Б. Обоснование  общего решения

1. Посягательства на социалистическую и личную собственность

18. Объектом посягательств на социалистическую собственность, как уже отмечалось, является возможность для государства использовать принадлежащие всему народу материальные ценности по плану в соответствии с их народнохозяйственным назначением (когда речь идет о государственной собственности) или обеспеченная общественным организациям возможность ■в установленных законом пределах использовать принадлежащее организации имущество в плановом порядке в интересах входящих в организацию граждан (когда речь идет об общественной собственности). Преступник, похищая или уничтожая 'государственное или общественное имущество, лишает собственника указанной возможности. Поэтому для правильного решения вопроса о квалификации соответствующих действий необходимо прежде всего установить, «ому именно—государству, общественной организации или отдельному гражданину — был причинен ущерб (преступлением. Эта задача не всегда легка. Зачастую для того, чтобы правильно решить ее, приходится обращаться к положениям различных отраслей права, например, гражданского.

Затруднения часто возникают в случаях, когда речь идет об имуществе, которое должно быть передано из государственных или общественных фондов гражданину или гражданам в виде, например, заработной платы или иного вознаграждения за труд. Соответствующие действия следует рассматривать как преступление против социалистической, а не личной собственности. Оценивая юридическую природу такого имущества, суды иной раз ошибочно рассматривают его как личное имущество, что влечет неверные выводы в отношении квалификации.

Так, Б. был признан виновным в том, что он присвоил деньги, полученные им для выдачи заработной платы служащим учреждения, в котором он работал. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР в определении от 16 ноября 1949 г. признала, что Б. своими действиями «причинил ущерб государству, а не лично сотрудникам, которые не потеряли права на заработную! плату от государства».

>>>156>>>

Аналогично дело Ф., который был осужден по ч. 1 ст. 169 УК РСФСР в связи с тем, что он, сфабриковав фиктивные доверенности от имени рабочих, получил по ним от государственного предприятия деньги, часть которых присвоил. Железнодорожная коллегия Верховного Суда СССР не согласилась с этой квалификацией, указав в определении от 19 марта 1952 г., что умысел Ф. был направлен не на обман рабочих, а на обман должностных лиц государственного предприятия, «которым он предъявил фиктивные доверенности, и этим способом воспользовался денежными суммами, принадлежащими государству». «...Утверждение, что Ф. не причинил вреда государству и что за незаконное получение денег он должен был нести ответственность перед рабочими,— указывалось в определении коллегии,— является неправильным и потому, что рабочие, на фамилии которых он подделал доверенность, не лишились права на получение причитающейся им заработной платы от предприятия».

Однако следует иметь в виду, что установление в составе объекта охраняемого законом участника общественных отношений — только первый шаг по пути выявления значения объекта для характеристики объективной стороны преступления. Как уже указывалось, одному и тому же охраняемому «субъекту» вред может быть причинен различными преступлениями. Это зависит от того, о каком из интересов данного субъекта идет речь. Сам по себе факт причинения материального ущерба, например государству, не может обосновать привлечение к ответственности за посягательство на государственную собственность. Необходимо, чтобы материальный ущерб был причинен государству посредством посягательства не на любой, а на определенный государственный интерес— на государственную собственность, понимаемую как возможность для государства использовать принадлежащие всему народу материальные ценности в плановом порядке согласно их народнохозяйственному назначению.

Во избежание недоразумений полезно еще раз подчеркнуть, что использование собственником имущества по своей воле и в своем интересе не тождественно с пользованием этим имуществом. Использовать имущество по своей воле и в своем интересе может только собственник имущества. В понятие использования входит   наряду  с

>>>157>>>

владением и пользованием также полномочие неограниченно (конечно, в указанных пределах) определять судьбу имущества, в частности, передавать его в собственность другому лицу. Отсюда следует, что только в том случае собственник лишается указанной возможности и имеет место (посягательство на собственность в глубоком содержании этого понятия, когда виновный ставит или имеет в виду поставить себя на место собственника. Во всех других случаях можно говорить лишь о нарушении того или иного полномочия собственника, а не о посягательстве на собственность как таковую. Сказанное относится как к тем случаям, когда владение, пользование и распоряжение выступают в качестве составных элементов собственности, так и к тем, когда они существуют «самостоятельно», например, когда владельцем имущества является не собственник, а лицо, полномочия которого основываются, окажем, на договоре с собственником. Нарушение владения или (пользования, если оно не направляется против собственности в полном объеме, рассматривается советским уголовным правом в качестве преступления только в тех случаях, когда такое нарушение является лишь средством, способом причинения ущерба другому самостоятельно охраняемому уголовным законом объекту.

Так, директор школы трудовых резервов Я., после того как школа была эвакуирована в Саратов, получил от начальника областных трудовых резервов распоряжение о расформировании школы. Отказавшись выполнить это распоряжение, Я. не сдал часть имущества школы, не выгрузив его из вагона, и принадлежавшие школе деньги в сумме 17 000 руб. Я- был осужден областным судом по закону от 7 августа 1932 г. Однако Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР пришла к выводу, что по делу не доказано намерение Я. присвоить имущество и деньги школы. Коллегия усмотрела в действиях Я. состав злоупотребления должностным положением исходя, надо полагать, из того, что он, хотя и без цели обратить государственное имущество в свою пользу, фактически завладев им, изъял его из владения тех государственных организаций, которые должны были им распоряжаться1.

1 См. «Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного Суда Союза ССР за  1942 г.», М.,  1947, стр. 59.

>>>158>>>

Заведующий мельницей П. выдал 10 кг муки в виде вознаграждения за ремонт мельничной детали. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР усмотрела в его действиях состав не кражи, в совершении которой П. был признан виновным народным судом, а злоупотребления служебным положением1. Злоупотребление это выразилось, как видно, в том, что П. незаконно распорядился государственным  имуществом.

Из сформулированного определения объекта преступлений против социалистической собственности также следует, что в момент совершения любого из посягательств, входящих в эту группу, имущество должно находиться в сфере использования государства или общественной организации. Если это условие имеется налицо, привлечение к ответственности за преступление против социалистической собственности при наличии других условий, требуемых законом, обосновано. В противном случае сам по себе факт причинения материального ущерба государству не может обосновать привлечение к ответственности за посягательство на социалистическую собственность. Эти положения не всегда соблюдаются на практике, что нередко приводит к разнобою и ошибкам в квалификации. Мы имеем в виду в первую очередь случаи н е п е р е-дачи должного или так называемой неосновательной, а на языке уголовного права—-преступной экономии. Например, лицо посредством обмана уклоняется от уплаты пошлины или от выполнения обязательной поставки или от уплаты налога и таким путем сохраняет у себя имущество, которое оно должно было передать государству. Возникает вопрос, можно ли считать такое лицо виновным в хищении.

Судебная практика за ряд лет решала этот вопрос не вполне определенно и неодинаково.

Так, лаборантка пункта Заготзерно К. была признана виновной в том, что, используя свое служебное поло-

1 См. «Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного Суда Союза ССР за 1942 г.», М., 1947, стр. 63. См. также определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР по делу М., «Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного Суда Союза ССР (второе полугодие 1939 г.)», 1941, стр.82, и постановление Пленума Верховного Суда СССР по делу С. от 17 мая 1946 г., «Судебная практика Верховного Суда СССР за 1946 г.», вып. IV (XXVIII),  1947, стр. 5—6.

>>>159>>>

Жение, она систематически изготовляла фиктивные приемные квитанции на сдачу зерна государству и продавала их хлебосдатчикам. Таким образом К. продала квитанций свыше чем на б тонн зерна. К. была осуждена за злоупотребление служебным положением. Отменив приговор, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР указала, что сбыт подложных приемных квитанций на сдачу сельскохозяйственных продуктов государству должен рассматриваться как хищение социалистической собственности. Поскольку же в данном случае указанные действия носили систематический характер я были совершены в крупных размерах, они подлежали квалификации по закону от 7 августа 1932 г.

«Это определение имеет важное значение,— подчеркивалось в журнале «Социалистическая законность»,— так как указывает, что понятием хищения социалистической собственности охватываются не только незаконные изъятия тем или иным путам в свою пользу имущества, принадлежащего государственным или общественным учреждениям, организациям и предприятиям, но и такие корыстные действия, при помощи которых устраняется самая возможность поступления в распоряжение государства имущества, которое по закону должно быть ему передано»1.

Чтобы убедиться в том, что практика в свое время смотрела на этот вопрос именно так, приведем пример, не связанный с обязательными поставками государству.

