И.БЛИЩЕНКО. Содержание права народов на самоопределение

Проблема, которой занимается семинар, архиважна и архиактуальна, потому что это касается не только каждого из нас, но и большого числа народов, которые вплоть до сегодняшнего дня еще не пользуются правом на самоопределение. И прежде всего народов, проживающих в российском государстве.

Что можно сказать по поводу объективного содержания права народов и наций на самоопределение? Прежде всего надо подчеркнуть, что мы четко различаем население, которое проживает на определенной территории, и, как мы привыкли говорить, титульную нацию. Во многих случаях титульная нация составляет меньшинство, как, например, в Казахстане, где казахов около 50 %, или в Абхазии, где абхазов всего 18 %. Следовательно, надо различать два понятия.

Когда мы говорим о праве народов и наций на самоопределение, то должны иметь в виду, что речь идет о народах, проживающих на данной территории. Всех народах. Я высказываю свою точку зрения; кто-то, может быть, с ней согласен, кто-то нет.

Говоря о содержании современного права народов и наций на самоопределение, я имею в виду прежде всего возможности развития данной нации и данного народа. То есть, если данный народ пользуется всеми возможностями для собственного развития, то вопрос о самоопределении фактически решен. Если данный народ не пользуется всеми возможностями для собственного развития, встает вопрос о праве народов и наций на самоопределение.

Таким образом, при ближайшем рассмотрении право народов и наций на самоопределение — это право на развитие каждого народа и каждой нации. Поэтому тот факт, что в документах ООН имеет место смешение этих понятий, чрезвычайно прискорбен и, очевидно, вызван недостаточной компетентностью тех, кто там заседает.

Проблема самоопределения, как уже говорилось, — это прежде всего проблема развития, и если нация или народ развиваются благополучно, мы с вами должны говорить о том, что они пользуются правом народов на самоопределение вне связи с тем, является ли эта нация независимой или народ независимым или зависимым, то есть находящимся в составе другого государства.

Проблема заключается в том, чтобы каждый представитель данного народа, представитель, будем так говорить, населения, живущего на данной территории, имел возможность высказать свою волю. Когда шли дебаты о независимости Эстонии, то большинство населения, включая русскоязычных жителей, высказалось за независимость. Это факт, и это мы должны признать. Другой вопрос, что потом русскоязычное население выступило против дискриминационного закона о гражданстве. Это следующий, будем говорить так, этап развития. Но существо дела заключается в том, что большинство населения, участвовавшего в голосовании, высказалось за независимость.

Наш институт, Институт международного права, где я имею честь быть ректором, провел международную конференцию, тема которой звучит не совсем обычно: «Автономия и международное право». Встреча была проведена в Батуми при поддержке грузинского и аджарского правительств. На этой международной конференции была принята Батумская декларация «Автономия и международное право». В соответствии с этой декларацией и в соответствии с мнением большинства участников конференции, мы можем говорить о том, что автономия — это форма самоопределения, так как политическая независимость далеко не всегда решает вопросы развития и, следовательно, самоопределения как такового. Африканские государства получили независимость. И что, решили они хоть один социально-экономический вопрос? Не решили. Они как были государствами, зависимыми от метрополий, так и остались, потому что экономические отношения базировались на неравноправных договорах и соглашениях, которые, по существу, продолжают действовать и сейчас.

Когда мы говорим о праве наций и народов на самоопределение, то следует иметь в виду, что это право осуществляется в разных формах. В форме федеративного устройства, конфедеративного устройства или в форме политической независимости. Надо сказать, что в правовой литературе — нашей и зарубежной — появилось несколько статей, где говорилось о том, что принцип самоопределения противоречит принципу территориальной целостности. Ничего подобного — никакого противоречия здесь нет. Принцип территориальной целостности как был, так и остается одним из основных принципов международного права.

Понятие «самоопределение» означает, что каждый народ мирным путем может изменить в том числе и территориальную целостность любого государства. Вы вспомните заявление нашего президента, которое он произнес в Назрани: «Берите суверенитета столько, сколько можете переварить!» Это официальное заявление нашего государственного деятеля, и если государственный политический деятель высказывает эту позицию, то мы должны ее принять как политическую позицию.

Другое дело, что нам невыгодно в связи с чеченской ситуацией утверждать это. Но это уже вопрос политической целесообразности и политической выгоды сегодняшнего дня. А что касается чеченской ситуации, то я вам прямо скажу: она заставила нас — прежде всего юристов-международников — серьезно заняться вопросом автономии. Почему юристов-международников? Потому что мы имеем в Чечне вооруженный конфликт, где одна сторона говорит, что она ведет национально-освободительную войну, а другая говорит, что устанавливает конституционный порядок. Но методы и средства, которыми пользуются и та, и другая сторона, ничего общего с правовым международным урегулированием вооруженного конфликта не имеют.

Я был участником создания дополнительных протоколов к Женевским Конвенциям 1949 года по защите жертв войны. В 1977 году они были подписаны, в 1989 году они были ратифицированы Советским Союзом, и с этого момента Россия как один из правопреемников СССР должна применять эти два протокола в международном вооруженном конфликте и в немеждународном вооруженном конфликте.

Мы должны иметь в виду, что чеченская ситуация подлежит международному урегулированию. Нравится нам или не нравится, это уже другой, политический вопрос. Но с точки зрения международного права, к этой ситуации должна быть применена статья 3-я Женевских Конвенций о защите жертв войны. Другое дело, что и чеченская сторона, и федеральные войска не применяли положения протокола. И больше того, мы сталкиваемся с ситуацией, когда многие солдаты даже не знали о существовании этих протоколов. Не знали о существовании международного гуманитарного права, не знали, что нельзя уничтожать пленных, нельзя уничтожать мирное население, и, выполняя приказы, они уничтожали и мирные деревни, и мирное население. Чеченцы, в свою очередь, отрезали головы нашим военнопленным, что категорически запрещается международным правом. Когда мы сегодня говорим об амнистии, то тут надо очень крепко подумать. Амнистия кому? Военным преступникам (как с той, так и с другой стороны), которые совершали уголовные преступления на территории Чечни? Я не знаю, насколько это будет соответствовать международному праву.

Политически это может быть целесообразно. С точки зрения международного права, мы не имеем сроков давности за эти преступления. Россия является участником конвенции о неприменении срока давности за военные преступления. Если мы провозглашаем амнистию, то тем самым вводим срок давности, а если мы вводим срок давности, то входим в противоречие с обязательствами России по этим соглашениям. Это вопрос, который требует очень серьезного рассмотрения, а не так, захотели — объявили амнистию, когда нужно установить отношения с президентом Чечни, а если не нужно устанавливать отношения, то не объявляем амнистию. Такая ситуация неприемлема.

Возвращаясь к содержанию права наций и народов на самоопределение и к проблеме автономии в нашем Российском государстве, мы должны сделать вывод о том, что автономия — это тоже форма самоопределения. Задача заключается в том, чтобы все население данного района, данной области высказало свое мнение.

Как это сделать — вопрос политический, а не юридический. Это вопрос усилий политиков, правительств, местных властей, центральных властей. Это вопрос, который выходит за рамки международных правовых проблем, но тем не менее задача заключается в том, чтобы обеспечить свободное волеизъявление каждого человека на данной территории, независимо от того, где он сейчас живет, — в Сочи, Москве или в Грозном. Он должен принять участие в этом волеизъявлении. И власти должны это обеспечить. И это самое главное. И конечно же, нельзя осуществлять право на самоопределение за счет другого народа, как, например, Израиль делает это за счет арабского палестинского народа. Это, конечно, ни в коем случае не может быть принято нами, поскольку противоречит положениям международного права. Когда мы говорим о принципе территориальной целостности, то должны иметь в виду, что принцип территориальной целостности предусматривает мирные изменения, я бы сказал, ненасильственные изменения государственности, в том числе и выход из состава государства. Чехословакия разделилась, ГДР вошла в состав ФРГ мирным путем. В Квебеке 51% населения проголосовал за то, чтобы остаться в составе Канадской федерации.

А Эритрея, которая с оружием в руках добивалась политической независимости от Эфиопии, сегодня вновь ставит вопрос о вхождении в ее состав. И это тоже интересно. Это говорит о том, что в условиях политической независимости Эритрея не может решить свои проблемы развития.

