ГЛАВА 3. «РОБИНЗОН КРУЗО» И «КОМПАНИЯ ЮЖНЫХ МОРЕЙ»

Второй крупный финансовый пузырь, о котором помнят и который исследуют до сих пор, случился на рынке акций английской «Компании Южных морей» в 1720 году. Мы о нем сейчас поговорим, но прежде я расскажу о состоянии финансового сектора Англии в этот период. Считается, что в конце XVII века эта страна пережила финансовую революцию. Началось с того, что в 1685 году туда хлынули гугеноты, изгнанные из Франции. Они привезли с собой активы, оценивавшиеся в 3 млн фунтов, а также квалификации искусных ремесленников и неизвестные в Англии технологии.

Акционерные общества существовали в стране с XVI века, но до 1690 года их акции были неторгуемыми и не могли принадлежать иностранцам. Перепродажа акций требовала разрешения специального комитета, который за сделку с «аутсайдерами» мог наложить пеню. Крупнейшими компаниями были «Ост-Индская компания» (East Indian Company), Royal African и Hudson Bay, и в каждом случае акционерами являлись богатые физические лица, которые владели крупными пакетами акций. В те годы была возможна спекуляция только сырьевыми товарами, но широкая публика этим не занималась. Однако к концу XVII века акциями крупных компаний стали свободно торговать. Ликвидность их была сравнительно высокой. Известно, например, что скорость оборачиваемости 100% акций «Ост-Индской компании» составляла примерно два года. «Ост-Индская компания» с точки зрения реального бизнеса была очень успешной: те, кто вложились в ее акции в 1660 году, к 1688-му получили доходность на инвестиции в 1200% сверх традиционного процента.

В 1687 году возникает волна создания новых компаний (или регистрации патентов). Она была вызвана следующим событием. Некий капитан Уильям Филиппс вернулся из плавания с 22 тоннами серебра и драгоценностями на борту, которые он поднял с затонувшего испанского корабля. После того как были выплачены доля государства и зарплаты и премии капитану и экипажу, инвесторы, которые спонсировали экспедицию, получили 190 тыс. фунтов, или 10 000% на вложенный капитал. Они озолотились, а Филиппсу, который до этого был пастухом, присвоили рыцарское звание. Моментально народились новые компании, созданные с целью поиска затонувших сокровищ или усовершенствования технологий погружения, и большинство из них разместило свои акции среди публики. Некоторые акции выросли в цене на 500%. Безумие прекратилось само собой, и акции дайвинговых компаний полностью обесценились, так как последующие экспедиции ничего ценного не нашли. Однако были и реальные научно-технические достижения: так, в это время изобрели водолазный костюм и водолазный колокол.

Один бум сменялся другим. Следующий состоялся в 1692–1695 годах. Волна инкорпорирования длилась с июня 1691-го по октябрь 1693 года. Всего разместилась (зарегистрировала патенты) 61 компания, из них 11 планировали заниматься двигателями для погружений в море. То, что это пузырь, а идеи – в основном липовые, понимали уже тогда. Одна из сатир того времени, а точнее 1692 года, высмеивала эмиссионные «проспекты» размещавших акции компаний: в одной из сцен брокер говорит о компании, планирующей производить «мышеловки, которые будут заманивать любых мышей, хотят они этого или нет; цена акций до получения патента – 15 фунтов, после получения патента она легко доберется до 60, ведь такие мышеловки будут в каждой семье»

 [Chancellor  2000, р. 39].

В 1694 году с успехом проходит размещение акций только что созданного Банка Англии (Bank of England). Акции покупали и особы королевской крови, и простые фермеры, аптекари, швеи, вышивальщицы, моряки… Соответственно спешно стали создаваться и другие банки, например такой экзотический, как Банк сирот (Orphans Bank), капитал которого предполагалось наполнить из Лондонского фонда сирот. Но бум почему-то закончился на Банке Англии. Последней в июне 1695 года «проскочила» некая шотландская компания Darien, целью которой было создать поселение в Панаме. Впоследствии эта идея вдохновила Джона Лоу на его «Систему “Миссисипи”», но об этом мы расскажем в следующей главе.

Все же к концу 1695 года в Англии насчитывается как минимум 150 публичных компаний, бумагами которых торгуют в кофейнях. Известный экономический историк Ларри Нил, автор исследования «Становление финансового капитализма: международные рынки капитала в эпоху Просвещения» («The Rise of Financial Capitalism: International Capital Markets in the Age of Reason»), вышедшего в 1990 году, считает основными новыми секторами, появившимися в то время, три: 1) производство продукции по технологиям, которые привезли с собой гугеноты (например, белая бумага и ткани с люрексом); 2) военный сектор – производство селитры, клинковых лезвий и ружей; и 3) финансовый сектор – это Банк Англии, Million Bank (Миллионный банк) и Банк сирот. Старые сектора – это добыча сырья, судоремонт, рыболовство, водоснабжение, производство изделий из железа. Совокупный уставный капитал публичных компаний составил, по оценкам, около 4,2 млн фунтов, при этом 3/4 приходилось на крупнейшие Банк Англии, Million Bank, African Company, «Ост-Индскую компанию», Hudson’s Bay Company и New River Company [Neal  1990, р. 46].

Рост фондового рынка останавливался среди прочего еще и потому, что государство из-за высоких расходов на войну с Испанией начало мухлевать с металлическими деньгами, уменьшая содержание в них драгоценных металлов. Люди в ответ стали прятать полноценные монеты. Начались волнения, остановилось кредитование. Правительству короля Уильяма III Оранж-Нассау (Уильяма Оранжского), созданному английской революцией 1688 года, перестали доверять, так же как и его деньгам. В 1694 году доверие к власти почти сошло на нет, так что в Лондоне было практически невозможно занять сколь-либо значимую сумму – кредит отсутствовал [Bagehot  2005, р. 37]. Государственные долги упали в цене на 40%, разместить государственный лотерейный займ не удалось. Попадали и акции: «Ост-Индской компании» – примерно в 5,5 раза, Hudson Bay – на 70–90%. Большинство мелких компаний, включая все дайверские, перестали существовать.

Но в финансовой сфере начались реформы. Еще в 1693 году были введены парламентские гарантии по государственным долгам, что привело к созданию такого финансового инструмента, как национальный долг. В 1694-м вновь созданный и разместившийся Банк Англии – частный банк, но с правом печатать бумажные деньги и с переводом в него всех государственных счетов, получил монополию на ведение банковской деятельности в стране на условиях предоставления правительству займа в размере 1,2 млн фунтов под ежегодные проценты в размере 100 тыс. фунтов. В 1696-м Банк Англии зашатался и не смог погасить некоторые обязательства, но в результате выстоял [Bagehot  2005, р. 44]. В 1696 году в обращение были введены казначейские векселя. В 1697-м Банк Англии впервые конвертировал в собственные акции госдолг. В 1704 году были приняты законы, которые сделали все долговые бумаги передаваемыми (transferable). Эта практика была списана с более развитого голландского законодательства. Но так было на бумаге, а на деле продать госбумаги было очень сложно. Изменения в государственный реестр не вносились, проценты продолжали поступать первоначальному владельцу; кроме того, не было деления на лоты, за каждым владельцем долга числилась вся сумма, зачастую крупная, и было неясно, что делать, если требовалось продать только часть ее. В результате продать государственные долговые бумаги было труднее, чем акции акционерных обществ, которые самостоятельно вели реестры и оперативно вносили в них соответствующие изменения.

Следующие 20 лет на фондовом рынке Англии все было тихо и вяло, пока не закончилась война с Испанией и во весь голос не заявила о себе «Компания Южных морей».

Она была учреждена актом парламента в 1711 году. Ее основным акционером являлся Sword Bank – один из двух самых крупных банков Англии той поры. Название банка – а на русский Sword Bank переводится как «Банк меча» – связано с тем, что банк был учрежден компанией, которая ранее специализировалась на производстве мечей, – Sword Blade Company. Постепенно она превратилась в земельный банк, а затем начала предоставлять займы английской короне, финансы которой были в плачевном состоянии из-за затяжной Войны за испанское наследство. Основателем компании, а затем и банка был некто Джон Блант – предприниматель-авантюрист.

Другими инициаторами создания «Компании Южных морей» стали Георг Касвалл, лондонский купец, финансист и брокер, и Роберт Харли, министр финансов Англии той поры. Когда компания была учреждена, Харли, выражаясь современным языком, занял должность председателя ее совета директоров.

Некоторые исследователи событий тех лет сводят создание «Компании Южный морей» к инициативе Харли и Бланта, которые «нашли друг друга»; другие смотрят на это шире. Так, Вирджиния Коулс (Virginia Cowels), автор популярной книги «Великое мошенничество» («The Great Swindle») рассматривает создание компании в контексте борьбы двух партий того времени – тори и вигов – за экономическое господство. Если кратко, тори – сторонники англиканской церкви и монархии, «мутировавшие» позднее в партию консерваторов, а виги – «отступники» от англиканства и к середине XIX века – сторонники верховной власти парламента над королем, которые впоследствии стали лейбористами. В партии вигов состояли знатные аристократы, а позже – богатые купцы и промышленники. Ядро тори составляли крупные землевладельцы и государственные служащие. Банк Англии контролировался вигами. Вигам принадлежала и «Ост-Индская компания» – вторая после Банка Англии экономическая сила в стране. Харли был, разумеется, тори. Тори путем голосования на собрании акционеров предприняли попытку установления контроля над Банком Англии: они рассчитывали, что виги, которые владели большей долей в банке, не явятся на собрание. Но об их планах стало известно герцогине Мальборо – члену партии вигов и одной из самых влиятельных политических фигур тех времен; она разослала письма всем своим сторонникам и друзьям с просьбой прийти на собрание и голосовать за нужных членов совета директоров, что и провалило план тори. В результате Харли отступился от банка и решил создать ему противовес.

Как бы там ни было, в 1711 году Sword Bank подрядился разместить финансовый инструмент, который сегодня мы назвали бы государственными облигациями, а в то время эти бумаги именовались лотерейными билетами – по ним начислялись проценты и можно было выиграть приз. Всего через подписку на лотерейные билеты было собрано 5,3 млн фунтов. К этому времени государство было должно всем: ему ссужали золотых дел мастера, оно платило проценты держателям лотерейных билетов, бумаг, выпущенных казначейством, армией, морскими силами и даже главным интендантом. Занимать государство больше не могло.

Руководство Sword Bank придумало, как быть с государственным долгом, который казна не могла обслуживать. Идея состояла в том, чтобы создать торговую компанию, которая одновременно стала бы финансовым институтом. Цели, которые ставились перед компанией, были весьма амбициозными. Планировалось, что она возьмет на себя обязательства по обслуживанию и погашению 10 млн фунтов национального долга. Компания предложит кредиторам государства конвертировать свои долговые бумаги в ее акции. Взамен государство гарантировало, что оно будет платить компании 6% годовых до бесконечности, а та брала на себя обязательство выплачивать аналогичный дивиденд акционерам. Плюс компания рассчитывала зарабатывать на торговле с той частью света, которая сейчас называется Латинской Америкой, – она получала на это монопольное право. Выигрыш государства состоял и в том, что проценты могли финансироваться за счет торговых пошлин, налагаемых на компанию. Таким образом, с точки зрения бизнеса «Компания Южных морей» должна была представлять собой некий гибрид между Банком Англии и «Ост-Индской компанией».

Держателям государственных бумаг предложенная схема была выгодна. Им предлагалось обменять на акции компании краткосрочные долговые бумаги, которые было трудно продать, особенно если речь шла о части пакета; к тому же из-за неликвидности продать их можно было только со скидкой. Акции же компании обещали быть высоколиквидными. К концу 1711 года 97% (!) держателей краткосрочных бумаг добровольно обменяли их на акции «Компании Южных морей» (соответственно платежи со стороны государства в адрес компании должны были составлять 576 534 фунта ежегодно). Однако государство тут же принялось задерживать выплаты в адрес компании, ее акции упали и вышли в плюс только в 1716 году. Но как только ситуация нормализовалась, котировки превысили номинал примерно на треть. Это давало рыночную доходность на акции в размере 4,5% – ниже, чем на гособлигации (их доходность составляла 9% с учетом того, что они котировались существенно ниже номинала), но, по мнению Нила, это отражает разрыв в ликвидности бумаг [Neal  1990, р. 92]. Так что конвертация прошла успешно. Но совсем не так обстояло дело с заморской торговлей.

В то время Англия с завистью смотрела на прибыль, которую извлекала из своих колоний Испания: в нее прибывали суда, груженые золотом, серебром и драгоценными камнями. Кроме этого Испания создала в Новом Свете сахарную империю, основанную на дешевом труде рабов, которых поставляли в основном португальцы.

Считалось, что в Южной Америке можно озолотиться (в прямом и переносном смысле слова). Однако для успеха дела было нужно, чтобы в идею поверили не только ее инициаторы, но и широкие массы. Для этого была запущена государственная пропагандистская машина, на благо которой работали такие мастера эпистолярного жанра, как Даниэль Дефо и Джонатан Свифт. В частности, они составили и напечатали список экспортных товаров, которые могли быть востребованы на рынках Южной Америки, начиная с шелковых носовых платков и заканчивая чеширским сыром. Эта пара сочиняла истории о богатстве Южной Америки, готовых экспортных рынках и огромных прибылях, которые будут заработаны на работорговле [Balen  2002, р. 31].

В качестве лирического отступления я расскажу, что Дефо был задействован в пиаре «Компании Южных морей» отнюдь не случайно. Эту работу ему поручил сам Роберт Харли. На момент знакомства с Харли Дефо был человеком с темным прошлым. В молодости он затеял ряд предприятий – торговал акциями, организовал кирпичную фабрику, создал ферму по выращиванию виверр – хищных млекопитающих из Юго-Восточной Азии, железы которых вырабатывают пахучее вещество, использующееся в парфюмерии. Честностью Дефо не отличался: он несколько раз перепродал ферму и неоднократно привлекался к суду; свекровь обвинила его в краже 400 фунтов. Наконец, в 1692 году он обанкротился, не вернув долг в 17 тыс. фунтов. А в те времена, как известно, за невозврат долга сажали в долговую тюрьму. Дефо пустился в бега. Он выходил на улицу только по воскресеньям – в дни, когда должников было запрещено арестовывать. В итоге за несколько лет он все же выплатил 12 тыс. из 17. Параллельно Дефо занимался писательством. В то время он писал политические и экономические памфлеты. Экономика всегда интересовала Дефо, и он в своих памфлетах то и дело предлагал государству новые идеи, которые должны были, как ему казалось, озолотить Англию (что, однако, так и не помогло лично ему стать финансово состоятельным гражданином). Дефо считается пионером экономической журналистики. В итоге он угодил-таки в тюрьму, но не за долги, а за свои политические памфлеты – один из них был признан атакой на англиканскую церковь. Из тюрьмы Даниэля и вызволил Харли, оценивший его талант памфлетиста. Это произошло в 1703-м, то есть за несколько лет до создания «Компании Южных морей», но недоплачивая и задерживая гонорары, Харли долгие годы держал Дефо на коротком поводке: писатель всегда нуждался в деньгах, а следовательно, – в работе. В момент создания компании Дефо все еще был литературным «рабом» Харли. «Робинзон Крузо» был опубликован в 1719 году, когда афера с «Компанией Южных морей» была в самом разгаре. Крузо, кстати, в этих самых Южных морях и потерпел крушение – действие романа происходит на одном из Карибских островов.

«Путешествие Гулливера» Свифта также было навеяно аурой Южных морей – его герой отправляется в путешествие именно туда. Чуть отвлекаясь от темы, расскажу читателям, что Свифт задумывал книгу отнюдь не как детскую сказку, а как пародию на роман Дефо «Робинзон Крузо» и памфлет о политике того времени (например, сцена, когда Гулливер помочился на дом лилипутов, трактуется литературоведами как метафора сепаратного мира Англии с Испанией 1713 года, но современному читателю без дополнительных комментариев к тексту этого смысла не разглядеть). «Путешествие Гулливера» было издано в 1726 году. Свифт побоялся опубликовать книгу под своим именем. Существует легенда, что он подбросил манускрипт на крыльцо дома издателя, проезжая мимо в экипаже; рукопись понравилась, и ее опубликовали, но, согласно некоторым источникам, с публикацией помогли влиятельные друзья. Вполне возможно, что эта легенда была придумала самим Свифтом. В любом случае имя автора книги еще долгое время не было известно широкой публике.

Вернемся теперь к «Компании Южных морей». Дело оставалось за малым: Англия, Германия и Голландия – с одной стороны, Испания и Франция – с другой находились в состоянии войны, а для успешного коммерческого предприятия был нужен мир. Военные действия разворачивались на землях Фландрии, хотя предметом спора была не только ее территория, но и испанские колонии в Латинской Америке. Вскоре, а точнее в марте 1713 года, мир был заключен, но для Англии, как считают ее историки, это был позорный мир. В ходе войны Англия надеялась отвоевать себе право беспрепятственной торговли с испанскими колониями Латинской Америки и получить какие-нибудь земли на этом континенте. Держателем монополии на эту торговлю была Франция, но особой выгоды из нее не извлекала – не давали английские военные корабли. Согласно мирному договору, Фландрия отошла Франции, а что касается Латинской Америки, то в результате нескольких десятилетий военных действий Британия получила право посылать туда один  торговый корабль в год, да еще на условиях дележа прибыли от торговли с Испанией. При этом корабль мог заходить только в один из семи портов: Буэнос-Айрес, Каракас, Картахену, Гавану, Панаму, Портобелло или Веракрус. Ни территорий в Латинской Америке, ни прав создавать там поселения Британия так и не добилась. Кроме того, Англия подписала 30-летний контракт на поставку рабов в Южную Америку. Годовая квота составляла 4800 человек. На это испанский король пошел охотно. Морские походы в Африку были очень длинными и затратными, смертность среди рабов – высокой, на суда часто нападали пираты. К тому же у самых берегов Латинской Америки корабли нередко останавливала испанская береговая гвардия под тем предлогом, что никаких инструкций из Мадрида относительно беспрепятственного прохода судов не было получено. Согласно договору, испанский король претендовал на четверть прибылей от торговли, а оставшаяся часть облагалась 5%-ным налогом.

