4.4. Вопросы теории опасного состояния

Теория опасного состояния с постреволюционных времен и до наших дней вызывает крайнюю неприязнь ученых мужей, которые, видимо, забыли ее исторические корни, что мешает с позиций этой теории подвергнуть анализу современное уголовное законодательство. А между тем одно из первых исследований ее, причем довольно обстоятельное, встречается в диалогах Платона “Протагор” и “Горгий”. Высказывая идею охраны общества от опасного преступника, философ подразделял лиц, преступивших закон, на поддающихся и не поддающихся исправлению, что в дальнейшем получило блестящее развитие в исследованиях Фер ри, который, выделяя преступников привычных и случайных, обосновывал такое подразделение именно с этих позиций.

Платон, классифицируя преступников на поддающихся или не поддающихся исправлению (по его определению - излечимых или неизлечимых), преследовал две цели. Во-первых, максимально обезопасить общество от угрозы, исходящей от лиц, потенциально и очевидно способных совершить преступление. Во-вторых, охраняя общественное спокойствие посредством нейтрализации опасных личностей, дифференцировать подход к ним, чтобы оставаться в рамках справедливости и гуманности. В этой связи Платон полагал, что для поддающегося исправлению преступника необходимо предусмотреть особое пенитенциарное учреждение, которое он предлагал именовать домом исправления. Помещая сюда преступников, следует исходить из того, что всякий, кто совершает зло, совершает его не по доброй воле, что преступник достоин сострадания так же, как и тот, кто является жертвой зла, и обращаться с ним следует мягко. Сострадание к ближнему, даже если он преступил дозволенную черту, и вместе с тем его изоляция от общества для обеспечения общественного спокойствия - квинтэссенция теории опасного состояния.

В дальнейшем, благодаря немалым усилиям известного криминалиста А. Принса, теория опасного состояния получила некоторые иные акценты, на которые и ссылались противники, пытаясь доказать ее ущербность и, более того, реакционность. Так, Принс предлагал заменить понятие моральной ответственности критерием опасного состояния преступника, который в то время имел довольно расплывчатые черты. Он ратовал за неопределенность наказаний в отношении преступников, состояние которых признано опасным. При этом сроки наказания могут продлеваться в зависимости от усмотрения компетентных лиц, могущих судить о снижении опасных для общества психофизиологических проявлений субъекта.

Принс рассматривал предлагаемые меры исключительно под углом зрения обеспечения общественной безопасности. Он вовсе не имел в виду некомпетентное усмотрение, ставящее судьбу виновного в зависимость от желаний и настроений лица, решающего вопрос о продлении сроков наказания. Принс считал необходимым компетентный прогноз консилиума специалистов, на основе которого можно было бы делать вывод о необходимости дальнейшей изоляции лица от общества либо об успехах ресоциализации. Более того, исследователь предлагал меры, способные удержать лицо от совершения преступления. В числе таких мер, которые и на сегодняшний день являются обязательными для работы по профилактике преступлений, Принс называл благоустройство городов, борьбу с трущобами, повышение роли социального законодательства, предназначенного исключить нищету, повышение роли воспитания подростков, работу с дефективными. Что же в том дурного? Вольно или невольно, но российский законодатель учел в УК РФ пожелания Платона, Принса, а также других исследователей, посвятивших свои труды разработке теории опасного состояния. Это нашло отражение прежде всего в формулировке общих начал назначения наказания, а также в системе наказаний, что предусмотрено в Общей части и нормах Особенной части УК.

Согласно ст. 60 УК РФ наказание должно назначаться с учетом возможности достижения его целей, в качестве которых ст. 43 указывает, в частности, на возможность исправления виновного и предупреждение совершения новых преступлений. Значит, длительность наказания напрямую связывается со способностью лица к ресоциализации (как и тяжесть назначаемого наказания в целом).

Исправление представляет собой достаточно длительный процесс изменения “мотивационной базы” субъекта, который в определенных случаях сопряжен не только с карательными потенциями наказания, но и с психологическим воздействием на виновного, в результате которого прогнозируется переоценка его ценностных ориентаций. Исходя из требований ст. 60 УК, субъект, способный исправиться достаточно быстро или не нуждающийся в применении суровых мер наказания, заслуживает более либерального подхода к решению его участи. Если же при этом иметь в виду ст. 6, устанавливающую императив взаимодействия личности виновного и назначаемой меры уголовно-правового воздействия, тогда суд обязан исследовать особенности личности виновного, дабы не нарушить принцип справедливости как основополагающий принцип уголовной юстиции в целом (не лишне напомнить, что термин “юстиция” переводится с латыни именно как справедливость).

