§ 2. Деяние

I

Возложение ответственности – один из видов применения права. Основанием для применения права является юридический факт, а основанием для возложения ответственности выступает один из видов юридических фактов, а именно – объективное конкретное деяние человека, отдельный поступок человека.

Субъективная оценка человека или его поведения в целом, поскольку она не является юридическим фактом, не может быть основанием ответственности.

Ответственность имеет место только тогда, когда человек совершает какое-либо деяние. «Лишь постольку, поскольку я проявляю себя, я вступаю в область действительности, я вступаю в сферу действий законодателя. Помимо своих поступков, я совершенно не существую для закона, совершенно не являюсь его объектом» [1].

Поведение человека – это совокупность его действий и поступков, а действие – это один из актов его поведения, но в действии, как и в поведении в целом, проявляется личность человека.

Основанием ответственности является не всякое деяние, а только противоправное, виновное деяние человека. Понятие деяния (действия) не идентично понятию движения. С. Л. Рубинштейн пишет: «Движение как таковое – это психикофизическая реакция организма, проявление его психомоторных функций; действие, как и деятельность,

Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. – М.: Юр. Литература. – 1961. С. 329

включает отношение индивида к окружающему; это акт, направленный на предмет, на цель. Действие осуществляется в той или иной мере посредством движений. Но оно не сводится к движению или совокупности движений. Непосредственным доказательством этому служит то, что одно и то же действие может быть осуществлено и действительно часто осуществляется посредством различных движений» [2].

Однако для того чтобы определение деяния в юридической науке удовлетворяло тем требованиям, которые к нему предъявляются, оно должно:

а) охватывать как действие, так и бездействие,

б) как умышленные, так и неосторожные поступки [3].

Деяние – это отдельный акт поведения, находившегося под контролем воли и разума субъекта.

Мы полагаем, что нет оснований сводить понятие деяния человека только к мускульному движению.

Деяние человека заключается как в том, что он совершает конкретное действие, так и в том, что он конкретного (должного) действия не совершает. Бездействие субъекта при отсутствии обязанности действовать не может рассматриваться как деяние субъекта. Обязанность действовать может быть как только моральной, так и правовой. Хотя моральная обязанность совершить конкретное действие также характеризует бездействие субъекта как его поведение, однако в этом случае оно (бездействие) не является юридическим фактом.

Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. – М.: Юр. Литература. – 1961. С. 330

Понятие деяния охватывает, таким образом, и действие, и бездействие. Не останавливаясь на рассмотрении спорного в советской и мировой литературе вопроса о причинении вреда бездействием, можно указать лишь на то, что поскольку основанием ответственности является виновное, неправомерное деяние человека, а не причиненный им результат, постольку вопрос об ответственности за юридически релевантное бездействие не вызывает сомнений.

Для того чтобы бездействие могло рассматриваться как юридически значимое деяние, необходимо, чтобы бездействующее лицо было юридически обязано действовать. Таким образом, ответственность имеет место не за общее бездействие, а за несовершение конкретным лицом конкретного действия, которое это лицо юридически обязано было совершить.

Поэтому ответственность за бездействие может иметь место лишь при наличии правовой обязанности действовать. Такая обязанность может вытекать:

1. Из требований закона (например: требование оказания помощи капитаном судна людям, гибнущим на море или на ином водном пути, если эта помощь могла быть оказана без серьезной опасности для своего судна, его экипажа и пассажиров, вытекает из ст. 129 УК РСФСР).

2. Из обязательств данного лица, в частности из договора (так, в соответствии с договором поручения поверенный обязан: а) сообщать доверителю по его требованию все сведения о ходе исполнения поручения, б) по исполнении такового представить отчет с приложением оправдательных документов, в) своевременно передать доверителю все полученное им в силу данного ему поручения и г) возместить ему убытки, если таковые понесены доверителем вследствие умысла или неосторожности поверенного, – ст. 255 ГК РСФСР).

3. Из предыдущих действий данного лица (так называемые конклюдентные действия: в частности, водитель автомашины обязан оказать помощь гражданам, пострадавшим в результате аварии).