Когда мы говорим о праве народов и наций на самоопределение, то должны иметь в виду, что речь идет о самоопределении народов не за счет других народов и без ущерба принципам международного права. И это очень важно подчеркнуть, поскольку некоторые авторы в нашей литературе утверждают, что принцип самоопределения прямо противоречит принципу территориальной целостности. Противоречия нет, и целый ряд примеров говорит, что принцип территориальной целостности спокойно сосуществует с правом народов и наций на самоопределение и не мешает его применению.

Когда мы говорим об автономии и о форме самоопределения в форме автономии, то должны иметь в виду, что самоопределение осуществляется самим народом, всем населением, проживающим на данной территории. Речь идет, если рассматривать конкретный пример Чеченской Республики, о русских, о чеченцах прежде всего, потому что они составляют большинство населения, о греках, армянах — обо всех, кто проживает на данной территории.

Бывают ситуации, как, допустим, в Эстонии, когда большинство населения в том или ином районе принадлежит другой национальности, в данном случае я имею в виду русскоязычное население. Если они там живут не в одном поколении, то вопрос о том, является ли это население коренным народом или не является, носит абстрактный характер. Можно ли считать грузин, проживающих более двухсот лет на территории Абхазии, некоренным народом? Конечно, нет! Они тоже коренной народ. Или русских, или греков, которые проживали там еще раньше, чем абхазы? Считать только абхазов коренным народом неверно.

В нашем институте подготовили монографию, которая выходит в конце апреля, — «Коренное население и международное право», где мы пытаемся осмыслить все эти процессы. Это результат диссертационного исследования одного из наших аспирантов, однако монография выходит за пределы диссертации и касается различных аспектов прав национальных меньшинств и других ситуаций, с которыми мы сталкиваемся.

Когда мы говорим об автономии, то должны иметь в виду, что у нас в России есть опыт признания за автономией качества субъекта международных отношений, субъекта международного права. Это наши договоры с Татарстаном, договор с Башкортостаном, которые позволяют этим республикам заключать международные соглашения. Да, в определенном отношении эти договоры заключены, чтобы не наносить ущерб федеральной Конституции. Но это уже конкретный вопрос конкретного анализа и конкретной ответственности тех людей, которые этим непосредственно занимаются. Федеральный закон или федеральные договоры с Башкортостаном, с Татарстаном дают основания говорить, что Татарстан имеет право заключать международные договоры с Абхазией, против чего возражало Министерство иностранных дел России, почему — неизвестно. Федеральные власти сами дали Татарстану такую возможность.

Другое дело, что скорее Грузия должна была бы возражать против этих соглашений с Абхазией, потому что по конституции Грузия — унитарное государство. Грузинское правительство выступило с идеей федерализации Грузии, то есть создания на территории Грузии нескольких автономных республик, но трудно сказать пока, как будут идти переговоры. Во всяком случае, определенное продвижение есть, и не в последнюю очередь благодаря конференции, которую мы провели в Батуми. Грузинское правительство, я имею в виду Шеварднадзе, идет по пути заключения соглашений с Южной Осетией, с Абхазией, с Аджарией, по пути признания определенной международной правосубъектности за этими республиками. В какой форме это будет — вопрос переговоров, но сам факт переговоров уже говорит о том, что ради единого государства грузинское центральное правительство идет на определенные изменения в своей политике. И это уже хорошо. Посмотрим, чем это кончится.

Ответы на вопросы

Э.Зейналов. Вы говорили о возможности «всестороннего» развития народов, но история знает, что часто одним из условий развития ставится расширение жизненного пространства.

С одной стороны, во многих случаях есть возможность внешнего ущемления в развитии, потому что государства не могут существовать изолированно. Например, Азербайджан за время своей независимости от России очень пострадал, когда во время войны с Чечней была перекрыта граница с нею и были ущемлены почти 80% его внешних связей. В результате Азербайджан впал в бедность. Был вполне законный повод, никто со стороны России напрямую во внутренние дела Азербайджана не вмешивался, просто-напросто закрыли границу.

С другой стороны, существуют ситуации, когда «самоопределение» выступает как стадия ступенчатой аннексии территорий — вначале самоопределение, а потом объединение с другим государством. Пример — Карабах, где местные армяне говорят, что они отдельная нация, в то время как Армения не объявила об отмене своей резолюции 1989 года об объединении Карабаха с Арменией. Достаточно характерное явление, что абхазы, осетины пытаются отделиться от «материнских» государств и объединиться с Россией. И российскими властями отношение к этому четко не выражено.

Далее, вы упомянули Абхазию, признанные и непризнанные государства. Мы имеем в Азербайджане такой же случай, что и с Карабахом, когда Крымом устанавливаются прямые взаимоотношения с Карабахом, минуя Баку. Не является ли это замаскированной поддержкой сепаратистского движения?

И.Блищенко. Я должен сказать, что, конечно, эта так называемая политическая независимость чревата различными проблемами и не всегда является панацеей от всех бед. Только в том случае, когда имеет место систематическое нарушение прав и свобод человека, геноцид в отношении одной национальности, может быть целесообразной, на мой взгляд, политическая независимость.

Но насколько целесообразна политическая независимость — вопрос не юридический, это вопрос политический. Что касается Нагорного Карабаха, то мне лично представляется, что наиболее удачный выход для Нагорного Карабаха — это, конечно, автономия в рамках Азербайджана с широкими полномочиями, с возможностями широких контактов с Арменией и с Россией. Это, так сказать, мое мнение. Некоторые карабахцы придерживаются другой точки зрения. В Армении тоже думают иначе.

Кое-кто из карабахцев говорит, что политическая независимость нам нужна для того, чтобы затем включить Нагорный Карабах в Армению. Но это, конечно, противоправная позиция с точки зрения международного права. Другое дело, что это выгодно определенным политическим кругам, поэтому они так и утверждают.

Теперь что касается вашего второго вопроса — кто будет определять направление развития. Конечно, сам народ. Он может ошибаться, как это имело место в Эритрее, но, тем не менее, все последствия ошибки ложатся на тот народ, который ошибается. И тут ничего не сделаешь — другого рецепта, другого решения пока в международных отношениях нет. Вот сейчас эритрейский народ пришел к выводу, что ошибался, воюя тридцать лет за независимость от Эфиопии, и он хочет быть в составе федеративной Эфиопии и свое развитие мыслит только в контексте развития всего эфиопского народа. Я уже говорил, что франкоговорящее население Квебека высказалось за то, чтобы остаться в составе Канадской федерации.

Такие проблемы существуют не только у нас, может быть, не так обостренно, но они существуют и в Бельгии, и в Испании. Франция до сих пор не признает наличие национальных меньшинств на своей территории, хотя корсиканцы не один год борются за самоопределение. Бретонцы, эльзасцы тоже довольно самобытны и отличаются от остальных французов и по языку и по обычаям. Это нужно иметь в виду, но надо иметь в виду и политические позиции государств. Политические позиции государств могут влиять, конечно, на применение международного права, но они никоим образом не влияют на содержание международного права, на содержание прав и обязанностей, которые предусмотрены в том или ином соглашении, в той или иной норме.

Направление развития определяется самим народом. Да, в настоящих условиях в Чечне большинство населения, думаю, в том числе и русские, будет высказываться за политическую независимость. Значит, надо было это предусмотреть и, соответственно, разработать систему амортизаторов, как говорил наш министр иностранных дел Е.М.Примаков на заседании правительства, признав, в общем-то, что Чечня идет к независимости. Даже если через пять лет в соответствии с Хасавюртовскими соглашениями будет проведено голосование, то население все-таки выскажется за политическую независимость. Надо, чтобы эта независимость была реальной.

Но насколько это будет выгодно или целесообразно чеченскому населению, это будет уже следующий вопрос. На мой взгляд, невыгодно и нецелесообразно, но это моя точка зрения, а у господина Масхадова может быть другая, у господина Удугова — третья.

