§ 1. Социальная потребность использования психологических знаний в уголовно-правовом регулировании

В литературе обоснованно отмечается актуализация поиска «новых концептуальных подходов к отысканию оптимального законодательного выражения уголовно-пра-

Психология уголовной ответственности

вовых средств»1. К сожалению, эти подходы чаще всего исчерпываются рамками правовых конструкций. Если же и отмечаются негативные последствия «ослабления связи между разработкой вопросов права и других проблем обществоведения», то путь их устранения связывают с «со-циологизацией» права2. О потребности же использования психологических знаний в уголовно-правовом регулировании, в том числе на законодательном уровне, как правило, не упоминается. Даже в одной из последних работ по уголовному праву, подготовленной коллективом екатеринбургских ученых с позиций «нетрадиционного подхода», значение психологических знаний для уголовно-правовых средств борьбы с преступностью рассматривается лишь в аспекте обеспечения правильного применения норм уголовного права, которые уже разработаны3. Между тем использование психологических знаний в регулировании уголовно-правовой борьбы с преступностью на законодательном и правоприменительном уровнях — не субъективистская претензия психологической теории, а объективная социальная потребность., связанная с самим содержанием понятия «преступление» как деяния (т. е. активной и сознательной деятельности определенного субъекта). Поэтому требуется не просто формально-логическое соотнесение внешних признаков конкретного акта деятельности с признаками, указанными в уголовном законе, но: а) формулирование последних так, чтобы их совокупность для ведущих понятий, институтов, норм Общей и Особенной частей УК отражала (поскольку речь идет о поведении) психологически адекватные характеристики, достаточные для «узнавания» этого типа поведения в конкретном акте; б) обеспечение установления и оценки индивидуально значимых свойств конкретного поведенческого акта и личности для справедливого решения вопросов ответственности и наказания.

Без использования на профессиональном уровне психологических знаний, относящихся к закономерностям осознанного произвольного поведения и влиянию на него

1  Наумов А. В. О проблеме уголовного наказания в новом Уголовном кодексе России // В кн.: Человек: преступление и наказание. М., 1993. С. 5.

2  Денисов tp. А. Общая теория правонарушения и ответственности. Л., 1983. С. 6.

3 См.: Уголовное право. Часть Общая. Т. 1. Уголовный закон, преступление, уголовная ответственность / Под ред. И. Я. Козаченко. Екатеринбург, 1992. С. 29.

10

О. Д. Ситковская

особенностей личности, невозможно реализовать эти требования. Тем более, что решение вопросов ответственности и наказания в конкретном случае включает и своего рода следственный и судебный прогноз относительно влияния принятого решения на будущее поведение субъекта1. Закон, опирающийся на положения психологии, в состоянии создать для этого необходимые предпосылки.

Психологически адекватный подход к уголовно-правовому регулированию представляется нам важнейшей гарантией от объективного вменения. Как и от не менее значимой угрозы несправедливости наказания вследствие игнорирования или неполного учета определенных личностных свойств, влиявших на содержание деяния, а также на предшествующее и последующее поведение субъекта.

Объективная потребность использования психологических знаний отнюдь не противопоставляется нами требованию социальной обоснованности уголовно-правового регулирования: психологическое — одна из сторон социального. В частности, социальная обоснованность правового регулирования предполагает отражение в правовых понятиях, нормах и институтах механизма акта деятельности (деяния) с учетом многообразия проявлений человеческой психики. Ведь деятельность независимо от ее формы входит в предмет психологической науки, хотя, разумеется, совершенно иначе, чем она входит в предмет других наук.

Адекватное выражение в понятиях, нормах, институтах уголовного права «действительного содержания субъективного мира личности» является необходимым условием социальной эффективности уголовного законодательства. Об этой объективной потребности, связанной и с процессами гуманизации общества, обоснованно говорят в последние годы многие авторы2. Правда, еще в начале века Л. И. Петражицкий писал о том, что именно психология, ее теория мотивации способна дать научно обоснованное решение вопросов регулирования и оценки индивидуального и массового поведения3. Но в послере-

1 Об элементах прогноза в применении наказания, в том числе в связи с проблемой его минимизации, без ущерба для целей см.: Шаргородский М. Д. Наказание. Его цели и эффективность. Л., 1973. С. 107; Рагимов И. И. Теория судебного прогнозирования. Баку,1987. С. 34—35.

2 См.: Бобнева М. И. Социальные нормы и регуляция поведения. М., 1978. С. 79, 116.

3 См.: Петражицкий Л. И. Введение в изучение права и нравственности. Эмоциональная психология. СПб., 1905. С. 193.

