Исходные предположения и работа с данными

Какие критерии используют россияне, конструируя в своей субъективной реальности группу "мы"? Сотрудниками Института социологии под руководством В.А. Ядова разработана специальная методика. Она предусматривает выявление не только механизмов "Мы"-идентификаций, но также и определение оснований идентификации с группами "Они", т.е. с "чужими", "не своими".

Основная гипотеза формулировалась так: сильно-ресурсные группы и индивиды существенно отличаются в своих "мы" – "они" самоопределениях от слаборесурсных. Этот ракурс анализа связан с деятельностно-активистским подходом (напр., Э. Гидденс, П. Бурдье), и содержит выход на проблематику: "Кто сегодня устанавливает правила социальных взаимодействий". Мы полагали, что “социальный ресурс” личности или группы определяется комбинацией их субъектного потенциала или “социального капитала” (по Бурдье). В нашем случае эта комбинация включает, как минимум, возраст (естественный ресурс индивида); уровень материального благосостояния; образование и квалификацию; проживание в крупном городе, либо малонаселенном месте, а также ряд других атрибутов.

Проверка этой гипотезы требовала большого массива данных, поэтому разработанная исследовательской группой формулировка двух вопросов о "мы" и "они" была включена в массовый опрос Фонда "Общественное мнение"1. Вопросы звучали так: В своей жизни мы имеем дело с разными людьми. С одними мы находим общий язык, понимаем и принимаем их, называем "своими" и можем сказать: "это мы". А другие люди являются для нас "не своими". Мы говорим: "это – они". 1) Назовите, пожалуйста, таких людей, о которых вы можете сказать: "это – мы". 2) А теперь назовите, пожалуйста, таких людей, о которых вы можете сказать: "это – они". Отметим, что в преамбуле к формулировке вопроса наряду со словом "Мы" использовалось в качестве синонима "Свои". "Они" названы также "Не своими". В ответах мы старались избежать противопоставления "Своих" – "Чужим", чтобы в качестве реакции на первый вопрос не получить исключительно перечень групп близких – родных и знакомых. Кроме того, думается, не следовало провоцировать негативную оценку групп "Они" оценочным понятием "Чужие".

Предполагалось, что формулировка "Мы - Они", в отличие от "Свои - Чужие", более ситуативна, и потому вызовет у респондентов больше затруднений при ответах, что подтвердилось. На вопрос о "Мы" не дали ответа 34% опрошенных, об "Они" – 43%2. Иногда люди мотивировали отказ от ответа: "Теперь я уже и не нахожу - перепутались все". В целом, как и следовало ожидать, реже уклонялись от ответов люди с высшим образованием (29% - на первый вопрос и 35% - на второй) и жители мегаполисов (23% и 34%, соответственно). Ситуативность в нашем случае проявилась в том, что обследование в целом было посвящено вопросам политики. И, отвечая на первый вопрос, 10% респондентов назвали имена тех или иных симпатичных им политиков (Путин, Лужков, Зюганов, и пр.). Из дальнейшего анализа данная часть ответов была исключена.

Форма открытого вопроса позволяет на этапе обработки и анализа данных использовать такие основания классификации, как "конструкты второго порядка"3. Материалы пилотажа дали основания для создания целого ряда подобных конструктов. Для решения различных исследовательских задач массив элементарных номинаций можно, в принципе, рассортировать по разным критериям: макросоциальные – локальные; реальные – номинальные; дистантные – контактные; примордиальные (первичные) – модерные (формируемые в результате безличного, функционального общения) и другие группы. Каждая пара оснований может быть координатной осью типологии субъективной категоризации социального пространства.

Для проверки гипотезы о зависимости идентичности и контридентичности от наличия социальных ресурсов, массив ответов о "Мы" был разбит на две большие категории: первая - указания на социальный, а вторая - на личностный статус. Мы руководствовались следующими соображениями. Чувство "Мы" возникает у человека по отношению к тем людям, с которыми он ощущает тождество по определенным ситуативным параметрам или ценностным критериям. Задача поддержания тождества успешнее решается при устойчивых личных контактах, и потому личностные критерии в субъективных обоснованиях близости представителей определенной группы не только выглядят более "весомыми", но и оказываются более естественными, органичными. Использование социальных критериев для обозначения общности "Мы" актуализируется, когда есть возможность привлекать обоснования "от противного", когда появляется группа "Они" с более или менее отчетливо выраженными социальными характеристиками, по базовым ценностным признакам воспринимая индивидом либо как отличная, либо как прямо враждебная. Психологи экспериментально доказали, что между уровнями самокатегоризации существует функциональный антогонизм, т.е. когда актуализируется социально-групповая идентичность, личностная отступает на второй план. Кроме того, восприятие себя и "Мы-группы" в личностных категориях делает поведение человека более гибким и нюансированным, а деперсонализированное восприятие "Мы" в социально-групповых категориях влечет стереотипизированные реакции, которые могут быть эффективными в ситуации неопределенности или же в экстремальных ситуациях, требующих уверенного и оперативного решения о необходимых действиях [7, с. 207, 210].