Учет личности виновного при назначении наказания предполагает изучение многообразных личностных комплексов и компонентов, которые в итоге дают правоприменителю возможность составить мнение о социальной запущенности индивида. В частности, исследованию должны подлежать аномалии психики, играющие далеко не последнюю роль в формировании преступного решения.

Социальная запущенность индивида, в свою очередь, свидетельствует о необходимости конкретного вида и конкретной длительности (если речь идет о срочном наказании) государственно-правового воздействия на лицо, признанное виновным в совершении преступления. Если субъект нуждается в длительном воздействии со стороны государства для того, чтобы не представлять собой в дальнейшем опасность для общества и если для снятия “криминальной напряженности” индивида необходима суровая мера наказания или его большая продолжительность (когда речь идет о срочном наказании), то согласно ст. 60 УК такое наказание и должно быть назначено. А если особенности лица, виновного в совершении преступления, позволяют достичь целей наказания более либеральными средствами и методами, тогда именно они и должны быть применены.

Статья 44 УК РФ предусматривает 11 разновидностей наказания (здесь не учитываются два вида наказания, которые могут быть применены только в качестве дополнительных), выбор которых зависит от возможности эффективного воздействия на виновного с целью обеспечения перспективной безопасности общества, т.е. от общественной опасности лица. Речь идет именно о выборе, который в каждом конкретном случае позволяет сделать ст. 64 УК, причем вне зависимости от санкций норм Особенной части. Определенные смягчающие обстоятельства, предоставляющие возможность выбрать из законодательного перечня статьи более мягкий вид наказания, чем предусмотрено в Особенной части кодекса (ч. 2 ст. 64), свидетельствуют ни о чем ином, кроме как о возможности ресоциализации субъекта без применения суровых мер наказания. В сущности, в этих и других подобных случаях правоприменитель делает прогноз об опасности личности, который и является фундаментом назначения соответствующего вида и длительности государственно-правового воздействия. Как видим, теория Ферри - Принса о случайных и привычных преступниках в современном УК РФ представлена достаточно широко.

Сделанный вывод подтверждается также наличием таких наказаний, как смертная казнь и пожизненное лишение свободы. Несомненно, что они преследуют лишь одну цель - обезопасить общество от криминальной угрозы преступника, для которого исправительное государственно-правовое воздействие бесцельно и бессмысленно.

Аналогичная картина с системой наказаний существует в соответствии с нормами Особенной части УК: альтернативные наказания служат лишь одной цели - максимально соблюсти принцип справедливости при прогнозе опасности лица, виновного в совершении преступления. Например, за кражу (ст. 158 УК РФ) законодатель предлагает несколько вариантов судебного решения - штраф, обязательные работы, исправительные работы, арест, лишение свободы. Очевидно, что выбор конкретного варианта государственно-правового реагирования на кражу в значительной мере зависит от прогноза опасности личности виновного. Это находит подтверждение при анализе положений ст. 68 УК РФ, которая прямо ориентирована именно на опасность субъекта.

Рецидив есть свидетельство криминальной направленности (интенции) лица, которая непременно должна быть отражена в решении правоприменительных органов. Часть 2 ст. 68 УК устанавливает в этой связи императив, согласно которому наказание при рецидиве обязательно должно быть не ниже половины максимального срока наиболее строго вида наказания, предусмотренного в санкции статьи Особенной части. Вряд ли законодатель имел в виду при установлении указанного требования значение объекта уголовно-правовой охраны для нормального развития общества. Несколько краж направлены на один и тот же объект (если брать нюансы), но их совокупность свидетельствует о преступной направленности лица, о его “злой воле”, как говорили старые криминалисты, что находит отражение в нормах о рецидиве. Рецидив, таким образом, свидетельствует об опасности лица, в связи с чем законодатель устанавливает необходимость длительного воздействия на него посредством уголовно-правовых мер принуждения. Альтернатива санкций в случае рецидива не играет никакой роли, ибо опасность лица безаппеляционно презюмируется, а реакция государства естественным образом такой презумпции соответствует в виде назначения строгих мер, способных в конкретном случае негативного прогноза достичь целей наказания.

