§ 3. Сущность преступления

Каждое преступление посягает на охраняемые уголовным законом социалистические общественные отношения, и именно в силу этого такое посягательство является преступным. Сущ­ность преступного посягательства на охраняемые уголовным законом социалистические общественные отношения (объект преступления) заключается в их нарушении, т. е. в причинении им ущерба. Ущерб общественным отношениям — последствие каждого преступления, его необходимый социальный резуль­тат.

Сложность установления и познания ущерба общественным отношениям как последствия преступления вызвана тем, что он всегда лежит в глубине явлений. Преступное деяние чело­века вызывает различные изменения в материальном мире, чет­ко осязаемые и подлежащие количественной оценке, будь то уничтоженное имущество, вред здоровью, простой транспорта и т. п. или разнообразные изменения, связанные с причинением ущерба нематериальным ценностям — достоинству личности, престижу власти, нравственным чувствам и т. п. Однако эти, условно говоря, внешние последствия преступления характери­зуют его как явление — причинение ущерба общественным от­ношениям выражает сущность преступного посягательства.

Разумеется, уголовно-правовое значение внешних последст­вий преступного деяния, безусловно, очень велико: их характер непосредственно влияет на степень общественной опасности преступления, разные преступления одного и того же вида отличаются величиной конкретного ущерба, реальность ущерба в одних случаях или возможность его наступления (как и сте­пень такой возможности) в других имеют значение для опре­деления степени общественной опасности преступления, а сле­довательно, характера и меры ответственности, что и находит свое выражение в их использовании при описании составов преступлений. Но вместе с тем каждое конкретное преступле­ние всегда причиняет скрытый от непосредственного восприя­тия за внешней стороной явлений ущерб определенному обще­ственному отношению. Преступления потому и опасны для об­щества, что их результат не сводится к совокупности ущерблен­ных частных (отдельных) интересов и благ. Они причиняют вред обществу в целом (в общенародном государстве) или гос-

29

подствующему классу, устанавливающему и поддерживающему угодные ему отношения между людьми.

Раскрыть сущность социальной опасности деяния — это значит соотнести его с общественными отношениями, показать их взаимодействие, выявить механизм образования ущерба, причиняемого обществу преступлением, т. е. иначе говоря, вскрыть сущность общественной опасности не только как уго­ловно-правовой, но и социальной категории. Социальные свой­ства общественно опасных деяний и их последствий первичны. Правильное понимание их природы — необходимое условие ее адекватного отражения в правовых конструкциях. Таким об­разом, вопрос, каково взаимодействие деяния человека с об­щественными отношениями в данной социально-экономической формации, — это не правовой вопрос, но ответ на него имеет непосредственное значение для права.

Жизнь общества — это реализация всей совокупности отно­шений между людьми, существующей в определенной форма­ции. Каждая личность является участником тех или иных от­ношений, связана участием в них и творит их. Именно поэто­му каждый поступок человека обретает социальную значи­мость, иначе говоря, соотносится с теми или иными звеньями общественных отношений. «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя», — писал В. И. Ленин.74

В теории советского уголовного права господствующим, хо­тя и не единственным, является мнение, что «сущность пре­ступления как общественно опасного деяния заключается в по­сягательстве на охраняемые уголовным законом общественные отношения».75 Под посягательствами при этом, как правило, понимается деяние, либо наносящее вред социалистическим общественным отношениям, либо заключающее в себе возмож­ность наступления такого вреда. Так, А. А. Пионтковский по­нимал под преступным результатом «предусмотренные уголов­ным законом изменения в окружающем мире, которые произво­дятся под влиянием действия или бездействия лица». «Эти пре­ступные последствия, — продолжал А. А. Пионтковский, — пря­мо или косвенно причиняют ущерб тем или иным охраняемым законом объектам или по крайней мере создают опасность такого причинения».76 Аналогично раскрывают понятие посяга­тельства М. П. Карпушин и В. И. Курляндский: «О посяга­тельстве в уголовно-правовом смысле можно говорить как о преступном причинении лицом вреда или создании угрозы при-

74            Л е н и н В. И.   Поли. собр. соч., т. 12, с. 104.

75            Беляев Н.-А. Объект преступления. — В  кн.:  Курс советского уго­

ловного права, т. 1. М., 1968, с.' 295.

76            Пионтковский А. А.   1)  Учение   о преступлении   по советскому

уголовному праву. М.,  1961, с.  174; 2)   Преступление. — В кн.:  Курс совет­

ского уголовного права, т. 2, с. 148.

30

чинения вреда общественным отношениям».77 Более того, если эанее положение о существовании преступлений, не причиняю­щих вреда, как правило, лишь провозглашалось, то в послед­нее время появились попытки вести «поиски направлений изу­чения преступной сущности тех деяний, которые объективно не воздействуют на конкретные общественные отношения, „не взламывают" их».78

Другие авторы с большей или меньшей последовательностью отстаивают взгляд, согласно которому не существует преступ-тений, не причиняющих вреда общественным отношениям. Первым такую позицию сформулировал А. Н. Трайнин. «Объ­ектом каждого преступления, — писал он — . . .являются те об­щественные отношения, которые под угрозой наказания уголов­ный закон охраняет и на которые, пренебрегая этой угрозой, преступник посягает. Посягнуть — это всегда значит нанести в той или иной форме и мере ущерб объекту, посягательство, не несущее с собой ущерба, перестает быть самим собой; оно \же не „посягает". Единственно, от чего уголовный закон охра­няет и может охранять объект, — это от ущерба. . . Ущерб, при­чиненный объекту посягательства, каковы бы ни были формы и объем этого ущерба... и является последствием, образующим необходимый элемент каждого преступления»^9

О последствии преступления —• ущербе, причиняемом объ­екту посягательства, как непременном условии объявления то­го или иного деяния общественно опасным и наказуемым гово­рит В. Г. Смирнов.80 По мнению Г. А. Кригера, «каждое пре­ступление причиняет ущерб тем или иным конкретным отно­шениям, охраняемым уголовным законом».81 «Деяние преступ­лением будет тогда, когда нарушает порядок общественных отношений, поэтому неизбежно включает в себя последствия в

77            К а р п у ш и н М. П.,   К у р л я н д с к и и В.  И.   Указ, соч., с. 88;  см.

~акАе:  Кудрявцев   В.  Н.  Объективная сторона  преступления.  М.,   1960,

с   150 и ел.; Брайнин Я. М.   Уголовная ответственность и ее основание в

советском уголовном праве. М,  1963, с.  189 и ел.; Церетели Т. В.   При­

чинная связь в уголовном праве. М.,  1963, с. 47;   Советское   уголовное

"раво. Часть Общая   М.,  1964, с. 99; Советское   уголовное право. Часть

Общая. М, 1972, с. 57; Кузнецова Н. Ф. 1) Значение преступных послед­

ствий для уголовной ответственности. М., 1958, с. 20; 2) Преступление и пре­

ступность, с. 51; Михлин А. С.   Последствия преступления. М., 1969, с. 31;

Демидов Ю. А.   Социальная ценность и оценка в уголовном праве, с   70

и ел , Т и м е и к о Г. В.  Общее учение об объективной стороне преступления.

Ростов н/Д, 1977, с. 78 и ел.; Ковалев М. И.   Советское уголовное право.

Курс лекций, вып. 1, с. 67.

78            Г л истин В. К.   Проблема уголовно-правовой охраны общественных

отношений. Л, 1979, с   18.

79            Т р а и н и н   А.   Н.   Общее   учение   о   составе   преступления.   М.,   1957,

с   139—140.

80            Советское   уголовное право. Часть Общая. Л.,  1960, с. 261.

81            Советское   уголовное право. Часть Общая. М.,  1962, с.   101.

31

виде нарушенного  порядка  общественных отношений»,82 — пи шет А. И. Санталов.

Н. Ф. Кузнецова полагает, что «изменения в объекте посяга­тельства бывают двух видов: в виде нанесения фактического ущерба социалистическим общественным отношениям и в виде создания опасности, реальной возможности нанесения фактиче­ского ущерба».83 В отличие от тех авторов, которые противопо­ставляют ущерб возможности ущерба, Н. Ф. Кузнецова ре­альную возможность причинения такого ущерба относит к об­щественно вредным изменениям в объекте посягательства.84

Следует подчеркнуть, что расхождение мнений связано не с традиционным спором о правомерности подразделения составов преступления на материальные и формальные и вообще не с вопросом о конструкции составов. Речь идет об одном — суще­ствуют ли преступные деяния, не наносящие ущерба обществен­ным отношениям (объектам посягательства) или нет, и чем, следовательно, определяется общественная опасность преступ­ления — направленностью действия (возможностью ущерба) или его результатом (реальным ущербом).

Решение рассматриваемого вопроса непосредственно зависит от того, что понимается под объектом преступления, каков ме­ханизм воздействия деяния человека на объект преступления и \ в чем заключается ущерб, причиняемый   объекту.

В теории советского уголовного права всеми признано, что преступления посягают на социалистические общественные отно­шения. При этом большинство криминалистов последовательно признают, что общественные отношения являются как общим, так и родовым и непосредственным объектом. Напротив, по мне­нию А. А. Пионтковского, «общественное отношение — это то, что стоит за непосредственным объектом», так как «непосред­ственный объект преступления — это предмет воздействия пре­ступника, который мы можем непосредственно воспринимать (государственное, общественное или личное имущество граж­дан, здоровье, телесная неприкосновенность, свобода и досто­инство граждан, представитель власти, государственные или об­щественные учреждения и т. д.)».85 «Преступный результат,— пишет А. А. Пионтковский, — может вызвать определенные из­менения или в соответствующих общественных отношениях, ох­раняемых уголовным законом, или (курсив мой. — В. П.) в не­посредственном объекте посягательства — личности советского

82            Санталов А. И. Общественные отношения и преступление. — Вести.

