§ 2. Структура     норм  уголовно-процес­суального права

Правовые нормы обычно состоят из гипотезы (указа­ния на условия действия правовой нормы), диспозиции (формулировки  самого  правила   поведения)    и    санк-

1 Более ^обстоятельно см. В. И. Каминская, Уголовно-процессу­альный закон, «Демократические основы советского социалистиче­ского правосудия», М.(  1965, стр.   133—150.

22

ции (указания на последствия невыполнения правовой нормы)1.

В литературе последних лет высказываются возраже­ния против такого традиционного расчленения правовых норм на указанные три элемента2. Некоторые авторы считают, что не все нормы права содержат гипотезу; другие утверждают, что правовая норма может быть и без санкции. П. И. Люблинский в свое время утверждал, что нормы уголовного права состоят из диспозиции и санкции, не имея особой структурной части в виде гипо­тезы3. В. Г. Смирнов утверждает, что эти нормы состоят из гипотезы и санкции, не имея диопозиции4. Отсутству­ет диспозиция, по мнению Я. М. Брайн-ина, в некоторых нормах Общей части уголовного права5.

Сразу же заметим, что уголовно-процессуальные нормы мы относим к числу таких правовых норм, трех­членная структура которых не должна вызывать сомне­ний. Правильно указывая на это обстоятельство, Б. А. Галкин утверждает, что сохранение для процес­суального права традиционной схемы элементов право-

1              Обоснование  трехчленной  структуры любой   правовой   нормы см.

Ю. Г. Т к а ч е н к о,   Нормы советского социалистического права и

их применение, М., 1955, стр. 19; П. Е. Н е д б а й л о,   Применение

советских правовых норм, М.,  1960,    стр.    61; он   же,   Вопросы

структуры советских правовых норм в связи с постепенным пере­

растанием их в правила коммунистического общежития, «Право и

коммунизм», М.,  1965, стр.  118—139;  Д. А.  Керимов,   Кодифи­

кация и законодательная техника, М., 1962, стр. 67; он   же  и др.,

Законодательная техники, Л., 1965, стр. 29—31; А. С. Пиголкин,

Нормы советского социалистического права и их структура, «Воп­

росы общей теории советского права», М.,    1960,    стр.    169—-187;

А. Ф. Ш е б а н о в,   Вопросы правовой нормы и нормативных  ак­

тов в советском праве  («Советское государство и право»   1964 г.

№ 7, стр. 100) и др.

2              См., например, С. В. Курылев, О структуре юридической нормы

(«Труды  Иркутского   Государственного  университета»,    т.  XXVII,

серия Юрид, наук, вып. 4, 1958,    стр.    189);    Б. В. Шейндлин,

Сущность советского права, Л.,  1959, стр. 94;    В. С. О с н о в и н,

Нормы    советского . государственного    права,    М.,  1963,    стр.  40;

С.  С.  Алексеев,     Общая    теория    социалистического     права,

вып. II, Свердловск, 1964, стр. 19—25, и др.

3П.   И. Люблинский,    Техника, толкование и казуистика    уго­ловного кодекса, Петроград, 1917, стр. 19.

4              В.  Г.  Смирнов,    Функции    советского    уголовного права,    Л.,

1965, стр. 34—35.

5              «Советское государство и право» 1962 г, № 6, стр. 196.

23

вой нормы обусловлено необходимостью подробно регла­ментировать процессуальную деятельность, что состав­ляет одно из требований законности в уголовном судо­производстве1.

Для структуры этих норм характерно особенно чет­кое формулирование в них гипотезы и диспозиции, при том, что санкция нередко формулируется применительно не к одной, а к нескольким, ко многим однородным нор­мам, иногда к целому комплексу диспозиций и гипотез. В этом находит свое выражение системность норм уго­ловно-процессуального права. В силу того, что некоторые элементы уголовно-процессуальных норм (особенно санк­ций) закреплены в разных частях одних и тех же норма­тивных актов и даже в различных нормативных актах, их обнаружение представляется иногда сложным. Вме­сте с тем, «умение находить в нормативных актах все элементы правовых норм, соединять эти элементы во­едино и мысленно конструировать правовую норму, уме­ние правильно анализировать форму изложения право­вых норм в нормативных актах имеет существенное зна­чение в  праютике применения правовых норм»2.

