§ 1. Законодательная регламентация ответственности рецидивистов и ее эффективность

Законодатель, принимая ту или иную правовую норму, преследует определенную общественно полезную цель — получить положительный результат в регулируемой области общественных отношений. Для достижения наме­ченной цели правовые нормы снабжаются определенными возможностями. Прогнозирование возможностей той или иной правовой нормы — одно из важнейших требований законодательной деятельности. Любая правовая норма дол­жна обладать такими возможностями. Следовательно, эффек­тивность правовой нормы (правового установления, будь то отдельная норма, институт или отрасль права) есть внутрен­няя сила, качественный компонент самой нормы, закладывае­мый в нее еще в процессе разработки закона '.

Относительно понятия эффективности правовых явлений в юридической литературе существует множество дефиниций. Одни авторы под эффективностью подразумевают обосно­ванность, целесообразность норм права2, другие — степень реализованности необходимой правовой возможности3, тре­тьи — отношение между фактически достигнутым результа­том и той целью, для достижения которой были приняты данные нормы права4, четвертые — практическую осущест­вимость целей правовых норм5 и пятые — максимальное использование всех закрепленных в праве средств и спосо­бов для полного достижения правовых целей в юридической практике6.

Общим для всех этих точек зрения является определе­ние эффективности через результат, через изменения обще­ственных отношений, вызванные реализацией правовых норм. Эффективность правовых норм подменяется иногда другим понятием — эффективностью правоприменения.

135

Возражая против употребления понятий с различным содержанием как идентичных, И. Л. Петрухин и Т. Г. Мор-щакова правильно подчеркивают, что «сами по себе эффек­тивные нормы могут применяться неэффективно»7. Напри­мер, УК РСФСР в ст. 181, как и УК Других союзных рес­публик в аналогичных статьях, предусматривают уголовную ответственность за заведомо ложное показание свидетеля или потерпевшего или заведомо ложное заключение экспер­та, а также заведомо неправильный перевод, сделанный пе­реводчиком в суде либо при производстве предварительного следствия или дознания. Данная норма выступает в каче­стве одной из гарантий успешного выполнения задач совет­ского уголовного судопроизводства — быстрого и полного раскрытия преступлений, изобличения виновных и обеспе­чения установления истины по каждому делу. Вместе с тем озабоченность вызывают не только случаи дачи заведомо ложных показаний свидетелями, потерпевшими, но и край­не редкое применение данного закона в следственно-судеб­ной практике. Отсутствие уголовных дел данной категории объясняется не тем, что данное преступление не имеет ме­ста в жизни (случаи дачи заведомо ложных показаний сви­детелями, потерпевшими, к сожалению, в практике не такое уж редкое явление), а тем, что данная норма практически не работает. Подтверждением служит отсутствие о них пуб­ликаций в последние годы в Бюллетенях Верховных судов СССР и РСФСР и использование одних и тех же примеров почти тридцатилетней давности в сборниках «Вопросы уго­ловного права и процесса в практике Верховных судов СССР и РСФСР» (М., 1971; М., 1980). Общественная опас­ность данного вида преступлений, посягающих на интересы правосудия, и актуальность борьбы с ними сомнений не вы­зывают, однако правоприменительные органы не ведут с ни­ми борьбу и это вряд ли зависит от каких-либо дефектов норм материального права, регламентирующих ответственность за указанный вид преступлений. Дело здесь в другом. Дейст­вующее уголовное законодательство родственников лица, виновного в совершении тяжкого преступления, не освобож­дает от ответственности за недоносительство, за заранее не обещанное укрывательство и обязывает их давать изоблича­ющие свидетельские показания. Данные нормы хотя и нару­шаются систематически, но применяются очень редко из-за несогласованности их с обыденной правовой и нравственной психологией большинства населения в данный исторический

период Выход из этого ненормального положения не в кор­ректировке закона судебной практикой8, что имеет место и само по себе недопустимо, а в отмене уголовной ответст­венности не только за недонесение об уже совершенном преступлении близкими родственниками или членами семьи, за заранее не обещанное укрывательство преступника, сле­дов преступления9, но и дачу заведомо ложных показаний. Такое решение представляется нравственно обоснованным л является «единственным средством устранения существую­щего противоречия между нормальной правовой интуицией и позитивным правом» 10, будет способствовать эффективно­му применению норм права, исключит корректировку зако­на практикой, законодательно закрепит фактически дейст­вующий институт свидетельского иммунитета. В этой связи уместно напомнить, что законодательство ряда стран социа­листического содружества прямо оговаривает ненаказуе­мость за недонесение о преступлениях, совершенных близ­кими лицами, и за их укрывательство (§ 2 ст. 252, § 2 ст. 254 УК ПНР, §§ 226, 233 УК ГДР, ч. 3 ст. 294 УК НРБ).

