ДИАЛЕКТИЧЕСКИЙ СИНТЕЗ

Приведённый выше краткий обзор теорий стоимости показывает, что на рубеже XIX-XX вв. их развитие прекратилось. С тех пор ничего существенного в интересующей нас области экономической науки не произошло. С одной стороны, марксисты не допускали и мысли о возможности ревизии трудовой теории. С другой стороны, хотя немарксистская политэкономия получила, как ей кажется, ответы на основные вопросы, связанные с формированием цены, её попытка вывести проблему стоимости из теоретического тупика с помощью неоклассического синтеза закончилась очевидной неудачей. Прежде, чем предпринимать дальнейшие попытки, следует разобраться с причинами этой неудачи.

Причина неудачи неоклассического синтеза

Совершенно очевидно, что путём «улучшения» и модернизации традиционных теорий невозможно добиться решения «загадки» стоимости. Вместе с тем эти теории сыграли положительную роль — они позволили выявить всех претендентов на роль источника стоимости — труд, все факторы производства (труд, землю и капитал) и субъективную оценку ценности товара. К этому списку невозможно ничего добавить. Остаётся единственно возможный путь — объединение существующих концепций и создание на их основе синтетической теории стоимости.

Как мы видим, направление, выбранное А. Маршаллом, было правильным. Но он применил неверный метод — вместо диалектического синтеза традиционных теорий он осуществил их простое механическое объединение. Неоклассическое направление сложилось во многом как результат именно механического, эклектического слияния теории издержек производства (факторов производства) и предельной полезности. Следствием этого является непреодолимый «дуализм» современной теории микроанализа — главный источник всех её противоречий и слабостей.

Последнему тезису можно найти множество подтверждений. Например, цена спроса, формирующая кривую спроса, определяется субъективной оценкой предельной полезности товара со стороны покупателя (здесь «полезность» и «предельная полезность» — категории экономикса). Однако теория отчаялась хоть как-нибудь измерить полезность и предъявить результат истомившимся сторонникам. Общепризнанный крах попыток измерить полезность блага — следствие «дуализма» научной основы неоклассической школы, её неспособности объединить полезность и затраты в рамках единой теории стоимости.

В результате полезность выступает в роли неуловимой, но всепроникающей «эфирной субстанции»: все знают, что она существует, но никто не может её «поймать». И именно на этом зыбком основании (впрочем, «зыбкое» — это всё-таки что-то материальное!) базируется кривая спроса — один из основных инструментов экономического анализа. Для сравнения можно указать на кривую предложения — в отличие от кривой спроса она покоится на «грубом, зримом» материальном фундаменте теории издержек производства. Тот факт, что в рамках неоклассической теории кривые спроса и предложения объясняются, исходя из совершенно различных предпосылок, — самое яркое подтверждение чисто механического, а не диалектического характера неоклассического синтеза.

Включённые в состав неоклассического направления, теория издержек производства и субъективная теория сохранили полную автономность, никак не взаимодействуют между собой и применимы только в ограниченных областях. Достаточно указать в этой связи на тот факт, что первая из них не способна объяснить цену спроса, а вторая совершенно бесполезна при анализе цены предложения.

Таким образом, слияния существующих теорий с образованием единой синтетической концепции не произошло. Неоклассики не создали новой теории стоимости. Вместе с тем их вклад трудно переоценить: они убедительно, сами того не желая, продемонстрировали порочность чисто механического, эклектического (а не диалектического) объединения несовместимых, антагонистических концепций.

Между прочим, с помощью того же методического принципа была предпринята попытка второго неоклассического синтеза, связанная с именами П. Самуэльсона, Дж. Р. Хикса и др., разве что объединяемые концепции и подходы в этот раз не находились в несовместимом отношении друг к другу. Зная итоги первой попытки, можно было заранее предсказать, что выбранная методология в принципе не может обеспечить прорывной результат, выводящий на качественно новый уровень познания экономических процессов.

Принципы диалектического синтеза

Итак, решение проблемы стоимости следует искать на пути диалектического синтеза всех существующих теорий. Что же собой представляет диалектический синтез как метод научного анализа?

Методология научного познания является в принципе единой для всех областей знания. Это обстоятельство помогает раскрыть содержание метода диалектического синтеза, используя опыт других наук, в частности, на примере того, как физики искали решение проблемы природы света. Может показаться, что мы удаляемся от нашей темы, но на самом деле мы приближаемся к пониманию содержания метода, с помощью которого следует решать проблему стоимости.

Первую гипотезу, объясняющую природу света, предложил И. Ньютон. Его вера в универсальность сформулированных им законов механики была столь велика, что он распространил их действие и на оптику, то есть за пределы их действительной применимости. Он предложил рассматривать свет как поток частиц — корпускул, взаимодействие которых между собой и с другими телами описывается уравнениями классической механики.

Вместе с тем еще в XVII в. стали известны явления дифракции и интерференции, которые с трудом вписывались в корпускулярную концепцию, но легко и убедительно объяснялись с позиций волновой теории света. Согласно последней свет представляет собой механические колебания эфира — некой среды, заполняющей всё мировое пространство.

