III. МНОГОСТОРОННИЕ СОГЛАШЕНИЯ ПО БОРЬБЕ С ОТДЕЛЬНЫМИ ВИДАМИ ПРЕСТУПЛЕНИИ

Рабство, работорговля, институты и обычаи, сходные с ними

Рабство, работорговля — понятия, пришедшие к нам из глубины веков,—имеют не только исторический смысл. В XX веке этими терминами обозначают явления капи­талистической действительности, не совместимые с пра­восознанием человечества и признанные преступными. Как известно, первый тип государства характеризовался наличием двух классов — рабовладельцев и рабов, по­следние из которых были низведены до положения гово­рящих машин, лишены элементарных прав, являлись объектом купли-продажи. Исчезновение рабовладельче­ского государства не привело к уничтожению рабства. Эта форма эксплуатации человека человеком продолжа­ет процветать и принимает необыкновенно широкий объ­ем в период великих географических открытий и позднее, когда африканский континент стал источником получе­ния дешевой рабочей силы для Америки. Страдания, сле­зы и кровь негров Африки лежат у истоков экономиче­ского могущества Соединенных Штатов Америки. Черно­кожие граждане этого государства и сегодня вынуждены бороться за свои политические, гражданские, экономиче­ские права, оставаясь изгоями в «цивилизованном» мире «всеобщего благоденствия».

С развитием капиталистических отношений рабский труд стал невыгоден, он не приносил промышленникам столь желанных высоких доходов. Естественно, что пред­принимаются робкие попытки запретить рабство и рабо­торговлю. Впервые о недопустимости торговли африкан­скими неграми заявил Венский конгресс 1815 года, при­нявший 4 февраля специальную декларацию '. Аахенский конгресс 1818 года осудил торговлю неграми, признав ее преступной. Однако оба эти конгресса ограничились только декларативными заявлениями, переговоры же, которые велись между государствами по вопросу запре­щения работорговли с 1817 по 1822 год, результатов не дали.

26

Впервые практические меры по борьбе с работоргов­лей принимаются только Лондонским (Пятерным) до­говором, заключенным между Англией, Францией, Рос­сией, Австрией и Пруссией 20 декабря 1841 г.2 По этому договору работорговля была приравнена к пиратству, и военным кораблям договаривающихся держав было пре­доставлено право обыскивать суда, подозреваемые в за­нятии работорговлей в пределах точно очерченного»«по-дозрительного пояса» (Атлантический океан и западная часть Индийского океана). В 1862 году США договори­лись с Англией о взаимном обыске подозреваемых судов.

Отмена рабства в американских государствах в XIX веке привела к прекращению работорговли в Ат­лантическом океане. Однако в других районах земного шара она продолжала процветать. Этому во многом спо­собствовало развитие горного и плантационного хозяй­ства в Африке и Аравии. Работорговцы развили в Цент­ральной и Восточной Африке подлинную охоту на чело­века. Это вынуждает государства принять ограничи­тельные меры: в 1885 году шестнадцать государств на Берлинской конференции подписывают Генеральный акт о Конго, ст. 9 которого подтверждала, что работорговля запрещена международным правом, и запретила исполь­зовать территории в бассейне реки Конго в качестве рын­ков невольников или транзитных путей при перевозке рабов.

Наиболее полным документом XIX века по борьбе с работорговлей является Генеральный акт от 2 июля 1890 г., подписанный на Брюссельской конференции3. Этот Акт, состоящий из 7 глав (100 статей), предусмат­ривает принятие конкретных мер, направленных на пре­сечение торговли рабами. Прежде всего договаривающи­еся державы обязались принять законы, устанавливаю­щие уголовное наказание за насильственный захват не­вольников, учредить внутри страны специальные воен­ные посты для блокирования дорог, служивших целям работорговли, установить надзор в портах и т. д. Далее, был установлен так называемый «подозрительный пояс», в который включалась западная часть Индийского оке­ана вместе с Красным морем и Персидским заливом. Во-[енные корабли договаривающихся сторон получили пра­во в пределах этого пояса останавливать подозритель­ные суда  водоизмещением менее 500 г и проверять их

документы 4.

27

Генеральным актом предусматривалось создание спе­циальных органов по борьбе с работорговлей:

Международное морское бюро в Занзибаре, кото­

рое должно было собирать сведения и документы по воп­

росам работорговли;

Специальное бюро в Брюсселе. Его задача — быть

посредником в обмене законами и статистическими дан­

ными в рассматриваемой области 5.

Все соглашения XIX века ничего не говорили о за­прещении рабства, они были направлены только на борьбу с работорговлей. Естественно, что пресечение торговли рабами не могло привести к полному искорене­нию этого позорного явления при наличии основы его — рабства. Поэтому в XIX веке продолжает сохраняться и рабство и работорговля в ряде государств (Эфиопия, Либерия, Тибет, Непал и др.).

Только в XX веке, прогрессивные явления которого следует рассматривать свершающимися под влиянием идей Великой Октябрьской социалистической революции, появились международно-правовые документы, запре­щающие не только работорговлю, но и рабство.

10 сентября 1919 г. Сен-Жерменский договор отменил постановления Брюссельского Генерального акта 1890 го­да и предусмотрел, что стороны его должны приложить все усилия для полного уничтожения рабства и работор­говли.

Двадцатые годы двадцатого столетия ознамено­вались новым этапом в борьбе с этим постыдным явле­нием в истории.человечества. Проблемой борьбы с раб­ством и работорговлей занялась Лига наций. 12 июня 1924 г. Совет Лиги наций назначил Временную комис­сию по рабству, которая подготовила проект Конвенции о рабстве. Данная Конвенция была подписана государ­ствами 25 сентября 1926 г.6. Ее участником является и Советский Союз.

Сразу же следует оговорить, что стороны рассматри­вали ее как начальный документ в серии международ­ных мер по борьбе с работорговлей. Статья 3 Конвенции прямо указывала на то, что стороны обязуются заклю­чить в возможно короткий срок общую Конвенцию о тор­говле невольниками, в которой будут предусмотрены конкретные мероприятия по борьбе с этим преступлени­ем. Такое соглашение до второй мировой войны заклю­чено не было, вследствие чего многие положения Кон-

28

веншш 1926 года остались неконкретными, имеющими декларативный характер.

Статья 1 рассматриваемой Конвенции определяет рабство как «состояние или положение человека, над ко­торым осуществляются атрибуты права собственности или некоторые из них» (п. 1). Далее эта же статья уста­навливает: «Торговля невольниками включает всякий акт захвата, приобретения или уступки человека с целью продажи его в рабство; всякий акт уступки путем прода­жи или обмена невольника, приобретенного с целью продажи или обмена, равно как и вообще всякий акт торговли или перевозки невольников» (п. 2).

Стороны приняли на себя обязательство предотвра­щать и пресекать торговлю невольниками, а также до­биваться постепенно и в возможно короткий срок полной отмены рабства во всех его формах (ст. 2). С этой целью государства признали необходимым принять «все соот­ветствующие меры» для предотвращения и прекращения погрузки, выгрузки и перевозки рабов в своих террито­риальных водах и на судах, плавающих под их флагами (ст. 3), оказывать содействие друг другу в борьбе с ра­боторговлей и уничтожением рабства (ст. 4), принимать законодательные меры, устанавливающие строгое нака­зание за совершение запрещаемых действий (ст. 6).

Следует обратить внимание на тот факт, что впервые Конвенция 1926 года указала на опасность принудитель­ного или обязательного труда, который может привести к созданию положения, аналогичного рабству (ст. 5). Го­сударства обязались применять принудительный или обя­зательный труд только в общественных целях, а там, где подобный труд применяется в иных целях, стороны «по­стараются постепенно л в возможно короткий срок поло­жить ему конец».

Даже эти более чем скромные формулировки в отно­шении принудительного или обязательного труда были включены в Конвенцию при большом противодействии колониальных государств (Бельгии, Португалии), кото­рые широко применяли подобного рода труд в своих ко­лониях и даже считали, что существование там рабства является неизбежным и положительным явлением.

По сути дела, Конвенция 1926 года не запретила ни рабства, ни принудительного или обязательного труда. Она только выразила намерения государств искоренить эти явления. Но определения принудительного или обя-

29

зательного труда Конвенция 1926 года не дала. Недо­статком Конвенции является и содержащееся в ней по­ложение о том, что Конвенция не налагает обязательств на всю совокупность территорий, находящихся под суве­ренитетом каждой договаривающейся стороны, посколь­ку рабство, работорговля, принудительный труд — явле­ния, наиболее часто встречающиеся именно на зависи­мых территориях.

Об этом свидетельствуют факты, приведенные в кни­ге о принудительном труде, опубликованной Междуна­родным бюро труда в 1929 году. Например, в Танганьике не существовало такой работы, которая не считалась бы обязательной для туземцев, причем выполнять ее они должны были без оплаты. В Руанда-Урунди за один год на принудительных работах умерло 60 тыс. человек. Стро­ительство железной дороги Браззавиль — Океан (Фран­цузское Конго) велось почти исключительно при помощи принудительного труда 7.

Хотя общей Конвенции о запрещении рабства госу­дарства до второй мировой войны не заключили, конкре­тизация отдельных положений Конвенции 1926 года бы­ла произведена в Конвенции № 29 относительно прину­дительного или обязательного труда от 28 июня 1930 г., которая была принята Международной организацией труда 8.

Конвенция определила обязательный или принуди­тельный труд как «всякую работу или службу, требуе­мую от какого-либо лица под угрозой какого-либо на­казания и для которой это лицо не предложило добро­вольно своих услуг» (п. 1 ст. 2). Из этого определения можно сделать вывод о наличии двух определяющих мо­ментов для признания какого-либо труда принудитель­ным:

а)             принуждение   лица   к   выполнению   работы   или

службы;

б)            угроза наказанием в случае отказа от выполне­

ния работы или службы.

Данное определение в равной мере относится как к физическому, так и умственному труду. Являясь широ­ким по содержанию, оно охватывает также формы при­нудительного труда, которые не считаются незаконными. Для того чтобы эти формы не подпадали под действие Конвенции, п. 2 ст. 2 ее говорит об исключениях из оп­ределения обязательного или принудительного труда:

30

"

а)             работа или служба, требуемая в силу закона об

обязательной военной службе и применяемая для работ

чисто военного характера;

б)            всякая работа или служба,   являющаяся   частью

обычных гражданских обязанностей граждан полностью

[самоуправляющейся страны;

в)             всякая работа или служба, требуемая от какого-

либо лица вследствие приговора, вынесенного решением

судебного органа, при условии, что эта работа или служ­

ба будет производиться под надзором и контролем госу­

дарственных   властей и что указанное   лицо   не   будет

уступлено или передано в распоряжение   частных   лиц,

компаний или обществ;

г)             всякая работа или служба, требуемая в условиях

чрезвычайных обстоятельств, то есть   в   случаях войны

или бедствия или угрозы бедствия, как-то: пожары, на­

воднения, голод, землетрясения, сильные  эпидемии  или

эпизоотии, нашествия вредных животных, насекомых или'

паразитов, растений и вообще обстоятельства, ставящие

под угрозу или могущие поставить под угрозу жизнь или

нормальные жизненные условия всего или части населе

иия;

д)             мелкие работы общинного характера, то есть ра

боты, выполняемые для прямой пользы коллектива чле­

нами данного коллектива и которые поэтому могут счи­

таться обычными гражданскими обязанностями   членов

коллектива при условии, что само население или его не­

посредственные представители имеют   право   высказать

свое мнение относительно целесообразности этих работ.

