Б. Отношения   между  участниками

6. Чтобы облегчить дальнейшее рассмотрение проблемы содержания   общественных отношений,  охраняемых

>>>57>>>

советским уголовным правом, и сделать это рассмотрение более систематичным, целесообразно обратиться к таким отношениям, которые закрепляются в первую очередь нормами не уголовного права1. Среди такого рода «внешних» (в только что указанном смысле) для уголовного права отношений обращают на себя внимание такие, ^которые имеют юридическую форму правоотношений, включающих ib себя в качестве своей необходимой составной части субъективное право управомоченно-го субъекта. Преступления, нарушающие общественные отношения этой группы, нарушают в то же время и известное субъективное право, в котором это общественное отношение получает юридическое выражение. Конкретно речь идет о некоторых из тех преступлений, о которых упоминает ст. 7 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 года, именно о посягательствах на гарантированные Конституцией политические, трудовые, имущественные и другие права граждан СССР. Целесообразность такого подхода определяется в значительной мере большим значением исследования вопросов, связанных с охраной прав советских граждан. Но дело не только в этом. В тех случаях, когда общественное отношение имеет в то же время форму правового отношения, как это происходит в интересующих нас случаях, эта правовая оболочка хорошо видна и легко поддается анализу. Исходя из того, что правоотношение есть юридическая форма своего материального содержания2 — соответствующего общественного отношения,— мы, подвергнув эту форму исследованию (расчленив ее на составные части и выяснив их соотношение), получим возможность под юридической оболочкой «нащупать» само общественное отношение и показать, каким образом оно может быть нарушено3. Выполнив это

1  См.   В.   Н.   Кудрявцев, Противоправность преступления, «Правоведение» 1959 г. № 1.

2  См. там  же, стр. 72.

3  Посягательства на те общественные отношение, которые, «как правило...,  являются  правовыми  отношениями»,  выделяет в  особую группу и В. Н. Кудрявцев (О соотношении предмета и объекта преступления по советскому уголовному праву, «Труды Военно-юридической академии», вып. XIII, стр. 48 и ел.).   См. также   «Советское уголовное право, Общая часть», М.,   1959, стр.   119. Следует заменить, что некоторые криминалисты считают возможным при характе-

>>>58>>>

применительно к общественным отношениям указанного вида, мы получим .материал для выводов 'более общего характера, применимых к преступлениям, не связанным с нарушением 'правоотношений.

Советская теория государства и права по вопросу о правоотношении приходит к следующим основным выводам1. Выражающий волю господствующего класса закон устанавливает правовые нормы — правила поведения, указывающие, какого образа действий должны придерживаться люди при определенных обстоятельствах. Слово «должны» означает при этом, что управомоченный участник 'правоотношения может настаивать на соблюдении каждого данного правила обязанным лицом. «Настаивать»—значит иметь возможность в случае необходимости обратиться « помощи государства или в соответствующих случаях общественности, которые поддерживают установленные законом правила поведения средствами государственного принуждения или общественного воздействия. Правоотношение есть обеспеченное этими средствами отношение между людьми, при котором связь между ними существует в виде, с одной стороны, права одного лица требовать соблюдения другим лицом установленного законом правила 'поведения, а с другой стороны, обязанности этого другого лица подчиниться указанному требованию. Реализация прав и выполнение обязанностей субъектами правоотношения, иными словами, действия, совершенные ими в осуществление имеющегося между ними правоотношения, остаются в рамках этого последнего. Находящееся в стадии реализации правоотношение не перестает 'быть таковым. Так, если предоставление ссуды создает правоотношение между кредитором и должником, то возвращение полученного в ссуду имущества не выходит за предешы этого правоотношения. Невыполнение указанного требования обязанным лицом, т. е. опять-таки определенное поведение этого лица, является правонарушением как в смысле невыполнения этим лицом веления закона, так и в смыс-

ристике объекта ограничиваться исследованием одной только правовой формы. См. Б. В. 3 д р а в о м ы с л о в, Преступные нарушения авторского и изобретательского права,  1959, стр. 63, 67.

1 См. учебники по теории государства и права, а также работы Н Г. Александрова, М. П. Каревой, С. Ф Кечекьяна, О. С. Иоффе и др.

>>>59>>>

ле нарушения правоотношения и прав другого лица. Таким образом, между правовой нормой и правоотношением существует определенная взаимозависимость. Правовая норма и правоотношение — явления соотносительные. Правоотношение может существовать только при наличии правовой нормы1. Более того, «реализация права в жизни происходит путем установления в обществе разнообразных, предусмотренных в нормах права правоотношений между членами общества, между ними и государством»2. «По своему смысловому, классово волевому содержанию,— подчеркивает Н. Г. Александров,— юридическая норма всегда представляет собой тот или иной вид правоотношения, данный идеально, т. е. в сознании политически господствующего класса, в государственном сознании»3.

До сих пор мы касались только правовой стороны дела. Однако очевидно, что правовые нормы и правоотношения существуют не как самощель, а ради достижения определенных практических результатов. Юридические нормы устанавливают такие правила поведения людей в отношении друг друга, которые отвечают интересам господствующего класса. Запрещая совершение одних действий и требуя совершения других, в обоих случаях под страхом неблагоприятных последствий за несоблюдение запрета или требования закон содействует созданию и укреплению определенного строя отношений между людьми, определенного строя общественных отношений. В социалистическом государстве это — отношения социалистической взаимопомощи свободных от эксплуатации людей. В эксплуататорских государствах правовые нормы закрепляют отношения эксплуатации человека человеком, эксплуатации трудящихся ничтожным меньшинством, владеющим орудиями и средствами производства.

Таким образом, возникающие на основе юридической нормы правоотношения представляют собой не что иное,

1  См. М. П. Карева и А. М. Айзенберг, Правовые нормы и правоотношения,    М.,  1949, стр. 50.    См. также    М. П.   Карева, С. Ф. Кечекьян, О социалистических правоотношениях, М., 1956, стр. 20.

2   М. П. Карева и А. М. Айзенберг,   Правовые   нормы и правоотношения, М., 1949, стр. 4.

3   Н. Г. Александров, Сущность права, М., 1950, стр. 39.

>>>60>>>

как правовую форму, юридическую оболочку общественных отношений, отвечающих интересам господствующего класса. «Юридические нормы,— пишет Н. Г. Александров,—... предусматривают определенные виды общественных отношений как правоотношений»1. Если юридическая норма представляет собой правоотношение, данное ядеально, то само это правоотношение есть общественное отношение, данное юридически, как связь юридического (в отличие от морального) права и соответствующей ему юридической обязанности. Справедливо указывая, что гражданские правоотношения в конечном счете определяются общественными отношениями, О. С. Иоффе пишет: «Именно поэтому социалистические гражданские правоотношения и по форме и по содержанию являются прямым выражением социалистических общественных отношений... в качестве способа закрепления и развития которых они выступают»2.

Однако, если правоотношение в целом представляет собой общественно-правовую форму соответствующего общественного отношения, взятого в целом, то каждый элемент этого правоотношения, в частности составляющий его право и обязанность, должен представлять собой юридическое выражение определенного элемента общественного отношения, отражаемого в правоотношении. Если, далее, правоотношение есть закрепленная правовой нормой связь права и обязанности, то эта связь в свою очередь не может не быть отражением связи между соответствующими элементами общественного отношения. И, наконец, отсюда следует, что «механизм» правонарушения должен обязательно отражать соответствующий ему процесс в материальной сфере — отражать «механизм» нарушения общественного отношения, причинения ему ущерба, вреда.

Переходя к рассмотрению совокупности указанных вопросов3, представляется, что советская теория в основном правильно определяет содержание прав и обязанностей в правоотношении. Она указывает, что под правомочием   или правом  в  субъективном смысле  следует

1  Н.  Г. Александров, Сущность права, М.,  1950, стр. 39.

2  О. С. И о ф ф е, Правоотношение по советскому гражданскому праву, М., 1949, стр. 64.

3  Вопросы, связанные с проблемой правоотношения, излагаются нами лишь в той мере, в какой это необходимо для данной работы.

>>>61>>>

понимать обеспеченную лицу законом возможность вести себя определенным образом. Это возможное поведение гарантируется лицу государством против тех, кто будет препятствовать лицу реализовать эту возможность или откажется обеспечить ее реализацию ■предусмотренными нормой положительными действиями1. В соответствии с тем, что было оказано о правоотношении, реализация такого рода возможности остается в рамках правоотношения. Само собой разумеется, важнейшим средством обеспечения советским гражданам предоставленных им «правовых возможностей»2 являются сами условия жизни в социалистическом государстве. Реальные возможности осуществления советскими гражданами принадлежащих им прав обеспечиваются в первую очередь не тем, что закон создает обязанности для определенных лиц, а самим фактом уничтожения эксплуатации >и укрепления социалистической системы в народном хозяйстве. Так, конституционное право граждан СССР на труд «обеспечивается социалистической организацией народного хозяйства, устранением возможности хозяйственных кризисов и ликвидацией (безработицы» (ст. 118 Конституции СССР). Однако это ни в малейшей мере "не уменьшает значения советского права, закона как одного из средств обеспечения прав граждан. В приведенном только что примере советские трудовые, гражданские и, как будет показано далее, уголовные законы играют большую роль в деле обеспечения выполнения коллективных и индивидуальных трудовых договоров, условий безопасности труда и т. д., не говоря уже о том значении, которое советское право имеет в области самой социалистической организации народного хозяйства.

С несколько меньшей определенностью решает советская теория вопрос о содержании правовой обязанности. Н. Г. Александров под юридической обязанностью в правоотношении понимает должное поведение, несоблюдение которого   влечет   применение   тех   «ли иных

1  См. Н. Г. Александров, Сущность права, М., 1950, стр.37. См. также   его   же,  Законность и правопорядок в социалистическом    обществе, «Советское государство    и    право»    1955 г. № 5, стр.  10, 12; М. П. К а р е в а, С. Ф. К е ч е к ь я н, О социалистических правоотношениях, М., 1956, стр. 22.

2  См. Н. Г, Александров, Сущность права, М, 1950, стр. 43.

>>>62>>>

государственных санкций1. Вскрывая материальное содержание должного поведения и увязывая его с правом как возможностью, Н. Г. Александров указывает, что должное поведение «состоит в невоспрепятствовании или положительном обеспечении возможности первой стороны...»2. Здесь нетрудно заметить неточность.

Раскрывая обязанность, как должное поведение, Н. Г. Александров определяет ее в значительной мере в терминах той же обязанности тавтологически: поведение, которого лицо обязано придерживаться, и есть должное для него поведение. Нам представляется целесообразным определить обязанность за неимением пока более удачного и полного обозначения, как правовую невозможность поведения, выражающегося в воспрепятствовании другому лицу в реализации обеспеченной ему возможности или в необеспечении реализации такой возможности другим лицом. Под правовой невозможностью определенного поведения мы понимаем невозможность вести или не вести себя определенным образам, закрепленную правом, законом и тем самым гарантированную другому субъекту правоотношения «ак средство обеспечения предоставленной ему законом возможности.

В социалистическом государстве невозможность совершения определенных действий, нарушающих социалистический уклад отношений между людьм[и, обеспечивается в первую очередь не законом, а самими условиями жизни в нашей стране. Так, невозможность эксплуатации человека человеком обеспечивается у -нас тем, что экономическую основу СССР составляют социалистическая система хозяйства и социалистическая собственность, утвердившиеся в результате ликвидации капиталистической системы хозяйства и отмены частной собственности на орудия и средства производства. Это, однако, ни в малейшей мере не умаляет значения советских законов как одного из средств, при помощи которых социалистическое государство обеспечивает невозможность совершения определенных действий. В приведенном примере советские гражданские и уголовные законы играют большую роль в качестве средства недопущения паразитического существования за чужой счет путем ростовщичества, спекуляции и других способов неоснова-

1  См. Н. Г. Александров, Сущность права, М., 1950, стр. 38.

2  Т а м же, стр. 37.

>>>63>>>

тельного обогащения, не говоря уже о там значении, которое советское право имеет в деле руководства социалистическим хозяйством и в области охраны и укрепления социалистической собственности. Что же представляет собой материальный субстрат правоотношения каксвязиправаиобязанност и?1.

Значение этого вопроса определяется тем, что ответ на него есть вместе с тем и ответ на вопрос о том, что представляет собою само общественное отношение, получающее свое юридическое выражение в правоотношении. Логически развивая изложенные соображения о правоотношении как о соотношении, с одной стороны, субъективного права и закрепляемой им возможности определенного поведения, и с другой — правовой обязанности и обеспечиваемой ею невозможности поведения определенного рода и следуя методу движения от правовой формы к ее материальному содержанию, мы должны будем прийти к следующему выводу. Связь права и обязанности в правоотношении или же само правоотношение с этой его стороны является юридическим отражением, или выражением общественного отношения, представляющего собою не что иное, как связь, соотношение, согласованность для одного лица возможности вести себя определенным образом, а для другого лица или других лиц соответствующей невозможности или соответствующей общественной необходимости вести себя определенным образом. «Соответствующей» — в том смысле, что поведение этого другого лица или этих лиц не должно препятствовать или должно содействовать реализации указанной выше возможности.

Однако это только одна сторона дела, тот аспект общественного отношения, который в правоотношении получает отражение в закрепленности «правовой позиции одного лица по отношению к другим лицам»2. Дру-

1  См.  М.  П.  Карева,  С.  Ф.  К е ч е к ь я н, О социалистических правоотношениях,    М, 1956, стр. 21, 22. 23; см.  так же    С. Ф.   Кече к ь я н, Нормы права и правоотношения, «Советское государство и право» 1955 г. № 2,Ттр. 25.

2  В. Н. Кудрявцев, О соотношении предмета и объекта преступления  по советскому уголовному праву, «Труды  Военно-юридической академии», вып. XIII, стр. 50; см. также О. С. Иоффе, Правоотношение по советскому гражданскому  праву. М .   1949. стр.  13, 61, 63, 64. См. также М. П. К а р е в а.   С. Ф.   К е ч е к ь я н,   О социалистических правоотношениях, М,  1956, стр. 23.

>>>64>>>

пая, с нашей точки зрения, более важная сторона этого вопроса —определение того аспекта общественного отношения, который отражается в правоотношении динамически,— отражается в нем в (процессе его реализации, в действиях его субъектов, совершаемых ими в осуществление своих прав и обязанностей. С этой точки зрения общественное отношение представляет собою деятельность его участников. Подобно тому как реализация прав и выполнение обязанностей субъектами правоотношения образуют содержание этого последнего и составляют его часть, соответствующая деятельность тех же лиц, если рассматривать их как участников общественного отношения, представляет собою важнейший этап и способ реализации этого отношения. Общественные отношения— это либо определенное положение людей по отношению друг к другу, либо общественная деятельность этих людей, соответствующая их положению в обществе, или и то, и другое одновременно. Именно поэтому одно и то же общественное отношение нередко раскрывается по-разному — то как соотноеимость определенных позиций участников отношения, то как их деятельность «с этих позиций», говоря условно — с «позиции возможности» и с «позиции невозможности» вести себя определенным образом. Так, подходя к капиталу как к определенному, общественному, принадлежащему определенной исторической формации общества производственному отношению1, марксизм-ленинизм видит начало капиталистического производства там, где средства производства сосредоточены в частных руках, ia рабочие, лишенные средств производства, вынуждены продавать свою рабочую силу как товар. На этом положении основывается и понимание капитала как отношения между капиталистами, владеющими орудиями и средствами производства и поэтому имеющими возможность эксплуатировать чужой труд и присваивать продукт чужого труда, и ра-бочими, лишенными средств производства и поэтому вынужденными продавать свою рабочую силу. В то же время широко известны определения капитала, выражающие «динамическую» сторону этого понятия. «Капитал —это мёртвый труд,— писал К. Маркс,— который, как вампир, оживает лишь тогда, когда всасы-

1 См. К  Маркс, Капитал, т. III, 1955, стр. 827—828.

>>>65>>>

вает живой труд...»1. К. Маркс подчеркивал, что «Капитал как самовозрастающая стоимость охватывает не только классовые отношения, не толыко определенный характер общества, покоящийся на том, что труд существует как наемный труд. Капитал есть движение, процесс кругооборота... Поэтому капитал можно понять лишь как движение, а не как вещь, пребывающую в покое»2. Характерный для общественных отношений момент движения, значение деятельности людей как основного содержания этих отношений не раз подчеркивал и В. И. Ленин. «От развития производительных сил,— писал он,— зависят отношения, в которые становятся люди друг к другу при производстве предметов, необходимых для удовлетворения человеческих потребностей»3. Отсюда '-—признание советской теорией челове ческого проведения, деятельности или действий людей в качестве объекта правомочия, обязанности- и, стало быть, правоотношения4. Отсюда — общепризнанная в советской литературе трактовка правовых норм как правил поведения людей. Отсюда и положение о том, что «...юридическая норма... может регулировать только такие общественные отношения, которые выражаются или могут выражаться в актах волевого поведения участников этих отношшний»5. Наконец, нельзя не заметить, что правовая норма, санкционируя определенное поведение управомоченного лица, признавая это поведение желательным при данных обстоятельствах, тем самым берет его иод свою охрану, угрожая неблагоприятными последствиями лицам, которые попытаются мешать управомо-ченному, будут пытаться прервать его деятельность или затруднить ее.

