§ 1. Значение психологических знаний для обоснования возрастных границ уголовной ответственности

Зависимость управляемости поведением от возрастного развития, с очевидностью наблюдаемая в различных сферах жизнедеятельности общества, издавна констатируется общественным мнением. Это в свою очередь служит основой для специфического отношения субъектов неформального и формального (официального) социального контроля к поступкам детей и подростков, совершаемым с нарушением норм морали или права.

Отсюда и попытки законодателей почти всех стран, начиная с XVII—XVIII вв.1, установить в качестве одной из гарантий принципа виновной ответственности ее возрастные границы. Тем самым они стремились исключить' из сферы применения уголовно-правовых мер детей и подростков, типичный уровень возрастного развития которых порождает неустранимые сомнения в. том, что они при совершении деяний, запрещенных уголовным зако-.

1 В частности, в России Новоуказные статьи Сыскного приказа (1666) установили порог ответственности в 7 лет; Воинские артикулы Петра I освобождали от наказания за воровство "младенцев", для которых достаточно родительского наказания лозами; Указы Сената при Екатерине II характеризовали даже тяжкие деяния 14-летних подростков, как совершенные "от глупости и младоумия", а по Указу самой Екатерины II (1765) был установлен порог возрастной невменяемости до 10 лет и ограниченной вменяемости до 17 лет (см- Гуревич С. А. Ответственность юных преступников по русскому законодатель! ству // В кн.: Дети-преступники / Под ред. М. Н Гернета. М, 1912. С. 9—11).

психология уголовной ответственности

49

цо, осознавали характер и значение своих действий либо руководили ими в ситуациях выбора.

Современная уголовно-правовая теория России и ее уголовное законодательство, так же как теория и законодательство других стран, стоят на позиции, в соответствии с которой достижение к моменту деяния определенного возраста является обязательным признаком субъекта преступления. Речь идет о сквозном признаке любого состава преступления, предпосылке самой возможности уголовной ответственности и наказания. Лицо, не достигшее указанного в законе возраста, не существует для уголовного права, кроме случаев, когда оно является потерпевшим1. Для характеристики возрастной границы, которая отделяет по мысли законодателя лиц, способных к виновной ответственности от не способных к ней в силу неопровержимой презумпции недостаточного уровня возрастного развития, дореволюционное русское законодательство использовало выразительный термин «разумение». Это слово определяется в словарях как «способность понимать»2, «понимание, постижение и понятие»3, но в данном случае, как отмечалось в правовой литературе того времени, оно имеет определенную специфику: заведомая способность принимать закон к руководству в своей деятельности. Иными словами, способность сознавать не только фактический смысл совершаемого, его отношение к окружающему, последствия, но и отношение совершаемого к предписаниям закона4.

Подход, который связывает способность к виновной ответственности не с произвольным установлением возрастной границы,  а с  соотнесением ее с определенным

1  Сказанному не противоречит то, что в некоторых законах упоминается о применении к лицам, не достигшим возраста уголовной ответственности, мер воспитательного характера, которые не являются наказанием. Характер этих мер и процедуры их применения не привязывают их к сфере уголовного права и к его принципу виновной ответственности

2  Ожегов С. И. Словарь русского языка. М., 1988. С. 534.

3 Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т 4. М., 1980. С. 53.

4 См.: Сергиевский Н. Д. Русское уголовное право. СПб.,  1908. С 211.

50

О. Д. Ситковсщ,

уровнем зрелости, достаточным для принятия решения о том или ином варианте поведения, мы полагаем психадсь гически адекватным. Не вызывает возражений в этой связи преемственность между приведенной выше позицией почти столетней давности и современными высказыЕц. ниями, имеющимися в юридической литературе, отноец, тельно установления границ уголовной ответственности исходя из возрастного периода, в котором могут быть осо-знаны, с точки зрения основных социально-нравствел-ных правил, пределы дозволенного поведения. Человек, находящийся в этом периоде развития, еще не может знать все, но он должен знать главное применительно л дозволениям и запретам уголовно-правового характера1.

