцов НА. Правоотношения и ответственность в советском уголовном праве. -Рязань. 1975; Леист О.С. Санкции в советском праве. - М., 1962; Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основания в советском уголовном праве. - М., 1963.

3 Самощенко И.С., Фаркушин М.Х. Ответственность по советскому законодательству. - М., 1971. С. 68.

4 Злобин Г.А. Виновное вменение и уголовная ответственность. Актуальные проблемы уголовного права. - М., 1988. С. 39.

Ответственность может нести лишь лицо, совершившее преступление. Негативизм противоправного поведения отмечен государством путем создания уголовно-правовой нормы с соответствующими запретами - пожеланиями. Норма уголовного права означает не что иное, как осуждение противоправного поведения, которое таким образом оценено государством на болев или менее продолжительную перспективу. “Не убий” - предупреждает норма уголовного права, поскольку в противном случае последует наказание. Итак, деяние получило оценку. Остается лишь преступить запрет, чтобы оценка с деяния перешла на личность. И это происходит при совершении преступления. Упрек от государства получает личность, а не деяние, которое уже раньше получило статус общественно опасного и противоправного и в таком качестве предстало перед людьми, будучи записанным в законодательном сборнике.

Привлечение к ответственности, следовательно, является реакцией общества по отношению к личности, которая противопоставила свои интересы социальным. В таком контексте ответственность представляет собой искупление и кару, которые и являются содержанием любой ответственности, в том числе и уголовной, чтобы по этому поводу ни утверждали оппоненты. Привлечение к ответственности есть выражение со стороны государства упрека личности, нарушившей социально полезные запреты, который выражается в более или менее эквивалентной преступлению реакции. Если это не так, если ответственность не эквивалентна преступлению, тогда чем можно объяснить различие санкций, например, в ч. 1 и 2 ст. 105 УК Российской Федерации?

Каждое преступление должно получить соответствующее его общественной вредности наказание - утверждает ст. 60 УК, указывая на необходимость учета характера и степени общественной опасности преступления. В этой и некоторых других нормах УК, регулирующих назначение наказания, речь идет об эквивалентной каре. Однако ответственность не должна рассматриваться с позиций одиозного талиона, постулат которого не принимал в расчет личность виновного. В цивилизованном обществе кара, помимо присущей ей негативной оценки, выражаемой вовне в лишении виновного определенных жизненных благ, имеет и другие составляющие, которые в законодательстве выступают в неразрывном единстве с искуплением и учитывают возможность виновного подвергаться наказанию. В ст. 43 УК к таким составляющим отнесены исправление и превенция. В модельном уголовном кодексе исправление и перевоспитание справедливо отнесены к средствам достижения цели, под которой понимается лишь превенция (ст. 57)1.

Нельзя не согласиться с авторами модельного и ныне действующего кодексов в том, что превенция не может быть достигнута без хотя бы минимального исправления, которое наряду с глобальным перевоспитанием является средством предупреждения преступлений. Вместе с тем исправление, будучи промежуточным этапом ресоциализации правонарушителя, также логично провозглашается целью. Достижение этих промежуточных целей есть, по сути дела, достижение цели предупреждения, поскольку исправление преступника означает, что лицо более не совершит преступление.

Не станем останавливаться на проблеме общего предупреждения преступлений, поскольку этот вопрос в большей мере относится к области морали, а рассмотрим вопросы специального предупреждения. Специальное предупреждение означает такое исправительно-воспитательное воздействие на субъекта, благодаря которому он в дальнейшем сможет отказаться от разрешения своих проблем преступным способом. Возложение ответственности предполагает не только упречность субъекта преступления и несение им негативного бремени, но и воздействие на него в целях ресоциализации. Для достижения этой цели необходимо прежде всего учитывать воспринимающие возможности субъекта, что и предлагается в ст. 60 (учет при назначении наказания личности виновного) и 21 УК.

Почему лицо, находящееся в состоянии невменяемости, не подлежит уголовной ответственности? Только ли потому, что оно не отдавало отчета в своих действиях или не могло ими руководить? По всей вероятности, далеко не поэтому. В ст. 21 речь идет об отсутствии субъекта преступления, который в то же время является объектом карательно-воспитательного воздействия (акцент сделан именно на бессмысленности ответственности), что подтверждается в ч. 2 данной статьи. Согласно этой норме не может подлежать наказанию лицо, которое было первоначально признано виновным в совершении преступления, т.е. было объявлено преступником, но затем вследствие заболевания оказалось неспособным воспринимать должным образом карательно-воспитательное воздействие. В связи с этим заслуживает внимания предложение авторов модельного кодекса включить ч. 2 ст. 21 ныне действующего УК в раздел о наказании, поскольку речь идет об уголовно-правовом положении преступника, после совершения преступления заболевшего психической болезнью, и о влиянии этого обстоятельства на возможность применения и исполнения наказания.

1 Уголовный кодекс. Опыт теоретического моделирования. - М., 1987. С. 73.

Авторы модельного кодекса правы в том, что психически больной человек в условиях, предусмотренных ч. 2 ст. 21, не способен воспринимать наказание должным образом. Следовательно, законодатель поступил мудро, создав нормы, позволяющие в случае необходимости и освобождать его от ответственности наказания. Действительно, какой смысл назначать наказание лицу, не способному воспринимать его. Статья 21 УК выводит правило: исправительно-воспитательному воздействию может подлежать такое лицо, которое способно его воспринимать, а если оно лишено такой способности, то наказания не должно и быть.

Российские ученые, критикуя немецкую доктрину вины как упречности поведения и соответствующей ей соразмерности наказания, тем не менее прямо или завуалированно следуют тезису немцев: человек должен быть доступен наказанию. Так, И.М. Гальперин пишет: “Что же касается наказания как меры принудительного воздействия с заранее заданной ей целью влияния на психологические стимулы поведения, то эффективность данной меры определяется и количественными характеристиками, в частности сроком наказания, и тем, какова ее способность воздействовать на соответствующий тип личности ... Закрепленные законом возможности индивидуализации наказания позволяют полнее “приспособить” его к лицу, виновному в совершении преступления”1. Речь, естественно, идет о необходимости достижения наиболее оптимальными средствами одной из важнейших целей наказания - цели специальной превенции, и ст. 21 и 60 направлены именно на это, в противном случае их бытие в рамках УК было бы лишено смысла.

1 Гальперин И.М. Наказание: социальные функции, практика применения. -М., 1983. С. 150.

Достижение цели специальной превенции, как было уже подчеркнуто, представляет собой достижение такого состояния, при котором лицо не будет впредь совершать преступления. Для лица, признанного вменяемым, средством достижения этой цели является карательно-воспитательное воздействие, которое содержит в себе любое наказание из соответствующего законодательного перечня. К лицу, признанному невменяемым, рекомендуется применять меры медицинского характера, которые ставят своей целью оградить общество от опасности, исходящей от невменяемого. По сути дела, цель специальной превенции является средством для достижения глобальной и единственной цели любой ответственности - обеспечить безопасность социального развития. В этой связи следует полностью солидаризироваться с логически безупречными тезисами, выразившими кредо, по сути, всех европейских правовых систем: “Цель уголовного права - защита общества от правонарушителей и возвращение правонарушителей в общество”; “Уголовное право должно только тогда предусматривать ограничения, когда это является неизбежным для защиты общества”1.

