§ 2. Морально-политическая оценка при вине как общем основании уголовной ответственности

Признание подсудимого виновным означает, что советский суд, обсудив все обстоятельства, установленные на судебном следствии, и установив, что подсудимый своими действиями (или бездействием) выполнил состав инкриминируемого ему преступления, дал его действиям ту отрицательную морально-политическую оценку, которая служит основанием уголовной ответственности подсудимого.

В высказываниях Ленина и Сталина мы находим образцы морально-политической оценки при признании ими вины в тех или других действиях.

Из приведенного выше высказывания Ленина в 1918 г. о виновных ь мешочничестве ясно видно, что невозможность отрицательной морально-политической оценки исключает вину и, наоборот, отрицательная морально-политическая оценка того или иного лица означает признание его виновным К

Отрицательную морально-политическую оценку расхитителям социалистической собственности дал в 1926 г. товарищ Сталин, когда он говорил, что «вор, расхищающий народное добро и подкапывающийся под интересы народного хозяйства, есть тот же шпион и предатель, если не хуже»2.

Отрицательную морально-политическую оценку дает расхитителям социалистической собственности ст. 131 Сталинской Конституции, называя их «врагами народа», ст. 133 — изменниками Родине, называя их действия «самым тяжким злодеянием».

Если п. 9 ст. 23  УПК  РСФСР  определяет приговор

1 См. Ленин,   Соч., т. XXIII, стр. 98—99. ? ,И. Сталин,  Соч., т. ft стр. 136.

75

суда как решение о виновности или невиновности обвиняемого, то речь идет и здесь об отрицательной морально-политической оценке со стороны суда действий подсудимого или об отказе суда от такой отрицательной оценки. Это положение прямо высказано в Инструктивном письме Верховного суда и Прокуратуры Союза ССР «О судебном приговоре» от 13 августа 1934 г., где говорится, что «из приговора широкие массы узнают об оценке судом от имени пролетарского государства как действий, бывших предметом судебного разбирательства, так и личности подсудимого» '.

Морально-политическая оценка действий подсудимого и его личности — это важнейшая и основная задача советского суда. «Задачи советской процессуальной науки, — пишет акад. А. Я. Вышинский, — требуют глубокого и действительно научного понимания возникновения преступлений и мер борьбы с ними, уменья научно понять и научно оценить каждое отдельное преступление, сделать из этой оценки выводы, необходимые с точки зрения задач и интересов социалистического строительства, борьбы за интересы социалистического общества. Среди этих требований важнейшее место занимает требование правильной оценки личности обвиняемого, степени его виновности   и  личной  ответственности  за   совершенное»2.

При разрешении вопроса о вине подсудимого советский суд дает морально-политическую оценку поведению подсудимого. Небходимо поэтому установить те критерии, из которых исходит советский суд, давая эту оценку.

Основной критерий, которым должен руководствоваться суд, вытекает из самой природы советского государства, следовательно, и советского суда. «Суд у нас пролетарский», — писал Владимир Ильич3. Это означает, что «советский суд — родное детище советского государства, плоть от плоти и кость от кости нового социалистического общества. Он служит интересам трудящихся, интересам народа, он народный суд в прямом и истинном смысле этого слова» 4.

1   О судебном приговоре, М.,  19Э4 г., стр. 6.

2  А. Я. Вышинский, Теория судебных доказательств в советском праве, 1946 г., стр. 164.

3  Ленин,   Соч., т. XXIX, стр. 414.

4  А. Я. Вышинский,   Теория судебных   доказательств в советском праве,  1946 г., стр.  18,

76

Советский суД, ё соответствии с его классово-политической природой, при разрешении вопросов вины (мы говорим здесь, как и ниже, о вине как основании уголовной ответственности) должен, прежде всего, исходить из положения, что действие, виновное с точки зрения социалистического уголовного права,—это действие виновное перед трудящимися, перед социалистическим государством. А. Я. Вышинский в обвинительной речи по делу парохода «Советский Азербайджан» говорил о подсудимых: «Они виноваты перед своими товарищами, перед нашей страной, перед советской властью»'. Эти слова А. Я. Вышинского подтверждают, что вина в советском уголовном праве — это вина перед всей нашей страной, перед социалистическим государством.

Вина перед социалистическим государством имеет совершенно иной морально-политический характер, иное классовое содержание, чем вина перед любым эксплоата-торским государством, в частности, перед буржуазным государством. Вина трудящегося, совершившего преступление перед социалистическим государством, — это вина перед своим классом, перед всеми трудящимися, перед своей социалистической Родиной.

Каждый обвинительный приговор, выносимый советским судом, содержит в себе отрицательную морально-политическую оценку подсудимого и совершенного им деяния. Уже самое признание подсудимого виновным означает такую именно отрицательную оценку. В некоторых приговорах, определениях и постановлениях по уголовным делам отрицательная политическая и моральная оценка подсудимого и его деяния выражается в прямой форме, иногда развернутой, иногда   более  сокращенной.