Из сказанного вытекает, что Конвенция строго раз­граничивает принудительный или обязательный труд в пользу общества (или государства) и такой же труд в пользу частных лиц, компаний или обществ.

Первый вид принудительного или обязательного тру­да Конвенция разрешает использовать в течение пере­ходного периода (то есть в течение пяти лет с момента вступления ее в силу) и устанавливает определенную его регламентацию ограничительного характера. Прежде всего вся ответственность за разрешение прибегнуть к принудительному или обязательному труду возлагается на высшие гражданские власти территории (п. 1 ст. 8). Компетентные власти, прежде чем дать разрешение на использование такого труда, должны убедиться, кто этот труд представляет «прямой и важный интерес» для кол-

31

лектива, который должен его Выполнить; что он неизбе­жен или необходим; для выполнения этого труда невоз­можно получить добровольную рабочую силу; этот труд не будет являться слишком тяжелым бременем для на­селения (ст. 9). Далее, принудительный или обязатель­ный труд не должен быть связан с удалением трудящих­ся от их обычного места жительства, за исключением случаев, когда это облегчает передвижение чиновников администрации и перевозку грузов (п. 2 ст. 8).

Конвенция не разрешает применять обязательный или принудительный труд для выполнения подземных работ в шахтах (ст. 21), в качестве наказания коллекти­ва за преступления, совершенные кем-либо из его членов (ст. 20). Использование подобного труда с целью пере­возки грузов допускается только как явление временное и подлежащее упразднению в возможно кратчайший срок (п. 1 ст. 18); применение же его на обработке зем­ли возможно только в целях предупреждения голода или недостатков продовольственных продуктов и при ус­ловии, что полученные сельскохозяйственные продукты или продовольствие останутся собственностью лиц или коллектива, которые их произвели (ст. 19).

К выполнению обязательного труда разрешается при­влекать только трудоспособных лиц мужского пола в возрасте от 18 до 45 лет (за исключением школьного персонала, учеников и преподавателей, а также админи­стративного персонала). Эти лица должны иметь (во всех случаях, когда это возможно) врачебную справку о том, что они не страдают заразными болезнями и фи­зически пригодны для предполагаемой работы.

Общая доля мужского населения, привлекаемого к выполнению принудительного или обязательного труда, не должна превышать 25% постоянного трудоспособного мужского населения. Власти должны с уважением отно­ситься к семейным и супружеским связям, экономиче­ским и общественным нуждам нормальной жизни кол­лектива (ст. 11).

Каждое лицо может быть привлечено к выполнению принудительного или обязательного труда на срок не свыше 60 дней в году, включая время, необходимое для проезда (ст. 12).

Конвенция довольно подробно регламентирует усло­вия выполнения принудительного или обязательного труда (продолжительность рабочего дня, наличие одного

32

дня отдыха в неделю, оплату труда, возмещение за не­счастные случаи на производстве и профессиональные болезни, пособие в случае потери кормильца, обеспече­ние нормальных условий труда, питания и жизни).

Принудительный или обязательный труд в пользу частных лиц, компаний или обществ Конвенция № 29 применять не разрешает (ст. 4). Там же, где подобная форма принудительного труда существует, он должен быть полностью упразднен с момента вступления Кон­венции в силу. Если концессия, предоставленная частным лицам, компаниям и обществам, ведет к применению ка­кой-либо формы принудительного или обязательного труда, то соответствующие положения концессии дол­жны быть отменены (п. 2 ст. 5).

В рассматриваемой Конвенции предусмотрены неко­торые меры по проведению в жизнь ее установлений. Так, на стороны Конвенции возложена обязанность из­дать полную и точную регламентацию применения при­нудительного или обязательного труда с системой стро­гого контроля (ст. ст. 23, 24); лица, виновные в незакон­ном привлечении к подобному труду, должны преследо­ваться в уголовном порядке (ст. 25). Международная организация труда сохранила за собой право наблюде­ния за применением Конвенции. Каждые пять лет, после вступления этого документа в силу, Административный совет Международного бюро труда представляет доклад Генеральной конференции о применении Конвенции; эта Конференция решает вопрос о необходимости полного или частичного ее пересмотра.

Анализируя содержание Конвенции № 29, можно сде­лать некоторые выводы о ее положительных и отрица­тельных чертах.

Безусловно, положительным моментом является за­прещение Конвенцией применения принудительного или обязательного труда в пользу частных лиц, компаний или обществ, а также ограничение такого труда в обще­ственных целях. Правильным и необходимым представ­ляется запрещение Конвенцией использования женщин Для выполнения принудительных работ, а также мужчин моложе 18 и старше 45 лет. Следует отметить как поло­жительный момент упоминание в Конвенции о необходи­мости соблюдения элементарных правил по охране тру­да и жизни в отношении лиц, занятых на принудитель­ных работах.

2   Зак, 303             33

В то же время Конвенция обладает и рядом недо­статков. Основным из них является половинчатый харак­тер самой Конвенции: своей целью она объявляет упразднение принудительного или обязательного труда во всех его формах в возможно кратчайший срок, уста­новив пять лет в качестве переходного периода. Мало сказать, что этот срок был недостаточен, он был явно нереальным: даже и более длительный срок не мог бы дать (да и не дал в действительности) положительных результатов в условиях капиталистической действитель­ности, при существовании колониальных и зависимых территорий. Свыше сорока лет прошло со дня принятия Конвенции № 29, а Комиссия экспертов по применению конвенций и рекомендаций МОТ в своем докладе Меж­дународной конференции труда еще в 1968 году конста­тировала, что принудительный труд в экономических и политических целях юридически возможен во многих странах 9.

И действительно, принудительный труд до сего дня существует в ряде латиноамериканских государств, где довольно широко распространен институт под названием «уасипунго». Уасипунго — это клочок земли, который дается человеку за работу, выполняемую им в имении землевладельца. Лица, пользующиеся уасипунго, нахо­дятся на положении крепостных. Эта форма принуди­тельного труда известна в Перу, Боливии, Парагвае.

Далее, Конвенция не связывает практику принуди­тельного или обязательного труда с состоянием рабства. Это, безусловно, шаг назад по сравнению с Конвенцией 1926 года относительно рабства, которая подчеркивала, что подобный труд может привести к состоянию, сходно­му с рабством.

Наконец, нельзя не отметить структурное несовер­шенство рассматриваемого документа, многие положе­ния которого расплывчаты, о некоторых можно судить лишь прибегая к толкованию текста. В качестве приме­ра может служить установление п. 2 ст. 1, предусматри­вающее применение принудительного труда в общест­венных целях в течение переходного периода. Что это за' переходный период? В дальнейшем о нем ничего не ска­зано. И только из содержания п. 3 ст. 1 можно сделать вывод, что этот период составляет 5 лет с момента вступ­ления Конвенции в силу. Еще пример: Конвенция неод­нократно говорит о принудительном   или   обязательном

34

труде во всех его формах (п. 1 ст. 1, п. 3 ст. 1, ст. 12 и др.), но о конкретных формах принудительного труда можно судить лишь из содержания совокупности статей 4—7,8—11 и др.

Конвенция № 29 относится к числу международно-правовых документов, получивших наибольшее призна­ние государств: ее сторонами являются  143 государст-

ва'°.

С созданием Организации Объединенных Наций ра­бота по борьбе с рабством и работорговлей продол­жается. Необходимость международного сотрудничества в этой области определяется тем, что сохраняется еще рабство в ряде районов мира. Специальная комиссия Международной конференции по правам человека в ию­не 1947 года констатировала, что, по неполным данным, в мире насчитывается 9 млн. рабов.

Провозглашая основные права человека, ООН во Всеобщей декларации прав человека от 10 декабря 1946 г. в ст. 4 установила: «Никто не должен содержать­ся в рабстве или подневольном состоянии; рабство и ра­боторговля запрещаются во всех их видах». Это поло­жение легло в основу всей последующей работы Органи­зации по вопросу о рабстве и работорговле.

В 1949 году Генеральная Ассамблея поручает ЭКОСОС изучить эту проблему. ЭКОСОС создает Спе­циальный комитет по вопросу о рабстве, который пред­ложил подготовить Протокол о принятии ООН на себя функций и полномочий Лиги наций в свете положений Конвенции 1926 года относительно рабства и выработать дополнительную конвенцию, которая должна была охва­тить все виды порабощения.

В 1953 году Генеральная Ассамблея одобрила Про­токол о внесении изменений в Конвенцию 1926 года п.

В 1955 году ЭКОСОС своей резолюцией 564 (XIX) назначил Комитет из представителей десяти государств (СССР, Англия, Австралия, Франция, Индия, Югосла­вия, Египет, Эквадор, Голландия, Турция) для подго­товки текста Дополнительной конвенции об упразднении рабства. В 1956 году проект этого документа был подго­товлен и для его рассмотрения в Женеве созывается международная конференция, работавшая с 13 августа по 4 сентября 1956 г. В работе конференции приняли Участие 43 государства. Женевская конференция одобри­ла Дополнительную конвенцию об упразднении рабства,

2*            35

работорговли и институтов и обычаев, сходных с раб­ством 12.

Уже из самого названия этого документа видно, что он восполняет пробелы Конвенции 1926 года, базирует­ся на ней. В связи с этим раздел IV (ст. 7) Дополни­тельной конвенции дает определения рабства и работор­говли, повторяющие положения ст. 1 Конвенции 1926 года.

Рассматриваемый документ основное внимание уде­ляет институтам и обычаям, сходным с рабством. И это, безусловно, оправданно. Рабство (или, если так можно выразиться, классическое рабство), как оно определяет­ся ст. 7 Дополнительной конвенции, постепенно исчеза­ет 13. Наиболее же часто встречаются обычаи, сходные с рабством, такие как семейное рабство, домашнее рабст­во, долговая кабала и пр. Особенно распространено до­машнее рабство, чаше всего применяемое в отношении детей и подростков. Этот сходный с рабством институт заключается в том, что родители или опекуны передают детей и подростков другим лицам за вознаграждение или без такового с целью эксплуатации этих детей, под­ростков или их труда. Этот вид рабства имеет место в Афганистане, Камеруне, Колумбии, Марокко, Сингапуре, Эквадоре, Перу, Японии и в других странах 14.