Исходя из того, что закон тесным образом связан с со­циальной деятельностью (и как результат правотворчества и как программа применения), есть все основания разли­чать эффективность закона, правовой нормы и эффектив­ность ее применения.

Рассматривая вопрос об эффективности уголовного права, М. И. Ковалев пишет: «Предпосылками эффективно­сти уголовного права являются три взаимосвязанных ком­понента, из которых состоит всякая управляющая система, подразделяющаяся на три подсистемы: 1) организация свя­зей и отношений данной системы, обусловливающих ее струк­туру; 2) поддержание заданного режима ее деятельности; 3) реализация программы достижения определенной цели.

Если с этих позиций рассматривать уголовное право, то окажется, что в него входят: а) наличие системы уголов­но-правовых норм, т. е. то, что определено выше как орга­низация ее связей и отношений; б) действие этих норм, т. е. их применение, а это как раз и есть поддержание оп­ределенного заданного режима деятельности системы; в) достижение социально полезного результата, к которому оно стремится, используя правовые нормы» п.

Эти правильные суждения нуждаются, по нашему мне­нию, в уточнении. Уголовное право — лишь одно из многих, хотя и важнейшее орудие, используемое социалистическим

'1,37

государством в борьбе с преступностью. Естественно, на­глядным свидетельством эффективности уголовного права является последовательное и неуклонное снижение преступ­ности в целом и рецидивной в частности. При этом надо иметь в виду, что этот процесс весьма сложный, противоре­чивый, зависящий не только от уголовного права, но и от множества социально-экономических, политических, мораль­ных предпосылок, существующих в недрах общества на дан­ном этапе его развития. Эффективность борьбы с преступ­ностью вообще и рецидивной в частности мерами уголовно-правового характера зависит не только от наличия совер­шенной системы уголовного законодательства, правильного применения норм уголовного права органами правосудия (правильная квалификация действий виновного и мера на­казания) и надлежащей организации процесса отбытия на­казания лицами, осужденными по приговору суда. Эффек­тивность уголовно-правовых норм зависит и органически связана со способностями лиц, применяющих эти нормы, поскольку сами нормы без человеческих усилий не могут обеспечить наступление желаемого результата. Самые эффективные нормы неспособны компенсировать дефекты, допускаемые правоприменителем (неверное применение или неприменение нормы вообще).

Эффективность зависит не только от наличия совершен­ной системы уголовного законодательства, но и от того, как в системе уголовного законодательства регламентирован тот или иной институт советского уголовного права.

Подробная регламентация в уголовном законодательст­ве вопроса об особо опасном рецидивисте несомненно явля­ется положительным явлением, закон в данном случае явля­ется эффективным, ибо четко определяет основания, порядок и условия, при которых лицо по приговору суда может быть признано особо опасным рецидивистом, а также правовые последствия такого решения.

Вместе с тем в советском уголовном законодательстве отсутствует определение общего понятия рецидива преступ­лений как исходного положения, базы для определения по­нятия «рецидивист». Более того, законодатель даже не поль­зуется этими понятиями, хотя анализ Особенной части УК РСФСР убеждает в том, что в ряде составов преступлений установлена повышенная ответственность именно для реци­дивистов. В этих случаях законодатель пользуется иными понятиями (терминами) — ранее судимый, ранее судивший-

138

ся и т. д. В этом случае закон, по нашему мнению, не обла­дает достаточным свойством эффективности, что особенно четко проявляется в практике его применения.

Законодательная регламентация вопроса, имеющего важное значение в борьбе с рецидивной преступностью, спо­собствовала бы правильной квалификации содеянного, при­нятию решения о виде и мере наказания с учетом степени общественной опасности преступного деяния и лица, его со­вершившего.