Созидательная деятельность советских людей во веек областях государственной и общественной жизни, деятельность, в определенной маре направляемая и стимулируемая правом, представляет собой реализацию безграничных возможностей, создаваемых для всех трудящихся социалистическим»:! общественными отношения-

1  К. Маркс, Капитал, т. I. 1955, стр. 238.

2  К. Маркс,  Капитал, т. II, 1953, стр. 102.

3  В. И.  Ленин, Соч.,  т.  2,  стр. 7—8.

4  См. О. С. Иоффе, Правоотношение по советскому гражданскому праву, М., 1949, стр. 84.

5  Н. Г. Александров, Сущность права, М., 1950, стр. 34—35.

>>>66>>>

ми взаимопомощи и товарищества свободных людей. Эта деятельность в такой же мере составляет содержание социалистических общественных отношений, как и сами общественные возможности, реализующиеся в ней. Осуществление указанных возможностей обеспечивается, в частности, тем, что в нашей стране ликвидирована эксплуатация человека человеком, нетерпимы паразитизм, тунеядство, жизнь за чужой счет: советский закон возлагает на всех трудоспособных граждан обязанность трудиться. Напротив, общественные отношения капиталистического строя обеспечивают имущим безграничные возможности эксплуатировать чужой труд и паразитически присваивать его результаты1.

Что же представляет собой «механизм» правонарушения в тек случаях, когда нарушается субъективное право управомоченного субъекта правоотношения? В частности, что является объектом правонарушения в этих случаях? Последний вопрос тем более нуждается в рассмотрении, что в разговорном языке и литературе нередко говорят о нарушении права и даже обязанности или долга.

Возникающие на основе установленной законом правовой нормы права и обязанности, как и правоотношение в целом, создаются и существуют не ради самих себя, не как самоцель. Назначение и практическая цель правоотношения— регулирование поведения людей в их отно-

1 В связи с развитыми соображениями может создаться впечатление, что мы противопоставляем правовые отношения общественным и не считаем правовые отношения имеющими общественный характер. Это, конечно, неверно. Правовые отношения являются общественными уже потому, что они представляют собой отношения между людьми в обществе. Не все общественные отношения суть в то же время и правовые (хотя есть основания считать, что всякое общественное отношение, закрепленное правовой нормой, в том числе нормой уголовного права, есть в то же время и правоотношение). Правовые же отношения обязательно являются вместе с тем общественными. Однако правовые отношения —■ это особая категория общественных отношений, особая в том смысле, что они одновременно представляют собой правовую форму общественных отношений определенного вида (См. Н. Г. Александров, Законность и правопорядок в социалистическом обществе, «Советское государство и право» 1955 г. № 5, стр. 10,12; его же, Законность и правоотношения в советском обществе, М., 1955, стр. 94, 98; М. П. Карева, С. Ф. Кечекьян, О социалистических правоотношениях, М., 1956, стр. 9, 10; В. Н. Кудрявцев, Противоправность преступления, «Правоведение» 1959 г. № 1, стр. 71.

>>>67>>>

шениях друг с /другом ради обеспечения или охраны определенных интересов управомоченного. «Действие,— пишет О. С. Иоффе,— в конечном счете приводит к удовлетворению определенного интереса, и, рассматриваемое с точки зрения интереса, оно представляет собой не что иное, как средство его удовлетворения. Поэтому, если управомоченному предоставляется субъективное пр'аво, обеспечивающее определенное поведение обязанных лиц и обусловливающее тем самым возможность совершения его собственных действий, то благодаря этому создаются необходимые правовые предпосылки для удовлетворения известных интересов управомоченного»1. Можно, конечно, сказать, и это будет в известном смысле правильно, что интерес управомоченнаго заключается в том, чтобы обязанное лицо выполнило свою обязанность и что с этой точки зрения правонарушение есть невыполнение обязанности2. Однако юридическая обязанность — это лишь правовая форма определенного материального содержания, правовое требование определенного поведения, ради обеспечения   которого   существует   обязанность.   Слова

1  О. С. Иоффе, Правоотношение по советскому гражданскому праву, М., 1949, стр. 54. См. также М. П. Карева, С. Ф. К е ч е к ь-я н, О социалистических правоотношениях,  1956, стр. 22.

2  Обязанность считает объектом определенной группы преступлений В. М. Чхиквадзе (Военно-уголовное право, ч. II, 1947, стр. 56). См. также    «Советское уголовное право, часть    Особенная»,    1951, стр. 398 и ел. Эти авторы имеют в виду правонарушения, не связанные с нарушением субъективных прав, например, дезертирство, халатность, неплатеж алиментов и т. д. Тем не менее, развиваемые в тексте соображения по существу целиком относятся  и к их предложениям. Н. Д. Дурманов считал объектом должностных преступлений служебный долг  (см. «Проблемы социалистического   права», сб. II, 1937, стр.22).

По сути дела, обязанность считают объектом преступления также те авторы, которые в качестве объекта указывают в соответствующих случаях трудовую дисциплину — на транспорте (см. М. Ш н е й д е р, Преступления против трудовой дисциплины на железнодорожном транспорте Союза ССР, автореферат кандидатской диссертации, М., 1949, стр. 9—12; В. Д. М е н ь ш а г и н, 3. А. Вышинская, Советское уголовное право, 1950, стр. 263) или в гражданских учреждениях (см. 3. А. Вышинская, Преступления в области трудовых отношений, 1949, стр. 59; И. Ф. Крылов, Преступления в области техники безопасности и их расследование, автореферат кандидатской диссертации, 1954, стр. 9, 10). Трудовая дисциплина — это и есть строгое соблюдение порядка работы, выполнение всех требований, предъявляемых к работнику законом, правилами, инструкциями и т. д., короче — точное исполнение каждым участником трудового процесса своих обязанностей (см. А. А. Ч и с-

>>>68>>>

«нарушение обязанности» представляют собой юридическое обозначение поведения, не соответствующего требуемому. Поэтому, даже если ставить интересующий нас вопрос в плоскость обязанности, то следует прийти к выводу, что интерес управомоченного лица в действительности заключается в том, чтобы его контрагент в правоотношении вел или не вел себя определенным образом. Ранее, однако, отмечалось, что соответствующее правовой норме поведение обязанного лица имеет вспомогательное значение — оно является средствам обеспечения управомоченному возможности «совершения его собственных действий». Поэтому из 'бесспорного тезиса— 'правонарушение есть нарушение интересов упра-вамоченного субъекта правоотношения — необходимо-сделать вывод, что усматривать сущность правонарушения в том или ином поведении обязанного лица — значит отвлекаться от объекта правонарушения. Поэтому объект правонарушения никак нельзя видеть в обязанности, долге и других юридических и эпических категориях1.

т я к о в, Борьба с нарушениями трудовой дисциплины на железнодорожном транспорте СССР, автореферат кандидатской диссертации, 1952, сгр. 7—8. Вопреки наименованию работы автор считает объектом исследуемых им преступлений нормальную работу транспорта).

1 Характерно, что авторы, включающие указание на нарушение обязанности в определения соответствующих преступлений, как правило, усматривают объект этих преступлений не в обязанности, а в чем-либо ином. Так, В. Д. Меньшагин, указывая на стр. 11 автореферата своей докторской диссертации,что «преступления против обороны СССР есть уголовно-наказуемые нарушения гражданами... обязанностей по обороне советского социалистического государствам, на стр. 27 называет общим объектом преступлений против обороны обороноспособность СССР, а непосредственными объектами этих преступлений интересы комплектования вооруженных сил, сохранность государственной тайны и т. д. (см. В. Д. Меньшагин, Преступления против обороны СССР, автореферат докторской диссертации, М., 1951). Сочетание упоминаний об обязанности с указаниями на тот или иной охраняемый правом интерес вполне закономерен. Все юридические обязанности, тем более императивно налагаемые уголовным законом, равны друг другу, среди них нет больших или меньших (В. Н. К у Д р я вцев в работе О соотношении предмета и объекта преступления по советскому уголовному праву, «Труды Военно-юридической академии», вып. XIII, стр. 51—52, различает общую конституционную обязанность соблюдения закона и обязанности, являющиеся элементом отдельных правоотношений). Поэтому в таких случаях центр тяжести лежит не в обязанности, а в том интересе, в той обеспечиваемой правом возможности и т. п., ради которых устанавливается  обязанность совершить известные   действия

>>>69>>>

Это не значит, что не отвечающее норме поведение обязанного лица, нарушение им своего долга не имеют никакого значения для уяснения объекта правонарушения. Подобное поведение представляет собой внешнюю, объективную сторону правонарушения, и именно оно причиняет вред, ущерб интересу управамоченного лица — охраняемому правом объекту. При таком подходе к вопросу внимание правильно переносится на другую, определяющую сторону общественно-правового отношения — на правомочие и соответствующий ему материальный субстрат—обеспечиваемую правом возможность.

Нет (необходимости подробно доказывать, что в единстве «право-возможности» право имеет подсобное, вспомогательное значение. Подобно тому как обязанности возлагаются на граждан не для того, чтобы, как указывалось, приучать их к послушанию, а для обеспечения определенного поведения с их стороны, предоставление им прав также не является самоцелью; оно преследует задачу обеспечения им возможности совершать определенные действия1. Эта возможность и есть, на наш взгляд, важнейший элемент объекта правонарушения, охраняемый правом интерес управомоченного лица, та составная часть общественного отношения, против которой направляется правонарушение, обозначаемое юридически как нарушение субъективного права. Сказанное в полной мере относится и к тем преступлениям, в которых нарушение общественного отношения с внешней стороны выражается в нарушении субъективного права потерпевшего—в посягательстве на политические, трудовые, жилищные и другие личные и имущественные права и интересы граждан СССР.

Переходя к вопросу о «механизме» нарушения соответствующих общественных отношений преступлениями этой группы, следует прежде всего заметить, что понятие возможности используется нами не в смысле категории, противоположной категории действительности.

Представляется целесообразным привести аналогичные примеры.   Известно,   что   тармин   «необходимость»

или воздержаться от совершения известных действий: являться на военную службу по призыву или по мобилизации, не разглашать государственную тайну и т. д.

1 См. В. Н. Кудрявцев, Противоправность преступления, «Правоведение» 1959 г. № 1, стр. 72—73.

>>>70>>>

обычно используется для обозначения объективной закономерности и противопоставляется случайности. Это, однако, не препятствует употреблению такого термина в другом смысле — для обозначения соответствия процесса, или вывода, или результата требованиям логики, или нравственности, или эстетического чувства. В этом смысле говорят о логической, этической или эстетической необходимости. Вполне закономерно говорить также о правовой необходимости в смысле связанности поведения людей требованиями, содержащимися в правовых нормах, и его соответствия этим требованиям1. Многозначным является и слово «невозможность», которое вполне можно использовать не только для обозначения того, что не имеет основания в существующем положении вещей и поэтому неосуществимо, но и для характеристики несоответствия процесса или (результата правилам логики или этики (логическая или этическая невозможность). Говоря о правовой невозможности, мы понимаем под ней несоответствие поведения человека требованиям юридической нормы и наступление ib связи с этим неблагоприятных последствий для нарушителя нормы.

Известно, что термин «возможность» обычно используется для обозначения того, что, коренясь в существующем положении вещей, имеет объективные условия для своего осуществления, потому осуществимо, и в этом именно смысле противополагается действительности. В этом методологическом смысле возможность не есть действительность и реализованная возможность есть уже не возможность, а действительность. «Именно в «методологии»..,—указывал В. И. Ленин,— надо различать возможное от действительного»2.

Как уже указывалось, термин «возможность» используется в настоящей главе не в методологическом смысле, а для обозначения обеспеченной законом «беспрепятственности» такого поведения людей, которое представляет собою 'реализацию предоставленного им законом субъективного права, для обозначения того, что в случае, если кто-либо попытается воспрепятствовать совершению действий, в которых реализуется это право, или в соответствующих случаях уклониться   от оказания   требуемого

• ' См. М. П. К а р е в а,   С. Ф. К е ч е к ь я н,   О социалистических правоотношениях, М., 1956, стр. 22.

2 В. И. Л е н и н, Соч., т. 35, стр. 194.

>>>71>>>

законом содействия, то закон гарантирует им правовую защиту. Такое поведение может и должно быть различным в зависимости от характера субъективного права, о котором идет речь в конкретном случае. Если речь идет о личной собственности, это — действия по владению, пользованию и распоряжению имуществом. Если речь идет об избирательном праве или о трудовых правах граждан, имеется ib виду поведение, выражающееся в участии в голосовании, в приложении труда в условиях, обеспечивающих безопасность жизни и здоровья и сохранение трудоспособности трудящихся, и т. д. Эти действия могут быть весьма различными даже в пределах осуществления одного и того же субъективного права, например права личной собственности. Однако, сколь бы различными они ни были, следует иметь в виду, что действие в конечном счете имеет своим назначением удовлетворение определенного интереса и с этой точки зрения является не чем иным, как средством удовлетворения этого интереса. Поэтому «механизм» правонарушений интересующей нас группы заключается в первую очередь в нарушении правомерной деятельности управо-моченного лица—в лишении его возможности или в воспрепятствовании ему в реализации возможности осуществлять эту деятельность. Таким же путем совершается и посягательство на обслуживаемый этой деятельностью интерес. При этом интерес и возможность в жизни настолько связаны и переплетены друг с другом, что воспрепятствование реализации возможности или в соответствующих случаях неоказание содействия ее реализации всегда есть вместе с тем и нарушение интереса, ради которого лицу обеспечивается определенная возможность. Поэтому воспрепятствование реализации возможности следует с полным основанием рассматривать как посягательство на соответствующий интерес управомо-ченного лица. Напомним, что п. «б» ст. 2 Закона о судоустройстве 1938 года ставил перед судебными органами социалистического государства задачу защиты политических, трудовых, жилищных и других личных и имущественных прав и интересов граждан СССР от всяких посягательств. Это «уравнение» законных интересов советских граждан с их субъективными правами представляется нам не случайным. Ведь для управомоченно-го основной смысл признанного за ним права заключает-

>>>72>>>

ся не в поведении обязанного лица и даже не в обеспечении этим поведением возможности совершения управо-моченным собственных действий, а в том интересе, для удовлетворения которого он нуждается в том и другом1. Неправильно поэтому говорить, что в тех или иных случаях советское уголовное право охраняет не общественные отношения, а «интересы». Охраняя интересы, оно тем самым охраняет социалистические общественные отношения, причем не в конечном счете, не «опосредствованно», а самым непосредственным образом. При правильном определении этих интересов обнаруживается, что они образуют составную часть социалистических общественных отношений, а не нечто лежащее за их пределами2.

7. Учитывая изложенное, попытаемся теперь иод интересующим нас углом зрения подвергнуть более подробному анализу некоторые из преступлений, связанных с нарушением субъективных прав граждан3.

1  См. О. С. Иоффе, Правоотношение по советскому гражданскому праву, М., 1949, стр. 50.

2  По этой   именно причине в гл. I, имея в виду   общественные отношения в смысле обеспечиваемых правом возможностей, мы часто обозначали эти возможности как интересы.   Что касается спора   о том, составляет ли интерес элемент правоотношения (см. А. В. В е-недиктов,  Государственная социалистическая собственность,  М., 1948, стр. 38) или же интерес—только цель, а не сущность субъективного права (см. Н. Г. Александров, Законность и правоотношения в советском обществе, М., 1955, стр. 111; С. Н. Братусь, О соотношении гражданской правоспособности и субъективных гражданских прав, «Советское государство и право» 1949 г. № 8, стр. 34), то он не имеет особого значения для уголовного права.   Например, возможность использовать имущество по своему усмотрению обеспечивается собственнику не как самоцель, а ради^удовлетворения определенных его интересов; в этом плане возможность и интерес — вещи разные.  Однако  практически они настолько    тесно    связаны друг с другом, что при исследовании вопроса об объекте преступления их «можно, но не нужно» различать; имея в виду   только что приведенный пример, можно сказать, что возможность использовать имущество по своему усмотрению — это и есть интерес собственника имущества.

