2.2. Взгляды советских и современных российских цивилистов на категорию "злоупотребление гражданскими правами"

Как уже отмечалось, понятия "злоупотребление правом" и "пределы осуществления гражданских прав" введены в гражданское право России впервые. Ранее они использовались лишь в науке гражданского права в ходе дискуссии, ведущейся в российской юридической литературе с начала ХХ в., главным предметом которой чаще всего были правовые нормы, запрещавшие осуществление гражданских прав в противоречии с их назначением.

Так, М.М.Агарков утверждал, что "действия, которые называют злоупотреблением правом, на самом деле совершены за пределами права"*(33). То есть лицо, действия которого выходят за пределы содержания субъективного права, должно считаться действующим противоправно, а не злоупотребляющим своим правом. Этой же точки зрения придерживалась М.В.Самойлова, утверждая, что противоправного осуществления права быть не может*(34).

Против использования термина "злоупотребление правом" высказывались С.Н.Братусь*(35), Н.С.Малеин*(36), В.А.Рясенцев*(37), А.А.Ерошенко*(38).

М.И.Бару соглашался с использованием термина "злоупотребление правом", утверждая, что им охватываются случаи, когда управомоченный субъект допускает недозволенное использование своего права, но при этом "внешне опирается на субъективное право"*(39).

Многие цивилисты использовали в своих работах термин "злоупотребление правом", не объясняя, что под ним следует понимать*(40).

В.П.Грибанов считал, что злоупотребление правом имеет место в том случае, когда управомоченный субъект, действуя в границах принадлежащего ему субъективного права, в рамках тех возможностей, которые составляют содержание данного права, использует такие формы его реализации, которые выходят за установленные законом пределы осуществления права*(41). Определение злоупотребления правом он формулировал следующим образом: "Злоупотребление правом есть особый тип гражданского правонарушения, совершаемого управомоченным лицом при осуществлении им принадлежащего ему права, связанный с использованием недозволенных конкретных форм в рамках дозволенного ему законом общего типа поведения"*(42). После опубликования монографии В.П.Грибанова "Пределы осуществления и защиты гражданских прав" (М., 1974) комментарии к ГК 1964 г. и учебная гражданско-правовая литература содержали разъяснения правовой нормы, запрещавшей осуществление гражданских прав в противоречии с их назначением, исходя из изложенных в этой работе выводов*(43).

Авторы учебников гражданского права и комментариев к гражданскому законодательству, вышедших после принятия ГК РФ, уделяют проблеме пределов осуществления гражданских прав, раскрытию сущности данного явления недостаточное внимание, разъясняя, главным образом, вопросы недобросовестной конкуренции и злоупотребления доминирующим положением на рынке*(44).

А.П.Сергеев в учебнике гражданского права, вышедшем в 1996 г., определяет понятие "злоупотребление правом" как "действия субъектов гражданских правоотношений, совершаемые в рамках предоставленных им прав, но с нарушением их пределов", поясняя далее, что злоупотребление правом - это особый тип гражданского правонарушения, основная специфика которого состоит в том, что действия нарушителя формально опираются на принадлежащее ему право, однако при конкретной его реализации они приобретают такую форму и характер, что это приводит к нарушению прав и охраняемых интересов других лиц*(45). Нетрудно заметить, что данный автор разделяет точку зрения В.П.Грибанова.

Некоторые цивилисты, комментируя ст. 10 ГК, не дают определения злоупотребления правом, разъясняя содержание этого понятия при помощи примеров*(46).

К более решительному применению ст. 10 ГК призывает К.И.Скловский, предлагая, "прежде всего, обсудить границы этого средства: чтобы в их рамках чувствовать себя более уверенно"*(47). Однако определение понятия злоупотребления гражданскими правами он не формулирует, утверждая, что "злоупотребление правом не имеет общего описания и становится фактом не иначе как в результате судебного решения, в принятии которого главная роль отводится судейскому усмотрению"*(48). Мы полагаем, что реализация такого подхода на практике причинила бы существенный вред устойчивости права, так как участники правоотношений, реализуя принадлежащие им права, не имели бы уверенности в том, что их действия являются правомерными. Ведь суд, не будучи ограниченным какими-либо правилами, указывающими на признаки злоупотребления гражданскими правами, был бы вправе признать таковым любое действие, которое затрагивает интересы другого лица.

Следующий случай из судебной практики, приведенный К.И.Скловским в качестве примера "типичного злоупотребления правом", подтверждает ошибочность его точки зрения.

Супруги К. совместно приватизировали квартиру. Впоследствии брак был расторгнут и жена К. выехала на постоянное жительство за границу, где имеет жилье. К. вступил во второй брак, и его вторая жена проживает вместе с ним. Согласия на вселение от бывших членов семьи и совладельцев квартиры не получено. Первая жена К. предъявила иск о выселении второй жены из квартиры по этим основаниям. При этом не усматривалось, что она намерена проживать в квартире.

К.И.Скловский считает, что в рассматриваемом случае бывшая жена К. злоупотребляет правом, так как она, во-первых, имеет на момент предъявления иска другое жилье, а во-вторых, не намерена проживать в квартире, о выселении из которой другого лица заявляет иск.

На наш взгляд, оба этих обстоятельства не могут служить основанием для отказа в иске. Прежде всего то, что лицо располагает жильем, не лишает его права собственности на другое жилое помещение. Количество квартир, которые могут находиться в собственности одного лица, действующее законодательство России не ограничивает. Поэтому собственник квартиры может требовать защиты любых прав, вытекающих из его права собственности на нее, несмотря на то, что в данный момент он ею не пользуется.