По поводу вашего третьего вопроса о внешнем факторе. Например, возможности развития арабско-палестинской автономии ущемляются неуспехом переговоров с правительством Израиля. Или ваш пример о закрытии границы российскими войсками. Конечно, мы все за то, чтобы разрешился спор между израильским правительством и арабской автономией, так как это было бы в интересах израильского и палестинского народов. Потому что, если говорить откровенно, между арабским народом Палестины и израильским народом нет большой разницы с точки зрения этнического происхождения. Это один и тот же народ. Только одни мусульмане, а другие иудеи. И когда Арафата спросили: «Какая разница между вами?», он ответил: «Никакой разницы нет, мы один народ». И он правильно сказал. Политические силы заставили эти народы столкнуться друг с другом, и задача заключается в том, чтобы выйти из этого положения, выйти из этого тупика. И если внешние политические силы каким-то образом мешают, то надо выступить против внешних сил.

Насколько я помню, Азербайджан ни разу не выступал против России в связи с закрытием границы. Было несколько нот МИД Азербайджана? К сожалению, я этого не знал. Вопрос о том, что мы предприняли в этих условиях, вызывает с юридической точки зрения, не только с точки зрения политической, массу вопросов. Когда вмешиваются внешние силы, которые обостряют ситуацию, надо этим силам противопоставить цивилизованные методы протеста, стараться заставить эти внешние силы, чтобы они каким-то образом пришли в норму. Как это сделать — вопрос политический.

Следующий ваш вопрос — об аннексии под видом самоопределения. Конечно, она недопустима.

А.Кузьмин. А переход Саара — противоправное явление? По результату референдума Саар был передан Германии. Разве переход населения из одной государственной юрисдикции в другую путем референдума не является формой самоопределения и, соответственно, разговор об аннексии здесь на самом деле означает просто не вполне корректное толкование происходящего?

То, что Франция и Германия сумели по саарскому вопросу найти консенсус, это прекрасно; то, что Армения и Азербайджан этого не умеют, это свидетельство определенного уровня культуры разрешения политического конфликта. С правовой точки зрения, самоопределение как отделение и самоопределение в смысле перехода в другую юрисдикцию не имеют между собой никаких различий.

И.Блищенко. Я должен сказать, что такие ситуации, конечно, бывают. Мы, в частности, заключили соглашение с Польшей о передаче нам части польской территории и ее населению предоставили возможность выбора: переехать в Польшу или остаться гражданами Советского Союза, — часть населения решила так, а часть решила по-другому. Такие ситуации бывают, и тот пример, который вы приводили, это ни в коем случае не аннексия, потому что под аннексией мы подразумеваем насильственное, а не добровольное присоединение. И с этой точки зрения мы не можем сказать, что референдум в Сааре является формой аннексии.

В.Кучериненко. В международных документах, в частности в двух основных пактах о правах человека, право народов на самоопределение сформулировано очень лаконично, так, что оно допускает двойственное или множественное толкование, чем, собственно, и пользуются. Каждый толкует, как ему удобно. И, очевидно, встанет вопрос о каком-то дополнении, уточнении, коррекции толкования этого текста и этого права. Скажите, пожалуйста, как это делается в международном праве? Составляется новый документ, который отменяет старый, либо в текст пакта, в сами формулировки вносятся коррективы? Как это делается и возможно ли это? Что должно в мире произойти для того, чтобы, скажем, Генеральная Ассамблея приняла такие поправки в той или иной форме?

И.Блищенко. Во-первых, статья первая этих пактов звучит действительно очень лаконично. Я с вами согласен: она допускает различные толкования. Но это результат, конечно, не злого умысла, а просто дипломатических переговоров, нахождения той формулировки, которая устраивает всех.

Наш институт обращается к Генеральному Секретарю ООН, и мы просим его принять специальную декларацию Генеральной Ассамблеи о праве на развитие как форме самоопределения. И там, мы надеемся, мы сформулируем все те коррективы, о которых мы говорим. Но возможно, конечно, принятие специального и отдельного документа. Как известно, последующий отменяет предыдущий, и в этом случае толкование более позднего документа будет отменять то толкование, которое возможно по статье первой пактов.

Возможно и изменение самого пакта, хотя это, конечно, долгий процесс. Это процесс внесения изменений, потом получения согласия на эти изменения всех государств — участников пактов. Поэтому мы решили пойти по другому пути, обратившись к Генеральному Секретарю ООН с просьбой принять специальную декларацию о праве на развитие. Надо сказать, что такая декларация уже принята, но право на развитие там толкуется не в контексте самоопределения, а только как право на развитие развивающихся стран. Почему-то развивающиеся страны имеют право развиваться, а развитые страны не имеют права развиваться.

Б.Цилевич. Короткая реплика. Насколько я помню, в Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 1970 года, кажется 2625, где перечисляются возможные виды самоопределения, наряду с основанием суверенного независимого государства называется также свободная ассоциация, интеграция с другим государством. С этой точки зрения это такое же самоопределение, как и любое другое.

У меня вопрос. Когда вы говорили об обмене территорий между Польшей и Советским Союзом, что вы имели в виду? Это не 1939 год?

И.Блищенко. Я имел в виду, конечно, Западную Украину и Западную Белоруссию прежде всего, но я также должен был иметь в виду Вильно и Виленский край, которые перешли к Литве и переданы были Литве именно Советским Союзом. Поэтому, когда прибалтийские государства говорят об установлении своего суверенитета с 1940 года, то это означает, что и границы 1940 года должны быть восстановлены. Однако восстанавливаются границы 1945 года.

С.Червонная. В тридцать девятом Вильнюс отошел к Литве. Это очень важно. В 1940 году Вильнюс был в составе Литвы.

И.Блищенко. Даже если в 1939 он отошел к Литве, то по соглашению между Польшей и Советским Союзом.

С.Червонная и А.Кузьмин (одновременно): Ничего себе соглашение!

Б.Цилевич. Это действительно очень специальный вопрос, достаточно больной, может быть, я попытаюсь сформулировать его без претензий на наукообразие. Каждый народ сам решает, что ему нужно для его развития, при этом он имеет право на ошибку, в процедурах самоопределения участвует не только титульная группа, но и все население этой территории. Как это сделать — вопрос чисто теоретический, и при этом принцип территориальной целостности под сомнение не ставится.

Не кажется ли вам, что если право на самоопределение провозглашается в виде фундаментального принципа, то это неизбежно провоцирует насильственные методы достижения этой цели, поскольку других просто не существует? И, как показывает история, примеры успешного самоопределения — это когда народ, не будем сейчас говорить об его определении, добивается того правового статуса, какого он хочет, силой оружия, а потом мировое сообщество в той или иной форме соглашается легитимировать ту ситуацию, которая уже сложилась. Из того, что вы сказали, у меня складывается впечатление, что это не просто некое трагическое стечение обстоятельств, а закономерность, которая предопределена современным подходом к самому праву на самоопределение.

И.Блищенко. Я не согласился бы с тем, что только насилие является формой достижения независимости. Больше того, независимость достигается во многих случаях совсем не путем насилия. Многие африканские государства получили независимость в результате референдумов. Даже в условиях распада Советского Союза все союзные республики получили политическую независимость не в результате применения силы.

С.Червонная. Скажите, нет ли в международном праве или в практике, как прецедент, такой оговорки, такого примера, когда при решении вопроса территории, изменения ее статуса, присоединения к другой стране, освобождения от данного режима какие-то особые права имеет коренной народ? Может ли это выражаться в так называемом праве вето, в запрещении без согласия и волеизъявления коренного народа решать судьбу его родины? Или в каких-то особых условиях проведения референдума, когда права коренного народа, оказавшегося на своей родине в положении численного меньшинства, будут защищены от диктата большинства?

Задавая этот вопрос, я с тревогой думаю, в частности, о судьбе Крыма, статус которого некоторые политики пытались (да и по сей день не расстались с такими планами) решить на общекрымском референдуме. С этим связана весьма опасная для стабильности в черноморском регионе перспектива. Большинство населения может на референдуме проголосовать за выход из Украины, за присоединение к России вопреки воле крымско-татарского народа, составляющего всего 10% населения полуострова.

Есть ли у него надежда, свои особые права на эту свою историческую родину, на то, чтобы как-то оговорить, отстоять свои права и противостоять большинству при референдуме? Или во всех подобных случаях действует принцип «один человек — один голос» и никаких особых прав коренного народа не предусмотрено, и были ли в международной практике какие-либо прецеденты предоставления коренным народам особых, преимущественных прав?