Ленингр. ун-та, 1974, № 23, с. 129—130.

83            Кузнецова  Н.  Ф.   Значение преступных  последствий для уголов­

ной ответственности, с. 20.

8* Там же, с. 23—24.

85 Пионтковский А, А.   Учение о преступлении по советскому уго­ловному праву. М., 1961, с. 142.

32

. ,„л  ?нина, социалистический    собственности, работе государ-;_    ; ого аппарата и т. д.».3'"'

'^1.х,ое понимание непосредственного объекта Преступления по ллс^гву приводит к тому, что причинение ущерба общественным "т,:'" гениям выступает лишь как один    из возможных вариан­та: а) ущерб объекту, либо возможность ущерба или б)  нару-• ;ни: общественного отношения, либо посягательство на непо-•редстзенный объект. Эта позиция затрудняет    понимание как <бъс; »а, так    и преступных    последствий.    Сводя    причинение щсоба общественным отношениям    к частному    случаю,    она '„катает действительную сущность    преступления,    разрывает ,^>1.г, между предметами    внешнего    мира    (по   терминологии .  Пионтковского — непосредственным  объектом ,преступле­и «общественным отношением» как объектом    преступле­выяснение которой, по мнению самого    автора, является ^чисхтвенным    вопросом учения об объекте    преступления по ^цкг-листическому уголовному праву.87 Кроме того, она проти-зорс-лт неоднократно приводившемуся А. А. Пионтковским по-юж°!1ию,  что  объектом  преступления  являются  общественные ^••ношения,88  и  его правильному    утверждению,    что  «каждое фэсчнарушение, в том числе и преступление, посягает не толь-чэ \\л правовые отношения, но и на общественные    отношения, являющиеся содержанием последних».89

Решение вопроса о сущности общественной опасности пре-тупиого деяния непосредственно определяется тем, что понима-"т\"я под объектом преступления. Представление об объекте—-1 аие> твенном отношении — должно последовательно проводить­ся при определении общего, родового и непосредственного объ­ектов. Иначе оказывается не только нарушенной логика класси-Ь'ьчглш (подмена «объекта — общественного отношения» «объ-'Кил! — необщественным отношением» искажает истинную при-г-о ;^ преступления, порождает путаницу в решении принципи--\1ы,о важных вопросов), но и открывается возможность для "тьег-:чдения о существовании преступлений, не причиняющих т р»_, : своим объектам.

Одчако и само по себе признание охраняемых    уголовным

:й_-ог:м общественных отношений в качестве объекта преступ-

"снг1~ не решает автоматически вопроса о соотношении отдель-

огг. человеческого поступка с соответствующим общественным

>тн^тиением, не позволяет сказать, приводит ли он всякий раз

г- Трч же, с.  175. — Концепция А. А. Пионткозского разделяется А.  В.

1<г>з"1^озым.     «Непосредственный    объект    преступления, — пишет  он, — это

р2„   >т  воздействия  преступника,  который  мы  можем  непосредственно  вос-

'Л-г з'мать . .ч>   (Кузнецов А.  В.   Угоговксе   право   и личность.   М.,   1977,

~   ~'}

87 П и о н т к о в с к и и А. А.   Учение о преступлении по советскому уго-'','} ому праву, с. 143.

^ Там я,е, с. 132, 133, 134, 136. 13 Там >че, с. 143.

Б    с    Прохоров 33

к нарушению или, согласно господствующему    мнению,    может также наряду с нарушением создавать только его угрозу.

Суть дела заключается в том, что понимать под обществен­ным отношением. Теория объекта преступления (правонаруше­ния) складывалась в науке уголовного права в то время, когда проблемы общественных отношений не были разработаны, когда не было «ни одной статьи, где бы анализировалось само это п нятие, выявлялось отличие общественных отношений от других форм связи явлений действительности».90 В распоряжении право ведения зато имелось используемое не одним поколением юри­стов понятие правоотношения, которое было интерпретировано как общественное отношение, урегулированное нормами права. Это и открыло возможность для перенесения традиционного представления о правоотношении с его содержанием и струк­турными элементами на общественные отношения, рассматрин ваемые, в частности, в качестве объекта преступления. Отсюда непосредственно следовало, что структуру общественного отно­шения образуют в качестве его элементов: люди — участники отношений, предметы — вещи и другие социальные ценности и связь (деятельность) между людьми по поводу конкретных пред­метов.91 Такое понимание общественных отношений и лежит в основе представления, что если деяние совершено, но предмет не пострадал, то общественное отношение якобы не терпит ущерба, «ибо совершить посягательство на общественные от­ношения невозможно без воздействия на его элементы, то есть на предметы посягательства».92

Это послужило первой предпосылкой для утверждения, что существуют преступления, якобы не причиняющие вреда обще­ственным отношениям.

Второй предпосылкой явился также традиционный взгляд на деяние (поступок человека) как явление, находящееся вне общественного отношения. «Когда говорят о последствии пре ступления, — пишет Т. В. Церетели, — тут. . . имеется в виду не­что наступившее в результате действия, нечто внешнее по отно­шению к нему, а именно: общественно опасное изменение в объ­екте, защищаемом уголовным правом».93 «Факты, которые по­рождают, изменяют общественные отношения, стоят вне отно­шения», — утверждает В. К. Глистин. — Они воздействуют на конкретно существующее отношение, имеющее свою внутреннюю структуру».94 Итак, действительно, если рассматривать «посяга­тельство» как нечто внешнее по отношению к «его объекту» и видеть ущерб, в частности, лишь тогда, когда деянию удалось дотянуться до соответствующего «предмета», то следует согла-

90            Дроздов А.  В. Человек и общественные отношения. Л.,   1966, с. 4.

91            См., напр.: Беляев Н, А.   Указ, соч., с. 304.

92            Т и м е и к о Г. В.   Указ, соч., с. 79.

93            Церетели Т. В.   Указ, соч., с. 41.

94            Глистин В. К.  Указ, соч., с. 27.

34

ситься с утверждением, что реальное нарушение общественных отношений — лишь возможное проявление преступления в жиз­ни общества. Более того, можно (и это также часто делается| не ограничиться указанием на связь деяния с предметом, а от­метить еще два возможных способа воздействия на объект, ве­дущих к его изменению: воздействие на другого участника об­щественного отношения и исключение себя из этого отноше­ния,95 но и в этом случае, очевидно, далеко не каждое преступ­ление приведет к нарушению общественного отношения.

Но верны ли сами исходные предпосылки, на которых бази­руется такое понимание общественного отношения. Действи­тельно, верно ли, что общественные отношения выступают в ро­ли «первичной клетки в системе социальных связей»,96 что об­щественное отношение — это «связь, взаимодействие по крайней мере двух субъектов»,97 что это отдельное (индивидуальное), единичное, конкретное отношение и есть объект преступления,98 что «материальные вещи, предметы» — составная часть общест­венных отношений" и т. п.? Нет, неверно. Понятие обществен­ных отношений — фундаментальная категория исторического ма­териализма и может использоваться в конкретных исследованиях, в частности правовых, лишь в точном соответствии с ее дейст­вительным содержанием. Связи и взаимодействия людей, лю­дей и общества — поверхностное, эмпирическое явление, оказав­шееся в поле зрения исследователей задолго до марксистского решения проблемы общественных отношений. «Преступное дея­ние должно содержать в себе посягательство на известные об­щественные отношения», — писал В. Спасович в 1863 г.100 Зву­чит вполне современно. Если при этом речь идет об отношениях между жуликоватым купцом и обманутым им покупателем, т® такое представление вполне перекликается с упомянутыми выше высказываниями современных авторов. Однако оно далеко от марксистско-ленинского понимания природы общественных от­ношений, главное в котором заключается в том, что в мнимом хаосе бесчисленных действий людей, в бесконечно возникающих и распадающихся связях и отношениях была выявлена система, объективная форма, в которую отливаются человеческие дейст­вия и интегрируют общество в целостную систему. Среди всех общественных отношений были найдены основные—производст­венные отношения и тем самым определена социальная струк­тура общественно-экономической формации.

Для того чтобы знать, каков механизм воздействия поведе-

95            К о р ж а н с к и и Н. И.   Объект посягательства  и квалификация пре­

ступлений. Волгоград, 1976, с. 51.

96            Г л и с т н н В. К.  Указ, соч., с. 5.

97            Там же, с. 30.

98            К о р ж а н с к и и Н. И. Указ, соч., с. 23.

99            Т и м е и к о Г. В.  Указ, соч., с. 80.

100          Спасович В. Указ, соч., с. 84.

35

ния человека на социалистические общественные отношения как объект преступления, необходимо определить, что такое об­щественные отношения, каковы их содержание и структура, провести грань между общественными отношениями и иными социальными явлениями. Известно, что категория общественных отношений — фундаментальное понятие исторического материа­лизма. Открытие марксизмом общественных отношений и выде­ление в их числе производственных отношений, лежащих в основе развития любой общественно-экономической формации, впервые в истории научно-объяснили законы движения общест­ва, показали его целостность как живого, функционирующего социального организма. Именно поэтому теория общественных отношений есть методологический инструмент познания всех сколько-нибудь существенных сторон социальной жизни. Естест­венно, что частная задача уголовно-правовой науки, рассматри­вающей общественные отношения как объект защиты от пре­ступных посягательств, не может быть решена путем создания «своего» понятия общественных отношений.