Для достижения этой цели в законодательстве предусмотрено подразделение на вменяемых и невменяемых. В первом случае наказание применяется, во втором нет. Однако наличие значительной группы лиц с психическими аномалиями, для которых характерным является ограниченная возможность осознания своей деятельности или предвидение ее последствий, дало право некоторым специалистам в области юриспруденции считать, что психопатическая личность не отвечает юридическим и медицинским требованиям ст. 11 УК (речь шла о кодексе редакции I960 г.).

Российские ученые, а вслед за ними и практики отмечают, что у аномальных субъектов, как это можно предположить, сфера психологического, личностного сужена по сравнению с психически здоровыми людьми и соответственно шире, действеннее, активнее сфера нарушений психики2. В связи с этим ставился вопрос о выделении - наряду с категориями вменяемости и невменяемости - понятий уменьшенной вменяемости, которое связывается лишь с психическими расстройствами.

1 Serini Е. Das neue osterreichische Strafgesetzbuch. Jn: Schweizerische Zeitschrift fur Strafrecht. Bern, 1974. S. 1 - 2.

2 Антонин Ю.М., Гульдан В.В. Криминальная патопсихология. - М., 1991;

Лунц Д.Р. Проблема невменяемости в теории и практике судебной медицины. - М., 1966; Жижиленко А.А. Эволюция понятий уменьшенной вменяемости //Право и жизнь. 1924. № 7 - 8; Ошерович Б. К вопросу о степенях виновности. Ученые записки. Вып. 1. ВИЮН НКЮ СССР - М., 1940; Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования. - М., 1987.

Собственно говоря, промежуточное между вменяемостью и невменяемостью состояние психики стало предметом дискуссии уже в XIX в., когда юристы обоснованно подвергали сомнению жесткие требования формальной определенности соответствующих понятий. Высказывались вполне логичные суждения о том, что строгая фиксированность на уровне непререкаемой догмы понятий вменяемости и невменяемости допускает возможность объективного вменения, поскольку не позволяет учесть психофизиологические особенности субъекта. В этой связи исследователи стали выделять виды, разновидности и степени вменяемости и невменяемости и устраивать дискуссии по поводу соответствующих дефиниций. В качестве таковых назывались пограничные состояния, пограничная вменяемость, ограниченная вменяемость, психопатические конституции, дефективность, состояние неполной вменяемости, социальная, частичная, возрастная, условная, изменчивая, смягченная и ряд других.

Ю.М. Антонян и С.В. Бородин предложили остановиться на понятии “пограничная вменяемость” со следующей ее дефиницией: “...под пограничной вменяемостью мы понимаем психическое состояние лица, не исключающее уголовную ответственность и наказание (они наступают с учетом названных нами особенностей), при котором во время совершения преступления была ограничена способность отдавать себе отчет в своих действиях, бездействии (сознавать фактическую сторону и общественную опасность деяния) или руководить ими в силу расстройств психической деятельности (психических аномалий)”1. Здесь способность отдавать отчет в своих действиях обоснованно отождествляют со способностью осознавать фактическую и социальную сторону поведения. Специалисты, исследовавшие вопросы невменяемости, в основном единодушны в необходимости признания такого рода аналогии. Так, Б.А. Протченко пишет: “Юридический признак характеризует степень такого расстройства, которая включает способность больного сознавать окружающую действительность”2, а Р.И. Михеев со всей определенностью заявляет: “Невменяемым является лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния не могло сознавать фактического характера либо общественной опасности своего деяния или руководить им вследствие хронической психической болезни, временного расстройства психической деятельности, слабоумия или иного психического болезненного состояния”3. Таким образом, юридический признак невменяемости, закрепленный в ст. 21 УК РФ (“не могло сознавать фактический характер и общественную опасность своих действий”), отвечает психофизиологическим реалиям.

1 Антонян Ю.М., Бородин С. В. Преступность и психические аномалии. - М., 1987. С. 148.

2 Протченко Б.А. К понятию невменяемости //Советская юстиция. 1987, № 17. С. 20.

3 Михеев Р.И. Проблема вменяемости и невменяемости в науке уголовного права и ее правовое регулирование в уголовном законодательстве /Проблемы совершенствования уголовного закона - М., 1984. С. 66.

В уголовном законодательстве немецкоязычных стран требование отчета в совершаемых действиях вообще заменено на возможность осознания субъектом противоправности своего деяния (§ 20 УК ФРГ, § 11 УК Австрии). Немецкие комментаторы, говоря о дискреционной и диспозиционной возможности человека, отмечают что для него необходимо понимание или непонимание противоправности: “Преступник должен иметь возможность осознавать, что его поведение ради сохранения интересов общества порицается в контексте “недостойность -несправедливость”1.

В Основах уголовного законодательства СССР, принятых 2 июля 1991 г. в ст. 14 “Невменяемость” и в ст. 21 проекта УК 1995 г., одобренного Государственной Думой, как и в кодексах ФРГ и Австрии, речь шла о возможности субъекта осознавать значение или, как вариант, опасность своих действий. И в действующем уголовном законодательстве и во всевозможных проектах и вариантах, предлагавшихся юристами до принятия нового УК редакции 1996 г., возможность осознавать социально-правовое значение действий напрямую связывается с возможностью несения субъектом ответственности. Следовательно, вменяемость, т.е. возможность сознавать социально-правовое значение действий (в данном случае - аналогия), есть предпосылка ответственности. Однако при наличии психических аномалий возможность осознавать значение своих действий “суживается”:

“Аффективно-волевые аномалии и своеобразие мысленной деятельности, имеющиеся у некоторых психически неполноценных личностей (вменяемых), могут сужать сопротивляемость к соблазну, ограничивают альтернативные возможности выбора действия в тех или иных ситуациях”2.

Как в этом контексте примирить справедливость ответственности с ограниченными субъективными возможностями лица? Ответ на поставленный вопрос нашли немецкие ученые, теоретические построения которых заслуживают внимания хотя бы уже потому, что проблема ограниченной вменяемости, положительно разрешенная в ныне действующих УК большей части европейских стран, прошла долгий путь научных дискуссий. Весьма полезен в этой связи сравнительный анализ мнений немецких и российских исследователей.

1 Dokumentation zum Strafgesetzbuch. Wien, 1974. S. 65.

2 Фречеров О.Е. О так называемом биологическом аспекте причин преступности //Советское государство и право. 1966, № 10. С. 45.

Немецкие исследователи отмечают прежде всего, что у лиц с аномальной психикой снижена сопротивляемость фатальномувлечению, по сравнению с нормальными лицами их способность регулировать свое поведение значительно уменьшена, так как процессы торможения снижены настолько, что такой субъект в значительно меньшей степени может оказать сопротивление преступному влечению, чем среднеразвитый человек. Австрийские ученые также считают, что аномалии психики оказывают влияние на волеопределение правонарушителя1. Данные утверждения позволили немецким исследователям сформулировать правило, согласно которому пониженная способность к волеопре делению, т.е. уменьшенная вменяемость, может влечь за собой смягчение наказания. При этом смягчение наказания по германскому и австрийскому УК является обстоятельством факультативным, а не обязательным.