4. Из профессиональной или служебной обязанности. (Так, в соответствии с инструкцией НКЗдрава, НКВД и НКТ РСФСР от 11 марта 1926 г. «О порядке и правилах оказания медицинской помощи»

Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. – М.: Юр. Литература. – 1961. С. 331

первая неотложная помощь общего характера, не требующая специальных знаний, приемов, приспособлений и инструментов, должна оказываться каждым медработником, как состоящим, так и несостоящим на службе, в пределах компетенции соответственно профессиональной группе медработника – ст. 3).

Наличие одной лишь моральной обязанности действовать не может служить основанием для признания наличия правовой ответственности за бездействие. Однако ответственность за бездействие не может охватывать только случаи намеренного бездействия. Она должна включать и случаи, когда лицо что-либо забыло сделать (виновный забыл выключить газ, мать забыла переложить ребенка и во сне придушила его, и т.п.).

Движение, совершаемое человеком под влиянием физического принуждения, которое он не мог преодолеть, не является его деянием. Если человек в этом случае действует под влиянием принуждения другого лица, то он лишь орудие в руках принуждающего.

Напротив, деяние, совершаемое под влиянием психического принуждения, есть деяние субъекта, ибо оно проходит через его волю и разум. Несмотря на наличие принуждения, субъект не лишен возможности выбора. Таким образом, даже при условии самого острого психического принуждения речь может идти лишь об отсутствии противоправности (крайняя необходимость).

Несмотря на наличие психического принуждения, ответственность в некоторых случаях может иметь место, исходя из учета особой важности охраняемого объекта (например, государственная тайна) или особенностей субъекта (например, военнослужащий). Законодатель в этих случаях не исключает противоправности деяния и не признает наличия крайней необходимости Моральная оценка деяния в этих случаях остается, правовыми же средствами здесь стимулируется определенное, желательное поведение субъекта [4].

Психология различает: рефлекторные, инстинктивные, импульсивные и волевые действия. С. Л. Рубинштейн указывает на то, что «рефлекторные действия вне инстинктивных не существуют: собственно рефлекторны

Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. – М.: Юр. Литература. – 1961. С. 332

только движения, включающиеся в различные действия» [5].

Рефлекторные (инстинктивные) действия не имеют, конечно, юридического значения. Но С. Л. Рубинштейн исходит из того, что «специфически человеческим видом действия является волевое действие и собственно лишь волевое действие является действием в специфически человеческом смысле этого слова, т.е. сознательным актом, направленным на осуществление определенной цели» [6].

Такое определение, как мы полагаем, не может быть принято правовой наукой, и едва ли оно является правильным вообще. Действие человека далеко не всегда приводит к тем целям, на осуществление которых оно было направлено, и сознательное действие человека, направленное на достижение другой цели, не исключает ответственности лица не только за последствия, к которым он не стремился, а лишь сознательно их допускал, но и за последствия, которые не только не являлись целью субъекта, но которых он даже и не предвидел, хотя мог и должен был предвидеть. Ведь «результат получается от столкновений множества отдельных воль, причем каждая из этих воль становится тем, чем она является опять-таки благодаря массе особых жизненных обстоятельств. Таким образом, имеется бесконечное количество перекрещивающихся сил, бесконечная группа параллелограммов сил, и из этого перекрещивания выходит один общий результат...» [7].

Из понятия человеческого действия в его правовом смысле не может быть исключено импульсивное действие. Как указывает С.Л. Рубинштейн, основное отличие импульсивного действия от волевого заключается в отсутствии в первом и наличии во втором сознательного контроля. Импульсивное действие связано с аффективным переживанием, это аффективная разрядка. Совершенно ясно, что в области права импульсивно-аффективное действие (кроме тех случаев, когда налицо патологический аффект) не может не быть включено

Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. – М.: Юр. Литература. – 1961. С. 333

в понятие человеческого действия. В отношении действий, совершаемых в состоянии физиологического аффекта, нельзя согласиться с положением, что «аффективное действие – разрядка не имеет никакой цели, а только причины, его обусловливающие, и повод, его вызывающий» [8] . Понятие человеческого действия в области права, безусловно, включает действия, совершенные в состоянии физиологического аффекта, т.е. значительную часть импульсивных поступков.