Дополнительная конвенция запрещает обращать в до­машнее рабство женщин. Этот вид института, сходного с рабством, заключается в том, что (п. «с» ст. 1):

а) женщину ее родители, опекун, члены семьи или любое другое лицо или группа лиц за вознаграждение деньгами или натурой выдают замуж (или обещают вы­дать) без права отказа с ее стороны;

б)            муж женщины, его семья или его клан имеет пра­

во передать ее другому лицу   за   вознаграждение   или

иным образом;

в)             женщина по смерти мужа передается по наслед­

ству другому лицу.

Для этого вида домашнего рабства характерны сле­дующие моменты:

наличие у других лиц права распоряжения судьбой женщины;

отсутствие у женщины права отказа от нежелатель­ных для нее перемен.

Представляется, что в этих случаях не имеет значе­ния согласие женщины на ее передачу, по наследству или простую передачу другому  лицу.   Сами  указанные

36

институты или обычаи вызывают осуждение. Это ясно следует из установлений ст. 6 этой же Конвенции: пре­ступным объявляется не только обращение другого лица в рабство, но также «склонение другого лица к отдаче себя или лица, зависимого от этого другого лица, в раб­ство». Если, например, муж женщины, его семья скло­нили ее к согласию на передачу другому лицу или не возражают против перехода по наследству другому ли­цу, то подобные случаи преступны, ибо несовместимы с основными правами человеческой личности. Женщина должна пользоваться равными правами с мужчиной, она не должна быть объектом купли-продажи или наследо­вания. В наиболее общем виде о необходимости уваже­ния прав человека и основных свобод, без различия ра­сы, пола, языка и религии, говорит Устав ООН (п. 3 ст. 1). Норма о равенстве мужчины и женщины зафик­сирована во Всеобщей декларации прав человека. За­крепление вышеуказанных положений в Дополнитель­ной конвенции — явление безусловно прогрессивное.

Для того чтобы положить конец домашнему рабству женщин, государства — участники этой Конвенции обя­зались установить минимальный брачный возраст, поощ­рять регистрацию браков и установление такого поряд­ка, при котором обеспечивается свободное изъявление обеими сторонами согласия на вступление в брак (ст. 2).

Статья 1 Дополнительной конвенции признала пре­ступной и долговую кабалу, то есть «положение или со­стояние, возникающее вследствие заклада должником в обеспечение долга своего личного труда или труда зави­симого от него лица, если надлежаще определяемая цен­ность выполняемой работы не засчитывается в погаше­ние долга или если продолжительность этой работы не ограничена и характер ее не определен».

Анализируя содержание этого пункта ст. 1, нетрудно заметить, что долговой кабалой признается не любой случай использования труда в обеспечение долга, а толь­ко случаи, когда этот труд не засчитывается в погашение долга (то есть должник остается обязанным вернуть всю сумму займа) или не определены его продолжительность и характер. Несомненно, подобную формулировку нельзя признать удовлетворительной. Ведь исходя из положе­ний п. «а» ст. 1 надо считать допустимой отработку дол­га в течение длительного срока (10—20 лет), если этот срок оговорен или определен характер выполняемой ра-

37

боты. Но разве это не кабала, не подневольное состоя­ние? Указанное определение намного выиграло бы, если бы фраза «если продолжительность этой работы не огра­ничена и характер ее не определен» была опущена.

Наконец, в ст. 1 Дополнительной конвенции содер­жится определение еще одного вида подневольного со­стояния—крепостного состояния, которое формулирует­ся как такое пользование землей, «при котором пользо­ватель обязан по закону, обычаю или соглашению жить и работать на земле, принадлежащей другому лицу, и выполнять определенную работу для такого другого ли­ца или за вознаграждение, или без такового и не может изменить свое состояние».

Как видно из этого определения, крепостное состоя­ние связывается с пользованием землей. Оно имеет сле­дующие характерные черты:

а)             определяющим моментом является невозможность

для пользователя землей изменить это состояние, то есть

он не может по собственному желанию отказаться от ра­

боты на закрепленном за ним участке земли;

б)            земля должна принадлежать другому лицу. В Кон­

венции не объясняется, о каком именно лице идет речь,

но грамматическое толкование   ее   позволяет   прийти к

выводу, что Конвенция говорит о земле, принадлежащей

другому физическому лицу, а не юридическому лицу или

государству. Это, в свою очередь,   свидетельствует   об

ограниченности   определения    крепостного   состояния   в

Дополнительной конвенции.   Современная   капиталисти­

ческая действительность дает множество   примеров   за­

крепощения людей не только другими физическими ли­

цами, но также монополиями, корпорациями, являющи­

мися   более   крупными   эксплуататорами,   и   государст­

вом 15;

в)             для признания наличия крепостного состояния не

имеет значения факт получения вознаграждения;

г)             крепостное состояние признается и в том случае,

если   даже   оно   предусмотрено  законом,   соглашением,

обычаем. Это означает, что существование подобного ин­

ститута не может быть оправдано внутренним законода­

тельством   государства.   По   Конвенции,   государства —

участники ее обязались принять  все  меры  для   отмены

всех видов подневольного состояния, в том числе и кре­

постного. Лица могут быть признаны виновными в со­

вершении данного преступления только в том случае, ес-

38

Ли государство произведет отмену или упразднение этого института (п. 2 ст. 6 и вступительная часть ст. 1). Это означает, что если внутреннее законодательство какого-либо государства разрешает существование крепостного состояния, то данное положение Конвенции невыпол­нимо.

Таким образом, Дополнительная конвенция фиксиру­ет только три вида подневольного состояния — долговую кабалу, крепостное состояние и домашнее рабство. Прак­тика же свидетельствует о существовании еще целого ряда обычаев и институтов, сходных с рабством. Еще в 1951 году в своем докладе Специальный комитет, соз­данный для рассмотрения проблемы рабства (резолюция ЭКОСОС 238 (IX) от 12 июля 1949 г.), заявил о суще­ствовании практики, «в результате которой лицо или группа лиц, будучи обязанными по праву обычая или другому праву выполнять услуги для другого лица или коллектива, получая финансовое вознаграждение или не получая такового, не могут прекратить предоставление этих услуг по своей собственной воле» 16, то есть кре­постное состояние человека может быть связано не толь­ко с пользованием землей, но и с предоставлением услуг.

Позднее, в 1966 году, отвечая на вопросник ООН в отношении рабства и сходных с ним институтов, ряд го­сударств (Египет, Испания и др.) указали, что сущест­вуют и иные формы рабства, например содержание лиц в целях проституции, формы эксплуатации женщин, не­которые брачные традиции 17.

Сказанное свидетельствует, что Дополнительная кон­венция не охватила всей практики, сходной с рабством.

Раздел II (ст.ст. 3 и 4) рассматриваемого документа касается работорговли. В нем устанавливается, что уго­ловным преступлением считается перевозка или попытка перевозки рабов из одной страны в другую, а также со­участие в этом преступлении. С целью воспрепятствовать совершению этого преступления государства обязались принять эффективные меры против использования госу­дарственного флага, судов, летательных аппаратов, пор­тов, аэродромов и побережья для перевозки рабов. Го­сударства обязались обмениваться информацией о каж­дом случае работорговли или попытке совершить это преступление.

Следует отметить, что в проекте Дополнительной кон­венции предусматривалось право обыска и захвата во-

39

ёнными кораблями судов стран — участниц Конвенции, подозреваемых в перевозке рабов в районе Индийского океана, включая Красное море и Персидский залив. Со­ветский представитель, выступая в дискуссии при об­суждении Конвенции, указывал, что подобное ограниче­ние зоны, в которой возможен обыск и захват, недопу­стимо и что это право должны иметь военные корабли государств-участников во всех открытых морях.

Впоследствии данное положение вообще было исклю­чено из текста Конвенции. Однако позднее, на Женев­ской конференции 1958 года, в Конвенцию об открытом море18 были включены ст.ст. 13 и 22, которые установи­ли, что каждое государство обязано «принимать эффек­тивные меры против перевозки рабов на судах, имеющих право плавать под его флагом», и что военный корабль в открытом море может подвергнуть осмотру иностран­ное торговое судно, если есть основания полагать, что это судно занимается работорговлей. Правда, ст. 22 Кон­венции об открытом море оговаривает правила поведе­ния в случае, если подозрения оказались ошибочными, и не упоминает о том, что же следует делать командиру военного корабля, если судно действительно занимается работорговлей. Возможен ли захват такого судна? Какое государство должно наказывать виновных лиц — госу­дарство флага судна, государство гражданства винов­ных лиц или государство флага военного корабля?

Положения действующих многосторонних конвенций не отвечают на поставленные вопросы. Большинство со­ветских и зарубежных авторов полагают, что военные корабли должны ограничиваться только осуществлением осмотра 19. Однако существует и мнение, что положения ст. 22 дают право военному кораблю останавливать и захватывать в качестве приза суда, занимающиеся рабо­торговлей 20. Высказываются взгляды и о возможности задержания подобных судов 21.

Содержание ст. 22 Конвенции об открытом море, так же как и иные положения многосторонних договоров в отношении рабства, работорговли и сходных с ними ин­ститутов, не дает основания считать, что торговые суда, подозреваемые в перевозке рабов, могут быть задер­жаны.      \

Следует полагать, что командир военного корабля должен в подобных ситуациях поступать в соответствии с законами государства своего флага.

40

Сказанное свидетельствует о том, что имеется суще­ственный пробел в механизме борьбы с рабством и ра­боторговлей, который должен быть восполнен.

Дополнительная конвенция в ст. 4 устанавливает, что «раб, нашедший убежище на судне участвующего в на­стоящей Конвенции государства, ipso facto становится свободным». При всей прогрессивности данной нормы, она все же носит ограниченный характер, ибо положение это применимо только к судам государств, участвующих в данной Конвенции. Это означает, что если раб нашел убежище на судне иного государства, то эта норма на него не распространяется. Составители Конвенции об открытом море 1958 года предусмотрели более широкое правило поведения: в ст. 13 ее говорится, что «раб, на­шедший убежище на судне, под каким бы флагом этв судно ни плавало, ipso facto свободен». Это, безусловно, более удовлетворительная формулировка.

Государства— участники Дополнительной конвенции согласились посылать Генеральному секретарю ООН ко­пии всех законов, правил и административных распоря­жений, издаваемых и вводимых в действие для осуществ­ления постановлений этой Конвенции (п. 2 ст. 8).