Психология уголовной ответственности                                              11

волюционные годы использование психологических знаний в уголовно-правовом регулировании длительное время критиковалось. Произошел «отрыв юристов от психологии». И если в 70-е годы быстро двинулось вперед развитие теории судебно-психологической экспертизы как одной из частных теорий юридической психологии, то констатация на более глобальном уровне значимости общей и юридической психологии для законодательства и правоприменения задержалась. Даже в 80-е годы ставились вопросы психологического «обслуживания» по преимуществу криминологии, уголовно-процессуальной деятельности и исполнения наказаний, но не участия в развитии уголовного законодательства и практики его применения. Конечно (как будет показано дальше), в рамках исследований сектора правовой психологии Института прокуратуры РФ (ранее Прокуратуры СССР), психологических отделов НИИ МВД, Академии МВД и др. постепенно формировались теоретические и экспериментальные предпосылки для перехода к концептуальному уровню разработки этого направления.

Важность его развития отмечалась представителями юридической психологии (М. И. Еникеев, М. В. Кос-тицкий, А. Р. Ратинов, А. М. Столяренко, И. К. Шахри-маньян и др.). Такую же позицию заняли и ряд представителей фундаментальных наук. Так, Б. Ф. Ломов констатировал, что необходимость учета мотивации, проявлений свойств и особенностей личности в исследовании социальных процессов усиливается по мере перехода от общих законов к специальным, от глобальных проблем к частным1. С. С. Алексеев указывал на значимость всего цикла психологических наук для теории права и для решения прикладных задач правового регулирования2. Д. А. Керимов отмечал, что правоведение не может обойтись без определения роли индивидуального волевого акта для правового  регулирования3.

Конкретизируя эти постановочные высказывания, необходимо подчеркнуть, что понятийные формулировки, используемые в уголовно-правовых нормах, должны ориентироваться на типичное в конкретном поведении конкретных людей  (деяние),  а  не на  некое явление (пре-

1 См.: Ломов Б. Ф. Психология в системе научного знания // В кн.: Психология и право. М., 1985. С. 19.

2  См.: Алексеев С. С. Общая теория права. Т. 1. М., 1981.

3  См.: Керимов Д. А. Психология и правоведение: некоторые аспекты взаимодействия // В кн.: Психология и право. М., 1985. С. 19.

12

О. Д. Ситковская

ступность), и закладывать базу для формирования общественного мнения в случаях, когда вводимые запреты (или дозволения) ломают старые традиции. Это связано с полнотой учета в соответствующей норме психологического механизма деяния.

Надо искать формулировки, которые были бы однозначно доступны как нарушителю запрета, так и правоприменителю. Игнорируя дефиниции общей и юридической психологии, характеризующие личность и деятельность в их интерпретации относительно преступления и преступника, этого результата достичь невозможно.

Констатация наличия объективной потребности в использовании психологических знаний для уголовного законодательства и его применения не означает, однако, что мы претендуем на гегемонизм психологии в правовом регулировании уголовной ответственности и наказания. Ведь недостаточно, хотя и важно исходить из характеристики преступления как вида поведения, взаимодействия людей. Конечно, способность человека оценивать свое поведение и руководить своими действиями является центральной проблемой для уголовного законодательства и правоприменения. Однако в любом случае речь идет о четком описании юридически значимых признаков поведения и личности в их содержании, сущности. Юридическая и психологическая (в необходимых для права пределах) характеристика деяния и личности равно важны и взаимозависимы.

Предмет психологического анализа, степень его глубины и границы задаются потребностями правового регулирования, а не наоборот. Механизм правового регулирования представляет собой системное образование, поэтому его психологическое содержание должно исследоваться во взаимосвязи с системно-структурной характеристикой, которую задает право1. Психологические знания при таком подходе должны использоваться при разработке понятий, институтов и норм уголовного закона и раскрытии их содержания при применении, а не в отрыве от этого процесса.

Нельзя согласиться с тезисом о том, что «преступление — это психический феномен»2. Понятие преступления дает юриспруденция, а не психология. Другое дело,

1 См. Дулов А. В., Новик Ю. И. Пути исследования психологического содержания механизма правового регулирования // В кн.: Юридическая психология. М., 1989. С. 17.

2  Шавгулидзе Т. Г. Философские и психологические основания уголовной ответственности // В кн.: Актуальные вопросы современного уголовного права, криминологии и уголовного процесса. Тбилиси, 1986. С. 13.