3 Здесь и далее мы обращаемся к анализу отдельных групп преступлений (государственных, против личности, против социалистической и личной собственности, против политических и трудовых прав граждан, должностных, против правосудия и некоторых других), рассматривая их в качестве примеров и не претендуя на исследование под интересующим нас углом зрения всего материала Особенной части.

>>>73>>>

Во всех случаях этой группы действия виновного, если оценивать их под углом зрения нарушаемого ими общественного отношения, направлены к тому, чтобы лишить потерпевшего обеспечиваемой ему законом возможности вести себя определенным образом или затруднить ее реализацию. Покажем это в первую очередь на примере некоторых преступлений против политических и трудовых прав граждан.

Характернейшей чертой советского  государственного строя является его до конца последовательный демократизм. Советский народ поручает осуществление государственной власти в стране  Верховному   Совету СССР, и для того, чтобы этот орган был максимально представительным,   советская   Конституция   предоставляет право участвовать  в  выборах  депутатов   Верховного   Совета СССР всем советским гражданам независимо от расовой и национальной принадлежности, тола, вероисповедания, образовательного ценза,  оседлости, социального   происхождения, -имущественного положения  и прошлой деятельности. Для достижения той же цели выборы в нашей стране являются равными, прямыми   и   проводятся при тайном голосовании.   Предоставляя   советским   гражданам избирательное право, социалистическое государство всеми имеющимися в его   распоряжении   средствами — организационными, воспитательными, правовыми — обеспечивает возможность осуществления этого права в соответствии   с указанными   принципами.  Лица,  препятствующие  реализации   этой   возможности,   могут   быть привлечены   к  ответственности   на   основании   ст.   109 Положения о выборах в Верховный Совет СССР, которая угрожает наказанием всякому, кто «путем насилия, обмана, угроз или подкупа будет препятствовать гражданину СССР в свободном осуществлении его права избирать и быть  избранным  в  Верховный  Совет СССР». Как видно, закон в этом случае устанавливает ответственность за воспрепятствование различными  способами осуществлению  советскими   гражданами   обеспеченной им законам  возможности   без   каких-либо   ограничений избирать или быть избранными в высший орган государственной власти СССР. Эту же цель преследует и ст. 110 Положения, которая предусматривает уголовную ответственность должностных лиц Совета или членов избирательных комиссий, совершивших  подделку избиратель-

>>>74>>>

ных документов «ли заведомо неправильный подсчет голосов.

Важнейшим правом советских граждан является обеспечиваемое им Конституцией СССР право на труд. Советское уголовное законодательство не содержит, как известно, особой нормы, которая в общем виде предусматривала бы ответственность за нарушение этого права. С одной стороны, такая общая норма была бы недостаточно определенной. С другой — и это важнее, сама социалистическая организация народного хозяйства, неуклонный рост производительных сил советского общества, устранение возможности хозяйственных кризисов и ликвидация безработицы в нашей стране создают огромную потребность в приложении труда, удовлетворяемую в плановом порядке. В результате этого право советских граждан на труд в достаточной мере обеспечивается уже самими условиями ждаии в социалистическом государстве.

В то же время важно иметь в виду, что право на труд в СССР—это не просто право на получение гарантированной работы. Право советских граждан на труд предполагает приложение ими труда при таких условиях, которые в максимальной степени обеспечивают безопасность жизни и сохранение здоровья трудящихся, сохранение ими трудоспособности до самой глубокой старости, использование труда рабочих и служащих в строгом соответствии с советским законодательством о труде1. Поэтому ч. 1 ст. 133 УД РСФСР предусматривает уголовную ответственность за нарушение соответствующими должностными лицами законов, регулирующих применение труда, а равно законов об охране труда и социальном страховании. Часть 3 той же статьи устанавливает наказание за поставление работника в результате нарушения правил об охране труда, в такие условия работы, при которых он утратил или мог утратить свою трудоспособность. Безопасность жизни и (Здоровья трудящихся на особо опасных производствах — на строительных и горных работах и во взрывоопасных цехах обеспечивается специальными нормами советского уголовного законода-течьства (ст. ст. 108 и 1081 УК РСФСР). Нарушение лю-

1 См. М. И. Федоров, Охрана труда как объект преступного посягательства, «Ученые записки Пермского государственного университета имени Горького», т. XV, вып. 3, 1958.

>>>75>>>

бой из перечисленных норм представляет собой по существу не что иное, как воспрепятствование советским гражданам в реализации обеспеченной им законом возможности прилагать свой труд в определенных условиях.

Нам представляется, что имеются и политические, и юридические основания для выделения в будущих уголовных кодексах, как это уже сделано в Уголовных кодексах Казахской и Узбекской союзных республик, наряду с главами 1о преступлениях против личности и личной собственности особой главы о преступлениях против политических, трудовых и других личных прав граждан. Обеспечивая советским гражданам возможность беспрепятственно использовать предоставленные им советскими законами права, нормы, включенные в эту главу, предусматривали бы ответственность за нарушение национального равноправия граждан, воспрепятствование осуществлению равноправия женщины, нарушение неприкосновенности личности и жилища, а также тайны переписки, нарушение избирательного права, законодательства о труде, правил охраны труда, авторских и изобретательских прав и т. д. Нормы такого рода, не исчерпывая, разумеется, всех уголовно-правовых средств и способов охраны личных прав советских людей, тем не менее устанавливали бы ответственность за такие общественно опасные деяния, основным содержанием которых, как 'было показано выше, является воспрепятствование гражданам СССР в использовании обеспечиваемых им законом возможностей в политической жизни государства, в общественной деятельности, в области осуществления ими своего права «а труд и т. д.

Совершенно иное положение вещей мы находим в капиталистических странах. Если «... шролетарская или советская демократия,— писал В. И. Ленин,— на место формального провозглашения прав и свобод ставит фактическое предоставление их прежде всего и больше всего именно тем классам населения, которые были угнетаемы капитализмом, т. е. пролетариату и крестьянству», то «Буржуазная демократия ограничивалась провозглашением формальных прав, равно распространяемых на всех граждан, например, права собрания, союзов, печати ... Но в действительности как административная практика, так и главным образом экономическое рабство трудящихся всегда ставили  их, при  буржуазной демократии,

>>>76>>>

в невозможность сколько-нибудь широко пользоваться правами и свободами»1. На первый взгляд может показаться, например, что буржуазный законодатель придает весьма большое значение мероприятиям, направленным к обеспечению подлинности и правильности волеизъявления избирателей, и широко использует для этой цели запреты и веления уголовного права. Так, федеральное уголовное законодательство США предусматривает ответственность за запугивание или подкуп избирателей, использование должностными лицами своего должностного положения для воздействия на выборы, оказание финансовой поддержки кандидатам и т. д.2. Большое количество преступлений против -избирательного права предусматривают также уголовные законодательства отдельных штатов. Например, уголовный кодекс штата Нью-Йорк устанавливает ответственность за незаконное участие в выборах, за всякого рода махинации с избирательными документами, запугивание и подкуп избирателей, незаконную регистрацию в избирательных списках, воспрепятствование участию в выборах, нарушение тайны голосования, подлог избирательных документов и т. д.3. Английское законодательство также знаег составы подкупа и запугивания избирателей на парламентских выборах, незаконного участия в выборах, подлога избирательных документов и т. д.4.

Однако в действительности дело обстоит совершенно иначе. Буржуазный законодатель в первую очередь озабочен тем, чтобы вообще лишить граждан, в «лойяльно-сти» или «благоразумии» которых он почему-либо сомневается, возможности принять участие в голосовании. Для этого из числа избирателей в различных буржуазных странах исключаются, как известно, лица, не удовлетворяющие требованиям различных цензов — имущественного, оседлости, грамотности  и  т. д., в ряде  случаев —

1  См. «Правда» 22 апреля 1956 г.

2  См. United States Code, Title 18. § 51 и ел.

3  См. F. Gilbert, Criminal Law and Practice of the State of New Jork, 1945, «Penal Law», § 751.

4  Cm. J. F. Stephen, A. Digest of the Criminal Law, 1950, p. 126 и ел. А. А. Герцензон (Понятие преступления в советском уголовном  праве, 1955, стр. 23)  указывает: «Для    того, чтобы создать внешнее представление об охране «всего общества», буржуазное уголовное законодательство вырабатывает детальную систему составов преступлений».

>>>77>>>

военнослужащие, женщины и пр. Постановления буржуазного уголовного законодательства о наказуемости незаконного участия в выборах, некоторые из которых ■мы привели, имеют в виду в первую очередь обеспечение невозможности участия в выборах бедняков, безработных, кочующих по стране в поисках заработка и др. «Если присмотреться поближе к механизму капиталистической демократии,— писал В. И. Ленин,— то мы увидим везде и повсюду, и в «мелких», якобы мелких подробностях избирательного права (ценз оседлости, исключение женщин и т. д.), и в технике представительных учреждений, и в фактических препонах праву собраний (общественные здания не для «нищих»!), и в чисто капиталистической организации ежедневной прессы и так далее и так далее,— мы увидим ограничения да ограничения демократизма. Эти ограничения, изъятия, исключения, препоны для бедных кажутся мелкими.., но в сумме взятые эти ограничения исключают, выталкивают бедноту из политики, из активного участия в демократии»1.

Как же обстоит дело в отношении тех трудящихся, которые буржуазный закон допускает к участию в выборах?

Даже в условиях буржуазной демократии парламент, в котором большинство принадлежит партиям буржуазии, является одним из средств подавления масс имущими классами. Такой парламент в издаваемых им законах оформляет я закрепляет враждебную массам политику правящих кругов. Буржуазии удается использовать парламент в своих интересах в силу того, что она осуществляет экономическое и политическое господство, обладает пока большей организованностью, чем рабочий класс и трудящееся крестьянство, умело использует и при помощи церкви, прессы и т. д. культивирует политические, национальные, религиозные и другие предрассудки масс. Методы и идеологические ухищрения буржуазной демократии — парламентаризм, относительно широкая выборность, фикция «воли большинства», которой якобы подчиняется государственная власть, призваны замаскировать действительную природу и назначение буржуазных  парламентских   учреждений.   Ссылаясь   на

1 В. И. Ленин, Соч., т. 25, стр. 432—433.

>>>78>>>

высказывания К- Маркса и Ф. Энгельса, В. И. Ленин подчеркивал, что « ...наиболее демократическая буржуазная республика есть не что иное, как машина для подавления рабочего класса буржуазией, массы трудящихся горсткой капиталистов»1. Все, что обеспечивает буржуазное право, в частности буржуазное уголовное право, тем, кто принимает участие в выборах высших органов государственной власти в капиталистических государствах, это возможность «Раз в несколько лет решать,— как писал В. И. Ленин,—какой член господствующего класса будет подавлять, раздавлять народ в парламенте,— вот в чем -настоящая суть буржуазного парламентаризма, не только в парламентарно-конституционных монархиях, но и в самых демократических республиках»2. Эти высказывания В. И. Ленина сохраняют свое значение и в настоящее (время. Они останутся в силе до тек пор, пока рабочий класс, объединяя под своим руководством трудящихся я патриотические силы, не продвинется значительно по пути завоевания прочного большинства в парламенте и превращения его из органа буржуазной демократии в орудие действительной народной воли3.

8. Соображения, высказанные применительно к преступлениям против политических и трудовых прав граждан, сохраняют значение также в отношении других преступлений, нарушающих субъективные права граждан. Весьма показательными в этом смысле являются преступления против личной собственности. О том, что в этом случае вопрос об объекте следует 'решать в плоскости субъективного права, а не в какой-либо иной, свидетельствуют положения Конституции СССР, ст. 10 которой устанавливает принцип охраны законом права личной собственности граждан и права ее наследования.

Прежде всего следует попытаться установить, что представляет собой право личной собственности по характеру предоставляемых этим правом полномочий. Ст. 58 ГК РСФСР устанавливает, как известно, что собственнику принадлежит в пределах, установленных законам, право владения, пользования и распоряжения иму-

1  В. И. Л е н и н, Соч., т. 28, стр. 436.

2  В. И .Л е н и н, Соч., т. 25, стр. 394.

3  См. Н. С. Хрущев, Отчетный доклад Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза XX съезду партии, М., 1956, стр. 43—44.

>>>79>>>

ицеством. Возникает вопрос: представляет ли личная Собственность «арифметическую сумму» трех указанных полномочий или же они выражают различные стороны личной собственности, содержание которой не «счерпывается этой «суммой»? Нам представляется, что, сколь нц важны для реализации права личной собственности указанные в ст. 57 ГК РСФСР «традиционные» полномочия собственника, они ни порознь, ни в сумме не исчерпывают содержания -права личной собственности, а только неполно выражают глубокое содержание этого права. «При судебном аресте имущества,— пишет А. В. Венедиктов,— с изъятием его из владения и пользования собственника и с запрещением ему распоряжения арестованным имуществом... у собственника остается все же какой-то реальный «сгусток» его права собственности. Если претензия взыскателя отпадет, право собственности восстановится в полном объеме в лице собственника (jus recandentiae — так называемая «упругость» или «эластичность» права собственности). Если имущество будет продано за цену, превышающую претензию взыскателя, собственник получит излишек вырученной цены. Таким образом, «суммой» трех правомочий не исчерпывается содержание права собственности»1. Опираясь на мысль К- Маркса: «Всякое производство есть присвоение индивидам предметов природы внутри и посредством определенной общественной формы»2, А. В. Венедиктов приходит к выводу, что правомочия собственника по владению, пользованию и распоряжению его имуществом «...могут быть наполнены специфическим конкретным содержанием только в их связи со способом присвоения, присущим форме собственности, для характеристики которой эти определения привлекаются»3. А. В. Венедиктов считает, что, переводя на язык права данное К. Марксом понятие присвоения как отношения индивида к условиям производства как «к своим», право собственности можно

1  А. В. Венедиктов, Государственная социалистическая собственность, М.,  1948, стр.  15—16. См. также Д. М. Г е н к и н, Право личной собственности в социалистическом обществе, «Труды научной сессии Всесоюзного института юридических наук 1—6 июля 1946 г.», 1946,  стр.  50.

2  К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XII, ч. 1, стр. 177.

3А. В. Венедиктов, Государственная социалистическая собственность, М, 1948, стр. 15—16.

>>>80>>>

определить как «право индивида или коллектива иопольу зовать средства и продукты производства своей властьк/ и в своем интересе...»1; иными словами, по своему усмот! рению, конечно, в пределах, установленных законом, отражающим существующую в данном обществе систещ классовых отношений.                                                     /

Мы видели, однако, что субъективное право — эго всего лишь правовая оболочка одного из элементов общественного отношения, именно юридическое выражение обеспечиваемой лицу законом возможности вести себя определенным образом. Следовательно, как изложенные нами соображения о материальном субстрате правоотношения, так и соображения А. В. Бенедиктова, пришедшего >к своим выводам по другому пути, приводят нас к одному и тому же заключению: право личной собственности — это обеспеченная законам лицу возможность в установленных законом пределах использовать имущество по своему усмотрению, обращаться с ним «как со своим», в частности, владеть, пользоваться и распоряжаться им. Это и есть личная собственность в ее положительном не только правовом (право личной собственности), но и общественном (личная собственность как общественное отношение) содержании. Советский закон, отражая и закрепляя господствующую в социалистическом обществе систему общественных отношений, обеспечивает гражданам СССР и право, и возможность использовать имущество по своему усмотрению в пределах, совместимых с интересами социалистического коллектива, с интересами социалистического общества. Так понимаемое право личной собственности советских людей выступает перед нами как общественно-правовое отношение2.

1  А. В. Венедиктов, Государственная социалистическая собственность, М., 1948, стр. 39.

2  См. Б. С. Никифоров, Борьба с мошенническими посягательствами на социалистическую и личную собственность, его же, Уголовно-правовая охрана личности собственности    в    СССР, разделы   об объекте преступления. Следует заметить, что в большинстве работ и диссертаций,   изданных и защищенных за последние   годы по вопросам борьбы с преступными посягательствами на социалистическую и личную собственность, в качестве   объекта   преступления указывается именно собственность,  а не имущество. Однако попыток раскрыть содержание общественного отношения   собственности, как правило, не делается  (см. С. И. Т и х е н к о, Советское уголов-

>>>81>>>

\ Из сказанного вытекает также характеристика личной собственности со стороны негативной. Она заключается в том, что никто не вправе (государство ставит каждого в состояние правовой невозможности) препятствовать гражданину в реализации им возможности в установленных законом пределах использовать имущество во своему усмотрению. Нарушение этого запрета есть нарушение права, есть правонарушение. Если при этом на стороне нарушителя и в  совершенном   им   действии

ное право, часть Особенная, вып. 1, 1951, стр. 28; П. Т. Н е к и п е-л о в, Советское уголовное законодательство в борьбе с хищениями социалистической собственности, 1954, стр. 72—77; Б. А. Куринов, Уголовная ответственность за хищение государственного и общественного имущества по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г., автореферат кандидатской диссертации, 1951, стр. 8—9).