Физики разделились на два непримиримых, враждебно настроенных по отношению друг к другу лагеря. Сторонники корпускулярной теории свято верили в истинность постулатов, освящённых гением Ньютона. (В этом можно обнаружить параллель с отношением марксистов к трудовой теории). Сторонники волновой теории вполне обоснованно указывали на противоречия и несуразности ортодоксально-ньютонианских представлений о природе света. Они критиковали апологетов корпускулярного учения за догматическую приверженность наследию Ньютона.  (На самом деле защитники обеих точек зрения грешили догматизмом).

Непримиримость обеих «партий» по отношению друг к другу была столь велика, что, казалось, спор шёл не о физических проблемах, а о социальной революции или переделе собственности. Раскол дотоле единого научного сообщества стал возможен потому, что обе стороны находили подтверждения своей правоты в окружающей действительности, и именно это обстоятельство определяло остроту противоречий и бескомпромиссность позиций. Действительно, явления, связанные с излучением и превращением света, по убеждению многих, подтверждали корпускулярную доктрину, тогда как дифракция, отражение, преломление света лучше объяснялись, исходя из волновых представлений. (Аналогичную ситуацию мы наблюдаем и в дискуссиях сторонников разных теорий стоимости). Поэтому методологическая ошибка физиков прошлого заключалась не столько в ложном толковании сущности того или иного оптического явления, сколько в абсолютизации какого-то одного подхода — корпускулярного или волнового — и категорическом неприятии взглядов оппонентов.

Борьба шла с переменным успехом. Авторитет и масштаб личности Ньютона способствовали тому, что весь XVIII в. прошел под знаком преобладания корпускулярной теории. Сторонники волновых представлений сполна испытали горькую участь «диссидентов» в научном сообществе и подвергались настоящей травле и гонениям как отступники. Но постепенно накапливались факты, которые смещали соотношение сил в пользу последователей волновой теории. Во второй половине  XIX  в. Максвелл  и Герц доказали идентичность природы света и электромагнитных волн. Это было воспринято как конец механистических воззрений на природу света и триумф волновой теории. Настала очередь сторонников корпускулярной доктрины вкусить все «прелести» принадлежности к маргинальному научному течению. Казалось, корпускулярная теория потерпела полное и окончательное фиаско и должна быть сдана в архив. (В области проблемы стоимости аналогичная ситуация имела место с начала 1990-х гг.).

Однако апологеты волновой теории рано торжествовали победу. В самом начале ХХ в. было доказано, что свет излучается и поглощается квантами — неделимыми, локализованными в пространстве порциями энергии.  Тем самым произошла реанимация старых корпускулярных представлений о природе света, но, правда, на качественно ином уровне.

Только тогда физики осознали, наконец, неправомерность и методологическую ошибочность противопоставления волновой и корпускулярной теорий. Они пришли к выводу, что лишь соединяя волновые и корпускулярные представления в единое целое, наука может адекватно описать физические явления. Само осознание этого факта дало мощный импульс развитию физики, и в результате родилась квантово-волновая теория. Согласно ей, фотон одновременно является и частицей, и волной, носителем и корпускулярных, и волновых свойств, которые не исключают, а дополняют друг друга.

Если до этого учёные «расщепляли» единое явление на две составляющие и, в соответствии со своими «партийными» пристрастиями, абсолютизировали только одну из сторон явления, то современная физика постоянно подчеркивает неразрывную связь корпускулярных и волновых свойств материи.

Таким образом, вывод физики из кризиса и  рождение квантово-волновой теории не были связаны с «исторической победой» какого-либо одного направления. Произошел диалектический синтез корпускулярных и волновых представлений. Синтез имел место, поскольку новая теория соединила в себе положения обеих исходных концепций, пусть и в преобразованном виде. Вместе с тем квантово-волновую теорию нельзя представлять как результат простого механического слияния корпускулярной и волновой концепций. По глубине проникновения в природу материи она качественно превосходит обе свои предшественницы. Достаточно указать в этой связи, что увязать воедино движение частицы и распространение волны удалось лишь с помощью перехода к статистической интерпретации законов природы. Такой подход был совершенно чужд классической физике. Поэтому речь идет именно о диалектическом синтезе, в результате которого рождается новая теория, сочетающая в себе элементы исходных концепций, но одновременно качественно отличающаяся от них.

Ситуации, требующие для своего разрешения использования диалектического синтеза, достаточно редко встречаются на практике, но можно привести по крайней мере ещё один пример удачной реализации этого метода. После окончания гражданской войны наша страна встала перед выбором одного из двух взаимоисключающих путей развития: или продолжать политику военного коммунизма, или же восстановить рыночные капиталистические отношения. По разным причинам обе эти возможности не могли быть реализованы.

Как известно, решение было найдено в виде перехода к нэпу, который сочетал в себе элементы обоих исходных вариантов развития, но не сводился ни к одному из них. По существу нэп представлял собой новый, особый, не встречавшийся ранее способ производства, качественно отличный как от военного коммунизма (и в равной степени от его «двоюродного брата» — социализма советского образца), так и от капитализма. Это обстоятельство заставляет нас рассматривать переход к нэпу как четвертую с начала ХХ в. русскую революцию. Причём на этот раз революция, в отличие от предшествующих, была осуществлена «сверху». Может быть, по этой причине она не получила логического завершения. Однако даже незавершённый процесс диалектического синтеза способствовал выходу из острейшего экономического и политического кризиса и привёл к очевидным положительным последствиям для экономики и общества в целом.