Но и этого было достаточно для начала операций «Компанией Южных морей» в 1714 году. Она снарядила семь кораблей, на которых было перевезено 2500 рабов. Поскольку живых денег у компании не было – одни долги, для финансирования этой экспедиции она привлекла 200 тыс. фунтов, выпустив облигации. Но прибыли эта спецоперация не принесла: налоги испанцев на живой товар были непомерно велики, да еще английская королева вдруг объявила, что и ее корона претендует на четверть всех прибылей, если таковые появятся. Кроме того, расплодились и конкуренты – официальная монополия компании на торговлю рабами нарушалась частными английскими судами, что подрывало рынок. Неудачи компании частично были связаны и с менеджерскими ошибками, как выразились бы сейчас. Плачевно завершилась и единственная торговая операция: груз шерсти почему-то доставили в Картахену, где для нее не было рынка, а не в Веракрус, где он был, и шерсть в итоге пришлось оставить на съедение крысам. На этом торговые операции компании (кроме поставок рабов) закончились – торговля оказалась отнюдь не золотым дном. В 1714–1716 годах она фактически была заморожена, в основном из-за новых ограничений, введенных испанцами. В 1717–1718 годах «Компания Южных морей» снарядила 45 кораблей с рабами в рамках своего контракта по работорговле. Всего в Америку было доставлено 13 тыс. рабов. Однако и эти операции прибыли не принесли, а в 1718-м, несмотря на окончательную победу Англии в войне, суда компании и ее зарубежные активы были арестованы Испанией. Таким образом, прогорела торговля и живым, и неживым товаром.

Но мир сделал свое дело – экономика страны в целом стала бурно развиваться. Богатство Англии тех времен происходило из двух основных источников – обширных земельных угодий, которые кормили население численностью немногим более 5 млн человек, и торговли с Азией и Африкой. И аристократию, и купцов охватил дух предпринимательства. Инвестиции шли в строительство, добычу угля и меди, инфраструктуру (водоснабжение), морской транспорт. Некоторые аристократы женили своих сыновей или выдавали замуж дочерей за богатых купцов, другие сколотили состояния на государственных должностях.

В 1714 году Роберт Харли, один из авторов идеи создания «Компании Южных морей», был снят со своего государственного поста. А в 1715-м ему пришлось уйти и с должности председателя совета директоров компании. Джон Блант обратил эти перемены к своей выгоде. Занять освободившуюся почетную должность он предложил самому принцу Уэльскому – сыну правящего короля Георга I. Тот легко согласился, ибо этот пост сулил немалые деньги, а расходы на образ жизни, достойный особ королевской крови, были тогда весьма высоки. В этом же году в честь принца Уэльского было начато строительство нового корабля под названием The Royal Prince («Королевский принц»).

Заключение мира в 1713 году способствовало буму на фондовом рынке. В начале 1717-го котировки акций достигли в среднем 120% номинала. Правительство пришло к мнению, что настало время избавиться от части высокопроцентного, но неликвидного долга, конвертировав его в низкопроцентный, но высоколиквидный долг. В том же году была проведена конвертация отдельных выпусков – лотерейных займов 1711–1712 годов и погашаемых аннуитетов выпуска 1705 года – в погашаемые 5%-ные аннуитеты. Этим занимался Банк Англии, который грамотно вел реестр, вносил в него всех новых собственников. Также стало можно продать любое количество бумаг, а не только весь пакет, как раньше. Это делало бумаги ликвидными, и их котировки быстро выросли по отношению к номиналу. Две эти конвертации – так называемого отзывного (floating, дословно – плавающего) долга, то есть долга, который государство могло в любой момент погасить при наличии средств, в акции «Компании Южных морей», в 1711 году и конвертация, проведенная Банком Англии в 1717 году, – существенно сократили государственные затраты по обслуживанию долга. Однако оставалась еще одна часть – так называемый неотзывный долг, который нельзя было погасить до истечения его срока. Нил полагает, что эту конвертацию, скорее всего, блокировали своими лоббистскими усилиями золотых дел мастера Англии, которые служили расчетными агентами по долгу и хорошо наживались на его неликвидности [Neal  1990, р. 94].

Между тем фондовый рынок рос, что создавало почву для конвертации оставшегося долга. Она была проведена в начале 1719 года – в акции «Компании Южных морей» был конвертирован лотерейный займ 1710 года. В результате капитал компании превысил 12 млн фунтов. От этой сделки, так же как и от предыдущих, выиграли и правительство, добившееся снижения процентного бремени; и компания, акции которой выросли в цене из-за капитализации правительственных аннуитетных платежей; и держатели долгов, которые заработали на том, что на момент обмена акции компании торговались с премией около 14% к номиналу, а обменивались на долги – по номиналу

. В проигрыше остались золотых дел мастера, ведь объем их бизнеса уменьшился.

Вскоре король лично пожелал стать председателем совета директоров компании, а его сын, принц Уэльский, стал соответственно заместителем председателя. По всей видимости, король был столь великодушен по отношению к компании из-за общих трений с сыном. Он часто уезжал в континентальную Европу и боялся, что сын тем временем узурпирует власть, а семейные разногласия (например, принц пожелал сам выбрать крестных для своего сына, что в те времена считалось недопустимым) только подливали масла в огонь. Вторая причина податливости короля состояла в том, что сам он был по уши в долгах, поскольку тратил больше, чем выделял ему парламент, на сотни тысяч фунтов в год.

Как бы то ни было, о таком развитии событий Блант мог только мечтать. Председательство короля означало королевское одобрение предприятия и его благословение. Этим был подан сигнал: компании можно доверять. Король, по сути, являлся гарантом успеха дела. А предпосылок для успеха на самом деле почти не было. В конце 1718 года возобновилась война с Испанией. Все семь портов, куда могли заходить корабли «Компании Южных морей», были оккупированы испанцами. В результате The Royal Prince ждал своей первой экспедиции (в Веракрус) два года

, но когда она все же была предпринята, корабль был атакован испанским флотом и на долгих шесть лет застрял в этом порту. А заложенный в 1718-м корабль The Royal George, названный так в честь короля Георга I, вообще не вышел в море из-за войны.

Между тем рост на фондовом рынке продолжался. К концу 1719 года котировки английских акций в среднем составляли от 130 до 140% номинала. Было задумано провести еще одну конвертацию долгов государства в акции компании, на этот раз широкомасштабную.

К этому времени долги правительства составляли астрономическую сумму: 3,4 млн фунтов государство было должно Банку Англии, 3,2 млн – «Ост-Индской компании», 11,8 млн фунтов было перевешено на «Компанию Южных морей» в ходе двух предыдущих конвертаций. Широкой публике государство было должно 31,5 млн фунтов, из которых 16,5 млн – отзываемые (по первому требованию) долги, а 15 млн – неотзываемые и долги с очень длинным сроком погашения (22 года). Одни процентные выплаты по долгу широкой публике превышали 1,5 млн фунтов. Блант предложил государству отдать эти долги его компании, да еще готов был приплатить за эту «привилегию». «Чем больше долг, тем выше прибыль», – говорил он. Это кажется безумием, но не все так просто. Идея Бланта состояла в том, чтобы выкупить долги по номиналу, но на этот раз конвертировать их в акции по цене выше номинала, «рисуя» таким образом прибыль компании. Например, если бы одна акция номиналом 100 фунтов выросла в цене до 300 фунтов, то он мог бы, продав одну акцию, погасить 300 фунтов долга, а две акции на сумму 600 фунтов оставить себе для последующей продажи и показать эти 600 фунтов как прибыль компании. Блант рассчитывал, что он сможет поднять цену до 300 фунтов.

Понятно, что компания, единственным бизнесом которой было обслуживание долга и ничего более, в конечном итоге ничего бы на этом не заработала, и схема Бланта без того, чтобы вкладывать деньги в реальный бизнес, была бы схемой Понци. Возникает вопрос: а кто же вложится в ее акции, кто пойдет на этот риск? Чтобы конвертация все же состоялась, Блант должен был убедить держателей долга в том, что после конвертации акции вырастут в цене и они смогут заработать, продав бумаги, что, в случае если ты держишь сам долг, невозможно.

Сначала Блант замахнулся на весь оставшийся госдолг, но в правительстве быстро сообразили, что идея с конвертацией долгов перед Банком Англии и «Ост-Индской компанией» не пройдет. Это были экономические форпосты вигов, и трудно себе представить, чтобы они стали акционерами контролировавшейся тори «Компании Южных морей». Блант внял аргументам против этой идеи и умерил свой пыл. Скорректированное предложение предполагало конвертацию 31 млн фунтов, то есть только публичного долга.

Сделка по переуступке долга должна была утверждаться парламентом. Государство, конечно, было кровно заинтересовано в том, чтобы скинуть с себя обязательства: ведь оно не только не могло погасить долг, но и просто его обслуживать. В ноябре 1719 года сам король выступил с речью, в которой поддержал идею Бланта. Лейтмотив звучал красиво: государство должно освободиться от долгов! Благими намерениями…

Согласно предлагаемым «Компанией Южных морей» условиям, государство должно было платить ей проценты по национальному долгу, но со временем они сокращались: 5% – в течение первых семи лет и 4% – во все последующие годы. Сокращение процентов давало годовую экономию в размере 300 тыс. фунтов. Если бы она целиком шла на погашение основной суммы долга, то он был бы полностью выплачен через 20 лет. Кроме того, компания готова была заплатить правительству 3 млн фунтов за «привилегию» обслуживать госдолг, и эти деньги можно было бы использовать на выплаты тем, кто не хотел конвертировать государственные бумаги в акции компании, а также на другие цели.

Однако у идеи нашлись и противники в лице все тех же Банка Англии и «Ост-Индской компании»: их руководство считало, что конвертация госдолга в акции «Компании Южных морей» усиливает последнюю. Блант знал о мощнейшей оппозиции идее. Поэтому, для того чтобы провести идею о конвертации через парламент, он направо и налево раздавал взятки нужным людям – от секретаря казначейства, министров и членов парламента до любовниц короля: деньгами, акциями по льготной цене, обещаниями бесплатных акций или в виде возможности конвертировать государственные долги частных лиц на льготных условиях. Минимальная такса составляла 10 тыс. фунтов. Те, кому предлагались акции по льготной цене, вовсе не должны были их оплачивать деньгами – полагалась отсрочка до того момента, когда акции вырастут и их можно будет продать, оставив прибыль себе; то есть такая сделка предполагала нулевой риск со стороны получателя акций. По оценкам, на прямые взятки, то есть, как сказали бы сейчас, налом, пошло около 1,3 млн фунтов, они были выплачены из живых денег, полученных в результате первой подписки на акции за деньги (о ней – речь чуть ниже).

По счастливой случайности в 1719 году Испания согласилась заключить мир с Англией, что возродило перспективы торговли с Латинской Америкой. Но «Компанию Южных морей» это уже не интересовало – манипуляции с государственным долгом привлекали ее теперь больше.

Между тем усилением компании был обеспокоен Банк Англии, который также выразил готовность взять на себя госдолг. Началась аукционная война, в которой ставки только повышались. В итоге Банк Англии согласился на сокращение процентов на один процентный пункт уже через четыре года и на плату правительству в размере 5,6 млн фунтов за привилегию взять на себя госдолг. Банк в своем предложении указал и коэффициент конвертации долгов в его акции, он предлагал собственные акции номиналом 1700 фунтов в обмен на бумагу, которая приносила их владельцу доход в 100 фунтов.

В ответ на это предложение «Компания Южных морей» согласилась заплатить правительству 4 млн фунтов немедленно и до 3,5 млн фунтов дополнительно в зависимости от результатов конвертации и тоже пошла на сокращение процентов уже в 1724 году. Правительство предложило Бланту разделить долг с Банком Англии, на что тот ответил: «Мы никогда не согласимся распились ребенка!» Госдолг, который до недавних событий был тяжелым бременем для государства, стал вдруг необыкновенной ценностью.

Я хотела бы кое-что прояснить. Первые две конвертации долга в акции компании никакого «экономического криминала» в себе не содержали. Компания просто становилась кредитором правительства – вместо множества мелких кредиторов. Выражаясь современным языком, публичный долг замещался непубличным. Государство же продолжало платить по долгу проценты и сохраняло обязательства погасить его. Третья конвертация уже была ближе к мошенничеству. Плата, предлагаемая за «привилегию» конвертировать долг, была колоссальной – 25% от суммы долга, что качественно меняет доходность схемы. К тому же торговая часть бизнеса компании умерла и осталась только финансовая. И это должно было прекрасно понимать и государство.

В конечном итоге было принято предложение «Компании Южных морей», в котором, в отличие от предложения от Банка Англии, не предполагалось никаких ограничений на выпуск акций и коэффициент конвертации оставался на усмотрение самой компании. Как уже упоминалось, она собиралась обменивать долги на акции не по номинальной стоимости акций, как Банк Англии, а по рыночной, а цену перед обменом предполагалось максимально задрать. И здесь Блант перенял французский опыт Лоу, о котором мы будем говорить в следующей главе. Блант считал, что Лоу заимствовал у «Компании Южных морей» саму идею обмена государственных долгов на акции, но развил ее. Стремясь сделать акции доступными, он добился от государства, чтобы оно печатало деньги и давало их в виде кредита тем, кто хочет купить акции Compagnie de Indes (французский аналог «Компании Южных морей». – Е.Ч. ), что подогревало спрос на акции. Блант печатать деньги не мог, но он мог предоставить кредит за счет средств самой компании.

Его кредитная схема была такова: Блант давал кредит под залог акций – 250 фунтов за акцию номиналом 100 фунтов, но не более 3000 фунтов одному заемщику. Процентная ставка составляла 5%. Всего в виде кредита было выдано около 1 млн фунтов. И это подталкивало котировки вверх. Акции росли в цене как на дрожжах. В это время котировки акций компании находились в диапазоне от 270 фунтов (когда казалось, что предложение Банка Англии не будет перебито) до 380 фунтов (когда указ, отдававший государственные долги компании, прошел второе чтение в парламенте). Когда указ прошел одобрение в нижней палате парламента – Общей палате, а это случилось 21 марта 1720 года, акции подскочили до 400 фунтов.

7 апреля 1720 года указ обсуждался в верхней палате – Палате лордов. Некоторые ее члены яростно выступали против, говоря о том, что в результате утверждения указа обогатится узкая группа лиц за счет грозящего обнищания многих и что по сути указ является мошеннической схемой, поощряет спекуляцию и отворачивает человеческий гений от занятий торговлей и промышленностью. Некоторые выступающие прямо заявляли о том, что если указ пройдет, то люди, скопившие деньги честным трудом, могут погнаться за мифическим богатством (а к вложению в акции подстегивал рост их курса) и потерять все. Но указ все же прошел большинством голосов: за проголосовали 72 члена, против – только 55. В тот же день он был одобрен королем, который с большой помпой инвестировал в акции компании личные 100 тыс. фунтов. Как выяснится позже, он купил акции в рассрочку, заплатив лишь небольшую часть суммы.

Поскольку разумные люди понимали, что финансовая схема конвертации долгов смысла для новых акционеров компании не имела и в результате котировки неизбежно должны были упасть, были запущены слухи, которые возбуждали бы надежды публики. Так, циркулировала информация, что торговля рабами возобновится и будет только расти (это по случайному стечению обстоятельств оказалось потом правдой); что испанский король готов передать Англии четыре порта в Перу в обмен на Гибралтар, контролировавшийся Англией, и порт Магон на острове Менорка; что компания ведет переговоры относительно прав на торговлю с Африкой. Запуск слухов для подталкивания курса акций был нормальной практикой того времени.

Между тем котировки начали падать и упали ниже 300 фунтов. Дело в том, что многие инвесторы предпочли на хороших новостях акции продать. 14 апреля компания провела первую «подписку за деньги» (в 1711 и 1719 годах подписки проводились, как вы помните, в целях конвертации госбумаг). Инвесторам было предложено акций на 2 млн фунтов по цене 300 фунтов, но из-за высокого спроса объем выпуска был увеличен до 2,25 млн фунтов. При этом 20% нужно было заплатить сразу же, а оставшуюся часть – долями через каждые два месяца. Это делалось для поддержания цены. Выпуск акций состоялся на падающем рынке, но рассрочка сделала свое дело: в первый же час после объявления подписки было раскуплено акций на 1 млн фунтов (согласно другим данным, вся подписка была распродана за час). Нил так объясняет энтузиазм публики по поводу этого выпуска: помимо учета торговых перспектив компании-инвесторы понимали, что, во-первых, полученная наличность могла использоваться для поддержки котировок, а во-вторых, эти акции не могли выйти на рынок до декабря 1720 года, когда они будут занесены в книги; таким образом, предложение акций на рынке в ближайшее время не увеличивалось [Neal  1990, р. 99]. То есть инвесторы были все же не просто иррациональными глупцами, как это часто пытаются представить.