Попытку раскрыть содержание социалистической собственности как возможности использовать материальны* ценности в соответствии с их народнохозяйственным назначением и личной собственности как возможности использовать имущество по своему усмотрению делают А. А. Пионтковский, В. Д. Меньшагин, Курс советского уголовного права, Особенная часть, т. 1, 1955, стр. 398; Н. И. Загородников, Как советское государство охраняет социалистическую собственность, 1954, стр. 31, 32; Г. А. К р и г е р, К вопросу о понятии объекта преступления в советском уголовном праве, «Вестник Московского университета» 1955 г. № 1, стр. 120—121; М. X. К о-м а х и д з е, Об объекте имущественных преступлений, «Советское государство и право» 1955 г. № 6, стр. 67. Из новых работ см. Г. А. Мендельсон, Ю. М. Ткачевский, Уголовная ответственность за мелкое хищение государственного и общественного имущества, М., 1957, стр. 24; Б. С. Волков, Понятие истребления и повреждения государственного и общественного имущества по советскому уголовному законодательству, «Ученые записки Казанского государственного университета имени Ульянова-Ленина», т. III, кн. 7, стр. 108; Г. А. К р и г е р, Ответственность за хищение государственного и общественного имущества, М., 1957, стр. 21; С. И. Т и-х е н к о, Борьба с хищениями социалистической собственности, связанными с подлогом документов, М., 1959, стр. 38.

Иначе смотрят на этот вопрос М. П. Михайлов (Уголовная ответственность по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об усилении охраны личной собственности граждан» за посягательства на личную собственность, автореферат кандидатской диссертации, М., 1954, стр. 8—9), который вопреки наименованию своей работы считает объектом кражи и разбоя личное имущество, понимаемое как вещь или совокупность вещей. См. также М. П. Михайлов, Ответственность за кражу личного имущества и разбой, 1958, стр. 42; А. Н. Васильев (Уголовная ответственность за хищение государственного и общественного имущества, автореферат кандидатской диссертации, 1952, стр. 8—9) считает общим объектом хищения социалистическую собственность, а непосредственным — имущество — достояние.

>>>82>>>

имеются признаки, необходимые и достаточные для привлечения его к уголовной ответственности, он должен быть признан виновным в совершении преступления против личной собственности — кражи, мошенничерт-ва и т. д.

О том, что дело обстоит таким образом, свидетельствуют также и следующие обстоятельства. Как известно, лицо, завладевшее чужим имуществом способом, с вцеш-ней стороны преступным (например, путем тайного или открытого похищения, поцредством обмана и т. д.), не совершает посягательства на личную собственность, если оно не имеет в виду распорядиться этим имуществом как своим собственным—обратить его в свою пользу или в пользу другого лица против воли и не в интересах собственника.

Если же несобственник вопреки действительной воле потерпевшего использует (принадлежащее потерпевшему имущество по своему усмотрению, обращается с ним как с собственным, например, потребляет его, продает, обменивает, дарит и т. п.— он совершает то или иное посягательство наличную собственность, даже если он завладел имуществом на первый взгляд добропорядочным способом. Нетрудно видеть, что различие между этими случаями заключается в том, что в первом из них речь идет всего лишь о нарушении полномочий собственника по владению или пользованию имуществом, тогда как во втором происходит нарушение права собственности в его глубоком содержании. В первом случае несобственник ни объективно, ни субъективно не ставит и «е пытается поставить себя на место собственника; поэтому имущество не только юридически, но и фактически остается собственностью потерпевшего, который, следовательно, в конечном счете принципиально не утрачивает возможности использовать его по своему усмотрению. Несобственник совершает в этом случае имущественное правонарушение, не являющееся преступлением против личной собственности. Во втором же случае виновный ставит себя на место собственника, который, сохраняя за собой право собственности на имущество, фактически полностью утрачивает связь с ним и, следовательно, в результате действий виновного целиком теряет возможность использовать имущество по своей воле и в своем интересе.

>>>83>>>

Таким образом, интересом, который нарушается любым преступлением рассматриваемой группы, является обеспеченная законом лицу возможность использовать имущество по своему усмотрению1.

Охраняя личную собственность советских людей, обеспечивая возможность использовать принадлежащее им имущество по своему усмотрению, советское уголовное право охраняет благосостояние тружеников страны социализма.

Условия жизни в социалистическом государстве и психология советских людей в принципе исключают возможность использования гражданами их имущества для паразитического обогащения посредством спекуляции, ростовщичества и т. п. Поэтому обеспечиваемая советским законом собственнику возможность использовать имущество по своему усмотрению — это возможность использовать его в потребительских или других подобных целях, соответствующих социалистической природе личной собственности. Это положение получает юридическое выражение в формуле ст. 58 ГК РСФСР, устанавливающей, что право владения, пользования и распоряжения имуществом принадлежит собственнику в пределах, установленных законом. За этими пределами использование собственником имущества есть не что иное, как акт фактического распоряжения таким имуществом, который если и создает для собственника какие-либо юридические последствия, то только неблагоприятные. Такое использование имущества советское право считает правонарушением.

Так, народный суд осудил Б. за занятие запрещенным промыслом с конфискацией автомашины в связи с тем, что он на собственной автомашине занимался перевозкой   за   плату  пассажиров   и   грузов.   Кассационная

1 Мы считаем недоразумением то обстоятельство, что из аналогичных соображений, развивавшихся нами в ранее изданных работах, авторы «Курса советского уголовного права» сделали тот вывод, что «...объектом преступления оказываются лишь правовые отношения, связанные с осуществлением права собственности, и выпадают из поля зрения экономические, производственные отношения...» (А. А. Пионтковский, В. Д. Меньшагин, Курс советского уголовного права, Особенная часть, т. I, M, 1955, стр. 375). См. М. И. Федоров, Понятие объекта преступления по советскому уголовному праву, «Ученые записки Пермского государственного университета имени Горького», т. XI, вып. 4, кн. 2, 1957, стр. 188.

>>>84>>>

инстанция, исходя из того, что конфискации должны подвергаться изделия, а не средства запрещенного промысла, исключила из приговора конфискацию автомашины. Пленум Верховного Суда СССР (постановление от 9 февраля 1951 г.) не согласился с этим и подчеркнул, что «советское законодательство не допускает использования личного имущества в целях воспрещенного законом извлечения дохода». Пленум признал, «что народный суд правильно, учитывая политическое значение борьбы с занятием запрещенными промыслами, своим приговором постановил конфисковать автомашину Б., поскольку она была им использована с целью занятия запрещенным промыслом». Только «...в пределах использования личной собственности согласно ее назначению в условиях социалистического общества,— читаем мы в учебнике гражданского права для юридических институтов,— она охраняется советскими уголовными и гражданскими законами»1.

Буржуазное уголовное право, охраняя частную собственность, также обеспечивает собственникам возможность использовать принадлежащее им имущество по своему усмотрению. Однако содержание этой возможно-, сти ничего общего не имеет, одноименной возможностью в СССР.

Как известно, буржуазная юриспруденция трактует право частной собственности как абсолютное в принципе ничем не ограниченное право. Ограничения права частной собственности, иногда устанавливаемые буржуазными законами в интересах всего класса буржуазии, рассматриваются как исключение из правила и подлежат сугубо ограничительному толкованию. «Ограничения в праве собственности никогда не предполагаются,— писал русский дореволюционный цивилист Шершеневич,— они должны быть явно установлены законом или договором»2. Нет необходимости доказывать, однако, что понимание собственности как права «пользоваться и распоряжаться вещами наиболее абсолютным образом» (ст. 544 Французского гражданского кодекса) не имеет никакого значения для трудящихся. В условиях настоящего времени  сохраняют  все   свое  значение слова Ф. Энгельса,

1  «Гражданское право», ч. 1, М., 1944, стр. 278.

2  Г. Ф. Шершеневич, Учебник русского гражданского права, 1912, стр. 264.

>>>85>>>

охарактеризовавшего капиталистический строй как «...порядок, при котором с одной стороны всегда имеются капиталисты, являющиеся собственниками всех жизненных средств, всего сырья и всех орудий производства, а с другой стороны — огромная масса рабочих, вынужденных продавать свою рабочую силу этим капиталистам за некоторое количество жизненных средств, которых в лучшем случае хватает только на поддержание их работоспособности и на то, чтобы вырастить новое поколение работоспособных пролетариев»1. Буржуазное уголовное право, охраняя имущество эксплуатируемых, осуществляет эту охрану только в тех пределах, которые устанавливаются интересами буржуазии. За указанными пределами праву «распоряжаться вещами наиболее абсолютным образом» не соответствует никакая возможность, ввиду чего само это «право» остается на бумаге,— либо потому, что попросту отсутствуют указанные «вещи», либо по той причине, что владельцы этих «вещей» оказываются в необходимости «распорядиться» ими таким образом, что они переходят в руки мошенников — торговцев, вымогателей или ростовщиков. Даже в тех случаях, когда на собственность трудящихся совершаются посягательства, прямо предусмотренные буржуазным уголовным законодательством, они либо остаются фактически безнаказанными, либо «равный для всех» буржуазный закон предусматривает для этих случаев значительно более мягкое наказание.

Именно здесь, в области охраны интересов имущих буржуазное право действительно и безоговорочно обеспечивает собственникам реальную возможность использовать имущество по своему усмотрению, что неизменно осуществляется в интересах эксплуатации человека человеком. Охраняемая буржуазным правом возможность использования капиталистами принадлежащих им материальных ценностей по своей воле и в своем интересе — это возможность использовать их для извлечения максимальной прибавочной стоимости, для биржевых махинаций всякого рода, для спекуляции, для взвинчивания цен на предметы первой необходимости и т. д. Сколь бы аморальными и циничными ни были соответствующие махинации, какой бы тяжелый ущерб ни причи-

1 К. М а р к с   и   Ф.Энгельс, Избранные произведения, т   I, 1955,   стр.   427—428.

>>>86>>>

няли они трудящимся, буржуазное уголовное право, буржуазный суд либо остаются в стороне, либо налагают на виновных чисто номинальные наказания. Иной раз это приходится признавать даже представителям официальной буржуазной науки. «Многие поступки, причиняющие колоссальный ущерб обществу,— пишут профессора Темплского университета в Филадельфии (США) Барнз и Титерз,— не рассматриваются как преступные, а некоторые даже рекомендуются в качестве желательных форм поведения. Приобретение нескольких долларов с помощью инструментов для взлома составляет серьезное преступление, в то время как похищение миллионов через 'посредство акционерной компании расценивается как солидная деловая практика»1. Насколько далеко идет буржуазное уголовное право в своем стремлении обеспечить собственникам возможность распоряжаться своим имуществом исключительно для извлечения барыша, хотя бы вопреки жизненным интересам неимущих, показывают нередкие случаи искусственного сокращения посевов, принятия мер к уменьшению сбора урожая и безнаказанного уничтожения капиталистами огромных запасов зерна, молока и других продуктов для поддержания цен на них на высоком уровне.

9. В предыдущих разделах настоящей главы речь шла о преступлениях, посягающих на интересы, юридически обеспеченные субъективными правами. Выводы, к которым мы пришли в отношении объекта преступлений этой группы, сохраняют значение и для других преступлений. Здесь необходимы некоторые пояснения.

Следует иметь в виду, что предоставление гражданам субъективных прав и охрана этих прав законом есть лишь один из способов регулирования поведения людей нормами права. Особенность этого способа заключается в том, что право требования определенного поведения от обязанных лиц принадлежит в первую очередь .не государству непосредственно, а лицам, наделенным субъективными правами2. Само собою разумеется, регулятором поведения людей и здесь в конечном счете является объективное право. Именно оно является источ-

1  Н. Е. Barnes and N .К. Teeters, New Horizons in Criminology,   1947,  p.  2.

2  См. О. С.   Иоффе, Правоотношение по советскому гражданскому праву, М.,   1949, стр. 52.

>>>87>>>

ником субъективных прав, к нему обращается за помощью и защитой носитель субъективного права, когда это последнее нарушено кем-либо. Все же своеобразие применяемого в этом случае метода регулирования остается: имеются управ омоченная (в смысле наличия субъективного права) и обязанная стюро'ны, а также третий участник отношения — государство, стоящее на страже интересов управомоченного. Метод регулирования общественных отношений при помощи предоставления их участникам субъективных прав используется главным образом в связи с такого рода интересами, которые целесообразно или возможно оставить в свободном распоряжении их носителя. Так, необходимо предоставить гражданину возможность отказаться от права собственности на то или иное имущество, например, продать или подарить его. Этот способ охраны иногда в своеобразной форме находит применение и в некоторых других случаях, в частности, в отношении таких не закрепленных субъективными правами благ личности, как телесная неприкосновенность, честь и достоинство. Мы имеем в виду процессуальный институт дел частного обвинения. Однако существуют и случаи другого рода, когда государство «регулирует поведение граждан непосредственно, при помощи норм объективного права, путем прямого возложения на них определенных, законом установленных, обязанностей...»1. В области уголовного права это относится ко многим нормам, устанавливающим ответственность за преступления против личности, например, за убийство, причинение телесных повреждений и т. п.2. Это относится также к нормам, предусматривающим ответственность за государственные и некоторые должностные преступления, за преступления против порядка управления3, т. е. к значительной части норм уголовного права.

1  См. О. С. Иоффе, Правоотношение по советскому гражданскому праву, М.,   1949,  стр. 52.

2  Рассмотрение вопроса  о  соотношении понятий «права личности» и «блага личности» выходит за рамки настоящей работы  (См , например, Е. А.   Ф л е й ш и ц,   Личные права в гражданском праве Союза ССР и капиталистических стран, М., 1941, гл.  1).

3  См. М. И. Федоров,   Понятие   объекта   преступления по советскому  уголовному   праву,  «Ученые  записки  Пермского  государственного университета имени Горького», т. XI, вып. 4, кн. 2,  1957, стр.   182.

>>>88>>>

Учитывая особое значение и особую природу охраняемых в этих случаях интересов, государство объявляет соответствующие посягательства етрестутшыми и наказуемыми иногда даже независимо от отношения к ним со стороны потерпевшего1 или представителя его интересов. Однако нетрудно видеть, что, во всяком случае с точки зрения уголовного права, речь идет здесь всего лишь о различии в методе правовой охраны, различии, проистекающем из особенностей самого объекта охраны. Существо же дела представляется неизменным2. Основываясь на изложенном, можно считать, что в интересующих нас случаях норма уголовного права3 возлагает на граждан обязанность воздерживаться от совершения определенных действий. В случае же невыполнения этой

1  Напомним, что примечание к ст. 143 УК РСФСР 1922 года в первоначальной  редакции   предусматривало    ненаказуемость   убийства, совершенного по настоянию убитого   из   чувства сострадания. Однако в дальнейшем это положение было отменено (см. постановление четвертой сессии ВЦИК девятого созыва от 11 ноября 1922 г. «Об изменениях   и дополнениях Уголовного кодекса  РСФСР» — СУ РСФСР 1922 г. № 72—73, ст. 906).

2  Наряду с преступлениями, нарушающими общественные отношения «изнутри»  (в этих случаях общественные отношения являются правовыми отношениями), В. Н. Кудрявцев указывает такие посягательства, которые   нарушают   общественные   отношения   «извне», так как нарушитель в   момент совершения преступления может не быть участником нарушаемого отношения (террористический акт, сопротивление   представителю   власти,  вымогательство,   мошенничест -во и т. д.);   объектом этих преступлений В. Н. Кудрявцев считает сами эти общественные отношения  (В. Н. Кудрявцев, О соотношении предмета и объекта преступления по советскому уголовному праву, «Труды Военно-юридической академии»,  вып. XIII,  стр. 52). Мысль автора  совершенно правильна:  преступления   можно делить на две группы в зависимости от   способа   охраны   объекта   нормой закона.

3  В рассмотренных случаях уголовное право играло роль вспомогательного средства охраны, используемого для борьбы с наиболее опасными нарушениями политических, трудовых и имущественных прав граждан. В отношении же других   нарушений   этих прав нормальным   средством  охраны   является   использование  административных, дисциплинарных, гражданско-правовых,  организационных и общественных мер воздействия.   (См. И. И.  Слуцкий, Ответственность за нарушения правил техники безопасности, М., 1953, стр. 23, 64). В борьбе же с посягательствами, например, на личность (на ее жизнь или здоровье) уголовное право имеет важнейшее значение. Когда такого рода посягательство совершено, меры дисциплинарного  или   административного  воздействия    обычно   непригодны.    (См. В. И   К у р л я н д ски й. Советский закон на страже интересов лич-нссти,   М.,   1954,   стр.   63.)