Выделяя в законодательстве уменьшенную вменяемость как фактор, дающий основание для смягчения наказания, немецкие юристы обоснованно связывают ее с ответственностью. Согласно УК Германии и Австрии уменьшение вменяемый правонарушитель не освобождается от ответственности, а несет наказание, как и нормальный правонарушитель. Однако наличие аномалий дает возможность судье смягчить наказание или применить наряду с ним социально-терапевтические меры.

Российские юристы неоднозначно подходят к решению данного вопроса. Их мнения находятся в прямой зависимости от отношения к самому институту ограниченной вменяемости. Исследователи, отрицающие необходимость его законодательного регулирования, рассуждают примерно так, как это делал А.М. Халецкий в 1934 г.: “Понятие уменьшенной вменяемости и смягчение в связи с этим мер социальной защиты следует считать неверным и с юридической, и с психиатрической точки зрения. Оно ведет к отступлению на позиции особого рода эквивалентности: чем меньше вменяем, тем меньше и мера социальной защиты”2. В то время это можно было понять, но сейчас, когда человек из средства превращается в цель, заявления подобного рода вряд ли приемлемы.

1 Dokumentation гит Strafgesetzbuch. Wien. 1974. S. 88.

2 Халецкий А.М. Понятие “уменьшенной вменяемости” в судебно-психиатрической оценке психопатии. Психопатии и их судебно-психиатрическое значение. Под ред. Ц.М. Фейнберг. - М., 1934. С. 105.

Эквивалентность уголовной ответственности всегда была присуща уголовному праву. Другое дело, что в разные эпохи степень эквивалентности варьировалась в зависимости от господствующих воззрений. Если иметь в виду справедливость как единый иуниверсальный принцип уголовного права, то эквивалентность должна учитывать психические особенности и свойства личности правонарушителя. В данном случае пониженная степень осознания, или, по определению немецких юристов, ущербность во леобразования, непременно требует учета.

Ю.М. Антонян и С.В. Бородин пишут: “Осознание, как и мера осознания общественной опасности деяния, - это категория соответственно вменяемости и уменьшенной вменяемости”1. Данный тезис подтвердил положение, высказанное в 1966 г. Д.Р. Лунцем, что “при совершении конкретного деяния принципиальная возможность лица сознавать характер своей деятельности или предвидеть ее последствия может быть фактически ограничена”2.

Накопленный юридической наукой опыт позволил разработчикам УК заменить слова “не могло отдавать отчета” на “не могло осознавать”. Но поскольку при определенных аномалиях субъект все же может сознавать смысл своего поведения, хотя и в ограниченной мере, они выделяли специальную статью об ограниченной вменяемости, где под ней предлагалось понимать такое состояние, при котором субъект вследствие болезненного психического расстройства не мог в полной мере осознавать значение своих действий или руководить ими, т.е. так же, как и в случае невменяемости, здесь аномалия связывается с ограниченной возможностью сознания.

1 Антонян Ю.М., Бородин С.В. Указ. раб. С. 143 2 Лунц Д.Р. Указ. раб. С. 99.

Именно так поступили авторы проекта Общей части УК, созданного под эгидой Министерства юстиции Российской Федерации и Государственно-правового управления Президента Российской Федерации. В ст. 25 проекта зафиксировано следующее положение: “Лицо, которое во время совершения преступления являлось вменяемым, но в силу болезненного психического расстройства либо отставания интеллектуального и волевого развития испытывало затруднения в осознании фактического характера своих действий (бездействия), их вредности или руководстве ими, подлежит уголовной ответственности. Указанные обстоятельства учитываются при назначении наказания” Здесь, как и в других проектах УК, ущербность волеобразования обоснованно связана с влиянием психических процессов, о чем в одних случаях свидетельствует слово “вследствие”, в других - “в силу”.

Аномалии психики не позволяют субъекту в полной мере осознавать смысл происходящего, вследствие чего противоправный способ разрешения эмоциональной напряженности для него значительно более вероятен и облегчен. Однако почему при отсутствии осознания значимости поступка (невменяемость) наказание не назначается, а в случае совершения деяния, во время которого доминировали аномалии, наказание должно назначаться в те же пределах, которые определены для психически здорового правонарушителя? Разве подобное положение соответствует принципу справедливости уголовной ответственности и индивидуализации наказания?

Немецкие юристы подходят к решению вопроса о технико-законодательных возможностях смягчения наказания лицу с психическими аномалиями неоднозначно. В УК Германии выделен § 21, который следует сразу же за параграфом, устанавливающим ненаказуемость невменяемых, и заключает раздел 1 “Основания ненаказуемости”, входящий в гл. 2 “Деяние”

Австрийский законодатель технически оформил ограниченную вменяемость иначе. В гл. 4 УК Австрии “Определение размера наказания” (§ 34 “Особые обстоятельства, смягчающие ответственность”) предусмотрен пункт 1, где установлена возможность смягчения наказания лицу, которое в силу своих психических аномалий было не в полной мере способно понимать происходящее. Законодательная формулировка понятия невменяемости содержится в гл. 1 УК, которая называется “Общие определения”.

Французский законодатель поместил норму об уголовной ответственности лиц с психическими или нервно-психическими расстройствами, ухудшающими способность лица осознавать происходящее, в гл. 2 УК под названием “Об основаниях освобождения от ответственности или смягчения ответственности”.

Объединяет все эти законодательства то обстоятельство, что они напрямую связывают состояние ограниченной вменяемости с ответственностью. При этом следует заметить, что среди немецких юристов нет единодушия по поводу технико-законодательного оформления ответственности ограниченно вменяемых. Ни в коей мере не возражая против корреляции “ограниченно вменяем - смягчение ответственности”, Р. Маурах и X. Ципф полагают, что австрийский путь закрепления уменьшенной вменяемости в качестве обстоятельства, смягчающего ответственность, предпочтителен1.

1 Maurach R., Zipf. Op. cit. S. 474.

Российские юристы - как противники, так и сторонники института ограниченной вменяемости - говорят о взаимосвязи аномалий психики с ответственностью лица. Вместе с тем в законодательной работе последних лет эта исходная позиция интерпретировались по разному. Так, в Основах уголовного законодательства СССР 1991 г. ст. 15 “Ограниченная вменяемость” помещена в разделе 2 “Преступление”, а в проекте УК России, подготовленном под эгидой Государственно-правового управления Президента Российской Федерации и Минюста, ст. 25 об уголовной ответственности лиц с болезненными психическими расстройствами, не исключающими вменяемости, оказалась в гл. 4 “Лица, подлежащие уголовной ответственности” и адекватно отразилась в действующем УК Российской Федерации (ст. 22).