В категорию "социальный статус" (для "Мы") были отобраны элементарные номинации по критерию принадлежности к не предполагающим обязательных личных контактов сообществам, занимающим определенное положение в социальной структуре, признаками которого являются: а) принадлежность к номинальной группе, фиксированная в "объективных" признаках (гражданство, национальность, возраст, место рождения или проживания); б) социально-статусные характеристики, предопределенные фактом получения профессии, образования (военные, врачи), или имущественным положением (бедные, средний класс).

В категорию "личностный статус" отнесены элементарные номинации, в которых точкой отсчета является не "объективная" структура общества, а сам субъект с его ценностными предпочтениями и (или) личными контактами, связями. Это высказывания, в которых либо описывались особенности личности или образа жизни объекта идентификационных предпочтений ("опытные"), либо выражалось субъективное отношение к другим ("кто меня понимает"), либо назывались представители первичных групп (друзья, родственники, коллеги). С этой точки зрения, например, "работяги", "труженики" – это не то же, что "рабочие". В номинации "рабочие" отсутствует ценностное отношение к группе идентификационного выбора, это стереотипное, нейтральное упоминание социально-профессиональной группы. Номинация "рабочие" включена нами в категорию "социальный статус", а "работяги" – в личностный. Подобным образом мы рассуждали, когда относили в категорию "личностный статус" диффузные общности, критерием для выделения которых послужили идеологические признаки ("православные", "настоящие коммунисты"). Наоборот, указания на церковь, какую-либо партию как социальный институт (например, "члены КПРФ", "принадлежащие к православной церкви"), должны быть отнесены в категорию "социальный статус". Однако в исследовании респонденты определяли себя не в качестве членов определенной социальной организации, а в качестве личностей с определенными идеологическими либо ценностными установками и выражали готовность считать "своими" индивидов со сходными установками.

Какие критерии используют россияне, конструируя в своей субъективной реальности группу "мы"? Сотрудниками Института социологии под руководством В.А. Ядова разработана специальная методика. Она предусматривает выявление не только механизмов "Мы"-идентификаций, но также и определение оснований идентификации с группами "Они", т.е. с "чужими", "не своими".

Основная гипотеза формулировалась так: сильно-ресурсные группы и индивиды существенно отличаются в своих "мы" – "они" самоопределениях от слаборесурсных. Этот ракурс анализа связан с деятельностно-активистским подходом (напр., Э. Гидденс, П. Бурдье), и содержит выход на проблематику: "Кто сегодня устанавливает правила социальных взаимодействий". Мы полагали, что “социальный ресурс” личности или группы определяется комбинацией их субъектного потенциала или “социального капитала” (по Бурдье). В нашем случае эта комбинация включает, как минимум, возраст (естественный ресурс индивида); уровень материального благосостояния; образование и квалификацию; проживание в крупном городе, либо малонаселенном месте, а также ряд других атрибутов.

Проверка этой гипотезы требовала большого массива данных, поэтому разработанная исследовательской группой формулировка двух вопросов о "мы" и "они" была включена в массовый опрос Фонда "Общественное мнение"1. Вопросы звучали так: В своей жизни мы имеем дело с разными людьми. С одними мы находим общий язык, понимаем и принимаем их, называем "своими" и можем сказать: "это мы". А другие люди являются для нас "не своими". Мы говорим: "это – они". 1) Назовите, пожалуйста, таких людей, о которых вы можете сказать: "это – мы". 2) А теперь назовите, пожалуйста, таких людей, о которых вы можете сказать: "это – они". Отметим, что в преамбуле к формулировке вопроса наряду со словом "Мы" использовалось в качестве синонима "Свои". "Они" названы также "Не своими". В ответах мы старались избежать противопоставления "Своих" – "Чужим", чтобы в качестве реакции на первый вопрос не получить исключительно перечень групп близких – родных и знакомых. Кроме того, думается, не следовало провоцировать негативную оценку групп "Они" оценочным понятием "Чужие".