В качестве примера развернутой политической оценки вины подсудимого можно привести постановление Пленума Верховного суда СССР от 29 ноября 1946 г. по делу Озирянского.   Подсудимый по   этому  делу   пользовался

1 А. Я. Вышинский,   Судебные речи, М.,  1946 г., стр. 221.

В работе X. Шварца «Значение вины в обязательствах из причинения вреда», М., 1939 г., стр. 23, автор говорит: «Разве мы не имеем всех ссноилний говорить, что тот гражданин социалистического общества, который нарушил закон общества, хотя ему как члену социалистического общества был предоставлен необходимый простор для удовлетворения его человеческих потребностей, виноват перед социалистическим обществом и перед тем, чье право и законный интерес им нарушены».

77

Положением кустаря в качестве ширмы, чтобы при помощи ее скрыть действительный характер своих преступных операций, выражавшихся в использовании им путем разных ухищрений государственных и общественных организаций для своих частно-предпринимательских, спекулятивных целей. Пленум Верховного суда СССР указал в постановлении по этому делу: «Суд должен был особо учесть, что в условиях социалистического государства такие явления представляют повышенную общественную опасность, так как преступные элементы, лишенные возможности при социалистической системе хозяйства свободно развивать частную предпринимательскую деятельность, пытаются приноравливаться к создавшимся условиям и путем разных комбинаций, облеченных в форму внешней показной законности, предоставить простор своей преступной хищнической спекулятивной деятельности» '. Вина в советском уголовном праве имеет не только политический, но и моральный характер. В этом — одно из существенных отличий вины в социалистическом уголовном праве от вины в буржуазном уголовном праве.

Одной из причин неизбежного для буржуазных криминалистов сведения в теории и в законодательстве вины к формально-психологическим определениям умысла и неосторожности является внутренне присущий всякому эксплоататорскому государству разрыв между представлениями народа, эксплоатируемых масс о должном, о моральном и неморальном и представлениями о должном, о моральном и неморальном господствующих экс-плоататорских классов. Содержание, вкладываемое господствующим в эксплоататорских государствах классом в понятие виновного поведения, находится в противоречии С представлениями народа о моральном и неморальном, ггреетушгом и непреступном.

Отношение рабочего в буржуазном государстве к буржуазным законам ярко выразил Маркс в статье по поводу закона против кражи дров и объявления кражей собирания валежника. Он писал, обращаясь к депутатам рейнского ландтага: «Вам не удастся заставить верить в наличность преступления там, где нет преступления... Народ видит наказание, но он не видит преступления» 2.  Право-

1  «Судебная    практика    Верховного    суда    СССР»     1946    г вып. X(XXXIV), стр. 7.

2  Маркс,   Маркс и Энгельс,   Соч., т. I, ст£. 224.

78

сознание рабочего в буржуазном ГоСуДарСтве не мйритСЯ с законом буржуазного общества.'По словам Энгельса, «рабочий слишком хорошо знает и слишком часто испытал на опыте, что закон для него — кнут, сплетенный буржуазией, и потому имеет с ним дело только тогда, когда его к этому вынуждают» '.

Совершенно по-иному обстоит дело в социалистическом уголовном праве. Здесь нет и не может быть никакого противоречия между содержанием, вкладываемым в понятие виновного поведения уголовным законом и судами, с одной стороны, и моральными представлениями народа — с другой. Поведение, которое советский законодатель считает морально-предосудительным, весь советский народ, все трудящиеся считают противоречащим морали. Виновное поведение — это в социалистическом уголовном праве поведение, получающее в глазах трудящихся отрицательную моральную оценку а.

Какое большое значение имеет в СССР моральное осуждение виновного в совершении преступления, с исключительной яркостью видно из требований товарища Сталина в связи с необходимостью борьбы с хищениями социалистической собственности — «поднять такую кампанию и создать такую моральную атмосферу среди рабочих и крестьян, которая исключала бы возможность воровства, которая делала бы невозможным жизнь и существование воров и расхитителей народного добра, «веселых» и «невеселых» 3.

1  Энгельс,   Маркс и Энгельс, Соч., т. III, стр. 509.

2     См.  А. Я.   Вышинский,   «Социалистическая законность», 1939 г.   № 6,   стр. 9;   см. также Т. Церетели, Причинная связь и вина как основания  уголовной  ответственности:   «правовое  порицание  в  социалистическом государстве означает в то же самое вреаля и нравственное порицание, ибо нарушение правового долга является у нас одновременно   и   нарушением   морального   долга»   (цит.   по рукописи,  любезно  предоставленной  автором).