При оценке описанных позиций надо исходить из того, что каждый институт Общей части УК находится в неразрывной связи с другими. Поэтому вполне логично связать ограниченную вменяемость с понятием преступления (тем более что последнее предполагает обязательное наличие виновности), а наличие аномалий у преступника - с определением лица, подлежащего уголовной ответственности. Феномен ограниченной вменяемости в уголовно-правовом плане двухаспектен - не только участвует в определении пределов уголовной ответственности, но и определяет подход к справедливому наказанию после того, как этот вопрос решен. Поэтому целесообразно и в технико-юридическом смысле оправданно поместить норму об ответственности лиц с психическими аномалиями в разделе “Назначение наказания” в качестве одного из смягчающих обстоятельств. Вместе с тем необходимо дать законодательное определение феномена ограниченной вменяемости, как это сделано в отношении невменяемости, т.е. предложить дефиницию психических аномалий.

Однако прежде всего следует определиться с самим понятием “психические аномалии”. Именно такое понятие целесообразно употреблять в уголовном законе по следующим основаниям. Во-первых, под ограниченной вменяемостью и ее гомологами понимаются в основном некоторые болезненные процессы, чаще всего связанные с неврастенией и психопатией, к которым в определенных случаях добавляются процессы, характеризующие интеллектуальную недостаточность. В этой связи представляет интерес сравнительный анализ двух проектов УК, а точнее их норм, посвященных ответственности лиц с психическими аномалиями. Так, в ст. 22 (“Ограниченная вменяемость”) УК РФ, принятого Думой в первом чтении (опубликован в “Российской газете” 25 января 1995 г.), содержится следующая дефиниция:

“Лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии ограниченной вменяемости, то есть не могло в полной мере осознавать значение своих действий или руководить ими вследствие болезненного психического расстройства, подлежит уголовной ответственности”. Здесь речь идет о болезненном психическом расстройстве, т.е. о патологии, как это было определено нами в предыдущем параграфе. Следовательно, к состоянию ограниченной вменяемости могут относиться лишь такие психические процессы, которые с точки зрения медицины трактуются как болезненные. Однако здесь возникает противоречие, так как на способность осознавать значение своих действий и руководить ими оказывают влияние и другие процессы, вовсе не относящиеся к болезненным.

Законодатель выбрал иной, оригинальный путь учета ответственности лиц с определенными психическими отклонениями, не исключающими вменяемости. В Уголовный кодекс Российской Федерации редакции 1996 г. включена, как известно, норма ст. 22 УК, которая носит название “Уголовная ответственность лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости”. В ней выделено психическое расстройство, не исключающее вменяемости, как состояние, противоположное психической патологии - невменяемости, или, лучше сказать, состояние, пограничное между вменяемостью и невменяемостью. При этом весьма интересны предложения, содержащиеся в проекте УК, разработанном под эгидой Минюста и Государственно-правового управления Президента Российской Федерации об учете интеллектуально-волевых аномалий, которые законодатель не посчитал возможным включить в дефиницию новой нормы. Между тем само название новеллы УК (ст. 22), а также содержание нормы действующего уголовного закона нарушают справедливое стремление законодателя учесть срединную между нормой и патологией психического развития фигуру ради торжества справедливости. Дело в том, что психические расстройства, о которых идет речь в ст. 22 УК Российской Федерации, приравниваются в медицине к психическим болезням1. Следовательно, термин, которым воспользовался законодатель при конструировании ст. 22 УК в большей мере относится к норме ст. 21 и свидетельствует о таких психических расстройствах, которые носят характер патологии, т.е о невменяемости.

1 Популярная медицинская энциклопедия. - М., 1980. С. 529.

Что касается такого понятия, как психические аномалии, то оно толкуется специалистами как отклонение от нормы. И в него наряду с патологией включаются и отклонения, не носящие болезненный характер(Блейхер В.М., Крук И. В. Толковый словарь психиатрических терминов. Воронеж. 1995. С.35.). Вместе с тем в ст. 22 УК Российской Федерации совершенно справедливо отмечена необходимость учета психических отклонений неболезненного свойства, поскольку именно они не исключают вменяемости. Законодатель ограничивает психические отклонения неболезненными аномалиями, в связи с чем было бы целесообразно именовать норму ст. 22 УК так - “Уголовная ответственность лиц с психическими аномалиями”, а также соответствующим образом изменить диспозицию статьи, приведя ее в соответствие с названием.

В обоснование такого предложения обратимся вновь к афферентному синтезу с его динамическими функциями возбуждения и торможения. Эти процессы, помимо их генетического закрепления в организме и фатального влияния на поведенческие реакции, оказывают также воздействие на волеобразование лица. Следовательно, законодатель, соотнося принцип справедливости и уголовную ответственность посредством выделения норм, регулирующих ответственность аномальных, должен учитывать и другие психические особенности субъекта, сказывающиеся на его возможностях сознавать свои действия. Данное обстоятельство требует расширения содержания понятия, которое получило в УК не совсем удачное название - “Психические расстройства”.

В связи с этим представляется целесообразным учесть в российском законодательстве немецкий путь развития нормы об ответственности аномальных. В результате дебатов немецкие законодатели пришли к выводу, что к аномалиям, влияющим на смягчение наказания, относятся, помимо прочего, “депрессии при менструации или беременности, опьянение, затруднение в мотивационной сфере, значительные аффекты гнева”1, а также “особенности личностной структуры, которые не рассматриваются с точки зрения медицины как болезнь”2.

1 Mawach R., Zipf H. Op. cit. S. 475. 2 Dokumentation zum Strafgesetzbuch. Wien. 1974. S.88.

Если законодатель счел необходимым учитывать психические процессы, влияющие на волеобразование правонарушителя, то в этом деле нельзя останавливаться на полпути. В противном случае возникнут недоумения: почему одни процессы, способствующие соответствующей поведенческой реакции, получили законодательную регламентацию, а другие, находящиеся с поведением в столь же тесной связи, - нет? Дабы таких недоумении не возникало и ради торжества принципа справедливости необходимо значительно расширить понятие так называемой ограниченной вменяемости, включив в число образующих его факторов наряду с неврастенией, психопатией и их оттенками процессы, описанные немецкими криминалистами, а также отклонения, которые уже учтены законодателем в ст. 61 УК, пункты “з” и “в” (“противоправность или аморальность поведения потерпевшего ...” и “беременность”). Словом, к психическим аномалиям, влияющим на смягчение наказания, следует относить все те состояния, при которых процесс иррадиации носит отклоняющийся от нормы характер. Разумеется, что такого рода аномалии в юриспруденции должны учитываться лишь в том случае, если они влияли на совершение преступления.

Надо сказать, что различные гомологи понятия “психические аномалии” (“уменьшенная вменяемость”, “ограниченная вменяемость” и т.п.) небезосновательно подвергались критике. Так, B.C. Трахтеров писал о необходимости преодолеть логическую уязвимость традиционной их интерпретации путем углубления содержания формулировки: “Формула уменьшенной вменяемости должна быть построена по так называемому “смешанному” методу и должна содержать в себе указание на психопатическое состояние, с одной стороны, и на оказываемое им серьезное, значительное нарушение психических способностей, с другой”1. Предлагаемое понятие “психические аномалии” при его законодательном использовании для характеристики рассматриваемого уголовно-правового феномена соответствует требованиям логической адекватности: оно содержит указание на соответствующее отклонение от нормы и имеет в виду его влияние на принятие субъектом решения.

1 Трахтеров В. С. Уменьшенная вменяемость в советском уголовном праве // Право и жизнь. 1925, № 9 - 10. С. 74.