Л. при нотариальном оформлении сделки по покупке дома скрыла подлинную сумму договора и в связи с этим уплатила меньшую пошлину, чем та, которая с нее причиталась. Народный суд осудил Л. по ч. 2 ст. 169 УК РСФСР, а после отмены приговора — по ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества». После отмены второго приговора суд вновь вернулся к квалификации по ч. 2 ст. 169 УК РСФСР. В протесте на третий приговор указывалось, что, поскольку ч. 2 ст. 169 УК РСФСР    поглощена    Указом    Президиума  Верховного

1 «Социалистическая законность» 1948 г. № 2, стр. 12.

>>>160>>>

Совета СССР от 4 июня 1947 г., деяиие Л., которая, как говорилось в протесте, своими мошенническими действиями при регистрации сделки купли-продажи скрыла подлинную сумму договора, чем причинила государству материальный ущерб, должно быть квалифицировано ■по Указу от 4 июня 1947 г. Протест был удовлетворен.

Точку зрения, высказанную в протесте, нельзя признать правильной. В противном случае трудно объяснить, по какому основанию ряд .преступлений против порядка управления и некоторых других переходит я группу посягательств на государственную собственность. Одной только ссылки, какая имелась в протесте по делу Л., на то, что Указ от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» наряду с кражей, присвоением и растратой предусматривает и иные формы хищения государственного имущества, для этого недостаточно. Сложность заключается в том, чтобы доказать, что непередача должного представляет собой одну из тех иных форм хищения, о которых говорит Указ от 4 июня 1947 г. Между тем, если объектом хищения является возможность использовать имущество по своему усмотрению, то очевидно, что при непередаче должного этот объект отсутствует. Имущество, пока оно не передано, например, государству, является собственностью лица, которое должно передать его. Отсюда следует, во-первых, что акт передачи лицом имущества государству есть акт собственнического распоряжения этим имуществом со стороны указанного лица. Во-вторых, до совершения такого акта имущество не является тем, которое государство через посредство определенной государственной организации использует своею властью и в своем интересе. Об этом свидетельствует то, что субъект до момента передачи им имущества государству может заменить его другим равноценным имуществом, преде г а-вив вместо ранее выделенного для передачи имущества другое  такое же.

Другой вывод: если в отношении имущества, предназначенного для передачи государству, но еще не переданного ему и, следовательно, находящегося в. собственности лица, обязанного его передать, совершается хищение, очевидно, что речь идет о хищении не государственного, а в зависимости от обстоятельств обществен-

>>>161>>>

ного или личного имущества. Не следует три этом забывать, что в соответствии со ст. 66 ГК РСФСР «право собственности приобретателя возникает в отношении индивидуально-определенной вещи с момента совершения договора, а в отношении вещей, определенных родовыми признаками (числом, весом, мерой),— с момента их передачи». В рамках интересущщего нас вопроса предметом внимания должны быть, естественно, вещи, определяемые родовыми признаками.

Неправильность трактовки непередачи должного в качестве хищения подтверждается указаниями судебной практики. По делу Б., которого суд первой инстанции признал виновным в хищении, было установлено, что обвиняемый систематически предъявлял в бухгалтерию фиктивные и поддельные оправки о том, что иа его иждивении находятся двое детей. В результате в течение 1947—1948 гг. налог за бездетность взыскивался с него в размере 0,5% заработка вместо 6%. По этому делу Пленум Верховного Суда СССР (постановление от 3 февраля 1950 г.) указал, что Б. не совершил хищения государственного имущества, а действия его, выразившиеся в подлоге документа с целью освободиться от налога, охватываются ч. 1 ст. 72 УК РСФСР.

По другому делу при нотариальном оформлении сделки по приобретению дома Б. и Р. указали в договоре заяиженную сумму и в результате не доплатили 900 руб. государственной пошлины. Народный суд осудил Б. и Р. по ст. 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества». Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР в определении от 31 октября 1951 г. указала, что осужденные не совершили хищения, «так как в данном случае никакого изъятия государственных средств Б. и Р. не произведено». Коллегия признала в действиях Б. и Р. состав преступления, предусмотренный ч. 1 ст. 62 УК РСФСР (неверное показание количества подлежащих обложению или учету предметов).

Остановимся в заключение на деле В.

Пленум Верховного Суда СССР (постановлением от 24 апреля 1953 г.) отказался признать состав хищения государственного имущества в действиях   В.,   которая.

>>>162>>>

являясь начальником железнодорожной поликлиники, незаконно выписывала своей дочери и знакомым консультационные билеты, использовавшиеся этими лицами для бесплатного проезда по железной дороге. Пленум указал, что «путем использования фиктивных консультационных билетов, освобождавших предъявителей от оплаты стоимости проезда в поезде, действительно был причинен ущерб государству, однако эти действия... не были связаны с присвоением государственного имущества как самой В., так и другими лицами, воспользовавшимися билетами». Пленум нашел в действиях В. состав злоупотребления служебным положением.

Как видно, судебная практика все более твердо придерживается того мнения, что причинение материального ущерба государству в результате непередачи должного не может рассматриваться в качестве хищения именно потому, что соответствующее имущество в момент совершения преступления не находится в сфере государственного использования в указанном смысле1. 19. Объект преступлений против личной собственности— обеспеченная советским гражданам возможность в установленных законом пределах использовать имущество по своему усмотрению — также имеет большое значение для характеристики объективной стороны этих п,рвступлений.

Как указывалось, объем правомочий субъекта права личной собственности определяется тем, что право это имеет потребительский характер. Оно охраняется законом для того, чтобы обеспечить гражданам возможность удовлетворения их личных материальных и культурных потребностей. Использование личного имущества в других целях недопустимо и представляет собой извращение целевого назначения права личной собственности. Следовательно, если действие, представляющееся посягательством на личную собственность, причиняет ущерб таким интересам собственника, которые не охраняются законом, то подобное действие ни при каких условиях не является преступлением против личной собственности ввиду отсутствия самого этого объекта.

1 См. А. А. Пионтковский, В. Д. Меньшагин, Курс советского уголовного права, Особенная часть, т. 1, М., 1955, стр.   410—413.

>>>163>>>

Так, в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 24 июня 1949 г. «О судебной практике по делам о взяточничестве» была подчеркнута ошибочность квалификации в качестве мошенничества действий лип, которые, ложно обещая передать взятку должностному лицу, обращают затем переданное им для этого имущество в свою пользу. «Суды обычно квалифицируют к#к мошенничество,— отмечается в этом постановлении,— по ч. 1 ст. 169 УК РСФСР... действия лиц, обманно 1выступающих перед взяткодателями в роли посредников и затем присваивающих деньги или другие ценности, полученные ими якобы для передачи ib качестве взятки должностному лицу. Суды не учитывают, что такие лица фактически подстрекают к даче взятки, а лица, передающие им деньги или другие ценности, покушаются на дачу взятки». Пленум указал, что в этих случаях деяние подстрекателя следует квалифицировать по ст. ст. 17 и 118, а действия взяткодателя-—по ст. ст. 19 и 118 УК РСФСР.

Например, Т. был осужден народным судом по ч. 1 ст. 169 УК РСФСР в связи с тем, что он получил от К-5000 руб. якобы для передачи прокурору в виде взятки за освобождение из-под стражи сына К. и присвоил их. К. по этому делу была осуждена за дачу взятки, причем суд постановил взыскать в ее пользу с Т. указанные 5000 руб. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР в определении от 29 июня 1949 г. не согласилась с такой квалификацией, указав: «Установив умысел и намерение К. вручить должностным лицам за освобождение своего сына из заключения взятку и выяснив, что К. прибегала для этой цели к содействию Т., которому и передала 5000 руб., органы предварительного следствия и суд должны были действия Т. расценивать как соучастие его с К. в преступлении, предусмотренном    ст. 118 УК РСФСР»,   т. е. в даче взятки.

В данном случе народный суд в своем приговоре дал неправильную политическую и правовую оценку дела. Осудив Т. за мошенничество с соответствующим выводом в отношении гражданского иока, суд признал К. потерпевшей, т. е. лицом, на личную собственность которого совершено посягательство. В то же время народный суд установил, что К., передавая Т. деньги для дачи взятки, действовала в резком несоответствии с социаль-

>>>164>>>

но-хозяйственным назначением права личной собственности: фактической возможностью использовать деньги по своему усмотрению К. воспользовалась для совершения преступления. Поэтому К. не могла считаться потерпевшей, .имеющей основание претендовать 'на защиту со стороны закона, не могла требовать с Т. отданные ему деньги, которые подлежали передаче в доход государства (ст. ст. 30 я 147 ГК РСФСР). Т. в свою очередь также не мог быть иризнан виновным в мошенничестве — в преступлении против личной собственности, охраняемой советским законом.