Оценивая Дополнительную Конвенцию как документ необходимый, полезный и прогрессивный, способствую­щий выполнению целей, указанных в п. 3 ст. 1 Устава ООН, «осуществлять международное сотрудничество в разрешении международных проблем экономического, социального, культурного и гуманитарного характера и в поощрении и развитии уважения к правам человека и основным свободам для всех, без различия расы, пола, языка и религии», надо указать и на ее недостатки (кро­ме тех, которые уже были отмечены).

В ст. 1 Дополнительной конвенции содержится поло­жение о том, что связанные с рабством институты и обы­чаи должны упраздняться «постепенно». Подобная фор­мулировка лишает эту важную статью необходимой эф­фективности и в целом ослабляет действенность доку­мента.

Кроме того, ст. 12 договора позволяет государствам-

метрополиям самим решать вопрос о распространении

действия Дополнительной конвенции на зависимые тер­

ритории. Это означает, что из-под действия Конвенции

могут быть изъяты многие территории, где рабство ши­

роко распространено.       ...-_.        .-.,-.

41

Стремление государств покончить с рабством, рабо­торговлей и сходными с ними институтами и обычаями выразилось в последующем международном сотрудниче­стве в указанной области.

В 1960, 1961, 1962 годах ЭКОСОС призывал государ­ства присоединиться к Дополнительной конвенции. В 1962 году с аналогичным призывом выступила и Гене­ральная Ассамблея ООН (резолюция 1941 (XVII) от 19 декабря 1962 г.).

В 1963 году ЭКОСОС, считая, что по-прежнему суще­ствует необходимость в точной, всеобъемлющей инфор­мации о том, в какой степени продолжает существовать рабство и работорговля, просил Генерального секретаря ООН назначить докладчика по вопросу о рабстве. Спе­циальным докладчиком Генеральный секретарь назначил г-на Мохамеда Авада (Египет), который в 1966 году представил ЭКОСОС доклад22, констатирующий, что рабство, работорговля и сходные с ними институты и обычаи продолжают существовать, причем не только в развивающихся, но и в таких высокоразвитых капитали­стических странах, как, например, Япония, Испания.

Рассмотрев этот доклад, ЭКОСОС передал вопрос о рабстве на рассмотрение Комиссии по правам человека. Комиссия, включив вопрос о рабстве в свою повестку дня, внесла важное дополнение в понятие рабства: она отметила, что к рабству надо отнести также практику апартеида и колониализма 23. В настоящее время в рам­ках ООН проблема рабства и работорговли рассматри­вается в тесной связи с практикой апартеида и колониа­лизма. Подобное толкование рабства можно только при­ветствовать. Колониализм — это атавизм современной международной действительности, позорное явление уг­нетения одного народа другим. От рабства (в том смыс­ле, как оно рассматривается действующими конвенция­ми) его отличает иной субъект преступления: при раб­стве мы говорим об отдельной личности, а при колониа­лизме — об отдельном народе, нации, населяющей ка­кую-либо территорию.

Апартеид — система расового порабощения в ЮАР — позволяет белому меньшинству в этой стране держать в подневольном состоянии цветное население. Апартеид представляет собой грубейшее нарушение элементарных прав человека и осуждается всем прогрессивным челове­чеством.

42

»

Однако непонятно, почему считается преступным только апартеид, а не расовая дискриминация вообще? Государства осуждают расовую дискриминацию не толь­ко в ЮАР, но и в других странах, свидетельством чему является одобрение Декларации о ликвидации всех ви­дов расовой дискриминации и Международной конвен­ции о ликвидации всех видов расовой дискриминации. Вероятно, было бы более правильным включать в поня­тие рабства не только апартеид, но и расовую дискри­минацию.

Следующим документом, в котором имеются положе­ния, направленные на борьбу с рабством и работоргов­лей, является Международный пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г.24, Статья 8 его устанавливает:

«1. Никто не должен содержаться в рабстве; рабство и работорговля запрещаются во всех их видах.

Никто не должен содержаться в подневольном со­

стоянии.

а) Никто   не   должен   принуждаться   к   принуди­

тельному или обязательному труду;

в тех странах, где в виде наказания за преступ­

ление может назначаться лишение свободы,   сопряжен­

ное с каторжными работами, пункт 3 «а» не считается

препятствием для выполнения каторжных работ по при­

говору суда, назначившего такое наказание;

термином «принудительный   или   обязательный

труд» в настоящем пункте не охватываются:

i) какая бы то ни было не упоминаемая в подпункте «6» работа или служба, которую, как правило, должно выполнять лицо, находящееся в заключении на основа­нии законного распоряжения суда, или лицо, условно ос­вобожденное от такого заключения;

и) какая бы то ни было служба военного характе­ра, а в тех странах, в которых признается отказ от воен­ной службы по политическим или религиозно-этическим мотивам, какая бы то ни было служба, предусматривае­мая законом для лиц, отказывающихся от военной служ­бы по таким мотивам;

iii) какая бы то ни было служба, обязательная в случаях чрезвычайного положения или бедствия, угро­жающих жизни или благополучию населения;

iv) какая бы то ни было работа или служба, которая входит в обыкновенные гражданские обязанности».

43

Содержание ст. 8 свидетельствует о том, что Пакт подтвердил противоправность рабства, работорговли и сходных с ними институтов и обычаев, в том числе обя­зательного или принудительного труда. Нельзя не отме­тить, что понятие этого труда, данное в ст. 8 Пакта, не­сколько отличается от того, которое содержится в Кон­венции МОТ № 29. Так, Пакт содержит указание о допу­стимости применения каторжных работ по приговору су­да, чего не было в Конвенции № 29; в то же время в нем ничего не сказано о допустимости мелких работ общин­ного характера (п. 2 «е» ст. 2 Конвенции № 29).

Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 года еще не вступил в силу. Однако нали­чие различных определений принудительного или обяза­тельного труда, даже если различия не носят существен­ного характера, не способствует эффективной борьбе с уголовными преступлениями подобного рода.

При всей большой значимости той деятельности, ко­торую ведут государства в области борьбы с рабством и работорговлей во всех их проявлениях, надо указать, что эта борьба принесла бы более ощутимые результаты, ес­ли бы были заключены договоры о запрещении всех сходных с рабством институтов (особенно апартеида), признании их преступными и установлении эффектив­ных мер имплементации.

Советский Союз является участником Конвенции 1926 года о рабстве, Конвенции МОТ № 29 о принуди­тельном или обязательном труде, Дополнительной кон­венции 1956 года об упразднении рабства, работорговли и институтов и обычаев, сходных с рабством, Конвенции 1958 года об открытом море, то есть практически всех действующих в настоящее время международных доку­ментов в области борьбы с рабством и сходными с ним институтами.

Уголовное законодательство СССР содержит ряд по­ложений, предусматривающих преступность деяний, признанных наказуемыми по указанным договорам. Так, действующий УК РСФСР в ст. 233 признает уголовно-наказуемым действием принуждение женщины к вступ­лению в брак или продолжению брачного сожительства, либо воспрепятствование желанию вступить в брак, а равно похищение ее для вступления в брак.

Статья 138 УК РСФСР предусматривает наказание за нарушение законодательства о труде.

44

Торговля женщинами и детьми

Безработица, нищета, изнурительный труд при низ­кой оплате — явления, обычные в капиталистическом ми­ре,— особенно тяжело отражаются на трудящихся жен­щинах. В борьбе за свое существование, а иногда и за существование детей и всей семьи женщины вынуждены торговать собой. Массовая проституция процветает во многих капиталистических странах. Более того, женщи­ны становятся предметом торговли и эксплуатации третьими лицами: их продают и вывозят в другие стра­ны с целью занятия проституцией, извлекая из подобного промысла большие доходы.

Буржуазия не пытается ликвидировать это явление путем уравнения женщин в правах с мужчинами, повы­шения заработной платы, ликвидации безработицы. За­нятие проституцией внутри страны законодательством не осуждается.

Проституция как явление, присущее эксплуататорско­му обществу, известна на всех ступенях развития госу­дарства. При этом в качестве проституток всегда высту­пали почти исключительно представители низших экс­плуатируемых классов. «Все угнетенные и эксплуатиру­емые классы в истории человеческих обществ всегда вы­нуждены были (в этом и состоит их эксплуатация) отда­вать угнетателям, во-первых, свой неоплаченный труд и, во-вторых, своих женщин в наложницы «господам»2Ь. В период рабовладения женщинами, предназначенными для развлечения мужчин, были бесправные чужестранки или рабыни; в средние века — проданные или утратив­шие свое общественное положение лица; в новое вре­мя— женщины из самого низшего слоя бедствующего пролетариата.

В XIX веке многочисленные факты продажи женщин и детей для занятия проституцией побудили некоторые государства заключить двусторонние договоры с целью пресечения этого явления 26.

В июне 1899 года в Лондоне созывается Междуна­родный конгресс по борьбе с торговлей женщинами в це­лях разврата. Этот конгресс не имел межгосударствен­ного характера, в его работе приняли участие общест­венные деятели из Австрии, Англии, Бельгии, Германии, Голландии, Дании, Норвегии, России, США, Швейцарии и Швеции. На конгрессе впервые были выявлены устра-

45

шающие размеры, которые приняла торговля женщина­ми. Например, утверждалось, что только в одной Вене насчитывалось 180 человек, занимающихся этим «про­мыслом». Эти люди ежегодно вывозили за границу до 1500 женщин. Конгресс обратился с призывом к прави­тельствам о заключении соглашения по совместной борьбе с этим преступлением 27.

Результатом этого конгресса явилось создание во многих странах национальных комитетов по борьбе с проституцией. Например, в России 13 января 1900 г. соз­дается Российское общество защиты женщин, которое имело следующую программу:

содействие предохранению девушек от опасности быть вовлеченными в разврат и возвращению падших женщин к честной жизни;

устройство приютов Св. Магдалины;

распространение здоровых понятий о нравственности и о вреде разврата.

Такие же комитеты были созданы в Италии в 1901 го­ду, в Испании в 1902 году и в других странах. Они под­держивали тесную связь друг с другом и образовали Международный союз с центральным органом (Между­народное бюро) в Лондоне. Международное бюро каж­дые три года созывало международные конгрессы, пер­вый из которых состоялся в 1902 году во Франкфурте-на-Майне 28.

Безусловно, деятельность этих комитетов, как и ука­занной международной организации, не выходила за рамки буржуазной благотворительности, что видно из программы их работы, тем не менее они сыграли и поло­жительную роль, ибо способствовали разработке между­народных документов по борьбе с торговлей женщинами.