На рубеже 1980-1990-х гг. почти полностью повторилась ситуация начала 1920-х гг. Однако необходимость применения единственно действенной в подобных ситуациях методологии — диалектического синтеза не была осознана, и исторический шанс на этот раз был упущен. (Китай свой шанс, между тем, не упустил).

Таким образом, приведённая аналогия показывает, что вывести проблему стоимости из кризиса возможно лишь посредством диалектического синтеза (а не эклектического объединения) всех существующих теорий. Только таким образом можно выйти за пределы порочного круга ложных альтернатив, предлагаемых разными концепциями, и совершить истинный прорыв к качественно новой теории стоимости.

Этапы диалектического синтеза

Процедура диалектического синтеза, как и любого другого методологического приёма, может быть до определенной степени формализована, хотя главное в ней составляет, конечно, творческое начало.

Саму процедуру можно разбить на три этапа. На первом этапе необходимо диагностировать сложившуюся ситуацию как тупиковую и осознать тот факт, что выход из тупика возможен только с помощью диалектического синтеза. Важность первого этапа нельзя недооценивать, так как длительность периода застоя и кризиса теории определяется тем, насколько быстро мы сможем осознать необходимость и неотложность именно диалектического синтеза, и только его, для решения поставленной задачи. (Исходя из этого, можно предположить, что попытка механического объединения теорий, предпринятая Маршаллом, только затормозила решение проблемы стоимости).

В нашем случае налицо классический признак тупиковости ситуации — наличие нескольких (трёх, а с учётом неоклассической теории, даже четырёх) несовместимых и антагонистических подходов, каждый из которых, очевидно, не может привести к успеху. Поэтому сделанный выше вывод о том, что решение проблемы стоимости следует искать на основе диалектического синтеза существующих концепций, следует считать соответствующим логике нашего анализа.

В качестве ещё одного примера тупиковой ситуации можно привести конкуренцию неоклассической и кейнсианской теорий. С методологической точки зрения совершенно не важна сущность разногласий между ними, достаточно знать, что для лечения одних и тех же проблем (например, инфляции или безработицы) обе научные школы зачастую предлагают совершенно противоположные и взаимоисключающие меры. Хотя обе теории еще не исчерпали полностью свои ресурсы и не утеряли способности к саморазвитию, каждая из них в отдельности не может, между тем, обеспечить теоретическую базу для решения проблем, стоящих перед мировой экономикой. Очевидно, что выход из тупика следует искать на основе диалектического синтеза двух подходов, поскольку предпринимавшиеся попытки их механического объединения не привели к положительному результату.

На втором этапе необходимо осуществить критический анализ существующих теорий стоимости. С них должны быть сняты догматические наслоения, а для этого прежде всего следует освободиться от идеологической предвзятости.

Очень важным и совершенно необходимым шагом на этом пути является унификация категорийного аппарата проблемы стоимости. Именно в системе категорий ярче всего проявляется догматический подход и идеологическая зашоренность. Несовместимость понятийных аппаратов разных теорий препятствует сближению позиций. При наличии терминологических барьеров слияние существующих теорий с образованием единой концепции неосуществимо.

На третьем этапе, этапе собственно диалектического синтеза, на базе упорядоченной и унифицированной системы категорий должна родиться качественно новая, синтетическая концепция стоимости, сочетающая в себе элементы и достижения существующих теорий (именно в этом заключается синтез), но одновременно преодолевающая присущую им ограниченность. Несмотря на синтетический характер, новая концепция не должна сводиться к простой сумме исходных теорий. При этом она, в отличие от неоклассического направления, должна базироваться на единой теоретической основе. Это самая сложная стадия, не поддающаяся формализации.

Этот процесс не сводится к чисто «бухгалтерскому» учёту всех положительных и негативных сторон исходных концепций, подобный подход ведёт к эклектике, но не диалектике. Процесс диалектического синтеза — как рождение ребёнка. Ребёнок несет в себе признаки обоих родителей, но ни физиологически, ни психологически полностью их не копирует. Человеческий индивидуум гораздо богаче простой совокупности наследственных признаков. Эта аналогия ещё раз поясняет отличие диалектического синтеза от механического, эклектического объединения теорий.

На основе сказанного можно перечислить главные принципы и признаки метода диалектического синтеза.

Успешное решение поставленной задачи возможно только при условии полного исключения «партийных», идеологических пристрастий. Абсолютизация какой-то одной концепции недопустима. Следует признать, что существующие теории адекватно отражают отдельные стороны экономического феномена под названием «стоимость», но ни одна из них не способна объяснить его целиком. Поэтому существующие теории не исключают, а дополняют друг друга, и их противопоставление является методической ошибкой. Вместо применения разных теорий для описания и анализа разных этапов и сторон процесса формирования стоимости (так поступал Маршалл) необходимо использовать их в неразрывной связи, в едином потоке, в котором уже невозможно будет выделить отдельные составляющие.