Это правило, по нашему мнению, имеет общее значение. Оно сохраняет силу и <в отношении других, аналогичных с этой точки зрения преступлений — спекуляции, контрабанды, сделок с валютными ценностями и т. д.

Значение объекта для характеристики объективной стороны преступлений против личной собственности выражается также и в том, что, отправляясь от объекта, нетрудно провести границу между преступлениями против личной собственности и такими имущественными правонарушениями, которые имеют характер гражданских деликтов. Действительно, если личная собственность по содержанию не совпадает с владением, пользованием >или распоряжением, взятыми порознь, то отсюда следует, что правонарушение, направленное против любого из этих правомочий (но ме к тому, чтобы лишить собственника обеспеченной ему законом возможности использовать имущество по своему усмотрению), не может рассматриваться в качестве преступления против личной собственности.

Объективная сторона преступлений против личной собственности имеет место тогда, когда несобственник вопреки воле потерпевшего ставит или пытается поставить себя на место собственника имущества. Он использует это имущество своей властью и в овоем интересе, обращается с ним мак с собственным (например, потребляет, продает, обменивает, дарит его), владеет или пользуется им так, как если бы оно принадлежало ему на праве личной собственности. С субъективной стороны несобственник либо отдает себе отчет в том, что он вопреки воле собственника и не в его интересе использует имущество другого лица по своему усмотрению и желает поступить таким образом    (состав   присвоения

>>>165>>>

или растраты), либо несобственник тем яли иным способом завладевает имуществом другого лица с целью использовать его по своему усмотрению. В зависимости от способа завладения имуществом1 в этом случае различаются составы кражи, разбоя, вымогательства, мошенничества.

Однако если субъект в своем поведении исходит из того, что он не может использовать имущество по своему усмотрению, по своей воле и в своем интересе, то преступления против личной собственности нет даже в случае, если способ завладения имуществом отвечает признакам того или иного преступления интересующей нас группы. Обычно субъект в подобных ситуациях предполагает вернуть имущество собственнику или распорядиться им в интересах последнего, хотя бы и неверно понятых. Нетрудно видеть, что такое поведение либо безразлично в правовом отношении, либо представляет собой гражданский деликт — нарушение одного из правомочий собственника, обычно по владению или пользованию имуществом. В этих случаях имущество не только юридически, но и фактически остается собственностью потерпевшего.

Если лицо изымает имущество из владения собственника, «завладевает» имуществом без цели обращения с ним как со своим собственным, более того — без цели пользоваться или как бы то ни было распорядиться им, то оно не ставит себя на место собственника, не лишает собственника возможности использовать имущество по своему усмотрению именно потому, что соответствующими действиями нарушено только владение собственника. В ряде случаев такое нарушение не влечет ответственности даже в гражданском порядке, если указанные действия совершаются в шутку или для' того, чтобы в интересах собственника, находящегося, например, в состоянии опьянения, обеспечить сохранность имущества.

Так, народный суд признал К. виновной в краже в связи с тем, что она, пользуясь отсутствием Б., похитила у последней ряд вещей, .в частности несколько шелковых платьев, и спрятала это имущество под снегом на кладбище. Кассационная и надзорная    инстанции    не

1 См. об этом стр. 167.

>>>166>>>

усмотрели в действиях JK. состава преступления, исходи из того, что изъятие имущества было совершено с той целью, чтобы лишить Б. возможности 'пойти на танцы. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР в определении от 27 ноября 1948 г. признала определения кассационной и надзорной инстанций о прекращении дела необоснованными, потому что но делу были собраны и остались неапровергнутыми дока; зательства того, что изъятие имущества было совершено К- не в шутку, а имело характер хищения.

Другой пример—дело А., осужденного за «открытое похищение» листолета у пьяного С. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР не согласилась с такой квалификацией, указав, что А. «взял револьвер не с целью присвоения, а для того, чтобы предотвратить возможное хищение ело кем-либо у пьяного С», и что «в данном случае нет не только открытого хищения, но нет вообще хищения, так как не установлено, что А. изъял оружие с целью присвоения»1.

По тем же основаниям состав преступления против собственности отсутствует в случаях, когда соответствующими действиями нарушается принадлежащее собственнику  право   пользов>ания   имуществом.

Так, 3., будучи вселенной в квартиру выехавших в заграничную командировку К-вых, пользовалась в их отсутствие отдельными носильными вещами, принадлежащими K-iBofi. По приезде К-вых она не вернула некоторых вещей и была признана виновной в краже. Судебная 'коллегия по уголовным делам Верховного Суща СССР в определении от 12 апреля 1944 т. указала, в частности, что «пользование этими вещами еще не означает кражу их. Доказательствам кражи оно могло бы служить при том условии, если бы было установлено.., что эти именно вещи не были ею (3.— Б. Н.) возвращены»2. И далее: «Манию... считать установленным незаконное пользование этими вещами, главным образом домашней работницей 3. Это обстоятельство может быть лишь основанием для искового требования,

1  «Судебная    практика  Верховного    Суда СССР    за  1947 г.», вып. IV  (XXXVIII), М., 1948, стр. 30.

2  «Сборник  постановлений    Пленума и определений    коллегий Верховного Суда Союза ССР за 1944 г.», М., 1948, стр. 108.

>>>167>>>

которое может быть обращено к 3., поскольку oiHa должна отвечать за действия своей домашней работницы, если последняя пользовалась этими вещами с ведома и с согласия З.»1.

20. Как уже указывалось, объект имеет значение для характеристики других элементов преступления не только три определении общего понятия преступлений .данной группы, но и в отношении отдельных входящих в группу преступлений. Это — те случаи, в которых уголовный закол обеспечивает охраняемому субъекту не только определенную возможность, «о также и условия реализации данной возможности. Особенно отчетливо это можно видеть на примере преступлений против личной собственности2.

Условием правомерности перехода имущества от одного лица к другому, как отмечалось ранее, является наличие соответствующего волеизъявления собственника, которое должно быть действительным, подлинным, а не вынужденным угрозой и не фальсифицированным обманом. Если в акте перехода имущества воля потерпевшего не нашла выражения или выраженное им волеизъявление не было действительным, условия правомерности перехода имущества нарушены. Поэтому получение такого имущества другим лицом, завладение им образуют правонарушение, ia при соответствующих условиях — преступление против личной собственности. Понимая под личной собственностью как объектом инге-

1   «Сборник  постановлений   Пленума   и   определений   коллегий Верховного Суда Союза ССР за 1944 г.», М., 1948, стр. 109. См. также дело П. — «Судебная    практика    Верховного    Суда    СССР   за 1945 г.», вып. VII (XXIII), М., 1946, стр. 10:    «Временное пользование чужим имуществом в отсутствие   и без ведома   владельца, лишенное   цели  обращения  имущества  в  собственность пользователя, не содержит состава присвоения».

2   В связи  с анализом преступлений    против    социалистической собственности мы не упоминали об этом.  Различный подход к указанному вопросу в том и другом случаях объясняется, разумеется, не тем, что закон не охраняет условий   реализации   возможностей, которые с его помощью государство обеспечивает себе и общественным организациям. Охраняя эти возможности, закон, исходя из особого значения объекта   (социалистической собственности), не дифференцирует ответственность в зависимости от того, какое из условий реализации этого общественного отношения нарушает в конкретном случае преступление. В  области преступлений против   личной   собственности положение, как известно, совершенно иное.

>>>168>>>

росующих нас преступлений обеспеченную лицу советским законом возможность использовать имущество по своему усмотрению (т. е. по своей воле и в своем интересе), можно попытаться оценить общественную опасность отдельных преступлений против личной собственности. В некоторых случаях это поможет решить вопрос о квалификации, основываясь яе только на способе завладения имуществом, но также и на способе нарушения объекта, на «механизме» воспрепятствования собственнику в реализации указанной возможности. Этот «механизм» наиболее отчетливо обнаруживается в том, каким способом преступник нарушает волю собственника.