С учетом требований партии о постоянном укреплении «правовой основы государственной и общественной жизни»12, развитием науки и усиливающейся потребностью практики представляется необходимым в законодательном порядке дать определение «рецидив преступлений», а также — «ре­цидивист», «опасный рецидивист». Эти понятия в такой же степени, как и понятие особо опасного рецидивиста, относят­ся к наиболее устойчивым и практически важным и значи­мым институтам уголовного права. В реализации этого пред­ложения найдет свое отражение генеральное направление о совершенствовании законодательства. Его реализация при­ведет также к стабилизации правоприменительной деятель­ности, примером чему может служить ст. 23 ' Основ (ст. 24 ' УК РСФСР) об особо опасном рецидивисте. Краткость, про­стота и четкость изложения всех признаков в законе — не­пременное условие того, что в один и тот же термин (поня­тие) будет вкладываться одно содержание, один смысл во всех случаях его употребления. Закон получит логическую стройность и завершенность — особо опасный рецидивист, опасный рецидивист, рецидивист. В конечном итоге это будет способствовать повышению не только эффективности закона, но и эффективности его применения.

Проблема эффективности применения уголовного права в современных условиях приобретает особую значимость. Для успешного выполнения программной задачи — ликвидации преступности и других правонарушений в нашей стране — необходимо знать, насколько эффективно действует та или иная мера уголовного принуждения по отношению к той или иной категории преступников. Такие сведения необходимы для организации оптимальной системы мер борьбы с пре­ступностью вообще и рецидивной в частности.

Вопрос о критериях эффективности уголовного права в целом, отдельных его институтов, того или иного вида нака­зания является одним из сложных. Не останавливаясь на

Ш

рассмотрении всех аспектов данной проблемы, хотелось бы обратить внимание на следующее обстоятельство.

«Наказание, — говорится в ст. 20 Основ, — не только является карой за совершенное преступление, но и имеет целью исправление и перевоспитание осужденных в духе честного отношения к труду, точного исполнения законов, уважения к правилам социалистического общежития, а так­же предупреждение совершения новых преступлений как осужденными, так и иными лицами.

Наказание не имеет целью причинение физических стра­даний или унижение человеческого достоинства».

Таким образом, целями наказания являются: 1) исправ­ление и перевоспитание осужденных в духе честного отно­шения к труду, точного исполнения законов, уважения к пра­вилам социалистического общежития 13; 2) специальное пре­дупреждение (предупреждение совершения новых преступ­лений осужденными) и 3) общее предупреждение (преду­преждение совершения преступлений иными лицами) н.

Когда цели наказания достигнуты, мы говорим о том, что наказание «сработало», что оно эффективно. «Единствен­ным реальным критерием того, что наказание содействует достижению цели предупреждения преступлений, является динамика преступности. Для эффективности общего преду­преждения — это динамика всей преступности в целом, ди­намика по отдельным видам преступлений, динамика пре­ступлений несовершеннолетних и т. д., а для цели специаль­ного предупреждения — это динамика рецидива»15. Если применение конкретных видов наказания (лишение свободы, исправительные работы без лишения свободы и т. д.) за те или иные виды преступлений способствуют снижению числа этих деяний, то есть основания говорить об эффективности данных видов наказания (общая превенция).

Одним из показателей эффективности применения того или иного вида уголовного наказания является состояние рецидивной преступности (частная превенция). Снижение удельного веса рецидива среди тех, кто отбыл определен­ную меру и вид наказания, очевидно, является критерием эффективности для данного вида и размера наказания, но сравнивать эффективность наказания в отношении рециди­вистов можно лишь применительно к их категориям, с уче­том характера ранее совершенных преступлений, возраста, времени освобождения из исправительно-трудовых учрежде­но

ний. Это даст возможность, как нам представляется, опре­делить большую эффективность то ли длительных сроков лишения свободы, то ли краткосрочной изоляции от обще­ства, но в сочетании с жестким режимом отбывания нака­зания.

И наконец, из всех мер наказания, дающих одинаковые результаты, для определения эффективности необходимо ис­пользовать наиболее мягкую, так как наказание при социа­лизме не преследует цели кары за причиненный вред, его задача состоит в предупреждении преступления. Общество должно стремиться к наиболее гуманным формам борьбы с преступностью, но в то же время достаточным для осуществ­ления целей общей и частной превенции 1б. Под этим углом зрения и будет рассмотрена проблема эффективности нака­зания в отношении рецидивистов.