Применительно к прогнозу опасности аномальных следует обратить внимание на гл. 15 УК РФ, предусматривающую порядок назначения принудительных мер медицинского характера. Включение ее в состав УК в расширенном виде (в прежнем УК также была глава о принудительных мерах медицинского и воспитательного характера, но весьма куцая) есть, во-первых, естественное следствие регламентации аномального состояния психики в ст.22, с которой, по существу, началась новая эпоха развития российского уголовного законодательства, а во-вторых, иллюстрация практического использования основополагающего постулата теории опасного состояния, который заключается в обеспечении общественной безопасности.

Согласно ст. 97 УК РФ принудительные меры медицинского характера могут быть применены не только к невменяемым, совершившим опасное деяние, но и к виновным, которые по своему психическому статусу к вменяемым не относятся, а страдают психическими расстройствами, не исключающими вменяемости, т.е. к аномальным. Если необходимость принудительного лечения невменяемых, совершивших преступление, сомнений не вызывает, то почему такому лечению должны подлежать правонарушители, которые относятся к категории вменяемых, но обладающих определенными психическими нюансами, связанными с дисбалансом моторной сферы? Часть 2 ст. 97 дает ответ на этот вопрос: для того чтобы избежать причинения этими лицами иного существенного вреда. В ст. 98, посвященной целям применения принудительных мер медицинского характера, неопределенность термина “возможность причинения иного существенного вреда” раскрывается так: принудительные меры медицинского характера применяются, в частности, для предупреждения совершения лицами новых преступлений.

Таким образом, получается следующая картина: субъект, совершивший преступление, совершил его под немалым воздействием психических аномалий, детерминированных соответствующий поведенческий акт. Эти аномалии, способствующие агрессивным реакциям неадекватного толка в ответ на раздражители, выступают в качестве оснований для негативного прогноза его поведения в дальнейшем. В соответствии с таким прогнозом субъект помещается в специальное медицинское учреждение, благодаря чему устраняется опасность реального воплощения психической агрессии вовне. Он содержится в медицинском учреждении столь долго, сколько это необходимо для его эффективной ресоциализации, о возможности которой правоприменитель опять-таки судит по прогнозу специалиста (ст. 102 УК РФ).

Принудительные меры медицинского характера наказанием не являются, а выступают лишь в роли мер безопасности, способствующих воплощению идей Платона о необходимости защиты общественных интересов от любого рода преступной агрессии. Применение таких мер безопасности строится на судебном усмотрении, в основе которого находится данный специалистами прогноз о возможности агрессивного проявления со стороны подэкспертного. Однако ни в коем случае нельзя утверждать, что расширение мер безопасности за счет применения соответствующих норм к лицам, не являющимся невменяемыми, но имеющими психические аномалии, режим усмотрения (дискреционный режим) устанавливает в ущерб или в противовес режиму законности. Глава 15 УК РФ, нормы которой полностью посвящены разрешению вопросов опасного состояния, имеет позитивную направленность, преследуя основополагающую цель юстиции - обеспечение общественной безопасности. Если государство призвано защищать своих граждан от преступных посягательств, то оно должно это делать со всей эффективностью, используя доступные меры, не выступающие за рамки справедливого обращения с правонарушителем. Нормы гл. 15 УК РФ в этом смысле следует признать новаторскими.

Несомненно, меры медицинского характера справедливы, если преступление явилось фатальным итогом дисбаланса психических процессов. Применение наказания в таком случае было бы мало оправданной жестокостью, свойственной одиозному талиону с его непременным требованием “ока за око”. Субъект, разумеется, должен претерпеть за то, что нарушил правила общежития. Но прежде необходимо излечить его, снять “психическую нагрузку агрессии” и таким образом принять все доступные меры, чтобы он был безопасен для общества. Если государство игнорирует нравственные, либеральные и справедливые возможности купирования преступной агрессии из-за сложности применения соответствующих мер, тогда его нравственные основы вызывают обоснованные сомнения. Общество должно заботиться не только о стаде, но и о заблудших овцах.