Общественные отношения как объект преступления ничем не етличаются от общественных отношений в понимании маркси­стско-ленинской философии. Есть лишь позиция (аспект иссле­дования) , определяемая целью исследования, и ничего более. Что же такое общественные отношения?

Общественные отношения — частное проявление общей взаи­мосвязи окружающего нас мира объективной действительности. В отличие от всех других связей общественные отношения — это человеческие отношения, т.е. отношения между людьми, в каких бы сложных, «обезличенных» (на первый взгляд) фор­мах они ни воплощались: коллективы, социальные слои, классы, народы и т. д. Человек, общественные отношения, общество как живая функционирующая система — три основных, неразрывно связанных друг с другом социальных феномена, каждый из ко­торых не только не существует вне" других, но и является произ­водным от каждого.

Любая ли связь между людьми есть общественное отноше­ние? Это главный вопрос проблемы. Ответ на него предопреде­ляет представление как о самих общественных отношениях, так и о вреде, причиняемом общественным отношениям. С точки зрения большинства исследователей, нужно различать конкрет­ные связи и отношения между индивидуумами (отношения обще-ния, межличностные отношения) и типизированные, интегри­рованные связи массы людей, возникающие как результат их со­циальной деятельности. Только вторые и есть общественные отношения.

Так, М. В. Демин пишет,   что   общественные   отношения —

это устойчивые, существенные, закономерные связи, объективна

складывающиеся между  людьми    в процеесе    деятельности.101

101 Демин М. В.   Проблемы теории личности. М.,  1977, с. 43—44.

М. Н. Руткевич считает, что общественные отношения «суть объект деятельности людей, изменяющих эти отношения в ходе своей деятельности»102 «Общественные отношения — это особый вид связей и взаимодействий, существующих только в общест­ве, возникающих в процессе социальной деятельности людей.... Эти отношения называются общественными не только потому, что они существуют лишь в обществе, но и потому, что они складываются из взаимодействия больших масс людей, соци-г-льных групп, классов».103 «Общественные отношения, это та­кая объективная и устойчивая структура общественных связей, которая формируется, складывается и изменяется в соответст­вии с видами и предметами человеческой деятельности и про­является прежде всего как массовые интересы людей», — пишет П. А. Ратьков.104 И, наконец, еще одно из многих определение общественных отношений, выражающих рассматриваемую пози­цию: «Общественные отношения — это специфические способы соединения человека с условиями его жизнедеятельности, исто­рические формы общественного взаимодействия людей, объеди­ненных в общности, классы и социальные группы в процессе со­зидания ими условий своего бытия и развития».105 -

Пониманию общественных отношений как исторически обу­словленных форм объединения людей в социальные общности в соответствии с выполняемыми ими социальными функциями (деятельностью) противопостоит взгляд на общественное отно­шение как индивидуальную связь по крайней мере двух взаи­модействующих субъектов. Такой взгляд характерен именно для юристов. Например, Е. И. Аюева считает, что все общественные отношения «имеют бытие как единичные и особенные отноше­ния между определенными лицами», что «это конкретные, персо­нифицированные отношения».106 В качестве философской пред­посылки такого рода представлений выступает тезис о тожде­ственности жизнедеятельности людей и содержания обществен­ных отношений, жизнедеятельности, понимаемой как вся много­образная эмпирически наблюдаемая жизнь людей,107 как дея­тельность общественная, внешняя, чувственно-практическая,

Ю2 Руткевич М. Н.   Диалектика и социология. М.,  1980, с.   189. ЮЗ Основы   марксистско-ленинской философии. М.,   1977, с.  227—228.

Ратьков П. А.   Понятие и структура общественных отношений. —

В кн.: Общественные отношения.    Вопросы общей теории / Под ред. П. А.

Ратькова. М., 1981, с. 33.

Б у ев а Л. П.   1) Человек: деятельность и общение. М., 1978, с. 35—

36:   2) Общественные отношения и общения. •— В кн.: Методологические про­

блемы социальной психологии. М., 1975, с. 142 и ел.

А ю е в а  Е.  И.   Взаимодействие    единичного,  общего    и  особенного

в правовых явлениях. — Советское государство и право,  1969, № 3, с   11

м о к р о н о с о в Г. В.   Методологические проблемы исследования об­

щественных отношений. Свердловск, 1972, с. 201 и ел.; Мокро'нОсов Г. В.,

Москаленко А. Т. Методологические проблемы исследования обществен­

ных отношений и личности. Новосибирск, 1981, с. 22 и ел.

предметная, живая наряду с объективированной, унаследован­ной деятельностью людей.108

Марксистско-ленинское понятие общественных отношений викогда не претендовало на то, чтобы охватить собой все компо­ненты общества, весь поток человеческой жизни или всю дея­тельность конкретных людей. Более того, познание не нужда­ется в таким образом понимаемой категории общественных от-яошений: отождествление общественных отношений с любым иным социальным явлением, обществом например или деятель-иостъю, означало бы простое удвоение понятий, каждое из ко­торых лишь дублировало другое, не умножая наличного зна­ния.

Категория общественных отношений вскрывает сущность общественно-экономической формации. Она не обрисовывает общество, а препарирует его, не фотографирует, а рентгеноско-иирует, обнаруживая его внутренние, скрытые от непосредст­венного чувственного восприятия качества. Результатом такого исследования является установление структуры общества и за­конов ее функционирования. Именно поэтому К. Маркс и Ф. Энгельс, по словам В. И. Ленина, в общественных отноше­ниях, и прежде всего экономических, нашли «объяснение всех явлений общественной жизни, человеческих стремлений, идей и законов».юэ «Общество, — писал К. Маркс, — не состоит из ин­дивидов, а выражает сумму тех связей и отношений, в которых эти индивиды находятся друг к другу»,110 оно — «сам человек в его общественных отношениях».111 В этих высказываниях выра­жается суть общества — определена «кристаллическая решетка», в рамках которой течет поток общественной жизни и которая, разумеется, не раскрывает общества во всей совокупности его элементов. Одним из этих элементов является деятельность,112 образующая индивидуальные, множественные связи конкрет­ных людей. Взаимозависимость между личными, индивидуаль­ными отношениями и общественными отношениями не вызывает сомнения. Первые — явление общественной жизни, вторые — ее сущность. Как явления первые — существенны, так как именно в конечном итоге приводят к возникновению общественных отно­шений и в них обретают свою социальную природу, вторые как сущность — «являются», формируя индивидуальную деятель­ность людей в соответствии уже со своей природой.

Раскрывая соотношение между внешними, индивидуальными

108 П е р ф и л ь е в М Н. Общественные отношения. Методологические а социологические проблемы. Л., 1974, с. 102 и ел.

1°э Л е н и н В. И.  Поли. собр. соч., т. 2, с. 8.

'"> Маркс К., Э нгельс Ф. Соч., т. 46, ч. I, с. 214.

ш Там же, ч. II, с 222.

!!2 См.: КрасновВ. М. К понятию общества как социальной систе­мы.— Философские науки, 1977, № 2; Б у ев а Л. П. Человек: деятельность и общение, с. 35; Р а т ь к о в П. А. Указ, соч., с. 10—11.

38

отношениями, с одной стороны, и общественными, с другой, К. Маркс и Ф. Энгельс писали: «Индивиды всегда и при всех обстоятельствах „исходили из себя", но так как они не были единственны в том смысле, чтобы не нуждаться ни в какой ;вязи друг с другом, — ибо их потребности, т. е. их природа и способ их удовлетворения, связывали их. . . то им необходимо было вступать во взаимоотношения друг с другом. Но так как они вступали в общение между собой не как чистые Я, а как ин­дивиды, находящиеся на определенной ступени развития своих производительных сил и потребностей, и так как это общение, в свою очередь, определяло производство и потребности, то именно личное, индивидуальное отношение индивидов друг к другу, их взаимное отношение в качестве индивидов созда-чо — и повседневно воссоздает — существующие отношения».11?

Таким образом, отдельный поступок человека в его связи с другими людьми и их действиями — это первичное элементар­ное звено общественных отношений, но не само общественное отношение. К. Маркс и Ф. Энгельс неоднократно подчеркивали несводимость общественных отношений к индивидуальным дек ствиям и связям, говоря, что под общественными отношениями «имеется в виду сотрудничество многих индивидов, безразлично при каких условиях, каким образом и для какой цели»,114 что общественные связи — это всеобщие связи,115 что материальные отношения — «суть лишь необходимые формы, в которых осу­ществляется. . . материальная и индивидуальная деятель­ность».116 В. И. Ленин писал, что общественные отношения сла­гаются из действий реальных личностей,117 что «в общественной науке. . . дело идет о массовых явлениях, а не об единичных случаях».118

Общественные отношения вообще или их определенные обла­сти образуются не в результате механического объединения ин­дивидуальных действий многих людей, а как интегративный ре­зультат указанных действий. Иначе говоря, человек, вступая в уже существующие связи, объединяющие общество, действует не как индивид, а как социальный субъект. Его поведение ста­новится компонентом целостной системы деятельности людей. Система структурна, т. е. обладает упорядоченностью и органи­зованностью. Включившись в «силовое поле» системы как ее компонент, действие «обрабатывается» структурой, связывается и преобразуется ею. Так происходит превращение единичного, отдельного поступка в компонент целостного — общественного отношения. В результате указанного превращения в жизни об-

'13 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 439—440.

!!4 Там же, с. 28.

"5 Там же, т. 12, с. 710.

>!б Там же, т. 27, с. 403.

47 Ленин   В. И. Поли, собр  соч , т. 1, с. 427.

на Там же, т. 26, с. 250.