Назначение особо опасным рецидивистам более строгих мер наказания по сравнению с иными лицами, совершивши­ми аналогичные преступления, вытекает из требования за­кона о повышении уголовной ответственности данной кате­гории преступников. Повышенная общественная опасность личности особо опасных рецидивистов проявляется в неодно­кратном совершении и осуждении за умышленные тяжкие преступления. Вместе с тем это и показатель того, что при­мененные к ним ранее меры наказания оказались недостаточ­ными, неэффективными. Усиление ответственности и наказа­ния — один из путей оказания более эффективного кара­тельного и воспитательного воздействия на особо опасных рецидивистов. Этот путь вполне согласуется с принципами советского уголовного права и является реальным проявле­нием принципа индивидуализации ответственности. Индиви­дуализация ответственности особо опасных рецидивистов по­вышается на всех этапах проявления данного принципа — в законе, в суде при постановлении приговора и назначении наказания, и при отбытии наказания.

В соответствии со ст. 32 Основ (ст. 37 УК РСФСР) суд назначает наказание в пределах, установленных статьей за­кона, предусматривающей ответственность за совершенное преступление, в точном соответствии с положениями Основ и Уголовного кодекса союзной республики и, «руководству­ясь социалистическим правосознанием, учитывает характер и степень общественной опасности совершенного преступле­ния, личность виновного и обстоятельства дела, смягчаю­щие и отягчающие ответственность».

14!

На необходимость учета данных о личности рецидиви­ста при назначении наказания вновь обратил внимание су­дов Пленум Верховного суда СССР в постановлении № 4 от 25 июня 1976 г. с изменениями, внесенными постановле­ниями Пленума Верховного суда СССР от 21 сентября 1977 г. № 14 и от 9 декабря 1982 г. № 10, «О практике применения судами законодательства о борьбе с рецидив­ной преступностью». Пленум подчеркнул, что, решая вопрос о назначении наказания рецидивистам, «... суды должны ру­ководствоваться принципом индивидуализации наказания, учитывая, что необоснованное применение мягких мер на­казания к рецидивистам, упорно не желающим стать на путь исправления, не способствует достижению целей их перевоспитания» 17.

Такая постановка вопроса об ответственности и нака­зании особо опасных рецидивистов оправдана с позиций достижения целей наказания, сформулированных в ст. 20 Основ (ст. 20 УК РСФСР). При назначении наказания осо­бо опасным рецидивистам преследуются те же цели и в этом находит свое проявление гуманизм советского уголов­ного права. Увеличение срока лишения свободы, ужесто­чение условий его отбывания особо опасными рецидивиста­ми, усиление карательной стороны наказания — не само­цель, а одно из условий для достижения других целей на­казания. Для исправления лиц, характеризующихся глу­бокой социально-нравственной деградацией, требуется зна­чительно больше времени и более суровые условия отбыва­ния наказания, чем для исправления иных категорий пре­ступников, менее запущенных в этом отношении. Тяжелые условия отбывания наказания, установленные для особо опасных рецидивистов в тюрьмах и колониях особого ре­жима, должны заставить даже самых закоренелых преступ­ников задуматься над своим прошлым и настоящим, опре­делить перспективы на будущее.

В соответствии с принципом индивидуализации уголов­ное наказание должно быть целесообразным и справедли­вым по отношению ко всем лицам, совершившим преступ­ления. Таким же требованиям должно отвечать наказание и по отношению к особо опасным рецидивистам. Известно, что классики марксизма-ленинизма отрицательно относи­лись к жестокости наказания: «Как историей, так и разу­мом в одинаковой мере подтверждается тот факт, что же­стокость, не считающаяся ни с какими различиями, делает

142

наказание совершенно безрезультатным, ибо она уничтожа­ет наказание как результат права»18. С точки зрения спра­ведливости наказание не должно быть как излишне суро­вым, так и неоправданно мягким. Целесообразно наказание будет в тех случаях, когда оно обеспечивает достижение целей общей и частной превенции. Справедливость и целе­сообразность наказания могут быть достигнуты только на основе правильного применения закона. «Никакие наруше­ния законности, — указывает Пленум Верховного суда СССР в постановлении № 2 от 18 марта 1963 г. «О стро­гом соблюдении законов при рассмотрении судами уголов­ных дел», — не могут быть оправданы ссылками на то, что это необходимо якобы в целях усиления борьбы с преступ­ностью. Каждое уголовное дело, независимо от характера и тяжести совершенного преступления, служебного и обще­ственного положения обвиняемого, должно разрешаться в точном соответствии с требованиями норм уголовного и процессуального права» 1Э.