Если это удастся осуществить, новая, синтетическая теория стоимости будет, с одной стороны, включать в себя главные положения исходных теорий, но, с другой стороны, качественно отличаться от них и не сводиться ни к одной из них.

И ещё одна необходимая предпосылка успешности диалектического синтеза — простота решения.

Классовая позиция и классовый метод анализа

Есть ещё один методологический принцип, который обязательно следует соблюдать при анализе проблемы стоимости. Речь идёт о классовом подходе.

В советских учебниках утверждалось, что политическая экономия носит классовый характер, что она выражает интересы тех или иных классов и социальных групп. Это правильная констатация существующего в политэкономии положения, но по существу глубоко и принципиально ошибочная позиция.

Действительно, до сих пор реально существуют разные политические экономии, по крайней мере, их две ― марксистская и «вульгарная» буржуазная. Но их различие определяется не столько политическими пристрастиями их последователей, сколько тем фактом, что в основе двух политэкономий лежат разные теории стоимости. Первичной причиной раскола научного сообщества стало именно наличие нескольких теорий стоимости, в равной мере убедительных, несмотря на свою антагонистичность. Трудовая теория легла в основу марксистской политэкономии, две другие традиционные теории стоимости ― в основу экономикса (той его части, которая совпадает с областью исследования политической экономии). Учёные, в зависимости от мировоззренческой позиции и политических взглядов, группируются вокруг той или иной теории стоимости, тем самым примыкая к какому-либо политэкономическому направлению.

Аналогичным образом противостояние сторонников корпускулярной и волновой теорий света и физику превращало, по сути, в «классовую» науку — по крайней мере, по накалу страстей, поскольку победа одной из «партий» неизбежно должна была сопровождаться крушением амбиций, научной карьеры и возможным понижением социального статуса их оппонентов.

Давайте представим, что проблема стоимости решена, то есть, получены неопровержимые и окончательные доказательства истинности какой-либо теории стоимости. Если этот факт признают сторонники обоих существующих ныне направлений, результатом станет их объединение вокруг единой теории стоимости и в рамках одной политэкономии. Получается, что «классовый» раскол научного сообщества ― реальный факт, но политэкономия не является классовой наукой изначально. Она стала таковой в силу своей незрелости, нерешённости проблемы, лежащей в её основе.

Этот вывод в равной мере относится ко всем общественным наукам: они также не носят классового характера. По этому признаку они ничем не отличаются от естественных или технических наук.

Научный метод исследования предполагает объективизм ― непредвзятость, беспристрастность, служение одной только истине. Если несколько упрощать, то можно сказать, что классовая позиция, занимаемая учёным в его науке, сводится к стремлению оправдывать всё, что служит интересам его класса и осуждать всё, что им враждебно. Поэтому классовая позиция, привносимая учёным в науку, так или иначе, рано или поздно, но вступает в противоречие с требованием объективизма, и в результате страдает истина.

Если это так, то учёный в области общественных наук ― именно как учёный, а не гражданин ― не должен занимать классовую позицию. Он должен отделять свою гражданскую позицию от научной.

Конечно, любой исследователь имеет право на политические взгляды, кто бы спорил! Но только как гражданин, а не учёный. Это не политэкономия является классовой наукой, это учёный может сделать любую общественную науку таковой, если привнесёт в неё свои политические пристрастия. Причём неизбежной жертвой подобного подхода станет научная объективность. Например, стоит только чуть-чуть отклониться от объективистского подхода в сторону учёта текущих классовых и политических интересов, как мы начнём искать не только объяснение, но и оправдание массовых политических репрессий 1930-х гг. А им не может быть оправдания! Более того, мы будем стремиться, насколько это возможно, к замалчиванию этого факта нашей истории ― по той очевидной причине, что он представляет собой мощный политический козырь в руках наших идеологических противников. Ясно, что такая «политическая целесообразность» не способствует объективному научному анализу проблемы. А именно в таком анализе, если задуматься, и заинтересован прогрессивный класс, то есть тот, за которым будущее. Повторим ещё раз: теория не должна быть классовой, она должна отражать объективную истину, а не обслуживать политические интересы. Стремление выявить научную истину ― лучший способ послужить своему классу.

Вместе с тем не будем забывать, что классы объективно существуют в современном обществе. Поэтому недопустимость занятия учёным классовой позиции отнюдь не исключает классового метода анализа общественных процессов. Под этим подразумевается учёт классовой структуры общества, наличия классовой борьбы и классовых интересов. Классовый метод совершенно незаменим в сфере общественных наук, хотя бы потому, что он является составной частью методологии исторического материализма, а последняя доказала свою действенность и адекватность объективным реалиям.

В последующих главах мы постараемся по возможности избежать классовой позиции и сохранить объективистский подход, при этом в случае необходимости в полной мере используя классовый метод анализа. На самом деле это не так и сложно: достаточно принять тот или иной постулат стоимости ― и мы попадаем в русло железной логики, отклониться от которой нет никакой возможности. В такой ситуации независимо от желания приходится забыть о классовой принадлежности  и политических предпочтениях.