Воля потерпевшего при краже не играет никакой роли в акте перехода имущества к виновному. Преступник попросту игнорирует ее, так как потерпевший либо не сознает, что происходит похищение (тайная кража1), либо в силу внезапности действий преступника не успевает предпринять необходимые меры, что и дает последнему возможность обойтись при этом без насилия или угрозы применения насилия  (открытая кража).

При разбое преступник пытается завладеть имуществом потерпевшего либо путем лишения его физической возможности оказать сопротивление, либо посредством преодоления оказываемого потерпевшим сопротивления, либо путем принятия других мер к тому, чтобы отбить у потерпевшего желание солротивляться немедленному переходу имущества к виновному, либо, наконец, путем создания или использования соответствующей обстановки для достижения только что указанной цели. Любой из этих результатов может быть достигнут только в случае, если посягательство на личную собственность сочетается с посягательством на личность потерпевшего, выражающимся либо в применении к нему физического насилия, либо в использовании такого психического насилия, которое по своему характеру направлено <к подавлению воли потерпевшего.

Поэтому если кражу закон и теория уголовного права определяют как ненасильственное похищение чужого имущества, то под разбоем, напротив, понимают

1 См., например, постановление президиума Верховного Суда Литовской ССР от 27 сентября 1957 г. по делу 3. и С, «Бюллетень Верховного Суда СССР»  1957 г. We 6, стр. 38.

>>>169>>>

попытку завладеть тем же имуществом посредством нападения,  соединенного   с  насилием.

В соответствии с этим можно более точно решить, в частности, вопрос о разграничении открытой кражи и разбоя. Открытая кража обычно совершается без какого-либо физического воздействия виновного на потерпевшего. Например, вор в железнодорожном вагоне в присутствии владельца снимает с вешалки пальто или с полки чемодан и скрывается с ним или выбрасывает указанные 'предметы в окно, имея в виду подобрать их затем на насыпи. Открытая кража может быть, однако, совершена и в условиях соприкосновения преступника с потерпевшим, например в отношении имущества, находящегося «а потерпевшем (надетой на голову шапки и т. д.). Вор при этом рассчитывает на внезапность своих действий, на то, что ему удастся беспрепятственно скрыться с похищенные. Вопрос о квалификации содеянного становится более сложным, когда открытое похищение имущества совершается в форме «отнятия* его у потерпевшего (имущество вырывается из рук потерпевшего, причем последний успевает сообразить, что происходит, .пытается удержать вещь в руках, и вору приходится преодолеть сопротивление потерпевшего). В подобных случаях в действиях виновного имеется, как правило, состав разбоя. Разбой налицо, когда преступник, преодолевая сопротивление потерпевшего, ударяет его или хотя бы замахивается на него кулаком.

Так, Р. был признан виновным в разбое (постановление Пленума Верховного Суда СССР от 21 октября 1949 г.). Р., обещав Н. оказать содействие при посадке на поезд, повел ее <в товарный парк, вырвал у нее из рук 100 руб. и бросился бежать. Если бы дело ограничилось этим (Р., когда он вырывал деньги, не пришлось преодолевать сопротивления Н.), то Р. был бы виновен в открытой краже. Но калда потерпевшая догнала его, он ударил ее по лицу и с похищенными деньгами скрылся.

Однако и тогда, когда указанного «осложнения» не происходит, когда преодоление сопротивления потерпевшего осуществляется без применения к нему насилия и без прямо выраженной угрозы применить насилие, в подавляющем большинстве случаев подобная угроза заведомо для виновного создается всей обстановкой преступления. Бели потерпевший    в конечном счете выпу-

>>>170>>>

екает вещь из рук, это происходит обычно потому, что он не решается оказывать дальнейшее сопротивление, опасаясь насилия. Если же преступник в конце концов вырывает имущество у потерпевшего, ему обычно удается сделать это ввиду того, что способность и готовность потерпевшего оказать эффективное сопротивление в той или иной мере ослаблены испугом.

Так, Р. был признан виновным в насильственном завладении имуществом в связи с тем, что он в поезде вырвал у С. мешок с вещами и на ходу спрыгнул с поезда1.

В отличие от других посягательств на личную собственность разбой, таким образам, характеризуется стремлением виновного достигнуть своей цели (завладение чужим имуществом) путем парализования воли потерпевшего к сопротивлению. «Характер этого преступле-ния,— пишет Я. М. Брайнин о разбое,— сопровождающегося действиями, рассчитанными на ошеломление потерпевшего с тем, чтобы парализовать всякую возможность сопротивления с его стороны (нападение), составляет наиболее характерную особенность разбоя...»2. Характер разбоя как посягательства не только на личную собственность, но и на личность потерпевшего связан именно с этим обстоятельством. Оно может выступать не очень отчетливо, когда, например, ночью на безлюдной улице, прямо не угрожая потерпевшему насилием, преступник требует передачи ему денег или другого имущества. Потерпевший тогда из самой обстановки преступления делает вывод, что, если он не отдаст требуемое, к нему может быть применено насилие. В других случаях момент посягательства на личность выступает более отчетливо, например, потерпевший отдает свое имущество виновному под влиянием прямо выраженной угрозы насилием. Бывает, наконец, и так, что средством завладения имуществом при раэбое является лишение потерпевшего жизни или причинение ему тяжких телеоных повреждений. В этих случаях момент посягательства   на личность выступает на пер-

1  См. «Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного Суда Союза ССР за 1943 г.», М., 1948, стр. 135.

2  Я.  М. Брайнин,   Советское   уголовное   право,   часть   Особенная, вып. II, Киев, 1952, стр. 65.

>>>171>>>

вый план, в значительной мере заслоняя характер разбоя ка« преступления против личной собственности. Как бы то ни было, насилие в той или иной форме и степени является необходимой составной частью разбоя. Если этого нет, отпадает и самая возможность говорить о разбое. Напротив, наличие насилия над потерпевшим, хотя бы весьма завуалированного, делает постановку вопроса о разбое обоснованной. При этом следует иметь в виду, что, например, психическое 'насилие при разбое может выражаться не только в демонстрации оружия или заменяющих его предметов или в «обещании» использовать оружие ib случае отказа потерпевшего передать имущество .виновному.

Для наличия психического насилия в смысле разбоя достаточно, если преступник создает или использует такую обстановку совершения преступления, которая заведомо для виновного дает потерпевшему основание опасаться, что в случае сопротивления с его стороны к нему будет применено  насилие.

0  том, что дело обстоит таким образом, свидетельствуют материалы судебной практики. Б. и В. вечером в городском саду  напали  на студента и студентку сельскохозяйственного института. «Грабители потребовали у студентов денег, но так как денег не оказалось, то В.   и Б. сорвали у студента ручные часы и скрылись»1. Если даже предположить, что требование денег не было подкреплено какой-либо   хотя бы словесной угрозой, то и тогда деяние В. и Б. является разбоем с психическим насилием, ибо, когда потерпевшему при указанных обстоятельствах предъявляется требование о немедленной передаче находящегося  при нем имущества,  он всегда имеет основание опасаться, что в случае 'невыполнения этого требования    к    нему     немедленно    будет     применено насилие.

Иногда состав разбоя с психическим насилием имеется в действиях даже таких лиц, которые не адресуют потерпевшему каких бы то ни было угроз или требований. В подобных случаях преступник действует таким образом, что потерпевший заведомо для виновного имеет основания думать, что при сопротивлении с его стороны к нему  будет применено насилие.

1  «Звезда»   18  июня   1953  г.

>>>172>>>

Например, Т., Д. и К-, подойдя к О., стоявшему около винного киоска, принялись бесцеремонно шарить в его карманах. Вытащив портсигар, они заставили продавщицу налить им 150 г водки и расплатились за нее портсигаром О. После этого они, остановив проходившую мимо киоска женщину, вырвали у нее из рук столовую клеенку и тут же пропили ее. Виновные были осуждены за   разбой1.

Если же преступник для лишения потерпевшего возможности сопротивляться прибегает к какой-либо хитрости или уловке и завладевает имуществом, не парализуя воли потерпевшего к сопротивлению, то в его действиях отсутствует состав разбоя. Квалификация похищения имущества при подобных условиях зависит от того, причинен ли при этом личности потерпевшего какой-либо вред или нет. При отсутствии такого вреда содеянное следует квалифицировать как приготовление к тайной или открытой краже (например, виновный спаивает потерпевшего с целью завладения его имуществом). Нападение отсутствует также в том случае, когда проникший в квартиру преступник запирает на ключ дверь комнаты, в которой находится потерпевший, и таким путем лишает его возможности выйти и оказать сопротивление. Похищение имущества в этом случае является тайной или открытой кражей в зависимости от того, сознавал или не сознавал потерпевший, что происходит изъятие имущества.