Возражая против использования логических приемов для установления в нормативных актах отдельных эле­ментов правовых норм, В. С. Основин утверждает: «Ис­полнитель правовой нормы не обязательно является юристом, умеющим производить логические операции по отысканию элементов правовой нормы»3. Это суждение, отнюдь не опровергающее самого факта несовпадения объема многих правовых норм с отдельно взятыми нор­мативными актами, указывает лишь на известную слож­ность их практического применения. Указанный аргумент отпадает, когда речь идет о нормах уголовно-процес­суального права, применение которых, как мы увидим дальше, возлагается лишь на компетентные органы госу-

1              Б. А.  Галкин, Советский уголовно-процессуальный  закон, авто­

реферат диссертации на соискание ученой степени доктора юриди­

ческих наук, М., 1962, стр. 12.

2              А. С. Пиголкин, Нормы советского социалистического права и

их структура («Вопросы общей теории советского права», М., 1960,

стр. 193).

3              В. С. Основин, Нормы советского государственного права. М.,

1963, стр. 39.         '               г

24

дарства и достаточно хорошо подготовленных к этому должностных лиц.

Независимо от того, будем ли мы рассматривать ги­потезу, диспозицию и санкцию в качестве составных ча­стей, элементов (атрибутов1), правовых норм, они необ­ходимо содержатся в нормах уголовно-процессуального права.

Наряду с нормами, непосредственно формулирующи­ми гипотезы и диспозиции, но имеющими в виду санк­ции, относящиеся не к одной, а к нескольким однород­ным нормам, в сфере уголовно-процессуального права имеются и такие нормы, которые содержат четкое и не­посредственное формулирование всех указанных элемен­тов (атрибутов) — гипотезы, диспозиции, санкции.

Примером может служить правовая норма, основное содержание которой закреплено в ст. 73 УПК. Гипоте­зой здесь будет указание на вызов определенного лица в качестве свидетеля органом дознания, следователем, прокурором или судом; диспозицией — указание на то, что в случае вызова такое лицо обязано явиться и дать правдивые показания; сообщить все известное ему по делу и ответить на поставленные вопросы; санкцией — указание на то? что при неявке свидетеля без уважитель­ной причины, лицо, производящее дознание, следователь, прокурор и суд вправе подвергнуть его приводу. За от­каз или уклонение от дачи показаний свидетель несет ответственность по ст. 182 УК, а за дачу заведомо лож­ных показаний — по ст. 181 УК.

Примерно таким же образом строятся правовые нор­мы, предусматривающие обязанности и права эксперта (ст. 82 УПК), переводчика (ст. 57 УПК) и др.

Но, как мы заметили, имеются и такие уголовно-про­цессуальные нормы, которые формулируют, главным об­разом, диспозицию, органически предполагают гипотезу и только в сочетании с другими нормами, закрепленны­ми в этом или другом законе,— санкцию. Так, согласно ст. 8 Основ (ст. 14 УПК) «правосудие по уголовным де­лам осуществляется на началах равенства перед законом

1 «Норма права тождественна диспозиции,— утверждает О. Э. Лейст.—Что касается гипотезы и санкции, то это не «состав­ные части нормы» (т. е. диспозиции), а ее атрибуты» (О. Э. Лейст,  Санкции в советском праве, М, 1962, стр. 21).

25

и судом всех граждан,   независимо   от их   социального, имущественного и служебного положения, национальной и расовой принадлежности, вероисповедания». Гипотезой здесь будет осуществление по уголовным делам правосу­дия; диспозицией — обеспечение   равенства перед зако­ном и судом всех граждан, независимо от их социально­го,  имущественного и служебного положения. Санкция же на первый взгляд отсутствует.   Однако   она   отсут­ствует в формулировке этой статьи закона, но не в дан­ной правовой норме, которая   может   быть   достаточно полно понята лишь в сочетании как с другими статьями тех же Основ (ст. ст. 48, 49 и др.), так и с рядом статей УПК (например, со ст. ст. 342 и 345), согласно которым существенное нарушение   уголовно-процессуального за­кона (к числу которых безусловно относится нарушение указанного правила поведения) служит основанием к от­мене приговора в кассационном порядке. -    Примером аналогичного построения   может   служить норма, содержащаяся в   ст. 35 Основ (ст. ст. 168 и 174 УПК), согласно которой «обыок может производиться по постановлению органа дознания или следователя и толь­ко с санкции прокурора. В случаях, не терпящих отлага­тельства, обыск может быть произведен органом дозна­ния или   следователем без санкции прокурора, но с по­следующим сообщением прокурору  в суточный   срок  о производстве обыска. Наложение ареста на   корреспон­денцию и выемка ее в почтово-телеграфных учреждениях может производиться только с  санкции  прокурора или по постановлению суда». Здесь, как мы видим, достаточ­но четко выражены гипотезы и диспозиции. Санкции же за нарушение этих правил содержатся в тех статьях за­кона, которые предусматривают порядок и сроки обжа­лования действий органов дознания, следователя и про­курора   (ст. ст. 46, 52,.149, 218—220 и  др. УПК), как и возможность привлечения представителя органа дозна­ния, следователя или прокурора к уголовной ответствен­ности за превышение и злоупотребление властью (ст, ст. 176-179 УК).