Таким образом, необходимо, помимо изменения формулировки ст. 22 УК Российской Федерации, предусмотреть психические аномалии в качестве смягчающего вину обстоятельства и закрепить его в соответствующем пункте ст. 61 УК. Этот пункт можно сформулировать следующим образом: “... совершение преступления вследствие психических аномалий”. Данное понятие будет родовым по отношению ко всем возможным процессам, способным вызывать психические аномалии. Если это необходимо для законодательного или правоприменительного акцента, то наряду с родовым понятием можно оставить отдельные видовые, например те, которые уже находятся в рамках ст. 61 УК: совершение преступления в состоянии беременности, провоцирующее аморальное или противоправное поведение потерпевшего и т.п.. В данном случае соотношение будет аналогичным соотношению между общей и специальной нормой (как известно, последняя выделяется в случае широкого распространения соответствующего деяния).

В случае законодательного воплощения вышеизложенных предложений одновременное закрепление психических аномалий в качестве смягчающего наказание обстоятельства и в другой норме УК не будет алогичным. Если подвергнуть скрупулезному анализу нормы ст. 22 действующего УК Российской Федерации окажется, что законодатель предложил учитывать наличие “психических расстройств”, не исключающих вменяемости, главным образом для возможности назначения лицу принудительных мер медицинского характера. В ч. 2 ст. 22 о назначении наказания в случае совершения преступления лицом, страдающим психическими расстройствами, сказано в общем плане, тогда как о возможности принудительного медицинского лечения речь идет совершенно конкретно и определенно. Такая законодательная конструкция и дает возможность предположить, что, формируя нормы ст. 22, законодатель ориентировался в основном на вероятность применения принудительных мер медицинского характера, необходимых для обеспечения безопасности общества, т.е. мер социальной защиты.

В свою очередь, предусмотренность психических аномалий в системе обстоятельств, позволяющих смягчить наказание, будет конкретно ориентирована именно на назначение наказания и других задач перед собой иметь уже не сможет. Если суд придет к выводу, что лицо, страдающее психическими аномалиями, не подлежит принудительному медицинскому лечению, то наказание ему тем не менее может быть смягчено, что вполне соответствует конституционному и уголовно-правовому принципу справедливости.

Механизм применения новеллы практически не должен отличаться от механизма установления невменяемости применительно к ст. 21 УК, ибо наличие и роль психических аномалий может констатировать лишь специалист. Правоприменителю следует предоставить полномочия назначать в случае необходимости психолого-психиатрическую экспертизу, которая имела бы задачей определить наличие или отсутствие у субъекта преступления дисбаланса динамических процессов, а также их влияние на преступление. Сделанный специалистами вывод должен найти отражение в юридической квалификации деяния - совершенное со смягчающими обстоятельствами либо без них. Возвращаясь к вопросу о законодательном определении психических аномалий, оговорим, что данное ранее определение являлось лишь отправным, содержащим в себе необходимые предпосылки для дальнейших логических построений. Теперь же предлагается определение для включения его в уголовный закон: “Под психическими аномалиями, не исключающими вменяемости, следует понимать такие психические отклонения, которые ослабляют способность субъекта в эмоциогенной обстановке сознавать общественную опасность своего поведения вследствие отсутствия у него равновесия психических процессов”.

Прежде чем раскрыть приведенную формулировку, хотелось бы обратить внимание на литературную полемику по поводу юридических и медицинских критериев невменяемости, которая тесно связана с предложенным определением психических аномалий. Так, Ю.С. Богомягков, критикуя положение ч. 1 ст. 11 УК (редакция 1960 г.) и авторов, поддерживающих формулировку с необходимым уточнением - заменой термина “не могло отдавать себе отчета” на “не могло сознавать”, считает, что в такой трактовке правовое понятие невменяемости перестало быть правовым и превратилось в медицинское, а точнее, патопсихологическое. “При таком понимании, - пишет он, - из содержания невменяемости выхолащиваются юридические (уголовно-правовые) признаки и невменяемость становится только медицинским (судебно-психиатрическим) понятием”1. Речь идет о том, что психиатр, устанавливая наличие соответствующей болезни, по существу, предрешает вопрос о вменяемости. Логика такого рассуждения позволила М.Д. Шаргородскому написать, что ко времени рассмотрения дела в суде невменяемость лица “считается уже установленной”2.

1 Богомягков Ю. С. Уголовно-правовая невменяемость: критерии и признаки // Советское государство и право. 1989, № 4. С. 103.

2 Шаргородский М.Д. Вопросы Общей части уголовного права. - Л., 1955. С. 225.

Для того чтобы выделить специальные юридические критерии невменяемости, Ю.С. Богомягков в качестве таковых предлагает рассматривать: “I) факт совершения лицом общественно опасного деяния, содержащего объективные признаки состава преступления, предусмотренного Особенной частью УК; 2) совпадение во времени совершения лицом общественно опасного деяния и болезненного состояния его психики”(Богомягков Ю.С.Указ. раб.С. 106.). Такие же критерии в качестве юридических предлагает и Б.А. Протченко, считая, что те критерии, которые в настоящее время называются в качестве юридических (“не могло отдавать себе отчета в своих действиях или руководить ими”), по своему содержанию фактически являются медицинскими1. Однако выделяя юридический критерий невменяемости, который соответствует описанному Ю.С. Богомягковым, он считает необходимым создать состав деяния невменяемого.

Что касается выделения специального состава деяния невменяемого, то этого делать нельзя, поскольку в нем будет отсутствовать субъективная сторона в том ее понимании, к которому юристы привыкли, говоря о составе преступления. Вместе с тем выделение в качестве юридического критерия невменяемости совершение деяния также является излишним. Ведь это критерий объективной стороны преступления, а если отвлечься от преступного акта, тогда это будет критерием любого поведения, в том числе поведения невменяемого. Попытки жестко отделить медицинский критерий от юридических следствий из него преувеличены, ведь понятие невменяемости неразрывно связывается с соответствующим психическим заболеванием. Ю.С. Богомягков, например, пишет, что “функции следствия и суда по установлению невменяемости фактически перешли к судебно-психиатрической экспертизе”2. Но иначе и быть не может, какие бы юридические критерии невменяемости авторы ни предлагали. Возьмем гипотетический пример. Человек совершил убийство. Следователь счел необходимым отправить его на судебно-психиатрическую экспертизу, где был поставлен диагноз: “шизофрения, исключающая возможность понимания субъектом реалий действительности”. Как должен поступить суд в этом случае? Не предрешает ли диагноз специалиста решение суда? Сомнительно, что при таком диагнозе суд мог бы вынести обвинительный вердикт (не имеются ввиду сомнительные диагнозы или полярные мнения экспертов). Он мог бы решить вопрос о вменяемости самостоятельно, если бы судьи, как предлагал B.C. Трахтеров, имели специальное психиатрическое образование3.

1 Протченко Б.А. Понятие невменяемости в советском уголовном праве // Правоведение. 1987, № 4. С. 84 - 85.

2 Богомягков Ю.С. Указ. раб. С. 103.