Предполагалось, что формулировка "Мы - Они", в отличие от "Свои - Чужие", более ситуативна, и потому вызовет у респондентов больше затруднений при ответах, что подтвердилось. На вопрос о "Мы" не дали ответа 34% опрошенных, об "Они" – 43%2. Иногда люди мотивировали отказ от ответа: "Теперь я уже и не нахожу - перепутались все". В целом, как и следовало ожидать, реже уклонялись от ответов люди с высшим образованием (29% - на первый вопрос и 35% - на второй) и жители мегаполисов (23% и 34%, соответственно). Ситуативность в нашем случае проявилась в том, что обследование в целом было посвящено вопросам политики. И, отвечая на первый вопрос, 10% респондентов назвали имена тех или иных симпатичных им политиков (Путин, Лужков, Зюганов, и пр.). Из дальнейшего анализа данная часть ответов была исключена.

Форма открытого вопроса позволяет на этапе обработки и анализа данных использовать такие основания классификации, как "конструкты второго порядка"3. Материалы пилотажа дали основания для создания целого ряда подобных конструктов. Для решения различных исследовательских задач массив элементарных номинаций можно, в принципе, рассортировать по разным критериям: макросоциальные – локальные; реальные – номинальные; дистантные – контактные; примордиальные (первичные) – модерные (формируемые в результате безличного, функционального общения) и другие группы. Каждая пара оснований может быть координатной осью типологии субъективной категоризации социального пространства.

Для проверки гипотезы о зависимости идентичности и контридентичности от наличия социальных ресурсов, массив ответов о "Мы" был разбит на две большие категории: первая - указания на социальный, а вторая - на личностный статус. Мы руководствовались следующими соображениями. Чувство "Мы" возникает у человека по отношению к тем людям, с которыми он ощущает тождество по определенным ситуативным параметрам или ценностным критериям. Задача поддержания тождества успешнее решается при устойчивых личных контактах, и потому личностные критерии в субъективных обоснованиях близости представителей определенной группы не только выглядят более "весомыми", но и оказываются более естественными, органичными. Использование социальных критериев для обозначения общности "Мы" актуализируется, когда есть возможность привлекать обоснования "от противного", когда появляется группа "Они" с более или менее отчетливо выраженными социальными характеристиками, по базовым ценностным признакам воспринимая индивидом либо как отличная, либо как прямо враждебная. Психологи экспериментально доказали, что между уровнями самокатегоризации существует функциональный антогонизм, т.е. когда актуализируется социально-групповая идентичность, личностная отступает на второй план. Кроме того, восприятие себя и "Мы-группы" в личностных категориях делает поведение человека более гибким и нюансированным, а деперсонализированное восприятие "Мы" в социально-групповых категориях влечет стереотипизированные реакции, которые могут быть эффективными в ситуации неопределенности или же в экстремальных ситуациях, требующих уверенного и оперативного решения о необходимых действиях [7, с. 207, 210].

В категорию "социальный статус" (для "Мы") были отобраны элементарные номинации по критерию принадлежности к не предполагающим обязательных личных контактов сообществам, занимающим определенное положение в социальной структуре, признаками которого являются: а) принадлежность к номинальной группе, фиксированная в "объективных" признаках (гражданство, национальность, возраст, место рождения или проживания); б) социально-статусные характеристики, предопределенные фактом получения профессии, образования (военные, врачи), или имущественным положением (бедные, средний класс).

В категорию "личностный статус" отнесены элементарные номинации, в которых точкой отсчета является не "объективная" структура общества, а сам субъект с его ценностными предпочтениями и (или) личными контактами, связями. Это высказывания, в которых либо описывались особенности личности или образа жизни объекта идентификационных предпочтений ("опытные"), либо выражалось субъективное отношение к другим ("кто меня понимает"), либо назывались представители первичных групп (друзья, родственники, коллеги). С этой точки зрения, например, "работяги", "труженики" – это не то же, что "рабочие". В номинации "рабочие" отсутствует ценностное отношение к группе идентификационного выбора, это стереотипное, нейтральное упоминание социально-профессиональной группы. Номинация "рабочие" включена нами в категорию "социальный статус", а "работяги" – в личностный. Подобным образом мы рассуждали, когда относили в категорию "личностный статус" диффузные общности, критерием для выделения которых послужили идеологические признаки ("православные", "настоящие коммунисты"). Наоборот, указания на церковь, какую-либо партию как социальный институт (например, "члены КПРФ", "принадлежащие к православной церкви"), должны быть отнесены в категорию "социальный статус". Однако в исследовании респонденты определяли себя не в качестве членов определенной социальной организации, а в качестве личностей с определенными идеологическими либо ценностными установками и выражали готовность считать "своими" индивидов со сходными установками.