Рассматривая подход к определению возрастного порога уголовной ответственности, мы использовали понятие «неопровержимая презумпция». В принципе, это понятие принадлежит наукам логики и права. Однако с учетом специфики предмета юридической психологии рассматриваемое понятие может использоваться психологами. Это поможет соотнесению задач, которые ставит уголовное право, и возможностей, которыми располагает психология, применительно к уголовно-релевантным возрастным характеристикам.

В литературе презумпция определяется как «общее правило, отражающее устойчивые связи между событиями, явлениями, состояниями, свойствами... При наличии одного из фактов, связь которых выражена презумпцией, делается вывод о существовании и другого факта»2. В свою очередь правовая презумпция определяется как закрепленное в законе правило, предполагающее наличие тех или иных фактов до их опровержения. Выделяется й

1 См.: Карпец И. И. Уголовное право и этика. М., 1985. С. 146— 150 Н. Ф. Кузнецова также связывает понятие общих признакої субъекта преступления — возраста и вменяемости — с характеристикой интеллектуально-волевого отношения к действиям и последствиям (см.: Кузнецова Н. Ф. Преступление и преступность. М.( 1969. С. 86, 116).

2 Петрухин И. Л. Презумпции и преюдиции в доказывании // В кн.: Теория доказательств в советском уголовном процессе / Под ред. Н. В. Жогина. М , 1973. С. 343. См. также: Каминская В. Ы. Учение о правовых презумпциях в советском уголовном праве. М-—Л., 1947; Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. Т. 1. М., 1968. С. 349—350.

Психология уголовной ответственности                                              51

таК называемая неопровержимая презумпция, запрещающая опровержение. В силу важности последствий правовой презумпции она требует обоснованности. Игнорирование этого требования приводит к искусственности устанавливаемых ею границ и соответственно к ошибкам двоякого рода, когда факты, утверждаемые презумпцией, не существуют и когда существуют факты, ею отрицаемые1.

Уголовно-правовая презумпция, устанавливающая, что лицо, не достигшее определенного возраста, не способно к виновной ответственности, относится к числу презумпций, выражающих связи между фактами, которые обусловливают наличие или отсутствие предпосылок применения уголовного закона2.

Используя неопровержимые презумпции, законодатель, по определению немецких исследователей, «генерально исключает из сферы уголовной ответственности лиц»3, не достигших установленной им возрастной границы. При этом он знает, что возможны отклонения, в том числе «досрочное» наличие способности понимать и «выполнять требования должного поведения, диктуемого уголовным правом»4. Но он не предусматривает (поскольку это противоречит смыслу и задачам правового регулирования, как основанного на типичных ситуациях) возможности после конкретного исследования рассматривать в качестве субъекта виновной ответственности несовершеннолетнего, не достигшего указанного в законе возраста, но фактически обладающего знаниями, уровнем развития, достаточными для вменения.

Но если лиц, не достигших установленного законам возраста, позиция законодателя в форме неопровержимой презумпции гарантирует от объективного вменения5, то нельзя эту позицию распространить на случаи обрат-

1  См.: Петрухин И. Л. Указ. соч. С. 346.

2 См. там же.

3  Schonke A., Schroder X. Strafgesetzbuch. Kommentar. 22 Auflage. Munchen, 1985. S 254.

4  Kaiser G. Ougendkriminalitat. Basel:Beltz, 1978. Я 136—138. ' Но это не означает, что общество беззащитно от деяний

лиц, способных к виновной ответственности, но не достигших возрастного ее порога. В этих случаях могут применяться принудительные меры воспитательного характера.

52

О. Д. Ситковскд

ного характера. Имеются в виду нарушения уголовно правовых запретов несовершеннолетними, перешагнув шими установленный в законе возрастной порог ответст венности, но в силу недостаточного развития, действо вавшими без необходимого разумения. При игнорирова ний в конкретных случаях таких фактических ситуац нельзя избежать объктивного вменения.