3 Трахтеров В. С. Уменьшенная вменяемость в советском уголовном праве // Право и жизнь. 1925, № 9 - 10. С. 73.

Закон и предложения ученых связывают возможность ограничения осознания (невозможность отдавать отчет в своих действиях) с психической неполноценностью. Такая возможность, следовательно, есть итог неполноценности, что и устанавливает психиатр1 Отсюда логически вытекает, что эксперт-психиатр имел, имеет и будет иметь все необходимые основания для того, чтобы констатировать невозможность осознания лицом характера и значения своего поведения, и с этими рекомендациями суд должен считаться, если, разумеется, не снят вопрос о справедливости уголовной ответственности. Именно поэтому невменяемость - понятие прежде всего медицинское, поскольку все его критерии носят медицинский характер, и одновременно юридическое, поскольку, во-первых, оно предусмотрено УК и, во-вторых, его констатация в рамках судебного заседания влечет определенные юридические последствия для лица, т.е. юридические последствия заключены уже в самом понятии, критерии которого целиком относятся к области медицины.

Судья (следователь) не может быть экспертом в определении психических аномалий, не обладая достаточным багажом знаний для установления влияния психических процессов лица на его возможность осознавать социальную значимость своего поведения, ибо сама эта возможность зиждется на психофизиологическом фундаменте. Принимая во внимание ограниченную возможность неспециалиста устанавливать психофизиологические характеристики лица, влияющие на его волеобразование, законодатель предложил учитывать мнения экспертов, а в некоторых случаях даже императивно. Так, в ст. 369 УПК РСФСР (Порядок разрешения вопросов, связанных с исполнением приговора) записано: “При разрешении судом вопроса об освобождении осужденного по болезни, инвалидности или помещении его в больницу обязательно присутствие представителей врачебной комиссии, давшей заключение”. При отмене принудительной меры медицинского характера суд руководствуется не собственным усмотрением, а согласно ст. 413 УПК основывается на заключении медицинского учреждения.

1 Судебная психиатрия. Учебник. Под ред. Г.В. Морозова. - М., 1986. С. 3 - 4.

Правоприменитель вынужден также признать примат медицинских критериев для соответствующих судебных решений. Например, в постановлении № 4 Пленума Верховного Суда СССР “О судебной практике по применению, изменению и отмене принудительных мер медицинского характера” от 26 апреля 1984 г. было установлено положение (пункт 15), согласно которому суды при применении нормы о помещении в психиатрическую больницу специального типа “должны основываться на заключении экспертов о психическом состоянии больного”. Приведенное нормативное установление императивно обязывает суд руководствоваться медицинским критерием невменяемости, подтверждая таким образом тезис, согласно которому мнения специалистов детерминируют судебное решение. Таким образом, представляется нецелесообразным выделять юридические и медицинские критерии невменяемости, а можно говорить лишь о необходимых патопсихологических признаках, определяющих невменяемость.

То же самое относится и к психическим аномалиям, не исключающим вменяемость. Выделенные в рамках этого понятия признаки являются психофизиологическими, определяющими наличие аномалий психики. Поэтому применительно к понятию “психические аномалии” нет необходимости (как и в отношении невменяемости) выделять медицинские и юридические критерии. Что касается самого понятия, то как феномен юридический, оно должно быть помещено в специальную справочную главу, заключающую Общую часть УК, где следует дать законодательные дефиниции и других юридически важных признаков. В качестве образца может служить уголовное законодательство Австрии, где восьмой (заключительный) раздел Общей части называется “Объяснение понятий”.

Возражения против выделения института ограниченной (уменьшенной и т.п.) вменяемости, который предлагается именовать “психические аномалии”, сводились в основном к тому, что это явление псевдонаучно и даже реакционно. Еще в 50-х гг. B.C. Орлов писал: “...понятие уменьшенной вменяемости псевдонаучно, реакционно и способно привести к биологизации социальных явлений” . Замечание это одиозно уже тем, что реалии, отражающие психическое состояние индивида, не могут быть антинаучными, реакционными и т.д.

Исследователи, отвергающие юридические возможности законодательного закрепления психических аномалий, критикуют последовательных сторонников легитимизации этого феномена как сторонников социологической школы. Однако социологическая школа провозгласила целесообразность как один из основных принципов уголовной ответственности, а современный законодатель не чужд данных принципов, так что без выработанных в рамках социологического учения положений трактовка уголовной ответственности теряет всякий смысл.

1 Орлов B.C. Субъект преступления. - М., 1958. С. 68.

Наиболее существенное возражение некоторых юристов против выделения института ограниченной вменяемости - это отсутствие четких критериев учета и оценки психических аномалий. Им противостоят те, кто считает, что не следует чрезвычайно усложнять проблему: “Какой-либо новый юридический критерий не нужен, поскольку уменьшенная вменяемость - это все же вменяемость, а не какое-то совсем новое качество”1. Однако полностью разделить это мнение нельзя, потому что психические аномалии есть универсальная и оригинальная категория, которая, пожалуй, ближе к вменяемости, однако имеет общие черты и с невменяемостью. Так, субъект с психическими аномалиями с вменяемым сходен в том, что также подлежит уголовной ответственности в случае совершения преступления, а с невменяемым - поскольку и психические аномалии первого, и патология второго влияют на процессы принятия решения.

Но можно ли назвать психопата невменяемым? Нет, так как он не лишен способности осознавать значимость своих поступков. Можно ли назвать психопата вменяемым? Тоже нет, потому что он хотя и не лишен способности осознавать значимость своих поступков, однако эта способность по сравнению с вменяемым ограничена. Такой субъект не может полностью отвечать критериям вменяемости. Следовательно, психопатические аномалии есть отдельная категория, занимающая среднее положение между вменяемостью и невменяемостью.

В качестве критериев психических аномалий выступают отклонения в балансе сил возбуждения и торможения, которые могут воплощаться в различные психолого-психиатрические образования: неврастения, психастения и тому подобные, оказывающие влияние на процессы осознания субъектом общественной значимости своего поведения. По поводу диагностики такого рода аномалий Д.Р. Лунц писал: “Диагностировать эти явления следует точно так же, как диагностируются различные психопатии, легкие реактивные состояния, неврозы, ухудшение психического состояния соматической природы при соматических заболеваниях”2. Несомненно, что устанавливать соответствующие критерии, а также констатировать степень влияния аномалий на правонарушение должен специалист, имеющий необходимое образование.

1 Антонин Ю.М., Бородин С.В. Указ.раб. С. 140. 2 Лунц Д.Р. Указ. раб. С. 99.

В свое время по поводу аномальных лиц было остроумно замечено, что они слишком здоровы для больницы и слишком больны для тюрьмы. Как же поступать в отношении преступников с психическими аномалиями, чтобы не нарушить принцип справедливости уголовной ответственности? Ведь невозможно создать здоровую обстановку при скоплении в одном месте психопатов. Эксперимент по содержанию преступников, совершивших насильственные преступления, отдельно от других категорий правонарушителей, проводившийся ВНИИ МВД СССР в 80-х гг., доказал это. Но тем не менее аномальные все же слишком больны для тюрьмы. За ответом на поставленный вопрос обратимся к немцам, которые имеют довольно богатый опыт решения данной проблемы.