3  И, Сталин, Соч., т. 8, стр. 136—137.

Обо все усиливающейся тенденции соблюдения в СССР писанных законов не в силу принуждения, а в силу давления общественного мнения см. в статье Степа ньяна в журнале «Вопросы философии», 1947 г., № 2, стр. 35: «Соблюдение писанных законов с течением времени станет привычкой. Для многих передовых людей оно уже сейчас становится привычкой. И тогда, как указал М. И. Калинин, общественное мнение, приобретая силу ыеписанных законов,   будет давить сильнее,   чем теперешние писанные законы.

79

Точно Так же как каждый обвинительный приговор, вынесенный советским судом, заключает в себе отрицательную политическую оценку подсудимого и совершенного им деяния, так же каждый приговор, признающий подсудимого виновным, заключает в себе и отрицательную моральную оценку подсудимого и его деяния.

То обстоятельство, что преступление в социалистическом уголовном праве представляет собою и нарушение морального и политического долга советского человека, было показано академиком А. Я. Вышинским в его обвинительной речи по делу о гибели парохода «Советский Азербайджан». Говоря о помощнике по политической части капитана парохода Могущенко, который не принял никаких мер, чтобы заставить капитана парохода организовать спасение погибавших, А. Я. Вышинский сказал: «Что вы могли и должны были сделать, гражданин Могущенко? Я, не колеблясь, отвечаю, отвечаю со всей решительностью и категоричностью: «Вы должны были властью комполита снять капитана с поста, вы должны были запереть его в каюту, как чумного, как прокаженного, как врага корабля, как врага советского народа... Что должен был сделать помполит в той обстановке? Он должен был потребовать у капитана исполнить свой долг, действовать по всем правилам морской нравственности, морской службы, морского советского долга» '.

Советский законодатель, устанавливая правила Общей части уголовного права, обрисовывая составы преступлений и определяя санкции за отдельные преступления, исходит из оценки опасности и вреда для социалистического государства различных актов человеческого поведения. Законодательная деятельность в значительной мере — деятельность оценочная. Вся Особенная часть советских уголовных кодексов и все отдельные законы, устанавливающие новые или отменяющие старые составы преступлений, заключают в себе суждения о должном или недолжном поведении. Введение каждого нового состава преступления — это результат оценки тех или иных дей-

Уже   сейчас   многие   формы   'воздействия общественного мнения на нарушителей коммунистической морали имеют не менее важное воспитательное значение, чем суды, осуществляющие писанные законы». 1 А. Я. Вышинский,   Судебные речи,  1948 г., стр. 212.

80

ствий как представляющих   опасность  для   социалистического государства '.

Статьи Особенной части содержат оценку советским законодателем различных действий с точки зрения интересов социалистического государства. К тому же в самых диспозициях и санкциях в ряде случаев дается политическая оценка преступления. Так, например, выпуск недоброкачественной продукции оценивается в диспозиции ст. 128-а УК РСФСР как «противогосударственное преступление, равносильное вредительству»; обмеривание и обвешивание оцениваются в санкции ст. 128-в как «обворовывание потребителя и обман советского государства».

К оценке различных обстоятельств, актов человеческого поведения, мотивов преступления и т. д. законодатель прибегает и в Общей части уголовных кодексов. Так, например, результатом такой оценки являются перечни обстоятельств, отягчающих и смягчающих вину (ст. ст. 47 и 48 УК РСФСР). Результатом оценки различных обстоятельств является допущение при определенных условиях необходимой обороны и крайней необходимости (ст. 13 УК) и т. д.

Наряду с определенной оценкой некоторых обстоятельств, действий, мотивов поведения и др., законодатель во многих случаях прямо предоставляет оценке суда те или иные обстоятельства. Так, например, во многих случаях Уголовный кодекс РСФСР в диспозициях или санкциях статей говорит об «отягчающих обстоятельствах» (ст. 47, ч. 2 ст. 61, ч. 2 ст. 151); «особо отягчающих обстоятельствах» (ст. ст. 593, 584, 5936, ч. 2 ст. 597, 5814, 599, ч. 2 ст. 597, 593', 59, ч. 2 ст. 136, 19310а); «смягчающих обстоятельствах» (ст. ст. 48, 581а, 598, п. «в» ст. 1935, п. «б» ст. 1936, п. «б» ст. 1939, п. «б» ст. 19311 и др.), «тяжелых последствиях» (ст. ст. 75s—754, 108, 109

1 Совершенно правильно у Церетели и Б. Макашвили в статье «О понятии противоправности по советскому уголовному праву»: «Когда мы говорим, что законодатель считает то или иное действие противоправным, то этим высказывается следующее: законодатель в отношении определенного комплекса фактов выражает неодобрительное суждение, он расценивает эти факты как опасные для социалистического порядка. Следовательно, суждение о противоправности является оценивающим суждением» (цит. по рукописи, любезно предоставленной авторами).