Эта подписка в общем была нарушением договоренностей с правительством, ведь компании запрещалось выпускать акции с оплатой деньгами до начала конвертации госдолга. У современных исследователей есть подозрения, что это было сделано намеренно: проведение подписки до конвертации аннуитетов затрудняло подсчет справедливой стоимости акций, так как никто не знал, какую прибыль компания могла извлечь из конвертации.

Наконец компания предложила еще более льготные условия – не просто рассрочку, но кредит на покупку акций на общую сумму 5 млн фунтов, но не более 3000 одному заемщику. 29–30 апреля 1720 года проходит вторая подписка на акции за деньги в размере 1 млн фунтов. Среди покупателей – король и принц Уэльский.

Успех «Компании Южных морей» вдохновил целую волну предпринимательства. Англичане ринулись придумывать бизнес-проекты, регистрировать компании и размещать акции новых предприятий. Бум затронул все сферы. Одно только перечисление бизнес-идей свидетельствует о том, насколько развитой была экономика страны уже в то время. Выражаясь современным языком, целевое использование средств было таким: страховое дело, в том числе традиционное страхование судов и такие экзотические его виды, как страхование господ от потери слуг и брачующихся от развода; строительство жилья в Лондоне и других частях Англии; строительство приютов и больниц для незаконнорожденных детей; скупка конфискованной недвижимости; строительство дорог; уборка улиц в Лондоне; снабжение Лондона углем, сеном и соломой; подвод воды к Лондону и Ливерпулю; строительство турбины для снабжения водой городов Кента и Дила; превращение рек Ди и Дуглас в судоходные; разработка оловянных, свинцовых и медных рудников; производство пожарных карет; откорм свиней на мясо; импорт ослов из Испании; покупка земли под выращивание кукурузы; селекционирование лошадей; улучшение породы британских мулов; улучшение почвы; выращивание льна и конопли; производство рапсового масла; производство масла из маковых семян; отжим подсолнечного масла; производство семян редиса; рафинирование сахара; «отбеливание сахара без потери веса»; внедрение новых технологий производства солодовых напитков; выпаривание солода на солнце; торговля маслом, солью и сахаром; строительство плавучего бассейна для доставки в нем свежей рыбы к берегам Англии12; создание рыболовецкой артели; производство батиста и муслина; пошив одежды для матросов; «превращение серебра в изящный ковкий металл»; извлечение серебра из свинца; производство теплоустойчивой краски по патентованной технологии; создание похоронной конторы с представительствами по всей стране; производство селитры из экскрементов туалетов; и конечно же создание вечного двигателя.

Здесь и финансовый сектор, и добывающая и обрабатывающая промышленность, и сельское хозяйство, и инфраструктура, и торговля, и новые технологии, а большинство идей – вполне здравые. Многие из компаний создавались высокопоставленной знатью. Так, принц Уэльский создал «Уэльскую медную компанию», герцог Бриджуотерский строил дома в Лондоне и Йоркшире, герцог Чандос создал «Строительную компанию Йорка» и т. д. Мне хотелось бы выделить две компании, которые прямо или косвенно стараются эксплуатировать идею «Компании Южных морей» и французской Compagnie de Indes. Это «Компания лондонских искателей приключений для торговли и создания колоний в Terra Australis» и «Компания для покупки и продажи акций “Компании Южных морей” и всех других акций публичных компаний».

Хотя большинство компаний было реальными, расцвело и мошенничество. Один предприниматель собирал деньги под компанию, которая «воспользуется колоссальным преимуществом, о котором никто не должен знать». Самое удивительное, что деньги ему несли. Он объявил, что продает акции в кредит, и требовал депозит всего в 2 фунта. Как мы видим, кредитованием инвесторов занималась не только «Компания Южных морей». Мошенник обещал, что каждый, кто внесет этот депозит, в конечном итоге получит годовой доход в размере 100 фунтов. Таким образом ему удалось собрать 2000 фунтов, а затем он исчез.

Всего в 1720 году было создано 190 новых компаний, причем месячная статистика показательна: 5 – в январе, 23 – в феврале, 27 – в апреле, 19 – в мае и 87 – в июне. Они привлекли существенные средства. Рыболовецкая артель, например, смогла собрать 1,5 млн фунтов (для сравнения – капитализация всего фондового рынка Англии на начало года составляла 18 млн фунтов). Акции этих компаний также растут в цене, в некоторых случаях в 1 0–3 0 раз. Вновь созданные страховые компании Royal Exchange и London Assurance на пике котировались по цене, в 25–26 раз превышавшей оплаченный капитал. Забегая вперед, скажу, что из них пережили кризис только четыре, причем две – это Royal Exchange и London Assurance, дела которых пошли великолепно.

Дорожали акции и «старых» компаний: акции «Ост-Индской компании» выросли со 100 до 445 фунтов, Royal Africa – с 23 до 200, Million Bank – со 100 до 400. Совокупная капитализация лондонского фондового рынка летом 1720 года превысила 500 млн фунтов, и это было в 100 раз (!) больше, чем в 1695 году.

В стране царило небывалое процветание. День рождения короля отпраздновали с большой помпой – только красного вина было выпито 1000 бутылок. Обогатившиеся директора «Компании Южных морей», которые активно спекулировали акциями и на этом заработали, стали заниматься недвижимостью и землей. Один «пачками» скупал дома в Лондоне, чтобы снести их и на освободившемся месте возвести новые, более роскошные. Не избежал такой участи даже дом, принадлежавший династии Тюдоров: его выкупил и разрушил еще один директор. Третий пышно декорировал особняк в Челси и скупил несколько гектаров земли в провинциальной Англии.

Бурный рост котировок акций компании создавал впечатление, что страна переживала финансовую революцию, наподобие французской. Ученые расходятся во мнениях относительно того, почему крушение французской схемы еще в январе 1720 года не оказало отрицательного влияния на английскую. Одни утверждают, что широкая публика в Англии попросту не знала, что французская схема рухнула: информации в прессе было мало, излагались только факты, и то скупо, анализ отсутствовал. Кроме того, на момент краха никто в Англии не понимал причин падения французской схемы, поскольку в плане расширения кредита она была пионерской; впервые в Англии столкнулись и с инфляцией. Другие говорят о том, что крушение французской схемы повлияло с точностью до наоборот: «умные» инвесторы, которые успели вынуть деньги из «Схемы “Миссисипи”», перекладывали их в «Компанию Южных морей», пузырь на рынке акций которой пока еще не надулся. Третьи утверждают, что коллапс схемы не уронил репутации Лоу в Англии. Англичане считали, что схема рухнула из-за заговора против Лоу, нелюбовь к которому во Франции была вызвана тем, что он шотландец.

19 мая наконец были объявлены следующие условия конвертации государственного долга в акции компании: держателю госбумаг, который должен был получать по ним 100 фунтов ежегодно вплоть до бесконечности, предлагалось обменять их на финансовый пакет рыночной стоимостью не менее 3200 фунтов. Этот пакет состоял из 500 фунтов в виде облигаций компании и семи акций, которые котировались в диапазоне 380–400 фунтов. Иными словами, если бы эти бумаги были проданы немедленно, то можно было бы получить 3300 фунтов. А если вы верили в будущее компании, то можно было не продавать, ждать роста курса и выручить еще больше. Условия выглядели заманчивыми, поскольку доходность по госдолгам составляла около 5%, то есть рыночная цена аннуитета, дававшего 100 фунтов ежегодно, составляла 2000 фунтов. Суть оферты можно объяснить и по-другому: если исходить из номинальной цены акций компании, то компания предложила держателям бумаг великолепные условия по доходности (капитализация годовых процентов с фактором 32, тогда как рыночная ставка капитализации была равна 20); однако она тут же оговорилась, что аннуитеты будут обмениваться не по номиналу, а по цене, близкой к рыночной, – 375 фунтов. Это делало схему осмысленной для владельцев аннуитетов только по той причине, что рыночные котировки были немного выше и можно было заработать моментальную прибыль, продав акции.

Финансовая система была накачана деньгами – казначейские векселя на 1 млн фунтов, наличные компании, кредиты Sword Bank (согласно уставу, сама компания кредит давать не могла и использовала для этого дружественный банк). Компания предлагала плечо в 300 фунтов на 400 фунтов инвестиций. Акции выросли до 450, 460 и наконец (29 мая) вплотную приблизились к 500 фунтам. За неделю было размещено акций на 3 млн фунтов. 2 июня котировки достигли 830 фунтов. За этим (со 2 июня) последовал небольшой спад.

Наиболее осторожные инвесторы начали фиксировать бумажную прибыль: продавать акции и перекладываться в земельные активы. На простых людей, которые играли в акции «Компании Южных морей», свалилось неожиданное богатство, и они решили его «обналичить». Ситуация была совершенно аналогична той, которая складывалась во Франции. Простые горожанки скупали драгоценности, нанимали прислугу, приобретали загородные дома, а разбогатевшие джентльмены – выезд и поместье. Один носильщик заработал 2000 фунтов и купил себе экипаж. Журналист того времени написал, что до бума в Лондоне насчитывалось всего 200 экипажей, а в 1720 году было заказано около 4000 новых, да еще богато украшенных, и куплено 3000 золотых женских часов [Balen  2002, р. 112]. Откуда он взял эти цифры, сейчас уже установить не представляется возможным, но о масштабе «бедствия» такая статистика представление дает.

Продавала акции и знать. Многие высокопоставленные знатные люди из свиты короля в начале лета уезжали из страны надолго. Сам правитель, немец по национальности, по полгода, c весны до осени, находился на родине – в Ганновере. Перед долгой поездкой туда двор, включая самого монарха, акции продал. Король, инвестировавший в покупку акций первой денежной подписки 20 тыс. фунтов, выручил за них 106 тыс.

Продала акции и герцогиня Сара Мальборо, но отнюдь не по причине отъезда. Она переложила деньги в Банк Англии и страхование морских судов. Сару можно назвать профессиональным инвестором. Она неплохо разбиралась в стоимости активов, в которые инвестировала. Герцогиня Мальборо в открытую заявила в газете Daily Post , что те, кто что-нибудь понимает в цифрах, видят, что котировки не имеют смысла. Дословно она сказала: «Нельзя иметь кредит на 400 млн фунтов, имея в казне лишь 15 млн. Это заставляет меня думать, что через некоторое время проект взорвется и превратится в ничто» [Цит. по Cowles  1960, р. 135]. Так прямо и сказала!

Блант решил бороться с потенциальным падением цен на акции расширением кредита. Он предлагал кредиты в размере до 4000 фунтов. С 19 мая до 14 июня было выдано кредитов на 3,5 млн фунтов, но к 14 июня цена на акцию опустилась до 750 фунтов. Проблема состояла в том (и Блант отдавал себе в этом отчет), что акции компании могли продолжать расти в цене, только если бы они росли непрерывно. Если бы они остановились, то падения было не избежать. Бланта заботило то, что бум был повсюду – в Голландии, в Гамбурге, в Лиссабоне и в самой Англии, где успешно размещались новые компании, делавшие ставку на вышеперечисленные идеи. Деньги, которые текли в эти предприятия, могли бы потенциально достаться «Компании Южных морей», и это не давало Бланту покоя. Наконец у него созрел план.

Блант замахнулся на то, чтобы провести указ, который бы запрещал создание компаний, продающих воздух, – «Указ о пузырях» («Bubble Act»). Указ требовал разрешения парламента на создание новых компаний, а также запрещал уже существующим компаниям заниматься деятельностью, не указанной в уставе. Разумеется, предлог был самый благовидный – защита интересов народа. На самом деле это нужно было для того, чтобы как можно больше свободных денег текло исключительно в «Компанию Южных морей». Этот указ если и не делал ее де-факто монополией на рынке, то создавал олигополию из нескольких крупных компаний

. Это был уже жест отчаяния. Становилось все труднее и труднее предотвращать неизбежное падение цены на акции. Указ был утвержден парламентом 9 июня, но на первых порах не оказал никакого влияния на курс акций недавно разместившихся относительно мелких компаний.

В этот же день Блант получил от короля рыцарский титул. Ведь финансовая революция, которую он вызвал, привела к росту котировок всех акций, в том числе акции таких «мастодонтов», как Банк Англии и «Ост-Индская компания» (правда, не в таких масштабах), и к процветанию страны.

15 июня была объявлена третья денежная подписка на акции. Предполагалось разместить 50 тыс. акций по 1000 фунтов за штуку, то есть с существенной премией к текущей рыночной цене. Однако первоначальный взнос составлял всего 10%, а оставшиеся 90% нужно было уплатить равными траншами через каждые полгода, то есть рассрочка была очень длинной. Спрос оказался огромным, пришлось даже поставить на улице у здания компании дополнительные столы. Подписка маркетировалась при помощи всех возможных связей среди политической элиты страны. Джонатан Свифт писал: «Я расспрашивал тех, кто приехал из Лондона, какая там сейчас религия. Компания Южных морей, – отвечали мне. В чем состоит политика Англии? – В Компании Южных морей. Чем там торгуют? – Опять Компанией Южных морей. А в чем состоит бизнес? – Только в Компании Южных морей» [Balen  2002, р. 113]. Помните, как у Шарля Перро: «Чей это луг? – Маркиза Карабаса. – А чьи это поля? – Маркиза Карабаса…»

Выпуск распродался за несколько дней, и компания получила 5 млн фунтов наличными, но большая часть этой суммы была тотчас же выдана в виде кредитов. Размер кредита одному покупателю советом директоров был ограничен 5000 фунтами, однако это правило нарушалось. До нас дошли записи о суммах кредитов: герцог Портлендский – 78 тыс. фунтов, лорд Кастелмейн – 41 тыс., лорд Хиллсборо – 31,8 тыс., лорд Розес – 18,5 тыс., граф Данмор – 26,5 тыс., лорд Четвинг – 12,5 тыс., герцог Монтроз – 13,8 тыс., лорд Белхейвен – 10 тыс., лорд Арчибальд Хамильтон – 10,5 тыс., герцог Монтегю – 9 тыс., лорд Фицвильям – 8 тыс., лорд Лондонберру – 8 тыс. фунтов и т. д. Самая большая сумма составила около 98 тыс. фунтов, и современные историки не знают, что это за персонаж, которому такие деньги были выданы (может быть, это фиктивная проводка?).

После этого котировки акций компании начали безудержно расти. Их максимум на пике составит 950 фунтов, что эквивалентно капитализации в размере 300 млн фунтов. Долги инвесторов в акции перед компаний (за покупки акций в кредит) достигли 60 млн фунтов. Для сравнения: всего компания перевела на себя государственных долгов на сумму 30 млн фунтов.

Важно пояснить (ниже я скажу, почему это так важно), что компания закрыла учетные книги на период с 22 июня по 22 августа, и акции нельзя было перерегистрировать. На это была техническая причина – подготовка к выплате дивидендов 29 июня; но, скорее всего, такой длинный срок был обусловлен и желанием поддержать котировки. Нет сделок – нет и падения цены. (Вспоминаются современные остановки торгов регулятором, когда биржевой индекс падает слишком сильно. В те годы проблема решалась остановкой перерегистрации.) Но торги продолжались, просто сделки вынужденно становились форвардными.

Пик цен до закрытия книг составлял 830 фунтов, а на момент закрытия акции котировались примерно по 730–740 фунтов. Но затем цены вновь начали расти и к началу августа достигли исторического пика – 950 фунтов и выше. Однако во второй половине лета акции снова зашатались и упали до 900 фунтов. Причины все те же: многие местные инвесторы закрывали позиции и использовали заработанное на развлечения (балы и т. п.) и вкладывали в недвижимость. Участились и продажи акций иностранными инвесторами и репатриация прибыли, в частности для того, чтобы переложиться в акции, котировавшиеся на Гамбургской и Амстердамской биржах, где бум только начинался. Так, продал свой пакет швейцарский инвестор – кантон Берна. Удорожился и кредит. Летом процентная ставка подскочила до 20%, но денег, чтобы давать ссуды под залог акций даже под такую ставку, не было ни у компании, ни у банкиров в Сити. В это же время зашатались и котировки других крупных компаний – «Ост-Индской компании» и Банка Англии.

Блант решил наконец атаковать крупные компании с помощью «Указа о пузырях». Тогда директора «Компании Южных морей» инициировали дела против трех компаний, операции которых выходили за пределы устава. Блант не осмелился поднять руку на Royal Exchange и London Assurance Company – крупнейшие из вновь созданных компаний. Они купили права на свое учреждение у парламента за 600 тыс. фунтов, а вырученные государством деньги пошли на погашение долгов короля перед бюджетом. Кроме того, и у «Компании Южный морей» рыльце было в пуху – кредитовавший ее акционеров под залог акций Swоrd Bank, по уставу, мог только… ковать лезвия для клинков. Блант решил выступить против Royal Lustring (lustring – это как раз ткань с люрексом, созданная по гугенотской технологии), Yorks Buildings, English Copper Company и Welsh Copper Company, хотя это были компании с историей, а в последней и вовсе председателем совета директоров состоял принц Уэльский. Операции трех из них (кроме English Copper Company) были признаны нелегальными 18 августа, и Блант уже праздновал победу.

Кстати, один из современных экономистов-историков высказал мнение, что при помощи «Указа о пузырях» не удалось перераспределить капитал в пользу «Компании Южных морей» в сколь-нибудь существенной мере, и в этом смысле этот документ не достиг своей цели. Во-первых, под него не подпадали Банк Англии и «Ост-Индская компания», а именно они предcтавляли собой основные альтернативы вложениям в «Компанию Южных морей»; во-вторых, были исключены, как указано выше, Royal Exchange и London Assurance Company; а в-третьих, указ не мог предотвратить утечку капитала на иностранные рынки, в основном в Амстердам. Кроме того, указ повсеместно нарушался [Harris  1994, р. 622].