Напомним в этой связи и конституционный принц: толкования неустранимых сомнений в вине субъекта, пр: влекаемого к уголовной ответственности, в его пользу

В литературе отмечается, что «понятие возраста упот| ребляется в законе только в одном смысле — как указ ние на количество прожитого человеком времени -основаниями уголовной ответственности являются физ

ЧЄСКИЙ   ВОЗраСТ   И   СПОСобнОСТЬ   В   МОМеНТ   ИЛИ   ПерИОД   С'

вершения противоправных действий сознательно регу лировать свое поведение»1. В целом мы разделяем это1 подход. Хотя автор этого высказывания идет к пробле ме возрастной вменяемости как бы от обратного — оі случаев, когда она отсутствует, несмотря на достиже ние указанного в законе возраста, его подход пригоден і для общей постановки проблемы. Но представляете: спорным мнение, что для законодателя понятие «воз раст» идентично исключительно календарным, хроно логическим его параметрам Как мы пытались показат уголовно-правовое регулирование возрастного порога ответственности исходит из того (другое дело целенаправ ленно или полуосознанно), что этот порог для законода теля — как бы символ достижения уровня интеллекту-альной, волевой, личностной зрелости в сфере отношений, регулируемых уголовным правом. И сам М. М. Ко ченов, опираясь на нормы процессуального закона, обоснованно указывает на необходимость использовани понятия возрастной вменяемости психически здоровы подростков2.

Говоря об идее, лежащей в основе законодательны: попыток определить возрастной порог уголовной ответственности, отметим, что она связана не только с осозна

1  Кочанов М. М. Теоретические основы судебно-психологи| ческой экспертизы. Автореф докт дисс М, 1991   С  34.

2 См. там же. С. 36.

Психология уголовной ответственности                                              53

ниєм субъектом характера поведения, но и с управлением этим поведением в ситуации выбора. Этот подход психологически обоснован, что, к сожалению, нельзя сказать о его реализации.

Мы сталкиваемся со своего рода «заколдованным кругом». С одной стороны, очевидна необходимость использования здесь психологических знаний на профессиональном уровне, поскольку индивидуальное и обобщенное исследование возрастного развития относится к предмету психологии. Попытка решения задач такого рода в отрыве от психологической науки не имеет гарантии социальной оптимальности' данный подход основывается на житейском опыте и субъективистской позиции участников законодательного регулирования и правоприменения.

С другой стороны, несмотря на бесперспективность указанного подхода, законодатель не осознает необходимости использования положений юридической психологии в разработке соответствующего института уголовного права. А ведь уже сам перечень параметров личностного развития, которые должны лечь в основу оптимального определения возраста уголовной ответственности, свидетельствует о невозможности обойтись без такого использования. Нельзя судить о возрастном пороге уголовной ответственности, если отсутствуют данные о типичном для определенных возрастных контингентов понимании и о реально присутствующем у конкретного лица «правильном понимании ситуации правонарушения, в частности, ее альтернативности,., целей своих действий, предвидении... результатов поступков, оценке собственного поведения с точки зрения действующих правовых норм и общепринятой морали,., произвольной мобилизации внутренних усилий, произвольном сохранении или изменении направленности поведения»1.

Тенденция обходиться без целенаправленных психологических исследований при решении законодателем и практикой проблем, связанных с возрастом уголовной ответственности, привела к следующим особенностям возникшей проблемной ситуации"

разбросу минимального возраста уголовной ответственности в различных законодательных системах от 8—10

Коченов М М. Указ соч С 35

54

О. Д. Ситковск*

до 16—18 лет. Причем в каждом случае (как и при изм® нениях возрастного порога в рамках одной и той же сио темы) любой вариант  «обосновывается»  универсальной формулировкой о том, что именно он соответствует необ-ходимой степени возрастной зрелости1;

признанию достаточным основанием для установленного тем или иным кодексом возраста ответственности «мне-ния общества»2 или отрывочных ссылок на наличие кризисных периодов развития личности и возникновения «взрослости».