О     Зак. 5568.  Б.  С.  Утевский.                                                                                  81

и др.), «особо тяжелых последствиях» (ст. 58е)', «тяжелом ущербе» (ч. 2 ст. 79), «низменных побуждениях» (п. «а» ст. 136, п. «г» ст. 47, п. «в» ст. 48), «позорящих» измышлениях (ст. 161) или сведениях (ст. ст. 161, 174), «исключительном цинизме или дерзости» (ч. 2 ст. 74), о «недобросовестном» отношении (ст. ст. 111, 128), о «личном достоинстве» (ч. 2 ст. ПО), об «уважительных» причинах (ч. 2 ст. 70, ст. 157, 169-а).

Совершенно   очевидно',   что   признание   или   отрицание наличия в поведении обвиняемого «позорящего» или «низменного»   характера и  т.   п.   является   результатом оценочной деятельности, глубоко различной, с одной стороны, у судьи, внутреннее убеждение которого «питается почвой   буржуазного  правосознания,   рассматривающего явления и действия людей и самих людей с точки зрения интересов   частной   собственности,   купли-продажи,   экс-плоатации»1, и, с другой — у судьи, внутреннее убеждение которого питается «соками социалистической почвы, принципами   социалистического   отношения   к  обществу, к людям, к своему долгу по отношению к государству» 2. Примером      отрицательной      морально-политической оценки,    исходящей    из    социалистического    отношения к обществу,  и  может явиться  признание тех или  иных определенных    действий    «хулиганством»    (ст.    74   УК РСФСР),  «злостными»   (ст. 593в и др.), «оскорблением» (ст. ст. 76, ч. 2 ст. ПО, ст. 159), «действиями, дискредитирующими власть в глазах трудящихся» и т. д. Суд оценивает «степень серьезности»   служебных  упущений и проступков (прим. 1 к ст. 112 УК РСФСР). Оценке суда предоставляется признание мотивов убийства «низменными» (ст. 136) и т. д. Суд может оценить действие, формально подходящее под признаки какой-либо статьи Особенной части, как «малозначительное» и «не повлекшее вредных последствий» и на этом основании прекратить дело (прим. к ст. 6 УК). Суд может оценить обстоятельства дела как «исключительные» и на этом основании смягчить наказание ниже низшего предела, указанного в соответствующей данному преступлению статье Уголовного кодекса (ст. 51

1  А. Я. Вышинский,  Теория  судебных  доказательств в советском праве, М., 1946 г., стр. 143.

2  Там же.

83

УК РСФСР). Суд может оценить степень опасности осужденного, как не требующую его изоляции, и на этом основании постановить об условном его осуждении (ст. 53 УК РСФСР).

Деятельность советского суда имеет оценочный характер прежде всего потому, что на суд возлагается «оценка имеющихся в деле доказательств» (ст. 23 Основ уголовного судопроизводства СССР и союзных республик). Но она носит оценочный характер, поскольку суд, собрав, доказательства по делу, должен оценить их с точки зрения виновности или невиновности подсудимого. Советский суд не применяет механически нормы закона к рассматриваемому деянию. Он дает этому деянию оценку с точки зрения опасности и вреда для социалистического государства. «Логическая работа, — пишет С. А. Голунский, — отнюдь не сводится только к констатированию соответствия рассматриваемого судом общественного отношения той или иной правовой норме. Задача суда — всесторонняя оценка рассматриваемого им общественного отношения, оценка, в которой правовая норма является главным, но отнюдь не единственным критерием» !.

При такой оценке советский суд исходит из социалистического правосознания. Верховный суд СССР признал неправильной квалификацию действий Кауфмана, застрелившего из ревности гр-на М., по ст. 138 УК РСФСР. Ленинградский городской суд усмотрел «тяжелое оскорбление Кауфмана в самом факте измены жены Кауфмана с гр-ном М.». Судебная коллегия указала: «Наличие тяжелого оскорбления, как признак состава преступления, предусмотренного ст. 138 УК РСФСР, должно быть установлено судом, руководствующимся при оценке тяжелого оскорбления своим социалистическим правосознанием, а не субъективной оценкой виновного».

Это же определение показывает принципиальное различие в оценке советским и буржуазным обществом одних и тех же мотивов. В данном случае речь идет о ревности. Определение Судебной коллегии решительно опровергает взгляд, в силу   которого  самый  факт  измены  является

1 С. А. Голунский, Основные понятия; учения о суде и правосудии,   Труды Военно-Юридической   академии,   вып. II,  1943 г.,

стр. 8—9.