39

щества происходит постоянное воспроизводство общественных отношений, т. е. обеспечивается функционирование системы как устойчивой, инвариантной и определенным образом организо­ванной совокупности связей.119 Так одновременно происходит возникновение ее (системы) новых свойств, не присущих состав ным частям, структурным единицам системы.120 В рассматривае­мой области это означает, подчеркнем еще раз, что ни конкрет­ный поступок человека, ни межличностная связь не могут ото­ждествляться с общественными отношениями.

Несовпадение свойств действия и общественных отношений, к которым эти действия принадлежат, позволяет обратить вни­мание на то, во-первых, что включаться в состав общественных отношений может не каждый поступок человека, а лишь такой, который объективно согласуется с ними, т. е. способен интегри­роваться системой, в известном смысле растворяться в ней, а не остаться неким «инородным телом»;121 во-вторых, что, интегри-руясь и «растворяясь»,122 поступок никогда полностью не теря­ет своей автономности, и, следовательно, в рамках отмеченного единства между действием и общественными отношениями со­храняется различие, позволяющее рассматривать общественные отношения как нечто внешнее и самостоятельное по отношению к действию.

В той мере, в какой сами общественные отношения явля­ются типизированными связями, т. е. не непосредственным вы­ражением процессов, а их «продуктом», «формой» и конечным результатом,123 сами участники общественных отношений — люди также обретают социально-типичные свойства. Так, в условиях эксплуататорского общества общественные отношения, писали К- Маркс и Ф. Энгельс, «это — не отношения одного индивида к другому индивиду, а отношения рабочего к капиталисту, фер­мера к земельному собственнику и т. д.».124

Говоря о классовых отношениях, К. Маркс и Ф. Энгельс под­черкивали, что «общественные отношения, в которые вступали индивиды какого-нибудь класса... составляли всегда такую кол­лективность, к которой индивиды принадлежали лишь как средние индивиды, лишь постольку, поскольку они жили в усло­виях существования своего класса; они находились в этих об­щественных отношениях не как индивиды, а как члены класса». Классовые отношения — частный случай общей закономерности образования общественных отношений и их субъектов, по-

119          Н а у м е и к о Л. К.   О методологии системного подхода к обществен­

ным явлениям. — Проблемы научного коммунизма, вып. 8. М,,  1974, с. 38.

120          Афанасьев В.  Г.   Системность и общество. М.,   1980, с.  112.

121          Там же, с. 134.

122          Там же.

123          Свидерский В. И., Зобов Р. А.   Отношение как категория ма­

териалистической диалектики.—-Вопросы философии,  1979, № 1, с. 901

'24 Маркс К, Энгельс Ф. Соч, т. 4, с. 125.

40

скольку «в ходе исторического развития, — к как раз вследствие того, ч го при разделении труда общественные отношения неиз­бежно превращаются в нечто самостоятельное, — появляется различие между жизнью каждого индивида, поскольку она яв­ляется личной, и его жизнью, поскольку она подчинена той или другой отрасли труда и связанным с ней условиям».'25 Поэтому человек представлен в общественных отношениях не как тако­вой, а лишь постольку, поскольку он принадлежит к той или иной социальной общности: человечеству, народу, классу, со­циальной группе и т. п. Дифференциация функции людей свя­зана с дифференциацией деятельности, дифференциация дея­тельности — с дифференциацией общественных отношений. Чем больше социальных функций выполняет человек, тем богаче мир его общественных отношений и тем полнее раскрывается его собственная сущность. Связь личности и общественных отно­шений, таким образом, однозначна: личность — творец этих от­ношений. Только действуя, человек участвует в создании обще­ственных отношений, только действуя, он укрепляет и развива­ет эти отношения, только действуя, он вступает в конфликт с этими отношениями. Вне общественных отношений не сущест­вует ни человека как личности ни его социально значимых дей­ствий.

Как уже отмечалось, существует мнение, что наряду с дея­тельностью людей компонентом (структурным элементом) обще­ственных отношений является их предмет, что бы под ним ни понималось: вещи, богатства природы, приобретения человече­ской мысли, институты власти и т. д., и т. п. В этом мнении вер­но лишь то, что всякие общественные отношения предметны, так как людям незачем вступать в «пустые», беспредметные отношения и, следовательно, общественное отношение не мо-жег пи сложиться, ни быть правильно понятым, если нет той ценности, необходимость в обеспечении существования которой связывает людей друг с другом. Действительно, общественные отношения — это всегда такие социальные связи, которые опо­средованы вещами, явлениями как продукты человеческой дея­тельности, или, как еще говорят, «социальными 'предметами». В качестве таких социальных предметов могут выступать либо средства производства и его продукты, либо такие вторичные факторы, как государственная власть, нормы права и морали, эстетические ценности, предметы религиозного культа и т. п. Однако то, по поводу чего складываются общественные отно­шения, вовсе не является элементом самого отношения. Пред­метность общественных отношений не означает, что они вещест­венны, т. е. существуют как вещи или включают их как свою органическую часть. Общественные отношения лишь обуслов­лены «социальными предметами» и каждое из них предпола-

125 Там же, т 3, с  77.

126

гает «свой» предмет, как и сам предмет — общественное отноше-

ние.

Классики марксизма-ленинизма никогда не включали в об­щественные отношения ничего, кроме действий людей, точнее, действий, сложившихся в -типизированные формы общественных связей. Известна характеристика К. Марксом стоимости товар­ных тел, в которую «не входит ни одного атома вещества» и ко­торая выступает как общественное отношение; его положение, что материальность общественных отношений заключена не в их «вещественности» — стоимость нельзя «пощупать». Подраз­деление общественных отношений на материальные и идеологи­ческие основано вовсе не на том, что в первых из них «наличе­ствует вещный предмет», а во вторых «вещный предмет отсутст­вует»,127 а на том, как они складываются: материальные—«не проходя через сознание людей: обмениваясь продуктами, люди вступают в производственные отношения», а идеологические «прежде чем им сложиться проходят через сознание людей».128

Правильно пишет Я. С. Кумаченко: «Существенным момен­том в определении собственности является положение, что она представляет собой общественное, производственное отношение. Это отношение между людьми по поводу средств производства и продуктов труда. Как общественное отношение оно само не включает в себя ничего вещественного».129 Другие авторы, рас­сматривая общество как социальное целое, также выводят впол­не последовательно «предметную сферу» за пределы обществен­ных отношений, интерпретируя ее как компонент, стоящий в одном ряду с социальными субъектами, их деятельностью и др.130

Итак, вещный предмет, как и все иные возможные предметы общественных отношений, не может рассматриваться в качестве составной части этих отношений. Отметим, что для уголовно-правового исследования сущности преступления это обстоятель­ство не менее значимо, чем констатация того, что общественные отношения складываются из действий людей, входящих в круг социальных субъектов этих отношений.

Характеризуя общественные отношения как систему, интегри­рующую индивидуальные действия людей, мы уже обращали внимание на то, что в результате происходящих преобразований общественные отношения обретают новые свойства. Одним из таких свойств является их нормативность.131 Именно потому, что

126          Ратьков П. А.  Указ, соч., с. 27—29.

127          Г л истин В. К.  Указ, соч., с. 28.

!28 Ленин В. И.  Поли. собр. соч., т. 1, с. 137.

129          Кумаченко Я. С.   Превращение   социалистической   собственности

в коммунистическую собственность. М.,  1970, с. 5; см. также:  Сдобнов С.

Собственность и коммунизм. М., 1968, с. 6.

130          Краснов В. М.   Указ, соч.; Б у ев а Л. П.   Человек: деятельность

я общение, с. 35.

131          Дроздов А. В.  Человек и общественные отношения. Л., 1966, с. 28.

42

общественные отношения — не механическая совокупность дей­ствий людей, а целенаправленно функционирующая система, внутренняя упорядоченность общественных отношений, проявля­ющаяся как тенденция и преодолевающая отдельные отклоне­ния, образует их объективное свойство. Поэтому урегулирован-ность общественных отношений нельзя рассматривать как нечто внешнее. Напротив, она — форма существования общественных отношений, т. е. способ выражения системы определенных дей­ствий людей, их связь и структура. Само понятие нормативно­сти общественных отношений требует, однако, пояснения. Во-первых, это нормативность в самом широком смысле слова, т. е. урегулированность всеми возможными способами — от, простого следования обычаям, вошедшим в стереотип поведения, до вы­полнения императивных требований правовых норм. Во-вторых, было бы, конечно, неверно представлять дело так, что социаль­ные нормы продуцируются общественными отношениями как таковыми. Речь идет лишь о том, что общественные отношения существуют исключительно как закономерно функционирующее целое и иначе существовать не могут. Именно в этом смысле нормативность имманентна общественным отношениям. Разуме­ется, в каждой общественно-экономической формации «естест­венная потребность в урегулированности» общественных отно­шений реализуется в соответствии с волей экономически и по­литически господствующего класса. Нормативность объективно двойственна общественным отношениям, так как механизм их внутренней саморегуляции всегда рассортировывает человече­ские действия на те, которые «можно», и те, которые «нельзя» совершать.

Когда мы подчеркиваем нормативность общественных отно­шений, то по существу констатируем никем не оспариваемую необходимость признания действительным источником права общественные закономерности, уточняя вместе с тем, что имен­но общественные отношения обладают той властной силой, ко­торая водит рукой законодателя. В общественных отношениях, и прежде всего в производственных отношениях, заключена, го­воря словами К. Маркса, «правовая природа вещей», которая не может приспособляться к закону, а требует, чтобы закон при­способлялся к ней.132 «Законодательная власть, — писал К. Маркс, — не создает закона, — она лишь открывает и фор­мулирует его»,133 «протоколирует требования экономических от­ношений».134 Поэтому как только он (закон) «перестанет соот­ветствовать общественным отношениям, он превратится просто в пачку бумаги».135

I32 Маркс К., Энгельс Ф.  Соч., т. 1, с. 122.