И.Блищенко. Я как раз говорил о том, что проблема коренного населения — одна из очень сложных и трудных проблем международных отношений и международного права. И я сказал, что в конце апреля выходит книга «Коренное население и международное право». И если вы хотите более детально ознакомиться с этой проблематикой, то, пожалуйста, я вас отсылаю к этой книге. Но сейчас я могу сказать, что понятия коренного народа нет. И что такое коренной народ? Крымско-татарский народ или русскоязычное население, которое там проживает не одно поколение?

С.Червонная. Конечно, крымско-татарское.

И.Блищенко. Это вы так думаете! А другие думают по-другому. Они тоже считают себя коренными жителями Крыма. Дело в том, что понятие коренного населения не устоялось. Есть несколько определений коренного населения. Вы считаете, что крымско-татарское население — коренное население, а русскоязычное население, которое проживает там не одно поколение, считает, что они являются коренным населением.

С.Червонная. Мне кажется, коренное население — это то, чей этногенез совершился и завершился на данной земле.

И.Блищенко. Я высказываю свою точку зрения. Конечно, вы можете с ней быть не согласны, и, естественно, это и есть наука, мы работаем в очень сложной и трудной области, в которой не все однозначно, но, тем не менее, я хочу обратить ваше внимание, что в международном праве нет общепринятого определения коренного населения. Есть различные точки зрения, в том числе и ваша. Израильтяне, например, считают, что они являются коренными жителями Палестины, а арабы считают, что они. На мой взгляд, не надо обращаться к истории. В истории бывают различные ситуации. Я думаю, надо заниматься современными проблемами. В современности и есть ключ решения вопроса — в компромиссе, в условиях соглашения, в формах отношений.

С.Червонная. Значит, нет в международном праве механизма, обеспечивающего защиту интересов и прав коренного народа?

И.Блищенко. Я уже ответил вам, что есть и чего нет в международном праве. Определения коренного населения нет.

А.Осипов. У меня несколько вопросов. Я понял так, что, по вашему мнению, существует право на развитие. Если это право ущемляется или не реализуется, то становится правомерным политическое самоопределение. Кто, какая инстанция в каждом конкретном случае будет решать — соблюдается право народа на развитие или не соблюдается?

И.Блищенко. Ну это вопрос больше к политикам, чем к юристам. Это трудный вопрос — «кто будет решать», но надо, чтобы политики обеспечили возможность волеизъявления. И задача политиков заключается в том, чтобы это волеизъявление было объективным. Если они с этим не справляются, значит, гнать надо таких политиков.

А.Осипов. Вы несколько раз говорили, что такие-то и такие-то народы борются или боролись за независимость на Корсике, в Эритрее и т.д. Специалисты, по-моему, хорошо себе представляют, что в таких случаях причиной кризисной ситуации становится деятельность конкретных политических группировок, сравнительно немногочисленных и представляющих только часть общества (большую или нет — это не принципиально), то есть сторонников одной точки зрения. Почему вы считаете правомерным, если я правильно вас понял, отождествлять эти два понятия — некое политическое движение и народ?

И.Блищенко. Я приведу вам конкретный пример. Допустим, Организация освобождения Палестины. Она признана Организацией Объединенных Наций в качестве законного представителя арабского народа Палестины. Следовательно, мы должны это учитывать и иметь дело с Организацией освобождения Палестины как с законным представителем арабского народа Палестины. И больше ни с кем. То же и в отношении СВАПО — Организации освобождения Юго-Западной Африки, которая была признана Организацией Объединенных Наций в качестве законного представителя народа Юго-Западной Африки.

Теперь что касается чеченской ситуации. В чеченской ситуации мы с вами тоже сталкиваемся с разными интересами среди чеченцев. И, конечно, президент Масхадов представляет одну часть населения, допустим, большую часть населения. Но, тем не менее, одну часть населения. Если большинство населения высказывается за политическую независимость и за то, чтобы именно это движение признать в качестве законного представителя чеченского народа, значит, мы должны это принять к сведению. Другого выхода у нас нет.

А.Осипов. Вы неоднократно говорили о том, что самоопределение может иметь форму территориальной автономии. Насколько мне помнится, в пункте первом статьи первой Международных Пактов о правах человека приводится очень ясная формула, ясная в том смысле, что в ней записана идея правомерности односторонних действий от имени какой-то группы населения, именуемой народом, вне какого-либо правового или иного контекста, направленных на «свободное» определение ее статуса. Автономия все-таки, как мне кажется, это результат некоего конституционного или переговорного процесса, который никак не может носить одностороннего характера. Автономия устанавливается правительством страны в результате каких-либо конституционных и политических процедур. Речь идет о многостороннем процессе. Как совместить реальное содержание процесса и содержание той формулы, которая прописана в некоторых международных документах?

И.Блищенко. В пункте первом статьи первой Пакта о правах и свободах человека не совсем так сказано. Там сказано, что каждый народ имеет право на самоопределение, и там действительно сказано неясно, что это такое. Но я должен вам сказать, что в этом конкретном случае мы сталкиваемся с ситуацией, когда речь идет о праве народов на самоопределение и об автономии, в частности о том, что эту автономию можно установить разными способами. Она может устанавливаться конституцией, а может устанавливаться договором с каким-нибудь народом. Этот договор может быть частью конституции, как, например, договор с Татарстаном, я считаю, — это часть нашей Конституции.

А.Осипов. Последний мой вопрос. Неоднократно в своем докладе вы использовали выражение «право народов и наций на самоопределение» и упомянули о том, что нацию вы понимаете как этническую общность, так как вы использовали выражение «титульная нация». Что такое «право народа на политическое самоопределение» — это вы сказали: право территориального сообщества на установление политического статуса. А что в таком случае представляет собой «право наций на самоопределение»?

И.Блищенко. Действительно, в международном праве нет определения нации и нет определения народа. Это ставит в очень трудное положение нас, специалистов в этой области. Под «нацией» мы все-таки имеем в виду известное сталинское определение. Как бы мы ни хулили, ни ругали Сталина, тем не менее определение сформулировано и от этого нельзя уйти.

С другой стороны, я должен сказать, что когда мы говорим о праве народов и наций на самоопределение, то имеем в виду право национальных меньшинств на собственное развитие. Что это такое — вопрос, требующий анализа, требующий, я бы сказал, более глубокого подхода. Это отдельный вопрос — права национальных меньшинств. И так называемое коллективное право, и индивидуальное право — это то, что в теории международного права не отрегулировано.

Г.СТАРУШЕНКО

Самоопределение как правовая основа предотвращения конфликтов и защиты прав человека

В 90-е годы социологи и конфликтологи, западные и российские, показали, что после появления ядерного оружия, ликвидации политической системы колониализма, распада Советского Союза и социалистического сообщества число межгосударственных войн сократилось, а число гражданских войн и внутригосударственных конфликтов увеличивается1. За 1917–1984 годы в Европе произошли две межгосударственные войны и двенадцать гражданских, то есть внутригосударственных, — в шесть раз больше. Представляется, что указанная тенденция в мировом развитии продолжится. Этому, в частности, содействуют следующие факторы:

— переход от биполярного мира (в котором одна сверхдержава угрозой «взаимно гарантированного уничтожения» сдерживала агрессивные устремления не только другой, но и ее союзников) к многополярному ослабляет или вообще устраняет указанный сдерживающий фактор;

— задачи антиколониальных революций оказались до конца не решенными: абсолютное большинство новых государств не получили ни экономической независимости, ни условий для развития, ни желанных их народом общественно-экономических систем;

— возникновение на обломках колониальных режимов свыше ста новых государств не решило и многих других их политических задач (целесообразное межнациональное размежевание, преодоление межэтнических антагонизмов, устойчивые и справедливые границы, благоприятные условия для развития национальных языков и культур и др.);

— права человека в большинстве стран остаются незащищенными (смертность превышает рождаемость, продолжительность жизни сокращается, жизнь не защищена). Проблема защиты прав человека из внутригосударственной превращается в междисциплинарную. При этом на международном уровне она разработана лучше. Внутренними же конфликтами занялись прежде всего социологи и конфликтологи.

