§2. Мера общественной опасности преступного деяния

Мера  общественной  опасности  преступного  деяния, выражающая, как уже отмечалось, единство ее качест­венной и количественной сторон, может быть, на наш взгляд,  раскрыта   посредством   понятия   «конфликтное отношение», используемого советскими криминалистами | для характеристики  социального   аспекта   преступного! посягательства. Понятие конфликтного  отношения ввел1* в научный обиход А. Л. Ременсон. «Совершая преступле-! ние,— пишет автор,— преступник вступает в конфликт-1 ное отношение   с   нашим   обществом.   В   основе   этого-! конфликта   лежит   противоположность   антиобществен^» ных  интересов   преступника   как  носителя   пережитков? прошлого   с   интересами   социалистического   обществам (98, с. 8). «Статистический материал, которым мы в на­стоящее время располагаем,— подчеркивает Г. М. Минь ковский,— полностью укладывается   в   рамках   концеп-

130

ции о преступлении как результате испорченных отно­шений личности и общества, несоответствия их взаим­ных требований» (330, с. 22). «Исследование вопроса на уровне общественных отношений,—• отмечает Р. Р. Га-лиакбаров,— дает возможность более предметно по­знать существо общественной опасности. Чем глубже конфликт, чем важнее та социальная возможность, ко­торая ставится в опасность нарушения, тем опаснее де­яние» (331, с. 6).

Данный конфликт, как мы стремились показать, имеет свой характер, обусловленный объектом преступ­ления, и степень, выраженную виной лица, совершивше­го преступление, и в процессе применения уголовно-правовых норм должен быть снят *. Поэтому детальное установление характера и степени конфликта на уровне единичного, разработка типологии конфликтов на уров­не особенного и определение природы этого конфлик­та на уровне всеобщего, соотнесенные с арсеналом средств уголовно-правового воздействия,— один из глав­ных путей повышения эффективности уголовно-право­вых норм.

Ни в философской, ни в юридической литературе между тем нет единства взглядов относительно харак­тера этого конфликта. «В природе социалистического общества,— пишет, например, П. Н. Федосеев,— нет внутреннего антагонизма классов. Но между общест­вом и антиобщественными преступными элементами борьба носит антагонистический характер. Неправомер­но было бы рассматривать отношение общества к убий­цам, грабителям, ворам, расхитителям общественного добра, к изменникам Родины как неантагонистическое противоречие» (245, с. 223). Аналогичного мнения при­держиваются И. И. Карпец (332, с. 97—98) и Р. Р. Га-лиакбаров (240, с. 8).

Н. Р. Миронов, напротив, отмечал, что «подавляющее большинство заключенных — это люди, которые к мо-

1 Понятие «снятие» введено в философию Гегелем и имеет двоякий смысл: «оно означает сберечь, сохранить и вместе с тем прекратить, положить конец. Само сбережение уже заключает в себе тот отрицательный смысл, что нечто изымается из своей не­посредственности и, значит, из открытой внешним воздействиям [сфе­ры] наличного бытия для того, чтобы сохранить его. Таким образом» снятое есть некое вместе с тем и сбереженное, которое лишь поте­ряло свою непосредственность, но отнюдь не уничтожено вследствие этого» (314, с. 99).

9*            131

центу совершения преступления работали на предприя­

тиях и учреждениях, в совхозах и колхозах и которые,

отбыв наказание, вновь должны вернуться в трудовой

коллектив»  (333, с   72). «Каждое преступное деяние,—•

подчеркивает А. Л   Ременсон,— это   более   или   менее *

острый конфликт между социалистическим обществом и \

отдельными    антиобщественными   элементами..»    (334, (

с. 98). «Личность преступника,— отмечает далее автор,—

противоречива.   Это   люди,   которые   противопоставили

себя обществу не во всех, а лишь в некоторых, хотя и

очень важных отношениях. У одних из них пережитки

прошлого  определяют основу их личности,  а у других  '

являются лишь небольшим наростом на здоровом в цет

лом нравственном облике» (334, с. 102)       у

Причины разноречий во взглядах на природу кон- , фликтного отношения, порождаемого фактом соверше- | ния преступления, кроются, очевидно, в существенно из­менившейся в современных условиях структуре и ха­рактере преступности, а также в недостаточно последо­вательном законодательном определении преступной сферы. Действительно, в настоящее время было бы пре­увеличением по примеру Гегеля квалифицировать всякое попадающее в сферу уголовного права действие как от-; рицание всей системы общественных отношений '. Шка-* ла здесь достаточно широкая, начиная от противопо-1 •ставления данной системе и кончая небрежностью в1 уголовно-правовом смысле.