В немецкой теории права получил распространение термин “двухколейность”, или дуализм, предполагающий назначение лицу, виновному в совершении преступления, но имеющему психические аномалии, не лишающие его вменяемости, наряду с наказанием и социально-терапевтические меры. Несмотря на критику, эта концепция осталась доминирующей и получила отражение в законодательстве. Так, в § 63 УК Германии устанавливается возможность помещения лица с ограниченной вменяемостью в психиатрическую больницу в случае, если такое лицо представляет общественную опасность. Суд также может направить аномального не в психиатрическую клинику, а в социально-терапевтическое учреждение, если того требуют принципы ресоциализации.

В Уголовном кодексе Австрии предусмотрен § 21, который регулирует правила помещения в учреждения для психически ненормальных правонарушителей. Часть этого параграфа устанавливает, что лицо, находящееся в состоянии невменяемости, совершившее деяние, за которое предусмотрено лишение свободы сроком более чем на один год и представляющее опасность для общества, помещается в учреждение для психически ненормальных правонарушителей. В УК Австрии в ч. 2 § 21 содержится положение о помещении в учреждение для ненормальных правонарушителей и тех лиц, которые совершили преступление под влиянием умственной или психической извращенности высокой степени. Здесь, по сути дела, просматривается та же “двухколейнось”: превентивные меры в отношении аномальных назначаются параллельно с наказанием.

Немецкие криминалисты отмечают, что социально-терапевтические меры необходимы по следующим двум основаниям:

обезопасить общество от возможных нарушений со стороны психопата и в целях более эффективного процесса ресоциализации. Эти два обстоятельства являются решающим аргументом для помещения психопата, как немецкие ученые называют аномальных, не в психиатрическую клинику, для которой необходима высокая степень аномальности, а в социально-терапевтическое учреждение, отличающиеся от клиники режимом содержания и медикаментозным воздействием.

Австрийские ученые отмечают, что помещение лиц, которые совершили правонарушение под влиянием высокой степени умственной или душевной извращенности в учреждение для умственно ненормальных правонарушителей, особенно важно в криминально-политических целях, поскольку такие лица самостоятельно не в состоянии справиться со своим криминальным влечением. Однако для направления субъекта в это учреждение необходимо, чтобы он не совершил тяжкое преступление. В противном случае применяется монистическая система - исполняется лишь наказание.

Как в австрийском, так и в германском уголовном праве помещение в соответствующее учреждение для аномальных правонарушителей осуществляется на основе прогноза возможности совершения нового преступления с тяжкими последствиями. Это последнее обстоятельство (тяжкие последствия) подчеркивается особо, поскольку возможность совершения незначительного правонарушения не является основанием для мер терапевтического характера, основывающихся на факте совершенного преступления и на прогнозе рецидива.

Прогноз опасности опирается на два источника - на преступника и на вид причинного деяния: “Деяние должно уже само за себя говорить об опасности. В отношении преступника надо исследовать его личностные способности, вид и тяжесть его психических отклонений, что и образует картину больной личности. Как правило, виновный подвергается исследованию экспертов”1. Таким образом, немецкие исследователи выделяют два критерия: чисто правовой - тяжесть деяния, а также исключительно медицинский - тяжесть психических нарушений, способных повлиять на совершение преступления.

Австрийские ученые считают, что чем больше причинное деяние вписывается в личностную картину, и есть опасность его повторения, тем легче сделать прогноз. При этом под тяжкими последствиями, которые являются основанием для помещения в клинику, понимаются, по существу, любые последствия в основном умышленного деяния, т.е. не только несправедливость деяния, охватывающаяся составом преступления, но и дальнейшие последствия, которые оно может за собой повлечь.

1 Moos R. Die vorbeugenden Massbnahmen im neuen osterreichischen Strafrecht. Op. cit. S. 66.

Итогом неблагоприятного прогноза является применение системы, предусмотренной в теории “двухколейности”. При этом сначала исполняются превентивные меры (субъект помещается в соответствующее учреждение), а затем исполняется наказание. Время нахождения в медицинском учреждении засчитывается в срок наказания. Согласно УК Австрии (§ 25) превентивные меры могут назначаться на неопределенное время с необходимыми судебными проверками целесообразности содержания субъекта. УК Германии (§ 67) устанавливает продолжительность содержания в социально-терапевтическом учреждении до пяти лет. При этом суд может досрочно освободить субъекта от превентивных мер, если сочтет такое решение целесообразным.

Российские юристы еще в 20-х гг. выступали за создание специальных учреждений для лиц, совершивших правонарушение под влиянием психических аномалий, где режим “должен быть соединен с лечением, обязательным трудом и с мерами, направленными на социальное перевоспитание данных лиц, если последнее, по их психическим особенностям, представляется еще достижимым, причем срок содержания был бы неопределенным”1 . Д.А. Аменицкий, выступая за уголовно-правовое решение медико-педагогического влияния в отношении психопатов, писал: “Это обстоятельство, является переходом к принципу уменьшенной вменяемости с возможностью более широкого применения различных целесообразных мер в отношении к дефективным и психопатическим правонарушителям. Необходимо создать особое учреждение с лечебно-трудовым и воспитательным режимом - психиатрическим внутри и тюремным снаружи”2.

Эта проблема и в наши дни стоит перед российскими юристами. “Следовало бы установить порядок, - пишут Ю.М. Антонян и С.В. Бородин, - согласно которому суд был бы вправе с учетом всех данных дела и личности освобождать уменьшение вменяемого от наказания и направить его по рекомендации эксперта-психиатра в соответствующую больницу для лечения на общих основаниях.

При избрании меры наказания в виде лишения свободы у суда должно быть также право при необходимости назначить уменьшение вменяемому лицу одновременно принудительное лечение, - как это делается сейчас в отношении алкоголиков и наркоманов”3.

1 Жижиленко А.А. Спорные вопросы уменьшенной вменяемости и Уголовный кодекс РСФСР //Право и жизнь. 1924, № 7 - 8. С. 47.

2 Аменицкий Д.А. К вопросу о принудительном лечении и о социально опасных душевно больных и психопатах /Душевнобольные правонарушители и принудительное лечение. Под ред. П.Б. Ганнушкина. - М., 1929. С. 36 - 37.

3 Антонян Ю.М., Бородин С.В. Указ. раб. С. 138.

Для России этот вопрос более или менее благополучно разрешился, хотя намного позже, чем для Германии, а также других европейских стран. В УК Российской Федерации предусмотрена специальная глава (15-я), регламентирующая применение принудительных мер медицинского характера, одним из оснований исполнения которых является совершение преступления лицом, страдающим психическими расстройствами, не исключающими вменяемости (пункт “в” ст. 97 УК Российской Федерации). При этом согласно ч. 2 ст. 99, а также ч. 1 ст. 104 для лиц, совершивших преступления и страдающих психическими расстройствами, не исключающими вменяемости, которым назначено наказание в виде изоляции от общества, принудительное лечение в этих местах предусматривается лишь амбулаторно.