Социологи пришли к к выводу, что существуют три модели предотвращения или прекращения конфликтов, спасения жизни людей. Это

1) использование насильственных средств с целью подчинения другой стороны и навязывания ей своей воли («гегемонистская модель»);

2) достижение преобладания и временного урегулирования посредством принудительных средств («статусная модель»);

3) снятие противоречий и окончательное прекращение конфликта путем отказа от насилия и использования только мирных «кооперативных» средств («ролевая модель»)2.

Формальная логика требует преимущественного использования третьей («ролевой») модели, поскольку первая («гегемонистская») модель порождает новые противоречия, а потенциально — и новые конфликты; а вторая — ведет к прекращению военных действий, временному урегулированию, но не снимает порождающие конфликты противоречия. Соперничающие стороны далеко не всегда руководствуются логикой. Нужна правовая основа указанных рекомендаций, обязывающая соблюдать их, устанавливающая необходимые при этом правила поведения. Иначе говоря, нужна превентивная дипломатия. Сторонники превентивной дипломатии призывают к разработке международно-правовых норм, в частности и тех, на основе которых можно урегулировать конфликты, не порождая новых. Поддерживая эти предложения, считаем нужным отметить, что уже существует оптимальная правовая основа и урегулирования конфликтов, и защиты человека, не порождающая при этом новых противоречий, обострений, жертв. Это — принцип равноправия и самоопределения народов. К сожалению, выдвинутый политиками и разработанный юристами принцип самоопределения ввиду крайней сложности регулируемых им проблем порождает большое число спорных, а то и ошибочных толкований и действий. Вот несколько типичных примеров такого толкования:

— право на самоопределение признается только за нацией, причем только коренной, а интересы других наций и групп населения самоопределяющейся территории игнорируются; его по-прежнему сводят к формуле «право наций на самоопределение вплоть до отделения и образования независимого государства»;

— самоопределение сводится к сецессии (отделению), в то время как в современных условиях его предпочтительно реализовать в границах государства, в состав которого входит самоопределяющийся народ;

— от этого принципа «вообще следует отказаться», поскольку он провоцирует сепаратизм и вооруженные конфликты.

Такие суждения дискутировались и частично подверглись критике и в научной литературе, и в ряде статей, публиковавшихся в последнее время в «Независимой газете», кстати, единственном органе, широко популяризирующем правовой подход к решению национальных проблем. Тем не менее многие политические деятели и СМИ продолжают пропагандировать ошибочные суждения.

Отличие самоопределения от «принципа нации». Нужно исходить из полного названия этого принципа. Принцип самоопределения подчас не только нарушается, но и сознательно используется для оправдания грубых нарушений прав человека, терроризма, этнических чисток и геноцида, сепаратизма. Принцип самоопределения, в отличие от «принципа нации», во-первых, исходит не из обязательности отделения и образования однонациональных государств, а из желательности сохранения крупных государств и добровольного объединения разных народов и наций в такие государства на началах федерализма, автономии, демократизации политического режима и иных; во-вторых, признает право на самоопределение за всеми без исключения народами, а не только за европейскими, «цивилизованными»; в-третьих, акцентирует внимание на необходимости не только предоставлять народам формальное право на самостоятельное существование, но и обеспечивать им условия, которые помогут осуществить это право; в-четвертых, признает право не только на национальное освобождение, но и на самостоятельное определение направления и форм своего социального развития, своей судьбы; в-пятых, и это главное, — исходит из недопустимости приобретения прав одним народом за счет ущемления или игнорирования прав или интересов других; наконец, в-шестых, в качестве критерия при определении политической формы самоопределения используются интересы и права человека.

Развитие национальных процессов ставит вопрос о реализации самоопределения в новых, более разнообразных политических формах, иными, нестандартными методами. Можно, к примеру, 1) отложить окончательное урегулирование на пять, двадцать и более лет, как это имеет место в практике латиноамериканских государств и сделано в Чечне, или 2) согласиться на сохранение самоопределяющейся территории в составе государства и предоставить ей подтверждаемую договором фактически полную независимость де-факто (Аландские острова со шведским населением в составе Финляндии), или 3) предоставить самоопределяющейся территории независимость при условии, что она будет реализована позже, в точно установленную дату, скажем, в 2020 году, и это будет гарантировано ООН или каким-либо государством. Возможны и другие решения, например, такие, как сохранение территориальной целостности Боснии и Герцеговины при предоставлении сербам, мусульманам и хорватам возможности самоопределиться на национальной основе в форме республик. Критерий их допустимости, повторяем, — интересы человека, народов.

Увеличение числа политических форм реализации права на самоопределение в разных формах и дает возможность не сводить его к сецессии. Право народа на определение своей судьбы не сводится к сецессии. Оно может реализоваться и в границах государства, в состав которого входит народ, и в таких политических формах, как национально-культурная автономия, территориальная автономия, федерация, общая демократизация государства и др. Именно разнообразие выбора дает возможность в каждом конкретном случае самоопределяться с учетом интересов всех заинтересованных народов.

Чем же объяснить, что этот благороднейший и гуманнейший принцип зачастую используется неправомерно? Объективная причина — в его недостаточной корректировке с учетом условий новейшего времени, когда в результате миграции, взаимопроникновения народов многие из них лишились своей территории и не могут самоопределиться в форме национально-территориальной автономии. В РФ в таком положении оказались более 30 млн. человек — представители национальных меньшинств и малых народов, плюс 25 млн. русскоязычных соотечественников за рубежом. Существуют и объективные причины «кризиса самоопределения». На практике люди продолжают руководствоваться извращенными, догматическими представлениями об этом принципе, а то и вообще не имеют о нем сколько-нибудь четкого представления (67% граждан РФ, по данным опроса Института социально-политических исследований РАН).

Агрессивный национализм и шовинизм спекулируют на этой неосведомленности. Между тем научное толкование этого принципа дает возможность успешно решать выдвигаемые жизнью проблемы в интересах не одной нации, одного человека, одного класса, а всех народов, классов, государств, в интересах человека. Для этого как минимум следует руководствоваться уже данными наукой и практикой правильными ответами на следующие вопросы: во-первых, в каких политических формах реализуется самоопределение (содержание этого права); во-вторых, кто им может пользоваться (субъект), и, наконец, в-третьих, какими методами допустимо его осуществление.

Переходя к раскрытию содержания рассматриваемого принципа, прежде всего укажем, что он не только не поощряет сепаратизм, а прямо направлен на его предотвращение. Принцип самоопределения, говорится в Декларации принципов международного права, которая была принята в 1970 году ООН на основе консенсуса, не должен толковаться как «санкционирующий или поощряющий расчленение, частичное или полное нарушение территориальной целостности или политического единства суверенных и независимых государств, действующих с соблюдением принципа равноправия и самоопределения».

Каждый народ имеет право реализовать свое право, как он того желает, как это диктуется уровнем его развития, геополитическими соображениями, но при одном исключительно важном и обязательном условии — не за счет других народов (ведь все равны!) Спорьте, договаривайтесь, но обязательно приходите к общему согласию. Без него нет самоопределения, а возможно только перемирие. Именно поэтому предпочтительна ролевая модель урегулирования конфликтов. Требования самоопределяющихся сторон часто не учитывались не только в политической практике и в средствах массовой информации, но и в научных трудах, что дезориентировало общественное мнение, порождало новые противоречия, заводило в тупик существующие.

Критерий при выборе той или иной политической формы самоопределения — интересы личности, права человека, а потом уже народа, нации. Если та или иная форма самоопределения грубо попирает права человека, она должна быть заменена на приемлемую или же самоопределение не должно состояться в этой форме. Ни государство, ни группа лиц, напоминает Всеобщая декларация прав человека, не должны «совершать действия, направленные к уничтожению прав и свобод личности» (ст.30).

Самоопределение народа, нации — не самоцель, а лишь средство согласования интересов народов и защиты прав человека, личности. Не человек для нации, а нация для человека — такой подход диктуют нам международное право, подлинно гуманистическое мышление. И иностранный, и наш опыт свидетельствуют: если во внимание принимаются только интересы нации, права личности зачастую попираются, страдают люди, десятки, сотни тысяч лишаются родины, крова, близких, а то и самой жизни.