Однако реакция рынка оказалась совсем не такой, как рассчитывал Блант. Началась паника, акции «компаний, действующих нелегально», упали практически до нуля. За неделю цены акций благополучных Royal Exchange скатились с 250 до 60 фунтов, а London Assurance – со 175 до 30 фунтов, то есть стали падать акции даже первоклассных компаний с длинной историей. Блант просчитался, так как не учел того факта, что большинство инвесторов имели акции нескольких компаний и почти все они были куплены в кредит. Падение акций одной компании вызывало необходимость продажи других из-за требований по донесению капитала (margin calls). Понеслись вниз и акции «Компании Южных морей». Если 17 августа за них давали 900 фунтов, то 28 сентября они будут стоить только 190.

Но пока до этого было далеко. Блант думал, как остановить падение акций. Он приказал использовать 2 млн фунтов со счетов Sword Bank для поддержки акций, но это была капля в море для компании, чья капитализация на пике составила 300 млн фунтов. В итоге Блант решился на еще одну – четвертую – подписку на акции. Цена была зафиксирована на уровне 1000 фунтов. Размещение началось 24 августа 1720 года. Блант активно агитировал и своих друзей, и известных политиков принять участие в подписке. Желающие подписаться нашлись (все дело в кредитном плече), несмотря на то что рыночная цена акции уже сползла ниже 900 фунтов.

Чтобы поддержать курс акций, через несколько дней компания объявила о дивиденде в размере 30% (к номиналу) на акцию номиналом 100 фунтов в текущем году и гарантированном дивиденде в размере 50% в течение следующих 12 лет. Это была попытка остановить краткосрочную спекуляцию и связать деньги инвесторов в акциях компании на длительный срок. Но для этого компания должна была зарабатывать около 15 млн фунтов в год, а она по-прежнему не вела никакой деятельности. И опять эффект от этой меры был ровно противоположным. Объявленные дивиденды позволили удержать цену за акцию около 800 фунтов всего на несколько дней. Инвесторы наконец осознали, что у «Компании Южных морей» концы с концами не сходятся. У нее нет денег для выполнения своих обязательств. 1 сентября цена акций на момент закрытия составила 800 фунтов, а дневной минимум – 770, а затем началось обвальное падение: за неделю цена на акцию скатилась до 380 фунтов. Не помогло и собрание акционеров, созванное 8 сентября с целью успокоить инвесторов.

В это время сам Блант тайно, но очень активно сбрасывал акции. Ему удалось продать свой пакет на самом пике, прибыль была вложена в земельные участки. Он даже продал больше акций, чем имел, в расчете на падение цены, то есть сыграл вкороткую. Когда речь зашла об участии в четвертой подписке на акции самих директоров компании, Блант велел всем директорам подписаться на 3000 фунтов каждому, а сам вложил только 500, для вида.

Директора компании не могли теперь показаться на улицах города без того, чтобы их не атаковала толпа. В Лондоне начинается волна самоубийств. В сентябре по причине убытков самоубийство совершил даже племянник одного из директоров «Компании Южных морей» (напоминаю, что в XVIII веке невозврат долга мог привести к пожизненному заключению в долговой тюрьме). Ожидались серьезные общественные волнения.

Блант предпринимал последние отчаянные попытки спасти компанию. Пришлось даже обратиться к злейшему врагу – Банку Англии. Первые переговоры прошли 19 сентября. Сначала Блант предложил выдать компании трехмиллионный кредит, потом – купить пакет акций по 400 фунтов за акцию на сумму 3 млн 750 тыс. фунтов. Договоренностей вроде бы достичь удалось, был даже составлен и подписан  проект договора. Но следующая неделя принесла радикальные изменения в рыночной ситуации. Sword Bank, оказывавший поддержку компании, истощил свои денежные запасы и вынужден был закрыться. Он рухнул не без помощи Банка Англии – тот потребовал погашения обязательств в монете или банкнотах Банка Англии. Это только усилило панику. 24 числа акции стоили уже 190 фунтов, и договоренности Банка Англии и «Компании Южных морей» устарели.

Цена акций падала слишком быстро, и предложения Бланта за ней не поспевали. В этой ситуации Банк Англии заявил, что договоренности между ним и «Компанией Южных морей» недействительны без согласия парламента, и отказался закрывать сделку по спасению. Тем более что и у него самого возникли проблемы с ликвидностью. Люди спешили менять банкноты на монеты. Чтобы не потерять ликвидность, банк привлек крупные вклады – 50 тыс. фунтов от принца Уэльского и 100 тыс. фунтов от самого короля. Кроме того, пошли на хитрость: банк ставил своих людей впереди очереди, те выносили деньги через парадный вход и заносили обратно через черный. Паника постепенно улеглась.

В итоге большинство инвестировавших в акции компании обанкротились, и это – несмотря на то, что невыполненные обязательства по оплате акций последних траншей были списаны. «Стало модным быть банкротом», – широко цитируемое выражение тех дней. Многие потеряли свои состояния. В первую очередь коллапс затронул богатых, так как люди закладывали поместья, чтобы вложить полученные деньги в рынок акций. Герцог Чандос потерял 300 тыс. фунтов, и после его смерти имение, в которое он вложил 200 тыс. фунтов, было разобрано на стройматериалы. Герцог Портлендский обнищал до такой степени, что вынужден был просить короля назначить его губернатором в какую-нибудь колонию; он получил пост губернатора Ямайки и удалился туда до конца своих дней. И это еще был хороший исход. Один лорд получил небольшой пост на Малых Антильских островах, а другой – на Барбадосе, и это тоже считалось удачей.

Вслед за фондовым рынком рухнул и товарный. В первую очередь – рынок предметов роскоши, таких как экипажи, дорогая одежда, ювелирные изделия, произведения искусства. В одной мастерской по производству экипажей, например, клиенты отменили 38 заказов из 40. Рынок оказался наводнен бывшими в употреблении каретами, золотыми часами и часами с бриллиантами. Люди начали сбывать картины, мебель, дорогую посуду, фарфор. Обрушились цены на землю и поместья.

Обесценились векселя, в первую очередь – бумаги Sword Bank. Оказалось, что в экономике было создано столько кредита, что он уже не был обеспечен золотом и серебром. Упали акции многих компаний. Немало должников «Компании Южных морей» предпочли затаиться – они рассчитывали, что во время всеобщего хаоса о них не вспомнят.

Разумеется, английский парламент начал расследование махинаций внутри «Компании Южных морей». Для этого всех брокеров, торговавших акциями компании, обязали представить списки всех сделок с акциями, совершенными начиная с 1719 года государственными чиновниками из министерства финансов или в их интересах. Закончилось расследование тем, что директора компании, которые все же заработали деньги, были вынуждены вернуть почти все. Лицам, связанным с махинациями с акциями «Компании Южных морей», разрешили оставить состояния в среднем в размере в 5 тыс. – 10 тыс. фунтов. Бланту оставили только 1 тыс. фунтов из 185 тыс. Сохранить состояние удалось только двум директорам. Один избежал конфискации по той причине, что вскоре после избрания в совет директоров тяжело заболел, не участвовал в заседаниях и не голосовал. Такой исход неудивителен. На момент коллапса акциями компании владели более 450 членов парламента и 122 (из 200) пэра Англии, то есть сыграли свою роль и личные причины. Кроме того, парламент, который одобрял все выпуски акций и конвертацию государственных долгов, своими действиями после краха попытался переложить всю ответственность за случившееся на саму компанию и сделать козлом отпущения ее.

В декабре, когда парламент ушел на рождественские каникулы, котировок на акции не было. Владельцы акций первой подписки с трудом избавлялись от них за полцены, а участники последующих подписок не могли найти покупателей вовсе.

Большинству высокопоставленных лиц «Компании Южных морей», включая директоров, казначея и главного кассира, было предписано не покидать страну. Однако главный кассир Роберт Найт – самый важный свидетель, поскольку он знал все о том, как распределили миллион, потраченный на взятки, – бежал в Европу. Он старался избегать стран, у которых с Англией существовали договоренности о выдаче преступников. Найт был пойман в Бельгии местными властями, но его возвращение в Англию и дача им свидетельских показаний были для многих, в том числе для самого английского короля, нежелательны. Задействовав дипломатические каналы, англичане уговорили бельгийского монарха дать Найту возможность бежать. В результате Роберт Найт действительно скрылся, и следы его затерялись.

Компания и инвесторы прошли через финансовую реструктуризацию. Во-первых, государство простило компании 7,5 млн фунтов, так и не уплаченных за привилегию выкупить государственные долги. Во-вторых, задним числом снизило цену второй, третьей и четвертой подписок на акции – для акций всех подписок она была установлена на уровне 400 фунтов. Это сократило долг акционеров перед компанией на 9 млн фунтов (с 20 млн до 11 млн фунтов). В-третьих, государство освободило от обязательств по погашению долга тех, кто занимал под залог акций, при условии уплаты 10% суммы и потери залога. Это привело к списанию еще 7 млн фунтов, то есть большей части из оставшихся 11 млн фунтов. В-четвертых, находившиеся на балансе компании акции стоимостью 8 млн фунтов, а также отобранные у ее директоров (еще на 2 млн фунтов) были распределены среди существующих акционеров в пропорции 33 фунта на каждые 100 фунтов. Уже в августе 1721 года небольшое количество акций досталось и тем, кто конвертировал свои аннуитеты в акции компании.

Все это делалось не в последнюю очередь в интересах членов парламента, вложившихся в акции «Компании Южных морей»: 138 из них брали акции в долг. В результате всех этих мер инвесторы смогли вернуть в среднем  50% вложенного капитала – просто потрясающий результат для падения такого масштаба. Никто этого не ожидал. Правда, распределение было неравномерным: те, кто вкладывался в конце, потеряли гораздо больше.

При том что инвесторы в среднем потеряли, некоторым удалось неплохо заработать, даже не обладая инсайдерской информацией. Упоминавшийся кантон Берна вынул из схемы почти 2 млн фунтов, вложив всего 200 тыс. Задокументировано также, что один небольшой банчок, созданный золотых дел мастерами и называвшийся Hoare’s, сделал прибыль, не имея инсайдерской информации [Temin, Voth  2004]. С прибылью из инвестиции вышла герцогиня Сара Мальборо, а также выдающийся экономист своего времени Ричард Кантильон, которого современные ученые считают самым первым монетаристом. Кстати, Кантильону удалось получить сверхприбыль и на спекуляциях во Франции (об этом – в следующей главе). Удивляет и тот факт, что самые активные заемщики под акции компании – брокеры – не объявляли дефолтов по своим долгам, в отличие от простой публики. Это конечно же ничего не доказывает, просто объясняет, что даже в аналогичной ситуации можно не только проиграть, но и выиграть.

По мнению Нила, инвесторы осознали, что директора компании манипулируют ценой акций в сторону повышения, примерно в конце мая 1720 года, и решили, что они могут следовать тренду, так как какое-то время им нечего терять. Это соответствует концепции «рационального пузыря» Оливера Бланшара (Oliver Blanchard) и Марка Уотсона (Mark Watson), о которой мы подробнее поговорим в главе 16. Нил считает, что движение акций компании можно разделить на три этапа – качественное изменение фундаментальных условий, выражавшееся в финансовой инновации (рост со 130 фунтов в феврале до 355 фунтов 19 мая 1720 года); рациональный пузырь, существовавший до закрытия учетных книг 22 июня; и иррациональный скачок летом. Кстати, Гарбер со ссылками на другие источники отмечает, что справедливая стоимость акций «Компании Южных морей» составляла около 400 фунтов. Этот расчет делался исходя из стоимости будущих поступлений от правительства в счет обслуживания долга и с учетом отсутствия потенциальных доходов от торговли [Garber  1990].

Кроме того, Нил полагает, что пиком стоимости акций все же стоит считать цену на акцию перед закрытием учетных книг компании (напоминаю, что пик до закрытия составлял 830 фунтов, а на момент закрытия одна акция стоила 730–740 фунтов). Пиковая цена примерно равна цене после открытия учетных книг в августе, а рост котировок до 950 фунтов летом Нил относит за счет жесточайшего кредитного кризиса. Напомню, что когда учетные книги компании закрыты, сделки становятся форвардными, а форвардные цены на какой-либо товар тем выше, чем выше процентные ставки. По этой причине прямое сравнение простых и форвардных цен некорректно. Если принять за справедливую стоимость акции 400 фунтов, а за пиковую – 830 фунтов, то получается, что справедливая цена была превышена «всего» в два раза; а если учесть возможность доходов от торговли, то и того меньше.

Нил считает заведомой аферой только третью денежную подписку на акции. Во-первых, цена акций уже была слишком высока и публика могла отвернуться от компании в принципе. Во-вторых, это размещение «высосало» с рынка 5 млн фунтов – колоссальную сумму. Даже при условии, что эти деньги вскоре были розданы обратно в виде кредитов, это не остановило кризиса ликвидности.

В целом из анализа данного эпизода картина складывается такая. Цены на акции были завышены примерно в два раза, инвесторы в среднем сохранили около 50%, а многим удалось и неплохо заработать. Пузырь на финальных стадиях роста курса, безусловно, был. Но его размеры гораздо меньше, чем кажется, если смотреть на рост с самой низкой базы и так же измерять падение. Часть роста, так же как и падения, объясняется фундаментальными причинами. Создание «Компании Южных морей» и последующие сделки по конвертации государственного долга были крупными финансовыми инновациями и, безусловно, имели смысл, особенно на начальном этапе. На поверку оказывается, что все не так страшно, особенно по сравнению с интернет-лихорадкой.

К сожалению, прочитав несколько современных популярных работ о «Компании Южных морей», я могу констатировать, что авторы сгущают краски. Возможно, потому, что без этого в книге не будет сенсационности. Если журналист напишет, что «размещение акций прошло успешно, невзирая на неудачи компании в торговой деятельности» (речь идет о второй неденежной подписке в начале 1719 года), то серьезный ученый скажет о том, что в ходе этой подписки из-за колоссальных преимуществ в ликвидности, которые давали акции, к конвертации было предъявлено до 70% аннуитетов. Если журналист назовет английские размещения 1690-х годов пузырем без всяких оговорок, то ученый скажет о том, что в Англию переселились гугеноты и привезли с собой новые технологии и т. д. И только из серьезных научных публикаций мы можем узнать, что отнюдь не все получатели патентов предлагали инвесторам пустышки.

К сожалению, многие популярные книги способствуют распространению ложного представления о том, что причиной всплеска цен на акции «Компании Южных морей» было всего лишь «безумие толпы». Такой подход не менее опасен, чем попытки замалчивания факта пузыря на рынке технологических акций во время интернет-бума. Современный инвестор, внимая этому посланию, рождает ложные надежды, что отделить разумный рост цен от спекулятивного проще простого. Вот и в случае с «Компанией Южных морей» было «очевидно» (думает он), что это был чистый пузырь. Это было понятно, но не столь очевидно , причем не с самого начала и не для всех. Так что принимать решения о том, пора ли уже продавать акции на спекулятивном рынке, гораздо труднее, чем кажется. Другие исторические эпизоды это только подтверждают.

Если ученые более-менее единодушны во мнении, что пузырь на рынке акций «Компании Южных морей» все же был, и расходятся только в том, какого он был размера, то оценки ими влияния взлета и коллапса рынка акций «Компанией Южных морей» на экономику страны разнятся вплоть до противоположных. Так, Джон Карсвел (John Carswell) – автор одного из самых известных и глубоких современных исследований этого исторического эпизода – считает, что коллапс затормозил экономическое развитие Англии на многие годы и отодвинул промышленную революцию как минимум на 50 лет [Сarswel  1960].

А историки Петер Диксон (Peter Dikson) и Джон Бривер (John Brewer), которые занимались исследованиями по вопросам истории государственных финансов Англии, отмечают, что, несмотря ни на что, схема была реализована успешно. Она решила проблему государственного долга, привела к сокращению процентных расходов бюджета, сделала долг погашаемым и создала новый круг кредиторов государства. По их мнению, государственная финансовая система Англии стала более эффективной, устойчивой и даже менее коррумпированной. Ларри Нил и некоторые другие исследователи пришли к выводу, что «Компания Южных морей», хотя и затормозила экономическое развитие Англии, усилила связи между рынками Западной Европы, особенно между Лондоном и Амстердамом; в долгосрочной перспективе ускорила создание интегрированного и эффективного финансового рынка [Neal  1990, р. 14]. Нил утверждает, что рост цен акций на начальных этапах пузыря был отражением готовности инвесторов платить премию за конвертацию аннуитетов, которые было трудно и дорого перерегистрировать на нового владельца, в ликвидные акции, и результатом этого стало более дешевое обслуживание кредита для правительства. По его мнению, и французское, и английское правительства использовали ослабление позиций некогда могущественной Испанской империи после Войны за испанское наследство, чтобы конвертировать выпущенные ими аннуитеты в акции крупных монополистических торговых компаний, которые должны были эксплуатировать богатства Испанской империи [Там же , р. 13].

«Компания Южных морей» существовала еще многие годы. Она не была ликвидирована, в частности, из-за того, что реструктуризация шла очень долго. Как я уже упоминала, в 1720-е годы компании все же удалось наладить торговлю рабами между Африкой и Южной Америкой. Она также занялась ловлей китов у берегов Гренландии, но безуспешно. В 1723 году на крайне выгодных для себя условиях в ее капитал вошел Банк Англии. В 1733 году компания была расчленена на четыре части, а в 1854-м прекратили существование ее «останки». Гораздо более живучим оказалось слово «пузырь», которым англичане окрестили события на рынке акций этой компании [Neal  1990, р. 62]. Оно и по сей день используется в том же значении – для описания чисто спекулятивного движения цен.