Учитывая изложенное, можно сделать вывод, что различие между кражей и разбоем ib конечном счете сводится к тому, что эти преступления нарушают различные условия реализации обеспеченной законом возможности собственнику использовать имущество по своему усмотрению. При краже переход имущества происходит без какого бы то ни было волеизъявления собственника или владельца, тогда как при разбое завладение имуществом осуществляется путем подавления воли потерпевшего к сопротивлению.

С разбоем сходно вымогательство, при котором также имеет место насилие над волей потерпевшего. Однако при вымогательстве оно направлено не к тому, чтобы   парализовать   ее,   а   к  тому,   чтобы   понудить

1 См. «Горьковская правда»  12 июля   1953 г.

>>>173>>>

потерпевшего к волеизъявлению, нужному для преступника. С этой особенностью связаны и две другие черты вымогательства, отличающие его от разбоя. С одной стороны угроза при вымогательстве может иметь целью не только получение имущества, передачу его виновному, но также и совершение потерпевшим в пользу виновного иных действий имущественного характера (например, отказ от имущественного требования). С другой стороны, угроза при вымогательстве отличается меньшей интенсивностью, чем направленная к подавлению воли потерпевшего угроза при разбое. Меньшая интенсивность угрозы может проявиться со стороны либо «степени», либо содержания угрозы. Первое имеет место тогда, когда вымогатель угрожает насилием. В отличие от угрозы насилием при разбое угроза насилием при вымогательстве подлежит реализации только в случае невыполнения потерпевшим предъявленного ему требования и не тотчас же, а в более или менее отдаленном будущем. Второе происходит в тех случаях, когда вымогатель угрожает истреблением имущества или оглашением позорящих сведений. Такого рода угроза по общему правилу не может рассматриваться как направленная к парализованию воли потерпевшего даже тогда, когда она подлежит немедленной реализации, поэтому она остается в рамках состава вымогательства. Указанные обстоятельства получают, естественно, отражение в законодательном определении вымогательства как требования передачи имущественных выгод или права на имущество или совершения действий имущественного свойства под страхом насилия над личностью потерпевшего, оглашения о нем позорящих сведений или истребления его имущества.

Сказанное объясняет и другие особенности угрозы при вымогательстве. Вымогательская угроза представляет собой устное или письменное, переданное лично или через другое лицо, выраженное прямо или в косвенном форме, в форме намека, просьбы или посредством конклюдентных действий сообщение виновным потерпевшему о том, что если потерпевший не передаст виновному имущество или не совершит в его пользу иное действие имущественного свойства, то виновный лично или через посредство других лиц осуществит насилие над личностью потерпевшего   либо истребит или повре-

>>>174>>>

дит его имущество, либо огласит о нем позорящие его сведения. Угроза, адресованная потерпевшему, может относиться также к личности, имуществу или репутации близких ему лиц, например родственников. Не имеет значения, идет ли речь о репутации живущих или умерших людей. Зло, которым вымогатель угрожает потерпевшему, должно |быть объективно, а также по замыслу виновного и с точки зрения потерпевшего большим, чем то лишение, на которое идет потерпевший, чтобы избежать грозящего ему зла. В противном случае отсутствовало бы характерное для вымогательства понуждение потерпевшего к соответствующему волеизъявлению в пользу   виновного.

2. Должностные преступления

21. Чтобы уяснить значение объекта для характеристики объективной стороны должностных преступлений, следует учесть ряд обстоятельств, о которых отчасти уже говорилось. Объектом должностнык преступлений является обеспеченная государственному аппарату возможность функционировать в интересах социалистического государства, возможность работать хорошо, правильно, эффективно. Реализацию указанной возможности могут, конечно, затруднить и действия недолжностных, частных лиц. Однако важнейшее значение в этой области имеют действия тех работников аппарата, в деятельности которых получает выражение его организационная функция. Призванные осуществлять указанную функцию, облеченные для этого соответствующими правами и располагая необходимыми возможностями, должностные лица своими неправильными, незаконными, преступными действиями более чем кто-либо иной могут исказить названную функцию и таким путем нанести особенно чувствительный вред работе государственного аппарата. Поэтому-то важнейшими условиями реализации аппаратом указанной возможности является использование должностными лицами предоставленных им прав только по соображениям служебной целесообразности, недопущение ими выхода за пределы предоставленных по службе полномочий и т. д.

>>>175>>>

Отсюда следует, что со стороны объекта специфическими для должностных преступлений являются не охраняемое советским уголовным правом государственное установление — советский государственный аппарат и не обеспеченная ему возможность нормального функционирования, а указанные условия реализации этой возможности. Такие условия можно обобщенно обозначить как правильное осуществление работниками аппарата возложенной на них государством организационной функции или, другими словами, надлежащее отправление ими их служебной деятельности1. Исходя из изложенного, следует прийти к выводу, что должностные преступления— это такие действия или бездействие должностного лица, которые при наличии всех других указанных в законе условий уголовной ответственности нарушают названную функцию государственного аппарата. Действия же или бездействие должностного лица, не нарушающие этой функции, не выражают специфики должностного преступления и не являются таковыми. Представляется, что в ст. 109 УК РСФСР в той части, в которой она содержит общее определение должностного преступления, имеется в виду именно это: «...такие действия должностного лица, которые оно могло совершить единственно благодаря своему служебному положению и которые, не вызываясь соображениями служебной необходимости, имели своим последствием явное нарушение   правильной   работы...».

В ст. 109 УК РСФСР прежде всего говорится о таких действиях должностного лица, которые оно может совершить единственно благодаря своему служебному положению.

В советской юридической литературе по этому вопросу были высказаны в основном две точки зрения. По мнению А. Н. Трайнина, «...злоупотребление властью должно непременно выражаться .в служебном действии»2. Б. Р. Левин,считает, что «злоупотребление властью означает такое использование должностным лицом

1  Само собой разумеется, должностное преступление   нарушает не только эти условия, но и нормальное функционирование государственного   аппарата,   которому  причиняет  ущерб.

2  А. Трайнин,   Должностные   преступления,    «Вестник государственного контроля»   1948 г. № 4, стр. 9.

>>>176>>>

своих служебных полномочий, при котором оно вмесю положительных результатов, соответствующих целям, ради достижения которых они ему были вверены, принесло отрицательные результаты...»1. Аналогичная точка зрения высказывается во всех изданиях учебника Особенной части советского уголовного права для юридических высших учебных заведений2.

Другие авторы, основываясь на некоторых материалах судебной практики, приходят к иным выводам. Так, Г. Р. Смолицмий, соглашаясь, что ст. 109 УК РСФСР может применяться только в связи с такими действиями должностного лица, которые совершены им в сфере его служебной деятельности и связаны с выполняемыми им по службе обязанностями, вместе с тем подчеркивает: «...Указание ст. 109 УК на действия, которые должностное лицо могло совершить единственно благодаря своему служебному положению, относится и к тем случаям, когда лицо, совершая те или иные преступные действия, руководствуется целью, необходимость которой могла возникнуть в сознании лица только в связи с выполняемыми им служебными обязанностями»3. Автор ссылается на дело Ц., который, будучи агентом предприятия, похитил для его нужд из полевого стана колхоза значительное количество семячек подсолнечника. «Ц.,— пишет Г. Р. Смолицкий,— мог совершить эти действия единственно благодаря занимаемому им служебному положению, так как любой другой, не являющийся работником предприятия, не стал бы для последнего приобретать незаконным путем имущество»4.

1  Б.  Р. Левин,   Общие    должностные    преступления  в свете учения    об административных актах,    «Ученые   записки   Свердловского юридического института», т. 2, 1947, стр. 167—168.

2  См. А. Н. Т р а и н и н,    Должностные    и хозяйственные пре-ciyii.ieinin, M,  1938, сгр. 26.  См. также «Уголовное  право, Особенная  часть», М.,  1939, стр. 312—313;   «Уголовное право,    Особенная часть», М.,  1943, стр. 274;  «Советское уголовное право, часть Особенная»,  19Э1, стр. 335.

3Г. Р. Смолицкий, Практика Верховного Суда СССР по делам о служебных злоупотреблениях, «Социалистическая законность» 1946 г. № 6, стр. 20. См. также его же, Должностные преступления, М., 1947, стр. 9.