Таких норм, которые формулируют главным образом диспозицию, прямо или косвенно гипотезу и непосредст­венно не указывают на санкцию, в уголовно-процессуаль­ном законодательстве большинство. К ним относятся все правила поведения лиц,   производящих дознание, след-

26

ствие, судебное рассмотрение уголовных дел, правила поведения понятых, потерпевших и некоторых других участников уголовного судопроизводства (см., например, ст. ст. 118—124, 127—142 и др. УПК). Было бы непра­вильно полагать, что такие нормы вовсе не предусма­тривают санкций. Возможность применения мер государ­ственного воздействия в случае неисполнения пред­писаний уголовно-процессуальных норм находит свое выражение в юридических санкциях как необходимом элементе  (атрибуте)  каждой такой нормы.

В соответствующих случаях речь идет, следовательно, не об отсутствии в нормах уголовно-процессуального права санкций, а о формулировании их в различных ча­стях нормативных актов, иногда в общем для различных правовых норм виде. Убедительным подтверждением то­му могут служить положения ст. 49 Основ (ст. ст. 342, 347 УПК), указывающие основания к отмене или изме* нению приговора при рассмотрении дел в кассационном порядке. Эти нормы предусматривают санкции, рассчи­танные на существенное нарушение органами дознания, следствия, прокуратуры и суда большого комплекса и притом самых различных но своему конкретному прояв­лению правил поведения, формулируемых многими статьями Основ и УПК.

Но дело не только в этом. Санкции уголовно-процес­суальных норм имеют специфический характер. Они вы­ражаются не только в мерах непосредственного воздей­ствия на правонарушителей, но и в мерах восстановле­ния законности, нарушенной противоправным действием1.

1 Исходя из направленности мер, предусмотренных санкциями, по отношению к вредным последствиям правонарушений, О. Э. Лейст делит их на две группы: 1) карательные санкции, основная задача которых — наказание, воздействие на правонарушителя в целях превенции правонарушений (уголовные наказания, административ­ные дисциплинарные и иные взыскания) и 2) санкции, с помощью которых осуществляется не только превенция правонарушений, но и восстановление правопорядка, нарушенного противоправным дея­нием (принудительное исполнение невыполненной обязанности, воз­мещение имущественного вреда, отмена незаконных актов и др.). О. Э. Лейст, О природе и путях преобразования санкций социа­листического права («Советское государство и право» 1963 г. № 1, стр. 47); о н ж е, Санкция в советском   праве,  М., 1962,   стр. 102

и ел.

О том же применительно к санкциям норм уголовно-процессуаль-

27

Санкций, имеющих в виду непосредственное воздействие на правонарушителей (типичных, например, для норм уголовного права), в уголовно-процессуальном праве меньшинство. В подавляющем большинстве норм данной отрасли права речь идет о санкциях в виде мер восста­новления законности, нарушенной противоправными дей­ствиями субъектов уголовно-процессуальных прав и обя­занностей, главным образом компетентных органов госу­дарства и соответствующих должностных лиц. К числу таких санкций относится и обязанность прокурора воз­вратить недостаточно полно, всесторонне и объективно расследованное уголовное дело для производства допол­нительного дознания или следствия (ст. 214 УПК), и обязанность суда в распорядительном заседании возвра­тить дело на доследование в случаях, указанных в ст. 232 УПК, и содержащийся в законе перечень основа­ний к отмене или изменению приговора в кассационном и надзорном порядке (ст. ст. 342 и 379 УПК), и др. Эти положения норм уголовно-процессуального права — то­же санкции, причем наиболее типичные для данной от­расли права, играющие огромную роль не только в пре­дупреждении, но и в устранении нарушений законности в сфере уголовного судопроизводства.

Необходимо иметь в виду еще и следующее. Некото­рые нормы уголовно-процессуального права охраняются как своими санкциями, так и санкциями других право­вых норм. Не только санкциями норм уголовно-процес­суального права (возможностью привода и др.), но и санкциями соответствующих норм уголовного права обес­печивается явка свидетелей, потерпевших, экспертов по вызову органов дознания, следствия, прокуратуры, суда и дача ими правдивых показаний (заключений); в из­вестной мере санкциями норм гражданского права — рассмотрение и разрешение гражданского иска в уго­ловном судопроизводстве; санкциями норм государствен­ного и административного права — прокурорский надзор в уголовном судопроизводстве и др.