Второй крупный финансовый пузырь, о котором помнят и который исследуют до сих пор, случился на рынке акций английской «Компании Южных морей» в 1720 году. Мы о нем сейчас поговорим, но прежде я расскажу о состоянии финансового сектора Англии в этот период. Считается, что в конце XVII века эта страна пережила финансовую революцию. Началось с того, что в 1685 году туда хлынули гугеноты, изгнанные из Франции. Они привезли с собой активы, оценивавшиеся в 3 млн фунтов, а также квалификации искусных ремесленников и неизвестные в Англии технологии.

Акционерные общества существовали в стране с XVI века, но до 1690 года их акции были неторгуемыми и не могли принадлежать иностранцам. Перепродажа акций требовала разрешения специального комитета, который за сделку с «аутсайдерами» мог наложить пеню. Крупнейшими компаниями были «Ост-Индская компания» (East Indian Company), Royal African и Hudson Bay, и в каждом случае акционерами являлись богатые физические лица, которые владели крупными пакетами акций. В те годы была возможна спекуляция только сырьевыми товарами, но широкая публика этим не занималась. Однако к концу XVII века акциями крупных компаний стали свободно торговать. Ликвидность их была сравнительно высокой. Известно, например, что скорость оборачиваемости 100% акций «Ост-Индской компании» составляла примерно два года. «Ост-Индская компания» с точки зрения реального бизнеса была очень успешной: те, кто вложились в ее акции в 1660 году, к 1688-му получили доходность на инвестиции в 1200% сверх традиционного процента.

В 1687 году возникает волна создания новых компаний (или регистрации патентов). Она была вызвана следующим событием. Некий капитан Уильям Филиппс вернулся из плавания с 22 тоннами серебра и драгоценностями на борту, которые он поднял с затонувшего испанского корабля. После того как были выплачены доля государства и зарплаты и премии капитану и экипажу, инвесторы, которые спонсировали экспедицию, получили 190 тыс. фунтов, или 10 000% на вложенный капитал. Они озолотились, а Филиппсу, который до этого был пастухом, присвоили рыцарское звание. Моментально народились новые компании, созданные с целью поиска затонувших сокровищ или усовершенствования технологий погружения, и большинство из них разместило свои акции среди публики. Некоторые акции выросли в цене на 500%. Безумие прекратилось само собой, и акции дайвинговых компаний полностью обесценились, так как последующие экспедиции ничего ценного не нашли. Однако были и реальные научно-технические достижения: так, в это время изобрели водолазный костюм и водолазный колокол.

Один бум сменялся другим. Следующий состоялся в 1692–1695 годах. Волна инкорпорирования длилась с июня 1691-го по октябрь 1693 года. Всего разместилась (зарегистрировала патенты) 61 компания, из них 11 планировали заниматься двигателями для погружений в море. То, что это пузырь, а идеи – в основном липовые, понимали уже тогда. Одна из сатир того времени, а точнее 1692 года, высмеивала эмиссионные «проспекты» размещавших акции компаний: в одной из сцен брокер говорит о компании, планирующей производить «мышеловки, которые будут заманивать любых мышей, хотят они этого или нет; цена акций до получения патента – 15 фунтов, после получения патента она легко доберется до 60, ведь такие мышеловки будут в каждой семье»

 [Chancellor  2000, р. 39].

В 1694 году с успехом проходит размещение акций только что созданного Банка Англии (Bank of England). Акции покупали и особы королевской крови, и простые фермеры, аптекари, швеи, вышивальщицы, моряки… Соответственно спешно стали создаваться и другие банки, например такой экзотический, как Банк сирот (Orphans Bank), капитал которого предполагалось наполнить из Лондонского фонда сирот. Но бум почему-то закончился на Банке Англии. Последней в июне 1695 года «проскочила» некая шотландская компания Darien, целью которой было создать поселение в Панаме. Впоследствии эта идея вдохновила Джона Лоу на его «Систему “Миссисипи”», но об этом мы расскажем в следующей главе.

Все же к концу 1695 года в Англии насчитывается как минимум 150 публичных компаний, бумагами которых торгуют в кофейнях. Известный экономический историк Ларри Нил, автор исследования «Становление финансового капитализма: международные рынки капитала в эпоху Просвещения» («The Rise of Financial Capitalism: International Capital Markets in the Age of Reason»), вышедшего в 1990 году, считает основными новыми секторами, появившимися в то время, три: 1) производство продукции по технологиям, которые привезли с собой гугеноты (например, белая бумага и ткани с люрексом); 2) военный сектор – производство селитры, клинковых лезвий и ружей; и 3) финансовый сектор – это Банк Англии, Million Bank (Миллионный банк) и Банк сирот. Старые сектора – это добыча сырья, судоремонт, рыболовство, водоснабжение, производство изделий из железа. Совокупный уставный капитал публичных компаний составил, по оценкам, около 4,2 млн фунтов, при этом 3/4 приходилось на крупнейшие Банк Англии, Million Bank, African Company, «Ост-Индскую компанию», Hudson’s Bay Company и New River Company [Neal  1990, р. 46].

Рост фондового рынка останавливался среди прочего еще и потому, что государство из-за высоких расходов на войну с Испанией начало мухлевать с металлическими деньгами, уменьшая содержание в них драгоценных металлов. Люди в ответ стали прятать полноценные монеты. Начались волнения, остановилось кредитование. Правительству короля Уильяма III Оранж-Нассау (Уильяма Оранжского), созданному английской революцией 1688 года, перестали доверять, так же как и его деньгам. В 1694 году доверие к власти почти сошло на нет, так что в Лондоне было практически невозможно занять сколь-либо значимую сумму – кредит отсутствовал [Bagehot  2005, р. 37]. Государственные долги упали в цене на 40%, разместить государственный лотерейный займ не удалось. Попадали и акции: «Ост-Индской компании» – примерно в 5,5 раза, Hudson Bay – на 70–90%. Большинство мелких компаний, включая все дайверские, перестали существовать.

Но в финансовой сфере начались реформы. Еще в 1693 году были введены парламентские гарантии по государственным долгам, что привело к созданию такого финансового инструмента, как национальный долг. В 1694-м вновь созданный и разместившийся Банк Англии – частный банк, но с правом печатать бумажные деньги и с переводом в него всех государственных счетов, получил монополию на ведение банковской деятельности в стране на условиях предоставления правительству займа в размере 1,2 млн фунтов под ежегодные проценты в размере 100 тыс. фунтов. В 1696-м Банк Англии зашатался и не смог погасить некоторые обязательства, но в результате выстоял [Bagehot  2005, р. 44]. В 1696 году в обращение были введены казначейские векселя. В 1697-м Банк Англии впервые конвертировал в собственные акции госдолг. В 1704 году были приняты законы, которые сделали все долговые бумаги передаваемыми (transferable). Эта практика была списана с более развитого голландского законодательства. Но так было на бумаге, а на деле продать госбумаги было очень сложно. Изменения в государственный реестр не вносились, проценты продолжали поступать первоначальному владельцу; кроме того, не было деления на лоты, за каждым владельцем долга числилась вся сумма, зачастую крупная, и было неясно, что делать, если требовалось продать только часть ее. В результате продать государственные долговые бумаги было труднее, чем акции акционерных обществ, которые самостоятельно вели реестры и оперативно вносили в них соответствующие изменения.

Следующие 20 лет на фондовом рынке Англии все было тихо и вяло, пока не закончилась война с Испанией и во весь голос не заявила о себе «Компания Южных морей».

Она была учреждена актом парламента в 1711 году. Ее основным акционером являлся Sword Bank – один из двух самых крупных банков Англии той поры. Название банка – а на русский Sword Bank переводится как «Банк меча» – связано с тем, что банк был учрежден компанией, которая ранее специализировалась на производстве мечей, – Sword Blade Company. Постепенно она превратилась в земельный банк, а затем начала предоставлять займы английской короне, финансы которой были в плачевном состоянии из-за затяжной Войны за испанское наследство. Основателем компании, а затем и банка был некто Джон Блант – предприниматель-авантюрист.

Другими инициаторами создания «Компании Южных морей» стали Георг Касвалл, лондонский купец, финансист и брокер, и Роберт Харли, министр финансов Англии той поры. Когда компания была учреждена, Харли, выражаясь современным языком, занял должность председателя ее совета директоров.

Некоторые исследователи событий тех лет сводят создание «Компании Южный морей» к инициативе Харли и Бланта, которые «нашли друг друга»; другие смотрят на это шире. Так, Вирджиния Коулс (Virginia Cowels), автор популярной книги «Великое мошенничество» («The Great Swindle») рассматривает создание компании в контексте борьбы двух партий того времени – тори и вигов – за экономическое господство. Если кратко, тори – сторонники англиканской церкви и монархии, «мутировавшие» позднее в партию консерваторов, а виги – «отступники» от англиканства и к середине XIX века – сторонники верховной власти парламента над королем, которые впоследствии стали лейбористами. В партии вигов состояли знатные аристократы, а позже – богатые купцы и промышленники. Ядро тори составляли крупные землевладельцы и государственные служащие. Банк Англии контролировался вигами. Вигам принадлежала и «Ост-Индская компания» – вторая после Банка Англии экономическая сила в стране. Харли был, разумеется, тори. Тори путем голосования на собрании акционеров предприняли попытку установления контроля над Банком Англии: они рассчитывали, что виги, которые владели большей долей в банке, не явятся на собрание. Но об их планах стало известно герцогине Мальборо – члену партии вигов и одной из самых влиятельных политических фигур тех времен; она разослала письма всем своим сторонникам и друзьям с просьбой прийти на собрание и голосовать за нужных членов совета директоров, что и провалило план тори. В результате Харли отступился от банка и решил создать ему противовес.

Как бы там ни было, в 1711 году Sword Bank подрядился разместить финансовый инструмент, который сегодня мы назвали бы государственными облигациями, а в то время эти бумаги именовались лотерейными билетами – по ним начислялись проценты и можно было выиграть приз. Всего через подписку на лотерейные билеты было собрано 5,3 млн фунтов. К этому времени государство было должно всем: ему ссужали золотых дел мастера, оно платило проценты держателям лотерейных билетов, бумаг, выпущенных казначейством, армией, морскими силами и даже главным интендантом. Занимать государство больше не могло.

Руководство Sword Bank придумало, как быть с государственным долгом, который казна не могла обслуживать. Идея состояла в том, чтобы создать торговую компанию, которая одновременно стала бы финансовым институтом. Цели, которые ставились перед компанией, были весьма амбициозными. Планировалось, что она возьмет на себя обязательства по обслуживанию и погашению 10 млн фунтов национального долга. Компания предложит кредиторам государства конвертировать свои долговые бумаги в ее акции. Взамен государство гарантировало, что оно будет платить компании 6% годовых до бесконечности, а та брала на себя обязательство выплачивать аналогичный дивиденд акционерам. Плюс компания рассчитывала зарабатывать на торговле с той частью света, которая сейчас называется Латинской Америкой, – она получала на это монопольное право. Выигрыш государства состоял и в том, что проценты могли финансироваться за счет торговых пошлин, налагаемых на компанию. Таким образом, с точки зрения бизнеса «Компания Южных морей» должна была представлять собой некий гибрид между Банком Англии и «Ост-Индской компанией».

Держателям государственных бумаг предложенная схема была выгодна. Им предлагалось обменять на акции компании краткосрочные долговые бумаги, которые было трудно продать, особенно если речь шла о части пакета; к тому же из-за неликвидности продать их можно было только со скидкой. Акции же компании обещали быть высоколиквидными. К концу 1711 года 97% (!) держателей краткосрочных бумаг добровольно обменяли их на акции «Компании Южных морей» (соответственно платежи со стороны государства в адрес компании должны были составлять 576 534 фунта ежегодно). Однако государство тут же принялось задерживать выплаты в адрес компании, ее акции упали и вышли в плюс только в 1716 году. Но как только ситуация нормализовалась, котировки превысили номинал примерно на треть. Это давало рыночную доходность на акции в размере 4,5% – ниже, чем на гособлигации (их доходность составляла 9% с учетом того, что они котировались существенно ниже номинала), но, по мнению Нила, это отражает разрыв в ликвидности бумаг [Neal  1990, р. 92]. Так что конвертация прошла успешно. Но совсем не так обстояло дело с заморской торговлей.

В то время Англия с завистью смотрела на прибыль, которую извлекала из своих колоний Испания: в нее прибывали суда, груженые золотом, серебром и драгоценными камнями. Кроме этого Испания создала в Новом Свете сахарную империю, основанную на дешевом труде рабов, которых поставляли в основном португальцы.

Считалось, что в Южной Америке можно озолотиться (в прямом и переносном смысле слова). Однако для успеха дела было нужно, чтобы в идею поверили не только ее инициаторы, но и широкие массы. Для этого была запущена государственная пропагандистская машина, на благо которой работали такие мастера эпистолярного жанра, как Даниэль Дефо и Джонатан Свифт. В частности, они составили и напечатали список экспортных товаров, которые могли быть востребованы на рынках Южной Америки, начиная с шелковых носовых платков и заканчивая чеширским сыром. Эта пара сочиняла истории о богатстве Южной Америки, готовых экспортных рынках и огромных прибылях, которые будут заработаны на работорговле [Balen  2002, р. 31].

В качестве лирического отступления я расскажу, что Дефо был задействован в пиаре «Компании Южных морей» отнюдь не случайно. Эту работу ему поручил сам Роберт Харли. На момент знакомства с Харли Дефо был человеком с темным прошлым. В молодости он затеял ряд предприятий – торговал акциями, организовал кирпичную фабрику, создал ферму по выращиванию виверр – хищных млекопитающих из Юго-Восточной Азии, железы которых вырабатывают пахучее вещество, использующееся в парфюмерии. Честностью Дефо не отличался: он несколько раз перепродал ферму и неоднократно привлекался к суду; свекровь обвинила его в краже 400 фунтов. Наконец, в 1692 году он обанкротился, не вернув долг в 17 тыс. фунтов. А в те времена, как известно, за невозврат долга сажали в долговую тюрьму. Дефо пустился в бега. Он выходил на улицу только по воскресеньям – в дни, когда должников было запрещено арестовывать. В итоге за несколько лет он все же выплатил 12 тыс. из 17. Параллельно Дефо занимался писательством. В то время он писал политические и экономические памфлеты. Экономика всегда интересовала Дефо, и он в своих памфлетах то и дело предлагал государству новые идеи, которые должны были, как ему казалось, озолотить Англию (что, однако, так и не помогло лично ему стать финансово состоятельным гражданином). Дефо считается пионером экономической журналистики. В итоге он угодил-таки в тюрьму, но не за долги, а за свои политические памфлеты – один из них был признан атакой на англиканскую церковь. Из тюрьмы Даниэля и вызволил Харли, оценивший его талант памфлетиста. Это произошло в 1703-м, то есть за несколько лет до создания «Компании Южных морей», но недоплачивая и задерживая гонорары, Харли долгие годы держал Дефо на коротком поводке: писатель всегда нуждался в деньгах, а следовательно, – в работе. В момент создания компании Дефо все еще был литературным «рабом» Харли. «Робинзон Крузо» был опубликован в 1719 году, когда афера с «Компанией Южных морей» была в самом разгаре. Крузо, кстати, в этих самых Южных морях и потерпел крушение – действие романа происходит на одном из Карибских островов.

«Путешествие Гулливера» Свифта также было навеяно аурой Южных морей – его герой отправляется в путешествие именно туда. Чуть отвлекаясь от темы, расскажу читателям, что Свифт задумывал книгу отнюдь не как детскую сказку, а как пародию на роман Дефо «Робинзон Крузо» и памфлет о политике того времени (например, сцена, когда Гулливер помочился на дом лилипутов, трактуется литературоведами как метафора сепаратного мира Англии с Испанией 1713 года, но современному читателю без дополнительных комментариев к тексту этого смысла не разглядеть). «Путешествие Гулливера» было издано в 1726 году. Свифт побоялся опубликовать книгу под своим именем. Существует легенда, что он подбросил манускрипт на крыльцо дома издателя, проезжая мимо в экипаже; рукопись понравилась, и ее опубликовали, но, согласно некоторым источникам, с публикацией помогли влиятельные друзья. Вполне возможно, что эта легенда была придумала самим Свифтом. В любом случае имя автора книги еще долгое время не было известно широкой публике.

Вернемся теперь к «Компании Южных морей». Дело оставалось за малым: Англия, Германия и Голландия – с одной стороны, Испания и Франция – с другой находились в состоянии войны, а для успешного коммерческого предприятия был нужен мир. Военные действия разворачивались на землях Фландрии, хотя предметом спора была не только ее территория, но и испанские колонии в Латинской Америке. Вскоре, а точнее в марте 1713 года, мир был заключен, но для Англии, как считают ее историки, это был позорный мир. В ходе войны Англия надеялась отвоевать себе право беспрепятственной торговли с испанскими колониями Латинской Америки и получить какие-нибудь земли на этом континенте. Держателем монополии на эту торговлю была Франция, но особой выгоды из нее не извлекала – не давали английские военные корабли. Согласно мирному договору, Фландрия отошла Франции, а что касается Латинской Америки, то в результате нескольких десятилетий военных действий Британия получила право посылать туда один  торговый корабль в год, да еще на условиях дележа прибыли от торговли с Испанией. При этом корабль мог заходить только в один из семи портов: Буэнос-Айрес, Каракас, Картахену, Гавану, Панаму, Портобелло или Веракрус. Ни территорий в Латинской Америке, ни прав создавать там поселения Британия так и не добилась. Кроме того, Англия подписала 30-летний контракт на поставку рабов в Южную Америку. Годовая квота составляла 4800 человек. На это испанский король пошел охотно. Морские походы в Африку были очень длинными и затратными, смертность среди рабов – высокой, на суда часто нападали пираты. К тому же у самых берегов Латинской Америки корабли нередко останавливала испанская береговая гвардия под тем предлогом, что никаких инструкций из Мадрида относительно беспрепятственного прохода судов не было получено. Согласно договору, испанский король претендовал на четверть прибылей от торговли, а оставшаяся часть облагалась 5%-ным налогом.