4 Г. Р. Смолицкий, Практика Верховного Суда СССР по делам о служебных злоупотреблениях, «Социалистическая законность» 1946 г. № 6, стр. 20-

>>>177>>>

В литературе могут быть отмечены высказывания в пользу еще более широкого понимания интересующей нас формулы закона. Авторы этих высказываний, в частности, Б. С. Утевский1 и М. А. Гельфер2, ссылаются в подтверждение своих соображений на ряд примеров из судебной практики, в первую очередь на дело Д., дело М. и дело С. и Я.

По делу Д. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР в определении от 29 апреля 1944 г. у«а!зала, что было бы неправильно под действием, которое должностное лицо могло совершить в силу своего служебного положения, понимать только действие, являющееся «...одной из функций данного должностного лица, т. е. действие, входящее в круг его прав и обязанностей. Таким действием может быть также действие, хотя и не являющееся функцией данного должностного лица, но которое именно благодаря служебному положению последнего может привести к тому результату, которого добивается лицо, дающее взятку. Это имеет место в тех случаях, когда должностное лицо содействует достижению желательного заинтересованному лицу результата, используя свой авторитет как должностного лица или иную возможность благодаря своему служебному положению оказать влияние на других должностных лиц, от которых зависит этот результат»3. Заметим кстати, что эта точка зрения разделяется некоторыми советскими теоретиками. Так, Н. Д. Дурманов пишет: «Мы не можем согласиться с положением, что действие, совершением или несовершением которого обуславливается взятка, обязательно должно быть связано с «ругой служебной деятельности берущего взятку»4.

1  См.  Б.  С. Ут веский,    Общее учение  о должностных преступлениях,   М.,   1948,   стр.   325—326.

2  См.  М. А. Гельфер,  Вопросы Особенной части уголовного права в практике Верховного Суда СССР, М., 1948, стр. 16—19.

3  «Судебная практика Верховного Суда СССР»,  1944, вып.  VI. (XII), стр.  22.

4  Н. Дурманов, А. Трайнин, Должностные и хозяйственные  преступления, «Советское   государство и право»  1940 г. №  1, стр. 135. Следует подчеркнуть, что судебная практика   распространительно толкует понятие «служебного действия» не только в связи с получением взятки. Так, Судебная  коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР в определении от 8 июля 1950 г. усмотрела

>>>178>>>

Следующее дело — дело М., заведывавшего райздравотделом. Суд признал М. виновным в том, что он, не имея высшего медицинского образования, занимался частной врачебной практикой. Хотя такого рода преступление предусмотрено специальной статьей уголовного кодекса, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР в определении от 7 октября 1944 г. признала, чго в действиях осужденного содержатся признаки злоупотребления служебным положением. Коллегия мотивировала определение тем, что М. по своему служебному положению является не врачом, состоящим на государственной службе, а должностным лицом, возглавляющим районный орга.н здравоохранения. В определении указывалось: «Поскольку... М. сам совершил такие действия, которые он в силу своего служебного положения должен был бы преследовать, если бы их совершал медработник в подведомственном ему учреждении, в его действиях содержатся признаки должностного преступления, предусмотренного ст. 109 .УК РСФСР»1.

По третьему делу заместитель председателя сельсовета С. и уполномоченный того же сельсовета Я. были осуждены за мошенничество в связи с тем, что они ложно сообщили местным жителям о грозящем им административном выселении и конфискации имущества и за вознаграждение предлагали избавить жителей от этого. В определении от 22 сентября 1945 г. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР указала, что «поскольку осужденные были работниками сельсовета, следовательно должностными лицами, указанные в приговоре действия их, хотя и включаю г обман в корыстных целях, тем не менее не могут рассматриваться как мошенничество, составляющее имущественное преступление. Сообщая гражданам о предстоящем будто бы административном выселении их и предлагая свою помощь для избавления их от этого, они выступали перед ними как лица, облеченные властью, так как в противном случае их обращение к этим

состав злоупотребления служебным положением в действиях К, который, будучи бухгалтером райсоюза, брал в долг мясные продукты   из   ларька.

1 «Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного Суда Союза ССР», М., 1944, стр. 92.

>>>179>>>

гражданам не было бы воспринято как реальная угроза и не достигло бы цели. Таким образом, осужденные совершили эти обманные действия путем использования своего служебного положения. Ввиду этого эти действия составляют должностное преступление — злоупотребление властью»1.

Б. С. Утевокий, соглашаясь с доводами Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР по всем трем делам, пишет о деле Д.: «Несомненно, что совершение этих действий стало возможным лишь вследствие использования должностным лицом своего служебного положения»2. В связи с делом М., он, цитируя упоминавшуюся статью Г. Р. Смалицкого, отмечает: «Общеуголовное преступление в силу совершения его должностным лицом в сфере его служебных обязанностей приобретает новые специфические черты, дающие основание рассматривать его как действие, которое могло быть совершено единственно благодаря служебному положению исполнителя, и квалифицировать его поэтому как злоупотребление служебным положением»3. И, наконец, по третьему делу Б. С. Утавский делает вывод, что «своеобразный вид использования служебного положения имеется в тех случаях, когда должностное лицо преступно использует имеющееся у потерпевшего доверие к нему как к должностному лицу...»4. Иными словами, применительно к злоупотреблению властью, ее превышению и взяточничеству (но не к халатности и некоторым другим должностным преступлениям) Б. С. Утевокий усматривает состав соответствующего преступления не только в случаях, когда «...должностное лицо благодаря присвоенной ему власти или своему служебному положению непосредственно по своей службе совершает незаконные должностные действия...», но и в тех, когда «...то же лицо использует свое влияние, связи и т. д., которые дает ему его служебное положение...»5.

1  «Судебная практика Верховного Суда СССР», 1945, вып. VIII (XXIV),   стр.   14.

2  Б. С. Утевский,   Общее учение о должностных преступлениях,   1948,   стр.   328.

3  Там  же, стр. 331.

4  Там  же.

5  Там же, стр. 325.

>>>180>>>

22. С этими соображениями Согласиться нельзя.

Прежде всего обращает на себя внимание их чисто эмпирический характер. Они представляют собой не выводы из некоторого общего положения, а комментарии к отдельным казусам, содержащимся в опубликованных материалах судебной практики. При таком подходе к делу появление новых казусов «расширительного» свойства должно иметь своим результатом все новые и новые расширения понятия «служебного действия» в новых направлениях. Характерно, что и Б. С. Утев-ский, и М. А. Гельфер не сделали попыток обобщить излагаемые ими соображения о случаях, когда «служебное действие» может быть совершено должностным лицом вне рамок*«присвоенной ему власти». Нам представляется, что причиной этого является отсутствие серьезного теоретического основания под указанными выводами судебной практики.

Основанием для решения поставленного вопроса являются, по нашему мнению, соображения о правильном осуществлении работниками государственного аппарата организационной функции, возложенной на него в социалистическом государстве. Правильная деятельность должностных лиц представляет собой не что иное, как надлежащее отправление ими должности, использование ими своего служебного или должностного положения1 по соображениям служебной целесообразности, «для пользы службы». Определяя работника на ту или иную должность, социалистическое государство ожидает и требует от него в первую очередь именно этого. Учреждая ту или иную должность, определяя ее компетенцию, государственная власть неизменно исходит из задач, стоящих перед той отраслью государственного управления, в рамках которой учреждается должность, или перед той сферой государственного управления, функции которой должно будет проводить в жизнь занимающее должность   лицо2. Однако   должность и служебное

1 Представляется,   что   эти   два   термина   взаимозаменяемы, во всяком случае применительно к должностным преступлениям, которые  в  уголовных кодексах   названы должностными    или    служебными.

2  См.  «Советское государственное право»,     1948, стр. 401.  См. также Н. П. Кучерявый, Ответственность за взяточничество по советскому уголовному праву, М,  1957, стр. 50—51.

>>>181>>>

положение занимающего должность лица —■ это не что иное, как совокупность определенных обязанностей, возложенных на данное лицо и соответствующих этим обязанностям предоставленных такому лицу прав и возможностей1. При сравнении должностей, существующих в различных отраслях или сферах государственного управления, и при сопоставлении подчиненных друг другу должностей одной и той же отрасли или сферы можно видеть, что различные должности отличаются одна от другой общим характером, конкретным содержанием и объемом обязанностей и прав. До тех пор, пока должностное лицо действует в интересах службы, по соображениям служебной пользы, в этом ни у кого не возникает сомнений. Между тем, отсюда необходимо следует важный вывод: правомерные «служебные действия» должностного лица •— это действия, совершаемые им во исполнение своих обязанностей или в осуществление предоставленных ему прав.

