Глава 6. Модель Юнга

Мы достаточно подробно исследовали характер действия двух определяющих, самых сильных каналов, функции в которых составляют ведущий блок. Вспомним, что психика каждого человека устроена таким образом, что в ней сильными оказываются только одни из полюсов альтернатив логика—этика или сенсорика—интуиция. При этом эти сильные полюса также отличаются — один из них, программный — определяющий, а второй, реализационный — немного слабее первого.

Но что же остальные функции, в частности, слабые полюса соответствующих дихотомий, какова их роль? И вообще, стоит ли их рассматривать — может быть, ими вовсе можно пренебречь из-за их слабости? Попробуем в этом разобраться.

Если расположить все четыре функции в порядке убывания их силы, то мы получим, например, для двух психотипов — СЭЭ, Наполеона, и ИЛИ, Бальзака, следующие последовательности:

Обратите внимание на то, что первая и четвертая функции составляют альтернативную пару, так же, как и третья со второй. Вот только теперь остается вопрос, какую вертность мы должны выбрать для слабых функций.

Вообще говоря, в психике каждого человека должны в той или иной мере присутствовать все восемь функций Юнга — трудно, в самом деле, представить себе человека, у которого вообще отсутствовали бы, скажем, волевая сенсорика, деловая логика или интуиция возможностей. Все функции так или иначе всегда проявляются, а вот другой вопрос — какие из них играют более существенную роль, а какие — менее, другими словами, какой канал они занимают и каковы свойства каждого канала — это то, что полезно понять.

Вновь обратимся к реальным наблюдениям. Оказалось, что, если вертность функций третьего и четвертого канала выбрать такой же, как и у функции второго канала (а это значит — противоположной первой), то третья и четвертая функции добавят нам очень много полезной информации о каждом психотипе.

Выяснилось, что третий канал (указанной выше вертности) занят функцией, в области влияния которой человек чувствует себя наиболее ранимым, действует неуверенно, часто его мучают сомнения, а в самых тяжелых случаях — комплексы неполноценности. Поэтому каждый воспринимает весьма болезненно любое давление, оказываемое в области действия функции 3-го канала, в связи с чем ему присвоено название: «канал наименьшего сопротивления» (КНС). Следовательно, у СЭЭ в этом канале — структурная логика БЛ, а у ИЛИ — этика эмоций ЧЭ.

И наконец, последняя функция, занимающая 4-й канал. Опытным путем установлено, что эта функция — наиболее внушаема, в этой области человек относительно безболезненно воспринимает критику и охотно принимает помощь. Часто эту функцию называют суггестивной. [Суггестия — внушение.] Это тоже слабая функция, но она легко поддается компенсации, и, более того, она стремится к ней, особенно если эта компенсация осуществляется в форме дружеской поддержки.

Окончательная модель, которая носит название «модель Юнга», или просто, модель Ю, выглядит, в частности, для СЭЭ и ИЛИ следующим образом:

По такому же принципу можно, очевидно, построить модели всех остальных психотипов. Модель Ю оказалась очень удобной для анализа психологических особенностей человека, несмотря на то что в нее входят только четыре из восьми функций Юнга. Особенно полезна она при рассмотрении отношений между психотипами, так что мы в дальнейшем, в основном, ею и ограничимся. Полной модели мы немного коснемся в заключительном разделе этой книги.

Желающие же подробно ознакомиться с полной, восьмикомпонентной моделью, которая носит название модель А в честь создательницы соционики Аушры Аугустинавичюте, могут это сделать по другим источникам, в частности, и по книгам автора настоящей работы.

Теперь давайте рассмотрим примеры того, как «работает» модель Ю для двух названных выше психотипов. Для этого снова удобно воспользоваться романом Толстого «Война и мир» и привести описания двух главных исторических персонажей — Наполеона Бонапарта и Михаила Илларионовича Кутузова. Первый — конечно же, принадлежит к типу СЭЭ, именно этот исторический деятель и дал название соответствующему типу, второй — относится, как представляется, к психотипу ИЛИ (Бальзак).

Вот перед нами император Наполеон.

«Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этой целью, несмотря на то, что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frere (Государь брат мой) и искренне уверяя, что он не желает войны и что всегда будет любить и уважать его, — он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку. (...)

Увидав на той стороне казаков и расстилавшиеся степи, в середине которых была Moscou la ville sainte (Москва, священный город), столица того, подобного Скифскому, государства, куда ходил Александр Македонский, — Наполеон, неожиданно для всех и противно как стратегическим, так и дипломатическим соображениям, приказал наступление, и на другой день войска его стали переходить Неман».