Но и этого было достаточно для начала операций «Компанией Южных морей» в 1714 году. Она снарядила семь кораблей, на которых было перевезено 2500 рабов. Поскольку живых денег у компании не было – одни долги, для финансирования этой экспедиции она привлекла 200 тыс. фунтов, выпустив облигации. Но прибыли эта спецоперация не принесла: налоги испанцев на живой товар были непомерно велики, да еще английская королева вдруг объявила, что и ее корона претендует на четверть всех прибылей, если таковые появятся. Кроме того, расплодились и конкуренты – официальная монополия компании на торговлю рабами нарушалась частными английскими судами, что подрывало рынок. Неудачи компании частично были связаны и с менеджерскими ошибками, как выразились бы сейчас. Плачевно завершилась и единственная торговая операция: груз шерсти почему-то доставили в Картахену, где для нее не было рынка, а не в Веракрус, где он был, и шерсть в итоге пришлось оставить на съедение крысам. На этом торговые операции компании (кроме поставок рабов) закончились – торговля оказалась отнюдь не золотым дном. В 1714–1716 годах она фактически была заморожена, в основном из-за новых ограничений, введенных испанцами. В 1717–1718 годах «Компания Южных морей» снарядила 45 кораблей с рабами в рамках своего контракта по работорговле. Всего в Америку было доставлено 13 тыс. рабов. Однако и эти операции прибыли не принесли, а в 1718-м, несмотря на окончательную победу Англии в войне, суда компании и ее зарубежные активы были арестованы Испанией. Таким образом, прогорела торговля и живым, и неживым товаром.

Но мир сделал свое дело – экономика страны в целом стала бурно развиваться. Богатство Англии тех времен происходило из двух основных источников – обширных земельных угодий, которые кормили население численностью немногим более 5 млн человек, и торговли с Азией и Африкой. И аристократию, и купцов охватил дух предпринимательства. Инвестиции шли в строительство, добычу угля и меди, инфраструктуру (водоснабжение), морской транспорт. Некоторые аристократы женили своих сыновей или выдавали замуж дочерей за богатых купцов, другие сколотили состояния на государственных должностях.

В 1714 году Роберт Харли, один из авторов идеи создания «Компании Южных морей», был снят со своего государственного поста. А в 1715-м ему пришлось уйти и с должности председателя совета директоров компании. Джон Блант обратил эти перемены к своей выгоде. Занять освободившуюся почетную должность он предложил самому принцу Уэльскому – сыну правящего короля Георга I. Тот легко согласился, ибо этот пост сулил немалые деньги, а расходы на образ жизни, достойный особ королевской крови, были тогда весьма высоки. В этом же году в честь принца Уэльского было начато строительство нового корабля под названием The Royal Prince («Королевский принц»).

Заключение мира в 1713 году способствовало буму на фондовом рынке. В начале 1717-го котировки акций достигли в среднем 120% номинала. Правительство пришло к мнению, что настало время избавиться от части высокопроцентного, но неликвидного долга, конвертировав его в низкопроцентный, но высоколиквидный долг. В том же году была проведена конвертация отдельных выпусков – лотерейных займов 1711–1712 годов и погашаемых аннуитетов выпуска 1705 года – в погашаемые 5%-ные аннуитеты. Этим занимался Банк Англии, который грамотно вел реестр, вносил в него всех новых собственников. Также стало можно продать любое количество бумаг, а не только весь пакет, как раньше. Это делало бумаги ликвидными, и их котировки быстро выросли по отношению к номиналу. Две эти конвертации – так называемого отзывного (floating, дословно – плавающего) долга, то есть долга, который государство могло в любой момент погасить при наличии средств, в акции «Компании Южных морей», в 1711 году и конвертация, проведенная Банком Англии в 1717 году, – существенно сократили государственные затраты по обслуживанию долга. Однако оставалась еще одна часть – так называемый неотзывный долг, который нельзя было погасить до истечения его срока. Нил полагает, что эту конвертацию, скорее всего, блокировали своими лоббистскими усилиями золотых дел мастера Англии, которые служили расчетными агентами по долгу и хорошо наживались на его неликвидности [Neal  1990, р. 94].

Между тем фондовый рынок рос, что создавало почву для конвертации оставшегося долга. Она была проведена в начале 1719 года – в акции «Компании Южных морей» был конвертирован лотерейный займ 1710 года. В результате капитал компании превысил 12 млн фунтов. От этой сделки, так же как и от предыдущих, выиграли и правительство, добившееся снижения процентного бремени; и компания, акции которой выросли в цене из-за капитализации правительственных аннуитетных платежей; и держатели долгов, которые заработали на том, что на момент обмена акции компании торговались с премией около 14% к номиналу, а обменивались на долги – по номиналу

. В проигрыше остались золотых дел мастера, ведь объем их бизнеса уменьшился.

Вскоре король лично пожелал стать председателем совета директоров компании, а его сын, принц Уэльский, стал соответственно заместителем председателя. По всей видимости, король был столь великодушен по отношению к компании из-за общих трений с сыном. Он часто уезжал в континентальную Европу и боялся, что сын тем временем узурпирует власть, а семейные разногласия (например, принц пожелал сам выбрать крестных для своего сына, что в те времена считалось недопустимым) только подливали масла в огонь. Вторая причина податливости короля состояла в том, что сам он был по уши в долгах, поскольку тратил больше, чем выделял ему парламент, на сотни тысяч фунтов в год.

Как бы то ни было, о таком развитии событий Блант мог только мечтать. Председательство короля означало королевское одобрение предприятия и его благословение. Этим был подан сигнал: компании можно доверять. Король, по сути, являлся гарантом успеха дела. А предпосылок для успеха на самом деле почти не было. В конце 1718 года возобновилась война с Испанией. Все семь портов, куда могли заходить корабли «Компании Южных морей», были оккупированы испанцами. В результате The Royal Prince ждал своей первой экспедиции (в Веракрус) два года

, но когда она все же была предпринята, корабль был атакован испанским флотом и на долгих шесть лет застрял в этом порту. А заложенный в 1718-м корабль The Royal George, названный так в честь короля Георга I, вообще не вышел в море из-за войны.

Между тем рост на фондовом рынке продолжался. К концу 1719 года котировки английских акций в среднем составляли от 130 до 140% номинала. Было задумано провести еще одну конвертацию долгов государства в акции компании, на этот раз широкомасштабную.

К этому времени долги правительства составляли астрономическую сумму: 3,4 млн фунтов государство было должно Банку Англии, 3,2 млн – «Ост-Индской компании», 11,8 млн фунтов было перевешено на «Компанию Южных морей» в ходе двух предыдущих конвертаций. Широкой публике государство было должно 31,5 млн фунтов, из которых 16,5 млн – отзываемые (по первому требованию) долги, а 15 млн – неотзываемые и долги с очень длинным сроком погашения (22 года). Одни процентные выплаты по долгу широкой публике превышали 1,5 млн фунтов. Блант предложил государству отдать эти долги его компании, да еще готов был приплатить за эту «привилегию». «Чем больше долг, тем выше прибыль», – говорил он. Это кажется безумием, но не все так просто. Идея Бланта состояла в том, чтобы выкупить долги по номиналу, но на этот раз конвертировать их в акции по цене выше номинала, «рисуя» таким образом прибыль компании. Например, если бы одна акция номиналом 100 фунтов выросла в цене до 300 фунтов, то он мог бы, продав одну акцию, погасить 300 фунтов долга, а две акции на сумму 600 фунтов оставить себе для последующей продажи и показать эти 600 фунтов как прибыль компании. Блант рассчитывал, что он сможет поднять цену до 300 фунтов.

Понятно, что компания, единственным бизнесом которой было обслуживание долга и ничего более, в конечном итоге ничего бы на этом не заработала, и схема Бланта без того, чтобы вкладывать деньги в реальный бизнес, была бы схемой Понци. Возникает вопрос: а кто же вложится в ее акции, кто пойдет на этот риск? Чтобы конвертация все же состоялась, Блант должен был убедить держателей долга в том, что после конвертации акции вырастут в цене и они смогут заработать, продав бумаги, что, в случае если ты держишь сам долг, невозможно.

Сначала Блант замахнулся на весь оставшийся госдолг, но в правительстве быстро сообразили, что идея с конвертацией долгов перед Банком Англии и «Ост-Индской компанией» не пройдет. Это были экономические форпосты вигов, и трудно себе представить, чтобы они стали акционерами контролировавшейся тори «Компании Южных морей». Блант внял аргументам против этой идеи и умерил свой пыл. Скорректированное предложение предполагало конвертацию 31 млн фунтов, то есть только публичного долга.

Сделка по переуступке долга должна была утверждаться парламентом. Государство, конечно, было кровно заинтересовано в том, чтобы скинуть с себя обязательства: ведь оно не только не могло погасить долг, но и просто его обслуживать. В ноябре 1719 года сам король выступил с речью, в которой поддержал идею Бланта. Лейтмотив звучал красиво: государство должно освободиться от долгов! Благими намерениями…

Согласно предлагаемым «Компанией Южных морей» условиям, государство должно было платить ей проценты по национальному долгу, но со временем они сокращались: 5% – в течение первых семи лет и 4% – во все последующие годы. Сокращение процентов давало годовую экономию в размере 300 тыс. фунтов. Если бы она целиком шла на погашение основной суммы долга, то он был бы полностью выплачен через 20 лет. Кроме того, компания готова была заплатить правительству 3 млн фунтов за «привилегию» обслуживать госдолг, и эти деньги можно было бы использовать на выплаты тем, кто не хотел конвертировать государственные бумаги в акции компании, а также на другие цели.

Однако у идеи нашлись и противники в лице все тех же Банка Англии и «Ост-Индской компании»: их руководство считало, что конвертация госдолга в акции «Компании Южных морей» усиливает последнюю. Блант знал о мощнейшей оппозиции идее. Поэтому, для того чтобы провести идею о конвертации через парламент, он направо и налево раздавал взятки нужным людям – от секретаря казначейства, министров и членов парламента до любовниц короля: деньгами, акциями по льготной цене, обещаниями бесплатных акций или в виде возможности конвертировать государственные долги частных лиц на льготных условиях. Минимальная такса составляла 10 тыс. фунтов. Те, кому предлагались акции по льготной цене, вовсе не должны были их оплачивать деньгами – полагалась отсрочка до того момента, когда акции вырастут и их можно будет продать, оставив прибыль себе; то есть такая сделка предполагала нулевой риск со стороны получателя акций. По оценкам, на прямые взятки, то есть, как сказали бы сейчас, налом, пошло около 1,3 млн фунтов, они были выплачены из живых денег, полученных в результате первой подписки на акции за деньги (о ней – речь чуть ниже).

По счастливой случайности в 1719 году Испания согласилась заключить мир с Англией, что возродило перспективы торговли с Латинской Америкой. Но «Компанию Южных морей» это уже не интересовало – манипуляции с государственным долгом привлекали ее теперь больше.

Между тем усилением компании был обеспокоен Банк Англии, который также выразил готовность взять на себя госдолг. Началась аукционная война, в которой ставки только повышались. В итоге Банк Англии согласился на сокращение процентов на один процентный пункт уже через четыре года и на плату правительству в размере 5,6 млн фунтов за привилегию взять на себя госдолг. Банк в своем предложении указал и коэффициент конвертации долгов в его акции, он предлагал собственные акции номиналом 1700 фунтов в обмен на бумагу, которая приносила их владельцу доход в 100 фунтов.

В ответ на это предложение «Компания Южных морей» согласилась заплатить правительству 4 млн фунтов немедленно и до 3,5 млн фунтов дополнительно в зависимости от результатов конвертации и тоже пошла на сокращение процентов уже в 1724 году. Правительство предложило Бланту разделить долг с Банком Англии, на что тот ответил: «Мы никогда не согласимся распились ребенка!» Госдолг, который до недавних событий был тяжелым бременем для государства, стал вдруг необыкновенной ценностью.

Я хотела бы кое-что прояснить. Первые две конвертации долга в акции компании никакого «экономического криминала» в себе не содержали. Компания просто становилась кредитором правительства – вместо множества мелких кредиторов. Выражаясь современным языком, публичный долг замещался непубличным. Государство же продолжало платить по долгу проценты и сохраняло обязательства погасить его. Третья конвертация уже была ближе к мошенничеству. Плата, предлагаемая за «привилегию» конвертировать долг, была колоссальной – 25% от суммы долга, что качественно меняет доходность схемы. К тому же торговая часть бизнеса компании умерла и осталась только финансовая. И это должно было прекрасно понимать и государство.

В конечном итоге было принято предложение «Компании Южных морей», в котором, в отличие от предложения от Банка Англии, не предполагалось никаких ограничений на выпуск акций и коэффициент конвертации оставался на усмотрение самой компании. Как уже упоминалось, она собиралась обменивать долги на акции не по номинальной стоимости акций, как Банк Англии, а по рыночной, а цену перед обменом предполагалось максимально задрать. И здесь Блант перенял французский опыт Лоу, о котором мы будем говорить в следующей главе. Блант считал, что Лоу заимствовал у «Компании Южных морей» саму идею обмена государственных долгов на акции, но развил ее. Стремясь сделать акции доступными, он добился от государства, чтобы оно печатало деньги и давало их в виде кредита тем, кто хочет купить акции Compagnie de Indes (французский аналог «Компании Южных морей». – Е.Ч. ), что подогревало спрос на акции. Блант печатать деньги не мог, но он мог предоставить кредит за счет средств самой компании.

Его кредитная схема была такова: Блант давал кредит под залог акций – 250 фунтов за акцию номиналом 100 фунтов, но не более 3000 фунтов одному заемщику. Процентная ставка составляла 5%. Всего в виде кредита было выдано около 1 млн фунтов. И это подталкивало котировки вверх. Акции росли в цене как на дрожжах. В это время котировки акций компании находились в диапазоне от 270 фунтов (когда казалось, что предложение Банка Англии не будет перебито) до 380 фунтов (когда указ, отдававший государственные долги компании, прошел второе чтение в парламенте). Когда указ прошел одобрение в нижней палате парламента – Общей палате, а это случилось 21 марта 1720 года, акции подскочили до 400 фунтов.

7 апреля 1720 года указ обсуждался в верхней палате – Палате лордов. Некоторые ее члены яростно выступали против, говоря о том, что в результате утверждения указа обогатится узкая группа лиц за счет грозящего обнищания многих и что по сути указ является мошеннической схемой, поощряет спекуляцию и отворачивает человеческий гений от занятий торговлей и промышленностью. Некоторые выступающие прямо заявляли о том, что если указ пройдет, то люди, скопившие деньги честным трудом, могут погнаться за мифическим богатством (а к вложению в акции подстегивал рост их курса) и потерять все. Но указ все же прошел большинством голосов: за проголосовали 72 члена, против – только 55. В тот же день он был одобрен королем, который с большой помпой инвестировал в акции компании личные 100 тыс. фунтов. Как выяснится позже, он купил акции в рассрочку, заплатив лишь небольшую часть суммы.

Поскольку разумные люди понимали, что финансовая схема конвертации долгов смысла для новых акционеров компании не имела и в результате котировки неизбежно должны были упасть, были запущены слухи, которые возбуждали бы надежды публики. Так, циркулировала информация, что торговля рабами возобновится и будет только расти (это по случайному стечению обстоятельств оказалось потом правдой); что испанский король готов передать Англии четыре порта в Перу в обмен на Гибралтар, контролировавшийся Англией, и порт Магон на острове Менорка; что компания ведет переговоры относительно прав на торговлю с Африкой. Запуск слухов для подталкивания курса акций был нормальной практикой того времени.

Между тем котировки начали падать и упали ниже 300 фунтов. Дело в том, что многие инвесторы предпочли на хороших новостях акции продать. 14 апреля компания провела первую «подписку за деньги» (в 1711 и 1719 годах подписки проводились, как вы помните, в целях конвертации госбумаг). Инвесторам было предложено акций на 2 млн фунтов по цене 300 фунтов, но из-за высокого спроса объем выпуска был увеличен до 2,25 млн фунтов. При этом 20% нужно было заплатить сразу же, а оставшуюся часть – долями через каждые два месяца. Это делалось для поддержания цены. Выпуск акций состоялся на падающем рынке, но рассрочка сделала свое дело: в первый же час после объявления подписки было раскуплено акций на 1 млн фунтов (согласно другим данным, вся подписка была распродана за час). Нил так объясняет энтузиазм публики по поводу этого выпуска: помимо учета торговых перспектив компании-инвесторы понимали, что, во-первых, полученная наличность могла использоваться для поддержки котировок, а во-вторых, эти акции не могли выйти на рынок до декабря 1720 года, когда они будут занесены в книги; таким образом, предложение акций на рынке в ближайшее время не увеличивалось [Neal  1990, р. 99]. То есть инвесторы были все же не просто иррациональными глупцами, как это часто пытаются представить.

Эта подписка в общем была нарушением договоренностей с правительством, ведь компании запрещалось выпускать акции с оплатой деньгами до начала конвертации госдолга. У современных исследователей есть подозрения, что это было сделано намеренно: проведение подписки до конвертации аннуитетов затрудняло подсчет справедливой стоимости акций, так как никто не знал, какую прибыль компания могла извлечь из конвертации.

