А. МЕРЫ БЕЗОПАСНОСТИ ПРОТИВ ОБМАНОВ (§§ 7,8).

§7. Полицейские заботы, направленные на охранение имущества от обманов, за этот период времени состояли во введения однообразия в систему мер, весов и монеты, иногда во введении такс, надзоре за торговлю и некоторых других мерах, не редко стоявших под охраною наказания.

Меры и весы. Еще из X ст. до вас доходят сведения о заботах относительно мер и весов. Как в древнем Риме, они были поставлены под надзор власти религиозной. «Еже искони оуставлено и есть и пороучено сиятым писькупам городьские и торговые всякия мерила и с пуды и з весы. Ставила. От Бога таво оуставлено. Писькоупоу блюсти без пакости. Ни умалити. Ни умножити. За все то дати и ему слово в день соуда великого», говорит церковный устав Владимира Святославича[1]. Но если даже признавать достоверность этого устава[2], из него нельзя сделать заключение ни об однообразии мер и весов по всей России, ни о санкции ненарушимости этого постановления. Такой же характер носит устав Всеволода 1134—1135, по которому взвешивание предоставлялось только лучшим людям в Новгороде, старостам Иваньского торгу. Позднее мы встречаем и установление путем законодательства мер и весов с угрозою личным наказанием при употреблении иных; но постановления эти давались не в виде общих уставов, обнимавших все отрасли торговли, a лишь некоторые из них и, притом, носили б.ч. местный характер. Так в 1550 на Двину была послана медная мера пятенная, с которой старостам, сотским, целовальникам и всем земским людям «собравшись вместе» велено учинить новые спуски деревянные и, заклеймив их, раздать рыночным торговцам, занимающимся торговлею хлеба. «Таковые есми меры послал во все свои города ровны», замечает грамота. Они названы здесь новыми цифрами, но отсюда едва ли можно заключить, что и прежде власть от себя рассылала определенные меры. Употребление и даже держание этими торговцами старых мер, «новые будет меры старая мера больше или меньше», обложено заповедями: в первый раз в два рубля, во второй—4, в третий — 6 и кроме того тюрьма до государева указа[3]. Мерить рожь указано поровну, без верху; позднее, напротив, указывалось хлеб мерить с верхом[4].—Но этот указ, кажется, не исполнялся; сто лет спустя, в т. ваз. сказке Данилы Строганова с братиями, введение одинаковых и неизменных мер и весов по всей России высказывается как pium desiderium[5]. В 1624 вновь установлена медная мера для хлеба и положена высокая заповедь за употребление старых. По указу 1681 хлебные меры в Москве в рядах и на торгах были за орленою печатью. В следующем периоде, когда в законодательстве стала преобладающею забота о предупреждении ущерба, могущего произойти для частного лица от обмана, велено продавать сыпучие тела весом, a не мерою «для того в мерах, a наиначе в молотьбе между крупой и мелкой муки против весу не мало бывает различие и обман»[6].—В 1645 являются установленные печатные аршины, которые по указу 1681 должны быть железные и давались обязательно приезжим торговцам с платою по гривне с человека за аршин, a по окончании торга он должен был сдать его в таможню[7].

В 1555 были повсюду государевы (казенные) весы и при них весчий сторож и весцы для взвешивания товаров и взимания пошлины в казну[8] . Пошлина эта называлась пудом, весом или весчей пошлиной; неверный вес - «пудом-татем». Из фискальных целей частным лицам запрещено держать у себя весы («пуда — разновес и весовое коромысло) и велено для взвешивания приходить к весчим сторожам и весцам[9], которые за это, как сказано, брали пошлину в казну; нередко она отдавалась на откуп[10]. Торговый устав 1653 позволяет держать в рядах и лавках весы против фунтов[11]. Новоторговым уставом 1667 подтверждено, чтоб везде в рядах были казенные весы, но не в указных местах их держать запрещено, так как весчие пошлина взыскивалась по-прежнему[12]; иноземцам абсолютно запрещалось держать их у себя, но русским дозволялось даже в своих домах иметь весы, не заключавшие более 10 пуд. и безмены в три пуда, a на соляных и рыбных промыслах позволялось иметь контари (большие весы) для сметы при расчетах с извозчиками, но не для продажи[13]. Право держать свои собственные клейменые меры и весы как общее правило, однако, торговцы получили гораздо позже; оно дано им первоначально в виде обязанности; так в 1718 всем торговцам в С.Петербурге велено иметь весы и меры за орлом под опасением жестокого штрафа[14], между тем как прежде они наказывались за держание их у себя. Затем она давалась в виде права, напр. в Чистополе и Пскове торговцам позволено держать у себя в лавках меры и весы только в 1828 г.[15].

