1.3. Пределы осуществления гражданских прав по законодательству СССР и РСФСР периода 1961-1995 гг.

Норма, аналогичная ст. 1 ГК 1922 г., была включена в Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1961 г. (Основы 1961 г.). Часть первая ст. 5 Основ 1961 г. гласила: "Гражданские права охраняются законом, за исключением случаев, когда они осуществляются в противоречии с назначением этих прав в социалистическом обществе в период строительства коммунизма". Данное правило отличалось от аналогичной нормы ГК 1922 г. тем, что в нем условием гарантии государственной защиты гражданских прав называлось осуществление прав в соответствии с их "назначением", а не "социально-хозяйственным назначением". Такое изменение не сделало эту норму сколько-нибудь более конкретной и практически применимой. Оценивать правомерность осуществления прав, используя критерий соответствия назначению, было ничуть не легче, чем применять для этой цели критерий социально-хозяйственного назначения, поэтому суды продолжали воздерживаться от обращения к этой норме.

Отсутствием практики применения ст. 5 Основ 1961 г. обусловлено то, что высшие судебные органы РСФСР и СССР в рассматриваемый период не высказали своего отношения к ней, вследствие чего задача выяснения сущности и практического значения правовых норм, содержавшихся в ст. 5 Основ 1961 г., которую ранее пытались решать как ученые, так и судебные органы, была полностью предоставлена цивилистической науке. Несмотря на неприменение судами ст. 5 Основ 1961 г., в юридической литературе продолжалось ее обсуждение. Основным, как и раньше, был вопрос о том, каким образом может быть установлено назначение конкретного субъективного права.

Большинство авторов соглашались с тем, что под назначением субъективного гражданского права следовало понимать цель, для достижения которой это право предоставлено. О цели гражданско-правового регулирования говорилось в ст. 1 Основ 1961 г., которая устанавливала, что гражданское законодательство регулирует имущественные и связанные с ними личные неимущественные отношения в целях все более полного удовлетворения материальных и духовных потребностей граждан. В данной статье, закреплявшей общие задачи гражданско-правового регулирования, очевидно, определялось и назначение субъективных прав, которые гражданское законодательство признавало за управомоченным лицом. Исходя из этой нормы, некоторые ученые утверждали, что назначение права определяется служением общему интересу*(26). На наш взгляд, одной этой декларативной нормы, содержавшей столь абстрактное определение назначения субъективного права, было явно недостаточно для практического использования ст. 5 Основ 1961 г.

В.П.Грибанов считал, что конкретное назначение субъективного гражданского права в некоторых случаях прямо определено в законе посредством указания целей, для которых оно может быть использовано, а также целей, для которых это право использовать нельзя. Кроме того, по его мнению, назначение права может устанавливаться административными актами, односторонними сделками, договорами либо косвенно, путем указания назначения имущества*(27). Следует согласиться с тем, что в перечисленных случаях имеется возможность определить назначение субъективного права. Однако назначение большинства субъективных прав ни в законе, ни в договоре, ни в административном акте не указано. Поэтому для целей практического использования рассматриваемой нормы все-таки требовалось иметь общее правило установления цели любого субъективного права.

Еще одним отличием ст. 5 Основ 1961 г. от ст. 1 ГК 1922 г. было то, что она содержала норму, обязывавшую граждан и организации при осуществлении прав и исполнении обязанностей соблюдать законы, уважать правила социалистического общежития и моральные принципы общества, строящего коммунизм (ч. 2 ст. 5). Некоторые ученые считали, что данное правило может быть использовано при решении вопроса о том, осуществляется ли право в соответствии с его назначением*(28). Эта точка зрения встречала обоснованные возражения. Так, С.Н.Братусь утверждал, что "уважение правил социалистического общежития и моральных принципов общества становится юридически значимым только тогда, когда оно конкретизировано указанием на обязанность его соблюдения в отдельных нормах и институтах гражданского права"*(29). И с этим мнением трудно не согласиться. Принятие в качестве критерия осуществления субъективного гражданского права в противоречии с его назначением норм морали создало бы положение, при котором нарушение субъектом права нравственных норм лишало бы его правовой защиты. Аморальные действия влекли бы те же последствия, что и нарушение правовых норм, а отсутствие формальной определенности норм морали, их изменчивость и относительный характер неизбежно приводили бы к судебному субъективизму. Таким образом, дополнение статьи, посвященной осуществлению субъективных прав, правилом об уважении моральных принципов общества не решило проблему установления общего критерия соответствия осуществления гражданских прав их назначению.

Как уже говорилось, понятие "назначение права" означает цель, для достижения которой предоставлено право. Поэтому адресованное суду предписание оценивать осуществление права с точки зрения его назначения и на основе этого делать вывод о его правомерности есть не что иное, как возложение на суд обязанности оценивать действия лица с точки зрения их целесообразности. Это подтверждает проанализированная в предыдущем параграфе практика применения ст. 1 ГК 1922 г., когда суды первой инстанции принимали решения, исходя из принципа целесообразности, а Верховный Суд РСФСР, указывая в одних инструктивных документах на необходимость строго придерживаться принципа законности, в других документах предписывал судам оценивать хозяйственную целесообразность того или иного решения. В результате на суд возлагались не свойственные ему функции хозяйственного управления.