Права нации и права человека. В наше время особое значение приобретает именно гуманистическое содержание самоопределения. Ст. 55 Устава ООН напоминает, что для создания в мире «условий стабильности и благополучия» отношения между государствами должны основываться не только на «уважении принципа равноправия и самоопределения народов», но и на «всеобщем уважении и соблюдении прав человека и основных свобод для всех». Это предполагает повышение уровня жизни, обеспечение полной занятости населения, экономического и социального прогресса, условий для развития и др. (ст. 55 пп. а, с). Из сказанного следует, что и самоопределение в интересах поддержания дружественных мирных отношений между государствами, обеспечения в мире стабильности должно осуществляться не за счет прав человека (не говоря уже о его праве на жизнь), а через их всестороннюю защиту. Сказанное зачастую игнорируется современными националистами и государствами, которые интересы человека и даже его жизнь приносят на алтарь нации.

Личность как субъект самоопределения. Признание права на самоопределение за личностью дает в руки общества ключ к мирному и конструктивному решению и такой сложнейшей проблемы, как право на социальный выбор. Делая выбор между разными формами собственности, методами хозяйствования и, соответственно, направляя свою деятельность в государственный, кооперативный, частный или другой уклад, люди смогут в известной степени по-разному социально самоопределяться и в границах одного государства. Для этого нужно, чтобы равноправие форм собственности не только было закреплено законодательно, но и строго соблюдалось на практике, разумно регулировалось государством (через налоги, таможенную политику и т.п.). Подобно ядерной энергии, частная инициатива — трудно управляемая могучая сила, но и она поддается регулированию, что дает возможность иметь ее столько, сколько полезно для всего общества. Это, конечно, задача на перспективу, но ее следует иметь в виду при решении практических проблем.

Самоопределение личности не подменяет самоопределения народа, нации, а придает ему такие государственно-политические формы, наполняет их таким содержанием, которое соответствует реальным потребностям личности и возможностям общества. Реальные попытки корректировать экономическую политику с учетом интересов личности предпринимаются и за рубежом, и у нас.

Наконец, идея самоопределения направлена на защиту интересов и большинства, и меньшинства, всех сторон в конфликте. Она стимулирует дальнейшее развитие демократии, постепенный отход от повсеместной практики предоставления одной части общества права навязывать свою волю другой только потому, что она получила на несколько тысяч голосов больше. При этом обычно окончательное урегулирование противоречий, конфликтов подменяется временным. Сегодня открывается возможность удовлетворять и интересы меньшинства. О степени демократичности общества начинают судить по положению меньшинства, личности.

Поскольку в процессе самоопределения, особенно в независимых государствах, затрагиваются интересы других его участников (народов, государства, а иногда и сопредельных государств) и все они равноправны, их интересы также должны учитываться. Рассматриваемый принцип — часть единой международной правовой системы, а система поэтому и является системой, что все части ее взаимосвязаны и вырывать из нее один ее элемент без учета других — значит, нарушать всю систему. Взаимный учет интересов достигается путем регулирования указанного процесса на основе не только принципа самоопределения, но и других фундаментальных принципов международного права, таких, как территориальная целостность государств, невмешательноство, неприменение силы и др.

Увеличение числа гражданских войн остро ставит вопрос о праве их народов самостоятельно определять свой общественный и государственный строй, решать другие вопросы своего внутреннего развития. П. I ст. 1 Международных пактов о правах человека определяет рассматриваемый принцип как право «свободно устанавливать свой политический статус и свободно обеспечивать свое экономическое, социальное и культурное развитие».

Иначе говоря, из принципа самоопределения следует право народа любого государства определять свой политический режим, руководить экономической жизнью своей страны, распоряжаться своими естественными ресурсами, право на развитие, право решать все внутренние вопросы (языка, религии и т.п.). Народ сохраняет за собой указанные права и в случае принадлежности к многонациональному государству, хотя часть этих прав в силу этого обстоятельства передается государству. Что касается общественного строя, то право на его определение признается косвенно («свободно обеспечивать свое экономическое, социальное и культурное развитие»), и оно должно уважаться другими государствами. Но это не означает, что народ в любое время может «выбрать» любой общественный строй. Характер общественного строя определяется не желанием лидеров и партий, а уровнем производительных сил (прежде всего рабочей силы), особенностями социально-экономического развития общества. Игнорирование этого обстоятельства имеет своим результатом авантюризм, массовую гибель людей, что осуждается международным сообществом, но не дает ему права на интервенцию (Кампучия). В условиях прекращения холодной войны и противоборства двух систем корректировка общественного развития достигается самими народами опять-таки через реализацию принципа самоопределения (КНР, Вьетнам, Лаос).

Итак, в соответствии с принципом равноправия и самоопределения, характер общественного устройства государства детерминируется уровнем социально-экономического прогресса и средств производства, а политический режим — борьбой и постоянно меняющимся соотношением внутренних политических сил. Для изменения общественного строя требуется время, измеряемое жизнью нескольких поколений, а политического режима — несколько лет. Учет этих объективных причин — condiсio sine qua non (условие, без которого нет) самоопределения, стабильности.

Международное силовое регулирование вооруженных конфликтов — акция по сути гегемонистская. Но поскольку целью самоопределения является защита не только всеобщего мира, но и человека, она заслуживает поддержки, если осуществляется в соответствии с Уставом ООН (глава VII). Устав устанавливает общее положение: планы применения вооруженных сил должны составляться Советом Безопасности совместно с Военно-штабным Комитетом (ст.46), который, находясь в подчинении Совета Безопасности, «несет ответственность за стратегическое руководство любыми вооруженными силами», предоставленными в его распоряжение государствами — членами ООН (ст. 47). Поскольку Военно-штабной Комитет не создан, в первой половине 90-х годов неоднократно складывалась ситуация, когда международные вооруженные силы фактически находились под командованием представителя одной державы. Это вызывало конфликты, которых можно было бы избежать, и обрекало такие акции на неудачу (Сомали).

Регулирование внутренних национальных и социальных противоречий и конфликтов осуществляется самим государством, но в соответствии с Уставом. Не исключается использование и международных насильственных средств. ООН и ее органы, указывается в Уставе, уполномочиваются «расследовать любой спор, любую ситуацию, которая может привести к международным трениям и вызвать спор». И если продолжение этого спора или ситуации может создать угрозу не столько международному миру и безопасности, сколько массовой гибели людей (как это было в Уганде), Совет Безопасности уполномочен «рекомендовать надлежащую процедуру или методы урегулирования» не только на основании статьи 33, но и ст. 42. Так, попытки Соединенных Штатов прекратить под флагом ООН гражданскую войну в Сомали, а позже примирить враждующие между собой две курдские партии в Ираке закончились провалом. Сообществу государств, ООН, региональной Организации африканского единства, в частности, в первой половине 90-х годов не удалось предотвратить массовых убийств людей и в Центральной Африке. ООН не смогла оперативно организовать направление туда необходимого контингента войск, а государства не были готовы к выделению соответствующих воинских частей. Вывод: международное сообщество еще не готово к вооруженным методам урегулирования конфликтов.

Если же речь идет о ситуациях, не создающих угрозы всеобщему миру и массовой гибели людей, они должны регулироваться самими государствами в строгом соответствии с основными принципами международного и гуманитарного права (ст. 55).

Субъект самоопределения. При принятии решений, связанных с самоопределением, государства, партии, движения сталкиваются со сложным вопросом: кому оно должно принадлежать. Не каждой же деревне. Ученые, политические деятели и дипломаты приложили немало усилий, чтобы разобраться в вопросе. На заре антиколониальных революций мы предложили следующее определение: «Субъектом права на самоопределение являются народы, нации и народности, а также народы, состоящие из нескольких наций, народностей или национальных групп, имеющие общую территорию, одну или несколько других общностей (историческую, культурную, языковую, религиозную и т.п.) и объединенные общностью цели, которую они хотят достичь посредством самоопределения»3. Эта дефиниция была подтверждена практикой, подводила известную правовую базу под международное регулирование процесса деколонизации, но не решала полностью вопрос о субъекте самоопределения в независимых государствах.

