§ 2. Доказывание умысла и неосторожности

В средневековой доктрине, в феодальном законодательстве и судебной практике действовала так называемая презумпция умысла подсудимого. Не обвинение обязано было доказывать наличие у подсудимого умысла на совершение преступления, а подсудимый должен был доказывать отсутствие у него умысла на совершение инкриминируемого ему действия. Если подсудимому не удалось это доказать, то предполагалось, что он совершил инкриминируемое ему деяние умышленно. Этот принцип был формально отменен только после французской революции XVIII в., однако совершенно откровенные остатки его еще долго сохранялись в теории и практике, в особенности в Германии. А. Фейербах в первых восьми изданиях своего учебника придерживался «презумпции умысла» (praesumptio doli). Баварский уголовный кодекс 1813 г. сохранял еще следы этой презумпции. В ст. 43 его открыто объявлялось:     «При     доказанности     противозаконного

объективного вменения, чуждые нашему социалистическому уголовному праву. Невнимание к субъективной стороне состава преступления является источником нарушений социалистической законности о осуществлении правосудия».

1 А. Т р а й н и и,   Система Общей части уголовного права. Советское государство и право, 1946 г., N» 5—6, стр. 12.

133

■щ

деяния, совершенного лицом, признается по закону, что лицо это действовало с противоправным умыслом, если только из особых обстоятельств не вытекает уверенность или вероятность противоположного».

Отмена этого положения в буржуазном законодательстве не означала, однако, полного исчезновения «презумпции умысла». В уголовном кодексе Германии 1871 г. содержатся еще нормы, исходящие из презумпции умысла и возлагающие на подсудимого бремя доказывания противного '.

Презумпцию умысла допускает во многих случаях и действующее английское уголовное право, причем оно знает и такие случаи презумпции умысла, при которых не допускаются даже доказательства противного. Так, например, при половом сношении с девочкой, не достигшей 13 лет, не допускаются даже доказательства ошибки относительно возраста2. Такие случаи известны и действующему французскому уголовному праву 3.

Советское уголовное право строго придерживается требования доказанности умысла или неосторожности как непреложного принципа, не терпящего никаких исключений. Оно не допускает никакой презумпции вины и требует безусловного доказательства наличия у подсудимого предусмотренной при данном преступлении формы вины. В определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда СССР от 23 июля 1947 г. это положение высказано со всей решительностью и категоричностью. Здесь говорится: «Советское уголовное право исходит из непреложного принципа необходимости доказать вину обвиняемого» 4.

Верховный суд СССР требует от всех органов юстиции строгой доказанности   наличия   умысла   или   неосторож-

1  См. Liszt, Lelirbuch, с ссылкой на таможенные и налоговые законы, на Уложение торговое,  § 315;  § 3 закона   об   «эпидемиях животных»   1878 г.-   § 142,   144   «Закона о промысловых  товариществах» 1889 г.; §§ 20 и 21 «Закона о печати и др.

2  Die Strafgesetzgebung der Gegcnwart, Bnd. I, S. 627.

3  См. ч. 10 ст. 424 французского уголовного кодекса; «во  всех случаях,   если поджог причинил  смерть   одного   или   нескольких лиц, находившихся в подожженных местах в момент возникновения пожара, применяется смертная казнь».

4  «Судебная  практика Верховного суда СССР»,   1947 г., вып. VIII (XII), стр. 13. Вина, разумеется, здесь в смысле умысла или неостр^ рожноств.

134                                             '   ■

ности в действиях обвиняемого и проверки всех обстоятельств, устанавливающих ту или иную форму вины. Так, по делу Хачатряна Пленум Верховного суда СССР в постановлении от 3 февраля 1944 г. указал, что Судебная коллегия по уголовным делам «разрешила вопрос о виновности Хачатряна по признаку вероятности; такая вероятность случайного убийства не исключается, однако ока не является единственной, так как убийство могло произойти и по умыслу и по неосторожности; расследование и проверка всех этих обстоятельств входили в обязанность судебного следствия, но были ли эти обстоятельства расследованы, проверить не представляется возможным в силу указанных выше качеств протокола судебного заседания» 1. На этом основании Пленум отменил приговор и последующие определения по делу Хачатряна и дело передал в суд для нового рассмотрения.