Понятна в этой связи позиция такого видного представителя отечественной уголовно-правовой науки, как С. В. Познышев, отмечавшего: «Проглядывает какая-то неуверенность в правильном решении и очевидная непоследовательность» законодательного регулирования возраста уголовной ответственности3. Другой известный исследователь С. К. Гогель указывал на недопустимость решения рассматриваемой проблемы, исходя из абстрактно теоретического понятия «человек в детском возрасте»4. Еще более жесткую позицию занял С. А. Гуревич, поставивший вопрос, лежат ли в основе законодательного регулирования возрастной границы уголовной ответственности «опыт, этнография, психологические и физиологические условия развития» и давший на него ответ, что в любой стране этот вопрос решается на основе «произвола, лишенного каких-либо разумных оснований». Например: в ряде южных стран возрастной порог ответственности оказался более высоким, нежели в странах

1  Иллюстрацией последствий отказа от научного обоснования при решении этого вопроса могут служить случаи из судебной практики стран с низким возрастным порогом ответственности. Так, даже в 70-е годы в судебной практике США имелись случаи привлечения прокуратурой к уголовной ответственности детей в возрасте 10 и 6 лет за кражу со взломом, так как "они достаточно зрелы, чтобы понимать разницу между правом собственности и его нарушением" (см.: Kaiser G. Op. cit. P. 86, 136—138).

2  См.: Kaiser G. Op. cit. P. 138.

3 Познышев С. В. Детская преступность и меры борьбы с ней // В кн.: Публичные лекции. М.,  1910. С. 52. Кстати, сам термик «детская преступность», используемый до настоящего времени, свидетельствует о нечеткости «внепсихологического» подхода К возрастной границе ответственности.

4 Гогель С. К. Курс уголовной политики в связи с уголовной социологией. СПб., 1910. С. 359.

Психология уголовной ответственности                                              55

Севера, где созревание личности происходит медленнее1. Хотя такая жесткость оценок несколько преувеличена, так как законодатель, используя исторический опыт, имеет определенные возможности методом проб и ошибок нащупать относительно верное решение, бесспорно, что определенные основания для нее были. Они остаются в силе и до настоящего времени: отрыв законодательного решения от концептуальной проработки и контроля с позиций психологии чреват тяжелыми последствиями для судеб многих людей.

Прослеживая возникновение, развитие и смену точек зрения на определение возрастного порога уголовной ответственности, которые имеются правовой литературе2, приходится констатировать все большее удаление юристов от понимания необходимости доказывания способности к виновной ответственности подавляющего большинства лиц в этом возрастном периоде, а не абстрактного декларирования наличия этой способности.

В работах второй половины XIX — начала XX в. ряд авторов настойчиво отмечали значимость использования законодателем психологических знаний. Подчеркивалось, что эти знания лежат за пределами правоведения и что поэтому необходимо взаимодействовать с психологией и психологами3. В последующие же годы отечественные авторы выдвигали на первый план другие подходы. В частности, требования целесообразности (20-е годы), догматическое комментирование позиции законодателя (3Q—40-е годы, когда была сведена на нет возможность социологической и психологической критики законодательства), принцип гуманизма и особо бережного отношения к несовершеннолетним (20-е годы, а затем на новой основе в 90-е годы).

1  См.' Гуревич С. А. Ответственность юных преступников по русскому законодательству // В кн.' Дети-преступники / Под ред. М. Н. Гернета. М., 1912. С. 8.

2  Следует оговорить, что мы при анализе правовой литературы отнюдь не претендуем (это относится и к другим случаям такого анализа) на исчерпывающий его характер. Для нас важно выявить типичные точки зрения, как и тенденции появления и смены авторских позиций существенных для проблематики нашего исследования. Это же относится к историческому и сравнительному анализу тенденций законодательства и практики.