В июле 1902 года по инициативе французского прави­тельства созывается международная конференция, в ра­боте которой приняли участие представители 16 госу­дарств. Конференция выработала два проекта:

1. Проект соглашения предлагал ряд конкретных мер, которые должны принять государства для борьбы с торговлей женщинами. В нем предусматривалось, что каждое государство должно создать центральный орган для сосредоточения всех сведений о фактах склонения женщин и девушек на путь разврата; указывалось на необходимость принятия ряда мер по обнаружению лиц, промышляющих торговлей женщинами. Это соглашение

46

было подписано и ратифицировано государствами толь­ко в 1904 году29;

2. Проект конвенции по борьбе с торговлей женщи­нами. Этот проект был подписан еще позднее — в 1910 го­ду, получив название «Международная конвенция о пре­сечении торга женщинами» 30.

Конвенция 1910 года в ст. ст. 1 и 2 давала определе­ние преступных деяний, с которыми государства обяза­лись вести борьбу: склонение или вовлечение в разврат несовершеннолетних и совершеннолетних женщин и де­вушек, даже если отдельные действия, являющиеся ча­стями этого преступного деяния, были совершены в раз­личных странах.

Имеется различие в составах преступлений, преду­смотренных в ст. ст. 1 и 2 Конвенции. Деяния эти счи­таются преступными в отношении совершеннолетних женщин только в том случае, если это склонение, вовле­чение в разврат совершены посредством обмана, наси­лий, угроз, злоупотребления властью или всякого иного способа принуждения.

Заключительный протокол к Конвенции 1910 года в п. «а» уточнил постановления ст. ст. 1 и 2 Конвенции следующим образом: «Постановления ст. ст. 1 и 2 дол­жны рассматриваться в том смысле, что само собой ра­зумеется, что договаривающимся правительствам пре­доставляется полная свобода наказывать за другие по­добные же преступные деяния, как, например, склонение в разврат взрослых без обмана и насилия».

Пункт «в» протокола устанавливал, что под несовер­шеннолетними женщинами и девушками понимались ли­ца в возрасте до 20 лет. Однако это правило могло быть изменено внутренним законодательством.

Рассматриваемая Конвенция предусматривала, что лица, виновные в указанных преступлениях, должны быть наказуемы лишением свободы и выдаваемы по тре­бованию других государств. Государства обязались ока­зывать друг другу взаимную помощь в борьбе с этими преступлениями: сообщать законы, передавать судебные поручения, сообщать выписки из приговоров.

Конвенции 1904 и 1910 годов явились первым опытом сотрудничества государств в борьбе с торговлей женщи­нами. Естественно, что они не совершенны и содержат ряд недостатков. Так, Конвенция 1910 года в ст. 11 ус­тановила правило, что о введении ее в действие на тер-

47

1

ритории колоний необходимо заявить специальным ак­том, то есть это типичная колониальная статья, отража­ющая общее стремление буржуазных государств ограни­чить действенность вырабатываемого документа.

Далее, Конвенция ничего не говорит о необходимости наказания за такое преступление, как задержание деву­шек и женщин против их воли в домах терпимости. На международных конференциях, посвященных проблеме борьбы с торговлей женщинами и детьми, неоднократно отмечалось, что насильственное удержание женщин в этих домах ведет к их безудержной эксплуатации, к на­стоящему рабству. Однако только в Англии ст. 8 Допол­нительного акта по уголовному праву № 48—49 преду­сматривала тюремное заключение на срок до двух лет за удержание против воли женщины или девушки в пуб­личном доме или в другом помещении с целью развра­та м. В других государствах подобные деяния не счита­лись преступными. Это характерно для буржуазных го­сударств, ибо буржуазия порождает и поддерживает по­зорное явление проституции и не заинтересована в дей­ствительной его ликвидации.

При рассмотрении Конвенций 1904 и 1910 годов об­ращает на себя внимание и тот факт, что вопреки наиме­нованию этих актов государства не предусмотрели нака­зуемости именно самого факта продажи женщин. Меж­ду тем акт купли-продажи практически уже означает втягивание женщин в занятие проституцией. Именно с этой целью совершается сама сделка. В качестве перво­начального покупателя часто выступают посредники, ли­ца, занимающиеся сводничеством. Они получают огром­ный доход от продажи женщин и девушек. Об этом сви­детельствуют следующие факты. В 1909 году в США был опубликован специальный доклад Иммиграционной ко­миссии о ввозе женщин «для безнравственных целей». Ко­миссия установила, что агент продаёт местных девушек в публичные дома по цене от 5 до 15 долл. (низкая цена объясняется тем, что местные девушки не находятся в полной зависимости от содержателя заведения), а иност­ранок, которые оказываются полностью зависимы от со­держателя дома, — по цене 500 долл.32. В Буэнос-Айре­се девушек продавали по ценам от 120 до 250 ф. ст.33.

Установления Конвенций 1904 и 1910 годов, таким

образом, носили ограниченный, явно недостаточный ха­

рактер.   .               ,-        ,,..      --

48

После первой мировой войны проблемой торговли женщинами и детьми занимается Лига наций (в соот­ветствии с п. «с» ст. 23 своего Статута). Под ее эгидой 30 сентября 1921 г. заключается Женевская конвенция о запрещении торговли женщинами и детьми 34, которая дополнила предыдущие соглашения. В этой Конвенции содержался призыв к государствам, не ратифицировав­шим соглашения 1904 и 1910 годов, присоединиться к ним. Государствам предлагалось провести необходимые подготовительные мероприятия для установления нака­зуемости такой торговли и для ее прекращения, а также для оказания взаимной юридической помощи. Конвен­ция обязала государства привлекать к уголовной ответ­ственности лиц, которые вовлекают женщин в занятие проституцией, торгуют женщинами и детьми.

Конвенция 1921 года имеет то положительное значе­ние, что она впервые указала на необходимость наказа­ния не только сводничества, но и непосредственно тор­говли женщинами и детьми. При Лиге наций был создан специальный Совещательный комитет по борьбе с тор­говлей женщинами и детьми, в состав которого входили представители государств и 5 представителей от между­народных организаций, занимающихся борьбой с торгом женщинами 35.

11 октября 1933 г. государства одобряют еще одну Конвенцию 36, которая распространила нормы Конвенции 1921 года на торговлю взрослыми женщинами, даже ес­ли она совершается с их согласия. Участники Женев­ской конвенции 1933 года решили сообщать друг другу сведения о профессиональных торговцах женщинами и детьми.

Принятые международные меры по борьбе с торгов­лей женщинами и детьми дали весьма скромные резуль­таты. Голод, нищета продолжают порождать проститу­цию, а равно и торговлю людьми.

В 1937 году Лига наций подготовила проект еще од­ной Конвенции, касающейся пресечения и наказания лиц, содержащих публичные дома и эксплуатирующих проституцию других, однако в жизнь он проведен не был.

После второй мировой войны международное сотруд­ничество в борьбе с этим преступлением продолжается Уже в рамках ООН. Генеральная Ассамблея ООН 20 ок­тября 1947 г. принимает Протокол, которым берет на се­бя функции, ранее выполнявшиеся Лигой наций в отно-

49

шении Конвенций 1921 и 1933 годов, а 3 декабря 1948 г.— подобного же содержания Протокол в отношении До­говора 1904 года и Конвенции 1910 года.

Однако практика показала недостаточность и этих мер, и 21 марта 1950 г. в Нью-Йорке подписывается Кон­венция о борьбе с торговлей людьми и эксплуатацией проституции третьими лицами 37. Эта Конвенция замени­ла все ранее действовавшие документы. Она признала преступными следующие деяния:

а)             сводничество, склонение или совращение в целях

проституции другого лица, даже с согласия этого лица

(п. 1 ст. 1);

б)            эксплуатацию проституции другого лица  даже  с

согласия этого лица (п. 2 ст. 1);

в)             содержание дома терпимости или управление им,

а также сознательное финансирование и участие в фи­

нансировании дома терпимости (п. 1 ст. 2);

г)             сдачу в аренду или наем здания или другого ме­

ста, или части такового, зная, что они будут использо­

ваться' в целях проституции третьими лицами (п. 2 ст. 2);

д)             покушение на совершение вышеуказанных дейст­

вий, подготовка к ним (ст. 3);

е)             умышленное соучастие в вышеуказанных действи­

ях (ст. 4).

Как видно из этого перечня, Конвенция 1950 года расширила число деяний, которые государства согласи­лись считать уголовным преступлением. Это, несомнен­но, положительный момент. Если сводничество, склоне­ние или совращение в целях проституции других лиц считалось преступным уже по Конвенции 1910 года, то данная Конвенция впервые говорит о противоправности эксплуатации проституции, содержания домов терпимо­сти и пр.

Государства предусмотрели и конкретные меры по борьбе с этими преступлениями. Прежде всего все пере­численные деяния признаны влекущими за собой выдачу как при наличии любого договора о выдаче преступни­ков, так и в отсутствие такового (ст. 8). Государства, которые' не признают выдачи собственных граждан, дол­жны преследовать и наказывать их в случае совершения одного из указанных в Конвенции преступных деяний (ст. 9).

Установлено правило, что признаются приговоры, вы­несенные судебными органами   другого   государства,   и

50

если лицо уже отбыло наказание по Такому приговору, его уже больше не преследуют за совершенное преступ­ление (ст. 10), хотя возможно лишение политических и гражданских прав, а также установление факта рециди­визма (ст. 7).

Представляет интерес содержание ст. 6 данной Кон­венции, гласящей, что «каждая сторона в настоящей Конвенции обязуется принимать все необходимые меры для отмены или аннулирования любого действующего закона, постановления или административного распоря­жения, в силу которых лица, занимающиеся или подо­зреваемые в занятии проституцией, либо подлежат осо­бой регистрации, либо должны иметь особый документ, либо подчиняются исключительным требованиям, имею­щим своей целью контроль или оповещение».

Оно свидетельствует о том, что участники Конвен­ции: 1) не считают занятие проституцией преступным деянием; 2) высказывают стремление отменить дискри­минационные меры (особые документы, особую регист­рацию) в отношении лиц, занимающихся проституцией. Понятно стремление создателей данной нормы защитить человеческое достоинство женщин, и, однако, нельзя не отметить жалкий характер этой попытки. Во все време­на занятие проституцией, торговля собственным телом считается занятием порочащим38. Конечно, легко отме­нить, например, полицейскую регистрацию лиц, занима­ющихся данным промыслом, но разве от этого проститу­ция изменит свой характер или общество изменит свои взгляды на это занятие? Вероятно, не такие меры дол­жны принимать государства, желающие уничтожить про­ституцию. Речь идет о необходимости осуществления широкой программы социально-экономических мер. При­мером может служить успешная борьба с проституцией, которая велась в Советском государстве после 1917 года. Не наказывая в уголовном порядке лиц, занимающихся этим промыслом, Советское государство осуществило ряд важных мероприятий: трудоустройство женщин, соз­дание нормальных жилищных условий, применение вос­питательных    и    административных    мер    воздействия

И   Пр. 39

Необходимо подчеркнуть, что ликвидация проститу­ции как явления невозможна в капиталистических стра-Нах, в которых сам социально-экономический строй яв­ляется одной из причин, его порождающих. Этим объяс-

51

няется и ограниченность ст. 6 рассматриваемой Конвен­ции.