>>>89>>>

обязанности граждане за причиненный ими вред отвечают непосредственно перед государством, выступающим здесь в качестве носителя власти, предоставляющего одному из своих органов — суду право и возлагающего на него обязанность привлекать к уголовной ответственности и наказывать лиц, нарушающих запрет или веление уголовного закона. Поскольку речь идет не о нарушении «права» потерпевшего на жизнь или здоровье1 или «права» государственного аппарата на нормальное функционирование, а о неподчинении виновного властному требованию государства воздерживаться от совершения определенных действий — отношение выступает в «упрощенной» форме. Однако это не делает его более доступным для анализа. Различие со стороны метода регулирования не затрагивает существа дела: как и ранее, когда речь шла о преступных нарушениях прав личности, так и здесь нарушаемым интересом являются соответствующие возможности, обеспеченные участникам социалистических общественных отношений нормами уголовного права.

10. Представляется целесообразным подвергнуть более подробному анализу (подобно тому как это было сделано применительно к преступным деяниям, связанным с нарушением субъективных прав граждан) некоторые преступления, не посягающие на эти права.

)/ Обращаясь к рассмотрению таких преступлений против личности, как убийство, нанесение телесных повреждений и т. п., необходимо заметить, что вопрос об объекте преступлений этой группы требует особого внима-нияУАвторы, утверждающие, что в ряде случаев непосредственным объектом преступления являются не общественные отношения, а нечто другое, ссылаются в первую очередь    на преступления    против    личности —

1 Следует заметить, что в некоторых документах прямо упоминается о праве на жизнь. В резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 21 ноября 1947 г. о подготовке конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за пего, в дальнейшем принятой и ратифицированной Президиумом Верховного Совета СССР 18 марта 1954 г., прямо говорится о том, что «геноцид означает отказ в признании права на существование целых человеческих групп подобно тому, как человекоубийство означает отказ в признании права на жизнь отдельных человеческих существ». Думается, однако, что термин «право на жизнь» имеет морально-политическое, а не юридическое   значение.

>>>90>>>

убийство, причинение телесных повреждений и т. п. В наиболее решительной форме соответствующие соображения изложены А. Васильевым в рецензии на учебник Общей части советского уголовного права, изданный в 1952 году. Солидаризируясь с излагаемой в учебнике трактовкой материального, имущественного выражения общественных отношений и их субъектов в качестве непосредственных1 объектов преступлений, А. Васильев пишет: «Это служит ответом на распространившиеся за последнее время утверждения, что объектом преступления — и общим и непосредственным — могут быть только общественные отношения;' а их материальные субстраты (в частности, имущество) могут быть только предметом преступления». И далее: «Идя по стопам сторонников этого утверждения, следовало бы прийти к схоластическому выводу, что, например, в убийстве объектом преступления является не живой человек, не его жизнь, а абстракция — общественные отношения, обеспечивающие право «а жизнь». А. Васильев считает, что «такое представление о непосредственном объекте преступления уводило бы нас в область абстракции, далеко в сторону от практических задач борьбы с преступностью, требующих конкретной охраны и общественных отношений, и материального выражения этих отношений—имущества и живых людей — субъектов общественных отношений»1.

Наиболее существенная погрешность приведенных соображений А. Васильева заключается в том, что он неосновательно выводит «субъектов общественных отношений» за рамки этих отношений и в результате превращает личность в надысторическую, необществеиную категорию, по сути дела, в бесполезную абстракцию. Между тем «...человеческаясущность,—указывает К.Маркс,— не есть нечто абстрактное, присущее отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность общественных отношений»2. Общественное содержание понятия личности (а человек как субъект общественных отношений есть личность) подчеркивается в руководящих документах. В постановлении Центрального Комитета КПСС «О преодолении культа  личности  и его по-

1  А.   Васильев,   Советское   уголовное   право, часть Общая, «Социалистическая законность»  1953 г. № 8, стр. 89, 90.

2  К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. IV, стр. 590.

>>>91>>>

следствии» отмечалось, что в настоящее время «...создались новые благоприятные условия для расцвета социалистической демократии, для дальнейшего упрочения материально-производственной базы коммунизма, неуклонного подъема жизненного уровня трудящихся, для всестороннего развития личности нового человека—■ строителя коммунистического общества»1. Личность есть категория историческая: личшостью является человек, развивающийся в обществе, человек как общественное существо, субъект познания и активного преобразования мира. Отсюда следует, что социальной предпосылкой расцвета личности в указанном смысле является такая организация общества, при которой человеку предоставлены широкие возможности для всестороннего культурного, духовного и физического развития, причем возможности реальные, обеспеченные всем строем производственных отношений общества. Это — такая организация общества, такая организация производства,— как указывает Ф. Энгельс,—при которой, с одной стороны, никто не мог бы свалить на другого свою долю участия в производительном пруде, как естественном условии человеческого существования, а, с другой стороны, производительный труд, вместо того, чтобы быть средством порабощения, сделался бы средством освобождения, предоставляя каждой личности возможность (in dem sie jedem einzelnen die Gelegen-heit bietet) развиватьво всех направлениях и проявлять все свои способи ости — как физические, так и духовные (разрядка наша.-— Б. Н.)2. Речь идет о создании для всех людей таких условий жизни,— пишет Ф. Энгельс в другом месте,— щри которых каждый получит возможность свободно развивать свою человеческую природу, жить со своими ближними в человеческих отношениях (das ein Jeder seine menschliche Natur frei entwikeln, mlt seinen Nachsten in einem menschlichen Verhaltnisse leben kann...) и не бояться насильственного разрушения своего благосостояния (разрядка наша.— Б. Н.)3. Именно человеческое существование со всеми его усло-

1   См. «Правда» 2 июля  1956 г.

2  См. К. Маркс   и   Ф. Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 299.

3  См. К- Маркс   и   Ф, Энгельс,   Соч., т. 2, стр. 554.

>>>92>>>

вклми и потребностями мы не только не хотим разрушить, а, наоборот, всячески стремимся создать его1. В соответствии с етим/эдной из важнейших задач любой отрасли советского социалистического права является обеспечение советским людям возможности развивать и проявлять свои физические и духовные способности, возможности жить, пользоваться здоровьем, свободой и уважением со стороны окружающих, использовать свои политические, трудовые и другие личные npaBaWn т. д.2. Как уже отмечалось,*^™ возможности являются объектом также и уголовноправовой охраны^Поэтому в принципе прав Н. И. Загородников, который, имея в виду уголовноправовую охрану личности, подчеркивает: «Когда мы говорим жизнь, здоровье .., мы имеем в виду не физиологическое значение «жизнь».., а понимаем эти термины как совокупность известных общественных от-ношений, относящихся к охране личности...»3. Представ-

1  См. К- Маркс   и   Ф.Энгельс,   Соч., т. 2, стр. 554.

2  Характерно, что трактовки жизни как социального    явления в соответствующих    случаях    придерживается   и   советская медицина. «Продление жизни в социальном   понимании,— пишет   действительный член Академии медицинских   наук   СССР   3.    Г.   Френкель,— это удлинение сроков  деятельности   людей   в   человеческом обществе; сроков их участия в производственной жизни, в  общественном творчестве и борьбе. Удлинение жизни — это не добавка нескольких лет жизни на покое, в отставке, на пенсии. Нет, это создание условий для общественно-полезной работы в старости.., обеспечение для трудовых масс продолжения полезной деятельности и в старости...»   («Удлинение жизни и  деятельная старость»,   М.,   1949, стр. 3—4). Тем более странными   представляются   попытки   некоторых наших криминалистов полностью  изолировать   блага   личности от условий ее общественного существования. Такую попытку делает Л. И. Гуревич (Борьба с телесными повреждениями по советскому  уголовному праву,   автореферат   кандидатской   диссертации, М., 1950, стр. 8), которая считает, что объектом телесного повреждения является «здоровье человека, понимаемое с чисто анатомо-пато-логической точки зрения». Этот вывод понадобился автору, по-видимому,  для обоснования того бесспорного положения, что советский уголовный закон «...охраняет здоровье гражданина СССР вне зависимости от его деятельности, способностей и прочих особенностей». Нельзя не заметить, что равенство   граждан   перед   законом — это общественная категория, имеющая   политическую,   а   не   «анатомо-патологическую»   основу.

3Н. И. Загородников, Понятие объекта преступления в советском уголовном праве, «Труды Военно юридической академии», вып. XIII, 1951, стр. 42. См. также И. И. Горелик, Общее понятие преступлений оставление в состоянии опасности, «Ученые записки Белорусского государственного университета имени Ленина», вып. 34, 1957, стр. 19.

>>>93>>>

ляется, что на основе сказанного эту мысль можно выразить проще и точнее^объектом преступлений против личности и одновременно объектом уголавноправовой охраны в этих случаях является не только сам человек как участник общественных огношений, как личность, но и отношения между людьми в обществе — общественные отношения: охраняемые законом блага личности, обеспеченные ей социальные возможности — возможность жить, пользоваться здоровьем*и т. д. Поэтому, хотя, с одной стороны, было бы совершенно неправильно отождествлять личность и ее интересы, с другой — нет никаких оснований противопоставлять их друг другу. Нельзя отделять интересы личности от нее самой и затем выводить личность за рамки общественных отношений, видя в личности, в «живом человеке» годный объект уголов-ноправовой охраны и в то же время трактуя отношения между личностями как абстракцию. В условиях социалистического государства возможность жить, пользоваться здоровьем — это для трудящегося нечто совсем иное, чем одноименные возможности в условиях строя капиталистической эксплуатации. Советский народ совершил социалистическую революцию, построил социализм и строит коммунистическое общество для того, чтобы хорошо, радостно и счастливо жили люди. Поэтому-то в условиях социалистического общества убийство и является наиболее тяжким преступлением против личности. Убийца лишает потерпевшего самого ценного из благ личности, являющегося необходимой предпосылкой существования всех других благ и пользования этими благами и возможностями.

Весьма опасным преступлением против личности является и нанесение тяжких телесных повреждений, которые, даже когда они не приводят к смерти, все же лишают потерпевшего иной раз навсегда, возможности пользоваться здоровьем, трудиться и т. д.

Когда мы говорим о подавлении, угнетении личности трудящегося человека в условиях капитализма, мы опять-таки имеем в виду в первую очередь Bice большее ограничение политических и гражданских прав трудящихся, настойчивые попытки подавить организованную борьбу эксплуатируемых за свои права и интересы, вытеснить трудящихся за пределы государственной и общественной жизни, лишить их возможности развивать и

>>>94>>>

проявлять свои способности, таланты, склонности. «Капитализм душил, подавлял, разбивал массу талантов в среде рабочих и трудящихся крестьян,— писал В. И. Ленин.— Таланты эти гибли под гнетом нужды, нищеты, надругательства над человеческой личностью»1.

Возможность жить в условиях капиталистического общества для подавляющего большинства населения — для трудящихся означает возможность вести существование, полное нужды и лишений. Буржуазия «... не оставила между людьми никакой другой связи,— писали К. Маркс и Ф. Энгельс в «Манифесте Коммунистической Партии»,— кроме голого интереса, бессердечного «чистогана»... Она превратила личное достоинство человека в меновую стоимость и поставила на место бесчисленных пожалованных и благоприобретенных свобод одну .бессовестную свободу торговли»2. Жизнь трудящихся в условиях капиталистического строя — это существование людей, которые повседневно и во все возрастающей степени подвергаются эксплуатации —• открытой, бесстыдной, прямой и черствой3.

Положение трудящихся в странах капитализма определяется тем, что буржуазия предоставляет им только такие возможности, которые совместимы с интересами эксплуататоров, с интересами безудержной эксплуатации. Это — возможность по дешевке продавать свою рабочую силу, когда она нужна капиталистам, а когда О'ни не испытывают нужды в ней—возможность умирать с голоду. В этих «пределах» обеспечивает трудящимся соответствующие «возможности» и буржуазное право, ко-

' В. И. Л е н и н, Соч., т. 30, отр. 54.

2  К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 4, стр. 426. Великолепной иллюстрацией подхода к достоинству человека как к меновой стоимости являются положения  английского законодательства о денежной компенсации,  в порядке гражданского иска за вызванную клеветническим «пасквилем» потерю уважения, которое до распространения   пасквиля    испытывали   к    потерпевшему   окружающие    (см. С. S. Kenny, Outlines of Criminal Law, 1952,   p.  179—180,    также Pollock,  Law of Torts, 1951, p. 178—184).

3  См. К- Маркс и  Ф.Энгельс, Соч., т. 4, стр. 426. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в капиталистическом мире люди легко расстаются с жизнью, не дающей им никаких радостей,— там происходит огромное   количество   самоубийств.    По   американским официальным данным за период 1938—1952   гг.   в   США    ежегодно происходило от 15 до 22—23 тысяч   самоубийств   (См.   «Americana Annual», 1954, p. 695).

>>>95>>>

торое таким путем по сути дела предоставляет капиталистам реальную возможность все сильнее эксплуатировать неимущих, извлекая из труда эксплуатируемых все более высокие, максимальные прибыли. Антинародная сущность буржуазного права становится особенно очевидной в случаях, когда интересы трудящихся явно противоречат интересам эксплуататоров и эксплуатации. В этих случаях буржуазный закон и практика его применения теряют даже видимость объективности и никакие самые злостные, циничные посягательства на интересы трудящихся не рассматриваются в качестве преступлений. При этих условиях буржуазный закон не только не обеспечивает трудящимся возможность жить, пользоваться здоровьем и т. д., но, напротив, делает это невозможным, неосуществимым для них. Нельзя не вспомнить в связи с этим замечательные слова Ф. Энгельса в его работе «Положение рабочего класса в Англии»: «Если один человек наносит другому физический вред, и такой вред, котфый влечет за собой смерть потерпевшего, мы называем это убийством; если убийца заранее знал, что вред этот будет смертельным, то мы называем его действие предумышленным убийством. Но если общество ставит сотни пролетариев в такое положение, что они неизбежно обречены на преждевременную, неестественную смерть, на смерть насильственную в такой же мере, как смерть от меча или пули; если общество лишает тысячи своих членов необходимых условий жизни, ста1вит их в условия, в которых они жить не могут; если оно сильной рукой закона удерживает их в этих условиях, пока не наступит смерть, как неизбежное следствие; если оно знает, великолепно знает, что тысячи должны пасть жертвой таких условий, и все же этих условий не устраняет,— это тоже убийство, в такой же мере как убийство, совершенное отдельным лицом, но только убийство скрытое, коварное, от которого никто не может себя оградить, которое не похоже на убийство, потому что никто не видит убийцу, потому что убийца — это все и никто, потому что смерть жертвы носит характер естественной смерти, потому что это не столько грех содеянный, сколько грех попустительства. Тем не менее это остается убийством»1.

1 К. Маркс   и  Ф. Энгельс, Соч., т. 2, стр. 329—330.

>>>96>>>

Приведенные слова Ф. Энгельса с особенной силой звучат в настоящее время, когда основным экономическим законом капитализма стало обеспечение максимальной капиталистической прибыли. В условиях действия этого закона буржуазия в погоне за прибылями еще циничнее чем раньше угнетает и обирает трудящихся, еще меньше считается с правами и интересами трудящихся. В этих условиях жизнь и здоровье трудящегося человека не ставятся ни во что, важнейшие блага и итрава личности без колебаний приносятся в жертву погоне за прибылью, за барышом.

11. Рассмотрим теперь с интересующей нас точки зрения вопрос о преступлениях, не связанных с причинением ущерба личности, ее правам и интересам. Остановимся прежде всего на должностных преступлениях.

Советский государственный аппарат1, его правильная работа имеют огромное значение для нашего государства. Оно определяется тем, что государственный аппарат представляет собой важнейшее средство осуществления диктатуры рабочего класса в нашей стране, орудие проведения в жизнь важнейших политических, хозяйственных, воспитательных и организационных мероприятий Коммунистической партии и Советского правительства. Без мощного государственного аппарата, способного четко и с максимальным эффектом проводить в жизнь ати мероприятия, было бы немыслимо создание условий для все более широкого действия экономических закономерностей социализма, для возникновения, укрепления и развития новых общественных отношений, для организации трудящихся на выполнение грандиозных задач строительства коммунизма2. Исходя из этого Коммунистическая партия и Советское правительство всегда

1  Следует заметить,   что в советсиой   юридической   литературе государственные и общественные организации нередко рассматриваются также в качестве носителей субъективных прав (см. М. П. К а-р е в а, С. Ф. К еч е кь я н,   О   социалистических правоотношениях, М., 1956, стр. 22, 25, 27). С этой точки зрения представляется оправданной попытка рассматривать должностные преступления  в отличие от преступлений против личности, как, в известном смысле, нарушение также и определенных правоотношений в указанном или в административно^aaOiBOM смысле.

