Д.В.ГРУШКИН. Право народов на самоопределение: история развития и воплощения идеи

Введение

Идея права народов на самоопределение получила в современном мире широкое распространение: она декларирована в двух «твердых» источниках международного права — Международных Пактах о правах человека, принятых в 1966 году, содержится во многих декларациях Генеральной Ассамблеи ООН, документах межгосударственных и международных неправительственных организаций; к ней часто апеллируют в ходе этнических конфликтов и движений за независимость. Таким образом, пройдя более чем двухвековой путь, она обрела довольно высокий статус.

В то же время идея самоопределения получает разные толкования, и при ее рассмотрении возникает немало вопросов о содержании теоретического конструкта и о возможностях его практического воплощения.

Во-первых, что такое «самоопределение народов» — «принцип» (как о нем говорится в Уставе ООН), то есть некое условие, или «право»?

Во-вторых, как можно и как следует понимать имеющий в конкретных ситуациях разные толкования термин «народ»? Насколько справедлив известный афоризм Айвора Дженнингса, гласящий, что «народ не может ничего решать, пока кто-то не решит, что такое народ»1? Как совместить «право» одного коллектива («народа») с таким же «правом» другого (например, «право» компактно проживающей этнической группы с «правом» населения государства в целом)?

В-третьих, может ли условное множество (этническая группа или население определенной территории) рассматриваться как субъект права?

В-четвертых, по смыслу формулировок, приведенных в Пактах о правах человека (Ст.1, п.1) и в других документах ООН, «право на самоопределение» декларируется как возможность односторонних действий, направленных на определение политического статуса неких сообществ («народов») и территорий независимо от какого-либо правового контекста и вне каких-либо ограничений. Может ли подобная идея быть основой правового подхода и служить алгоритмом решения межэтнических конфликтов?

В-пятых, что собой представляет «воля народа», как можно ее (если можно) формализовать, измерить и институционализировать? Наиболее известный инструмент «народного волеизъявления» — референдум — едва ли может считаться безупречным.

В-шестых, каким образом могут сосуществовать коллективные права народов и права личности? Существует ли в условиях примата коллективных прав возможность гарантировать индивидуальные права?

Ответы на эти и другие вопросы можно получить, только принимая во внимание культурную относительность концепции самоопределения народов, то есть исходя из того факта, что эта идея, подобно всем другим социальным идеям, возникла и развивалась в конкретных исторических обстоятельствах и в определенном интеллектуальном и культурном контексте. Прослеживая историю идеи, необходимо проводить различие между текстами, в частности правовыми документами, и их интерпретациями на практике.