Конвенция предусматривает, что при совершении ука­занных в ней преступлений, виновные лица преследуются по внутренним законам каждого отдельного государства (ст. 12). Это означает, что Конвенция может быть дей­ственным международно-правовым документом только в том случае, если государства-участники закрепят в сво­ем уголовном законодательстве наказуемость эксплуата­ции проституции третьими лицами, торговли людьми. Что касается Советского Союза, то в уголовных кодексах от­дельных социалистических республик имеются такие составы преступлений, как сводничество (ст. 226 УК РСФСР), совращение несовершеннолетних (ст. 210 УК РСФСР), содержание притонов разврата (ст. 226 УК РСФСР),

В Конвенции довольно подробно регламентируются правила о передаче судебных поручений (ст. 13). Госу­дарства обязались:

а)             учредить внутри каждой страны специальный ор­

ган, который будет являться центральным   и  координа­

ционным   органом   в   отношении   рассматриваемых   в

Конвенции преступлений;

б)            передавать друг другу информацию  о  совершен­

ных преступлениях, перечисленных в ст. ст. 1—4 Конвен­

ции, о покушениях на совершение этих преступлений, о

всех случаях розыска, арестов, осуждений и пр. Эта ин­

формация должна включать в себя описание преступни­

ков, их дактилоскопические отпечатки, фотоснимки, со­

общения  о  методе совершения  преступления,  полицей­

ские справки и справки о судимости (ст. 15). Кроме то­

го, государства должны собирать сведения об иностран­

цах, занимающихся проституцией, с целью установления

их личности, а также в целях обнаружения лиц, побу­

дивших их покинуть свою родину. Эти сведения должны

представлять   государства   происхождения    означенных

лиц (ст. 18);

в)             принять необходимые законодательные меры для

обеспечения применения Конвенции (ст. 27) 40.

Конвенция предусмотрела ряд мер, которые должны способствовать пресечению торговли людьми в целях проституции. Государства обязались:

издавать все необходимые постановления для защиты иммигрантов и эмигрантов (в особенности женщин и де-

52

тей) в пунктах их прибытия и отправления, а также в пути их следования;

принимать меры для соответствующего оповещения населения об опасностях упоминаемой торговли;

принимать меры для обеспечения наблюдения за же­лезнодорожными станциями, аэропортами, морскими портами для предупреждения международной торговли людьми;

принимать все необходимые меры в целях уведомле­ния соответствующих властей о прибытии лиц, которые, по имеющимся сведениям, являются главными виновни­ками, соучастниками или жертвами этой торговли (ст. 17);

принимать необходимые меры по наблюдению за конторами по найму труда, в целях ограждения лиц от возможной их эксплуатации в целях проституции (ст. 20).

Кроме того, государства обязались оказывать вре­менную помощь лицам, которые стали жертвами между­народной торговли людьми; репатриировать этих лиц, если они того пожелают.

Конвенция установила, что ее положения распростра­няются на все колонии и подопечные территории, на все территории, за которые государства, подписавшие эту Конвенцию, несут ответственность. Это, конечно, про­грессивное положение, выгодно отличающее данный до­кумент от ряда международных соглашений в области борьбы с преступностью (см., например, Конвенцию 1956 г. о борьбе с рабством и работорговлей).

При рассмотрении данного документа невольно бро­сается в глаза некоторое несоответствие его названия и содержания, а именно Конвенция названа «о борьбе с торговлей людьми (выделено мной. — Л. Г.) и эксплуа­тацией проституции третьими лицами», но в ней не со­держится ни одной статьи, которая бы заявила о пре­ступности торговли людьми в целях проституции 41, хотя некоторые меры по пресечению этой торговли предусмот­рены (о чем говорилось выше).

При анализе данной Конвенции возникает вопрос о том, подпадает ли понятие торговли людьми в целях проституции под понятие работорговли? Это вопрос, име­ющий большое практическое значение, поскольку Кон­венция 1950 года не говорит о преступности торговли людьми.

53

Дополнительная конвенция 1956 года об упразднении рабства, работорговли и институтов и обычаев, сходных с рабством, в п. «с» ст. 7 определяет работорговлю как «все действия, связанные с захватом, приобретением какого-либо лица или с распоряжением им с целью об­ращения его в рабство; все действия, связанные с при­обретением раба с целью его продажи или обмена; все действия по продаже или обмену лица, приобретенного с этой целью, и вообще всякое действие по торговле или перевозке рабов какими бы то ни было транспортными средствами».

Из этого определения видно, что о составе преступле­ния работорговли можно говорить лишь при наличии цели обращения лица в рабство. Это означает, что дей­ствия по продаже лиц в целях проституции не подпада­ют под действие данной Конвенции.

Тем не менее, можно со всей определенностью утверж­дать, что торговля людьми, в каких бы целях она ни производилась, несовместима с принципами междуна­родного права, стоящими на защите свободы человече­ской личности. Наличие Конвенции 1926 года о рабстве, Дополнительной конвенции 1956 года, Всеобщей декла­рации прав человека, Конвенции 1950 года о борьбе с торговлей людьми и с эксплуатацией проституции треть­ими лицами говорит в пользу того, что в современном международном праве существует обычная норма, за­прещающая торговлю людьми, независимо от целей та­кой торговли. Однако эта норма не находит опоры во внутреннем законодательстве государств.

Сказанное приводит к выводу, что в международном плане необходимо дальнейшее совершенствование норм, направленных на борьбу с торгов-лей женщинами и деть­ми в целях проституции, то есть необходимо принятие дополнительной конвенции, которая бы четко зафикси­ровала преступность указанного деяния, определила его, обязала бы государства принять внутригосударственные законы, устанавливающие наказание за совершение дан­ного преступления.

Фальшивомонетничество

Фальшивыми, ненастоящими, делают многие предме­ты—-драгоценные камни, печати, документы, деньги. Подделка денег сулит   преступникам   большие   выгоды,

54

поэтому данного рода правонарушение широко распро­странено в мире.

В качестве всеобщего эквивалента деньги существо­вали не всегда. Мерилом ценности и орудием мены на заре истории человечества выступали различные предме­ты: раковины, стручки какао, верблюды, соль, табак и пр. И уже тогда имели место подделки. Например, древние мексиканцы пускали в обращение поддельные стручки какао, заполненные камешками.

Еще более широкий размах получила подделка золо­та, серебра, когда благородные металлы стали выступать в роли всеобщего эквивалента. Законы древней Индии, Греции, Рима, Египта предусматривали суровые нака­зания за их подделку. Так, законы Ману предписывали разрезать преступника бритвами на мелкие куски, по законам Египта ему надлежало отсекать руку, в древней Греции за подделку преступника осуждали на смертную казнь 42.

Подделки имели место и с появлением монет, а затем и бумажных денег. С концентрацией монетного дела в руках государства изменяется взгляд на фальшивомо­нетничество: если раньше оно считалось обманом, под­логом, то есть направленным против частных интересов, то теперь его считают посягательством на интересы го­сударства.

Фальшивомонетничество каралось и карается уголов­ными законами всех государств. В России наказывать за подделку денег стали с конца царствования великого князя Василия Ивановича, с 1533 года. Виновным лили в рот олово и отсекали руки.

Фальшивомонетничество широко распространено в капиталистическом мире. Так, в 1966 году были обнару­жены подделки валюты 27 стран, в 1967 году —25 госу­дарств 43. Очень часто такого рода преступления совер­шаются на территории нескольких государств. Вот ха­рактерный пример. В 1967 году в Париже была обнару­жена подпольная фабрика, которая печатала банкноты Республики Заир (бывшее Конго—Киншаса). На этой фабрике были подделаны банкноты на общую сумму 15 млн. франков 44.

Необходимость в совместной борьбе с фальшивомо­нетничеством привела к заключению 20 апреля 1929 г. Женевской конвенции по борьбе с подделкой денежных знаков 45. Под денежными знаками Конвенция понимает

55

бумажные деньги и металлические монеты (ст. 2). Тол­кование ст. 2 вызывает разногласия в доктрине. Дело в том, что большое практическое значение имеет вопрос о том, считается ли по смыслу этого договора фальшиво­монетничеством подделка денег, которые уже не нахо­дятся в обращении. Уголовное законодательство различ­ных стран содержит различные постановления по этому вопросу. Так, если в законах СССР, Болгарии, США и других государств подделка денег, не находящихся в обращении, не считается фальшивомонетничеством (она рассматривается в качестве мошенничества), то в ФРГ подобная подделка карается как фальшивомонетниче­ство.

Статья 2 рассматриваемой Конвенции говорит о бу­мажных деньгах и металлической монете, которая име­ет «хождение в силу закона». Эта фраза не может тол­коваться двояко. Как отмечает советский юрист Ю. В. Солопанов, она ясно свидетельствует, что Кон­венция считает фальшивомонетничеством подделку только находящихся в обращении денег 46.

Участники Конвенции договорились наказывать: «1. Все обманные действия по изготовлению или из­менению денежных знаков, каков   бы   ни   был   способ, употребляемый для достижения этого результата.

Сбыт поддельных денежных знаков.

Действия, направленные к сбыту, к ввозу в страну

или к получению, или к добыванию для себя поддель­

ных денежных знаков, при условии, что их поддельный

характер был известен.

Покушения на эти правонарушения и действия по

умышленному соучастию.

Обманные действия по изготовлению,   по   получе­

нию или по приобретению для себя орудий или иных

предметов, предназначенных по своей природе для изго­

товления поддельных денежных знаков или для измене­

ния денежных знаков» (ст. 3).

Из содержания ст. 3 видно, что она устанавливает наказуемость двух самостоятельных составов преступле­ния: изготовления или изменения денежных знаков и сбыта поддельных денег (пп. 1 и 2 ст. 3). Пункты 3, 4 и 5 ст. 3 говорят о наказуемости приготовлений к соверше­нию этих деяний (например, приобретение орудий для подделки), покушений и соучастие в них. Преступными считает Конвенция действия тех лиц, которые пытаются

56

достать или достают поддельные денежные знаки, вво­зят их в страну (п. 3 ст. 3).

Все эти деяния, если они совершаются в различных странах, рассматриваются в качестве отдельных право­нарушений (ст. 4). Согласно ст. 5 Конвенции, к уголовной ответственности должны привлекаться фальшивомонет­чики независимо от того, подделали ли они денежные знаки отечественного государства или иностранную ва­люту.

Договоры о выдаче преступников стороны Конвенции согласились распространить и на лиц, подделывающих денежные знаки (ст. 10). Выдача осуществляется по пра­ву страны, к которой обращено требование о выдаче.