Применение норм гл. 15 УК РФ строго регламентировано в самом уголовном законе, поэтому широкое усмотрение, которое действительно в состоянии подменить законность, в данном случае неприемлемо.

Помимо уголовного кодекса, теория опасного состояния представлена и в других нормативных актах посредством выделения так называемых групп риска. Например, Закон РФ “Об оружии” (ст. 13) предусматривает перечень лиц, которым запрещается выдача лицензии на приобретение оружия: не достигшим необходимого возраста (учет так называемой возрастной невменяемости, благодаря установлению которой в гражданском праве субъект, не достигший 18-летнего возраста, считается частично недееспособным); не 'представившим медицинское заключение об отсутствии противопоказаний к владению оружием; имеющим судимость за совершение умышленного преступления; отбывающим наказание за совершенное преступление; совершившим повторно в течении года административное правонарушение, посягающее на общественный порядок или установленный порядок управления; не имеющим постоянного места жительства.

Интересно отметить, что связывая запрет выдачи лицензии на владение оружием с совершенным правонарушением, закон со всей очевидностью предлагает учитывать опасность личности субъекта. Устанавливается правило невыдачи лицензии не любому преступнику, а лишь такому, который совершил умышленное преступление. А умысел обязательно предполагает сознательную и целенаправленную преступную деятельность, что значительно отличает этот вид психического отношения к содеянному от преступной неосторожности. Наличие умысла само по себе свидетельствует об опасности личности виновного, что и утверждается в специальной литературе. Неосторожность также предполагает сознательную и целенаправленную деятельность лица, но в данном случае это относится к поведению, а не к преступному результату, тогда как в случае умысла преступная интенция направлена именно на результат, создавая таким образом ауру опасной личности.

Аналогичный вывод следует из интерпретации пункта, посвященного запрету выдачи лицензии лицу, дважды совершившему в течении года административное правонарушение. Греки в данном контексте говорили: “Кто может правило нарушить без зазренья, нарушит и закон”. Нарушив правила дважды, субъект проявляет свою склонность к дезадаптированному поведению, что вызывает естественное опасение уполномоченных органов. При этом закон указывает не на любые административные правонарушения, а лишь на такие, которые свидетельствуют о социально релевантной направленности лица, т.е. посягающие на общественный порядок или установленный порядок управления. Остальные правонарушения из разряда административно наказуемых не носят столь явной печати “злобесного собацкого умысла”, как выражался Иван Грозный.

В качестве иллюстрации упоминания в нормативных актах об опасном состоянии личности посредством выделения групп риска можно упомянуть Закон РФ “О частной детективной и охранной деятельности в Российской Федерации”. В ст. 6 содержится перечень лиц, могущих заниматься этой деятельностью, примерно аналогичный тому, в соответствии с которым не выдается лицензия на владение оружия: состоящие на учете в органах здравоохранения по поводу психического заболевания, алкоголизма или наркомании; которым предъявлено обвинение в совершении преступления; уволенным с государственной службы, из судебных, прокурорских и иных правоохранительных органов по компрометирующим их основаниям.

Итак, во-первых, сомнения по поводу упоминания опасного состояния личности лишены, как видим, фактических и юридических оснований. Во-вторых, претензии критиков в адрес адептов осмысления и придания этой теории статуса важного и справедливого инструмента для практической работы на ниве предупреждения преступлений бездоказательны. Единственный аргумент - возможность злоупотребления. Но такая возможность существует у любого служащего - от министра до дворника. Уголовное законодательство также представляет такую возможность весьма широко. Это, например, оценочные признаки довольно большого числа норм Особенной части, а также общей части УК, система наказаний и возможность назначения наказания, примерный перечень смягчающих обстоятельств и т.д.

Основной вывод, который можно сделать на основании изложенного в главе материала, заключается в том, что психические аномалии влияют на преступное поведение, хотя и не определяют конкретный вид преступного деяния. Констатация этого факта имеет принципиальное значение как для уголовного права, так и для уголовного процесса и уголовно-исполнительного права. Известно, что принцип справедливости, закрепленный законодателем в ст. 6 УК РФ, является одним из основополагающих принципов уголовного права, в рамках которого он воплощается двояко.