В п.2 ст.1 Устава, где речь идет о самоопределении, упоминаются не только «народы», но и «нации»; цель ООН — «развивать дружественные отношения между нациями на основе уважения принципа равноправия и самоопределения народов». Многие, в том числе и автор приведенного определения, отдавая дань традиции («право наций на самоопределение вплоть до отделения»), исходя из не совсем точного перевода (в данном случае) слова «nations» только как «нации», толковали это как признание не только народа, но и нации субъектом права на самоопределение. Это поддержало указанную выше драматическую формулу. Нация действительно может быть субъектом этого права, но только в том случае, когда она одна проживает на самоопределяющейся территории. Если же на этой территории проживают и другие этносы, то правом на самоопределение наряду с ней обладают и они, а субъектом этого права является все население данной территории, «демос, а не этнос», по выражению Р.Б.Леоновича4. Толковать приведенное выше уставное положение п.2 ст.1 (на это обращал внимание и один из разработчиков Устава профессор Б.С.Крылов) следует примерно так: ООН ставит своей целью развитие дружественных отношений не только между своими членами-государствами («nations»), но и между народами («peoples»), входящими в состав суверенных государств и не имеющими своего государственного бытия5.

Для того чтобы такие отношения были возможны, авторы Устава указали, что неотъемлемой составной частью принципа самоопределения является «равноправие народов», подчеркнув тем самым универсальный характер рассматриваемого права: им обладают не только все народы, но и все государства.

Самоопределение в границах государства. В некоторых многонациональных государствах принцип самоопределения народов официально провозглашается в качестве государственно-правового. Право на самоопределение реализуется здесь в формах федерации, автономии — территориальной или национально-культурной и др. В СССР, некоторых других государствах республики формально могли реализовать его в форме выхода из состава государства при соблюдении установленной законом процедуры. Грубое нарушение этой процедуры (игнорирование результатов референдума, несоблюдение пятилетнего срока на оформление выхода и др.) содействовало развалу Союза, глубокому кризису всех постсоциалистических государств.

Конституция РФ 1993 года, признавая право на самоопределение, исключает его реализацию в форме выхода из Федерации. Кстати, право на выход из состава государства не содержится ни в одной конституции существующих в мире без малого двухсот государств и сегодня не поддерживается ООН. Мир исходит из возможности и необходимости обеспечить соблюдение национальных и социальных прав народов в границах существующих государств, и удваивать их число не только излишне, но и опасно. Такого мнения придерживался и Генеральный Секретарь ООН Бутрос Гали.

Средства и методы реализации права на самоопределение. Освобождающиеся от колониализма народы, столкнувшись с сопротивлением колониальных держав, нередко оказывались вынужденными браться за оружие и таким путем добиваться реализации своего права. Их требование признать законность вооруженной борьбы, несмотря на сопротивление западных держав, в ООН было поддержано большинством, подтверждено не только в виде резолюций этой организации, но и в некоторых документах, принятых на основе консенсуса. Главным обоснованием допустимости вооруженной борьбы угнетенных народов было признание колониализма «преступлением, которое необходимо безотлагательно пресечь». После ликвидации колониализма как политического института (экономическая зависимость еще сохраняется) применение вооруженного насилия как средства реализации права на самоопределение недопустимо. Оно запрещается и Уставом ООН, и внутригосударственным законодательством. В любой независимой стране применять насилие имеет право только государство и его органы. За самоопределение в нынешней обстановке можно и нужно бороться невоенными средствами. Этот теоретический вывод подтверждается практикой чеченской войны.

Следует признать, что проблема эффективности военных мер и контрмер в процессе самоопределения еще далеко не разработана. Миротворческие акции нередко совершаются с грубыми нарушениями международного и гуманитарного права, всеобъемлющая международная конвенция о борьбе с терроризмом еще не заключена, поспешность, с которой последовало международное признание новых государств, возникших на территориях бывшей Югославии и СССР, поощряет сепаратистов и в других странах.

Решить национальный вопрос, защитить права человека «окончательно и бесповоротно», как демагогически утверждается кое-кем и сегодня, невозможно. Этим вопросом следует заниматься постоянно. Нужно своевременно разрешать порождаемые жизнью противоречия и проблемы, не только политического, но социально-экономического характера, не допуская их перерастания в антагонизмы. Вооруженные конфликты неизмеримо легче предотвращать, чем прекращать. От улаживания конфликтов следует переходить к регулированию межнациональных отношений в планетарном плане, к управлению ими в границах государств. Правовой основой таких подходов остается принцип самоопределения в современном, реалистическом его толковании. А ООН, как это предлагает наш министр иностранных дел Е.М.Примаков, должна максимально использовать для этого все имеющиеся политико-дипломатические возможности и сохраняться в качестве единственной организации, дающей санкции на применение силовых методов.

Ответы на вопросы

В.Пономарев. Мне хотелось бы задать вопрос: как та идеальная схема, которую вы обрисовали, согласуется с реальной практикой самоопределения отдельных народов?

Г.Старушенко. Речь идет о реализации идеи, теории. Еще Шекспир сказал, что значительно легче выдвинуть идею, чем ее реализовать на практике. Но во всяком случае идея определяет тот вектор, от которого надо танцевать, вести отсчет. Вовсе не обязательно, что реализация идеи желательна, и в жизни не всегда бывает так, что та или иная идея реализуется.

В этой связи очень важен вопрос о согласии государства на самоопределение. Я говорил, что без согласия государства результат самоопределения недействителен. Так фактически было всегда. До тех пор, пока Франция не согласилась в Эвианских соглашениях признать суверенитет Алжира, его независимость оспаривалась. Советский Союз и другие государства задолго до указанных соглашений признавали суверенитет Алжира, но эта страна не была независимым государством.

Политическое значение признания, в том числе и со стороны метрополии или государства, от которого отделяется самоопределяющаяся территория, велико. Раньше существовала декларативная теория признания, то есть если та или иная населенная территория заявляла, что она представляет собой независимое государство, этого было достаточно для признания ее субъектом международного права. Эта теория вошла в обиход международных отношений еще в XVII веке, но потом практика начала от нее отходить.

Есть еще конститутивная теория признания, в соответствии с которой самоопределяющаяся территория становится субъектом международного права при условии, что она получила признание со стороны других государств. Советский Союз и Российская Федерация исходили из того, что в процессе признания нужно использовать и ту и другую теорию. Теперь это особенно важно. Я имел удовольствие беседовать об этом с бывшим Генеральным Секретарем ООН Бутросом Гали, и он сказал, что если бы Объединенные Нации согласились с признанием независимости всех тех стран, которые хотят стать независимыми, то уже через полгода число членов ООН, которое сегодня составляет 185, достигло бы 400, то есть увеличилось бы в два раза. Особое значение приобрело признание со стороны того государства, от которого самоопределяющаяся территория стремится отделиться.

Вы, наверное, обратили внимание на недавнее заявление нашего министра иностранных дел, что если то или иное государство признает независимость Чечни, то есть если оно станет на путь поощрения сепаратизма, то Российская Федерация оставляет за собой право поставить вопрос о разрыве с ней дипломатических отношений. Вот в таком плане я и ставлю вопрос о необходимости признания со стороны государства.

Неправильно было бы полагать, что государство всегда будет возражать против расширения прав народов, которые входят в его состав. Почему? Да потому, что расширение их прав дает возможность «выпускать пар», снимать напряженность в отношениях между народами и гражданами. Это сделала и Российская Федерация, предоставив своим гражданам право жаловаться на российское правительство в международные органы — Комиссию по правам человека, Комитет по ликвидации расовой дискриминации и т.д. В интересах собственного благополучия и спокойствия в стране государство готово пойти и на признание самоопределения в форме или территориальной или национально-культурной автономии.

О.Егоров. Я хотел бы поблагодарить за великолепный доклад о схеме, которая действительно работает. У меня не вопрос, я хотел бы поддержать докладчика и отметить, что в жизни уже есть примеры того, как эта схема и этот механизм работают. Первый — Гренландия, где самоопределение было принято не как выход из государства. В этом отношении Глеб Борисович прав, потому что сейчас не то время, чтобы понимать все максималистски. Гренландия — очень хороший пример формы самоопределения и возможности государства, в данном случае Дании, пойти навстречу группе людей, которые решили самоопределиться.