'33 Там же, с. 285.

134 Там же, т. 4, с. 112.

!35 Там же, т. 6, с. 259.

43

Итак, следует выделить следующие существенные моменты, характеризующие общественные отношения:

1) общественные отношения — это связи между социальными субъектами, т. е. в конечном счете между людьми; 2) эти свя­зи складываются как результат массовой предметной деятель-ноти людей; 3) они имеют типизированный, устойчивый харак­тер; 4) складываются и существуют в масштабах общества, оп­ределяя его социально-экономическую природу; 5) дифферен­циация общественных отношений определяет основные сферы социальной жизни и структуру общества; 6) главными, опреде­ляющими социальную природу всех иных общественных отно­шений, являются производственные отношения; 7) нормативное регулирование общественных отношений есть внешнее проявле­ние свойственных им организованности и порядка.

Понимание общественных отношений как объективно сущест­вующих, массовых и т. д. связей, их отличие от иных социаль­ных явлений — индивидуальных действий и связей, устанавлива­ющихся между конкретными лицами или их группами, «миром вещей», интересами и т. д. — достаточно четко проводится не только в философской и социологической литературе, но и в ряде работ по общей теории права.136 Такой подход к проблеме общественных отношений, на наш взгляд, обеспечивает после­довательное и обоснованное решение принципиально важных правовых проблем. Очевидно, что представление о том, как осу­ществляется взаимодействие норм права с общественными отно­шениями, каков механизм их регулирования и охраны при помо­щи, например, уголовно-правовых норм, в чем заключается ущерб общественным отношениям как результат преступления, что можно сделать при помощи правовых средств для ликви­дации указанного ущерба и т. д., самым непосредственным об­разом предопределено тем или иным пониманием категории об­щественных отношений. Поэтому единодушное признание, что объект преступления — это общественные отношения, само по себе еще не гарантирует ни единства мнений исследователей правовых проблем, ни обоснованности предлагаемых решений. Все зависит от того, что понимать под общественными отноше­ниями.

Если, как это делает А. В. Кузнецов, исходить из упоминав­шегося представления ряда философов и социологов о тожде­ственности общественных отношений и деятельности людей, об­разующих единый поток жизни,137 то можно вполне логично

136          См., напр.: Спиридонов Л. И.   Социальное развитие и право. Л.,

1973, с.  183; Я в и ч Л. С.   Общая теория права. Л.,  1976, с. 261  и ел.: Де­

нисов Ю. А. Указ, соч., с. 22; Т к а ч е н к о Ю. Г. Методологические вопро­

сы теории правоотношений. М., 1980, с. 84.

137          М о со ров А. М., Мокроносов Г. В.   Общественные отношения

и личность. Свердловск,    1969, с.  5 и ел.;    Мокроносов  Г. В., М о с о-

р о в А. М.., Кошеров В. Е.   Общественные отношения, интересы, мотивы,

41

утверждать, что объект преступлений против личности включает и себя и «конкретную личность», и «те отношения, которые со­ставляют социальное бытие данной личности как индивида» и се «интерес».138 Стоит отождествить общественные отношения с деятельностью людей, в частности с индивидуальной деятель­ностью конкретной личности,139 как в качестве объекта преступ­ления (и тоже вполне логично) можно предложить «единич­ные, конкретные отношения между реальными лицами».140 Кроме того, в теории уголовного права нередки утверждения, будто общественные отношения — это то, что стоит за иным, непосредственным объектом преступления, что предметы, ве­щи — составная часть общественных отношений, что 9бществен-пые отношения — многокомпонентная система, в рамках которой следует выделять и иные — невещественные элементы и т. п.

Так, А, А. Пионтковский, хотя и отмечал, что объектом пре­ступления являются социалистические общественные отношения, более того, подчеркивал, что такое понимание объекта тесно свя­зано с материальным понятием преступления по советскому уго­ловному праву, все же полагал, что непосредственным объектом посягательства при совершении ряда преступлений могут быть не сами общественные отношения, а их элементы,141 и на этом основании делал вывод, что «непосредственный объект и есть предмет, на который воздействуют».142

По мнению Б. С. Никифорова, общественное отношение об­разуется следующими структурными элементами: а) участники общественного отношения, б) отношения между участниками, в) условия реализации (или существования и движения) отно­шения. Б. С. Никифоров определял непосредственный объект преступления как «охраняемые уголовным законом условия нор­мального функционирования социального установления, кото­рое (функционирование) составляет групповой объект преступ­ления».143 Б. С. Никифоров писал, что при более глубоком ис­следовании объекта именно как общественного отношения про­блема предмета преступления по сути дела снимается, так как предмет не есть нечто внешнее по отношению к объекту, а его составная часть.144

В. Н. Кудрявцев полагает, что общественное отношение мо-

Свердловск, 1971, с. 3 и ел.; Мокроносов Г. В., Москаленко А. Т. Методологические проблемы исследования общественных отношений и лич­ности, с. 22 и ел.

138 Кузнецов А. В.  Уголовное право и личность, с. 51.

!39 Аюева Е. И.  Указ, соч., с. 12.

140          К о р ж а н с к и и Н. И. Указ, соч., с. 23.

141          Пионтковский А.  А.    Преступление. — В  кн :    Курс советского

уголовного права, в 6-ти т., т. 2. М., 1970, с. 116.

142          Там же, с. 119.

143          Никифоров Б. С.   Объект преступления по советскому уголовно­

му праву. М., 1960, с. 114.

!44 Там же, с. 18.

45

жст  выражаться в двух формах: либо в форме общественной связи, позиции по отношению к другим людям  (се можно рас­крыть как    возможность    или    общественную    необходимость] определенного поведения), либо в форме фактического поведе­ния, практической деятельности людей. Он утверждает, что об­щественное отношение «иногда имеет» материальные предпосыл-] ки (условия)  своего существования, например, вещи и матери­альную форму закрепления   (деньги, документы и т.  п.), т.  е. предметы, удостоверяющие наличие определенных    отношений. Объект преступления, по мнению автора, охватывает как реаль-1 ные  (фактические)   общественные отношения, так и их право-] вую форму  («оболочку»)  , т. е. систему правоотношений, обес­печивающую определенное поведение    их участников.145 Таким образом, с одной стороны, В. Н. Кудрявцев наряду с общест­венными отношениями выделяет их материальные предпосылки (условия), а с другой — эти же материальные формы, условия и предпосылки существования общественных отношений вместе | с  фактическими  общественными  отношениями   и  их  правовой формой рассматривает как составные части объекта преступле­ния.146 Многие  авторы,  анализируя    структуру    общественных! отношений, выделяют «внутри» этих отношений субъектов отно­шения, явления внешнего мира — предметы,   духовные   ценно­сти, политические факторы и др. и, наконец, саму взаимосвязь между субъектами — «общественное отношение    в собственном смысле слова», т. е. «ядро, содержание всякого общественного отношения».147

Почему объектом преступления могут быть признаны лишь социалистические общественные отношения, а не какое-либо иное социальное явление? Потому, что только в воздействии на существующий в обществе порядок отношений между людьми, в нарушении этого порядка проявляется социально-политиче­ская сущность преступления. Что бы ни предлагалось в каче­стве непосредственного объекта: индивидуальные связи, вещи или любые другие социальные ценности, ничто, существующее в общественной жизни наряду с общественными отношениями, не может служить в качестве «раскрывающего» или «уточня­ющего» эту категорию понятия. Только общественные отноше­ния представляют общество как социальное целое и ничто дру­гое не способно поэтому указать на действительную сущность общественной опасности преступления. Поэтому любая подмена в тех или иных теоретических конструкциях действительных об-

145 Кудрявцев В. Н. Объективная сторона преступления, с. 144—146.

не Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1972, с. 151.

147 Ф р о л о в Е. А. Спорные вопросы общего учения об объекте пре­ступления.— Сб. учен, трудов Свердловского юридич. ин-та, вып. 10, 1969, с. 197—198; см. также: Беляев Н. А. Указ, соч., с. 303; Михлин А. С. Последствия преступления, с. 11—12.

46

щественных отношений каким-либо их суррогатом неизбежно препятствует раскрытию сути преступления как действия, подры­вающего социальные условия жизни общества.

Общественные отношения — это типизированная форма свя­зи образующей их деятельности людей. Конкретное обществен­ное отношение должно сохранять это качество, о какой бы области общественной жизни не шла речь. Любые попытки кон­кретизировать понятие общественного отношения с тем, чтобы «найти и раскрыть содержание самого простого, первоначально­го, в то же время до сих пор спорного объекта, в виде непо­средственного, конкретного или индивидуального»,148 «выделить конкретное общественное отношение, которое изменяемся престу­плением»,149 не могут идти дальше пределов, определяемых са­мой природой общественных отношений. Как только это требо­вание нарушается и в качестве непосредственного объекта пред­лагается рассматривать «конкретную личность», «жизнь Ива­нова Ивана Ивановича», определенное имущество — «драповое пальто, принадлежащее Иванову Ивану Ивановичу»,150 индиви­дуальную связь, где «на одном „конце"... покупатель», а «на другом представитель торговой организации»,151 словом, когда утверждается, что «первичная», «простейшая», «единичная», «конкретная» взаимосвязь по крайней мере двух людей «явля­ется общественным отношением, регулируемым правом вообще и уголовным правом в частности»,152 то действительное общест­венное отношение разрушается, низводится до его первичных атомов, которым для того, чтобы действительно сложиться в общественное отношение, нужно, умножаясь в миллионах эле­ментов, образовать устойчивую структуру.