6*                                                                                                  'S3

тяжелым оскорблением Для другого супруга. В определении Судебной коллегии говорится: «Такое понимание «тяжелого оскорбления» в корне противоречит советскому уголовному закону и социалистическому правосознанию, опровергающим принцип буржуазной «морали», которой свойствен взгляд на жену как на собственность. Советское уголовное право рассматривает убийство из ревности как убийство из низменных побуждений (п. «а» ст. 136), и в целях более действенной борьбы с пережитками капитализма в сознании людей советский закон установил за это преступление более тяжелое наказание».

В советской юридической литературе было высказано мнение, что внесение в понимание вины оценочного момента представляет собою чисто кантианскую концепцию. А. А. Пионтковский говорил о «различии в понимании вины как определенного психического отношения субъекта к совершенному преступному деянию, с одной стороны, и понимания вины как оценочной категории, нормативное понимание вины — с другой. Последнее понятие-вины получило широкое распространение в буржуазной теории уголовного права XX века. Нетрудно видеть, что в борьбе взглядов по этому вопросу обнаруживается борьба различных мировоззрений. Понятие вины как оценочной категории основывается на неокантианской философии. Сторонники такого понимания открыто сливают свою борьбу против психологического понимания вины с общей борьбой против материализма в теории права. Таким образом, основное понятие уголовного права — понятие вины — не является обобщением соответствующего нормативного материала. Его конструкция обосновывается криминалистами при помощи аргументов внеюридиче-ского порядка, заимствованных из общего мировоззрения»1.

С этим утверждением нельзя согласиться, так как оно смешивает принципиально различные, ничего друг с другом общего не имеющие явления.

Нельзя отрицать оценочную деятельность советского суда только потому (а так именно поступает А. А. Пионт-

1 А. А. Пионтковский, К методологии изучения действующего права, Ученые записки Всесоюзного института юридических наук, вып. VI, 1947 г., стр. 51.

84

ковский), что буржуазные криминалисты говорят об оценочной деятельности буржуазного суда. Вопрос, прежде всего, в том, кто и с каких классовых позиций оценивает поведение подсудимого. Это различие прекрасно показал А. Я. Вышинский. Он указывал, что было бы глубоко неправильным выступать против субъективизма советского суда только потому, что в буржуазном суде субъективизм реакционен. А. Я. Вышинский остро раскритиковал «объективистов», желающих вычеркнуть из советского уголовного процесса внутреннее судейское убеждение на том основании, что буржуазия вложила в содержание внутреннего судейского убеждения чуждое советскому уголовному процессу содержание. А. Я. Вышинский показал, что, вместо того чтобы разоблачить фальшь и лицемерие буржуазии в этом вопросе, «наши объективисты ополчились против теории внутреннего судейского убеждения из-за того содержания, которое буржуазия вложила в эту теорию» '. Это полностью относится и к вопросу о вине.

Нетрудно убедиться в том, что оценочные теории вины в советской науке уголовного права ни с точки зрения философского обоснования, ни с точки зрения политической ничего общего с буржуазными реакционными неокантианскими оценочными теориями, как выше уже отмечалось, не имеют.

Если философской базой оценочных теорий в буржуазном уголовном праве является кантианская философия, а политической базой — реакция, являющаяся неизбежным признаком империализма, то политической базой советских оценочных теорий являются интересы социалистического государства в его борьбе со всеми действиями, мешающими выполнению задач по постепенному переходу от социализма к коммунизму, а их философской базой — ленинско-ст&линское учение о партийности в философии, во всякой науке и в практике социалистического строительства.

Нормативные неокантианские «теории» сводят «оценку» к совершенно произвольному, независимому от доказанных фактических обстоятельств, т. е. от объективной

1 А.   Я.   Вышинский,    «Проблемы    уголовной    политики», вып. IV, стр. 19.

85

реальности, суждению судей о наличии или отсутствии у подсудимого умысла или неосторожности. Тем самым требование закона о наличии умысла или неосторожности превращается в ничего не стоящую фикцию. Как было уже выше отмечено, при господстве подобных «теорий» вина из процесса, происходящего в психике подсудимого, переносится в процесс, происходящий в психике судей.

Оценочное понимание вины в советском уголовном праве относится к вине как основанию уголовной ответственности. Требование умысла и неосторожности как психического отношения подсудимого к своим действиям остается неизменным. Обстоятельства, доказывающие или отрицающие наличие умысла или неосторожности, устанавливаются советским судом. Советский суд, оценивая поведение подсудимого, связан объективными фактами, не может выйти за их рамки, должен исходить из них, строить свои суждения только на основе фактов.

Таким образом, та «оценка», которую предлагают буржуазные нормативные «теории», освящает неограниченный произвол буржуазного суда, уничтожает всякие гарантии подсудимого, разрушает последние остатки буржуазной законности.