Однако точная обрисовка понятия должности имеет важнейшее значение и для суждения о неправомерных действиях должностного лица, в частности, о совершаемых им преступлениях по должности. Специфическая общественная опасность должностных преступлений, характер и степень этой общественной опасности определяются в первую очередь тем, что должностное лицо, на которое возложены обязанности по осуществлению столь важной для дела социализма организационной функции советского государственного аппарата, не выполняет этих обязанностей или выполняет их ненадлежащим образом. Их общественная опасность определяется также и тем, что должностное лицо, которому для выполнения указанных обязанностей закон предоставляет особые права и обеспечивает возможности осуществления этих прав, использует эти права и возможности для нарушения правильной работы аппарата. Так, Положение о главных (старших) бухгалтерах2 предусматривает ответственность, в том числе и уголовную, указанных лиц за такие неправомерные действия, в результате которых учреждениям,    организациям    или

1  См. М. П. К а р е в а,  С. Ф. К е ч е к ь я н, О социалистических правоотношениях,  М.,   1956,  стр.  23.

2  См. «Бухгалтерский учет», М.,  1946, стр.  19 и след.

>>>182>>>

предприятиям причинен материальный ущерб или которые привели к обману государства, расстройству нормальной деятельности учреждения, организации или предприятия, хищению государственного или общественного имущества, разбазариванию товарно-материальных ценностей и т. п. Положение относит к числу таких действий неправильное или небрежное составление документов, неправильное ведение учета и отчетности, неправильное составление балансов и отчетов, сообщение неверных данных в целях искусственного завышения выполнения плана, нарушение бюджетной дисциплины, неправильное начисление и взнос государственных налогов и других платежей в государственный бюджет, неправильное ведение и запутанность учета материальных ценностей, неправильное расходование заработной платы и т. д., т. е. всякого рода действия, связанные именно с неисправным  отправлением должности.

Всякий выход за пределы указанного понимания неправомерных действий по службе есть отвлечение, отход от специфики должностных правонарушений как нарушений должностными лицами необходимого условия правильной работы аппарата — нормального отправления ими их служебной деятельности. Такой выход есть в то же время и отказ от того, чтобы ответственность должностных лиц за преступления по должности покоилась на твердых и четких основаниях их служебной компетенции — их обязанностей и прав. При подобном положении становится возможным преследование по обвинению в должностных преступлениях работников государственного аппарата в связи с весьма широким и совершенно неопределенно очерченным кругом действий.

Об этом свидетельствуют и приведенные примеры из судебной практики. Однако если обратиться к более широкому изучению материалов практики, то можно прийти к заключению, что в принципе она стоит на позициях трактовки служебного положения именно как совокупности обязанностей и прав должностного лица1.

В случаях преступного бездействия, например, халатности, привлечение к ответственности может иметь место только при условии, что совершение данного  действия

1 См   Н. П. Куч ер явы й, Ответственность  за взяточничество по советскому уголовному праву, М., 1957, стр. 51.

>>>183>>>

входило в круг служебных обязанностей виновного. Это бесспорно1. Однако судебная практика проводит аналогичную линию также и в отношении превышения власти или служебных полномочий. Так, И. был признан виновным в превышении власти в связи с тем, что он, будучи заведующим животноводческой фермой колхоза, оскорбил и избил колхозницу Д. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР в определении от 8 октября 1952 г. не признала в действиях осужденного состава превышения служебных полномочий, поскольку по делу было «доказано, что потерпевшая Д. не находилась в подчинении И., который и не был наделен по службе какими-либо правами или полномочиями по отношению к потерпевшей. Не обладая по службе никакими полномочиями по отношению к Д., осужденный И. не мог совершить по отношению к ней и акта превышения служебных   полномочий»2.

Позиция судебной практики по вопросу о превышении власти имеет для нас особое значение. Ответственность за халатность — это, по общему правилу, частный случай ответственности за преступное бездействие Поэтому к халатности применимо общее положение советского уголовного права о том, что ответственность за бездействие может иметь место только при наличии юридической обязанности действовать. Применительно к халатности это ограничительное условие означает, что ответственность за названное преступление наступает только тогда, когда совершение действия входило в круг служебных обязанностей лица. В отличие от халатности превышение власти и злоупотребление служебным положением есть нарушение не требовательной, а запретительной нормы закона. Поэтому подход практики к этому составу есть в большей мере, чем в отношении халат-

1  См.   определения   Судебной   коллегии   по   уголовным   делам Верховного Суда СССР   от   13 февраля 1952 г.   по   делу П.   и   от 8 апреля 1944 г.   по делу Е.   («Сборник   постановлений   Пленума и определений коллегий Верховного Суда Союза ССР», 1944, стр. 83). См. также определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР от 6 июня 1957 г  по делу Б. и других    («Бюллетень Верховного Суда СССР» 1957 г. № 4, стр. 36).

2  См. постановление Пленума Верховного Суда СССР от 16 июня  1959 г. ло делу С.   («Бюллетень Верховного Суда СССР» 1959 г. № 5, стр. 8).

>>>184>>>

ности, частный случай подхода к должностному преступлению, которое в общем виде определено в ст. 109 УК РСФСР. Отсюда вытекает важность толкования практикой понятия «служебного действия» в составе превышения власти, так как это толкование имеет общее значение.

Если же обратиться к материалам судебной практики по применению ст. 109 УК РСФСР, в связи с которой и возникает вопрос о границах понятия действия по службе, то и здесь обращает на себя внимание стремление судов четко определить указанные границы. Так, X. и Л. были признаны виновными в злоупотреблении служебным положением в связи с тем, что они, будучи работниками магазина Трансторшита, вели переговоры с гражданкой, зашедшей в ларек, о приобретении мануфактуры. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР в определении от 20 мая 1944 г. подчеркнула, что для ведения переговоров осужденные не использовали своего служебного положения, а действовали как частные лица, и дело производством прекратила. В материалах судебной практики это дело помещено под тезисом «Действия должностного лица, не связанные с использованием им своих служебных полномочий (разрядка наша.— Б. Н.), не могут рассматриваться как злоупотребление служебным положением»1.

23. Понятие «служебного действия» должно получить определенную обрисовку, которая отразила бы его специфику составной части определения должностного преступления, понимаемого как общественно опасное нарушение должностным лицом нормального порядка отправления им своей служебной деятельности. Нельзя не заметить, что действующее законодательство дает для этого весьма прочное основание. Ст. 109 УК РСФСР, содержащая общее определение должностного преступления, трактует злоупотребление по должности как действия, которые должностное лицо могло совершить единственно благодаря своему служебному положению. Это относится и к превышению служебных  полномочий  (ст. ПО УК РСФСР)   и

1 «Сборник  постановлений Пленума    и  определений    коллегий Верховного   Суда  Союза  ССР»,   1944,  стр.   84.

>>>185>>>

в косвенной форме воспроизводится в ст. 117 УК РСФСР, предусматривающей ответственность за получение должностным лицом взятки за выполнение или невыполнение действия, которое оно могло или должно было совершить исключительно вследствие своего служебного положения. Как известно, в этой формуле «могло» означает «незакономерное действие»1, в частности, злоупотребление служебным положением. Из общего правила о том, что должностное преступление должно быть действием по службе, в законодательстве делается только одно исключение — для дискредитирования власти, которое определяется ст. 113 УК РСФСР как совершение должностным лицом действий, хотя бы и не связанных с его служебными обязанностями, но явно подрывающих достоинство и авторитет власти. Отправляясь от этой формулировки, следует признать, что для всех остальных должностных преступлений законодатель считает связь со служебными обязанностями   необходимой.

Итак, «служебное действие»2 •— это такое, которое должностное лицо может совершить единственно благодаря своему служебному положению. Служебное положение не просто облегчает должностному лицу совершение служебного действия в силу того, что должностное лицо обладает «весом», влиянием, авторитетом, связями и т. п. Наличие служебного положения только и делает совершение этого действия возможным; в противном случае лицо подросту не могло бы совершить действия, не имело бы возможности совершить  его.

В данном случае речь идет о действиях двух видов.

К одному из них относятся такие, которые должностное лицо имело бы право совершить, если бы оно руководствовалось соображениями служебной целесообразности. Для суждения о характере действий этого вида весьма важное значение имеет указание ст. 109 УК РСФСР на то, что при злоупотреблении властью должностное лицо совершает действия, не вызываемые соображениями служебной необходимости. Не будь это-

1  См. «Уголовное право, Особенная часть»,  1939, стр. 328.