Не вызывает сомнений, что сущность преступного деяния проявляется на уровне непосредственного взаимодействия по­ступка человека и конкретного общественного отношения. Столь же бесспорно, что каждое общественное отношение складывает­ся из единичных, конкретных отношений между людьми. Однако из этого вовсе не вытекает, что каждое отдельное слагаемое общественного отношения может само по себе рассматриваться как общественное отношение. Отдельное входит в общее и ха­рактеризует его. Общее не существует вне отдельного, но и от­дельное не обладает свойством общего, не равнозначно ему. Иной взгляд не только противоречит понятию общественного отношения как результату взаимодействия, говоря словами К. Маркса и Ф. Энгельса, «многих индивидов», но и препятст­вует правильному пониманию действительной сущности общест-

I-*8 К а и р ж а н о в  Е.   Интересы  трудящихся  и  уголовный  закон.  Про­блемы объекта преступления. Алма-Ата, 1973, с. 72.

149          К о р ж а н с к и и Н. И.  Указ, соч., с. 23.

150          К а и р ж а н о в Е.  Указ, соч., с. 73.

151          Г л истин В. К.  Указ, соч., с. 40.

152          Там же, с. 30.

*              47

венной опасности каждого конкретного преступления и, слехт,о-вагельно, природы г реступлений вообще. Преступления потому и лчг'ны для общества, что их результат не сводится к совокуп­ности ущерблений частных (отдельных) интересов и благ, что сни причиняют вред обществу I! целом (в общенародном госу­дарстве) или господствующему классу, устанавливающему и поддерживающему угодные ему отношения между людьми.

Сложность установления и познания ущерба общественным отношениям ;,ак последствия преступления вызвана тем, что он всегда лежит в глубине явлений. Поскольку общественные от-ноикния в конечном итоге являются результатом действий лю­дей, складываются из действий «живых личностей», конкретное действие человека либо соответствует исторически сложившимся отношениям в определенной области, либо идет вразрез с ними. Ссякое нарушение порядка отношений между людьми противо­речит интересам общества, которое принимает меры, направ­ленные на предупреждение и восстановление его в случае нару­шения. Характер защиты определяется значимостью нарушен­ных отношений. Наиболее важные из них охраняются нормами уголовного права.

Каждое преступное деяние посягает на охраняемые уголов­ным  законом  социалистические    общественные    отношения,  и именно в силу этого оно объявляется    преступным.  Сущность преступного посягательства на социалистические общественные; отношения заключена, таким образом, в их нарушении, т. е. при­чинении им ущерба. Иной подход не только препятствует долж- \ ному пониманию сущности преступления, но и ведет к его не­правильной уголовно-правовой оценке: «локальный» вред, нано-• симый таким образом понимаемому    объекту, неадекватен ре­акции государства на совершенное преступление, иначе говоря, мера  (характер и объем)  ответственности  (как выражение ме­ры опасности преступления)   и сама    опасность    преступления рассогласовываются. Действительная же ценность нарушаемых; преступлениями общественных отношений заключена в их беспе- \ ребойном функционировании как целого.

Ихак, только в соотнесении конкретного поступка человека) с определенной областью социалистических общественных от-1 ношений раскрывается его социальная природа. Однако сказан-] ное нуждается в одном существенном пояснении. Конкретное | преступление не может быть правильно оценено, если рассмат-) ривать его в «чистом виде», как таковое. Напротив, в общей массе ессх преступлений или по крайней мере з^ел ппеступле-1 ним определенного рода, как часть целого оно обретает свой] действительный характер и меру своей общественной опасно-] сти Образно говоря, преступление — песчшг а, прсс,упиосгь—I песок в общественном механизме. В равной мере было бы не-! верно сводить общественную опасность отдельного преступле-] пия лишь !' тому, в чем она проявляется внешне, как и отожде-]

48

ствлять ее  с опасностью   всех  преступлений,   к  которым   оно принадлежит.

Г. В. Тимейко прав, подчеркивая, что законодатель, уста­навливая наличие и степень общественной опасности преступ­ного действия (бездействия), имеет дело с массовыми явления­ми, а суд — с единичными, но его утверждение, что «законода­тельная оценка характера и степени общественной опасности... строится на общем явлении, тогда как судебная оценка касается единичного явления»,153 не вполне точно. Законодатель дейст­вительно должен оценить всю массу рассматриваемых им анти­социальных явлений для того, чтобы установить, насколько они опасны для общества. При этом, безусловно, законодателю сле­дует определить важность соответствующих общественных от­ношений, степень их пораженности теми нарушениями, с ко­торыми надлежит бороться мерами уголовно-правового воздей­ствия, установить тенденцию динамики указанных действий и т. д., но в конечном итоге он дает в руки суда масштаб для оценки именно отдельных, единичных деяний. Поэтому следу­ет различать уголовно-социологическое понятие общественной опасности, выражающее опасность определенного массива дея­ний, с одной стороны, и общественную опасность как уголовно-правовое понятие, в котором находит свое выражение типизиро­ванная, т. е. заключенная в определенные рамки («от» — «до») опасность отдельного деяния, с другой. Игнорирование этого различия приводит к ошибкам. Так, говоря об общественной опасности совместной преступной деятельности — соучастии в преступлении — вполне обоснованно отмечают, что всякое объ­единение двух или более лиц для совместного совершения пре­ступления создает возможность более тщательно подготовить его, успешнее осуществить, замести следы преступления и т. д. Отсюда следует вполне логичный вывод, что соучастие повы­шает общественную опасность совместной преступной дея­тельности по сравнению с аналогичным преступлением, совер­шенным преступником, действовавшим в одиночку. Но значит ли это, что за всякое сообща совершенное преступление каж­дый соучастник должен быть наказан строже, так как его кон­кретное деяние стало более опасно? Нет. Позиция М. А. Шней-дера, полагавшего, что «советское уголовное право рассматри­вает соучастие как более опасную форму преступной деятель­ности»,154 не получила широкой поддержки, так как она осно­вана на отождествлении уголовно-правового и уголовно-социо­логического аспектов проблемы и прямо противоречит уголов­ному законодательству, рассматривающему каждый случай со­вершения преступления в соучастии не как общее и безусловное

153          Тимейко Г. В.  Указ, соч., с. 170.

154          Ш н е и д е р М. А.   Соучастие в преступлении по советскому уголов­

ному праву. М., 1958, с. 4 и ел.

4 В. с, Прохоров  49

основание для усиления ответственности, а как обстоятельство, ] подлежащее  индивидуализированной    оценке.   Продолжая  эту' же мысль, можно обратить внимание на безусловную общест­венную опасность попустительства  как социального    явления,| поскольку оно сопутствует едва ли не каждому умышленному преступлению, хотя, как известно, само по себе не рассматри­вается в качестве преступления, если не соответствует призна­кам должностной халатности. Таким    образом,    законодатель требует не только оценивать общественную опасность всей мас­сы деяний определенного  рода,  но  и осознанно осуществлять сложный переход от этой оценки к установлению типовых осо­бенностей  общественной  опасности  определенных  деяний  для тех или иных общественных отношений.

Каждое преступление независимо от его законодательной конструкции, независимо от того, удалось ли преступнику дове­сти его до конца (а признание преступления оконченным, как известно, зависит от законодательной конструкции) или пре­ступная деятельность была прервана на стадии покушения или приготовления, дезорганизует (участвует в дезорганизации) общественные отношения, разрывая общественно необходимую связь субъекта преступления с другими людьми, нарушая уре-гулированность и порядок, внутренне присущие всем общест­венным отношениям. Именно в этом и заключается универсаль­ный механизм нарушения общественного отношения обществен­но опасным деянием человека. Каждое лицо, совершившее преступление, является субъектом того конкретного обществен­ного отношения, на которое посягает его деяние. Само деяние независимо от того, какие изменения оно производит во внеш­нем мире и какова форма его проявления, «взрывает» это отно­шение изнутри. Этот «взрыв» происходит непосредственно в «ядре» общественного отношения, в его содержании. Он озна­чает ликвидацию общественно полезной связи и установление общественно вредного отношения, вызывающего необходимость его урегулирования уголовно-правовым путем.

В литературе неоднократно отмечалось, что «те, от кого охраняются общественные отношения, не являются какими-то посторонними для этих отношений лицами. Они являются носи­телями указанных общественных отношений, их творцами и уча­стниками».155 Но если это так, если общественные отношения складываются именно из действий людей, а следовательно, именно действия — их структурные элементы, то совершить дей­ствие, противоречащее их природе, значит с неизбежностью на­рушить указанные отношения. Объект преступления — это не мишень, пробитая пулей, пришедшей со стороны, а живая ткань

'55 Ковалев М. И. Советское уголовное право. Курс лекций, вып. 1. Введение в уголовное право, с. 25; см. также, напр.: Кудрявцев В. Н. Объективная сторона преступления, с. 149; Брайнин Я. М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве, с. 164.