Однако, кроме импульсивных и волевых действий, существуют еще и такие, которые характеризуются отсутствием целенаправленности и в то же время, безусловно, являются актом поведения человека. Если, как уже отмечалось, человек что-либо забыл, проспал, уронил и т.д., то все эти акты будут деяниями, хотя они сами по себе ни на какую цель не направлены, но при определенных условиях они могут влечь и влекут за собой ответственность.

Результат деяния – не само деяние и не его составная часть. Результат – это последствие воздействия субъекта на объект, это изменение во внешнем мире, произведенное деянием. Деяние есть та сила, которая воздействует на объект и приводит к изменению во внешнем мире.

Значение результата для ответственности в различных отраслях права различно в зависимости от целей, выдвигаемых законодателем перед данной отраслью права. Противоправность результата, на который было направлено деяние, во многих случаях характеризует само деяние (квалификация в уголовном праве) даже тогда, когда этот результат не наступил (покушение и приготовление). В гражданском праве отсутствие результата исключает ответственность, а характер результата определяет размер ответственности. Правомерность совершаемого действия исключает ответственность за результат, но правомерность результата не исключает ответственности за использование запрещенных законом средств (цель не оправдывает средства).

Противоправность представляет отражение в праве (прошедшее, таким образом, через волю и разум законодателя) объективного факта общественной опасности.

Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. – М.: Юр. Литература. – 1961. С. 334

Путем установления составов преступления, административного нарушения или гражданского правонарушения законодатель обеспечивает такое положение, при котором ответственность будет иметь место всегда только в тех случаях, которые он признает общественно опасными, и в том виде и размере, которые он признает соответствующими степени общественной опасности конкретного деяния.

Противоправность деяния конкретна (уголовная, административная, гражданская), однако, деяние, противоправное в одной отрасли права, не может считаться правомерным в другой.

Для того чтобы деяние рассматривалось как противоправное оно должно:

а) быть общественно опасным,

б) нарушать норму действующего права. Правомерное деяние, повлекшее общественно опасные

последствия, не может быть признано основанием ответственности и не может быть подвергнуто правовому порицанию. Правомерное деяние не становится основанием ответственности, даже если оно заведомо для субъекта могло повлечь вредные последствия или повлекло их (например, при крайней необходимости, при необходимой обороне, при дозволенном производственном риске, при выполнении профессиональных обязанностей и т д.). Но следует иметь в виду, что иногда самая возможность того, что деяние повлечет или может повлечь общественно опасные последствия, делает деяние неправомерным.

Противоправность деяний в любой отрасли права является основанием ответственности за общественно опасный результат (при наличии всех прочих необходимых условий вменения результата), а отсутствие противоправности деяния исключает ответственность за результат. Таким образом, результат деяния, совершенного в состоянии необходимой обороны или крайней необходимости, не влечет за собой не только уголовной, но и гражданской ответственности (при причинении материального ущерба в состоянии крайней необходимости возможно лишь возмещение ущерба в порядке ст. 406 ГК РСФСР).

В то же время ответственность за результат не может определяться одним лишь неправомерным и винов-

Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. – М.: Юр. Литература. – 1961. С. 335

ным характером деяния. Принцип versari in re illicita, действовавший в средние века и ряде законодательств капиталистических стран сохранивший свое значение до настоящего времени, неприемлем для советского права. Ответственность распространяется только на виновно причиненный результат.

Итак, отсутствие общественной опасности исключает противоправность деяния. Однако деяние, не являющееся общественно опасным (и даже в некоторых случаях общественно полезное), может приобрести силу юридического факта, с которым законодатель связывает последствия, аналогичные ответственности, но не идентичные ей, как это, в частности, имеет место при возмещении причиненного ущерба в порядке ст. 406 ГК.

Диалектический материализм в отличие от вульгарного материализма рассматривает поведение человека как сознательную деятельность. Действия (поступки) человека обусловлены не только внешними причинами, но и внутренним побуждением субъекта.