Предусмотрен взаимный обмен информацией в целях борьбы с данным преступлением. Статья 12 Конвенции предусматривает, что дознание по делам о подделке де­нежных знаков должно вестись в рамках национальных законов особым Центральным бюро. Работая в контакте с эмиссионными органами, полицией и центральными бюро других стран, оно должно централизовать в стране все сведения, могущие облегчить розыск преступников, в случаях подделки денежных знаков, предупреждение и пресечение этих преступлений.

Оценивая в целом положительно данный междуна­родно-правовой документ, который играет большую роль в борьбе с этим опасным видом уголовного преступле­ния, нельзя не отметить и некоторые его недостатки.

Конвенция 1929 года распространяется только на де­яния, связанные с подделкой денежных знаков. Пред­ставляется, что объект этого договора неоправданно узок. Конечно, подделка денежных знаков — опасное правонарушение, однако не меньшую опасность пред­ставляет подделка ценных бумаг, знаков почтовой опла­ты, документов, штампов, печатей, бланков и пр. В сущ­ности они характеризуются одной и той же целью — ко­рыстью. Например, подделка знаков почтовой оплаты оз­начает, что лицо оплатило почтовое отправление ненад­лежащим образом, то есть подменило денежные знаки. По подделанным чекам, аккредитивам и пр. лицо мо­жет получить деньги, имущество, материальные выгоды.

По данным Интерпола, в последние годы наиболее распространена именно подделка ценных бумаг. Так, в 1967 году было заявлено о 50 случаях предъявления поддельных чеков. В августе 1967 года была обнаружена

57

группа лиц, которые предъявляли поддельные чеки аме­риканских банков в Марокко, Испании, Италии, Швей­царии и Турции. В результате деятельности этой группы по таким чекам было выплачено 250 000 долл.47

В настоящее время борьба с подделками и подлогами ведется путем заключения двусторонних договоров о вы­даче. Представляется, что эта борьба была бы более эф­фективной, если бы по данному предмету была заклю­чена многосторонняя конвенция.

Анализируя составы преступлений, предусмотренных ст. 3 Конвенции 1929 года, можно заметить, что наказуе­мым считается сбыт, получение, добывание, ввоз под­дельных денежных знаков. А вывоз фальшивых денег разве не представляет опасности? Безусловно, он опасен для государств, с территории которых вывозятся такие деньги, ибо способствует самой подделке, а также полу­чению и сбыту фальшивых денег. Отсутствие в Кон­венции указания о наказуемости вывоза поддельных денежных знаков следует отнести к числу ее недо­статков.

Координация борьбы с фальшивомонетничеством в международном масштабе идет через Международную организацию уголовной полиции, которая имеет в Гааге специальный отдел, занимающийся регистрацией и иден­тификацией подделок.

Советский Союз является участником Конвенции 1929 года. Наше уголовное законодательство предусмат­ривает наказуемость фальшивомонетничества. Так, ст. 87 УК РСФСР говорит о наказуемости изготовления с целью сбыта и сбыта поддельных государственных каз­начейских билетов, билетов Государственного банка СССР, металлической монеты, государственных ценных бумаг и иностранной валюты.

Данная статья применима к лицам, которые умыш­ленно совершают это деяние. Наказанию по этой статье подлежат лица, которые подделывают или сбывают де­нежные знаки, находящиеся в обращении. Изготовление и сбыт поддельных денег, не находящихся в обращении, рассматривается в качестве мошенничества, или хищения имущества, совершенного путем мошенничества (ст. ст. 93 и 147 УК РСФСР). Это справедливо и в отношении ино­странной валюты.

Изготовление фальшивых денег без цели сбыта фальшивомонетничеством не является.

58

Распространение порнографических изданий

Порнография (от латинских слов рогпог — неприлич­ный и grafire—писать) означает изготовление, изобра­жение, написание произведений, в которых содержатся описания, воспроизведение обстоятельств, связанных с половыми сношениями.

Мораль буржуазного общества насквозь фальшива в этом отношении: официально запрещая изображения по­ловых сношений, она в то же время допускает подобные изображения. Для доказательства достаточно взглянуть на страницы некоторых буржуазных журналов.

Распространение порнографических изданий, без­условно, представляет общественно опасное деяние. Эти издания способны вызвать нездоровые отношения между людьми, особо развращающе действуют они на моло­дежь.

Борьба с изготовлением и распространением порно­графических изданий предусматривается национальными законодательствами многих стран. Однако широкое рас­пространение этих изданий вызвало необходимость меж­дународного сотрудничества в борьбе с данным видом правонарушения. Первое международное соглашение по этому вопросу было заключено в Париже 4 мая 1910 г.48 Участниками этого соглашения являлись 15 государств, в том числе и Россия.

Договаривающиеся стороны решили создать внутри­государственные органы, которые должны были центра­лизовать все сведения, могущие облегчить розыск и пре­сечение преступлений; сообщать друг другу законы (ст. 1), а также приговоры по этого рода преступлениям (ст. 3). Вопросы материального права соглашением не рассматривались.

Позднее, 12 сентября 1923 г., в Женеве заключается Международная конвенция о пресечении обращения пор­нографических изданий и торговли ими 49. В ней объяв­ляются наказуемыми следующие деяния:

а)             изготовление,   хранение   порнографических   изда­

ний с целью их продажи, распространения или публич­

ного выставления;

б)            ввоз, провоз, вывоз  (лично или через другое ли-

Цо) в вышеуказанных целях таких изданий или пуск их

в обращение;

59

в)             торговля (даже не публичная),   распространение,

публичное выставление, сдача в прокат в качестве про­

фессии порнографических изданий;

г)             анонсирование или оглашение путей, через кото­

рые эти издания можно достать.

К порнографическим изданиям Конвенция относит сочинения, фильмы, открытки, рисунки, гравюры, карти­ны, печатные издания, изображения, афиши, эмблемы, фотографии. Перечень этот не является исчерпывающим, так как ст. ст. 1 и 2 употребляют выражение «и другие порнографические предметы». Обращает на себя внима­ние тот факт, что Конвенция не определяет понятие пор­нографического издания. Следовательно, вопрос о том, какие издания относятся к этой категории, решается на основе внутригосударственного законодательства.

Стороны договорились возбуждать уголовное пресле­дование против лиц, виновных в совершении указанных преступлений, в связи с чем обязались ввести в свое за­конодательство нормы о наказуемости перечисленных в Конвенции деяний, а также предусмотреть возможность совершения обысков в местах предполагаемого изготов­ления или нахождения порнографических предметов, на­ложение на них ареста, их конфискацию и уничтожение (ст. ст. 4 и 5).

Подсудность преступлений данного рода предусмот­рена по месту совершения правонарушения или одного из его элементов, однако допускается и юрисдикция го­сударства гражданства виновного лица (даже если пре­ступление было совершено вне его территории) (ст. 2). Подсудность этого рода преступлений судам государства гражданства возможна только в том случае, если обви­няемый обнаружен на его территории. Данное правило, несомненно, является отражением практики государств о невыдаче собственных граждан и включено в Конвенцию для того, чтобы лица, виновные в изготовлении или рас­пространении порнографических изданий, не избежали ответственности.

В то же время Конвенция оговаривает, что за одно и то же деяние лицо не должно отвечать дважды, то есть в государстве, где было совершено преступление, и в го­сударстве своего гражданства.

Ратификация или присоединение к Конвенции 1923 го­да означает одновременное и полное присоединение к Соглашению от 4 мая 1910 г. (ст. X).

60

^

Советский Союз присоединился к Конвенции в 1935 году и в соответствии с ее положениями ввел в свое уголовное законодательство нормы о наказуемости рас­пространения порнографических изданий.

Действующий Уголовный кодекс РСФСР содержит ст. 228, которая говорит об ответственности за изготов­ление, распространение, рекламирование и хранение пор­нографических изданий. Определение самого понятия в данной статье не содержится. Оно имеется в ряде науч­ных комментариев. Так, согласно научно-практическому комментарию Уголовного кодекса РСФСР, порнографи­ческим считается «сочинение, изображение и т. д., в ко­торых содержатся непристойные описания, воспроизведе­ния и т. п. обстоятельств, связанных с половыми отно­шениями, имеющие целью или могущие иметь своим ре­зультатом возбуждение половой страсти». Комментарий Уголовного кодекса РСФСР, таким образом, считает пор­нографическими не все описания обстоятельств, связан­ных с половыми отношениями, а только непристойные описания и пр., «имеющие целью или могущие иметь сво­им результатом возбуждение половой страсти».

По смыслу ст. 228 УК РСФСР изготовление и рекла­мирование порнографических предметов наказуемо при их умышленном совершении, а за хранение этих предме­тов лица несут ответственность только в том случае, ког­да это хранение имеет целью продажу или распростране­ние. Под изготовлением понимается изготовление таких предметов целиком или же придание непорнографиче­ским предметам порнографического характера путем их переделки.

Незаконная торговля и употребление наркотиков

В последние годы все чаще и чаще страницы зару­бежных газет и журналов пестрят сообщениями о случа­ях наркомании, смертельных исходах в результате упот­ребления наркотических веществ, о преступлениях, со­вершенных под их воздействием или для того, чтобы до­быть их, о загубленных жизнях, разрушенном здоровье и пр. Во многих капиталистических странах с каждым годом увеличивается количество лиц, употребляющих наркотики. Особенно заметен этот процесс в среде моло­дежи. Как отмечалось в конгрессе   США   в   1969   году,

61

свыше 8 млн. американцев курят марихуану и среди них—16% всех школьников страны. Директор Нацио­нального психологического института США назвал циф­ру лиц, употребляющих наркотики, — 20 млн. (!), из них около 50% —школьники. Если в 1969 году считали, что в Нью-Йорке наркотики употребляли 25 тыс. подрост­ков, то к лету 1970 года там было уже свыше 100 тыс. юных наркоманов 50.

Расстроенное здоровье и смерть от наркотиков — для одних, баснословная прибыль — для других. Как из­вестно, незаконная торговля наркотическими вещества­ми приносит громадный доход (например, в США она дает 275% чистой прибыли). Этим объясняется все уве­личивающийся размах этой торговли, остановить рост которой не в состоянии усилия, прилагаемые государ­ствами, ее организованный характер.

В различные страны мира наркотики поступают в ос­новном из двух районов земного шара: первый — это Ближний Восток, где опиум, производимый в Турции, идет на «черный» рынок, перерабатывается в морфий и переправляется во Францию; второй — Дальний Во­сток ".