50

общественного организма, куда внедрилась раковая клетка со­циальной патологии. Преступление раскрывает свою действи­тельную сущность только через нарушаемые им общественные отношения, потому что как социальное явление принадлежит именно ему, заменив собой «нормальное» звено в системе об­щественного отношения. Его можно назвать конфликтным отно­шением и тем самым противопоставить «нормальному», можно охарактеризовать в качестве социального антипода (противопо­ложности) такого отношения, важно при этом лишь подчерк­нуть прямую зависимость характера преступных действий от объекта посягательства. Они всегда противоположны действиям, из которых складывается то или иное общественное отношение. При этом не играет решающей роли судьба тех социальных цен­ностей (в чем бы они ни заключались), по поводу которых скла­дываются общественные отношения. Поскольку общественные отношения ничего вещественного в свое содержание не вклю­чают, то и нарушение, скажем, отношений собственности имеет место независимо от того, удалось ли преступнику причинить имущественный ущерб.156 Этот ущерб факультативен, характе­ризует не сущностную, а внешнюю сторону событий и, по спра­ведливому замечанию Н. Ф. Кузнецовой, может рассматривать­ся «лишь как доказательство общественно вредных последствий в объектах».157

В теории уголовного права противоречиво решается вопрос об объекте преступлений против личности. Так, существует мнение, что если преступление направлено против личности, например при убийстве, то в качестве объекта преступления должны рассматриваться не только общественные отношения, но и «сам человек» и что иной взгляд якобы неверно определя­ет действительное значение человека — основной социальной ценности нашего общества.158 Другой подход заключен в утвер­ждении, что в рассматриваемом случае объектом являются не общественные отношения, а люди, человек, не только как носи­тель общественных отношений, но и как отдельная личность,159 что, следовательно, при убийстве объектами преступления вы­ступают не абстрактные общественные отношения, а «живой че­ловек».160

156          Л я п у н о в Ю. И.   Уголовно-правовая    охрана    природы    органами

внутренних дел. М., 1974,   с. 47 и ел.;    П и н а е в А. А.   Уголовно-правовая

борьба с хищениями. Харьков, 1975, с. 35.

157          К у з н е ц о в а Н. Ф.   Значение преступных последствий для уголов­

ной ответственности, с. 83.

158          Кузнецов А. В.   Уголовное право и личность, с. 60 и ел.

159          Кудрявцев В. Н.   К вопросу о соотношении объекта и предмета

преступления. — Советское государство и право,  1951,    № 8,   с. 59; Деми­

дов Ю. А. 1) Социальная ценность и оценка в уголовном праве, с. 51 и ел.;

2)  Человек — объект уголовно-правовой охраны. — Советское   государство н

право, 1972, № 2, с. 109.

160          Васильев А. Н. [Рец. на кн.:] Советское уголовное право.   Часть

Общая. — Социалистическая законность, 1953, № 8, с. 89.

4*            51

По мнению Н. А. Беляева, «при правильном, марксистском понимании личности человека нет никакой необходимости на­зывать личность в качестве самостоятельного объекта преступ­ных посягательств наряду с социалистическими общественными отношениями, поскольку личность сама по себе есть совокуп­ность всех общественных отношений»,161 а «отказ от признания человека объектом посягательства не принижает общественной ценности индивида, но означает, что нормами уголовного права охраняется не сам человек, а общественные отношения» ш

Его критики отмечали, что в качестве объекта преступле­ния в данном случае следует рассматривать не совокупность всех общественных отношений, а лишь те из них, которые соста­вляют «социальное бытие данной личности как индивида»,163 или, что хотя посягательство на жизнь есть посягательство на сущность человека — общественные отношения, но в этих случа­ях «закон ставит под уголовно-правовую защиту не обществен­ные отношения, подвергшиеся посягательству, а жизнь и здо­ровье человека».164

Наконец, в последнее время был высказан взгляд, согласно которому жизнь человека ставится под охрану уголовного закона лишь с позиций ее социальных функций, социальных качеств и как следствие — отрицание «абсолютной ценности» личности и утверждение оценочного отношения к личности в за­висимости от ее социальной функции.165

При правильном понимании социалистических общественных отношений исключается возможность и противопоставления «личности», «конкретного человека» общественным отношениям и рассмотрения личности и общественных отношений как рядо-ноложенных таким образом, что при посягательствах на жизнь человека в качестве объекта выступают и общественные отно­шения, и «сам человек». Человек — творец общественных отно­шений, именно его действиями создаются общественные отно­шения, он — их субъект. Но он же и объект общественных от­ношений, так как и он сам, и другие люди вступают в отноше­ния друг с другом по поводу всех и каждого из них. Жизнь каждого человека в социалистическом обществе священна, она обладает абсолютной социальной ценностью. Именно по­этому, какие бы социальные функции ни выполнял человек, об­щественные отношения, в которые он при этом вступает, всегда предполагают обеспечение его жизни. Иначе говоря, не функции человека как таковые охраняются уголовным законом, а преж­де всего сам человек во всех своих функциях. Разумеется, ни

'6! Беляев Н  А   Указ  соч, с  280 162 Там }ке, с   282

юз Кузнецов А В   Указ  соч, с 61

Ю4 Демидов Ю   А   Социальная ценность и оценка в уголовном пра­ве, с. 53

'«^ГлистинВ  К   Указ соч, с  37 и ел

52

один конкретный человек не может выполнять все возможные в данном обществе социальные роли, и поэтому сущность кон­кретной личности всегда ограничена реальными социальными ролями, им выполняемыми Но разве суть дела заключается в том, что при убийстве обрываются связи общества с убитым или величина утраты равна ценности человеческой жизни? Если разделять концепцию А В. Кузнецова, что объект убийства и «конкретная личность», и «те отношения, которые составляют социальное бытие данной личности как индивида», то это озна­чает свести социальные потери к утрате человеческой жизни н той пользы, которую человек приносил обществу. Если следо­вать концепции Ю. А. Демидова и ряда других авторов, что по­сягательство на жизнь человека есть посягательство на его сущность — общественные отношения, пришлось бы признать, что «ценность жизни.. выше, значительней, чем совокупность подвергшихся посягательству общественных отношений» и по­этому «закон ставит под уголовно-правовую охрану не общест­венные отношения ... а жизнь ... человека»,166 а, значит, свести социальные потери к утрате человеческой жизни, а обществен­ные отношения, участником которых был убитый, рассматри­вать лишь как фон, на котором производится оценка утраты. Если же придерживаться позиции В. К- Глистина, то следует прийти к выводу, что в рассматриваемом случае все сводится к потерям социальных «функций» и «качеств» и только.

Каждый человек в социалистическом обществе включен в систему таких отношений, которые обеспечивают не только не­прикосновенность, но и гарантированность его жизни. Именно они, а не иные общественные отношения, в которых человек выступает как участник общественного производства, член семьи и т. д., нарушаются, если совершено любое действие, выпадающее из указанной системы связей. При всей внешней привлекательности требования рассматривать жизнь конкрет­ного человека в качестве объекта преступления оно неверно потому, что и в данном случае уводит от познания действи­тельной сущности преступления. Да, если признать объ­ектом посягательства при убийстве «жизнь человека», то это значит вполне обоснованно констатировать ее защищен­ность уголовным законом. Но такое признание означало бы одновременно, что жертва (и только она) противостоит пре­ступлению как его объект. Если же совершено убийство, его объектом являемся «все мы» — члены общества, а тот, кто убит, — «один из нас». В этом утверждении нет не только ги­перболизации, но и образности, только констатация действи­тельного положения вещей. Закон охраняет жизнь каждого и всех, утверждает нерушимость такой организации общества,

166 Демидов Ю   А   Социальная ценность и оценка в уголовном пра­ве, с 53

5.1

которая обеспечивает любому его члену его личную безопас­ность. Преступно нарушить этот порядок отношений между людьми — значит нанести ему ущерб как охраняемому объекту. Поэтому формула: при убийстве объектом преступления яв­ляются общественные отношения, обеспечивающие и гаранти­рующие жизнь каждому человеку, не «теряет» человека, а, напротив, показывает его действительную, измеряемую в мас­штабе всего общества ценность. Только понимание объекта пре­ступления как общественных отношений, терпящих ущерб, ебъясняет, почему лишение жизни человека по его настойчи­вому требованию — убийство, даже если оно совершено для прекращения мучений умирающего; почему нельзя лишить жизни существо, рожденное человеком, но из-за органического поражения головного мозга обреченное на биологическое суще­ствование; почему действия, которые не только не привели, но в конкретной ситуации и не могли привести к смерти какого-либо лица (выстрел в труп) влекут за собой уголовную ответ­ственность. Во всех этих случаях оказывается нарушенным по­рядок отношений между людьми по поводу жизни людей. И, напротив, нет нарушения указанных отношений, если чело­век сам поставил себя вне их круга: например, лишение жиз­ни преступника в состоянии необходимой обороны.

Таким образом, в рассматриваемом отношении преступле­ния против личности не составляют какого-либо исключения: как и любое другое преступление, они предполагают всякий раз нарушение соответствующей сферы общественных отноше­ний— отношений, складывающихся из действий людей и нару­шаемых их действиями. В литературе было высказано мнение, что известное положение К. Маркса: «Лишь постольку, по­скольку я проявляю себя, поскольку я вступаю в область дей­ствительности, — я вступаю в сферу, подвластную законода­телю. Помимо своих действий я совершенно не существую для закона, совершенно не являюсь его объектом»,167 «является вос­произведением соответствующей концепции Гегеля, в свою оче­редь воспринявшего ее у просветителей и гуманистов XVIII в».168 Однако при внешней схожести высказываний, на­пример, Беккариа, Гегеля и Маркса нельзя не видеть между ними существенного различия. Для Беккариа требование: «Где нет действия, причиняющего вред, не должно иметь место и наказание» подчинено стремлению провести грань, отделяю­щую преступление от греховного и безнравственного, т. е. ре­шить строго утилитарную задачу. Гегель выводил требование наказывать лишь за деяния, а не за мысли и намерения, из диалектики внутреннего и внешнего: частная воля как антиге­не? Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 14.

I68 Решетников Ф. М. Развитие Марксом и Энгельсом материали­стического учения о преступлении и уголовном праве. — Советское государст­во и право, 1968, № 1, с. 42.