Наконец компания предложила еще более льготные условия – не просто рассрочку, но кредит на покупку акций на общую сумму 5 млн фунтов, но не более 3000 одному заемщику. 29–30 апреля 1720 года проходит вторая подписка на акции за деньги в размере 1 млн фунтов. Среди покупателей – король и принц Уэльский.

Успех «Компании Южных морей» вдохновил целую волну предпринимательства. Англичане ринулись придумывать бизнес-проекты, регистрировать компании и размещать акции новых предприятий. Бум затронул все сферы. Одно только перечисление бизнес-идей свидетельствует о том, насколько развитой была экономика страны уже в то время. Выражаясь современным языком, целевое использование средств было таким: страховое дело, в том числе традиционное страхование судов и такие экзотические его виды, как страхование господ от потери слуг и брачующихся от развода; строительство жилья в Лондоне и других частях Англии; строительство приютов и больниц для незаконнорожденных детей; скупка конфискованной недвижимости; строительство дорог; уборка улиц в Лондоне; снабжение Лондона углем, сеном и соломой; подвод воды к Лондону и Ливерпулю; строительство турбины для снабжения водой городов Кента и Дила; превращение рек Ди и Дуглас в судоходные; разработка оловянных, свинцовых и медных рудников; производство пожарных карет; откорм свиней на мясо; импорт ослов из Испании; покупка земли под выращивание кукурузы; селекционирование лошадей; улучшение породы британских мулов; улучшение почвы; выращивание льна и конопли; производство рапсового масла; производство масла из маковых семян; отжим подсолнечного масла; производство семян редиса; рафинирование сахара; «отбеливание сахара без потери веса»; внедрение новых технологий производства солодовых напитков; выпаривание солода на солнце; торговля маслом, солью и сахаром; строительство плавучего бассейна для доставки в нем свежей рыбы к берегам Англии12; создание рыболовецкой артели; производство батиста и муслина; пошив одежды для матросов; «превращение серебра в изящный ковкий металл»; извлечение серебра из свинца; производство теплоустойчивой краски по патентованной технологии; создание похоронной конторы с представительствами по всей стране; производство селитры из экскрементов туалетов; и конечно же создание вечного двигателя.

Здесь и финансовый сектор, и добывающая и обрабатывающая промышленность, и сельское хозяйство, и инфраструктура, и торговля, и новые технологии, а большинство идей – вполне здравые. Многие из компаний создавались высокопоставленной знатью. Так, принц Уэльский создал «Уэльскую медную компанию», герцог Бриджуотерский строил дома в Лондоне и Йоркшире, герцог Чандос создал «Строительную компанию Йорка» и т. д. Мне хотелось бы выделить две компании, которые прямо или косвенно стараются эксплуатировать идею «Компании Южных морей» и французской Compagnie de Indes. Это «Компания лондонских искателей приключений для торговли и создания колоний в Terra Australis» и «Компания для покупки и продажи акций “Компании Южных морей” и всех других акций публичных компаний».

Хотя большинство компаний было реальными, расцвело и мошенничество. Один предприниматель собирал деньги под компанию, которая «воспользуется колоссальным преимуществом, о котором никто не должен знать». Самое удивительное, что деньги ему несли. Он объявил, что продает акции в кредит, и требовал депозит всего в 2 фунта. Как мы видим, кредитованием инвесторов занималась не только «Компания Южных морей». Мошенник обещал, что каждый, кто внесет этот депозит, в конечном итоге получит годовой доход в размере 100 фунтов. Таким образом ему удалось собрать 2000 фунтов, а затем он исчез.

Всего в 1720 году было создано 190 новых компаний, причем месячная статистика показательна: 5 – в январе, 23 – в феврале, 27 – в апреле, 19 – в мае и 87 – в июне. Они привлекли существенные средства. Рыболовецкая артель, например, смогла собрать 1,5 млн фунтов (для сравнения – капитализация всего фондового рынка Англии на начало года составляла 18 млн фунтов). Акции этих компаний также растут в цене, в некоторых случаях в 1 0–3 0 раз. Вновь созданные страховые компании Royal Exchange и London Assurance на пике котировались по цене, в 25–26 раз превышавшей оплаченный капитал. Забегая вперед, скажу, что из них пережили кризис только четыре, причем две – это Royal Exchange и London Assurance, дела которых пошли великолепно.

Дорожали акции и «старых» компаний: акции «Ост-Индской компании» выросли со 100 до 445 фунтов, Royal Africa – с 23 до 200, Million Bank – со 100 до 400. Совокупная капитализация лондонского фондового рынка летом 1720 года превысила 500 млн фунтов, и это было в 100 раз (!) больше, чем в 1695 году.

В стране царило небывалое процветание. День рождения короля отпраздновали с большой помпой – только красного вина было выпито 1000 бутылок. Обогатившиеся директора «Компании Южных морей», которые активно спекулировали акциями и на этом заработали, стали заниматься недвижимостью и землей. Один «пачками» скупал дома в Лондоне, чтобы снести их и на освободившемся месте возвести новые, более роскошные. Не избежал такой участи даже дом, принадлежавший династии Тюдоров: его выкупил и разрушил еще один директор. Третий пышно декорировал особняк в Челси и скупил несколько гектаров земли в провинциальной Англии.

Бурный рост котировок акций компании создавал впечатление, что страна переживала финансовую революцию, наподобие французской. Ученые расходятся во мнениях относительно того, почему крушение французской схемы еще в январе 1720 года не оказало отрицательного влияния на английскую. Одни утверждают, что широкая публика в Англии попросту не знала, что французская схема рухнула: информации в прессе было мало, излагались только факты, и то скупо, анализ отсутствовал. Кроме того, на момент краха никто в Англии не понимал причин падения французской схемы, поскольку в плане расширения кредита она была пионерской; впервые в Англии столкнулись и с инфляцией. Другие говорят о том, что крушение французской схемы повлияло с точностью до наоборот: «умные» инвесторы, которые успели вынуть деньги из «Схемы “Миссисипи”», перекладывали их в «Компанию Южных морей», пузырь на рынке акций которой пока еще не надулся. Третьи утверждают, что коллапс схемы не уронил репутации Лоу в Англии. Англичане считали, что схема рухнула из-за заговора против Лоу, нелюбовь к которому во Франции была вызвана тем, что он шотландец.

19 мая наконец были объявлены следующие условия конвертации государственного долга в акции компании: держателю госбумаг, который должен был получать по ним 100 фунтов ежегодно вплоть до бесконечности, предлагалось обменять их на финансовый пакет рыночной стоимостью не менее 3200 фунтов. Этот пакет состоял из 500 фунтов в виде облигаций компании и семи акций, которые котировались в диапазоне 380–400 фунтов. Иными словами, если бы эти бумаги были проданы немедленно, то можно было бы получить 3300 фунтов. А если вы верили в будущее компании, то можно было не продавать, ждать роста курса и выручить еще больше. Условия выглядели заманчивыми, поскольку доходность по госдолгам составляла около 5%, то есть рыночная цена аннуитета, дававшего 100 фунтов ежегодно, составляла 2000 фунтов. Суть оферты можно объяснить и по-другому: если исходить из номинальной цены акций компании, то компания предложила держателям бумаг великолепные условия по доходности (капитализация годовых процентов с фактором 32, тогда как рыночная ставка капитализации была равна 20); однако она тут же оговорилась, что аннуитеты будут обмениваться не по номиналу, а по цене, близкой к рыночной, – 375 фунтов. Это делало схему осмысленной для владельцев аннуитетов только по той причине, что рыночные котировки были немного выше и можно было заработать моментальную прибыль, продав акции.

Финансовая система была накачана деньгами – казначейские векселя на 1 млн фунтов, наличные компании, кредиты Sword Bank (согласно уставу, сама компания кредит давать не могла и использовала для этого дружественный банк). Компания предлагала плечо в 300 фунтов на 400 фунтов инвестиций. Акции выросли до 450, 460 и наконец (29 мая) вплотную приблизились к 500 фунтам. За неделю было размещено акций на 3 млн фунтов. 2 июня котировки достигли 830 фунтов. За этим (со 2 июня) последовал небольшой спад.

Наиболее осторожные инвесторы начали фиксировать бумажную прибыль: продавать акции и перекладываться в земельные активы. На простых людей, которые играли в акции «Компании Южных морей», свалилось неожиданное богатство, и они решили его «обналичить». Ситуация была совершенно аналогична той, которая складывалась во Франции. Простые горожанки скупали драгоценности, нанимали прислугу, приобретали загородные дома, а разбогатевшие джентльмены – выезд и поместье. Один носильщик заработал 2000 фунтов и купил себе экипаж. Журналист того времени написал, что до бума в Лондоне насчитывалось всего 200 экипажей, а в 1720 году было заказано около 4000 новых, да еще богато украшенных, и куплено 3000 золотых женских часов [Balen  2002, р. 112]. Откуда он взял эти цифры, сейчас уже установить не представляется возможным, но о масштабе «бедствия» такая статистика представление дает.

Продавала акции и знать. Многие высокопоставленные знатные люди из свиты короля в начале лета уезжали из страны надолго. Сам правитель, немец по национальности, по полгода, c весны до осени, находился на родине – в Ганновере. Перед долгой поездкой туда двор, включая самого монарха, акции продал. Король, инвестировавший в покупку акций первой денежной подписки 20 тыс. фунтов, выручил за них 106 тыс.

Продала акции и герцогиня Сара Мальборо, но отнюдь не по причине отъезда. Она переложила деньги в Банк Англии и страхование морских судов. Сару можно назвать профессиональным инвестором. Она неплохо разбиралась в стоимости активов, в которые инвестировала. Герцогиня Мальборо в открытую заявила в газете Daily Post , что те, кто что-нибудь понимает в цифрах, видят, что котировки не имеют смысла. Дословно она сказала: «Нельзя иметь кредит на 400 млн фунтов, имея в казне лишь 15 млн. Это заставляет меня думать, что через некоторое время проект взорвется и превратится в ничто» [Цит. по Cowles  1960, р. 135]. Так прямо и сказала!

Блант решил бороться с потенциальным падением цен на акции расширением кредита. Он предлагал кредиты в размере до 4000 фунтов. С 19 мая до 14 июня было выдано кредитов на 3,5 млн фунтов, но к 14 июня цена на акцию опустилась до 750 фунтов. Проблема состояла в том (и Блант отдавал себе в этом отчет), что акции компании могли продолжать расти в цене, только если бы они росли непрерывно. Если бы они остановились, то падения было не избежать. Бланта заботило то, что бум был повсюду – в Голландии, в Гамбурге, в Лиссабоне и в самой Англии, где успешно размещались новые компании, делавшие ставку на вышеперечисленные идеи. Деньги, которые текли в эти предприятия, могли бы потенциально достаться «Компании Южных морей», и это не давало Бланту покоя. Наконец у него созрел план.

Блант замахнулся на то, чтобы провести указ, который бы запрещал создание компаний, продающих воздух, – «Указ о пузырях» («Bubble Act»). Указ требовал разрешения парламента на создание новых компаний, а также запрещал уже существующим компаниям заниматься деятельностью, не указанной в уставе. Разумеется, предлог был самый благовидный – защита интересов народа. На самом деле это нужно было для того, чтобы как можно больше свободных денег текло исключительно в «Компанию Южных морей». Этот указ если и не делал ее де-факто монополией на рынке, то создавал олигополию из нескольких крупных компаний

. Это был уже жест отчаяния. Становилось все труднее и труднее предотвращать неизбежное падение цены на акции. Указ был утвержден парламентом 9 июня, но на первых порах не оказал никакого влияния на курс акций недавно разместившихся относительно мелких компаний.

В этот же день Блант получил от короля рыцарский титул. Ведь финансовая революция, которую он вызвал, привела к росту котировок всех акций, в том числе акции таких «мастодонтов», как Банк Англии и «Ост-Индская компания» (правда, не в таких масштабах), и к процветанию страны.

15 июня была объявлена третья денежная подписка на акции. Предполагалось разместить 50 тыс. акций по 1000 фунтов за штуку, то есть с существенной премией к текущей рыночной цене. Однако первоначальный взнос составлял всего 10%, а оставшиеся 90% нужно было уплатить равными траншами через каждые полгода, то есть рассрочка была очень длинной. Спрос оказался огромным, пришлось даже поставить на улице у здания компании дополнительные столы. Подписка маркетировалась при помощи всех возможных связей среди политической элиты страны. Джонатан Свифт писал: «Я расспрашивал тех, кто приехал из Лондона, какая там сейчас религия. Компания Южных морей, – отвечали мне. В чем состоит политика Англии? – В Компании Южных морей. Чем там торгуют? – Опять Компанией Южных морей. А в чем состоит бизнес? – Только в Компании Южных морей» [Balen  2002, р. 113]. Помните, как у Шарля Перро: «Чей это луг? – Маркиза Карабаса. – А чьи это поля? – Маркиза Карабаса…»

Выпуск распродался за несколько дней, и компания получила 5 млн фунтов наличными, но большая часть этой суммы была тотчас же выдана в виде кредитов. Размер кредита одному покупателю советом директоров был ограничен 5000 фунтами, однако это правило нарушалось. До нас дошли записи о суммах кредитов: герцог Портлендский – 78 тыс. фунтов, лорд Кастелмейн – 41 тыс., лорд Хиллсборо – 31,8 тыс., лорд Розес – 18,5 тыс., граф Данмор – 26,5 тыс., лорд Четвинг – 12,5 тыс., герцог Монтроз – 13,8 тыс., лорд Белхейвен – 10 тыс., лорд Арчибальд Хамильтон – 10,5 тыс., герцог Монтегю – 9 тыс., лорд Фицвильям – 8 тыс., лорд Лондонберру – 8 тыс. фунтов и т. д. Самая большая сумма составила около 98 тыс. фунтов, и современные историки не знают, что это за персонаж, которому такие деньги были выданы (может быть, это фиктивная проводка?).

После этого котировки акций компании начали безудержно расти. Их максимум на пике составит 950 фунтов, что эквивалентно капитализации в размере 300 млн фунтов. Долги инвесторов в акции перед компаний (за покупки акций в кредит) достигли 60 млн фунтов. Для сравнения: всего компания перевела на себя государственных долгов на сумму 30 млн фунтов.

Важно пояснить (ниже я скажу, почему это так важно), что компания закрыла учетные книги на период с 22 июня по 22 августа, и акции нельзя было перерегистрировать. На это была техническая причина – подготовка к выплате дивидендов 29 июня; но, скорее всего, такой длинный срок был обусловлен и желанием поддержать котировки. Нет сделок – нет и падения цены. (Вспоминаются современные остановки торгов регулятором, когда биржевой индекс падает слишком сильно. В те годы проблема решалась остановкой перерегистрации.) Но торги продолжались, просто сделки вынужденно становились форвардными.

Пик цен до закрытия книг составлял 830 фунтов, а на момент закрытия акции котировались примерно по 730–740 фунтов. Но затем цены вновь начали расти и к началу августа достигли исторического пика – 950 фунтов и выше. Однако во второй половине лета акции снова зашатались и упали до 900 фунтов. Причины все те же: многие местные инвесторы закрывали позиции и использовали заработанное на развлечения (балы и т. п.) и вкладывали в недвижимость. Участились и продажи акций иностранными инвесторами и репатриация прибыли, в частности для того, чтобы переложиться в акции, котировавшиеся на Гамбургской и Амстердамской биржах, где бум только начинался. Так, продал свой пакет швейцарский инвестор – кантон Берна. Удорожился и кредит. Летом процентная ставка подскочила до 20%, но денег, чтобы давать ссуды под залог акций даже под такую ставку, не было ни у компании, ни у банкиров в Сити. В это же время зашатались и котировки других крупных компаний – «Ост-Индской компании» и Банка Англии.

Блант решил наконец атаковать крупные компании с помощью «Указа о пузырях». Тогда директора «Компании Южных морей» инициировали дела против трех компаний, операции которых выходили за пределы устава. Блант не осмелился поднять руку на Royal Exchange и London Assurance Company – крупнейшие из вновь созданных компаний. Они купили права на свое учреждение у парламента за 600 тыс. фунтов, а вырученные государством деньги пошли на погашение долгов короля перед бюджетом. Кроме того, и у «Компании Южный морей» рыльце было в пуху – кредитовавший ее акционеров под залог акций Swоrd Bank, по уставу, мог только… ковать лезвия для клинков. Блант решил выступить против Royal Lustring (lustring – это как раз ткань с люрексом, созданная по гугенотской технологии), Yorks Buildings, English Copper Company и Welsh Copper Company, хотя это были компании с историей, а в последней и вовсе председателем совета директоров состоял принц Уэльский. Операции трех из них (кроме English Copper Company) были признаны нелегальными 18 августа, и Блант уже праздновал победу.

Кстати, один из современных экономистов-историков высказал мнение, что при помощи «Указа о пузырях» не удалось перераспределить капитал в пользу «Компании Южных морей» в сколь-нибудь существенной мере, и в этом смысле этот документ не достиг своей цели. Во-первых, под него не подпадали Банк Англии и «Ост-Индская компания», а именно они предcтавляли собой основные альтернативы вложениям в «Компанию Южных морей»; во-вторых, были исключены, как указано выше, Royal Exchange и London Assurance Company; а в-третьих, указ не мог предотвратить утечку капитала на иностранные рынки, в основном в Амстердам. Кроме того, указ повсеместно нарушался [Harris  1994, р. 622].