Кроме трудностей, связанных с квалификацией действий субъекта, осуществлявшего свое гражданское право, как противоречивших назначению права, препятствием на пути применения ст. 5 Основ 1961 г. в качестве конкретной нормы, а не общего правового принципа был вопрос о санкции: какие негативные последствия должны были наступать для лица, осуществляющего свои права в противоречии с их назначением? Что значит отказать лицу в защите принадлежащего ему субъективного права? Единодушия среди ученых, отвечавших на этот вопрос, также не было. Одни считали, что конкретными формами отказа в защите права могут быть "отказ в принудительном осуществлении права; отказ в конкретном способе защиты права; лишение правомочий на результат, достигнутый путем недозволенного осуществления права, лишение субъективного права в целом и др."*(30). Другие, возражая против столь широкого толкования отказа в защите права, в числе прочих аргументов приводили довод о том, что собственник не мог быть лишен имущества посредством одной лишь ссылки на ст. 5 Основ 1961 г. Это могло быть сделано только на основании нормативного акта, содержащего санкцию за вполне определенный вид злоупотребления правом, что следовало из ст. 31 Основ 1961 г.*(31)

На наш взгляд, принимая решение об отказе в защите субъективного права, осуществляемого в противоречии с его назначением, государство в лице суда отказывалось от активных действий в защиту субъекта, злоупотребляющего правом. Вопрос о том, какие меры принуждения могли быть применены затем к правонарушителю, оставался открытым, в законе об этом ничего не говорилось. Нельзя было трактовать правило об отказе в защите права как предоставление суду права самостоятельно определять вид санкции. Такое толкование, помимо уже имевшейся у суда свободы по своему усмотрению квалифицировать действия субъекта как осуществляемые в противоречии с назначением права, наделяло его правом определять вид и размер наказания.

Таким образом, задача толкования понятия "отказ в защите права" оказалась не менее сложной, чем поиск общего критерия назначения права. Уместно сравнить ст. 5 Основ 1961 г. с принципом законности, который может быть сформулирован следующим образом: "При осуществлении прав должны соблюдаться требования законодательства. Противоправные деяния наказуемы". Можно ли применять данное правило без обращения к другим правовым нормам, устанавливающим санкции за конкретные виды правонарушений? Ответ может быть только отрицательным. Такой же ответ должен быть дан и на вопрос о возможности применения правила об отказе в защите права. Этот отказ можно толковать только буквально, как отказ в судебной защите. Конкретные же санкции за осуществление прав в противоречии с их назначением должны быть специально предусмотрены в законе. Из авторов вышедших в последнее время учебников гражданского права этой точки зрения придерживается С.Т.Максименко*(32).

Изложенные соображения позволяют утверждать, что правовая норма, содержавшаяся в ст. 5 Основ 1961 г., могла считаться лишь одним из принципов гражданского права. Применяться в качестве самостоятельной нормы для обоснования судебных решений по конкретным делам она не могла по причине своей неопределенности. В пользу такого вывода свидетельствует то обстоятельство, что в судебной практике случаи, которые не могли быть разрешены на основе других, более конкретных норм гражданского права, не встречались. Этот вывод косвенно подтверждается практикой применения ст. 1 ГК 1922 г. и отсутствием практики применения ст. 5 Основ 1961 г. и ст. 5 ГК 1964 г.

Статья 5 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1991 г. (Основы 1991 г.) закрепляла правовые нормы ст. 5 Основ 1961 г. в несколько иной форме. Однако их содержание практически не изменилось. Пункт 1 ст. 5 Основ 1991 г. устанавливал, что "граждане и юридические лица по своему усмотрению распоряжаются принадлежащими им гражданскими правами, в том числе правом на их защиту". Данная норма устанавливала принцип диспозитивности. Причиной введения ее в закон был отказ государства от исключительно административных методов руководства экономикой. Эта норма подчеркивала, что принцип диспозитивности распространяется не только на физических, но и на юридических лиц.

Пункт 2 ст. 5 Основ 1991 г. закреплял требование не нарушать при осуществлении гражданских прав права и охраняемые законом интересы других лиц, а также уважать моральные принципы общества и права деловой этики. Эта норма соответствовала содержавшейся в ст. 5 Основ 1961 г. норме, обязывавшей граждан и организации "соблюдать законы, уважать правила социалистического общежития и моральные принципы общества, строящего коммунизм". Несмотря на различие терминологии, используемой в этих статьях, содержание их осталось прежним. В п. 2 ст. 5 Основ 1991 г. было также перенесено положение об отказе в юридической защите осуществления прав в противоречии с их назначением.

Новеллой гражданского законодательства являлась включенная в ст. 5 Основ 1991 г. норма, устанавливавшая запрет использования гражданских прав предприятиями для ограничения конкуренции и содержавшая перечень основных видов таких действий.

Мы считаем, что перечислять в Основах гражданского законодательства конкретные виды действий, ограничивающих конкуренцию, не следовало. Вполне достаточно было общего запрета таких действий и указания на то, что меры по борьбе с ограничением конкуренции устанавливаются законодательными актами. Подробные правила, регламентирующие последствия совершения действий, ограничивающих конкуренцию, предусмотрены в Законе РФ 1991 г. "О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках". Единственным результатом повторения положений этого Закона в Основах было неоправданное увеличение объема статьи, что противоречило принципу экономии закона.

В ст. 5 Основ 1991 г., которая содержала нормы, регулировавшие осуществление гражданских прав, был выражен отказ государства от социалистической идеологии и выбор рыночного пути развития экономических отношений. В отношении же вопроса о пределах осуществления гражданских прав эта статья сохранила нормы предшествовавшего законодательства.

Таким образом, можно констатировать, что изменения гражданского законодательства РСФСР и СССР в период с 1964 по 1994 г., так же как и теоретические исследования, имевшие место в это время, не дали четкого ответа на вопрос о сущности пределов осуществления гражданских прав и злоупотребления гражданскими правами.