Для того чтобы деяние человека могло быть подвергнуто моральному и правовому осуждению, необходимо, чтобы оно было проявлением воли и разума того лица, которое за него порицается. Правильно утверждает Н. Г Александров, что «право регулирует волевое поведение людей. Нельзя регулировать такое поведение, которое не зависит от воли. Но каждому волевому поступку предшествует сознательный выбор определенного образца поведения из числа вариантов, которые объективно не исключены при данных обстоятельствах... Объективные закономерности общественной жизни отнюдь не обрекают людей на фатальные поступки, а допускают при определенных ситуациях несколько вариантов волевого поведения, право способно направлять поведение людей в целях закрепления порядков, выгодных господствующему классу. Основанием ответственности за нарушение норм социалистического права служит как раз то, что правонарушитель избрал такой вариант волевого поведения, который является вредным для советского общества и противоречит воле советского народа, возведенной в закон» [9].

Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. – М.: Юр. Литература. – 1961. С. 336

Это правильное концентрирование внимания на волевом поведении людей не должно заслонять вопроса об ответственности при такой форме вины, как небрежность, которая имеет место и в уголовном, и в административном, и в гражданском праве. Следует иметь в виду, что угроза ответственности и сама ответственность способны предупреждать не только целенаправленные деяния человека, но и его неосторожные поступки. В своей более поздней работе С.Л. Рубинштейн пишет: «Неучет человеком, руководствующимся только своими благими намерениями, результатов действия может означать лишь недостаточно конкретный и объективный учет тех его последствий, которые не входят в прямую цель действия. Таким образом, противопоставление субъективных намерений внешним объективным результатам лишается своего якобы принципиального характера. Вопрос переносится в конкретный план и сводится к тому – в какой мере какие последствия поступка фактически учитываются. Очевидно, что все последствия, которые могут быть предусмотрены и учтены, должны быть учтены; очевидно, что всякий недоучет последствий, результатов своего поступка есть безответственное или недостаточно ответственное отношение человека к тому, что он делает. Вместе с тем – в противовес ложному, абстрактному «объективизму» – нужно сказать, что при оценке поступка правомерно исходить не из всего того, что воспоследовало, а только из того, что из объективно последовавшего могло быть предусмотрено» [10]. В этом, в основном, правильном положении содержится утверждение, ограничивающее его только случаями, когда при наличии «прямой цели действия» наступают последствия, которые могли быть предусмотрены и учтены, но в цель действия не входили. Однако, как мы уже писали выше, ответственность охватывает также случаи, когда сам поступок, совершенный по неосторожности, не предусматривался, а его последствия могли быть предусмотрены и учтены, и, таким образом, все поведение могло быть иным.

Некоторые советские авторы отрицают тот факт, что в большом количестве деяний, влекущих за собой ответственность, следует различать психическое отношение

Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. – М.: Юр. Литература. – 1961. С. 337

субъекта к деянию и к результату деяния [11]. Между тем для многих неосторожных деяний без такого анализа нельзя правильно оценить характер поведения субъекта. Если для гражданского права этот вопрос не имеет особого значения, то для уголовного и административного права он часто является решающим для установления как вида, так и размера ответственности. Водитель машины может умышленно нарушить правила уличного движения и при этом по неосторожности причинить смерть, но может по неосторожности не заметить заградительный знак, а это обусловливает неосторожное причинение смерти.

Деяние человека только тогда может быть порицаемо и только тогда может влечь за собой ответственность, когда и если оно является выражением воли и разума человека, т.е. когда оно является виновным.

Волевым является поведение людей как в случаях умысла, так и неосторожности. Причем только при наличии прямого умысла воля субъекта направлена на достижение противоправной цели. Волевым является поведение субъекта и при косвенном умысле. Однако здесь воля направлена на совершение поступка, стремя-

Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. – М.: Юр. Литература. – 1961. С. 338

щегося к достижению другой (возможно, и правомерной) цели. Субъект же при этом допускает наступление неправомерного результата, который хотя и не составляет его цели, но наступление которого охвачено его разумом и его волей. Точно так же волевым будет поведение субъекта и при неосторожности, в форме самонадеянности. Здесь, как и в предыдущем случае, воля субъекта направлена на совершение деяния, и наступивший неправомерный результат не является его целью, однако, субъект предвидит возможность такого результата, хотя и не допускает его. Таким образом, и в данном случае деяние охватывается волей и разумом субъекта. Сложнее обстоит дело с решением этого вопроса тогда, когда имеет место неосторожное поведение субъекта в форме небрежности. Здесь, как и в предыдущем, речь идет о волевом отношении. Упрек субъекту заключается лишь в том, что его воля не была направлена на то, на что она могла и должна была быть направлена (субъект при соответствующем и обязательном для него напряжении воли мог и должен был не забыть, не проспать, не уронить и т.д.).