Оба эти фрагмента характеризуют императора-завоевателя. Он расширяет границы захваченной им территории, не сообразуясь ни со стратегическими, ни с дипломатическими соображениями. При этом он нисколько не сомневается в правильности своих решений. Вся видимая причина войны, начатой им против России, выглядит совершенно смехотворной, определяемой, якобы, его обидами в адрес императора Александра:

«— Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в нашей дружбе?... — сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. — Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? (...) Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, — продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), — но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. (...) И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего свершившегося. (...)

— Уверьте от моего имени императора Александра, — сказал он взяв шляпу, — что я ему предан по-прежнему: я знаю его совершенно и весьма ценю высокие его качества».

Итак, ощущение себя хозяином в этом мире, в настоящем случае — хозяином народов и их судеб — вот та причина, которая толкает его на войну. При этом обратите внимание на очень характерное замечание о том, что для Наполеона сила и правота — по существу, синонимы. Миром правит сила. Все это — свидетельства проявления волевой сенсорики ЧС.

А теперь прочтите еще раз последний абзац о преданности императору Александру. Тут уже речь идет о том, что Наполеону, при всех его замашках экспансии, хочется выглядеть цивилизованным человеком, и он пытается играть роль такового, а это — уже проявление функции этики отношений БЭ.

В следующем отрывке, посвященном сцене описания Наполеона с портретом сына, мы встречаем прямое подтверждение тому, что он склонен прямо манипулировать людьми, играя ту или иную подходящую роль, чтобы добиться большего поклонения и, соответственно, большей власти:

«С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь — есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь — это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел против портрета».

А вот во всем, что касается объективности происходящего, с логическим анализом ситуации и умением ее предвидеть Наполеон, очевидно, не справляется. На протяжении всего романа Толстой неоднократно возвращается к этой теме, пытаясь понять причины поражения французской армии, которые, наряду с прочим, также были связаны и с личными качествами императора:

«...для того, чтобы удержать то блестящее положение, в котором находилось в то время французское войско, казалось бы, не нужно особой гениальности. Для этого нужно было сделать самое простое и легкое: не допустить войска до грабежа, заготовить зимние одежды, которых бы достало в Москве на всю армию, и правильно собрать находившийся в Москве более чем на полгода (по показанию французских историков) провиант всему войску. Наполеон, этот гениальнейший из гениев и имевший власть управлять армиею, как утверждают историки, ничего не сделал этого.

Он не только не сделал ничего этого, но, напротив, употребил свою власть на то, чтобы из всех представлявшихся ему путей деятельности выбрать то, что было глупее и пагубнее всего. Из всего, что мог сделать Наполеон: зимовать в Москве, идти на Петербург, идти на Нижний Новгород, идти назад, севернее или южнее, тем путем, которым потом пошел Кутузов, — ну что бы ни придумать, глупее и пагубнее того, что сделал Наполеон, то есть оставаться до октября в Москве, предоставляя войскам грабить город, потом, колеблясь, оставить или не оставить гарнизон, выйти из Москвы, подойти к Кутузову, не начать сражения, пойти вправо, дойти до Малого Ярославца, опять не испытав случайности пробиться, пойти не по той дороге, по которой пошел Кутузов, а пойти назад на Можайск и по разоренной Смоленской дороге, — глупее этого, пагубнее для войска ничего нельзя было придумать, как это и показали последствия».

«Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он сам правит».

Трудно добавить что-то еще для подтверждения слабости функций БЛ и БИ у Политика СЭЭ. Все действия императора носят весьма хаотический, непродуманный характер, сенсорно привязанный к конкретно происходящему, он мечется туда и сюда. И ему трудно отвлечься от этой конкретики, чтобы увидеть перспективу развития событий, — это именно то, чего так и не был способен сделать Наполеон.

Интересно, что те самые слабые качества, которые так подвели императора Наполеона, приведя его к поражению, и которые определялись слабостью логики и интуиции, именно они — наиболее сильные, ведущие свойства психотипа ИЛИ, Критика, к которому относился противник Наполеона, главнокомандующий русской армией князь Михаил Илларионович Кутузов.

Вспомним, что ведущая функция ИЛИ — интуиция времени БИ — характеризует ее обладателя человеком, который чувствует себя в потоке времени и, прекрасно понимая суть происходящего, легко прогнозирует результат:

«"Они должны понять, что мы можем только проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины-богатыри!" — думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблока, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но, смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос.

«Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.

Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.

Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению. Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добивание несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы растаяла треть войска? (...) И сколько не старался Кутузов у держать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.

Но отрезать — никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску».