2  См. В. А. Власов, Советский государственный аппарат, М., 1951,   стр.   9—10.

>>>97>>>

уделяли чрезвычайно большое внимание вопросам обеспечения советскому государственному аппарату условий, необходимых для дальнейшего улучшения его работы, стремясь таким образом обеспечить ему возможность работать без фальши, честно, экономно и быть организацией помощи трудящимся. «Без аппарата»,— подчеркивал В. И. Ленин,— мы бы давно погибли. Без систематической и упорной борьбы за улучшение аппарата мы погибнем до создания базы социализма»1.

Советское социалистическое право, определяя структуру государственного аппарата, очерчивая круг вопросов, подведомственных должностным лицам различных наименований, устанавливая порядок осуществления этими лицами присвоенных им функций, а также их гражданскую, дисциплинарную и уголовную ответственность в связи с совершенными ими 'незаконными действиями, стремится своими средствами обеспечить советскому государственному аппарату возможность аффективно выполнять возложенные на него задачи. Устанавливая ответственность за отдельные должностные преступления советское уголовное право содействует предупреждению таких действий должностных лиц, которые наиболее ощутимым образом дезорганизуют работу государственного аппарата.

■Следует иметь в виду, что условия политической жизни в социалистическом государстве, социалистические общественные отношения, определяющие политическую природу советского государственного аппарата, сами по себе всесторонне обеспечивают ему возможность функционировать так, как этого требуют интересы советского народа.

Чтобы использовать общественно-политические предпосылки, реализовать возможности, создаваемые ими в области организации и направления деятельности советского государственного аппарата, нужна большая повседневная работа, необходимо использование различных средств. Это в особенности необходимо там, где приходится преодолевать сознательные или неосознанные по-тытки воспрепятствовать реализации указанных возможностей, вольно или невольно содействовать проникновению   в    советский    аппарат     элементов    лихоимства,

1 В. И. Ленин, Соч., т. 32, стр. 301.

>>>98>>>

расточительства, фальши в работе, беззакония всякого рода и бюрократической затхлости. Одним из важных средств борьбы с такого рода попытками являются нормы советского уголовного права, предусматривающие ответственность за злоупотребление служебным положением, превышение служебных полномочий, халатное отношение к служебным обязанностям, получение взятки и т. д. При помощи этих норм, как вспомогательного средства борьбы, социалистическое государство содействует обеспечению советскому государственному аппарату возможности работать четко, слаженно и хорошо выполнять возложенные на него задачи. Эта возможность и есть важнейшая составная часть объекта должностных преступлений1.

В капиталистических государствах государственный аппарат является важным средством осуществления капиталистической эксплуатации и проведения политики угнетения и подавления народа. Именно через государственный аппарат буржуазия обеспечивает себе возможность повседневно осуществлять свою антинародную диктатуру. При посредстве особой группы людей, имеющих в своем распоряжении вооруженную силу, тюрьмы и т. д. и занимающихся «...только тем или почти только тем, или главным образом тем, чтобы управлять»2, господствующая буржуазия охраняет капиталистические порядки, защищает капиталистическую собственность, подавляет посягательства на капиталистические порядки   со  стороны   трудящихся,  осуществляет   ограбление

1 При этом в некоторых случаях опасность должностных преступлений выражается по закону в том, что они существенно затрудняют осуществление этой возможности конкретными звеньями государственного аппарата. Таковы злоупотребление служебным положением, превышение служебных полномочий, бездействие власти и халатность, подпадающие под признаки ст. ст. 109, 110 и 111 УК РСФСР. В других случаях эти же самые преступления имеют настолько серьезный характер, что они лишают те или иные звенья аппарата возможности нормально функционировать. Именно эти случаи имеются в виду в ч. 1 ст. 112 УК РСФСР. Напротив, ч. 2 ст. 112 предусматривает такие случаи злоупотребления властью, которые ввиду отсутствия систематичности и тяжких последствий в сравнительно незначительной степени затрудняют реализацию указанной возможности. Отсюда и различие в наказаниях, которые предусматривает закон за должностные преступления этих трех видов.

! В.И.Ленин, Соч., т. 29, стр. 440.

>>>99>>>

трудящихся посредством налогового обложения и т. д. Подчеркивая значение буржуазного государственного аппарата, В. И. Ленин писал, что в парламентах только болтают со специальной целью надувать «простонародье», тогда как «...настоящую «государственную» работу делают за кулисами и выполняют департаменты, канцелярии, штабы»1. Именно поэтому усиление принудительной, репрессивной стороны буржуазной диктатуры в эпоху империализма, в эпоху обострения классовых противоречий, расширения и роста организованности рабочего движения находит выражение, в частности, в усилении буржуазного государственного аппарата. «...Империализм,— пишет В. И. Ленин,— эпоха банкового капитала, эпоха гигантских капиталистических монополий, эпоха перерастания монополистического капитализма в государственно-монополистический капитализм, показывает необыкновенное усиление «государственной машины», неслыханный рост ее чиновничьего и военного аппарата в связи с усилением репрессий против пролетариата как в монархических, так и в самых свободных, республиканских странах»2.

Буржуазное уголовное законодательство, устанавливая ответственность за преступления по должности, стремится своими средствами обеспечить буржуазному государственному аппарату возможность выполнять возложенную на него функцию—1быть орудием управления государством в интересах буржуазии, орудием подавления и ограбления трудящихся. Исходя из этого, нетрудно понять, почему в буржуазных странах постоянно отмечается резкий разрыв между числом нарушений уголовных законов о должностных преступлениях и числом возбужденных в связи с этими нарушениями уголовных дел3. Встречающееся в литературе объяснение этого факта тем, что в подобных случаях преступления совершаются слугами господствующего класса, является поверхностным4. Оценка деяния определяется в первую очередь его материальным характером, а последний зависит   главным   образом  от  того,   направлено   или  не

1  В   И   Ленин,  Соч., т. 25. стр. 395.

2  В. И.   Ленин,  Соч, т. 25, стр. 382.

3  См. Б. С. У т е в с к и й, Общее учение о должностных преступлениях,   М.,   1948,   стр.   301.

4  См.  там же, стр. 406.

>>>100>>>

направлено фактически это деяние против интересов господствующего класса. При совершении чиновником действия, запрещаемого буржуазным уголовным законом, привлечение к уголовной ответственности и реальное наказание виновного имеют место лишь в случаях, когда это действие фактически идет вразрез с угнетательскими и грабительскими функциями буржуазного аппарата, затрудняет ему возможность выполнять эти функции1, В противном случае наказание либо не применяется, либо является более или менее номинальным. При этом следует иметь в виду, что в соответствии с политическим назначением буржуазного государственного аппарата случаи полного или частичного отказа от применения наказания встречаются чрезвычайно часто. Критикуя одно из положений Гегеля, К. Маркс писал: «Согласно § 295, защита «государства и управляемых от злоупотребления властью со стороны ведомств и их чиновников» заключается, с одной стороны, в их «иерархии» (как будто иерархия не является главным злоупотреблением и как будто какие-нибудь личные грехи чиновников могут идти в сравнение с теми их грехами, которые необходимо вытекают из этой иерархии; иерархия карает чиновника, поскольку он грешит против иерархии или поскольку он совершает такой грех, который иерархии не нужен, но она берет его под свою защиту всякий раз, когда сама иерархия совершает грех в его лице...)»2. Эти слова полностью сохраняют  свое значение и в на-

1  Отсюда    и  институт    административной    гарантии — порядок привлечения чиновников к уголовной ответственности только с разрешения их начальства, которое, таким образом, само решает, подлежит или не подлежит  суду чиновник,  совершивший уголовнона-казуемое деяние (См. А. И. Елистратов,   Основные начала   административного  права,  1917, стр.   288 и   ел.;  Е. М.   Кулишер, Судебное преследование должностных лиц. 1907, стр. 5 и ел. В советской литературе — Б. С. Утевский, Общее учение о должностных преступлениях, М.,  1948, стр. 406; А. А. Гер ценз он, Понятие преступления в советском уголовном праве, М., 1955, стр. 23—• 25). Отсюда   и институт общего «погашения    ответственности»   совершивших преступления должностных лиц  (см. О. Н.   Phillips, The Constitutional    Law of Great    Britain   and the   Commonwealth, 1952, p. 37, 605; E. W. Ridges, Constitutional Law, 1950, p. 400— 401.    См.    также—Lietveaux,    La   caste des      instouchables on la «therie» du delit de service, «Recucil    Dalloz», 1953, 9 oct., p. 133— 136).

2  К- Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. I, стр. 278.

>>>101>>>

стоящее время. В империалистическом государстве чудовищные злоупотребления чиновничества, повальное взяточничество, подлоги, попустительство деятельности всякого рода террористических организаций, сделавших своей специальностью кровавые расправы с организованными рабочими, использование служебного положения для участия в махинациях и доходах различных шаек мошенников и вымогателей и т. д. остаются, как правило, совершенно безнаказанными и именно потому, что все эти и подобные им преступления не только не мешают, а, напротив, помогают «иерархии» выполнять свою задачу — подавлять, угнетать и обирать народ.

12. Принципиальное различие между охраняемыми советским и буржуазным уголовным правом общественными отношениями можно хорошо видеть на примере преступлений против правосудия. Совершенно различная природа этих преступлений может быть уяснена только в том случае, если исходить из коренной противоположности задач советского социалистического правосудия и буржуазной юстиции.

Советский суд, охраняющий интересы всего советского народа, при рассмотрении уголовных и гражданских дел в первую чередь стремится установить обстоятельства каждого дела в точном соответствии с тем, что имело место в действительности. Не выполнив эту задачу, суд не мог бы осуществить возложенную на него социалистическим государством функцию дать в соответствии с законом правовую оценку происшедшему и сделать из этой оценки соответствующие юридические выводы. В частности, по уголовным делам «осуществление задач социалистического правосудия... заключается в том,— подчеркивает М. С. Строгович,— что суд на основе рассмотренных и проверенных доказательств устанавливает факты и обстоятельства совершенного преступления и в соответствии с законом применяет к совершившим преступление лицам меры уголовного наказания. Для того чтобы эти задачи могли быть выполнены, суд должен по каждому рассматриваемому им уголовному делу установить факты и обстоятельства, относящиеся к преступлению, составляющему предмет данного дела, в том виде, как они имели место в действительности, дать этим фактам и обстоятельствам   правильную  юридиче-

>>>102>>>

скую и политическую оценку и сделать вытекающие из закона юридические выводы в отношении привлеченных к ответственности лиц»1.

Возлагая на судебно-следственные органы задачу расследования и рассмотрения уголовных, гражданских, трудовых, жилищных и иных дел и споров, социалистическое государство заботится и о том, чтобы обеспечить данным органам реальные возможности для выполнения указанной задачи. С этой целью советское уголовно-процессуальное законодательство предоставляет следственным органам право возбуждать уголовные дела, привлекать граждан к уголовной ответственности, производить допросы обвиняемых и свидетелей, использовать экспертов и переводчиков, производить обыски, применять меры пресечения и т. д. Рассматривающий уголовное или гражданское дело суд вправе допустить любые доказательства, которые он сочтет нужным, или потребовать их от третьих лиц, в случае необходимости осуществить принудительный привод обвиняемого, свидетелей, допросить этих лиц, привлечь к ответственности свидетелей, дающих ложные показания, и других лиц, если имеются данные о совершении ими преступления, и т. д. Пр.и этом, поскольку основной задачей всей деятельности су-дебно-следственных органов при расследовании и рассмотрении конкретных дел является установление истины по каждому делу2, важнейшее значение приобретают доказательства, при отсутствии которых работа судебно-следственных органов была бы попросту невозможной. Поэтому в число мер, направленных к тому, чтобы обеспечить этим органам возможность правильно решать поставленные перед ними задачи, входят меры обеспечения явки свидетелей и экспертов по вызову судебно-следственных властей, дачи теми и другими правдивых показаний и заключений  и т. д. Таким образом, статьи

1  М.  С.  С т р о г о в и ч, Учение   о  материальной  истине в уголовном процессе, М., 1947, стр. 3—4.  См. так же е г о   же,    Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе, М., 1955, стр. 6—7.

2  См. М. С. С т р о г о в и ч,    Учение, о материальной   истине в уголовном    процессе,    М,  1947, стр. 14 и след.; его   же.     Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе, М.,  1955, стр. 44, 49. См. также М. А.    Чельцов,   Советский  уголовный  процесс, М.,   1951,  стр.   134.

>>>103>>>

уголовного кодекса, предусматривающие ответственность за уклонение свидетеля от явки, отказ свидетеля от дачи показаний, уклонение от явки или отказ от исполнения обязанностей эксперта или переводчика, заведомо ложный донос и заведомо ложное показание свидетеля, эксперта или переводчика представляют собой важное аредство борьбы с действиями, затрудняющими реализацию указанной возможности1. То же самое можно сказать о нормах, предусматривающих ответственность за недонесение о готовящемся или совершенном преступлении и за укрывательство преступлений, совершенных другими лицами.

Совершенно очевидно, однако, что осуществление этой возможности в существенной мере затрудняют также и такие преступления против правосудия, которые представляют собой не действия частных лиц, а должностные преступления. Ведь постановление судьями из корыстных или иных личных видов неправосудного приговора или решения может свести на нет результаты тщательно проведенного предварительного или судебного следствия, привести к осуждению невиновного или оправданию лица, совершившего преступление, к удовлетворению неосновательного или отклонению обоснованного иска. Принуждение к даче показаний при допросе путем применения незаконных мер со стороны производящего допрос лица может иметь своим последствием полное искажение действительных обстоятельств дела, направление предварительного и судебного следствия по ложному пути и т. д. Подобные действия в такой же мере затрудняют судебно-следственным органам возможность правильного разрешения стоящих перед ними задач, как и ложный донос, ложные показания свидетелей и т. п. действия частных лиц.

Таким образом, очевидно, что любое преступление, направленное против правосудия, независимо от того, совершено ли оно частным или должностным лицом, имеет своим результатом воспрепятствование осуществлению    советскими   судебно-следственными    органами

1 А. А. Пионтковский, говоря о ложных показаниях, характеризует их как преступление против порядка управления, «мешающее осуществлению социалистического правосудия» (А. А. Пионтковский, Вопросы Общей части в практике судебно-прокурорских органов,   М.,   1954,   стр.   16).

>>>104>>>

возможности работать хорошо, правильно, эффективно1. Эта возможность, обеспечиваемая и охраняемая нормами советского уголовного права, является составной частью объекта преступлений рассматриваемой группы.

Принципиально иные политические задачи стоят перед буржуазным судом. Представляя собой инструмент, при помощи которого буржуазия осуществляет свою антинародную диктатуру, буржуазная юстиция является «...аппаратом угнетения, аппаратом буржуазной эксплуатации»2, орудием принуждения трудящихся к подневольному труду на капиталистов, «...орудием беспощадного подавления эксплуатируемых, отстаивающим интересы денежного мешка»3. Буржуазный суд используется буржуазией для борьбы с организованным рабочим движением, предотвращения и срыва забастовок, разжигания шовинизма, расправы с организациями трудящихся и с прогрессивными деятелями, отстаивающими права и интересы народа. Летописи буржуазного «правосудия» пестрят и с каждым днем пополняются все новыми позорными процессами, возмущающими демократическое общественное мнение всего мира извращением элементарных представлений о вине и ответственности. Во всех случаях, когда этого требуют своекорыстные интересы стоящей у власти олигархической клики, буржуазный суд не останавливается ни перед каким надругательством над самой идеей правосудия: осуждение ни в чем не повинных людей и оправдание лиц, совершивших тягчайшие преступления против трудящихся, давно стало нормальной практикой буржуазной юстиции.

Буржуазное уголовное законодательство предусматривает большое количество преступлений против правосудия. Если взять уголовные кодексы отдельных штатов США, -то мы найдем в них составы пресловутого «неуважения к суду», сутяжничества, клятвопреступления разных степеней, подкупа свидетелей с целью склонить их к лжесвидетельству, подкупа должностных лиц юстиции или присяжных заседателей, похищения и подделки до-

1  См. Ш. С. Рашковская,    Преступления  против  социалистического   правосудия,   М.,   1957.

2  В. И.  Лен ии,  Соч., т. 27, стр.  191.

3  В. И. Л е н и н,  Соч., т. 26, стр. 421.