В настоящее время, учитывая состояние уголовно-исполнительной системы, стационарное лечение психически аномальных практически невозможно из-за нехватки мест и специалистов. Вместе с тем Уголовный кодекс допускает такую возможность при назначении им наказания, не связанного с изоляцией от общества. Нормы гл. 15 УК РФ устанавливают фактически бессрочное содержание лиц под наблюдением врача-психиатра, предусматривая возможность продления лечения в зависимости от неблагоприятного прогноза специалиста. Но поскольку в среде психологов и психиатров существуют различные подходы к определению психических аномалий, неадекватность мнений может негативно отразиться на судебном решении.

С учетом российских реалий возможно поэтапное решение вопроса о защите общества от аномальных правонарушителей и их социальной реабилитации. Первоначально в тех местах, где содержатся осужденные правонарушители, следует ввести штатную единицу, которую мог бы занимать специалист в области патопсихологии, который должен исследовать отбывающих наказание и к тем из них, кто отличается психическими аномалиями, применять специальные психотерапевтические меры. В этом случае может быть достигнуто эффективное сочетание карательных средств наказания с психолого-психиатрическим лечением. В дальнейшем целесообразно было бы создать специальные учреждения, где содержались бы аномальные правонарушители и обязательный труд сочетался бы со всей необходимой психолого-психиатрической терапией. Это будет способствовать более действенной профилактике правонарушений и послужит повышению эффективности защиты общества от преступных посягательств.

Разумеется, мероприятия второго этапа потребуют законодательного оформления. В данном случае пригодится опыт немецкого законодательства, исходя из которого целесообразно в раздел III “Наказание” нынешнего УК поместить новую норму, а поскольку акцент в ней делается не на карательном, а на психолого-психиатрическом воздействии, имеет смысл переименовать раздел III следующим образом: “Наказание и превентивные меры”. Предлагаемая норма должна быть помещена сразу по окончании наказательного перечня под заголовком “Помещение в учреждение для преступников с психическими аномалиями”.

Раздел УК о принудительных мерах медицинского характера остается в рамках уголовного законодательства, но лишается норм, посвященных психически аномальным преступникам. Это будет способствовать достижению цели обеспечения безопасности общества и позволит отграничить лечение лиц, не страдающих патологией, но имеющих психические отклонения, от ресоциализации посредством терапевтического воздействия.

В связи с предложениями по поводу законодательного оформления превентивных мер могут возникнуть вопросы, которые касаются прежде всего срока наказания, в зависимости от которого назначается соответствующая мера. Данная зависимость сопряжена с категориями преступлений, указанными в ст. 15 УК. Преступления, за совершение которых максимальное наказание не превышает двух лет лишения свободы, относятся к категории небольшой тяжести. Признание преступного деяния небольшой тяжести может влечь за собой определенные право применительные решения, сказывающиеся на освобождении лица от уголовной ответственности или наказания. Так, нормы гл. 11 УК, устанавливающие возможность освобождения от уголовной ответственности, сопрягают ее с конкретной категорией совершенного преступления. В качестве условий освобождения от уголовной ответственности, предусмотренного практически во всех нормах данной главы, законодатель называет совершение преступления небольшой тяжести.

При вердикте присяжных заседателей преступление, относящееся к категории небольшой тяжести, может быть сочтено заслуживающим особого снисхождения и оценено правоприменителем с позиции ч. 2 ст. 14 УК как малозначительное. В этом случае исключается возможность назначения превентивной меры медицинского характера, и решение данного вопроса должно быть отдано на усмотрение органов здравоохранения, которые, могут ограничиться рекомендациями (если речь идет об опасности субъекта для общества).

Может возникнуть сомнение и по поводу возможного нарушения прав человека в случае применения предложенной превентивной меры. Однако такие сомнения должны быть рассеяны, если обратиться к международным документам, предполагающим превентивное воздействие на лиц с отклоняющейся от нормы психикой и запрещающих какие-либо бесчеловечные эксперименты, в числе которых: Токийская декларация 1975 г., запрещающая врачам принимать участие в пытках, жестоких и унижающих человеческое достоинство наказаниях; декларация Всемирной психиатрической ассоциации о злоупотреблениях методами психиатрии (Гавайи, 1983 г.); декларации Международного совета медицинских служб пенитенциарных учреждений по вопросам медицинской помощи заключенным (Афины, 1979 г.).

Кроме того, сделанное предложение о мерах наказания и социальной защиты полностью базируется на нормах Конституции Российской Федерации, в которой учтены положения Декларации прав человека и гражданина. Так, ст. 2 Конституции Российской Федерации устанавливает, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью, а ст. 7 Основного закона гарантирует социальную защиту граждан Российского государства. Соблюдение конституционных гарантий об обеспечении безопасности граждан является основой для реализации сделанных предложений. Что же касается сомнений в злоупотреблении, то они могут возникнуть по поводу любого правопримени тельного или иного социально значимого акта, что вовсе не должно становиться тормозом для развития науки и практики.

В. Гурьева, рассуждая о возможностях несовершеннолетних с задержкой психического развития понимать значение своих действий и руководить ими, пишет: “Можно считать, что понятие ограниченной вменяемости для несовершеннолетних уже введено, хотя в законодательстве оно не нашло четкой регламентации”1. Применительно к действующему УК это положение более или менее исправлено, хотя понятие “психические аномалии” все же не употребляется. В ч. 2 ст. 92 предусмотрено, что несовершеннолетний, осужденный за преступление средней тяжести, может быть освобожден судом от наказания, если будет признано, что цели наказания могут быть достигнуты только путем помещения его в специальное воспитательное или лечебно-воспитательное учреждение для несовершеннолетних.

1 Гурьева В. Судебно-психиатрическая экспертиза несовершеннолетних //Советская юстиция. 1989, № 5. С. 19.

“При наличии данных об умственной отсталости несовершеннолетнего, но связанной с душевным заболеванием, должно быть выявлено также, мог ли он полностью сознавать значение своих действий”. В отношении других правонарушителей - это ч. 3 ст. 49 (“Обязательное участие защитника”), связывающая обязательное участие защитника с наличием у подследственного психических недостатков, и ч. 2 ст. 126, устанавливающая обязательность предварительного следствия в отношении лиц, которые в силу своих психических недостатков не могут осуществлять право на защиту. В данном случае возникает парадоксальная ситуация, когда “с точки зрения закона психических аномалий для уголовной ответственности нет, а для обеспечения права обвиняемого на защиту они есть”1.

Контрольные вопросы

1. Как в рамках уголовного права понимается уголовная ответственность?

2. Что такое специальное предупреждение и как оно соотносится с психофизиологическим состоянием субъекта преступления?

3. Как изменялись с XIX в. трактовка понятия “пограничная вменяемость” и оценка этого состояния в отношении субъекта преступления в законодательных нормах уголовного права различных государств?

4. Как российские юристы воспринимают включение ст. 22 в Уголовный кодекс РФ?

5. Как в юридической науке и практике обосновывается необходимость выделения специальных критериев для определения невменяемости и психических аномалий, не исключающих вменяемости?

6. Почему социально-терапевтические меры в отношении правонарушителей с аномальной психикой являются необходимым условием для их ресоциализации и как законодательно решаются эти вопросы в различных странах?

1 Антонян Ю.М., Бородин С.В. Указ. раб. С. 138