Прежде проверка мер и весов имела договорной международный характер: торговые люди различных наций, живших в России, вступая с русскими в договор о введении однообразных мер и весов, вместе с тем условливались и о проверке их в определенные сроки[16]. Затем государственная власть установляет от себя различных чиновников для постоянного наблюдения за правильностью весов и операции взвешивания; таковы указанные весчие сторожа и весцы. Наказом московский полициймейстерский канцелярии 1722 декабря 10[17], согласно прежним указам, ей велено, снесшись с магистратом штрафовать тех, у кого найдутся фальшивые меры и весы, a под фальшивыми разумелись не заорленые. Мало-помалу в этом отношении главное внимание законодателя начинает привлекать в себе золотое и серебряное дело, первоначально потому, что оно было богатым источником сбора государственных пошлин[18]. Поэтому то для надзора за ним установлены особые органы, высший надзор за золотом и серебром передавался очень часто, из приказа морского флота[19] в канцелярию правительствующего сената при денежном серебряном дворе[20], отсюда вскоре был передан сенатору Апухтину[21], потом—монетной конторе, временно поступал в ведение частной компании для размена мелких денег[22], но потом снова отошел к государственной власти. По той же причине законодатель не скупился назначать щедрые награды доносителям[23]. После Петра, как увидим, в надзоре за этим делом выступает новый мотив.

Как ни снисходительно мораль того времени смотрела на плутовство торговцев, но обмер и обвес она считала делом предосудительным. «В цене купец волен, a в весе не волен» говорит одна русская пословица, знакомая нашему народу еще в XVI в. Однако правило это выражало лишь веление нравственности, не поставленные под санкцию наказания до половины ХVI ст. Исключение иногда делалось только в том случае, когда для обманов в весе употреблялись не пятенные или (потом) неправые меры и весы. Цель полицейско-финансовая еще закрывала задачу уголовно-правовую, да и выполнение ее уже предполагает упорядочение мер и весов как совершившийся факт.

§8. Предупреждению имущественных обманов служили также попытки введения однообразия в монетную систему — хотя, впрочем, вследствие злоупотреблений самой власти они приводили нередко к противоположным результатам[24];— запрещение торга помимо рядов и лавок[25]; введение проб для золота и серебра[26]; установление поручительства при купле вещей, пятнение продаваемых лошадей, установление особых книг для записывания купли и заклада вотчин и административный надзор за торговлею, особенно если она производилась иностранцами.

Цены в древней России были вольные. Они очень часто изменялись, и в повышении их никто не видел преступления. Но хлебная торговля и у вас, как во Франции и Германии, иногда подвергалась ограничениям даже относительно свободы цен. Так в Москве хлебники и калачники составляли особые корпорации, которые обязаны были наблюдать за исполнением установленных от правительства правил. Для этого издавна производилась хлебная «известка»[27] посредством выборных целовальников из торговых людей, которые, соображая ценность муки, установляли сколько следует из четверти муки выпекать хлебов[28]. Такие известки производились не каждогодно, но возобновлялись в неопределенные сроки. Однако ничто не показывает, чтоб исполнение этих правил было поставлено под карательную санкцию; напротив, есть несомненные доказательства, что цена хлеба как и других предметов менялась очень часто без всякого вмешательства власти и только в эпохи страшных голодов торговцам грозили карою за непомерную дороговизну в хлебе. Правда, в истории первой четверти XVIII в. мы встречаем указ, скоро однако отмененный, по которому виновных в продаже маловесных хлебов, т. е. ниже установленного веса для определенной цены велено бить кошками и конфисковать хлеб[29]. Но здесь можно видеть обман в количестве, и с другой стороны автор указа имел в виду исключительно Петербург, где вопрос продовольствия играл чрезвычайно важную роль.— Точно также, постановляя, чтоб прасолы продавали рыбу не дорогою ценою, с прибытком не более пяти алтын на каждый рубль, законодатель не ставит и этого предписания под карательную санкцию[30]; —требуя, чтоб в Москве после пожара 1712 лес продавался, по той цене, какая была до пожара, он не назначает для продавца никакого наказания и только велит брать штраф не малый с досмотрщика, допустившего дорогую продажу[31]. Даже гораздо позже, когда лесопромышленникам при продаже леса в С.Петербурге запрещено брать более 10% барыша, за нарушение этого правила он не грозит торговцам никакие наказания[32]. Один только указ делает отсюда исключение: это—указ 1729 мая 30, где ложь чиновнику относительно цены

леса влечет конфискацию имущества и ссылку; но если продажа леса по неурочным ценам не сопровождалась обманом органов власти, то наказание не имело места[33].— В петровский период регламентации мануфактур и торговли отступление от исконного русского начала о свободе цен приняло широкие размеры; притом, запрещение продавать высокою ценою товары сопровождалось угрозою жестоких наказаний, которые впрочем б. ч. в точности не обозначались[34]. Тогда же под угрозою наказаний запрещены стачки для возвышения цен на товары[35].— Но не применяя личных наказаний за продажу товаров высокою ценою, наше законодательство с древних времен знало против этого предупредительные меры, как-то запрещение перекупщикам ходить на рынок до определенного часа для заботы об устройстве частых торгов и т. под. все указанные меры, однако, не унимали имущественных обманов; жалобы на плутовство торговцев в ХVII в. повторялись громче, чем когда либо. Недостаточность их сознавалась и частными лицами, которые сами стремились оградить себя избегая розничных покупок и делая их оптом, чествуя продавцов могарычем и т. д. Но в руках законодателя было против обманов еще одно средство — появление их уголовно-преступными, к которому он и обратился мало-помалу.