>>>105>>>

кументов судопроизводства, фальсификации судебных доказательств и т. д. В качестве примера можно сослаться на уголовный кодекс штата Калифорния, который в разделе «Преступления против правосудия» содержит около ста статей.

Английское уголовное законодательство также предусматривает ответственность за подкуп должностных лиц судебных органов, незаконное воздействие на присяжных заседателей, клятвопреступление, особо — за ложные заявления всякого рода под присягой и без нее, пособничество лжесвидетельству и подстрекательство к нему, сутяжничество, сговор с целью воспрепятствовать отправлению правосудия, воспрепятствование явке свидетеля или даче им показаний, запугивание свидетеля, укрывательство преступления и т. д.1.

Казалось бы, буржуазный законодатель только и думает о том, как бы средствами уголовного закона обеспечить суду возможность по каждому делу установить истину и вынести правосудный и справедливый приговцр.

В действительности дело обстоит совершенно иначе. Указанные постановления уголовного закона попользуются лишь в тех случаях и лишь постольку, когда и поскольку возникает необходимость обеспечить таким способом буржуазному суду возможность осуществить его угнетательскую, террористическую функцию. Эти запреты и веления не применяются в отношении эксплуататоров и их агентуры, а также во всех случаях, когда это невыгодно господствующей клике.

Изложенные в настоящей и предыдущей главах соображения, которые, как нам представляется, уточняют и развивают концепцию общественного отношения как объекта преступления, позволяют сделать следующий вывод о содержании этого понятия с интересующей нас сейчас стороны.

Всякое преступление затрудняет или может затруднить   социалистическому   государству,   существующим

1 J. Stephen,   A Digest  of the Griminal Law, 1950, chs XIII, XVII,   XVIII,   XIX.

>>>106>>>

в нем государственным и общественным установлениям и учреждениям и гражданам возможность проводить определенную совокупность мероприятий либо отдельные мероприятия, функционировать определенным образом, совершать известные действия, соответствующие или не противоречащие интересам государства, вести себя определенным образом, пользоваться теми либо иными благами, использовать те или иные права или находиться в определенном состоянии. Эта возможность1 входит в понятие охраняемого уголовным правом объекта—общественного отношения как его составная часть, тогда как само преступление, как посягательство на охраняемый уголовным правом объект, выражается в воспрепятствовании реализации этой возможности или в уклонении от содействия ее реализации^

В. Условия    реализации    отношений. Классификация   объектов

13. Переходя к вопросу о третьей составной части объекта преступления — об охраняемых уголовным законом Условиях реализации обеспечиваемых законом возможностей, следует отметить, что эти условия так же образуют составную часть охраняемых уголовным правом общественных отношений.

Рассмотрению этого вопроса полезно предпослать анализ излагаемой в нашей литературе трехстепенной классификации объектов на общий, специальные и непосредственные2.

Первое, что обращает на себя внимание, это неустойчивость терминологии в наименованиях различных категорий  объектов, свидетельствующая  о невыяс-

1  Как было подробно показано, в понятие нарушаемого преступлением общественного отношения мы включаем и процесс реализации   возможности.

2  См.,   например,  А.   А.   Г е р ц е н з о н,  Уголовное  право,  часть Общая, М, 1948, стр. 289 и след.;   В. Д. М е н ь ш а г и н,   3. А. В ы-шянская,   Советское   уголовное право, М, 1950, стр. 96 и след.; В. М. Чхиквадзе,   Советское военно-уголовное право, М,  1948, стр. 159 и след. Это деление проводится и во многих диссертациях. Не дает такого деления М. А. Шнейдер, Советское уголовное право, часть Общая  (учебное пособие), М., 1955;  Б. С. Утевский, Уголовное право, М,  1950 и некоторые другие авторы.

>>>107>>>

Ценности самих по себе основ предлагаемой классификации. Первоначально родовой объект (преступление есть родовое понятие в отношении отдельных групп преступлений) вообще не имел какого-либо наименования, затем он был назван «общим»1. Объект, единый для целой группы преступлений, первоначально назывался «общим»2, затем «специальным»3 (неясно, в каком смысле), а позднее получил наименование «общего для определенной группы преступлений» или «родового», или «группового»4. Только на самой нижней ступени классификации все время сохранялось одно и то же наименование объекта — «непосредственный»5. Все указанные наименования выдвигались и изменялись без какой-либо мотивировки, и по сей день остается неясным, идет ли здесь речь о научной классификации, долженствующей удовлетворять определенным логическим и прочим условиям, или о чем-либо ином6.

Необходимо, далее, подчеркнуть, что в различных изданиях учебника не делается серьезной попытки дать определение отдельных объектов. О «высшем» из них («общем») говорится, что зто — социалистические общественные отношения, причем не разъясняется, како-

1  См. «Уголовное право, Общая часть», М.,   1939, стр.  165.

2  См. «Уголовное право, Общая часть», М.,  1938, стр. 244—245.

3  См. «Уголовное право, Общая часть», М., 1939, отр. 165.

4  См. «Уголовное право, Общая часть», М., 1943, стр.  111—112; «Уголовное право, Общая часть», М., 1948, стр. 292; «Советское уголовное право, Общая часть», М., 1952, стр. 177.

5  В учебнике «Советское уголовное право»    для    юридических школ   (М., il940, стр. 48), один и тот же объект именуется то непосредственным,   то   специальным.

6  Критикуя  трехстепенную  классификацию  объектов,  мы  здесь и далее исходим из того, что она предполагается имеющей логическое основание. В пользу этого говорит как то, что эта классификация имеет своим предметом различные объекты, т. е. явления однородные, так и то, что один из этих   объектов   именуется общим, а следующий за «им нередко называется групповым, или даже родовым. Мы уже не говорим о том, что вообще трудно представить себе классификацию,  которая    не  имела бы логического    основания. См. Н. П. Кучерявый,    Ответственность    за взяточничество по советскому  уголовному  праву,  М.,   1957,   стр.    54—55;   Б.  С.   Во л-ков,   Понятие истребления и повреждения государственного и общественного имущества по советскому уголовному  законодательству,  «Ученые записки    Казанского    государственного    университета имени Ульянова—Ленина», т. Ill, кн. 7, стр.  107—108; Г. А.   К р и-г е р,    Ответственность  за  хищение  государственного  и  общественного   имущества,   М.,   1957,   стр.   18.

>>>108>>>

во содержание этого понятия и чем указанные общественные отношения отличаются от общественных отношений, охраняемых другими отраслями права. Нет необходимости доказывать, что слова: «охраняемые советским уголовным законом»1 не являются ответом на этот последний вопрос, который как раз и заключается в том, какие именно общественные отношения, как и от чего охраняет советский уголовный закон. Еще сложнее обстоит дело со «средним» («специальным», «родовым») объектом. Не получая определения, этот объект либо трактуется как основа для группировки преступлений2, либо о нем говорится, что он имеет «особые индивидуальные и специфические черты»3. Между тем задача в том и состоит, чтобы определить эти особые черты, иными словами, дать определение указанного объекта. Что касается непосредственного объекта, определения которого также не дается, то до 1943 года можно было думать, что в соответствии с общими правилами классификации этот объект представляет собой общественное отношение. Однако в третьем издании учебника было, как мы видели, указано, что «в большинстве составов» это не так. В результате получилось, что либо непосредственный объект в принципе выпадает из классификации объектов, поскольку явно нарушается диалектика взаимоотношения общего и отдельного, либо необходимо признать, что указанная классификация не есть классификация в научном смысле слова4.

Нельзя не обратить внимания также и на то, что предлагаемое в литературе трехстепенное деление объектов, претендующее на универсальность, в действительности целиком    применимо    только    к немногим

1  См. «Советское   уголовное   право,    часть    Общая», М., 1952, стр.   175.

2  См. «Уголовное право, Общая часть», М., 1938, стр. 244—245.

3  См. «Уголовное право, Общая часть», М., 1939, стр.  165.

4  Н. И. Загородников, являющийся сторонником трехстепенной классификации    объектов, тем не менее считает   их деление на общий, специальный и непосредственный «условным»   (см. Н. И. 3 а-городников,   Значение   объекта преступления при определении меры наказания по советскому уголовному праву,  «Труды Военно-юридической    академии»,    вып. X,    1949,    стр.  12—13;    см. также Н. А. Стручков, Борьба  со взяточничеством по советскому уголовному праву,  автореферат  кандидатской диссертации,  М,   1954).

>>>109>>>

преступлениям1, например, к преступлениям против личности. Применительно к другим составам нередко указываются только два объекта — общий, который всегда предполагается, и другой — то ли «специальный», то ли «непосредственный», то ли «специальный» и «непосредственным» одновременно. В этой же группе целесообразно отметить также случаи, когда «непосредственный» объект, указанный самостоятельно, наряду со «специальным» оказывается в то же время «групповым» для целого ряда преступлений. Например, преступления против личной собственности граждан делятся в учебниках на две группы не по непосредственному объекту, а по признаку наличия или отсутствия корыстной цеди, а далее говорится, что корыстные преступления этой группы «...различаются между собой по способу преступного завладения чужим имуществом»2. Аналогичное положение существует в отношении так называемых общих должностных преступлений, таких, как злоупотребление служебным положением, халатность, взяточничество и др.3. Применительно к этим преступлениям в учебниках также указывается, кроме подразумеваемого общего, только один

1  См. А. Н. Васильев, Уголовная ответственность за хищение,  автореферат кандидатской диссертации, М.,  1952; Г. А. К Р и-г е р, К вопросу о понятии   объекта   преступления в советском уголовном   праве, «Вестник   Московского   университета» 1955 г. № 1, стр.   115.

2  «Советское    уголовное    право,    чагть    Особенная», М.,  1951, стр. 241; «Советское уголовное    право, часть Особенная», М., 1958, стр. 179; «Советское уголовное право, часть    Особенная», М.,  1959, стр. 216; М. А. Г е л ь ф е р,   Преступления против личной собственности лраждан,    М., 1959;    Б. В. 3 д р а в о м ы с л о в,   Преступные нарушения авторского и изобретательского права, М., 1959, стр. 16.

3  См. В. А. Ш к у р к о, Разграничение должностных преступлений,   «Труды    Иркутского    Государственного    университета    имени А. А. Жданова», т. XXII, вып. 3, стр. 68,72. В. А, Шкурко приходит к выводу, что разграничить должностные преступления по объекту невозможно, т. к. объект у них один и тот же и что различие между ними проходит по субъективной стороне. Б. В.  Здравомыслов, отказываясь от попытки  найти непосредственный    объект    в рамках понятия отдельных должностных преступлений, пишет, что таковым является      правильная      деятельность      конкретного     учреждения (Б.  В. Здравомыслов, Должностные преступления, М.,   1959, стр.   10). Такое решение вопроса    представляется    нам отказом от попытки  дать    уголоаноправовое    определение    непосредственного объекта.

>>>110>>>

объэкт—деятельность государственного аппарата1. То же само?, имеет место в отношении отдельных государственных преступлений, некоторых преступлений в области советского хозяйства, например, бесхозяйственности и др. В тех же случаях, когда трехстепенная система объектов находит полное применение, в учебниках непосредственный объект, как правило, одновременно выполняет и роль группового для ряда преступлений, нередко серьезно отличающихся друг от друга по характеру и степени общественной опасности, что иногда признается и учебниками в форме неожиданного указания четвертого объекта. Так, в числе посягательств на денежную и кредитную систему иногда указывают фальшивомонетничество, подделку в виде промысла чеков, документов на денежные вклады, знаков почтовой оплаты и др., а также нарушение правил о валютных операциях (для этого преступления указывается и четвертый объект — порядок валютных сделок и других операций с валютой). В числе посягательств на монополию внешней торговли указаны нарушения Положения о монополии внешней торговли (четвертый объект — правила, регулирующие эту торговлю) и контрабанда. Среди преступлений, посягающих на правильную работу транспорта, указаны разрушение путей сообщения (четвертый объект — транспорт), нарушение работниками транспорта трудовой дисциплины и нарушение служебных обязанностей работниками авиации. В числе преступлений в области промышленности находим выпуск недоброкачественной продукции и незаконную продажу и т. д. оборудования и материалов.

1 См. «Советское уголовное право, часть Особенная», М., 1951, стр. 324, а также раздел «Должностные преступления» в учебниках «Советское уголовное право, часть Особенная», М., 1957; М., 1958, Л., 1959. Некоторые авторы находят выход из положения в том направлении, что объединяют непосредственный объект некоторых должностных преступлений с родовым объектом этих преступлений (см. Н. П. Кучерявый, Ответственность за взяточничество по советскому уголовному праву, автореферат кандидатской диссертации, М., 1954, стр. 6; А. Б. Сахаров, Ответственность за взяточничество по советскому уголовному праву, М., 1957, стр. 55), в результате чего происходит противоестественное объединение вида с родом.

>>>111>>>

В целом получается, что при той практической реализации принципа трехстепенной системы объектов, которая проводится учебниками, ни в малейшей степени не достигается цель, которую, ,по мнению сторонников этой системы, она преследует. «Деление объектов на общий, специальный (родовой) и непосредственный, принятое в теории советского уголовного права,— пишут Г. А. Кригер и другие авторы рецензии на изданный в 1952 году учебник Общей части советского уголовного права,— имеет своей целью уточнение вопроса о том, против каких именно общественных отношений непосредственно и прежде всего направлено данное преступное посягательство и, следовательно, каким общественным отношениям социалистического государства оно причиняет или может причинить ущерб. Принимая во внимание именно эту цель деления объекта и всегда учитывая особенность построения отдельных групп преступлений, теория и должна в конкретном случае установить непосредственный и специальный объекты посягательства. Только установив эти объекты, т. е. конкретные общественные отношения, нарушаемые тем или иным преступлением, и уяснив тем самым значение их охраны и укрепления для социалистического государства на данном этапе его развития, суд может дать правильную политическую оценку преступления»1. Нельзя не заметить, что как раз общественные отношения, в частности те, против которых преступные посягательства направлены «непосредственно и прежде всего», как правило, остаются за  рамками трехстепенной системы объектов.

Представляется, что все эти недоразумения объясняются невыясненностью в нашей литературе самого понятия объекта преступления и содержания общественного отношения, охраняемого уголовным правом. В предлагаемой в настоящее время «системе» объектов

'Г. А. Кригер и др., Об ошибочности освещения ряда вопросов в вузовском учебнике по Общей часта советского уголовного права, «Вестник Московского университета» 1954 г. № 1, стр. 139. Эти соображения следует считать типичными, см. Н. И. 3 а г о р о д-ников, Понятие объекта преступления в советском уголовном праве, «Труды Военно-юридической академии», вып. XIII, 1951, стр. 38; Г. А. Кригер, К вопросу о понятии объекта преступления в советском уголовном праве, «Вестник Московского университета» 1955   г.   №   1,   стр.    114—115.

>>>112>>>

оказались смешанными совершенно разнородные явления и предметы, сама же система фактически представлена главным образом исключениями из правила.

Классификация объектов, их группировка в определенном соотношении друг с другом представляет собой прежде всего отражение того простого факта, что в определенной системе расположен материал самого уголовного кодекса. Уголовный кодекс предусматривает ответственность за правонарушения, которые именуются преступлениями потому, что обладают некоторыми общими чертами, в частности, со стороны объекта: они общественно опасны. Это обстоятельство делает возможным и необходимым построение общего понятия и законодательного определения преступления.

Далее Особенная часть кодекса делится на главы в первую очередь потому, что преступления, включенные в каждую главу, имеют общий для них всех объект, без чего было бы невозможно или бесполезно построение общего определения преступлений каждой данной группы:' против личности, хозяйственных, должностных.

Наконец, каждое из преступлений, предусмотренных в определенной главе, как принято считать — нередко, а по нашему мнению всегда отличается специфическими особенностями также и со стороны объекта.

Следовательно, только что указанный «простой факт», сама классификация объектов и необходимость в ней отражают то важное обстоятельство, что преступле-ления, известные советскому уголовному законодательству, отличаются друг от друга и группируются на основании объективных признаков, характеризующих специфику и степень общественной опасности отдельных преступных деяний и их групп. Без этого были бы невозможны ни система уголовного законодательства, ни охраняемый им правопорядок, ни подход к отдельным нормам этого законодательства, как к составным частям системы, построенным на основе тех же принципов, что и она сама. Из оказанного следует далее, что в основе системы уголовного законодательства может и должна лежать именно научная классификация объектов, а не что-либо иное, поскольку специфика и степень общественной опасности преступных деяний определенной группы и отдельных преступлений определяются в первую очередь объектами тех и других.

>>>113>>>

Нет необходимости доказывать, что классификация объектов, как и всякая другая классификация, может быть научной и иметь реальное познавательное и практическое значение только при условии, что она отражает материальное содержание классифицируемых явлений, однородных на всех ступенях классификации, и соответствует логическим правилам об объеме и содержании понятий.