Приведённый выше краткий обзор теорий стоимости показывает, что на рубеже XIX-XX вв. их развитие прекратилось. С тех пор ничего существенного в интересующей нас области экономической науки не произошло. С одной стороны, марксисты не допускали и мысли о возможности ревизии трудовой теории. С другой стороны, хотя немарксистская политэкономия получила, как ей кажется, ответы на основные вопросы, связанные с формированием цены, её попытка вывести проблему стоимости из теоретического тупика с помощью неоклассического синтеза закончилась очевидной неудачей. Прежде, чем предпринимать дальнейшие попытки, следует разобраться с причинами этой неудачи.

Причина неудачи неоклассического синтеза

Совершенно очевидно, что путём «улучшения» и модернизации традиционных теорий невозможно добиться решения «загадки» стоимости. Вместе с тем эти теории сыграли положительную роль — они позволили выявить всех претендентов на роль источника стоимости — труд, все факторы производства (труд, землю и капитал) и субъективную оценку ценности товара. К этому списку невозможно ничего добавить. Остаётся единственно возможный путь — объединение существующих концепций и создание на их основе синтетической теории стоимости.

Как мы видим, направление, выбранное А. Маршаллом, было правильным. Но он применил неверный метод — вместо диалектического синтеза традиционных теорий он осуществил их простое механическое объединение. Неоклассическое направление сложилось во многом как результат именно механического, эклектического слияния теории издержек производства (факторов производства) и предельной полезности. Следствием этого является непреодолимый «дуализм» современной теории микроанализа — главный источник всех её противоречий и слабостей.

Последнему тезису можно найти множество подтверждений. Например, цена спроса, формирующая кривую спроса, определяется субъективной оценкой предельной полезности товара со стороны покупателя (здесь «полезность» и «предельная полезность» — категории экономикса). Однако теория отчаялась хоть как-нибудь измерить полезность и предъявить результат истомившимся сторонникам. Общепризнанный крах попыток измерить полезность блага — следствие «дуализма» научной основы неоклассической школы, её неспособности объединить полезность и затраты в рамках единой теории стоимости.

В результате полезность выступает в роли неуловимой, но всепроникающей «эфирной субстанции»: все знают, что она существует, но никто не может её «поймать». И именно на этом зыбком основании (впрочем, «зыбкое» — это всё-таки что-то материальное!) базируется кривая спроса — один из основных инструментов экономического анализа. Для сравнения можно указать на кривую предложения — в отличие от кривой спроса она покоится на «грубом, зримом» материальном фундаменте теории издержек производства. Тот факт, что в рамках неоклассической теории кривые спроса и предложения объясняются, исходя из совершенно различных предпосылок, — самое яркое подтверждение чисто механического, а не диалектического характера неоклассического синтеза.

Включённые в состав неоклассического направления, теория издержек производства и субъективная теория сохранили полную автономность, никак не взаимодействуют между собой и применимы только в ограниченных областях. Достаточно указать в этой связи на тот факт, что первая из них не способна объяснить цену спроса, а вторая совершенно бесполезна при анализе цены предложения.

Таким образом, слияния существующих теорий с образованием единой синтетической концепции не произошло. Неоклассики не создали новой теории стоимости. Вместе с тем их вклад трудно переоценить: они убедительно, сами того не желая, продемонстрировали порочность чисто механического, эклектического (а не диалектического) объединения несовместимых, антагонистических концепций.

Между прочим, с помощью того же методического принципа была предпринята попытка второго неоклассического синтеза, связанная с именами П. Самуэльсона, Дж. Р. Хикса и др., разве что объединяемые концепции и подходы в этот раз не находились в несовместимом отношении друг к другу. Зная итоги первой попытки, можно было заранее предсказать, что выбранная методология в принципе не может обеспечить прорывной результат, выводящий на качественно новый уровень познания экономических процессов.

Принципы диалектического синтеза

Итак, решение проблемы стоимости следует искать на пути диалектического синтеза всех существующих теорий. Что же собой представляет диалектический синтез как метод научного анализа?

Методология научного познания является в принципе единой для всех областей знания. Это обстоятельство помогает раскрыть содержание метода диалектического синтеза, используя опыт других наук, в частности, на примере того, как физики искали решение проблемы природы света. Может показаться, что мы удаляемся от нашей темы, но на самом деле мы приближаемся к пониманию содержания метода, с помощью которого следует решать проблему стоимости.

Первую гипотезу, объясняющую природу света, предложил И. Ньютон. Его вера в универсальность сформулированных им законов механики была столь велика, что он распространил их действие и на оптику, то есть за пределы их действительной применимости. Он предложил рассматривать свет как поток частиц — корпускул, взаимодействие которых между собой и с другими телами описывается уравнениями классической механики.

Вместе с тем еще в XVII в. стали известны явления дифракции и интерференции, которые с трудом вписывались в корпускулярную концепцию, но легко и убедительно объяснялись с позиций волновой теории света. Согласно последней свет представляет собой механические колебания эфира — некой среды, заполняющей всё мировое пространство.