Об этом свидетельствует и дискуссия о личности преН ступника. «Можно ли столь различных по криминологи-1 ческой характеристике   лиц,'— пишет   И.   И.   Карпец,—\ объединять одним общим определением «личность пре-1 «ступника?»  (35, с. 101). При определении понятия лич-! ности  преступника   криминологи  всякий  раз  пытаются^ обнаружить наличие системы признаков, специфической! для всех лиц, совершивших преступление   Эта система? признаков   называется    по-разному — антиобщественной^-установкой,  антисоциальной  направленностью   и   т.   д. Ю.  Б. Мельникова усматривает такой общий социаль­ный   признак   в   нарушении   уголовного   закона    (335< I с. 107); А. И. Долгова — в «разлитом» искажении созна-\

1 Преступление, в соответствии с гегелевской логикой, есть «бесконечное суждение, отрицающее не только особенное право но в то же время и всеобщую сферу (то есть отрицающее), как право» (150, с 81).

132

ния (336, с. 81); Ю. М. Лившиц вводит понятие «соци­ально-ущербной личности» (337, с. 16).

Ю. Д. Блувштейн, возражая против попыток по­строения всеобъемлющего понятия личности преступни­ка, приходит к выводу о том, что понятие личности преступника «не должно охватывать лиц, совер­шивших уголовно-наказуемое деяние вне связи с устойчивыми характеристиками своей личности, под доминирующим воздействием внешних факторов» (348, с. 101). Ряд авторов признают интегративным свойст­вом личности преступника ее общественную опасность как реальную возможность совершения лицом преступ­ления в будущем и даже высказывают мнение о нали­чии всех предпосылок для прогнозирования индивиду­ального преступного поведения и осуществления ранней профилактики (339, с. 165—166; 340, с. 268—280). Кри­тическое отношение к концепции общественной опас­ности личности в изложенном выше смысле с точки зре­ния ее научной состоятельности и социально-политиче­ской допустимости уже высказывалось в криминалисти­ческой литературе (35, с. 97—102; 341, с. 87—95).

Многие недоразумения в трактовке природы кон­фликта лица, совершившего преступление, с обществом могли бы быть сняты, если бы в теории уголовного пра­ва было разработано понятие меры общественной опас­ности. Мера общественной опасности позволяет в един­стве учесть как характер, так и степень общественной опасности преступного деяния и могла бы служить объективным основанием классификации преступников, не отрывая личность от деяния. В советской кримино­логии ведется разработка типологии преступников, хотя мера общественной опасности преступления при выде­лении того или иного типа учитывается не всегда.

По глубине и стойкости антисоциальных взглядов личности (а в настоящее время основанием классифика­ции нередко выделяется система «индивид—среда») выделяются следующие типы личности преступников: «случайный», «неустойчивый», «привычный». «Случай­ный» преступник — это такой тип личности преступника, общественно опасные действия которого являются ре­зультатом неблагоприятного стечения обстоятельств во взаимодействии с минимальной глубиной и интенсив­ностью антисоциальных свойств его личности. Преступ­ные действия субъектов этой категории выступают в

133

известном контрасте с их остальным положительным по характеру поведением. Антисоциальные свойства этих лиц реализуются лишь в результате преступной само­надеянности или небрежности (невнимательном отно­шении к общественным интересам) ', а также в умыш­ленных преступлениях, вызванных неблагоприятной ситуацией.