ЧОбщим объектом всех преступлений, совершаемых в СССР, являются социалистические общественные отношения—как по тому логическому основанию, что каждое преступление, совершенное в социалистическом государстве, нарушает те или иные общественные отношения, так и потому, что каждое такое преступление, причиняя социалистическим общественным отношениям существенный вред, затрудняет их реализацию, мешает нормальному функционированию советского общества, является общественно    опасным.

Совершенно очевидно, однако, что такое теоретически правильное понимание и определение объекта тем не менее представляет собой содержательную абстракцию. Ее полезность определяется тем, что она дает возможность видеть политическое содержание преступлений, совершаемых в СССР, и поэтому является основой и ориентиром для построения более конкретных определений. Более того, она делает такие определения необходимыми, потому что сама по себе не обладает, не должна и не может обладать конкретностью, необходимой для решения практических задач борьбы с преступностью в соответствии с принципами социалистической законности. Вместе с тем, как во всякой содержательной абстракции, в ней имеется нужный для этих определений материал.

Советское общество — это общество диктатуры рабочего класса, осуществление которой предполагает существование и нормальное функционирование целого ряда государственных и общественных установлений. Многие из них по сути дела представляют собой в значительной мере совокупность определенных общественных отношений, ввиду чего нормальное функционирование установлений такого рода — это беспрепятственное, ничем не нарушаемое осуществление не только «внешних», но и в «первую очередь   «внутренних»   отношений.   Однако  эти

>>>114>>>

последние, связывая людей друг с другом, образуют основу их объединения в коллективы и придают этим коллективам характер социальных установлений. Поэтому было бы неправильно уже иа современном этапе развития в условиях >еще существующих различий между отдельными видами труда рассматривать государственный аппарат, вооруженные силы и т. п. как всего лишь определенную форму деятельности людей. Это тем более верно в отношении личности. То обстоятельство, что в социалистическом государстве она проявляет себя в самых различных плоскостях — в различных сферах общественного существования, не только не лишает личность характера особого социального установления, но подчеркивает ее значение как центра, средоточия целого ряда связанных с ней общественных отношений. Центральное и самостоятельное положение личности в сфере общественных отношений социализма проявляется и в том, что ради нее существуют и функционируют все другие установления социалистического общества, деятельность которых оценивается в первую очередь в зависимости от ее конкретного значения для обеспечения интересов личности.

Поэтому, рассматривая социальные установления и их общественное существование как единство, но в тоже время не отождествляя их, мы считаем это единство г р у п in о в ы 1м объектом п р е с т у in л е >н. и я — объектом преступлений, объединяемых в законодательной или научной системе Особенной части в особый раздел по признаку однородности интересов одного и того же участника социалистических общественных отношений. Если общим объектом всех преступлений, совершаемых в СССР, является нормальное функционирование или, что в нашем понимании то же, возможность нормального функционирования советского социалистического общества, то групповым объектом следует считать н о рад ал ь-щое функционирование или возможность ■нормального функционирования отдельных социальных установлений в различных плоскостях их общественного существования. Это — личность в ее физическом, политическом, трудовом, имущественном и т. д. существовании, нормальное функционирование государственного аопарата, социалистического хозяйства, правосудия, вооруженных сил.

>>>115>>>

Подробная разработка вопроса ю групповых объектах — задача исследований, посвященных отдельным группам преступлений. В рамках настоящей работы достаточно указать, что многие установления сами по себе имеют комплексный, «составной» характер и участвуют в общественных отношениях не «сами по себе», а в тех формах, в которых они только и существуют на практике,— в виде своих отраслей или подразделений, которые и сами иногда поддаются и подлежат дальнейшему дроблению. Так, советское социалистическое хозяйство — это социалистический транспорт, социалистическое сельское, лесное, водное хозяйство, советская торговля и т. д. Нормальное функционирование советского социалистического хозяйства —это нормальное функционирование в совокупности всех его отраслей и каждой из них в отдельности. Поэтому групповым объектом, например, транспортных цреступлений или, если брать отдельный состав, спекуляции является нормальное функционирование, соответственно, транспорта или советской торговли как составных частей советского социалистического хозяйства. Случаи такого рода допускают и иное по форме решение— признание двух или более групповых объектов или наряду с групповым подгруппового или подгруппо-вых объектов. Нет 'необходимости доказывать, что все эти операции направлены в первую очередь не к тому, чтобы сделать классификацию логически безупречной, хотя и это представляется немаловажным, а к тому, чтобы уяснить специфику и степень общественной опасности преступлений соответствующей группы и установить их место в системе законодательства.

Что же представляет собой непосредственный объект — объект отдельных преступлений, входящих в группу? Дав этому объекту общее наименование, мы постараемся показать .и соответствующее этому наименованию материальное содержание интересующего нас понятия. Одно только указание на то, что речь в этом случае идет об объекте отдельного преступления или что он служит одним из признаков различия между преступлениями1, мало помогает делу. Мы считаем непосредственным объектом преступления охраняемые уголов-

1 См. М. А. Ш н е й д е р, Учебно-методическое пособие для студентов ВЮЗИ по изучению Общей части советского уголовного права,   М.,   1957,   стр.   27.

>>>116>>>

НЫ'М .законом условия нормального функционирования социального уетановле-н и я, которое (функционирование) составляет групйо-В'ой объект соответствующего преступного деяния.

Если групповым объектом преступлений против личной собственности является нормальное существование личности в сфере имущественных отношений или, более конкретно, обеспеченная лицу советским законом возможность использовать имущество по своему усмотрению, то отсюда можно сделать вывод: условием реализации этой возможности является, в частности, .переход имущества от собственника к другому лицу только по воле собственника, волеизъявление которого должно быть действительно, подлинно, а не вынужденно угрозой и не фальсифицированно обманом. Воспрепятствование собственнику в реализации указанной возможности выражается в различных способах нарушения этого условия — в различных способах нарушения воли собственника — важнейшего элемента, движущей пружины его действий по владению, пользованию и особенно распоряжению имуществом. Так, при краже воля потерпевшего не играет никакой роли в акте перехода имущества к виновному, преступник игнорирует ее. При разбое воля потерпевшего подавляется насилием или угрозой его применения. При мошенничестве волеизъявление потерпевшего фальсифицируется, потерпевший в этом случае действует под влиянием  обмана1.

Аналогичное положение имеет место в отношении должностных преступлений. Групповым объектом этих преступлений является возможность правильного функ-

1 Указания на то, что иреегу^ления против личной собственности отличаются друг от друга не только по объективной стороне, но и по опособу воздействия на волю потерпевшего, встречаются в работах советских криминалистов. Так, М. М. Исаев подчериивает, что при краже виновный «избегает столкновения с потерпевшим», тогда как при мошенничестве «обманутый сам передает свое имущество, считая, что посягающий имеет право на него или ему выгодно передать имущество посягающему» (М. М. Исаев, Имущественные преступления, М, 1938, стр. 19, 20). Отмечая,, что за вымогательство наказание не столь сурово, как за разбой, тот же автор объясняет это тем, что «угроза применить насилие немедленно способна скорее сломить противодействие потерпевшего» (М. М. Исаев, Преступления против личной собственности, М., 1939, стр. 23— 24; см. также М. А. Г е л ь ф е р, Преступные посягательства против личной собственности граждан, М., 1954, стр. 16).

>>>117>>>

ционирования советского государственного аппарата. Реализация этой возможности предполагает наличие ряда условий, некоторые из которых настолько важны, что без них нормальная работа аппарата немыслима или серьезно затруднена. Так, должностные лица должны использовать предоставленные им по должности права исключительно для осуществления возложенных на них обязанностей, а не для достижения каких-либо личных целей или совершения иных действий, не вызывающихся соображениями служебной (необходимости или пользы. В частности, за выполняемые ими функции должностные лица должны получать вознаграждение только за правомерную деятельность и в установленном законом порядке1.

Несоблюдение любого из этих условий существенно затрудняет советскому аппарату возможность нормальной работы. Поэтому советский уголовный закон устанавливает строгую ответственность за злоупотребление должностным положением, превышение служебных полномочий, халатность, получение и дачу взятки, должностной подлог и некоторые другие деяния.

Оказанное относится ко всем преступлениям, которые имеют один и тот же групповой объект. Так, условиями нормального функционирования денежной и кредитной системы СССР являются выпуск в обращение денежных знаков и монеты только в плановом порядке уполномоченными законом учреждениями, производство валютных операций в установленном законом порядке и т. д. Условиями осуществления монополии внешней торговли является перемещение грузов через границу с ведома таможенных учреждений и др. Условиями правильного функционирования советской торговли являются  снабжение населения продуктами  и товарами  в

1 С. Г. Закутский (Ответе!венность за взяточничество по советскому уголовному праву, автореферат кандидатской диссертации, М., 1953, стр. 6—7) неосновательно считает непосредственным объектом взяточничества «...установленный законодательством СССР публично-правовой характер оплаты служебной деятельности должностных лиц...». В случаях, указанных в тексте в конце абзаца, публично-правовой характер оплаты не страдает, так как должностные лица не получают от государства вознаграждения за незаконные действия. (См. Н. П Кучерявый, Ответственность за взяточничество по советскому уголовному праву, автореферат кандидатской диссертации, М., 1954, стр. 6).

>>>118>>>

плановом порядке по установленным государством ценам, отпуск товара потребителю полным весом и полной мерой по ценам, указанным в прейскуранте, и т. д. Отсюда — наказуемость фальшивомонетничества, нарушения правил о валютных операциях, контрабанды, спекуляции, обвешивания и обмеривания потребителей и т. д.

Оказанное, то нашему мнению, в полной мере относится и к тем   преступлениям, которые  в  отличие  от только что  указанных  в  литературе   принято  считать имеющими свои собственные непосредственные объекты. Это в первую очередь такие преступления против личности, как   убийство,   причинение   телесных   повреждений и т. д. Представляется вполне   правомерной  трактовка жизни, здоровья, достоинства   в  качестве   условий, при 'наличии которых только и возможно   физическое  существование личности в обществе.   Напомним,  что Ф. Энгельс   говорил о стремлении  коммунистов   создать   человеческое существование со всеми его условиями и потребностями,    (menschliche  Leben mit alien  seinen  Be-dingungen und Bedurfnissen)1. Думается, что при таком подходе к вопросу физиологический процесс жизни, который   принято    считать   'непосредственным   объектом убийства, становится составной частью объекта—общественного отношения.  Применительно   к   рассматриваемому преступлению это общественное отношение может быть раскрыто во всей своей доступной для обобщенного понятия конкретности: жизнь как важнейшее условие физического существования   личности,   представляющей собой наиболее ценное социальное установление  советского общества. При таком определении объекта убийства   специфика и степень  общественной   опасности   этого    преступления    выявляются    с   необходимой    отчетливостью2.

Приведенный пример может служить иллюстрацией и другого более общего и весьма важного положения. Рассмотренные  элементы  объекта   преступления — уча-

1  См. К. Маркс   и   Ф. Энгельс, Соч., т. 2, стр. 554.

2  Очевидно, что подобного рода формулировки не обязательно каждый раз воспроизводить в полном объеме. Важно отдавать себе отчет в том, как те или иные явления — интересы, блага и т. д.— «вкладываются» в нарушаемое   преступлением   общественное   отношение   в   качестве   его   элементов.

>>>119>>>

стайки общественных отношений, отношения между ними, условия реализации этих отношений — могут быть отделены друг от друга и выделены из целого толыко искусственно, для теоретического анализа. В действительности же они толыко взятые вместе и рассматриваемые в единстве образуют поражаемое преступлением общественное отношение. Всякое такое общественное отношение входит в систему общественных отношений социализма. Поэтому преступление, нарушая то или иное условие нормального существования социального установления, тем самым причиняет вред са'мому этому установлению и, следовательно, нарушает нормальное функционирование советского общества. Специфика и степень общественной опасности каждого отдельного преступления в существенной мере зависят от того, насколько важно нарушаемое условие для нормального функционирования соответствующего установления, и от относительного значения самого этого установления для нормального функционирования  общества.

Таким образом, выяснение вопроса о том, кто является носителем интереса, нарушенного преступлением, против какого социального установления оно направлено, не всегда дает нам возможность с достаточной точностью отнести преступление к известной категории деяний. Иногда, решив этот вопрос, можно лишь узнать, что преступление принадлежит к числу посягательств на коллективные или индивидуальные интересы, и наиболее общим образом охарактеризовать специфику и степень его общественной опасности. Определив, далее, на какой именно интерес участника общественных отношений, на какую обеспеченную ему законом возможность посягает преступное деяние, мы в этих случаях получаем основание для отнесения преступления к определенной группе и для более точного, иногда весьма точного суждения о специфике и степени его общественной опасности. Наконец, установив, какое из охраняемых законом условий осуществления возможности нарушено преступлением, в большинстве случаев можно сделать вывод о том, о каком именно преступлении из группы посягающих на данный интерес идет речь. Отправляясь от носителя интереса и от того или иного его интереса, представляется возможным, конечно, определить преступление как предусмотренное   уголовным   законом   общественно  опасное

>>>120>>>

умышленное или неосторожное (причинение вреда соответствующему участнику общественных отношений или такое же нарушение соответствующего интереса. Это будет правильно, но в то же время очень общо. Ведь такой вред и подобное нарушение могут быть, как травило, учинены путем совершения различных преступлений, поэтому от носителя интереса и самого интереса обычно нельзя непосредственно умозаключить к свойствам конкретного преступления1. Так, вред личности может быть причинен и посредством убийства, и посредством кражи, а нарушение личной собственности может быть осуществлено и кражей, и мошенничеством. Иначе обстоит дело с условиями реализации интереса. Составляя часть поражаемого преступлением объекта, каждое из этих условий может быть нарушено, как правило, каким-либо одним преступлением из числа посягающих на данный интерес. Как показывают приведенные примеры, точное определение нарушаемого преступлением условия есть в то же время и описание нарушающего это условие .преступления. В этом пункте единство всех элементов преступления и, отсюда, их взаимозависимость видны чрезвычайно отчетливо. В этом пункте весьма отчетливо проявляется и диалектический характер указанной взаимозависимости. Условие реализации интереса, представляя собой переход от объекта к объективной стороне преступления, одновременно образует составную часть и того, и другого. Например, закон обеспечивает лицу возможность использовать имущество по своему усмотрению и, имея это в виду, берет под охрану такое условие

1 За исключением случаев, когда законодатель придает тому или иному интересу настолько большое значение, что считает все посягательства на него при прочих равных условиях одинаково общественно опасными, какое бы из условий его реализации они ни нарушали и, следовательно, в какой бы форме и каким бы способом они ни были совершены. В этих случаях законодатель дает широкое определение соответствующего преступления, не выделяя отдельные посягательства на этот интерес в особые составы. Чтобы убедиться в этом, достаточно в действующем законодательстве сравнить родовое определение хищения социалистического имущества с дифференцированными определениями посягательств на личную собственность и обобщенную формулировку террористического акта с детализированными определениями различных преступлений против личности, в совершении которых с объективной стороны обычно выражается   террористический   акт.

>>>121>>>

реализации указанной возможности, как участие в a«te передачи имущества другому лицу нефальсифицированного обманом волеизъявления владельца. Отсюда очевидно, что это условие может быть нарушено только посредством получения имущества у владельца путем обмана, т. е. посредством мошенничества. Здесь, как и в других случаях, нарушение условия обязательно есть вместе с тем и выполнение объективной стороны определенного преступления. Поэтому обоснование тезиса об условиях реализации интереса как составной части объекта будет дано в главе, посвященной вопросу о значении объекта для характеристики других элементов преступления и для квалификации действий, вменяемых в  вину.

При всем значении деления объектов на виды, оно является в известной мере условным. Нормальное функционирование того «ли иного социального установления, которое мы отличаем от охраняемых законом условий такого функционирования, под определенным углом зрения может само рассматриваться как условие, обслуживающее более «высокий» интерес.

Например, нормальная деятельность государственного аппарата представляет собой одно из условий правильного функционирования советского общества. Участие в политической жизни, реализация политических прав, совокупность которых может рассматриваться в качестве объекта ряда преступлений, является условием нормального существования личности в социалистическом  государстве.

С другой стороны, то, что мы называем условием, в ряде случаев и в определенной связи может выступать в виде возможности, реализация которой в свою очередь зависит от определенных условий.

Так, физиологический процесс жизни, физиологическое состояние здоровья, когда нормальное течение этого процесса или это состояние ставится под защиту закона, преобразуется в обеспеченную законом возможность жить или пользоваться здоровьем и с этой стороны приобретает черты общественного отношения.

>>>122>>>