Конечно, Толстого интересовали, в первую очередь, исторические события и причины того, почему они разворачивались определенным образом. Поэтому главное внимание он уделял сильным сторонам Кутузова, под чьим руководством война была выиграна, и слабым — Наполеона, которые в немалой мере способствовали поражению французской армии. Именно поэтому мы находим в романе множество размышлений на эти темы. И понятно, почему не много внимания уделено сильным сторонам Наполеона и слабым — Кутузова.

И все же, мы можем найти некоторые упоминания и о слабости этической и сенсорной функций Кутузова. Получив известие о том, что французы сами покидают Москву, он плачет:

«— Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей... — дрожащим голосом сказал он, сложив руки. — Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! — И он заплакал».

Здесь очевидным является то, что Кутузов, главнокомандующий армии, к тому же мужчина, которому никак непозволительно плакать, не может сдержать слез. Эмоциональная сфера мало подвластна ИЛИ, это, скорее, то, что с ним происходит, а не то, чем он владеет сам.

Следующее небольшое замечание подчеркивает безразличие Кутузова к своему внешнему виду:

«Кутузов, в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.

— Да, да пожалуйста, а то поздно, — проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаз».

Можно было бы, конечно, отнести это сенсорное безразличие к тому, что Кутузов уже стар, однако вспомним старого князя Болконского, человека одного поколения с Кутузовым, который выходит к столу всегда гладко выбрит, напомажен.

Итак, перед нами два очень ярких полководца — Наполеон и Кутузов. Они принадлежат к разным соционическим психотипам СЭЭ — Политик и ИЛИ — Критик и действуют совершенно в точности с установками сознания своих психотипов.

СЭЭ, Наполеон, чувствуя свою военную мощь, прикрываясь выражениями вежливого уважения к императору Александру, не считается ни с кем и ни с чем, начинает войну с Россией и проигрывает ее из-за неспособности логически просчитать ситуацию и также неспособности интуитивно увидеть возможный результат своих действий.

ИЛИ, Кутузов, обладая «взглядом сверху» на все, что происходит, предвидит развитие событий и действует в соответствии с их естественным ходом, только помогая осуществиться тому, что должно произойти. И он оказывается победителем.

Насколько разные позиции Наполеона и Кутузова! И они в точности определяются ведущими блоками психотипов того и другого.

Мы достаточно подробно исследовали характер действия двух определяющих, самых сильных каналов, функции в которых составляют ведущий блок. Вспомним, что психика каждого человека устроена таким образом, что в ней сильными оказываются только одни из полюсов альтернатив логика—этика или сенсорика—интуиция. При этом эти сильные полюса также отличаются — один из них, программный — определяющий, а второй, реализационный — немного слабее первого.

Но что же остальные функции, в частности, слабые полюса соответствующих дихотомий, какова их роль? И вообще, стоит ли их рассматривать — может быть, ими вовсе можно пренебречь из-за их слабости? Попробуем в этом разобраться.

Если расположить все четыре функции в порядке убывания их силы, то мы получим, например, для двух психотипов — СЭЭ, Наполеона, и ИЛИ, Бальзака, следующие последовательности:

Обратите внимание на то, что первая и четвертая функции составляют альтернативную пару, так же, как и третья со второй. Вот только теперь остается вопрос, какую вертность мы должны выбрать для слабых функций.

Вообще говоря, в психике каждого человека должны в той или иной мере присутствовать все восемь функций Юнга — трудно, в самом деле, представить себе человека, у которого вообще отсутствовали бы, скажем, волевая сенсорика, деловая логика или интуиция возможностей. Все функции так или иначе всегда проявляются, а вот другой вопрос — какие из них играют более существенную роль, а какие — менее, другими словами, какой канал они занимают и каковы свойства каждого канала — это то, что полезно понять.

Вновь обратимся к реальным наблюдениям. Оказалось, что, если вертность функций третьего и четвертого канала выбрать такой же, как и у функции второго канала (а это значит — противоположной первой), то третья и четвертая функции добавят нам очень много полезной информации о каждом психотипе.

Выяснилось, что третий канал (указанной выше вертности) занят функцией, в области влияния которой человек чувствует себя наиболее ранимым, действует неуверенно, часто его мучают сомнения, а в самых тяжелых случаях — комплексы неполноценности. Поэтому каждый воспринимает весьма болезненно любое давление, оказываемое в области действия функции 3-го канала, в связи с чем ему присвоено название: «канал наименьшего сопротивления» (КНС). Следовательно, у СЭЭ в этом канале — структурная логика БЛ, а у ИЛИ — этика эмоций ЧЭ.