Тот факт, что истец не намерен в ближайшем или отдаленном будущем пользоваться принадлежащим ему имуществом, также не может повлечь для него каких-либо негативных последствий. Если бы судебная практика шла по пути отказа в защите гражданских прав исходя из того, что истец в данный момент в объекте права не нуждается и пользоваться им не намерен, то это полностью парализовало бы гражданский оборот. Каждый кредитор был бы вынужден доказывать свои намерения пользоваться благом, которое обязан предоставить ему должник. Сложно представить, какие доказательства этого ему пришлось бы приводить. Кроме того, суд в таких случаях был бы вынужден принимать решение, учитывая, кто в данный момент (истец или ответчик) больше нуждается в объекте права. И если собственник, заявивший иск о защите своих прав, или кредитор, требующий от должника исполнения обязательства, нуждается в нем меньше, чем ответчик, то они могли бы быть признаны злоупотребляющими своими гражданскими правами. Следуя этому правилу, суд мог бы, например, отказать банку в его требовании о взыскании суммы невозвращенного кредита, так как банк может обойтись без небольшой суммы, выданной физическому лицу. Взыскание же задолженности с кредитополучателя может оставить его и его семью без средств к существованию.

К.И.Скловский считает также возможным на основании ст. 10 ГК отказывать в иске о банкротстве, если реальная цель такого иска - скупка упавших в цене акций*(49). Такой подход представляет собой не что иное, как вменение суду в обязанность оценки намерений, стоящих за правомерным действием лица. Суду в таких случаях будет необходимо оценивать справедливость осуществления прав и отказывать в том случае, если они несправедливы. При этом не принимается во внимание то обстоятельство, что конкурентная борьба, являющаяся движителем рыночной экономики, предполагает использование любых законных средств конкурентной борьбы, элементами которой могут быть и обращения за защитой прав в государственные органы. И такие действия в большинстве своем будут считаться субъектом, к которому они применяются, несправедливыми. Поэтому было бы правильно подходить к данному случаю с учетом требований закона об исполнении обязательств и договорной ответственности. Они достаточно справедливы и корректировки посредством использования ст. 10 ГК не требуют. Субъект, который брал деньги в долг, должен возвратить их в срок. В противном случае он должен быть готов к тому, что кредиторами против него могут быть предприняты различные действия, направленные на получение долга, в том числе и требование о начале процедуры банкротства.

Исходя из изложенных соображений, мы полагаем, что мнение К.И.Скловского о необходимости более решительного применения ст. 10 ГК является ошибочным.

Отрицательное отношение к использованию в законодательстве термина "злоупотребление гражданскими правами" высказано С.Т.Максименко. Обосновывая свою позицию, данный автор указывает на расплывчатость и отсутствие четких границ этого термина*(50).

Отрицательно к введению в закон понятия "злоупотребление гражданскими правами" относится М.Н.Малеина, которая утверждает, что пределы гражданского права совпадают с границами этого права*(51). Соглашаясь с данным утверждением, мы, однако, полагаем, что в своих предложениях о внесении изменений в действующий ГК М.Н.Малеина недостаточно последовательна. Выступая за исключение ст. 10 ГК, она предлагает ввести в ст. 9 ГК правило следующего содержания: "В случаях, когда какое-либо действие граждан или юридических лиц внешне выглядит как осуществление права, но по существу является правонарушением, суд должен отказать лицу в защите предполагаемого права"*(52). Таким образом, М.Н.Малеина, с одной стороны, считает термин "злоупотребление правом" "лишенным смысла"*(53), однако, с другой стороны, предлагает ввести в закон норму, запрещающую действия, которые внешне выглядят как осуществление права, но по существу являются правонарушением. Это не что иное, как предложение сохранить в ГК запрет злоупотребления правом, не называя его этим термином, и санкцию за его совершение в форме отказа в судебной защите, причем определение запрещаемого действия в сущности совпадает с приведенным выше определением М.И.Бару.

Согласиться с предлагаемыми М.Н.Малеиной изменениями статей ГК, на наш взгляд, нельзя, и прежде всего потому, что предлагаемая ею редакция ст. 9 ГК оставляет без ответа вопрос: согласно каким критериям надо будет решать, выглядит ли то или иное правонарушение как осуществление права? Кроме того, любое действие, рассматриваемое с точки зрения его соответствия или несоответствия правовым нормам, должно оцениваться по существу. То обстоятельство, что неправомерное действие "выглядит как осуществление права" (как действие правомерное), иметь каких-либо юридических последствий не должно. Если действие лица является правонарушением (а таковым, с чем согласна и М.Н.Малеина, следует считать действия, ответственность за которые "наступает исключительно в соответствии с конкретной нормой закона, определяющей состав правонарушения"*(54)), то нет необходимости давать оценку тому, как оно выглядит. Вводить в закон правило об отказе в защите таких действий излишне, так как они, будучи правонарушениями, не подлежат защите и в отсутствие такой нормы.

А.А.Малиновский в работе "Злоупотребление правом", являющейся одной из последних опубликованных работ, посвященных рассматриваемой проблеме, не дает определение злоупотребления гражданскими правами. Общее понятие "злоупотребление правом" он определяет как форму реализации права в противоречии с его назначением, посредством которой субъект причиняет вред другим участникам общественных отношений*(55). Как видно из этого определения, его автор считает дефиницию, содержавшуюся в ст. 1 ГК 1922 г. и ст. 5 ГК 1964 г., применимой к любым субъективным правам.

Подводя итог рассмотрению подходов к определению понятия "злоупотребление гражданскими правами", можно заключить, что большинство цивилистов, толкующих положения ст. 10 ГК, формулируют определение данного понятия, исходя из выводов В.П.Грибанова. Это обстоятельство требует более детального рассмотрения его идей, чему и будет посвящен следующий параграф.