Физики разделились на два непримиримых, враждебно настроенных по отношению друг к другу лагеря. Сторонники корпускулярной теории свято верили в истинность постулатов, освящённых гением Ньютона. (В этом можно обнаружить параллель с отношением марксистов к трудовой теории). Сторонники волновой теории вполне обоснованно указывали на противоречия и несуразности ортодоксально-ньютонианских представлений о природе света. Они критиковали апологетов корпускулярного учения за догматическую приверженность наследию Ньютона.  (На самом деле защитники обеих точек зрения грешили догматизмом).

Непримиримость обеих «партий» по отношению друг к другу была столь велика, что, казалось, спор шёл не о физических проблемах, а о социальной революции или переделе собственности. Раскол дотоле единого научного сообщества стал возможен потому, что обе стороны находили подтверждения своей правоты в окружающей действительности, и именно это обстоятельство определяло остроту противоречий и бескомпромиссность позиций. Действительно, явления, связанные с излучением и превращением света, по убеждению многих, подтверждали корпускулярную доктрину, тогда как дифракция, отражение, преломление света лучше объяснялись, исходя из волновых представлений. (Аналогичную ситуацию мы наблюдаем и в дискуссиях сторонников разных теорий стоимости). Поэтому методологическая ошибка физиков прошлого заключалась не столько в ложном толковании сущности того или иного оптического явления, сколько в абсолютизации какого-то одного подхода — корпускулярного или волнового — и категорическом неприятии взглядов оппонентов.

Борьба шла с переменным успехом. Авторитет и масштаб личности Ньютона способствовали тому, что весь XVIII в. прошел под знаком преобладания корпускулярной теории. Сторонники волновых представлений сполна испытали горькую участь «диссидентов» в научном сообществе и подвергались настоящей травле и гонениям как отступники. Но постепенно накапливались факты, которые смещали соотношение сил в пользу последователей волновой теории. Во второй половине  XIX  в. Максвелл  и Герц доказали идентичность природы света и электромагнитных волн. Это было воспринято как конец механистических воззрений на природу света и триумф волновой теории. Настала очередь сторонников корпускулярной доктрины вкусить все «прелести» принадлежности к маргинальному научному течению. Казалось, корпускулярная теория потерпела полное и окончательное фиаско и должна быть сдана в архив. (В области проблемы стоимости аналогичная ситуация имела место с начала 1990-х гг.).

Однако апологеты волновой теории рано торжествовали победу. В самом начале ХХ в. было доказано, что свет излучается и поглощается квантами — неделимыми, локализованными в пространстве порциями энергии.  Тем самым произошла реанимация старых корпускулярных представлений о природе света, но, правда, на качественно ином уровне.

Только тогда физики осознали, наконец, неправомерность и методологическую ошибочность противопоставления волновой и корпускулярной теорий. Они пришли к выводу, что лишь соединяя волновые и корпускулярные представления в единое целое, наука может адекватно описать физические явления. Само осознание этого факта дало мощный импульс развитию физики, и в результате родилась квантово-волновая теория. Согласно ей, фотон одновременно является и частицей, и волной, носителем и корпускулярных, и волновых свойств, которые не исключают, а дополняют друг друга.

Если до этого учёные «расщепляли» единое явление на две составляющие и, в соответствии со своими «партийными» пристрастиями, абсолютизировали только одну из сторон явления, то современная физика постоянно подчеркивает неразрывную связь корпускулярных и волновых свойств материи.

Таким образом, вывод физики из кризиса и  рождение квантово-волновой теории не были связаны с «исторической победой» какого-либо одного направления. Произошел диалектический синтез корпускулярных и волновых представлений. Синтез имел место, поскольку новая теория соединила в себе положения обеих исходных концепций, пусть и в преобразованном виде. Вместе с тем квантово-волновую теорию нельзя представлять как результат простого механического слияния корпускулярной и волновой концепций. По глубине проникновения в природу материи она качественно превосходит обе свои предшественницы. Достаточно указать в этой связи, что увязать воедино движение частицы и распространение волны удалось лишь с помощью перехода к статистической интерпретации законов природы. Такой подход был совершенно чужд классической физике. Поэтому речь идет именно о диалектическом синтезе, в результате которого рождается новая теория, сочетающая в себе элементы исходных концепций, но одновременно качественно отличающаяся от них.

Ситуации, требующие для своего разрешения использования диалектического синтеза, достаточно редко встречаются на практике, но можно привести по крайней мере ещё один пример удачной реализации этого метода. После окончания гражданской войны наша страна встала перед выбором одного из двух взаимоисключающих путей развития: или продолжать политику военного коммунизма, или же восстановить рыночные капиталистические отношения. По разным причинам обе эти возможности не могли быть реализованы.

Как известно, решение было найдено в виде перехода к нэпу, который сочетал в себе элементы обоих исходных вариантов развития, но не сводился ни к одному из них. По существу нэп представлял собой новый, особый, не встречавшийся ранее способ производства, качественно отличный как от военного коммунизма (и в равной степени от его «двоюродного брата» — социализма советского образца), так и от капитализма. Это обстоятельство заставляет нас рассматривать переход к нэпу как четвертую с начала ХХ в. русскую революцию. Причём на этот раз революция, в отличие от предшествующих, была осуществлена «сверху». Может быть, по этой причине она не получила логического завершения. Однако даже незавершённый процесс диалектического синтеза способствовал выходу из острейшего экономического и политического кризиса и привёл к очевидным положительным последствиям для экономики и общества в целом.