3  См., например:  Сергиевский Н. Д. Указ. соч. С. 207; Го-гель С. К. Указ. соч. С. 357—359;   Крафт-Эбипг Р. Судебная психопатология. СПб., 1985 С. 78—83 и др.

56

О. Д. Ситковская

Принцип целесообразности изложен, например, в книге «Основы и задачи советской уголовной политики»1. В ней четко констатировалась «необходимость коренных реформ в этом вопросе в направлении... установления правильного возраста уголовного совершеннолетия». Но при его определении предлагалось исходить из единственного критерия: обеспечить возможность помещения несовершеннолетних, совершивших деяния, запрещенные уголовным законом, в исправительные учреждения на достаточный срок для достижения пенитенциарных целей. Вопрос о необходимости соотнести возраст ответственности со способностью виновно ее нести при этом даже не упоминался.

В качестве иллюстрации догматического подхода сошлемся на комментарий к Уголовному кодексу РСФСР, вышедший в 1941 г.2. В нем дословно воспроизводится закон от 7 апреля 1935 г., установивший, что за кражи, причинение насилия, телесных повреждений, увечий, за убийство или попытку к убийству уголовная ответственность наступает по достижении 12 лет; почти дословно перелагался и Указ от 10 декабря 1940 г., установивший такой же возраст ответственности за действия, которые могут вызвать крушение поездов. В отношении других преступлений комментаторы ограничились немотивированным указанием на то, что ответственность за них могут нести лица, достигшие 16 лет. Отсутствует даже формальная ссылка на значение уровня возрастного развития и уголовно-правовых последствий отставания в нем. Пренебрежение к положениям психологии проявляется и в терминологии (термины «дети» и «подростки» применяются в одном смысле); в приравнивании ответственности несовершеннолетних за «увечья», «тяжкие повреждения» (непонятен и критерий их разграничения), убийства, совершенные умышленно и по неосторожности, хотя возможности осознания значения своих действий и руководства ими в этих случаях у подростков существенно различаются. Наконец, комментарий, опять-таки игнорируя психологический подход, воспроизводит без какой-либо критики рекомендации Верховного Суда и Прокуратуры СССР о более строгой ответственности беспризор-

1  См.:  Ширвиндт Е. Г. Система мер социальной защиты и проблема ее реформы // В кн.: Основы и задачи советской уго-" ловной политики / Под ред. Е. Г. Ширвиндта. М.—Л., 1929. С. 95.;

2  См.:   Трайнин А. Н., Вышинская 3. А., Менъшагин В. Н. \ Уголовный кодекс РСФСР / Под ред. И. Т. Голякова. М., 1941. С. 7.;

Психология уголовной ответственности

57

ных и лиц, неоднократно бежавших из детских учреждений (хотя для этого контингента в 30-е годы было достаточно характерным отставание в развитии). Комментаторы не использовали положения психологии, рекомендуя «в надлежащих случаях» заменять уголовное наказание помещением в детские дома, отдачей на поруки и другими общественно-воспитательными мерами.

Стереотип присоединения к позиции законодателя относительно возрастного порога ответственности оказался весьма прочным. Мы встречаемся с ним далее в работах 60—90-х годов. Например, обратимся к Курсу уголовного права, подготовленному коллективом ленинградских ученых и представлявшему в целом заметное явление в отечественной науке. В нем параллельно с общей характеристикой возрастных особенностей несовершеннолетних рассматривалось обоснование порога ответственности за некоторые распространенные тяжкие преступления с 14 лет. Оно сводится к немотивированному утверждению об «очевидности» для подростка опасности этих действий. При этом отождествляется осознание опасности и факта нарушения усвоенных в раннем детстве моральных норм1.