И наконец, последняя функция, занимающая 4-й канал. Опытным путем установлено, что эта функция — наиболее внушаема, в этой области человек относительно безболезненно воспринимает критику и охотно принимает помощь. Часто эту функцию называют суггестивной. [Суггестия — внушение.] Это тоже слабая функция, но она легко поддается компенсации, и, более того, она стремится к ней, особенно если эта компенсация осуществляется в форме дружеской поддержки.

Окончательная модель, которая носит название «модель Юнга», или просто, модель Ю, выглядит, в частности, для СЭЭ и ИЛИ следующим образом:

По такому же принципу можно, очевидно, построить модели всех остальных психотипов. Модель Ю оказалась очень удобной для анализа психологических особенностей человека, несмотря на то что в нее входят только четыре из восьми функций Юнга. Особенно полезна она при рассмотрении отношений между психотипами, так что мы в дальнейшем, в основном, ею и ограничимся. Полной модели мы немного коснемся в заключительном разделе этой книги.

Желающие же подробно ознакомиться с полной, восьмикомпонентной моделью, которая носит название модель А в честь создательницы соционики Аушры Аугустинавичюте, могут это сделать по другим источникам, в частности, и по книгам автора настоящей работы.

Теперь давайте рассмотрим примеры того, как «работает» модель Ю для двух названных выше психотипов. Для этого снова удобно воспользоваться романом Толстого «Война и мир» и привести описания двух главных исторических персонажей — Наполеона Бонапарта и Михаила Илларионовича Кутузова. Первый — конечно же, принадлежит к типу СЭЭ, именно этот исторический деятель и дал название соответствующему типу, второй — относится, как представляется, к психотипу ИЛИ (Бальзак).

Вот перед нами император Наполеон.

«Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этой целью, несмотря на то, что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frere (Государь брат мой) и искренне уверяя, что он не желает войны и что всегда будет любить и уважать его, — он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку. (...)

Увидав на той стороне казаков и расстилавшиеся степи, в середине которых была Moscou la ville sainte (Москва, священный город), столица того, подобного Скифскому, государства, куда ходил Александр Македонский, — Наполеон, неожиданно для всех и противно как стратегическим, так и дипломатическим соображениям, приказал наступление, и на другой день войска его стали переходить Неман».

Оба эти фрагмента характеризуют императора-завоевателя. Он расширяет границы захваченной им территории, не сообразуясь ни со стратегическими, ни с дипломатическими соображениями. При этом он нисколько не сомневается в правильности своих решений. Вся видимая причина войны, начатой им против России, выглядит совершенно смехотворной, определяемой, якобы, его обидами в адрес императора Александра:

«— Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в нашей дружбе?... — сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. — Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? (...) Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, — продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), — но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. (...) И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего свершившегося. (...)

— Уверьте от моего имени императора Александра, — сказал он взяв шляпу, — что я ему предан по-прежнему: я знаю его совершенно и весьма ценю высокие его качества».

Итак, ощущение себя хозяином в этом мире, в настоящем случае — хозяином народов и их судеб — вот та причина, которая толкает его на войну. При этом обратите внимание на очень характерное замечание о том, что для Наполеона сила и правота — по существу, синонимы. Миром правит сила. Все это — свидетельства проявления волевой сенсорики ЧС.

А теперь прочтите еще раз последний абзац о преданности императору Александру. Тут уже речь идет о том, что Наполеону, при всех его замашках экспансии, хочется выглядеть цивилизованным человеком, и он пытается играть роль такового, а это — уже проявление функции этики отношений БЭ.

В следующем отрывке, посвященном сцене описания Наполеона с портретом сына, мы встречаем прямое подтверждение тому, что он склонен прямо манипулировать людьми, играя ту или иную подходящую роль, чтобы добиться большего поклонения и, соответственно, большей власти:

«С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь — есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь — это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел против портрета».

А вот во всем, что касается объективности происходящего, с логическим анализом ситуации и умением ее предвидеть Наполеон, очевидно, не справляется. На протяжении всего романа Толстой неоднократно возвращается к этой теме, пытаясь понять причины поражения французской армии, которые, наряду с прочим, также были связаны и с личными качествами императора:

«...для того, чтобы удержать то блестящее положение, в котором находилось в то время французское войско, казалось бы, не нужно особой гениальности. Для этого нужно было сделать самое простое и легкое: не допустить войска до грабежа, заготовить зимние одежды, которых бы достало в Москве на всю армию, и правильно собрать находившийся в Москве более чем на полгода (по показанию французских историков) провиант всему войску. Наполеон, этот гениальнейший из гениев и имевший власть управлять армиею, как утверждают историки, ничего не сделал этого.