На рубеже 1980-1990-х гг. почти полностью повторилась ситуация начала 1920-х гг. Однако необходимость применения единственно действенной в подобных ситуациях методологии — диалектического синтеза не была осознана, и исторический шанс на этот раз был упущен. (Китай свой шанс, между тем, не упустил).

Таким образом, приведённая аналогия показывает, что вывести проблему стоимости из кризиса возможно лишь посредством диалектического синтеза (а не эклектического объединения) всех существующих теорий. Только таким образом можно выйти за пределы порочного круга ложных альтернатив, предлагаемых разными концепциями, и совершить истинный прорыв к качественно новой теории стоимости.

Этапы диалектического синтеза

Процедура диалектического синтеза, как и любого другого методологического приёма, может быть до определенной степени формализована, хотя главное в ней составляет, конечно, творческое начало.

Саму процедуру можно разбить на три этапа. На первом этапе необходимо диагностировать сложившуюся ситуацию как тупиковую и осознать тот факт, что выход из тупика возможен только с помощью диалектического синтеза. Важность первого этапа нельзя недооценивать, так как длительность периода застоя и кризиса теории определяется тем, насколько быстро мы сможем осознать необходимость и неотложность именно диалектического синтеза, и только его, для решения поставленной задачи. (Исходя из этого, можно предположить, что попытка механического объединения теорий, предпринятая Маршаллом, только затормозила решение проблемы стоимости).

В нашем случае налицо классический признак тупиковости ситуации — наличие нескольких (трёх, а с учётом неоклассической теории, даже четырёх) несовместимых и антагонистических подходов, каждый из которых, очевидно, не может привести к успеху. Поэтому сделанный выше вывод о том, что решение проблемы стоимости следует искать на основе диалектического синтеза существующих концепций, следует считать соответствующим логике нашего анализа.

В качестве ещё одного примера тупиковой ситуации можно привести конкуренцию неоклассической и кейнсианской теорий. С методологической точки зрения совершенно не важна сущность разногласий между ними, достаточно знать, что для лечения одних и тех же проблем (например, инфляции или безработицы) обе научные школы зачастую предлагают совершенно противоположные и взаимоисключающие меры. Хотя обе теории еще не исчерпали полностью свои ресурсы и не утеряли способности к саморазвитию, каждая из них в отдельности не может, между тем, обеспечить теоретическую базу для решения проблем, стоящих перед мировой экономикой. Очевидно, что выход из тупика следует искать на основе диалектического синтеза двух подходов, поскольку предпринимавшиеся попытки их механического объединения не привели к положительному результату.

На втором этапе необходимо осуществить критический анализ существующих теорий стоимости. С них должны быть сняты догматические наслоения, а для этого прежде всего следует освободиться от идеологической предвзятости.

Очень важным и совершенно необходимым шагом на этом пути является унификация категорийного аппарата проблемы стоимости. Именно в системе категорий ярче всего проявляется догматический подход и идеологическая зашоренность. Несовместимость понятийных аппаратов разных теорий препятствует сближению позиций. При наличии терминологических барьеров слияние существующих теорий с образованием единой концепции неосуществимо.

На третьем этапе, этапе собственно диалектического синтеза, на базе упорядоченной и унифицированной системы категорий должна родиться качественно новая, синтетическая концепция стоимости, сочетающая в себе элементы и достижения существующих теорий (именно в этом заключается синтез), но одновременно преодолевающая присущую им ограниченность. Несмотря на синтетический характер, новая концепция не должна сводиться к простой сумме исходных теорий. При этом она, в отличие от неоклассического направления, должна базироваться на единой теоретической основе. Это самая сложная стадия, не поддающаяся формализации.

Этот процесс не сводится к чисто «бухгалтерскому» учёту всех положительных и негативных сторон исходных концепций, подобный подход ведёт к эклектике, но не диалектике. Процесс диалектического синтеза — как рождение ребёнка. Ребёнок несет в себе признаки обоих родителей, но ни физиологически, ни психологически полностью их не копирует. Человеческий индивидуум гораздо богаче простой совокупности наследственных признаков. Эта аналогия ещё раз поясняет отличие диалектического синтеза от механического, эклектического объединения теорий.

На основе сказанного можно перечислить главные принципы и признаки метода диалектического синтеза.

Успешное решение поставленной задачи возможно только при условии полного исключения «партийных», идеологических пристрастий. Абсолютизация какой-то одной концепции недопустима. Следует признать, что существующие теории адекватно отражают отдельные стороны экономического феномена под названием «стоимость», но ни одна из них не способна объяснить его целиком. Поэтому существующие теории не исключают, а дополняют друг друга, и их противопоставление является методической ошибкой. Вместо применения разных теорий для описания и анализа разных этапов и сторон процесса формирования стоимости (так поступал Маршалл) необходимо использовать их в неразрывной связи, в едином потоке, в котором уже невозможно будет выделить отдельные составляющие.