2  О вопросах «служебного бездействия» в составе    халатности уже   упоминалось.

>>>186>>>

го указания, характеристика должностного преступления как нарушения виновным нормального отправления своей служебной деятельности была бы явно неполной. Здесь, следовательно, имеются в виду те случаи, когда должностное лицо злоупотребляет предоставленными ему по должности правами, используя их или не по назначению, или с нарушением установленного порядка, или при наличии обоих указанных признаков одновременно.

Так, председатель колхоза, например, обязан заботиться о развитии колхозного хозяйства и имеет право принимать в этом направлении отвечающие интересам дела меры. Соответствующие действия, если они целесообразны и совершаются в установленном порядке, являются общественно полезными. Иначе обстояло дело у председателя колхоза К., который, стремясь «поднять материальное благосостояние колхоза и колхозников», допускал нарушения Устава сельскохозяйственной артели. Он допускал обмен скота, принадлежащего колхозникам, на лучший общественный скот, в целях успешного проведения сельскохозяйственных работ, выдавал для массового премирования колхозников и трактористов общественные средства и т. д. В постановлении от 25 марта 1955 г. Пленум Верховного Суда СССР признал, что в действиях К. имеется состав злоупотребления  служебным  положением.

Ко второму виду относятся случаи, когда должностное лицо совершает действия, которые ни при как^х условиях не могут оправдываться соображениями служебной целесообразности. Такие действия представляют собой не злоупотребление правами, предоставленными по должности, а использование открывающихся ввиду служебного положения фактических возможностей. Некоторые случаи этой группы, всегда и бесспорно обладающие только что указанными признаками, законодатель выделяет в особые составы, например, получение взятки и служебный подлог1.

Никакими ссылками на «пользу службы» нельзя оправдывать обман государства.  Так, по делу началь-

1 Злоупотребление служебным положением может иметь место и по ложно понятым соображениям служебной необходимости, получение же взятки —  никогда.

>>>187>>>

пика вокзала Г. и техника-строителя К. было установлено, что данные лица, произведя ремонт вокзала, стоивший около 5000 руб., в соответствующих актах фиктивно показали сумму около 50 000 руб., а деньги, излишне полученные по этим актам, израсходовали не но назначению—<на заработную плату, командировочные, хозяйственные и другие расходы. В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 12 августа 1949 г. подчеркивалось, что действия указанных лиц представляют собой грубое нарушение финансовой дисциплины и обман государства, ввиду чего дело подлежит рассмотрению по признакам ст. 109 УК РСФСР. Соображениями о «пользе дела» нельзя, конечно, обосновывать какое бы то ни было лозаимствование государственных средств на собственные нужды.

За этими пределами деяние не может рассматриваться как нарушение должностным лицом надлежащего отправления своей службы и поэтому ело следует считать не обладающим существенными признаками должностного преступления. Какими бы одиозными ни представлялись отдельные казусы, не следует ради того, чтобы строже наказать совершителей тех или иных поступков, отступать от ясно очерченного круга обязанностей, прав и исключительных возможностей должностного лица, подменяя эти правовые критерии неопределенными соображениями об авторитете и т. п.

Таким образом, общее положение о том, что преступление-с объективной стороны есть общественно опасное деяние, нарушающее охраняемые «уголовным законом общественные отношения социализма, применительно к должностным преступлениям получает более конкретный вид. Должностное преступление, рассматриваемое с объективной стороны, представляет собой общественно опасное нарушение должностным лицом надлежащего отправления службы, являющегося необходимым условием нормальной работы государственного аппарата. Очевидно, однако, что применительно к отдельным преступлениям этой группы интересующее нас положение должно претерпеть дальнейшую конкретизацию. В результате, более конкретным станет и значение объекта для характеристики объективной стороны и других элементов преступления.

>>>188>>>

Как уже отмечалось, надлежащее отправление службы означает прежде всего использование предоставленных по должности прав и обеспечиваемых этими правами возможностей исключительно для исполнения служебных обязанностей. Нарушение данного условия, непосредственно связанного с объектом должностных преступлений (злоупотребление указанными правами, использование в личных интересах связанных со служебным положением возможностей и т. п.), образует злоупотребление должностным положением со всеми объективными и субъективными признаками этого состава.

Разновидностью указанного условия является принцип получения должностными лицами вознаграждения за свою служебную деятельность только в установленном законом порядке, и ни в коем случае не от отдельных лиц, заинтересованных в том или ином направлении деятельности должностного лица. Законодатель /придает этому принципу столь важное значение, что выделяет его нарушения из общего состава злоупотребления в особый состав получения взятки. Характер самого этого принципа таков, что его нарушение может с объективной стороны выразиться именно и только в получении должностным лицом вознаграждения «за выполнение или невыполнение в интересах дающего какого-либо действия, которое должностное лицо могло или должно было совершить исключительно вследствие своего служебного положения» (ст. 117 УК РСФСР). В соответствии с указаниями закона руководящие судебные органы наблюдают за тем, чтобы суды в результате ошибочной квалификации не растворяли этот особо опасный вид злоупотребления в общем понятии злоупотребления служебным положением.

Важным условием надлежащего отправления службы является ревностное отношение должностных лиц к исполнению своих обязанностей, нетерпимость к распущенности, разгильдяйству, безалаберности всякого рода в себе и других, к небрежному или недобросовестному отношению к делу и т. п. Нарушение этого условия составляет халатность, а в соответствующих случаях — бесхозяйственность, характеризуемые в законе как небрежное или недобросовестное отношение к возложенным по служ'бе обязанностям, повлекшее указанные в законе  серьезные последствия.    Очевидно, что наруше-

>>>189>>>

ние рассматриваемого условия может выразиться только в таком и ни в каком ином поведении должностного лица.

Так, М. был осужден (определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР от 21 июня 1952 г.), за то, что, работая заведующим продовольственной базой торга и преступно-халатно относясь к исполнению возложенных на него обязанностей, не вписывал в накладные отпускаемые с базы продукты и товары, в результате чего у него за полгода образовалось недостач и излишков на сум<му около 30 000 руб. М. систематически пьянствовал, терял ключи от складов базы, оставлял складские помещения незакрытыми и т. д. Он был привлечен к ответственности за халатность.

Несмотря на то, что оба эти условия — использование должностными лицами служебных полномочий только для пользы службы и рачительное отношение этих лиц к своим обязанностям—составляют важные предпосылки нормальной работы государственного аппарата, закон и судебная практика оценивают их неодинаково и считают первое из этих условий более важным. Поэтому руководящие судебные органы не допускают квалификации служебных злоупотреблений по статье, предусматривающей ответственность за халатность, и наоборот. При решении вопросов квалификации хотя бы на основе признаков, относящихся к объективной и субъективной сторонам деяния, важное значение имеет также правильный ответ на вопрос о том, какое из условий нормальной работы государственного аппарата нарушило своими действиями привлекаемое к ответственности лицо.

Таким образом, в группе должностных преступлений, как и в группе преступлений против личной собственности, очень хорошо видна структура объекта. Нормы советского уголовного законодательства, предусматривающие ответственность за должностные преступления, берут под охрану правильную работу советского государственного аппарата. Всякое должностное преступление направлено против нее, нарушает ее, затрудняет аппарату возможность функционировать хорошо, эффективно. Эта возможность составляет групповой объект должностных «преступлений.    Как    и во многих

>>>190>>>

других случаях закон берет под охрану не только саму эту возможность, но и конкретные условия ее реализации. В обобщенном виде совокупность этих условий можно определить как надлежащее отправление должностными лицами их служебной деятельности. Однако интересы социалистической законности и индивидуализации ответственности требуют конкретизации этого общего положения, ввиду чего действующее законодательство особо предусматривает ответственность за злоупотребление служебным положением, превышение служебных полномочий, небрежное или недобросовестное отношение к служебным обязанностям и т. д. Каждое должностное преступление представляет собой нарушение одного из конкретных условий правильной работы государственного аппарата и в своих объективных и субъективных элементах определяется особенностями нарушаемого им условия. Так, условие использования должностным лицом предоставленных ему по службе полномочий только в интересах службы и не в каких-либо иных может быть нарушено лишь путем злоупотребления этими правомочиями — злоупотребления служебным положением. Конкретные условия правильной работы государственного аппарата образуют непосредственные объекты соответствующих должностных преступлений.