Оценочная деятельность советского суда при разрешении вопроса о вине как основании уголовной ответственности, наоборот, ограничивает суд строгими рамками объективной реальности, усиливает гарантии подсудимого, укрепляет социалистическую законность.

Вместе с тем эта деятельность предполагает свободное судейское усмотрение при оценке поведения подсудимого, являющегося предметом судебного следствия. Акад. А. Я. Вышинский в полемике с «объективистами», предлагавшими отказаться при решении судебных дел от критерия внутреннего убеждения, раскрывая ошибки «объективистов» в этом вопросе, показал, что «грубость этих ошибок вытекает из неправильного понимания самой психологической проблемы познания, ставящей вопрос об абсолютной и относительной истине, о проблеме субъективного и объективного в познании» '. А. Я. Вышинский указал, далее, что «Эти ошибки выте-

1 А. Я- Вышинский, Проблема оценки доказательств в советском уголовном процессе, «Проблемы уголовной политики», вып. IV, 1937 г., стр. 13.

86

кают из недооценки значения в судебной работе субъективного начала — роли судьи как личности, как носителя определенных общественно-политических идеалов, определенного правосознания» *.

В противоположность «объективистам», которые пытались доказать, что внутреннее судейское убеждение есть не что иное, как судейский произвол, А. Я. Вышинский показал, что «внутреннее убеждение в буржуазном суде — это лицемерие, это обман масс» и что «совершенно обратное мы видим у нас, где судьи не чиновники, а сами трудящиеся, выборные представители трудящихся, где общественные элементы в судах полностью представлены, обеспечено участие общественного мнения в обсуждении судебного дела» 2 и где «внутреннее убеждение социалистического суда — это форма выражения социалистического правосознания» 3.

Материалистическая диалектика не признает «чистого объективизма». Ленин указывал, что «материализм включает в себя, так сказать, партийность, обязывая при всякой оценке события прямо и открыто становиться на точку зрения определенной общественной группы» 4.

Такой же партийной оценке явлений учит и товарищ Сталин. «Я стою не за всякий порядок, — говорит он. Я стою за такой порядок, который соответствует интересам рабочего класса»5. Только партийность при оценке событий дает возможность правильного 'Представления об этих явлениях. Буржуазный объективизм, выступающий под маской беспартийности, наоборот, только искажает правильное представление о явлениях: «Замазывание классовых противоречий, — говорит товарищ Сталин, — замалчивание борьбы классов, отсутствие физиономии, борьба с программностью, стремление к хаосу и смешению интересов—-такова беспартийность»6.

Классики марксизма-ленинизма, давшие единственное подлинно научное освещение всем рассматриваемым ими

1  А.  Я. Вышинский, Проблема оценки доказательств в  советском    уголовном    процессе,   «Проблемы   уголовной   политики», выи. IV, 1937 г., стр. 13-

2  Т ам   же,  стр. 34.

3  Т ам же,  стр. 36.

4  Ленин,   Соч., т. I, стр. 276.

6 И. Сталин,   Вопросы ленинизма, иэд. 10-е, стр. 611. е И. Сталин, Соч., т. 2, стр. 230-

Ы

явлениям, не были бесстрастными, стоящими вне классов исследователями. Ленин писал о «Капитале» Маркса: «В редком научном трактате вы найдете столько «сердца», столько горячих и страстных полемических выходок против представителей отсталых взглядов, против представителей тех общественных классов, которые, по убеждению автора, тормозят общественное развитие» '.

Иным и не может быть ни научный исследователь, ни общественный деятель. Ленин говорил по этому поводу: «Если известное учение требует от каждого общественного деятеля неумолимо объективного анализа действительности и складывающихся на почве этой действительности отношений между различными классами, — то каким чудом можно отсюда сделать вывод, что общественный деятель не должен симпатизировать тому или другому классу, что ему это «не полагается»? Смешно даже и говорить тут о долге, ибо ни один живой человек не может не становиться на сторону того или другого класса (раз он понял их взаимоотношения), не может не радоваться успеху данного класса, не может не огорчиться его неудачами, не может не негодовать на тех, кто враждебен этому классу, на тех, кто мешает его развитию распространением отсталых воззрений и т. д. и т. д.»2.

Советская теория уголовного права понимает оценку обвиняемого и его действий, даваемую советским судом, как оценку партийную, т. е. оценку с точки зрения интересов социалистического государства трудящихся.

Это обстоятельство и является решающим для проведения самого резкого принципиально-политического различия между неокантианскими оценочными теориями и оценкой советским судом при решении вопросов вины.

Столь же решающим для проведения этого различия является и то обстоятельство, что оценочная деятельность советского суда распространяется на вину подсудимого как на общее основание уголовной ответственности. Что касается вины как субъективной стороны состава преступления, то и ее наличие, т. е. наличие умысла или неосторожности   в  действиях   подсудимого, устана-

1  Ленин,   Соч., изд. 4-е, т. 2, стр.