При назначении наказания по статьям УК, предусмат­ривающим повышенную ответственность особо опасных ре-оддивистов, суд увеличивает им наказание в соответствии с санкциями этих статей. В случаях, когда совершено пре­ступление, а статья УК специально не оговаривает повы­шение наказания для особо опасных рецидивистов, суд, как правило, повышает его, руководствуясь п. 1 ст. 34 Основ (п. 1 ст. 39 УК РСФСР), предусматривающим такое отяг­чающее ответственность обстоятельство, как совершение преступления лицом, ранее совершившим какое-либо пре­ступление.

Решая вопрос о назначении наказания особо опасным рецидивистам, суды учитывают характер и число ранее со­вершенных преступлений, полноту отбытия назначенного ранее наказания, основания освобождения от наказания по предыдущим приговорам, время, в течение которого были совершены преступления, и т. д. Особо опасным ре­цидивистам суды назначают, как правило, повышенное на­казание по сравнению с другими категориями преступни­ков. Вместе с тем при решении вопроса о признании лица особо опасным рецидивистом и при назначении наказания все еще допускаются судами ошибки. Так, по приговору Ошского городского народного суда И. осужден за злостное хулиганство к лишению свободы и признан особо опасным рецидивистом на том основании, что ранее он был дважды

143

судим за хищение социалистического имущества при отяг­чающих обстоятельствах. Между тем из материалов дела видно, что первое преступление им было совершено в воз­расте до 18 лет. В связи с этим областной суд отменил приговор в части признания И. особо опасным рецидивис­том Народный суд Промышленного района г. Курска, при­знавая О. особо опасным рецидивистом, учел прошлую су­димость, которая была погашена. Калининский народный суд Киргизской ССР, признавая О. особо опасным рециди­вистом, учел приговор, по которому он был осужден не к лишению свободы, а к исправительным работам. Тот же суд неправильно признал особо опасным рецидивистом В., поскольку ранее совершенное им преступление не входит в перечень преступлений, дающих основание для принятия такого решения20. Майкопский районный народный суд Адыгейской автономной области назначил К-, ранее при­знанному особо опасным рецидивистом, отбывание наказа­ния в исправительно-трудовой колонии строгого режима вме­сто исправительно-трудовой колонии особого режима21. Приговор Кировского областного суда в отношении П., ра­нее неоднократно судимого за тяжкие преступления, при­знанного особо опасным рецидивистом и совершившего умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах, был отменен ввиду мягкости назначенного наказания22.

Не всегда обсуждается вопрос о признании лица особо опасным рецидивистом при наличии условий, предусмотрен­ных ст. 23' Основ (ст. 24 1 УК РСФСР), либо имеет место формальный подход к решению этого вопроса без учета характера и степени общественной опасности совершенных преступлений, данных о личности, а также конкретных об­стоятельств дела. Так, по делу П., обвинявшегося в краже личного имущества граждан, Самарский народный суд г Куйбышева не выяснил степень общественной опасности совершенных им ранее преступлений (в деле нет даже ко­пий приговоров по прежним судимостям), не учел, что П. после освобождения от предыдущего наказания постоянно работал, положительно характеризовался, создал семью, имеет ребенка и не является лицом, представляющим осо­бую опасность для общества. Тем не менее, он был признан особо опасным рецидивистом. Ошибка исправлена в касса­ционном порядке23. Признавая К. особо опасным рецидиви­стом, Верховный суд Башкирской АССР «никаких мотивов при решении этого вопроса в приговоре не привел»24, а

Ш

Кемеровский областной суд по делу Т. ограничился лишь ссылкой на наличие судимостей, совокупность которых дает основание для такого решения, не указав другие обстоятель­ства дела, позволяющие прийти к выводу о необходимости признания подсудимого особо опасным рецидивистом25. В материалах дела по обвинению Е. нг было ни одной копии приговора по прежним судимостям, а также данных о ре­зультатах кассационного либо надзорного рассмотрения дел, ни справки о его прежних судимостях и тем не менее Не-вынномысский городской народный суд Ставропольского края «по формальным признакам, мотивируя это решение в приговоре лишь тем, что ранее он дважды был судим за кражи личного имущества граждан» признал его особо опасным рецидивистом.26

Обсудив судебную практику, Пленум Верховного суда СССР в целях обеспечения правильного и единообразного применения закона в борьбе с рецидивной преступностью дал ряд разъяснений и в частности, указал, что «во всех случаях, предусмотренных ст 23 ! Основ уголовного законо­дательства Союза ССР и союзных республик, судам над­лежит обсуждать вопрос о признании лица особо опасным рецидивистом, учитывая личность подсудимого, степень об­щественной опасности совершенных преступлений, их моти­вы, степень осуществления преступных намерений, степень и характер участия в совершении преступлений и другие обстоятельства дела. При этом следует исходить из того, что по смыслу закона особо опасными рецидивистами при­знаются лишь злостные преступники, представляющие по­вышенную опасность для общества и упорно не желающие стать на путь исправления.