Тезис об «очевидности» наличия у подростков представления об общественной опасности и уголовной наказуемости соответствующих деяний воспроизведен и в вышедшем через четверть века Комментарии к УК. В нем также разъяснено, что при наличии данных об умственной отсталости несовершеннолетнего выбор между наказанием и принудительными мерами воспитательного характера зависит не только от степени этой отсталости и возможности полностью осознавать значение своих действий и руководить ими, но и от характера общественной опасности этих действий2.

В 10—20-х годах XX в. появился и ряд работ, вообще игнорировавших значимость проблемы возрастной вменяемости, а следовательно, и роль профессиональных психологических знаний в ее решении. Исходя из того, что значительная часть несовершеннолетних, подлежащих уголовной ответственности, характеризовалась педагогической и социальной запущенностью (в том числе из-за пос-

1 См.: Курс уголовного права России / Под ред. Н. А. Беляева и Н. Д. Шаргородского. Т. 1 Л., 1968. С. 359.

2  См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. В. И. Радченко, А. С. Михлина, И. В. Шмаро-ва. М., 1994. С. 22.

58                                                                   О. Д. Ситковская

ледствий революции, мировой и гражданской войн) многие авторы призывали вообще вывести задачи борьбы с общественно опасными деяниями несовершеннолетних за рамки уголовного права, заменить правовое воздействие мерами социальной помощи. Выдвигался тезис  «нет детей-преступников», «не судить, а учить, лечить, кормить», так как уголовно-правовое воздействие — это тяжкое бремя' «для нежной, необмозоленной души ребенка»1. Очевидно,] что отсутствие дифференциации между тяжкими преступ-: никами, рецидивистами из числа несовершеннолетних, с одной стороны, случайными и вынужденными преступниками — с другой, приводила к распространению убеждения о безнаказанности любого деяния, совершенного подростком.

Конечно, для выдвижения на первый план мер социальной помощи имелись основания, связанные с причинами преступности несовершеннолетних в тот период. Но освобождая от уголовной ответственности подростков, совершавших преступления при отсутствии альтернативного варианта поведения, нельзя было, разумеется, вообще игнорировать проблему способности к виновной ответственности. Это игнорирование явилось в 30-е годы хорошим предлогом для перегибов в другую сторону: переноса центра тяжести на репрессию при максимально низком возрастном пороге.

В 60—90-е годы, когда появилась возможность критики преимущественно репрессивного подхода к борьбе с преступностью несовершеннолетних, рассмотренная выше позиция своеобразно возродилась. В ряде работ в качестве самоцели указывалось на необходимость максимального ограничения ответственности несовершеннолетних, вытеснения воспитательными и профилактическими мерами уголовного наказания. При этом опять-таки игнорировался психологический аспект проблемы: недопустимость как объективного вменения, так и отказа от использования уголовно-правовых мер в отношении лиц, способных к виновной ответственности. Игнорировалось и различие в приоритетах воздействия на подростков, находящихся в предпреступном состоянии (здесь действительно главное профилактика) и уже совершивших преступление, а тем более рецидивистов.

1 Василевский Л. М. Голгофа ребенка. М., 1924. С. 29—33. Мы сослались на одну из работ этого периода, исходя из типичности формулировок. Но их библиография насчитывает десятки названий.

Психологии уголовной ответственности                                              59

Иллюстрацию сказанного можно найти даже в таких серьезных работах, как «Курс советского уголовного права»1, «Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования»2 и др. Но наиболее четко эта позиция выражена в работе Ю. Г. Байбакова и В. К. Вуколова3, по мнению которых, проблема массовой подростковой преступности «не только решена, но и снята»; «чисто уголовные, подчас формальные критерии классификаций, систематизации и периодизаций» должны уступить место социологическим критериям, ориентированным на применение воспитательных и профилактических мер.