Психология уголовной ответственности                                              13

раскрытие содержания этого понятия требует использования и психологических знаний, взаимодействующих с юридическими. Именно поэтому в литературе говорится, что опасность деяния, как и вина, — «понятия именно уголовно-правовые», и в то же время отмечается, что при их описании требуется использование положений психологии1. Поведенческие акты, значимые для уголовно-правового регулирования, всегда характеризуются избирательностью. «Именно возможность выбора, т. е. сознательного предпочтения определенной линии поведения, является предпосылкой ответственности. Выбор же происходит при наличии по меньшей мере одной, а то и множества альтернатив»2. Необходимой опорой уголовно-правовой трактовки ответственности является поэтому психологическая теория, так как раскрытие содержания уголовно наказуемого поведения, закономерностей, которые дают возможность определить его в качестве такового, вне исключительной компетенции правовой теории. Она принуждена брать соответствующие положения из психологии; точность же их применения зависит от того, участвуют ли представители психологической науки в их интерпретации. Методологическое значение здесь имеет рекомендация не выходить за пределы компетенции представителей соответствующей отрасли знания (в данном случае юриспруденции), разграничивать собственный поиск закономерностей и использование аксиоматического знания, не выводимого и недоказуемого в рамках данной науки, а заимствуемого из науки, с которой осуществляется взаимодействие3.

Мы не придерживаемся точки зрения о наличии «двоякого (психолого-юридического) содержания многих категорий и понятий правосудия»4. Никакого двойного смысла

1  См.: Яковлев А. М. Основания уголовной ответственности и личность преступника // В кн.: Актуальные вопросы современного уголовного права, криминологии и уголовного процесса. Тбилиси, 1986. С. 48.

2  Муздыбаев К. Психология ответственности. Л., 1983. С.21. См. также:  Иванников В. А. Психологические механизмы волевой регуляции. М., 1991.

3 См. об этом: Миньковский Г. М., Ратинов А. Р. О предмете криминалистики и ее соотношении с другими отраслями научного знания // В кн.: Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 30. М., 1979. С. 147.

4  Марусте Р. О некоторых возможностях расширения сферы применения психологических специальных познаний при установлении признаков субъектов преступления //  В кн.:  Использование специальных познаний в советском уголовном процессе. Тарту, 1984. С. 22.

14

О. Д. Ситковская

в правовых понятиях нет: они именно правовые. Другое дело, что при их разработке используются или по крайней мере должны использоваться психологические знания на профессиональном уровне. Понятийно-терминологический аппарат юриспруденции их воспринимает и интерпретирует. Например, такие характеристики поведенческих актов, как произвольность, направленность на достижение цели (образа предвосхищаемого результата), риск и пр.

Возможен и менее сложный процесс перехода от психологического знания к правовым дефинициям: путем непосредственного заимствования понятий и терминов из тезауруса психологии. В этих случаях, превращаясь в правовые, они должны использоваться в том же значении, что и в психологии. Многие трудности применения уголовного закона не пришлось бы преодолевать, если бы законодатель корректно отнесся к таким психологическим понятиям, как мотив, цель, аффект. Причем ориентирующие практику постановления высших судебных инстанций и научно-практические комментарии не только не устраняют возникшую неточность, но в ряде случаев усугубляют ее. Например, при толковании понятия «аффект», которое традиционно привязывается ими к формулировке «сильное душевное волнение». Однако данное понятие не только устарело, но и не тождественно в полном смысле слова понятию аффекта в психологии1.

Но при любом варианте использования психологических знаний понятия и термины, применяемые законом и практикой, включаются в нормативные формулировки, имеющие строгий и общеобязательный характер. Так что речь не идет о сосуществовании юридического и психологического содержания, о «двоякости» категорий и понятий уголовного права.

Проиллюстрируем сказанное только одной ссылкой на сравнительно недавнюю работу по проблемам преступности несовершеннолетних. Автор пишет: «...рассматриваются вопросы безмотивных, т. е. совершаемых даже без внешних поводов преступлений»2. Очевидно, что та-

1  Эти доводы мы имели возможность привести разработчикам нового УК, обосновывая необходимость включения в закон понятия «аффект». Однако законодатель занял компромиссную позицию,  использовав оба понятия как взаимозаменяющие (ст. 107 УК РФ 1996 г.).

2  Мартиросова М. М. Преступность несовершеннолетних женского пола, ее причины и организация предупреждения органами внутренних дел. Автореф. дисс. на соиск. учен, степени канд. юрид. наук. М., 1993. С. 13.

Психология уголовной ответственности                                              15

кое игнорирование смысла психологического понятия «мотив», т. е. предложение законодателю и правоприменителю его произвольной интерпретации, далеко не безобидно.

Здесь есть и еще один аспект, являющийся достаточно существенным. Мы отмечали, что одно из условий эффективности уголовно-правового регулирования — точность и понятность языка закона: тем, кто закон применяет, тем, кого закон информирует о должном поведении, и тем, в отношении кого он применяется. С позиций психологии во взаимодействии с лингвистикой представляется возможным оценить, как будет воспринят и понят тот или иной термин, используемый законодателем, тот или иной вводимый институт, запрет или его отмена. В психолингвистической экспертизе законопроектов под указанным углом зрения мы видим еще один путь использования психологических знаний во взаимодействии с уголовно-правовыми.