Для   «неустойчивого»    типа    личности    преступника характерны уже более выраженные и стойкие антисо­циальные  свойства   личности.   Это   позволяет  говорить о   наличии  в   структуре   личности   этих   преступников антисоциальной   установки    первого    вида—-установки сформировавшейся,  но  еще  недостаточно  интенсивной, чтобы  проявиться  без  благоприятной  для  совершения преступления  ситуации.  Для  преступников  этой  кате­гории   характерна   внутренняя   готовность   к   соверше­нию  преступления  при  наличии   благоприятной  ситуа­ции, избирательность форм поведения в зависимости от меняющихся обстоятельств, «гибкое» отношение к прин­ципам советского общества  ради достижения  ближай­шей корыстной цели. Неустойчивый преступник, как пра­вило,  не готовится  к преступлению заранее,   а  совер­шает его лишь при наличии благоприятной возможно-! сти,   обеспечивающей  ему достижение преступного  ре-' зультата   с  минимальным   риском   быть   задержанным,^ По данным львовских авторов, эта категория преступ-| ников  составляет  34 %   всего   изученного  ими   контин-| гента преступников (343, с. 10). Применительно к нес вершеннолетним   число   лиц,   совершающих   преступле-* ния  не  в  результате  активной  подготовки,   а  как  бы «плывя по течению», составляет 30—40%   (344, с. 42). 1 На это обстоятельство указывается и в работе К. Е. Иго- * шева, содержащей результаты большого эмпирического * исследования   (изучено  10 тыс.     лиц мужского пола в возрасте 18—25 лет)  (345, с. 36).

1 В литературе высказывалось мнение, что у лиц, совершивших\ неосторожные  преступления,  отсутствуют  антисоциальные  качества и понятие личности преступника к ним неприменимо   Более верной нам  представляется  точка зрения  авторов,  полагающих,  что  анти­социальные  взгляды  и привычки  свойственны  и субъектам  неосто­рожных   преступлений   К.  числу  таковых   относятся   недисциплини­рованность,   беспечность,   пренебрежение   правилами   предосторож- ^ ности,  а  с точки зрения эмоционально-волевой — повышенная  эмо­циональность, недостаточно реалистический  подход к оценке своих жизненных целей и возможностей и др

134          *

Характерным для рассматриваемой категории лиц являются также факты нарушения норм социалистиче­ского общежития, аморальные проступки, нарушение трудовой дисциплины, негативное отношение к общест­венным интересам, предшествовавшие совершению пре­ступления. По данным Л. А. Ключинской и Л. А. Бер­гера, 65 % обследованного контингента несовершенно­летних, впервые привлеченных к уголовной ответствен­ности, ранее уже подвергались различным мерам воз­действия, 38 % состояли на учете в органах милиции; 49%—в детской комнате милиции (346, с. 19).

«Привычному» типу преступника свойственна анти­социальная установка — совокупность антиобществен­ных взглядов, принципов и привычек, порождающих готовность лица к преступному поведению. Этой кате­гории преступников свойственны глубоко извращенные представления о социальных ценностях социалистиче­ского общества. Личность «привычных» преступников характеризуется неприязнью к позитивной сфере, парази­тизмом и выпадением из положительных социальных свя­зей и отношений. Доминирующее положение в сознании этих лиц занимают антисоциальные мотивы, которые реализуются в преступных действиях без какой-либо внутренней борьбы и в значительной мере с отсутствием страха перед наказанием. Такие лица и в местах лише-лия свободы стойко противодействуют администрации ИТУ и иным организациям в осуществлении исправи-тельно-воспитательных мероприятий. «Не стоит закры­вать глаза,— пишет Л. В. Багрий-Шахматов,— что, к великому нашему сожалению, у нас есть еще, хотя и не очень много, преступников, которых мы позволим себе именовать неисправимыми. К ним мы относим тех из числа особо опасных рецидивистов, которые, несмотря на неоднократное их осуждение к лишению свободы и многие годы осуществления на них исправительно-трудо­вого воздействия, упорно не желают становиться на путь честной трудовой жизни...» (347, с. 355—356). Вот характеристика на четырежды судимого Н. В. Капуно-ва, поступившая из исправительно-трудовой колонии, совершившего убийство участкового инспектора Ново-дучинского района Смоленской области Н. И. Голу-бева. «Канунов Н. В. мстительный, наглый, грубый, .хитрый, озлобленный, вспыльчивый, лживый... на путь исправления не встал» (348).

135