Решая вопрос о признании лица особо опасным рециди­вистом, суд должен проверить, не имеется ли обстоятельств, препятствующих принятию такого решения (в каком воз­расте совершены предыдущие преступления, не была ли снята или погашена судимость по этим преступлениям, не изменена ли квалификация содеянного вышестоящим су­дом и т. п.)»27.

Несмотря на отмеченные недостатки практика приме­нения законодательства об особо опасном рецидиве (ква­лификация, назначение наказания и его исполнение и т. д.) является достаточно эффективной. Верховный суд СССР, изучив судебную практику по вопросам применения законо­дательства о борьбе с рецидивной преступностью, констати-

10  Заказ 2Ш>       145

ровал, что за последние годы качество рассмотрения уголов­ных дел о повторных преступлениях несколько улучшилось; судами меньше допускается ошибок при разрешении вопроса о признании виновных особо опасными рецидивистами. По выборочным данным, рецидивистам в большинстве случаев ло последнему приговору назначались более строгие меры наказания, чем по предыдущему приговору 28.

Пристальное внимание Пленума Верховного суда СССР к этому вопросу, дача руководящих разъяснений, направлен­ных на единообразное понимание и применение закона, не­сомненно, способствует повышению эффективности право­применительной деятельности. Вместе с тем отсутствие в законе определения понятий — рецидив преступлений, реци­дивист — и вынуждает Пленум Верховного суда СССР не­однократно давать разъяснения по объему и содержанию терминов, используемых законодателем при регламентации ответственности за рецидив29. Устанавливая повышенную ответственность за рецидив, законодатель связывает это с наличием не погашенной или не снятой в установленном зако­ном порядке судимости, с определенным видом наказания (при­менительно к тяжким преступлениям) — лишением свободы. В соответствии с законом лицо может быть признано особо опасным рецидивистом при наличии ряда обязательных при­знаков, в том числе — прежнего осуждения к лишению сво­боды. «Под «ранее осуждавшимся к лишению свободы», — разъяснил Пленум Верховного суда СССР, — следует счи­тать лицо, которому в прошлом по приговору суда, вступив­шему в законную силу, назначалось наказание в виде лише­ния свободы, подлежащее отбыванию в исправительно-тру­довом учреждении, в том числе и тогда, когда это наказание лицо не отбывало (например, уклонилось от его отбывания, исполнение приговора было отсрочено в силу ст. 361 УПК РСФСР и соответствующих статей УПК других союзных республик), кроме случаев, когда приговор не был приве­ден в исполнение за истечением сроков давности (ст. 42 тех же Основ); условно; условно с обязательным привлече­нием осужденного к труду; с применением отсрочки испол­нения приговора» 30.

Мы полагаем, что позиция Пленума Верховного суда СССР по данному вопросу не совсем последовательна. Пре­дусматривая различные варианты признания лица особо •опасным рецидивистом, законодатель не мог исходить из

разных критериев — в одном случае из фактического отбы­вания наказания в местах лишения свободы (п. 4 ч. 1 ст. 23' Основ), а в других — из факта осуждения к лише­нию свободы безотносительно к тому, отбывалось это нака­зание или нет (п. п. 1, 2, 3 ч. 1 ст. 23 1 Основ). Использова­ние единого критерия при конструировании правовой нормы является одним из условий ее эффективности. Фактическое отбывание наказания в виде лишения свободы является, по нашему мнению, одним из обязательных условий для при­знания лица особо опасным рецидивистом. На практике это условие жестко соблюдается и этим, по-видимому, ' можно объяснить отсутствие в опубликованной практике Верхов­ных судов СССР и РСФСР случаев, когда ранее назначен­ное наказание — лишение свободы — фактически не отбы­валось, а лицо тем не менее было признано особо опасным рецидивистом. И еще одно соображение. К тяжелым пре­ступлениям в соответствии со ст. 7! Основ (ст. 7! УК РСФСР) относятся девять из пятнадцати, при описании ко­торых законодатель пользуется терминами «ранее судимый», «ранее совершившим». При этом семь из девяти указаны законодателем в ст. 24 ' УК РСФСР. Учитывая это положе­ние, а также то обстоятельство, что санкции тяжких пре­ступлений являются относительно-определенными и преду­сматривают в качестве основной меры наказания лишение свободы на длительный срок, а УПК РСФСР в ст. 96 уста­навливает, что тяжесть совершенного преступления является основанием для избрания в качестве меры пресечения содер­жание под стражей, есть все основания для вывода, что ис­пользуя указанные термины, законодатель имеет в виду ре­цидив с осуждением за ранее совершенное преступление и фактическое отбытие наказания в местах лишения сво­боды.