Он не только не сделал ничего этого, но, напротив, употребил свою власть на то, чтобы из всех представлявшихся ему путей деятельности выбрать то, что было глупее и пагубнее всего. Из всего, что мог сделать Наполеон: зимовать в Москве, идти на Петербург, идти на Нижний Новгород, идти назад, севернее или южнее, тем путем, которым потом пошел Кутузов, — ну что бы ни придумать, глупее и пагубнее того, что сделал Наполеон, то есть оставаться до октября в Москве, предоставляя войскам грабить город, потом, колеблясь, оставить или не оставить гарнизон, выйти из Москвы, подойти к Кутузову, не начать сражения, пойти вправо, дойти до Малого Ярославца, опять не испытав случайности пробиться, пойти не по той дороге, по которой пошел Кутузов, а пойти назад на Можайск и по разоренной Смоленской дороге, — глупее этого, пагубнее для войска ничего нельзя было придумать, как это и показали последствия».

«Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он сам правит».

Трудно добавить что-то еще для подтверждения слабости функций БЛ и БИ у Политика СЭЭ. Все действия императора носят весьма хаотический, непродуманный характер, сенсорно привязанный к конкретно происходящему, он мечется туда и сюда. И ему трудно отвлечься от этой конкретики, чтобы увидеть перспективу развития событий, — это именно то, чего так и не был способен сделать Наполеон.

Интересно, что те самые слабые качества, которые так подвели императора Наполеона, приведя его к поражению, и которые определялись слабостью логики и интуиции, именно они — наиболее сильные, ведущие свойства психотипа ИЛИ, Критика, к которому относился противник Наполеона, главнокомандующий русской армией князь Михаил Илларионович Кутузов.

Вспомним, что ведущая функция ИЛИ — интуиция времени БИ — характеризует ее обладателя человеком, который чувствует себя в потоке времени и, прекрасно понимая суть происходящего, легко прогнозирует результат:

«"Они должны понять, что мы можем только проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины-богатыри!" — думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблока, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но, смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос.

«Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.

Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.

Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению. Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добивание несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы растаяла треть войска? (...) И сколько не старался Кутузов у держать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.

Но отрезать — никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску».

Конечно, Толстого интересовали, в первую очередь, исторические события и причины того, почему они разворачивались определенным образом. Поэтому главное внимание он уделял сильным сторонам Кутузова, под чьим руководством война была выиграна, и слабым — Наполеона, которые в немалой мере способствовали поражению французской армии. Именно поэтому мы находим в романе множество размышлений на эти темы. И понятно, почему не много внимания уделено сильным сторонам Наполеона и слабым — Кутузова.

И все же, мы можем найти некоторые упоминания и о слабости этической и сенсорной функций Кутузова. Получив известие о том, что французы сами покидают Москву, он плачет:

«— Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей... — дрожащим голосом сказал он, сложив руки. — Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! — И он заплакал».

Здесь очевидным является то, что Кутузов, главнокомандующий армии, к тому же мужчина, которому никак непозволительно плакать, не может сдержать слез. Эмоциональная сфера мало подвластна ИЛИ, это, скорее, то, что с ним происходит, а не то, чем он владеет сам.

Следующее небольшое замечание подчеркивает безразличие Кутузова к своему внешнему виду:

«Кутузов, в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.

— Да, да пожалуйста, а то поздно, — проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаз».

Можно было бы, конечно, отнести это сенсорное безразличие к тому, что Кутузов уже стар, однако вспомним старого князя Болконского, человека одного поколения с Кутузовым, который выходит к столу всегда гладко выбрит, напомажен.

Итак, перед нами два очень ярких полководца — Наполеон и Кутузов. Они принадлежат к разным соционическим психотипам СЭЭ — Политик и ИЛИ — Критик и действуют совершенно в точности с установками сознания своих психотипов.

СЭЭ, Наполеон, чувствуя свою военную мощь, прикрываясь выражениями вежливого уважения к императору Александру, не считается ни с кем и ни с чем, начинает войну с Россией и проигрывает ее из-за неспособности логически просчитать ситуацию и также неспособности интуитивно увидеть возможный результат своих действий.

ИЛИ, Кутузов, обладая «взглядом сверху» на все, что происходит, предвидит развитие событий и действует в соответствии с их естественным ходом, только помогая осуществиться тому, что должно произойти. И он оказывается победителем.

Насколько разные позиции Наполеона и Кутузова! И они в точности определяются ведущими блоками психотипов того и другого.