Во-первых, исходя именно из этого принципа, законодатель предусмотрел ст. 107 УК (умышленное убийство, совершенное в состоянии аффекта), ст. 113 (причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью в состоянии аффекта), ст. 61 (примерный перечень смягчающих наказание обстоятельств) и т.д. Перечисленные и ряд других норм УК подобного рода позволяют учитывать провоцирующие преступный акт детерминанты, которые имеют прямое отношение к психофизиологическим особенностям человека, в качестве обстоятельств, значительно смягчающих участь виновного.

Психофизиологические особенности субъекта преступления нашли отражение и в конкретных нормах УК, посвященных мерам социальной защиты в отношении лиц с психическими аномалиями. Речь идет прежде всего о ст. 22, предусматривающей определенные особенности уголовной ответственности лиц с психическими расстройствами, не исключающими вменяемости. Благодаря появлению этой нормы, столь важной с точки зрения принципа справедливости уголовной ответственности, правоприменитель получил возможность выделять наряду с психически нормальными и больными правонарушителями лиц с пограничным состоянием психики, что, несомненно, должно быть отражено на их уголовной ответственности в случае совершения преступления. Кроме того, в гл. 15 УК Российской Федерации предусмотрены принудительные меры медицинского характера, которые не являются наказанием, но тем не менее могут быть применены судом, а посему имеют определенные репрессивные свойства. Они распространяются также на лиц, совершивших преступления, чья психика отягчена аномалиями, не относящимися к числу патологий. Так называемый принцип двухколейности, когда наряду с наказанием предусматриваются некарательные меры социальной защиты, вполне учитывает психическую интенцию лица, совершившего преступление и в силу своих психических особенностей представляющего опасность для общества.

Во-вторых, принцип справедливости в рамках УК учитывается законодателем при определении целей наказаний и общих начал его назначения. Называя в качестве одной из главных целей наказания восстановление социальной справедливости (часть 2 ст. 43), законодатель вместе с тем обязывает суд учитывать личность виновного, дабы не выйти за рамки гуманности и справедливости. В свою очередь, личность виновного (в отличие от субъекта преступления, являющегося юридически формализованным элементом состава преступления) представляет собой совокупность психофизиологических и психологических качеств лица, которые и могут быть одним из оснований применения ч. 3 ст. 60 УК Российской Федерации.

В УПК личность виновного учтена гораздо более полно, чем в УК. Так, пункт 5 ст. 342 императивно требует учета личности осужденного при назначении наказания, которое в противном случае отменяется или изменяется. А в ст. 392 заявлено, что при наличии данных об умственной отсталости несовершеннолетнего, не связанной с душевным заболеванием, должно быть обязательно выявлено, мог ли он полностью сознавать значение своих действий.

Таким образом, уголовно-процессуальный кодекс задолго до появления норм УК о психических аномалиях, предлагал учитывать их. Теперь закрепление психических аномалий в материальном праве еще более эффективно отразится на процессуальном правоприменении, в частности при избрании меры пресечения, производстве следственных действий, в ходе судебного заседания.

Что касается уголовно-исполнительного права, то здесь учет психофизиологических особенностей лица, виновного в совершении преступления и отбывающего наказание, не менее важен. Основной целью исправительно-трудового воздействия на осужденного является его исправление и перевоспитание. Но для того чтобы минимально достичь поставленных перед исправительно-трудовыми учреждениями целей, необходимо такое психологическое воздействие на осужденного, которое было бы способно изменить его предпочтения, ценностные смыслы, психологически переориентировать.

Принцип двухколейности нашел отражение и в Уголовно-исполнительном кодексе Российской Федерации, принятом Государственной Думой 18 декабря 1996 г. Так, в ст. 18 установлено положение, согласно которому лицам, страдающим психическими аномалиями, не исключающими вменяемости и осужденным за совершенное преступление к наказанию, связанному с изоляцией от общества, применяются принудительные меры медицинского характера, способные купировать психические отклонения, дабы цели наказания были эффективно достигнуты.

Контрольные вопросы

1. Каковы исторические истоки теории опасного состояния?

2. Как основные вопросы теории опасного состояния отражаются в Общей и Особенной частях УК РФ?

3. В каких нормативных актах, помимо Уголовного кодекса, учитывается опасность личности субъекта и почему в этой связи юридическая наука выделяет так называемые “группы риска”?

4. В каких нормах УК РФ законодательно закреплен принцип справедливости в отношении учета психофизиологических особенностей субъекта преступления?