Поведение признается виновным не только тогда, когда его целью было наступление общественно опасного последствия или когда действующий предвидел наступление подобного последствия, стремясь к другой цели, но и тогда, когда он не предвидел наступления общественно опасного последствия своих поступков, хотя мог и должен был предвидеть.

Иными словами, ответственность может распространяться как на противоправный результат, наступление которого субъект желал и предвидел, так и на результат, которого он не желал и даже не предвидел, но мог и должен был предвидеть.

Если правомерное деяние, причинившее вред, не влечет ответственности и не является общественно опасным, то всякое противоправное деяние объективно общественно опасно. Только поэтому законодатель его признает противоправным.

Вопрос о сознании противоправности или общественной опасности как самостоятельный вопрос имеет смысл лишь тогда, когда субъект правильно сознает все объективные элементы деяния, т.е. когда речь идет только о неправильной оценке субъектом фактов, в объектив-

Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. – М.: Юр. Литература. – 1961. С. 339

ном содержании которых он отдает себе полный отчет. При ошибке в объективных элементах деяния, если такая ошибка повлекла за собой неправильную оценку субъектом своего поведения, поведение субъекта оценивается с учетом того, как он представлял себе объективную обстановку, а его ошибка оценивается особо в соответствии с конкретной обстановкой.

Из изложенного выше следует, что для наличия ответственности необходимо общественно опасное, виновное, противоправное деяние [12]. Отсутствие одного из указанных элементов исключает ответственность. Ответственность может быть только за виновное деяние, виновным может быть только противоправное деяние, а противоправным только деяние.

Рассмотрим в этом отношении различные конкретные ситуации.

1. Движением воздушной волны при разрыве фугасной бомбы А. брошен на ребенка, которому при падении А. была переломана нога. Здесь нет ответственности, так как вообще не было человеческого деяния. Движение человека совершено под влиянием непреодолимой силы.

2. С., желая покончить жизнь самоубийством, 17 января 1958 г. выстрелил в себя из найденного им около года назад револьвера. В комнате, кроме С., никого не было, но в момент выстрела вошла его сестра. Пуля, пройдя через тело С., причинила ему легкое телесное повреждение и, попав в сестру, убила ее. Несмотря на наличие противоправного деяния (хранение оружия), здесь нет ответственности за смерть сестры, так как отсутствует вина (С. не предвидел, не мог и не должен был предвидеть, что от его выстрела может погибнуть кто-нибудь, кроме него).

3. Во время войны начальник финансового управления завода Ш. и заведующий детскими яслями завода Г. после эвакуации завода из Москвы в Энгельс, разместив детские ясли в помещении сельхозинститута и не имея топлива, сломали забор института и топили печи в детских яслях. Топливо отсутствовало, и, чтобы

Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. – М.: Юр. Литература. – 1961. С. 340

не оставить детей в холодном помещении, Ш. и Г. сломали забор. В этом случае не имело место ни противоправное, ни виновное деяние, так как общественная опасность отсутствовала, и, значит, ответственность наступить не может.

II

Вульгарный материализм, игнорируя при анализе человеческого поведения сознание, волю и разум чело-века, рассматривает его как «реакцию» организма на раздражение среды. Бихевиоризм (behaviour – по-английски – поведение) отрицает сознательную деятельность человека. Все психические процессы исследуются как реакция организма. По мнению бихевиористов в основе поведения лежат врожденные реакции и инстинкты. Они признают также и приобретенные реакции, однако, расценивают их лишь как средство чисто механической тренировки организма.