Если это удастся осуществить, новая, синтетическая теория стоимости будет, с одной стороны, включать в себя главные положения исходных теорий, но, с другой стороны, качественно отличаться от них и не сводиться ни к одной из них.

И ещё одна необходимая предпосылка успешности диалектического синтеза — простота решения.

Классовая позиция и классовый метод анализа

Есть ещё один методологический принцип, который обязательно следует соблюдать при анализе проблемы стоимости. Речь идёт о классовом подходе.

В советских учебниках утверждалось, что политическая экономия носит классовый характер, что она выражает интересы тех или иных классов и социальных групп. Это правильная констатация существующего в политэкономии положения, но по существу глубоко и принципиально ошибочная позиция.

Действительно, до сих пор реально существуют разные политические экономии, по крайней мере, их две ― марксистская и «вульгарная» буржуазная. Но их различие определяется не столько политическими пристрастиями их последователей, сколько тем фактом, что в основе двух политэкономий лежат разные теории стоимости. Первичной причиной раскола научного сообщества стало именно наличие нескольких теорий стоимости, в равной мере убедительных, несмотря на свою антагонистичность. Трудовая теория легла в основу марксистской политэкономии, две другие традиционные теории стоимости ― в основу экономикса (той его части, которая совпадает с областью исследования политической экономии). Учёные, в зависимости от мировоззренческой позиции и политических взглядов, группируются вокруг той или иной теории стоимости, тем самым примыкая к какому-либо политэкономическому направлению.

Аналогичным образом противостояние сторонников корпускулярной и волновой теорий света и физику превращало, по сути, в «классовую» науку — по крайней мере, по накалу страстей, поскольку победа одной из «партий» неизбежно должна была сопровождаться крушением амбиций, научной карьеры и возможным понижением социального статуса их оппонентов.

Давайте представим, что проблема стоимости решена, то есть, получены неопровержимые и окончательные доказательства истинности какой-либо теории стоимости. Если этот факт признают сторонники обоих существующих ныне направлений, результатом станет их объединение вокруг единой теории стоимости и в рамках одной политэкономии. Получается, что «классовый» раскол научного сообщества ― реальный факт, но политэкономия не является классовой наукой изначально. Она стала таковой в силу своей незрелости, нерешённости проблемы, лежащей в её основе.

Этот вывод в равной мере относится ко всем общественным наукам: они также не носят классового характера. По этому признаку они ничем не отличаются от естественных или технических наук.

Научный метод исследования предполагает объективизм ― непредвзятость, беспристрастность, служение одной только истине. Если несколько упрощать, то можно сказать, что классовая позиция, занимаемая учёным в его науке, сводится к стремлению оправдывать всё, что служит интересам его класса и осуждать всё, что им враждебно. Поэтому классовая позиция, привносимая учёным в науку, так или иначе, рано или поздно, но вступает в противоречие с требованием объективизма, и в результате страдает истина.

Если это так, то учёный в области общественных наук ― именно как учёный, а не гражданин ― не должен занимать классовую позицию. Он должен отделять свою гражданскую позицию от научной.

Конечно, любой исследователь имеет право на политические взгляды, кто бы спорил! Но только как гражданин, а не учёный. Это не политэкономия является классовой наукой, это учёный может сделать любую общественную науку таковой, если привнесёт в неё свои политические пристрастия. Причём неизбежной жертвой подобного подхода станет научная объективность. Например, стоит только чуть-чуть отклониться от объективистского подхода в сторону учёта текущих классовых и политических интересов, как мы начнём искать не только объяснение, но и оправдание массовых политических репрессий 1930-х гг. А им не может быть оправдания! Более того, мы будем стремиться, насколько это возможно, к замалчиванию этого факта нашей истории ― по той очевидной причине, что он представляет собой мощный политический козырь в руках наших идеологических противников. Ясно, что такая «политическая целесообразность» не способствует объективному научному анализу проблемы. А именно в таком анализе, если задуматься, и заинтересован прогрессивный класс, то есть тот, за которым будущее. Повторим ещё раз: теория не должна быть классовой, она должна отражать объективную истину, а не обслуживать политические интересы. Стремление выявить научную истину ― лучший способ послужить своему классу.

Вместе с тем не будем забывать, что классы объективно существуют в современном обществе. Поэтому недопустимость занятия учёным классовой позиции отнюдь не исключает классового метода анализа общественных процессов. Под этим подразумевается учёт классовой структуры общества, наличия классовой борьбы и классовых интересов. Классовый метод совершенно незаменим в сфере общественных наук, хотя бы потому, что он является составной частью методологии исторического материализма, а последняя доказала свою действенность и адекватность объективным реалиям.

В последующих главах мы постараемся по возможности избежать классовой позиции и сохранить объективистский подход, при этом в случае необходимости в полной мере используя классовый метод анализа. На самом деле это не так и сложно: достаточно принять тот или иной постулат стоимости ― и мы попадаем в русло железной логики, отклониться от которой нет никакой возможности. В такой ситуации независимо от желания приходится забыть о классовой принадлежности  и политических предпочтениях.