То же самое в Канаде, в Нунавуте — на северо-восточных территориях. Здесь канадское правительство, канадское население на референдуме в отношении эскимосов проявило мудрость, точно так же, как эскимосы, которые, обратившись к ним, проявили терпение. И как результат получили эти территории в собственное управление.

Самоопределение — это не обязательно выход из государства или выход в автономию. Восточная Германия — прекрасный пример самоопределения, когда ее граждане вошли в единую Германию.

То есть схема работает, только нужны элементы, учитывающие эту схему. Вот что я хотел бы сказать в поддержку Глеба Борисовича.

О.Мурашко. Сама идея национального самоопределения, сама история ее формирования и нынешняя практика применения страдают неким европоцентризмом, хотя идея и находит удачное применение, как об этом сейчас говорил Олег Егоров. Но, с другой стороны, во многих случаях, касающихся так называемых коренных народов, которым адресовано несколько международных документов об их особых правах, включая специальную декларацию, разрабатываемую в ООН, эта идея уже доведена, в общем-то, до абсурда. Очевидно, что она хороша для просвещенной Европы и не очень применима для народов, которые живут совершенно в другом мире, совершенно в другой среде.

Чтобы продемонстрировать эту абсурдность, приведу такой пример: в Амазонии существует хорошо известное племя Яномами. Его люди ночуют в гамаках на деревьях, а внизу живут португалоязычные бразильянцы, которые хотели бы срубить эти деревья, а освободившиеся территории использовать под кофейные плантации. Они любят кофе, особенно любят продавать его. Вопрос в том, могут ли яномами реализовать свое право на национальное самоопределение. Во-первых, они составляют 0,001% населения Бразилии и, во-вторых, существует другое население, которое противится этому. А яномами для того, чтобы сохранить свой образ жизни, на что они имеют право в соответствии с Декларацией прав человека, нужны огромные леса. Здесь вопрос решается уже не политическими способами, а в совершенно другой плоскости. Это новая плоскость, та, в которой проблемы будут решаться в XXI веке. Это проблема сохранения окружающей среды, потому что эти амазонские леса, как известно, нужны всему человечеству как легкие планеты. И поэтому их вырубать нельзя. Нужно сохранить и леса, и образ жизни яномами как жителей и хранителей этих лесов.

Мне кажется, что на пороге XXI века, особенно в «четвертом мире», проблемы национального самоопределения во многом не только видоизменятся, но и обретут дополнительный аспект — это право контроля над ресурсами. Проблема национального самоопределения будет смыкаться с проблемой реализации прав коренных народов, ведущих традиционный образ жизни, и проблемой сохранения окружающей среды. Уже существуют новые международные соглашения, например международная конвенция о коренных народах и конвенция о сохранении биоразнообразия, и международные организации, уже осуществляющие международный контроль над состоянием природных ресурсов. Это должно стимулировать создание особо охраняемых природных и культурных резерваций, на которых будет сохраняться тот или иной образ жизни и соответствующий режим природопользования. Я хотела бы знать ваше мнение и включить эту проблему в дальнейшую дискуссию.

Г.Старушенко. Я думаю, что тема коренных народов действительно важна, и мы ее обсудим, если будем следовать нашей программе. Что касается моего мнения, скажу коротко. Первое. Я считаю, что навязывание развивающимся странам чуждых им моделей демократии, в частности западных, — политика очень сомнительная. Зачастую ее результаты сводятся к запрету пыток, расовой дискриминации и т.п., но и это полезно. Однако требовать введения многопартийной системы в любом африканском государстве, — значит, требовать чрезмерного. Почему? Потому что большинство африканских стран (я их лучше знаю, так как довелось побывать во многих из них) имеют сложный в этническом плане состав населения. И если вы берете курс на создание многопартийной системы, то немедленно создаются этнические партии. Каждая из них добивается защиты не общегосударственных интересов, а интересов только своей нации, только своей этнической группы, нередко во вред общенациональным интересам и интересам других. Это противоречит и принципу самоопределения. Ведь самоопределение предполагает обязательный учет интересов и других народов. Я полностью согласен: нельзя в развивающихся странах осуществлять демократические принципы в тех же формах, что и в развитых странах.

Второе. Насчет коренных народов. Да, и советское, и российское государство много делали для защиты интересов коренных народов: создали письменность для многих из них, возродили их промыслы, организовали школы, выдвигали их на руководящие должности и т.д. Иногда при этом допускались грубые ошибки: разрушалась среда обитания, не учитывался их образ жизни и др. Ошибки, конечно, должны быть безотлагательно исправлены. Но это не повод для того, чтобы ставить коренные народы в привилегированное положение за счет других народов. Международное сообщество исходит из того, что им необходимо обеспечить полное равноправие плюс некоторые преимущества материального и законодательного порядка, чтобы они имели возможность сохранять то, что отличает их от других народов (язык, культуру, быт, ремесла и т.д.). Но не больше. Исходный принцип — поддержание полного равноправия.

А у нас, к сожалению, им создаются привилегии за счет других народов. Например, то, что воины Салавата Юлаева гуляли по степям Зауралья, в свое время послужило основанием для создания Башкирской Республики. Башкиры же в ней составляют только 20% населения, 40% там татары и еще 40% русскоязычного населения. Башкирская Республика, значит, официальный язык, документация башкирские. Но там, правда, нашлись умные люди, они не пошли на обострение, на создание каких-то чрезвычайных привилегий для коренной нации.

В Чечне дело обстояло иначе. Те из коренной нации, которые встали под знамена сепаратизма, не считались с интересами 300 тысяч русскоязычного населения. А они имеют те же самые права, что и коренное население. И это должно учитываться при любом определении статуса Чечни. Итак, принцип равноправия и самоопределения плюс коррективы в интересах сохранения своих национальных реликтов — такова правовая основа определения политического статуса коренных народов. Кстати, так же примерно решает вопрос и Подкомиссия по нацменьшинствам Комиссии ООН по правам человека.

Т.Васильева. У меня два маленьких вопроса. Первый. В своем докладе вы употребляете термины «самоопределение народа» и «самоопределение территорий». Как вы их разграничиваете? Второй. Распространяется ли право на самоопределение на разделенные народы, которые проживают в разных государствах?

Г.Старушенко. Термин «самоопределение территории» обозначает, естественно, самоопределение людей, которые проживают на этой территории. Я это и имел в виду.

Теперь о самоопределении разделенных народов. Без всякого сомнения, каждая часть такого народа, проживающего в в двух-трех государствах, имеет право на самоопределение. Реализуя это право, они могут объединиться при условии уважения прав других народов и государств. Но это вовсе не означает, что они обязательно должны жить в одном государстве. Некоторым народам живется в общем-то спокойно и в нескольких государствах. Сам этот факт обычно не создает проблем.

В.Гефтер. Я хотел бы поставить два вопроса, чтобы обсудить их в ходе будущей дискуссии.

Первый. У нас все началось сегодня с так называемого права наций, народов, территорий на самоопределение. По-моему, это не право, а принцип, а сам этот термин совершенно не юридический, внеправовой, и мне хотелось бы выяснить точку зрения по этому вопросу присутствующих.

Второй. Мы, правозащитники, говорим: есть права личности и есть групповые права меньшинств, разных групп, неважно каких — больших или маленьких. Но часто у нас употребляется понятие «национальные права». Мне это непонятно. Мне хотелось бы в рамках дискуссии услышать отношение аудитории к тому, существуют ли отдельно такие, взятые откуда-то извне личности, извне меньшинства, неважно какого — национального, сексуального, территориального, любого другого — еще какие-то особые «национальные права».

Г.Старушенко. Присутствующие, очевидно, пояснят, как они понимают этот вопрос. Я лично понимаю его так: права нации, нацменьшинств и есть групповые права. Вопрос о национальных правах личности возникает, если личность дискриминируется. Групповые национальные права — те, которые позволяют данной группе людей сохранять свои особенности, отличающие их от других групп. Для этого надо создавать национальные школы, если данная группа людей хочет этого, развивать традиционные ремесла, культуру и т.д. Вот в таком плане можно говорить о национальных правах.

«все книги     «к разделу      «содержание      Глав: 20      Главы: <   4.  5.  6.  7.  8.  9.  10.  11.  12.  13.  14. >