Для буржуазной психологии и социологии характерно перенесение физических закономерностей в сферу общественных явлений, в частности, на поведение чело« века. Это привело в свое время позитивистов к фатализму. Дж. Ст. Милль писал: «Если мы в совершенстве знаем человека и если нам известны также все побуждения, под влиянием которых он находится, то мы можем предсказать его поведение с такой же уверенностью, с какой предсказываем всякое физическое явление» [13].

Между тем необходимость не означает неизбежность, а возможность, превратившаяся в действительность, не означает только необходимость, но может быть также и случайностью.

Современная буржуазная физика все чаще становится на позиции индетерминизма, что приводит к еще более широкому распространению взглядов тех, кто с позиций индетерминизма оценивает человеческое поведение. Так, Б. Рассел отмечает: «Если существует, как, по-видимому, и есть на самом деле, непрерывная цепь чисто физиологического причинения на протяжении всего процесса от чувствующего органа до мускулов, то из этого следует, что человеческие действия детермини-

Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. – М.: Юр. Литература. – 1961. С. 341

рованы в той степени, в какой физика является детерминистической. Теперь физика детерминистична только в отношении макроскопических явлений, и даже по отношению к ним она утверждает только очень высокую степень вероятности, но не достоверности. Возможно, что разум, не нарушая законов физики, сможет совершить невероятные вещи, вроде того, как демон Максвелла победил второй закон термодинамики, открыв дверцу для быстро движущихся частиц и закрыв ее для медленно движущихся» [14].

Подобные позиции фактически исключают возможность целесообразного обоснования ответственности, так как они либо фатализируют, либо индетерминируют человеческое поведение. В действительности поступки человека не фатальны, хотя и детерминированы. Только такая позиция может обосновать целесообразность ответственности.

В области теории права разложение буржуазной законности в этом вопросе находит свое выражение в отказе от так называемых объективных критериев ответственности. Это сказывается, во-первых, в установлении ответственности в уголовном и административном праве не за деяние и не за результат, а на основе общественной опасности субъекта, определяемой не конкретным деянием, а поведением в целом или определенными особенностями субъекта. Во-вторых, само понятие деяния субъективизируется. В буржуазной теории права наиболее распространены три взгляда по вопросу о понятии деяния: каузально-естественный, которого придерживаются позитивисты, финальный, которого придерживаются Велцель и ряд других современных авторов, и социальный, появившийся в самое последнее время.

Позитивистское каузально-естественное определение деяния исходит из того, что «деяние – это телодвижение, зависящее от воли» [15]. С точки зрения позитивистов содержание воли не имеет значения для раскрытия понятия деяния. В данное понятие они включают лишь два элемента: телесное движение и волю. Связь внешнего события с внутренней волей не рассматривается как

Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. – М.: Юр. Литература. – 1961. С. 342

объективное содержание деяния, а относится к проблеме вины. Но, как уже указывалось, сведение понятия деяния только к мускульному движению неприемлемо для правовой науки. Кроме того, не следует забывать, что понятие деяния должно обязательно охватывать и бездействие, в такой же мере являющееся проявлением человеческого поведения, как и действие.

Одну из распространенных теорий деяния в современном буржуазном праве представляет субъективно-финальная концепция, которая вводит в определение деяния субъективно-нормативный критерий (в ее основе лежит философия Н. Гартманна). Оценка, определяющая наличие деяния, дается сторонниками этой теории не с точки зрения общества, а с точки зрения внутреннего мира действующего субъекта. Отличительной чертой этой концепции является то, что ее сторонники «умысел относят к противоправному действию». Маурах определяет деяние как «подчиняющееся направляющей воле, направленное на определенную цель человеческое поведение» [16], а Велцель пишет, что «человеческое деяние– это исполнение целевой деятельности» [17]. Как для Велцеля, так и для Маураха деяние – «финальное», а не только «каузальное» событие [18]. Деяние, как указывает Велцель, – это «произвольное причинение человеком объективно целеустремленных результатов. Целевая деятельность и финальность – это связи, созданные сознанием. Событие, которое от принятого решения ведет через волевой импульс к результату, есть закономерное единство сознания, которое отличается от остальных видов причинения моментом сознательной закономерности. Если мы определяем это единство сознания как деяние, то результатом является то, что связь в деянии между результатом и принятым решением не просто каузальная, а телеологическая, сознанием привлеченная связь» [19].