Однако реакция рынка оказалась совсем не такой, как рассчитывал Блант. Началась паника, акции «компаний, действующих нелегально», упали практически до нуля. За неделю цены акций благополучных Royal Exchange скатились с 250 до 60 фунтов, а London Assurance – со 175 до 30 фунтов, то есть стали падать акции даже первоклассных компаний с длинной историей. Блант просчитался, так как не учел того факта, что большинство инвесторов имели акции нескольких компаний и почти все они были куплены в кредит. Падение акций одной компании вызывало необходимость продажи других из-за требований по донесению капитала (margin calls). Понеслись вниз и акции «Компании Южных морей». Если 17 августа за них давали 900 фунтов, то 28 сентября они будут стоить только 190.

Но пока до этого было далеко. Блант думал, как остановить падение акций. Он приказал использовать 2 млн фунтов со счетов Sword Bank для поддержки акций, но это была капля в море для компании, чья капитализация на пике составила 300 млн фунтов. В итоге Блант решился на еще одну – четвертую – подписку на акции. Цена была зафиксирована на уровне 1000 фунтов. Размещение началось 24 августа 1720 года. Блант активно агитировал и своих друзей, и известных политиков принять участие в подписке. Желающие подписаться нашлись (все дело в кредитном плече), несмотря на то что рыночная цена акции уже сползла ниже 900 фунтов.

Чтобы поддержать курс акций, через несколько дней компания объявила о дивиденде в размере 30% (к номиналу) на акцию номиналом 100 фунтов в текущем году и гарантированном дивиденде в размере 50% в течение следующих 12 лет. Это была попытка остановить краткосрочную спекуляцию и связать деньги инвесторов в акциях компании на длительный срок. Но для этого компания должна была зарабатывать около 15 млн фунтов в год, а она по-прежнему не вела никакой деятельности. И опять эффект от этой меры был ровно противоположным. Объявленные дивиденды позволили удержать цену за акцию около 800 фунтов всего на несколько дней. Инвесторы наконец осознали, что у «Компании Южных морей» концы с концами не сходятся. У нее нет денег для выполнения своих обязательств. 1 сентября цена акций на момент закрытия составила 800 фунтов, а дневной минимум – 770, а затем началось обвальное падение: за неделю цена на акцию скатилась до 380 фунтов. Не помогло и собрание акционеров, созванное 8 сентября с целью успокоить инвесторов.

В это время сам Блант тайно, но очень активно сбрасывал акции. Ему удалось продать свой пакет на самом пике, прибыль была вложена в земельные участки. Он даже продал больше акций, чем имел, в расчете на падение цены, то есть сыграл вкороткую. Когда речь зашла об участии в четвертой подписке на акции самих директоров компании, Блант велел всем директорам подписаться на 3000 фунтов каждому, а сам вложил только 500, для вида.

Директора компании не могли теперь показаться на улицах города без того, чтобы их не атаковала толпа. В Лондоне начинается волна самоубийств. В сентябре по причине убытков самоубийство совершил даже племянник одного из директоров «Компании Южных морей» (напоминаю, что в XVIII веке невозврат долга мог привести к пожизненному заключению в долговой тюрьме). Ожидались серьезные общественные волнения.

Блант предпринимал последние отчаянные попытки спасти компанию. Пришлось даже обратиться к злейшему врагу – Банку Англии. Первые переговоры прошли 19 сентября. Сначала Блант предложил выдать компании трехмиллионный кредит, потом – купить пакет акций по 400 фунтов за акцию на сумму 3 млн 750 тыс. фунтов. Договоренностей вроде бы достичь удалось, был даже составлен и подписан  проект договора. Но следующая неделя принесла радикальные изменения в рыночной ситуации. Sword Bank, оказывавший поддержку компании, истощил свои денежные запасы и вынужден был закрыться. Он рухнул не без помощи Банка Англии – тот потребовал погашения обязательств в монете или банкнотах Банка Англии. Это только усилило панику. 24 числа акции стоили уже 190 фунтов, и договоренности Банка Англии и «Компании Южных морей» устарели.

Цена акций падала слишком быстро, и предложения Бланта за ней не поспевали. В этой ситуации Банк Англии заявил, что договоренности между ним и «Компанией Южных морей» недействительны без согласия парламента, и отказался закрывать сделку по спасению. Тем более что и у него самого возникли проблемы с ликвидностью. Люди спешили менять банкноты на монеты. Чтобы не потерять ликвидность, банк привлек крупные вклады – 50 тыс. фунтов от принца Уэльского и 100 тыс. фунтов от самого короля. Кроме того, пошли на хитрость: банк ставил своих людей впереди очереди, те выносили деньги через парадный вход и заносили обратно через черный. Паника постепенно улеглась.

В итоге большинство инвестировавших в акции компании обанкротились, и это – несмотря на то, что невыполненные обязательства по оплате акций последних траншей были списаны. «Стало модным быть банкротом», – широко цитируемое выражение тех дней. Многие потеряли свои состояния. В первую очередь коллапс затронул богатых, так как люди закладывали поместья, чтобы вложить полученные деньги в рынок акций. Герцог Чандос потерял 300 тыс. фунтов, и после его смерти имение, в которое он вложил 200 тыс. фунтов, было разобрано на стройматериалы. Герцог Портлендский обнищал до такой степени, что вынужден был просить короля назначить его губернатором в какую-нибудь колонию; он получил пост губернатора Ямайки и удалился туда до конца своих дней. И это еще был хороший исход. Один лорд получил небольшой пост на Малых Антильских островах, а другой – на Барбадосе, и это тоже считалось удачей.

Вслед за фондовым рынком рухнул и товарный. В первую очередь – рынок предметов роскоши, таких как экипажи, дорогая одежда, ювелирные изделия, произведения искусства. В одной мастерской по производству экипажей, например, клиенты отменили 38 заказов из 40. Рынок оказался наводнен бывшими в употреблении каретами, золотыми часами и часами с бриллиантами. Люди начали сбывать картины, мебель, дорогую посуду, фарфор. Обрушились цены на землю и поместья.

Обесценились векселя, в первую очередь – бумаги Sword Bank. Оказалось, что в экономике было создано столько кредита, что он уже не был обеспечен золотом и серебром. Упали акции многих компаний. Немало должников «Компании Южных морей» предпочли затаиться – они рассчитывали, что во время всеобщего хаоса о них не вспомнят.

Разумеется, английский парламент начал расследование махинаций внутри «Компании Южных морей». Для этого всех брокеров, торговавших акциями компании, обязали представить списки всех сделок с акциями, совершенными начиная с 1719 года государственными чиновниками из министерства финансов или в их интересах. Закончилось расследование тем, что директора компании, которые все же заработали деньги, были вынуждены вернуть почти все. Лицам, связанным с махинациями с акциями «Компании Южных морей», разрешили оставить состояния в среднем в размере в 5 тыс. – 10 тыс. фунтов. Бланту оставили только 1 тыс. фунтов из 185 тыс. Сохранить состояние удалось только двум директорам. Один избежал конфискации по той причине, что вскоре после избрания в совет директоров тяжело заболел, не участвовал в заседаниях и не голосовал. Такой исход неудивителен. На момент коллапса акциями компании владели более 450 членов парламента и 122 (из 200) пэра Англии, то есть сыграли свою роль и личные причины. Кроме того, парламент, который одобрял все выпуски акций и конвертацию государственных долгов, своими действиями после краха попытался переложить всю ответственность за случившееся на саму компанию и сделать козлом отпущения ее.

В декабре, когда парламент ушел на рождественские каникулы, котировок на акции не было. Владельцы акций первой подписки с трудом избавлялись от них за полцены, а участники последующих подписок не могли найти покупателей вовсе.

Большинству высокопоставленных лиц «Компании Южных морей», включая директоров, казначея и главного кассира, было предписано не покидать страну. Однако главный кассир Роберт Найт – самый важный свидетель, поскольку он знал все о том, как распределили миллион, потраченный на взятки, – бежал в Европу. Он старался избегать стран, у которых с Англией существовали договоренности о выдаче преступников. Найт был пойман в Бельгии местными властями, но его возвращение в Англию и дача им свидетельских показаний были для многих, в том числе для самого английского короля, нежелательны. Задействовав дипломатические каналы, англичане уговорили бельгийского монарха дать Найту возможность бежать. В результате Роберт Найт действительно скрылся, и следы его затерялись.

Компания и инвесторы прошли через финансовую реструктуризацию. Во-первых, государство простило компании 7,5 млн фунтов, так и не уплаченных за привилегию выкупить государственные долги. Во-вторых, задним числом снизило цену второй, третьей и четвертой подписок на акции – для акций всех подписок она была установлена на уровне 400 фунтов. Это сократило долг акционеров перед компанией на 9 млн фунтов (с 20 млн до 11 млн фунтов). В-третьих, государство освободило от обязательств по погашению долга тех, кто занимал под залог акций, при условии уплаты 10% суммы и потери залога. Это привело к списанию еще 7 млн фунтов, то есть большей части из оставшихся 11 млн фунтов. В-четвертых, находившиеся на балансе компании акции стоимостью 8 млн фунтов, а также отобранные у ее директоров (еще на 2 млн фунтов) были распределены среди существующих акционеров в пропорции 33 фунта на каждые 100 фунтов. Уже в августе 1721 года небольшое количество акций досталось и тем, кто конвертировал свои аннуитеты в акции компании.

Все это делалось не в последнюю очередь в интересах членов парламента, вложившихся в акции «Компании Южных морей»: 138 из них брали акции в долг. В результате всех этих мер инвесторы смогли вернуть в среднем  50% вложенного капитала – просто потрясающий результат для падения такого масштаба. Никто этого не ожидал. Правда, распределение было неравномерным: те, кто вкладывался в конце, потеряли гораздо больше.

При том что инвесторы в среднем потеряли, некоторым удалось неплохо заработать, даже не обладая инсайдерской информацией. Упоминавшийся кантон Берна вынул из схемы почти 2 млн фунтов, вложив всего 200 тыс. Задокументировано также, что один небольшой банчок, созданный золотых дел мастерами и называвшийся Hoare’s, сделал прибыль, не имея инсайдерской информации [Temin, Voth  2004]. С прибылью из инвестиции вышла герцогиня Сара Мальборо, а также выдающийся экономист своего времени Ричард Кантильон, которого современные ученые считают самым первым монетаристом. Кстати, Кантильону удалось получить сверхприбыль и на спекуляциях во Франции (об этом – в следующей главе). Удивляет и тот факт, что самые активные заемщики под акции компании – брокеры – не объявляли дефолтов по своим долгам, в отличие от простой публики. Это конечно же ничего не доказывает, просто объясняет, что даже в аналогичной ситуации можно не только проиграть, но и выиграть.

По мнению Нила, инвесторы осознали, что директора компании манипулируют ценой акций в сторону повышения, примерно в конце мая 1720 года, и решили, что они могут следовать тренду, так как какое-то время им нечего терять. Это соответствует концепции «рационального пузыря» Оливера Бланшара (Oliver Blanchard) и Марка Уотсона (Mark Watson), о которой мы подробнее поговорим в главе 16. Нил считает, что движение акций компании можно разделить на три этапа – качественное изменение фундаментальных условий, выражавшееся в финансовой инновации (рост со 130 фунтов в феврале до 355 фунтов 19 мая 1720 года); рациональный пузырь, существовавший до закрытия учетных книг 22 июня; и иррациональный скачок летом. Кстати, Гарбер со ссылками на другие источники отмечает, что справедливая стоимость акций «Компании Южных морей» составляла около 400 фунтов. Этот расчет делался исходя из стоимости будущих поступлений от правительства в счет обслуживания долга и с учетом отсутствия потенциальных доходов от торговли [Garber  1990].

Кроме того, Нил полагает, что пиком стоимости акций все же стоит считать цену на акцию перед закрытием учетных книг компании (напоминаю, что пик до закрытия составлял 830 фунтов, а на момент закрытия одна акция стоила 730–740 фунтов). Пиковая цена примерно равна цене после открытия учетных книг в августе, а рост котировок до 950 фунтов летом Нил относит за счет жесточайшего кредитного кризиса. Напомню, что когда учетные книги компании закрыты, сделки становятся форвардными, а форвардные цены на какой-либо товар тем выше, чем выше процентные ставки. По этой причине прямое сравнение простых и форвардных цен некорректно. Если принять за справедливую стоимость акции 400 фунтов, а за пиковую – 830 фунтов, то получается, что справедливая цена была превышена «всего» в два раза; а если учесть возможность доходов от торговли, то и того меньше.

Нил считает заведомой аферой только третью денежную подписку на акции. Во-первых, цена акций уже была слишком высока и публика могла отвернуться от компании в принципе. Во-вторых, это размещение «высосало» с рынка 5 млн фунтов – колоссальную сумму. Даже при условии, что эти деньги вскоре были розданы обратно в виде кредитов, это не остановило кризиса ликвидности.

В целом из анализа данного эпизода картина складывается такая. Цены на акции были завышены примерно в два раза, инвесторы в среднем сохранили около 50%, а многим удалось и неплохо заработать. Пузырь на финальных стадиях роста курса, безусловно, был. Но его размеры гораздо меньше, чем кажется, если смотреть на рост с самой низкой базы и так же измерять падение. Часть роста, так же как и падения, объясняется фундаментальными причинами. Создание «Компании Южных морей» и последующие сделки по конвертации государственного долга были крупными финансовыми инновациями и, безусловно, имели смысл, особенно на начальном этапе. На поверку оказывается, что все не так страшно, особенно по сравнению с интернет-лихорадкой.

К сожалению, прочитав несколько современных популярных работ о «Компании Южных морей», я могу констатировать, что авторы сгущают краски. Возможно, потому, что без этого в книге не будет сенсационности. Если журналист напишет, что «размещение акций прошло успешно, невзирая на неудачи компании в торговой деятельности» (речь идет о второй неденежной подписке в начале 1719 года), то серьезный ученый скажет о том, что в ходе этой подписки из-за колоссальных преимуществ в ликвидности, которые давали акции, к конвертации было предъявлено до 70% аннуитетов. Если журналист назовет английские размещения 1690-х годов пузырем без всяких оговорок, то ученый скажет о том, что в Англию переселились гугеноты и привезли с собой новые технологии и т. д. И только из серьезных научных публикаций мы можем узнать, что отнюдь не все получатели патентов предлагали инвесторам пустышки.

К сожалению, многие популярные книги способствуют распространению ложного представления о том, что причиной всплеска цен на акции «Компании Южных морей» было всего лишь «безумие толпы». Такой подход не менее опасен, чем попытки замалчивания факта пузыря на рынке технологических акций во время интернет-бума. Современный инвестор, внимая этому посланию, рождает ложные надежды, что отделить разумный рост цен от спекулятивного проще простого. Вот и в случае с «Компанией Южных морей» было «очевидно» (думает он), что это был чистый пузырь. Это было понятно, но не столь очевидно , причем не с самого начала и не для всех. Так что принимать решения о том, пора ли уже продавать акции на спекулятивном рынке, гораздо труднее, чем кажется. Другие исторические эпизоды это только подтверждают.

Если ученые более-менее единодушны во мнении, что пузырь на рынке акций «Компании Южных морей» все же был, и расходятся только в том, какого он был размера, то оценки ими влияния взлета и коллапса рынка акций «Компанией Южных морей» на экономику страны разнятся вплоть до противоположных. Так, Джон Карсвел (John Carswell) – автор одного из самых известных и глубоких современных исследований этого исторического эпизода – считает, что коллапс затормозил экономическое развитие Англии на многие годы и отодвинул промышленную революцию как минимум на 50 лет [Сarswel  1960].

А историки Петер Диксон (Peter Dikson) и Джон Бривер (John Brewer), которые занимались исследованиями по вопросам истории государственных финансов Англии, отмечают, что, несмотря ни на что, схема была реализована успешно. Она решила проблему государственного долга, привела к сокращению процентных расходов бюджета, сделала долг погашаемым и создала новый круг кредиторов государства. По их мнению, государственная финансовая система Англии стала более эффективной, устойчивой и даже менее коррумпированной. Ларри Нил и некоторые другие исследователи пришли к выводу, что «Компания Южных морей», хотя и затормозила экономическое развитие Англии, усилила связи между рынками Западной Европы, особенно между Лондоном и Амстердамом; в долгосрочной перспективе ускорила создание интегрированного и эффективного финансового рынка [Neal  1990, р. 14]. Нил утверждает, что рост цен акций на начальных этапах пузыря был отражением готовности инвесторов платить премию за конвертацию аннуитетов, которые было трудно и дорого перерегистрировать на нового владельца, в ликвидные акции, и результатом этого стало более дешевое обслуживание кредита для правительства. По его мнению, и французское, и английское правительства использовали ослабление позиций некогда могущественной Испанской империи после Войны за испанское наследство, чтобы конвертировать выпущенные ими аннуитеты в акции крупных монополистических торговых компаний, которые должны были эксплуатировать богатства Испанской империи [Там же , р. 13].

«Компания Южных морей» существовала еще многие годы. Она не была ликвидирована, в частности, из-за того, что реструктуризация шла очень долго. Как я уже упоминала, в 1720-е годы компании все же удалось наладить торговлю рабами между Африкой и Южной Америкой. Она также занялась ловлей китов у берегов Гренландии, но безуспешно. В 1723 году на крайне выгодных для себя условиях в ее капитал вошел Банк Англии. В 1733 году компания была расчленена на четыре части, а в 1854-м прекратили существование ее «останки». Гораздо более живучим оказалось слово «пузырь», которым англичане окрестили события на рынке акций этой компании [Neal  1990, р. 62]. Оно и по сей день используется в том же значении – для описания чисто спекулятивного движения цен.