Пленум Верховного суда СССР, анализируя практику применения судами законодательства о борьбе с рецидив­ной преступностью, отмечал: «...суды усилили внимание к рассмотрению дел о преступлениях, совершенных ранее су­димыми лицами, стали меньше допускать ошибок в приме­нении законодательства, направленного на пресеченине и искоренение рецидивных преступлений.

Вместе с тем в судебной практике еще имеются суще­ственные недостатки, снижающие эффективность борьбы с рецидивной преступностью. Некоторые суды необоснованно назначают мягкие меры наказания лицам, неоднократно

судимым и вновь совершившим преступление, допускают ошибки при определении вида колонии ранее отбывавшим лишение свободы, что затрудняет работу по их исправлению и перевоспитанию.

В ряде случаев, принимая решение об условно-досроч­ном освобождении, суды не исследуют все данные, характе­ризующие осужденного, в результате чего эта мера иногда применяется к лицам, не доказавшим своего исправления»31.

Встречаются в практике и случаи нарушения судами принципа индивидуализации наказания, в связи с чем Пле­нум Верховного суда СССР указал, что «...необоснованное применение мягких мер наказания к рецидивистам, упорно не желающим стать на путь исправления, не способствует достижению цели их перевоспитания»32. Нарушение этого принципа отрицательно сказывается не только на возмож­ности достижения целей наказания, но и способствует тому, что именно рецидивисты чаще всего совершают наиболее опасные преступления, вовлекая на преступный путь других лиц, препятствуют проведению воспитательной работы среди осужденных в исправительно-трудовых учреждениях 33.

Важное значение имеет соблюдение этого принципа и при исполнении наказания. Воспитательные задачи, цель частной превенции достигаются во всех случаях, когда пра­вонарушитель, отбыв наказание, не совершает новых пре­ступлений. Одним из факторов, способствующих этому, яв­ляется практика применения уголовного и исправительно-трудового законодательства. Как верно заметил М. Д. Шар-городский: «...В изменяющихся условиях законодательство и практика его применения является одной из очень важных детерминант, определяющих состояние преступности, и сложность заключается не в том, что эти факты не дейст­вуют, а в том, что элиминировать их действие от действия других факторов чрезвычайно сложно и часто практически невозможно» 34.

Советское уголовное законодательство, исходя из прин­ципа гуманизма, предусматривает освобождение осужденных от отбывания лишения свободы не только тогда, когда цели и задачи, ради которых назначалось наказание, оказались достигнутыми, но и тогда, когда их осуществление вполне возможно путем применения другого, более мягкого нака­зания. Установление же обязательного минимума отбытия наказания связано с созданием обстановки неотвратимости наказания35. Руководствуясь этим принципом, законодатель

148

предусмотрел условно-досрочное освобождение от наказания и замену наказания более мягким, условное освобождение из мест лишения свободы с обязательным привлечением осужденного к труду.

Исходя из положения, что основным критерием эффек­тивности исполнения наказания является поведение лица после освобождения из мест лишения свободы, мы разделя­ем мнение советских ученых, что единственным реальным показателем эффективности наказания является уровень ре­цидива после освобождения от отбывания наказания за до­статочный промежуток времени, что соответствует выдвину­тому В. И. Лениным положению: «...по каким признакам судить нам о реальных «помыслах и чувствах» реальных личностей? Понятно, что такой признак может быть лишь один: действия этих личностей, — а так как речь идет толь­ко об общественных «помыслах и чувствах», то следует до­бавить еще: общественные действия личностей, т. е. социаль­ные факты»36.