По мнению сторонников финальной теории, воля, создающая результат и направляющая причинение, есть основание действия. Правовое понятие деяния не может

Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. – М.: Юр. Литература. – 1961. С. 343

быть с позиций сторонников финальной теории полностью раскрыто и охарактеризовано тем, что было что-то желательно; для определения деяния необходимо твердо установить, чего именно желал субъект. Велцель, Нисе и Маурах подчеркивают, что их позиция требует, чтобы «умысел был включен в само противоправное деяние» [20].

Если каузальная теория деяния отражает в буржуазном праве вульгарно-материалистические, механистические тенденции, то финальная теория деяния выступает как выражение чисто идеалистических концепций, где вина отрывается от субъективной стороны деяния, принимая лишь оценочный характер.

Финальная теория деяния не выдерживает критики и с логической точки зрения при анализе неосторожных деяний. Конструкция финалистов совершенно неприемлема для конструирования ответственности за неосторожные действия. Так, Велцель пишет: «Если финальность умышленного деяния направлена на результат, образующий состав, то при неосторожном деянии финальность можно охарактеризовать тем, что имеет место направленность на результат, не образующий состава и, как правило, в правовом отношении иррелевантный» [21] . По мнению Маураха, «неосторожное деяние также харастеризуется признаком финальности. Для умышленного и неосторожного деяния общее заключается в том, что вообще имеет место относящаяся к результату финальность; то, к чему она относится, не имеет значения» [22]. И в конце концов он заявляет: «Для учения о деянии самое главное то, что как при умышленном, так и при неосторожном деянии управляющая воля охватывает волевую деятельность».

Таким образом, когда финалистам приходится охватить общим понятием как умышленные деяния, так и неосторожные поступки, они с неизбежностью приходят к понятию деяния, охваченного волевой деятельностью, т.е. к общераспространенному в буржуазном уголовном праве взгляду, что «общее для умысла и неосторожности понятие деяния имеет место, если поведение было произвольным».

Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. – М.: Юр. Литература. – 1961. С. 344

Одним из новейших направлений в понимании деяния в буржуазной теории является и так называемое социальное понятие деяния, развитое Эбергардтом Шмидтом и Энгишем. С их точки зрения деяние.– только социально релевантное событие. В соответствии с финальной теорией деяния воля субъекта характеризует поведение как деяние. В теории социального понятия деяния общество посредством права придает поведению признаки деяния. Эбергардт Шмидт определяет деяние как «изменение внешнего социального мира путем произвольного деяния» [23], Энгиш – как «причинение желательных последствий путем произвольного поведения» [24]. И тот, и другой результат включают в деяние.

Экзистенциалистское определение деяния стремится дать Мецгер. Он, ссылаясь на Гуссерля, Гартманна и Хайдеггера, определяет деяние как «человеческое поведение» [25]. Таким образом, он по сравнению с господствующими буржуазными взглядами исключает из определения деяния как понятие телодвижения, так и понятие произвольности действия. Если учесть, что Мецгер полагает, что даже одно только желание совершить действие относится к составу [26], то станет ясна прямая связь этой теории с фашистским уголовным правом, карающим за злую волю и преступное настроение.

Все эти теории, поставленные на службу империалистической буржуазии, служат наглядным проявлением все более усиливающегося в современный период процесса разложения буржуазной законности.

[1] К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. I, стр. 120.

[2] С.Л. Рубинштейн, Основы общей психологии, M., 1940, стр. 451 Далее он пишет: «От движения мы отличаем действие Движение как таковое вне действия – это лишь проявление моторных функций организма, действие – это акт поведения, направленный на предмет» (стр. 454).

[3] Правильное теоретическое разрешение вопроса о понятии «деяние» имеет существенное значение для теоретического разрешения ряда конкретных практических вопросов. Так, проблемы простого, длящегося, продолжаемого, сложного преступления и идеальной и реальной совокупности преступлений могут и должны быть разрешены в зависимости от того, что мы понимаем под деянием.