2  Ленин,   Соч„ т. II, стр. 335.

Ь§

вливается советским судом на основе доказательств, как устанавливается им и любое обстоятельство по делу. Умысел и неосторожность или имели место или их не было. Если их не было, то никакая оценочная деятельность советского суда не может возместить их отсутствия; если они имели место, то они не могут отрицаться советским судом.

Буржуазные реакционные неокантианские оценочные теории призваны были внести полный произвол в вопрос об установлении у подсудимого умысла или неосторожности. Не факты решают здесь вопрос, а оценочное суждение суда, которое может усмотреть наличие умысла или неосторожности там, где их вовсе не было. Виновным поведением объявляется не такое поведение, которое фактически было виновным, а которое буржуазный суд признает виновным. Суд может признать и отрицать умысел у подсудимого, не вникая в психологический процесс, имевшей место при совершении преступления. Тем самым разрушается даже формальная гарантия правосудия по уголовным делам — требование вины, а эти «теории» обнаруживают свой чисто субъективистский характер.

Чисто субъективна всякая оценочная деятельность буржуазного суда, ибо буржуазный суд поддерживает отношения, которые «перестали соответствовать состоянию п роив в од и тельных сил общества и стали в непримиримое противоречие с ними» ', и чисто субъективны, в частности, неокантианские оценочные теории в буржуазном уголовном праве.

Партийность и субъективизм в советской науке, в отправлении советского правосудия (в частности в оценке действий обвиняемого с точки зрения его виновности) покоятся на объективной основе, так как в СССР отжившие капиталистические отношения уничтожены и «производственные отношения находятся в полном соответствии с состоянием производительных сил, ибо общественный характер производства .подкрепляется общественной собственностью на средства производства»2. Идеи, лежащие в основе партийности советского суда и советской науки   уголовного   права,    в    оценочной   деятельности

1  И. Сталин,   Вопросы ленинизма, изд. 11-е, стр. 558.

2  Т а м   же.

суда — это «новые передовые идеи и теории, служащие интересам передовых сил общества. Их значение состоит в том, что они облегчают развитие общества, его продвижение вперед» '.

Ленин показал, что «партийность» материалистов гораздо более объективна, чем объективизм идеалистов. «Объективист говорит о необходимости данного исторического процесса; материалист констатирует с точностью данную общественно-экономическую формацию и порождаемые ею антагонистические отношения. Объективист, доказывая необходимость данного ряда фактов, всегда рискует сбиться на точку зрения апологета этих фактов; материалист вскрывает классовые противоречия и тем самым определяет свою точку зрения. Объективист говорит о «непреодолимых исторических тенденциях»; материалист говорит о том классе, который «заведует» данным экономическим порядком, создавая такие-то формы противодействия других классов. Таким образом материалист... последовательнее объективиста и глубже, полнее проводит свой объективизм» 2.

С этой точки зрения самая партийная оценка, являющаяся оценкой, которая исходит из интересов социализма, наиболее верно отражает закономерности развития общества и является поэтому самой объективной оценкой.

В такой оценке, — оценке со стороны советского закона и со стороны советского суда, — в противоположность оценке, даваемой буржуазным законом и буржуазным судом, не может быть разрыва с оценкой, даваемой тем же действиям трудящимися, всем народом.

Поскольку, таким образом, оценка, даваемая законом и советским судом, выражает интересы социалистического государства, поскольку она тем самым не тормозит развитие передовых сил общества, а содействует их развитию, устраняя с их пути все мешающее их движению вперед, т. е. содействует закономерному развитию общества, — она является передовой, прогрессивной, революционной.

1  И. Сталин,   Вопросы ленинизма, нзд. 11-е, стр. 546.

2  Ленин,  Соч., т. I, стр. 275—-276.

90

Глубокое принципиально-политическое отличие оценки, даваемой поведению подсудимого советским судом, от оценки поведения подсудимого буржуазным судом особенно ярко подчеркивается тем обстоятельством, что оценочная деятельность советского суда покоится на социалистическом правосознании, которое не может не быть партийным.

И в уголовном праве, как показал А. Я. Вышинский, «господствуют принципы социалистического правосознания, определяющегося характером советского общественного строя, господством пролетарской диктатуры и социалистического демократизма. Социалистическое правосознание определяется принципами социализма, лежащими в основе всего советского государства» ',

«Социалистическое правосознание, — пишет А. Я- Вышинский, — в свою очередь играет важнейшую роль и в формировании внутреннего судейского убеждения по тому или иному конкретному судебному делу» 2. Процесс же формирования внутреннего убеждения суда (а в него входит и формирование убеждения суда по вопросу о вине подсудимого) «происходит на основе восприятия и оценки судом проходящих перед ним фактов (доказательств)» 3.