Упомянем в этой же связи и о работе, посвященной комплексу проблем борьбы с преступностью несовершеннолетних4. В. Д.Ермаков, автор главы «Наказание, исправление, перевоспитание» не видит принципиальной разницы между различными видами «милицейского и иного административного или уголовно-правового воздействия»; предлагает путем мер органов народного образования, опеки и попечительства, культуры избежать ранней и чрезмерной дифференциации на «хороших» и «плохих», «правонарушителей» и «законопослушных» подростков. Такой подход снимает или по крайней мере признает второстепенной проблему возрастного порога уголовной ответственности, его психологического обоснования. Однако реальные потребности законодательного регулирования и практики борьбы с преступностью несовершеннолетних требуют дифференциации и индивидуализации воздействия, в том числе использования принципа виновной ответственности, когда меры социальной помощи и профилактики недостаточны.

Конечно, критика позиции авторов-юристов, уходящих от проблемы научно-психологической разработки основа-

1  См.: Курс советского уголовного права. Часть Общая. Т. 1. С. 365, 369 и др. Конечно, содержание соответствующей главы не исчерпывается призывами к ограничению уголовной ответственности несовершеннолетних за счет средств воспитания и профилактики.

2  См.' Уголовный закон   Опыт теоретического моделирования. М., 1987. Предлагается поднять на два года возрастной порог ответственности по сравнению с существующим без какого-либо обоснования.

3 Байбаков Ю. Г., Вуколов В. К. Развитие советского законодательства о борьбе с преступностью несовершеннолетних. Ростов-на-Дону, 1978. С. 62—66.

4 См.: Трудные судьбы подростков — кто виноват? М., 1991. С. 310, 319.

gO                                                                                            О. Д. Ситковская

ний для определения возрастных границ уголовной ответственности, не означает, что в юридической литературе категорически отрицается сама необходимость такой разработки. Скорее она не замечается. В то же время делаются попытки «собственными силами» оценить те или иные аспекты возрастного развития, существенные для освещения проблемы. Правда, при этом (подробнее мы вернемся к этому ниже) центр тяжести переносится скорее на признаки возрастной незрелости, нежели на достаточность психического развития для виновной ответственности.

Подобная самодеятельность сочетается с тем, что в ряде работ имеются в меру доступности для их авторов результатов психологических исследований ссылки на необходимость оценивать развитие не только интеллекта, но и воли, запаса знаний, характера ценностных ориентации и т. д. Упоминается о критерии руководства своими действиями, избирательности поведения1, обозначаются и подходы, связанные с оценкой социализации личности, сравнительной значимостью общественных, групповых или индивидуальных ценностей2.                                                      ,

Однако такого рода экскурсы имеют в основном постановочный характер, нередко сводятся к цитатам, механически извлеченным из контекста психологических работ, далеко не всегда придерживаются общепринятой психологической терминологии, наконец, не приводят к формированию конкретных моделей, которые давали бы аде- { кватную характеристику комплекса признаков, свидетель- j ствующих о способности к виновной ответственности при ■}

1   См., например: Миньковский Г. М. Особенности расследования и судебного разбирательства дел о несовершеннолетних. М., 1959. С. 79—83;  Гуковская Н. И., Долгова А. И., Миньковский Г. М. Расследование и судебное разбирательство дел о преступлениях несовершеннолетних. М., 1974. С. 11, 21, 26—28; Миньковский Г. М. Личность несовершеннолетнего преступника и современные проблемы борьбы с преступностью несовершеннолетних в СССР. Автореферат  докт. дисс. М., 1972. С. 48—51.

2  См., например: Бобнева М. И. Социальные нормы и регуляция поведения личности. М., 1978. С. 117; Карпец И. И., Ратинов А. Р. Правосознание и причины преступности // Сов. госу-   j дарство и право, 1969. № 12, С. 50, Розов А. И. Некоторые психо-    ] логические вопросы проблематики социокультурных норм // Во-    . просы психологии. 1990. № 5. С. 112—116; Долгова А. И. Социально-психологические аспекты преступности несовершеннолетних. М., 1981. С. 72—76.

Психология уголовной ответственности                                              61

достижении определенного возраста. Этот пробел возмож-но заполнить только на основе профессионального использования знаний в области психологии.