54

^ис всеобщей воли — праву — нуждалась в объективизации. По Гегелю, воля воплощается в деянии и отрицается наказанием: «несправедливое превращается в справедливое».189 Поступок, таким образом, в этой концепции — лишь нечто внешнее, не­существенное по отношению к «духу», «воле», самодвижение которой требует возмездия.

К. Маркс не повторяет Гегеля. Для него человек не суще­ствует для закона помимо своих действий потому, что иначе он не вступает в область действительности: он ничего не нару­шает и ничему не вредит. Действия человека и социальная дей­ствительность — таковы две взаимодействующие, которые, по мысли К- Маркса, определяют природу преступления. Именно это и приводит его к отнюдь не гегелевскому выводу:'«Законы, которые делают главным критерием не действия как таковые, а образ мыслей действующего лица, — это не что иное, как по­зитивные санкции беззакония».™

Общественные отношения моделируются социальными нор­мами и опосредуются соответствующими учреждениями.171 Право воздействует на сознание и поведение людей и таким образом выполняет функцию управления социальными процес­сами, цель которого состоит в том, чтобы сохранить, развить, улучшить состояние порядка, организованности общественных отношений как системы образующих ее элементов.172 Порядок, закрепленный нормами права и поддерживаемый при помощи правовых норм, становится правопорядком — правовой формой общественных отношений. «Правопорядок — состояние обще­ственных отношений».173 Это — реализованная, фактически осу­ществленная законность.174 Поэтому нарушение правопорядка есть нарушение общественных отношений, если, разумеется, правовая форма, «оболочка» общественных отношений адекват­на самим общественным отношениям. Посягательство на за­щищаемое уголовным правом общественное отношение в силу этого есть одновременно посягательство на правовые отноше­ния, а причиненный ущерб не только общественно опасен, но и уголовно противоправен.

Впервые наиболее подробно аргументированное В. Н. Куд­рявцевым положение о взаимосвязи объекта преступления и его правовой формы175 получило в дальнейшем поддержку в

169          Гегель  Г.  Философская   пропедевтика.   Работы разных   лет,   т. 2,

с-   47.     ^^4

170          Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 14.

171          Ткаченко Ю. Г.  Указ, соч., с. 84.

172          Афанасьев  В.  Г.   Системность и общество,  с.  235—236.

173          Я в и ч Л. С.  Общая теория права, с. 240.

174          Алексеев  С.  С.   Общая  теория    социалистического    права,  т.   1.

Свердловск, 1963, с. 187.

175          Кудрявцев В. Н.   1)  Объективная сторона преступления, с.   146;

2)  Объект преступления. — В кн.: Советское уголовное право  Часть Общая.

М, 1974, с. 103.

55

литературе и разрабатывалось  (хотя и в различных аспектах)! в трудах А. А. Пионтковского, В. Г. Смирнова, Е. А. Фролова,] Е. К- Каиржанова и других авторов.176 При этом было выека-т зано мнение, что возможны случаи, когда в результате преступи ления   конкретное   общественное   отношение   не   нарушается, а  ущерб терпит лишь указанная  «правовая  оболочка» обще­ственного отношения.177 На наш взгляд, правовая сторона обще-] ственных отношений не есть нечто внешнее по отношению к их собственному содержанию, т. е. нечто искусственно созданное] и механически надетое на общественные отношения, а, напро­тив,   представляет   собой   лишь   более   или   менее адекватное] отражение их внутренней   урегулированности   и   порядка,   им свойственного,  поэтому невозможно разорвать  «правовую обо­лочку», не нарушая самого содержания общественных отноше­ний. Когда говорят, что первична сама социальная связь, фак­тическое общественное отношение, а социальная норма, право­отношение  (если   норма   правовая)   вторичны,   то  тем   самым лишь подчеркивают, что содержание (социальная связь)  пред­определяет форму (нормативность в том или ином ее проявле­нии), но вовсе не утверждают возможности (даже временной!) существования «бесформенного содержания» или «бессодержа­тельной формы». Поэтому можно согласиться с утверждением, что объектом правонарушения является правопорядок,178 если, разумеется, не рассматривать правопорядок как «второй», «до­полнительный» объект преступления  наряду  с общественными отношениями. Лишь в рамках единого целого можно анализи­ровать общественное отношение,   выделяя   его   «фактическую» и «правовую» стороны.

Таким образом, следует сделать вывод, что неизбежным следствием каждого преступного деяния является то, что лицо — участник конкретного общественного отношения — вы­ходит за рамки нормально функционирующего отношения и тем самым разрывает общественно необходимую связь, объединяю­щую его с другими участниками этого отношения. Указанный результат универсален, т. е. существует всегда в каждом слу­чае совершения преступления. Поэтому утверждение о возмож­ности преступных деяний, не причиняющих ущерба объекту по­сягательства, противоречит природе реально существующих отношений между преступным деянием и его объектом. Это

176          Пионтковский А. А. 1) Учение о преступлении. М., 1961, с. 145;

2) Преступление. — В кн.: Курс советского уголовного права, в 6-ти т., т. 2,

с.   121;  Смирнов  В.  Г.  Функции советского   уголовного права.   Л.,   1965,

с. 51 и ел.; Фролов Е. А.   Спорные вопросы   общего учения    об объекте

преступления. — Сб. учен, трудов Свердловского юридич. ин-та, 1969, вып. 10,

с. 184 и ел.; Каиржанов Е. Указ, соч., с. 57, 62.

177          Кудрявцев  В.  Н.  Объективная сторона  преступления,  с.   149

178          Р е б а н е И. Убеждение и принуждение в деле борьбе с посягатель­

ствами на советский правопорядок. Тарту, 1966, с. 76.

56

утверждение основывается, как правило, на подмене в рассуж­дении понятия объекта преступления его предметом, т. е. по­строено на произвольном допущении: если деяние привело к наступлению указанного в конкретном составе преступления ущербу — гибели имущества, смерти человека и т. п., то налицо ущерб объекту — общественному отношению, а если состав сконструирован иначе и требует для наличия оконченного пре­ступления лишь возможности наступления вредных послед­ствий или вообще ничего не говорит о последствиях, то обще­ственные отношения не терпят ущерба. Между тем, конструи­руя составы преступлений, законодатель решает лишь вопрос о моменте юридического окончания преступления, гсвязывая его в одном случае с наступлением конкретного вреда пред­мету или иной социальной ценности, в другом — с реальной воз­можностью наступления вреда, в третьем — лишь с соверше­нием самого деяния. Общим же для всех этих случаев является то, что преступные деяния причиняют ущерб общественным отношениям, и именно это свойство объединяет все преступле­ния в единую социальную и правовую категорию.

Преступление нарушает общественные связи и тем самым выражает отношение преступника к обществу. В этом смысле оно — акт индивидуального произвола отдельного человека, но акт социально значимый. Можно ли, однако, на том основании, что преступление — это отношение человека к другим людям, сделать вывод, что преступление — тоже общественное отноше­ние? Ряд авторов отвечают на этот вопрос утвердительно.17* М. П. Карпушин и В. И. Курляндский, например, полагают, что преступление — «специфическое», «незаконное», обществен­ное отношение и подчеркивают необходимость более глубокого теоретического обоснования этого положения.180 Едва ли мож­но признать удачной попытку возвести преступление «в ранг» общественного отношения.

Во-первых, для того, чтобы подчеркнуть общественную зна­чимость преступления, этого не требуется: не случайно, что вы­вод, вытекающий из рассмотрения преступления как особого общественного отношения, сводится к тому, что полное опреде­ление преступления требует раскрытия его элементов — субъ­екта и объекта посягательства, объективного и субъективного его содержания,181 т. е. к положению, известному в уголовном праве.

179          Карпушин М. П., Курляндский В. И. Указ, соч., с. 71 и ел.;

Буланов Г. И. Указ, соч., с. 20; Галиакбаров Р. Р. Перспективы изу­

чения общественных отношений, связанных    с негативными сторонами дея­

тельности человека. — В кн.: Эффективность уголовного права на современном

этапе. Свердловск, 1977, с.  14 и ел.  (Межвуз. сб. науч. тр., вып. 54); Гли­

ст и н В. К. Указ, соч., с. 29.

180          Карпушин М. П., Курляндский В. И.   Указ, соч., с. 72, 73.

181          Там же, с. 82.

57

Во-вторых, отнесение преступления к категории обществен-: ных отношений даже с оговоркой, что речь идет о специфиче­ском и незаконном общественном отношении, необоснованно, так как: 1) общественные отношения — результат связи, «сцеп­ления», говоря словами К. Маркса, людей; преступление не соз­дает связи, а разрывает по крайней мере одну из многих свя­зей человека с другими людьми; 2) общественные отношения предполагают организованность и порядок; преступление — это акт, дезорганизующий порядок, акт индивидуального произво­ла; 3) общественные отношения опосредуются различными со­циальными институтами и учреждениями; преступление оста­ется «голым», единичным актом «изолированного индивида»;

общественные   отношения — это   отношения   целостных   си­

стем, результат массовой деятельности людей и поступок вклю-

чается «в мир общественных отношений» тогда, когда он соот­

ветствует этой деятельности; преступление — чужеродное обра­

зование,   внедрившееся    в    ткань    общественных    отношений;

общественные   отношения — результат   социальной   деятель­

ности;  преступление  антисоциально  и поэтому также остается!

«одиночным    актом,   тонущим    в   море   актов   противополож­

ных»;182 6)  общественные отношения имеют известные границы

(сферы действия)  и определенный круг субъектов; ни отдельно

взятый преступник, ни сколь угодно большая масса преступни­

ков никакой социальной общности не образуют.