Одно действие, хотя бы и состоящее из нескольких движений, образует один состав преступления. Несколько действий образуют реальную совокупность. Одно действие, повлекшее несколько результатов, образует идеальную совокупность. (Этот вопрос частично поставил, но, как нам кажется, не очень четко разрешил H.Д. Дуpманов, Понятие преступления, М., 1948, стр. 64–65.)

[4] См. по этому вопросу Н.Д. Дурманов, Понятие преступления, M , 1948, стр. 38–41.

[5] С.Л. Рубинштейн, Основы общей психологии, M., 1940, стр. 456.

[6] С.Л. Рубинштейн, Основы общей психологии, M., 1940, стр. 456.

[7] К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XXVIII, стр. 246.

[8] С.Л. Рубинштейн, Основы общей психологии, М., 1940, стр. 457.

[9] Н.Г. Александров, Законность и правоотношение в советском обществе, М., 1955, стр. 86–87.

[10] С.Л. Рубинштейн, Бытие и сознание, М., 1957, стр. 286.

[11] М.А. Шнейдер, например, пишет: «...дело в том, что таких неосторожных преступлений, где действия совершаются умышленно, а результат наступил по неосторожности, не существует, они не известны советскому уголовному праву» («Соучастие в преступлении по советскому уголовному праву», М. 1958, стр. 30). Следует признать, что это утверждение необосновано. Такие действия известны и уголовному праву, где при самонадеянности лицо надеется предотвратить общественно опасные последствия своего сознательного действия, такие действия имеют место и в жизни. То, что М. А. Шнейдер называет эти действия не умышленными, а волевыми, ничего по существу не меняет, однако его утверждение, что «действие, путем которого совершается неосторожное преступление, всегда является волевым» (там же, стр. 30), также неверно. Когда человек что-либо уронил, забыл и т.д., назвать его действия волевыми не представляется возможным, хотя его поведение в целом, конечно, было волевым. Нарушения, повлекшие за собой преступный результат, могут сами по себе независимо от наступления последствия быть преступными (например, деяние, предусмотренное ч. I ст. 216 УК РСФСР, хранение оружия, хранение яда). Они могут быть, если последствия не наступили, административными нарушениями, и во всех этих случаях мы их (деяния) юридически характеризуем как умышленные или неосторожные. Если же они повлекли за собой общественно опасные последствия, то психическое отношение субъекта к этим последствиям вовсе не всегда идентично отношению его к самому деянию.

[12] Мы оставляем при этом в стороне обоснование правила ст. 404 ГК и других аналогичных норм, поскольку они относятся к числу специальных проблем гражданскою права и потому выходят за пределы тематики данной работы.

[13] Дж. Ст. Милль, Система логики силлогистической и позитивной, М., 1914, стр. 762.

[14] Б. Рассел, Человеческое познание, Издательство иностранной литературы, 1957, стр. 75.

[15] Adolf Schouml;nke, Strafgesetzbuch.Kommentar, 5 Aufl. Muumlnchen – Berlin, 1951, S. 17.

[16] Maurасh, Deutsches Strafrecht, Karlsruhe 1964, S. 125.

[17] Welzel, Das Deutsche Strafrecht, Berlin, 1956, S. 28; Welzel, Das neue Bild des Strafrechtssystem, 2 Aufl. 1962, Gouml;ttingen, S. 9.

[18] Welzel, Das Deutsche Strafrecht, Berlin, 1956, S. 28.

[19] Maurach, Deutsches Strafrecht. Karlsruhe, 1954, S. 131.

[20] Maurach, Deutsches Strafrecht, Karlsruhe, 1954, S. 278.

[21] We1z el, Das Deutsche Strafrecht, Berlin, 1956, S. 103.

[22] Maurасh, op. cit ., S, 146.

[23] Liszt-Schmidt, Lehrbuch des Deutschen Strafrechts, Berlin–Leipzig, 1932, 26 Aufl S. 154.

[24] Engisch, Der finale Handlungsberiff. Kohlrausch Festschrift, .Berlin, 1944, S. 161.

[25] Mezger, Moderne Wege der Strafrechtsdogmatik, Berlin– Muuml;nchen, 1950, S. 7.

[26] Mezger, Juristische Zeitung, 1952, S. 674.