Академик А. Я. Вышинский раскрывает роль, которую играет оценка судом доказательств по делу на основе социалистического правосознания: «Судейское убеждение не есть простое восприятие результатов. Оно возее не подобно, например, математическому убеждению, которое целиком зависит от того, какие операции совершаются с математическими выражениями (числами, формулами и пр.). Оно является результатом деятельности не одного только ума, как в формальной логике, имеющей дело с силлогизмами, или как в математике, оперирующей числами, или как в любой науке, раскрывающей сущность явлений силой умственной деятельности человека, но результатом деятельности всех его умственных и нрав-

1  А. Я. ВышийскиЙ,  Теория судебных доказательств в советском праве, 'I&46 г., стр. 143.

2  Т а м  ж е.                                                              3 Л   '-

3  Там  же,

91

ственных сил, всего его характера. Судейское убеждение — это не только знание, но и признание фактов, не только знание того, как и вследствие чего произошло данное событие, но и способность правильно оценить (разрядка наша. — Б. У.) значение этого события, правильно, т. е. в соответствии с правильно понятыми интересами своего общества. Это означает, что правильное понимание и познание обстоятельств дела, создающее у судьи то или иное убеждение, нельзя отрывать от всей суммы его идей, взглядов, его миросозерцания, его политического и правового сознания» [.

Социалистическое правосознание дает возможность суду правильно, т. е. в соответствии с интересами социалистического государства, оценить действия обвиняемого.

«Задача правосудия, — пишет далее А. Я. Вышинский, — заключается в уменьи судьи понять в каждом отдельном конкретном случае связь данного преступления с породившими его причинами, вскрыть особенности данного случая нарушения советских законов, дать правильное объяснение действий обвиняемого, истца или ответчика, правильно оценить эти действия с точки зрения не только формальных требований закона, но и с точки зрения интересов всего дела социалистического строительства, дела борьбы за социализм»2 (разрядка наша. — Б. У.).

Оценка поведения человека, отдельных актов его поведения, — актов положительных, которые ставятся в заслугу человеку, гражданину, рабочему или служащему и т. д., и актов отрицательных, которые ставятся ему в вину, покоятся на марксистско-ленинской идеологии. Это прямо вытекает из важнейшего положения Ленина: «Идея детерминизма, устанавливая необходимость человеческих поступков,... нимало не уничтожает ни разума, ни совести человека, ни оценки его действий. Совсем напротив, только при детерминистическом взгляде и воз-

1  А. Я. Вышинский, Теория ^судебных доказательств в советском праве, 1946 г., стр. 146.         .:■

2  Там же, стр. 148.               ■     ■

3  Ленин,   Соч., т. I, стр. 77.

92

можна строгая и правильная оценка, а не сваливание чего угодно на свободную волю» ' (разрядка наша. — В. У.).

Классики марксизма-ленинизма дали много примеров общественной оценки человеческого поведения, показав при этом принципиальное различие в исходных положениях, которые служат масштабом, критерием оценки. Так, например, Ленин в феврале 1918 г. писал: «Положим, Каляев, чтобы убить тирана и изверга, достает револьвер у крайнего мерзавца, жулика, разбойника, обещая ему за услугу принести хлеб, деньги, водку.

Можно осуждать Каляева за «сделку с разбойником» в целях приобретения орудия смерти? Всякий здоровый человек скажет: нельзя. Ежели Каляеву негде было иначе достать револьвера и ежели дело Каляева действительно честное (убийство тирана, а не убийство из-за грабежа), то Каляева не порицать надо за такое приобретение револьвера, а одобрять.

Ну, а ежели один разбойник в целях совершения убийства из-за грабежа достает за деньги, за водку, за хлеб револьвер у другого разбойника, то можно ли сравнивать (не говоря уже отождествлять) этакую «сделку с разбойником» с Каляевской сделкой? .. Всякий здоровый человек скажет: добыть куплей оружие у разбойника в целях разбойных есть гнусность и мерзость, а купить оружие у такого же разбойника в целях справедливой борьбы с насильником, есть вещь вполне законная» 1.

Ленин неоднократно давал морально-политическую оценку различным преступным актам. Так, он называл жуликов «паразитами» 2, взятку —■ врагом. Ленин считал в отношении различных преступлений необходимой публичную огласку, т. е. публичное осуждение3.

Товарищ Сталин дал образец отрицательной моральной оценки хищения социалистической собственности: «Вор, расхищающий народное добро и подкапывающийся под интересы народного хозяйства, есть тот же шпион и предатель, если не хуже» 4.                  ,

1  Ленин,   Соч., т. XXII, стр. 273—274.

2  Там   же,   стр. 164.

3  Ленинский сборник, VIII, стр. '535.

4  И. Сталин,   Соч., т. 8, стр. 136.

93