В той мере, в какой все правовые нормы, представля­ющие собой единую систему, находятся во взаимосвязи и во взаимопроникновении, «санкцию следует рассматри­вать не как «составную часть» отдельно взятой нормы, а как ее необходимый атрибут»1 независимо от того, входит ли она непосредственно в данную правовую норму или обслуживает ее, входя составной частью в какую-либо другую правовую норму. Однако санкции различных правовых норм используются в уголовном судопроизводстве по общему правилу не вместо, а наря­ду с уголовно-процессуальными санкциями.

Нельзя не учитывать и того, что с расширением объ­ема общественного воздействия в сфере уголовно-процес­суальных отношений расширяется и использование мер общественного воздействия, связанных, например, с при­менением к обвиняемым в виде мер пресечения общест­венного поручительства, с передачей виновных на пору­ки и др. Поскольку меры общественного воздействия регламентируются нормами уголовного судопроизводст­ва и применяются по решению компетентных органов государства (соответствующих должностных лиц), такие меры следует в определенных случаях рассматривать также в качестве санкций, входящих в структуру соот­ветствующих норм уголовно-процессуального права.

Исходя из этого, мы не можем согласиться ни с тем разграничением, которое проводит А. А. Лиеде между понятиями общественного поручительства в уголовном процессе и мер общественного воздействия, применяемых в результате общественного поручительства, ни с его же утверждением о том, что весь институт общественного поручительства строится исключительно и только на мо­ральных  началах2.

Указанное разграничение следует признать в значи­тельной мере искусственным. Один лишь акт обществен­ного поручительства вне тех мер воздействия, которыми он материально обеспечивается, представляет собой ске­лет вне плоти и крови. Акт общественного поручитель­ства (как форма) .обретает реальный смысл только в неразрывной взаимосвязи  с теми мерами воздействия,

ного права — см. В. И. Каминская в кн.' «Демократические основы советского социалистического правосудия», М., 1965, стр. 116; применительно к санкциям норм гражданского процессу­ального права — см. П. П. Г у р е е в,  там же, стр. 205.

28

1              О. Э- Л ей ст,   Санкции в советском праве, Мм 1962, стр. 21.

2              А. А. Лиеде, Общественное поручительство  в уголовном  судо­

производстве, Рига, 1963, стр. 12, 19 и др.

29

которыми он подкрепляется (как содержанием). Речь идет, следовательно, о едином институте общественного поручительства, а не о двух различных институтах, каж­дый из которых имеет свое содержание и свою форму. Что же касается природы мер, применяемых при обще­ственном поручительстве, то, будучи преимущественно мерами общественного воздействия, они не лишены по указанным выше причинам (регламентируются нормами уголовно-процессуального права, применяются компе­тентными органами государства и соответствующими должностными лицами, полномочными делать выбор ме­жду этими мерами и мерами собственно государственно-правового воздействия) уголовно-процессуального ха­рактера. Нельзя, помимо .всего прочего, не учитывать и того, что за такими мерами общественного воздействия стоят меры уголовноправового и уголовно-процессуаль­ного принуждения. Так, нарушение меры пресечения в форме общественного поручительства может повлечь за­ключение обвиняемого (подсудимого) под стражу; отказ общественной организации (коллектива трудящихся) от поручительства в связи с тем, что лицо, взятое на пору­ки, не оправдывает доверия коллектива,— уголовную от­ветственность виновного и др.

Не следует .отождествлять характер мер воздействия, применяемых в сфере регулирования общественных отно­шений, передаваемых на данном этапе в руки обществен­ности (например, мер воздействия, применяемых това­рищескими судами), с .характером тех мер воздействия, которые применяются в области общественных отноше­ний, сохраняющихся в сфере государственноправового воздействия. Общественное поручительство, в частности, применяемое компетентными органами государства и соответствующими должностными лицами, имеет дело именно с такими общественными отношениями, которые сохраняются в сфере государственноправового воздейст­вия, осуществляемого при все более расширяющемся участии общественности. Это и позволяет рассматривать такие меры, выражающие общественное начало в сфере уголовного судопроизводства, в качестве санкций, обес­печивающих законную и обоснованную реализацию норм уголовно-процессуального права. По мере дальнейшего расширения участия общественности в государственной жизни общества и, в частности, в сфере  борьбы с  пре-

30

ступностью, создания предпосылок к последующему пре­образованию правового регулирования в регулирование общественных отношений с помощью норм коммунисти­ческого общежития будет "возрастать роль и значе­ние именно таких санкций в сфере уголовного судопро­изводства.