Это постановление Пленума Верховного суда СССР имеет принципиальное значение, так как оно решительно осуждает возможность признания вины подсудимого (т. е. умысла или неосторожности) по признаку вероятности. Наличие умысла или неосторожности должно быть точно и бесспорно установлено судом. Верховный суд СССР отменяет приговоры по таким делам, по которым не установлена форма вины, предусматриваемая соответствующей статьей Уголовного кодекса. Так, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда СССР отменила приговор по делу Плющевского на том основании, что «квалификация преступления Плющевского по ст. 214 УК БССР (умышленное убийство) является неправильной, так как наличия каких-либо мотивов к совершению убийства или умысла со стороны осужденного не установлено» 2.

По ряду дел Верховный суд СССР отменяет приговоры судов на том основании, что по делу является недоказанным умысел на совершение преступлений3. Так же относится Верховный суд СССР и к необходимости доказанности   неосторожной    вины.    Судебная    коллегия   по

1  «Судебная практика Верховного суда СССР», Ш44 г., вып. III (IX), стр. 7.

2  Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного суда Союза ССР, под ред. И. Т.  Полякова, 1940 г., стр. 99.

3  Там же, стр. 34 (дело Попова), стр. 34 (дело Полтавского), стр. 35 (дело Голикова), стр. 36 (дело Козлова) и др.

уголовным делам Верховного суда СССР отменила 27 февраля 1946 г. приговор по делу'Грантинш и дело производством прекратила на том основании, что «ни о небрежном, ни о недобросовестном отношении Грантинш к возложенным на нее по службе обязанностям не могла итти речь, поскольку она не предвидела и по обстоятельствам дела не могла предвидеть последствий своих действий или бездействия и таким образом эти последствия не могут рассматриваться как результат ее вины, не только умышленной, но и неосторожной» '.

Верховный суд СССР неуклонно требует от нижестоящих судов не допускать осуждения за преступления, предполагающие умышленную вину, если доказана только неосторожность со стороны подсудимого2.

С той же последовательностью Верховный суд СССР не допускает признания умысла или неосторожности в тех случаях, когда в действительности имеется только случай. Так, Семин был осужден по ст. 794 УК РСФСР по обвинению в преступно-небрежном обращении с лошадью. По делу было установлено, что во время переправы на пароме через реку лошадь, которую перевозил Семин, прыгнула в воду. Несмотря на то, что Семин принял все зависевшие от него меры, спасти лошадь не удалось, так как она попала под паром. Генеральный Прокурор СССР опротестовал приговор на том основании, что согласно ст. 10 УК РСФСР ответственность наступает лишь в тех случаях, когда лицо действовало умышленно или неосторожно, между тем как в действиях Семина отсутствует не только умышленная, но даже неосторожная вина. Судебная коллегия Верховного суда СССР по этим основаниям приговор по делу Семина отменила и дело о нем прекратила 3.

1   «Судебная практика Верховного суда СССР», 1946 г., вып. IV (XXVIII), стр. 22; см. также определения по делу Велиева и Велие-вой от Ш декабря   1047 г. в «Судебной   практике   Верховного   суда СССР»,   1948 г., вып. II, стр.   18.

2  См.   «Судебная   практика   Верховного   суда СССР»,   1948 г., вып. Ш, стр. 18 (дело Кузина) и др.

3  «Социалистическая   законность»,   1948 г.,   №   9,   стр.   60—61. Си.   также   «Судебная   практика   Верховного суда  СССР»,   1946 г., вып. I  (XXV),   стр. 9   (постановление   Пленума по делу   Махмуто-бой), стр. 11- (определение по делу Савельевой).