Употребление наркотиков в странах капитала прев­ратилось в серьезную социальную проблему, на разре­шение которой брошены пропаганда, церковь, полиция. Однако результаты неутешительны, да и не могут быть иными, так как основной причиной потребления нарко­тиков является капиталистическая действительность с ее контрастами богатства и нищеты, бездельем и тяжким отупляющим трудом, с ее отсутствием веры в завтраш­ний день и мрачным, постыдным настоящим. Не случай­но американские солдаты во Вьетнаме одурманивают себя марихуаной: так легче убивать женщин, стариков, детей, так можно заглушить голос совести. А длинново­лосые «хиппи» не находят применения своим силам и при помощи одурманивающих средств живут в мире, по­строенном их воображением 52.

Наркотические вещества были известны людям с древности. Они применялись в качестве лекарств, а в ряде стран существовал древний обычай употребления наркотиков в качестве стимулирующего средства. Опас­ность наркотиков была открыта гораздо позднее.

Отдельные государства пытались своими силами бо­роться с употреблением наркотических веществ. Первая

62

попытка запретить потребление опиума и гашиша пред­принимается Турцией в XVI веке. В XVIII веке Китай запретил продажу опиума и открытие опиумокурилен. Цо это были только отдельные попытки, кончившиеся провалом. С середины XIX века меры по контролю за наркотиками принимают уже многие страны, а в настоя­щее время борьбу с незаконной торговлей и употребле­нием наркотических веществ ведут очень многие госу­дарства мира.

Эта борьба включает в себя осуществление специаль­ных внутригосударственных мер уголовно-правового, ме­дицинского и административного характера 53 и между­народных мер, включающих в себя заключение между­народных договоров и сотрудничество полицейских орга­нов. Сочетание мер внутригосударственного и междуна­родного порядков является необходимым для воспрепят­ствования ввоза и вывоза наркотиков, незаконной тор­говли ими.

Эту необходимость можно проиллюстрировать следу­ющим примером. В августе 1970 года отряд ливанских жандармов преследовал группу неизвестных лиц в пу­стынной горной местности. Жандармы обнаружили аме­риканский самолет «Конвейр», экипаж которого загру­жал его какими-то мешками. В результате открывшейся стрельбы подойти к самолету и задержать его не уда­лось. Но данные о самолете, в том числе и его маршрут, были известны Интерполу. Данная организация обрати­лась с призывом о помощи в задержании «Конвейра», однако все поиски самолета были безрезультатны. Само­лет, направлявшийся в США, вероятно, благополучно доставил в Нью-Йорк свой контрабандный груз — 1467 фунтов наркотиков стоимостью около 1 млн. долл.54.

Первым международным органом, созданным 13 го­сударствами для борьбы с употреблением наркотиков, была Шанхайская опиумная комиссия, заседавшая в 1909 году. Комиссия приняла 9 резолюций по различным вопросам, касающимся опиума, в частности о запреще­нии его экспорта, предложение о контроле за производ­ством морфина и других производных опиума и т. д.55,

Первым международным договором по рассматрива­емой проблеме явилась Гаагская конвенция от 23 января 1912 г.56, которая выработала принципы, остающиеся °сновой международного наркотического контроля до на­стоящего времени: производство и распределение сырого

63

опиума должно контролироваться правом, курение опиу­ма должно искореняться, производство, продажа и ис­пользование производных наркотических веществ дол­жно быть ограничено законом исключительно в меди­цинских целях; производители и торговцы такими нарко­тиками должны подпадать под систему запрещений.

После этой Конвенции принимается еще 9 докумен­тов, регулирующих проблему наркотиков:

Международная опиумная конвенция от 19 февраля 1925 г.57;

Конвенция об ограничении производства и регламен­тации распределения наркотических средств от 13 июля 1931 г.58;

Конвенция о запрещении незаконной торговли нарко­тическими средствами от 26 июня 1936 г.59;

Соглашение о воспрещении курения опиума от 27 но­ября 1931 г. (Бангкок) 60;

Женевское соглашение о запрещении производства, внутренней торговли и использования очищенного опиу­ма от 1 1 февраля 1925 г. 61;

Протокол от 11 декабря 1946 г. о внесении изменений в соглашения, конвенции и протоколы о наркотиках, за­ключенные в Гааге62;

Протокол от 19 ноября   1948  г.,   распространяющий | международный контроль на лекарственные вещества, не подпадающие под действие Конвенции от 13 июля 1931 г. об ограничении производства и регулировании распреде­ления наркотических средств, с изменениями, внесенными I в него Протоколом, подписанным в Лейк-Саксесс 11 де- I кабря 1946 г.63;

Протокол об ограничении и регулировании выращи-I вания опиумного мака, производстве,  международной и внутренней торговле и использовании опиума от 23 июня I 1953 г.64;

Единая конвенция 1961 года о наркотических сред- I ствах65.

В силу ст. 44 Единая конвенция 1961 года заменила I собой в отношениях между ее участниками   все  ранее I принятые договоры о наркотиках, за исключением Кон- [ венции  1936 года. Таким образом, в настоящее время | действуют различные договоры о наркотиках между го­сударствами: одни руководствуются положениями Едй-1 ной конвенции 1961 года и Конвенции 1936 года (95 го­сударств), а другие — восемью ранее принятыми доку-

64

Ментами. Это означает, что действуют две системы конт­роля. Орган же контроля, правила контроля являются едиными для всех государств мира. Таким органом яв­ляется Международный комитет по контролю над нарко­тиками.

С 1965 года все государства представляют ему расче­ты потребностей в наркотиках в соответствии с правила­ми Единой конвенции 1961 года. Например, в 1966 году 125 стран представили свои расчеты, в том числе 20 го­сударств, не являющихся участниками договоров о нар­котиках. Не представили расчеты только четыре госу­дарства-неучастника. Если к назначенному сроку ука­занные расчеты не представляются, то эти потребности определяются самим Комитетом.

Стороны Конвенции 1931 года (п. 2 ст. 12) и Единой конвенции (п. 1 ст. 31) не должны разрешать ввоза нар­котических средств в свою страну сверх установленной для нее квоты.

Все государства должны представлять статистиче­ские данные о выполнении Единой конвенции. Если Ко­митет решит, что осуществление Конвенции ставится под угрозу в результате невыполнения ее постановлений ка­кой-либо стороной, он может запросить объяснения (п. 1 «а» ст. 14) и предложить принять меры по исправ­лению положения (п. 1 «б» ст. 14). Если государство не приняло мер, он может рекомендовать применить эмбар­го на ввоз в такую страну или вывоз из нее наркотиче­ских средств (п. 2 ст. 14), то есть в случае невыполне­ния норм Конвенции наступает международно-правовая ответственность государства-нарушителя. Нельзя не от­метить, что установления ст. 14 уникальны в области борьбы с преступностью.

Единая конвенция 1961 года в ст. 36 говорит о нака­зуемости культивирования, производства, изготовления, извлечения, приготовления, хранения, предложения, пред­ложения с коммерческими целями, распределения, по­купки, продажи, доставки на любых условиях, маклерст­ва, отправки, переотправки транзитом, перевоза, ввоза и вывоза наркотических средств, произведенных в наруше­ние постановлений Конвенции, и любых других дейст­вий.

В Конвенции разъясняется содержание некоторых из этих терминов. Так, под культивированием понимается выращивание опиумного мака, кустов коки или растения

3    Зак. 303            6

каннабиса (п. «1» ст. 1); ввоз и вывоз — это физическая передача наркотиков из одного государства в другое или из одной территории государства в другую территорию того же государства (п. «т» ст. 1); изготовление означа­ет все процессы иные, чем производство, путем которых вещества могут быть получены, включая очищение, а также преобразование одних веществ в другие (п. «п» ст. 1); приготовление означает изготовление смесей, твер­дых или жидких, содержащих наркотики (п. «s» ст. 1); производство означает извлечение опиума, кокаина, кан­набиса и каннабисной резины из растений, в которых они содержатся (п. «t» ст. 1). Содержание остальных терминов не разъяснено, хотя некоторые из них могут получить различное толкование (например, извлечение, предложение и др.).

Необходимо сразу же отметить, что данный перечень не является исчерпывающим и государства могут объяв­лять преступными любые другие действия. Наказуемость же вышеперечисленных действий, согласно положениям Единой конвенции 1961 года, предусматривается только в том случае, если они производятся без надлежащего на то разрешения.

Перечисленные деяния условно можно разбить на три группы:    |

правонарушения, связанные с производством нар­

котических средств (культивирование, производство, из­

готовление, извлечение, приготовление);

правонарушения, связанные с продажей и покуп­

кой наркотиков (распространение их), то есть хранение,

предложение,    предложение   с   коммерческими   целями,

распределение, покупка, продажа, маклерство;

правонарушения,   связанные   с   транспортировкой

наркотиков  (доставка, отправка,   переотправка   транзи­

том, перевозка, ввоз, вывоз).

Конвенция дает только общие установления о пре­ступности тех или иных деяний, конкретные же составы преступлений должны определяться внутренним правом каждой договаривающейся стороны (п. 4 ст. 36). При этом, если преступные деяния были совершены в различ­ных странах, они рассматриваются как отдельные пре­ступления (п. 2 «а» ст. 36).

К указанным трем группам преступлений следует до­бавить и четвертую — запрещение употребления нарко­тических средств.

66

Деневская конвенция 1925 года и Конвенция 1931 гб-1 да (Бангкок) запретили курение опиума. После того как

1946 году Португалия запретила курение опиума в д!акао, Иран отменил эту практику в 1955 году, а Таи­ланд-—в 1959 году, курение опиума считается деянием противозаконным почти во всем мире66. Единая конвен-цИя 1961 года запретила употребление наркотических вешеств в немедицинских целях, однако ст. 49 предусмот­рела возможность временного применения опиума в ква-^имедицинских целях в отдельных государствах67, куре­ние его, жевание листьев коки, использование каннабиса, резины каннабиса, экстрактов и тинктур в немедицин­ских целях, а также производство, изготовление и тор­говлю опиумом для курения и квазимедицинского упот­ребления. Однако это разрешается только в таких стра­нах, где указанная практика традиционна, была разре­шена на 1 января 1961 г. и носит временный характер. Далее, Конвенция устанавливает, что квазимедицинское использование опиума должно быть запрещено в тече­ние 15 лет со дня вступления Конвенции в силу, то есть к 1979 году, жевание листьев коки и использование кан­набиса в немедицинских целях — в течение 25 лет. Кро­ме того, оговорено, что курение опиума разрешается только таким лицам, которые специально зарегистриро­ваны на 1 января 1964 г.

Несмотря на общий запрет употребления наркотиков, Единая конвенция не указывает эту практику среди дру­гих преступных деяний. Очевидно, каждое государство само должно решать вопрос о преступности употребле­ния наркотических веществ в немедицинских целях.

Не вызывает сомнений тот факт, что проблема обра­щения с наркоманами очень сложна. Всемирная органи­зация здравоохранения (ВОЗ) различает наркоманов и лиц, обладающих привычкой употреблять наркотики. Характеристики этих двух категорий различны. Нарко­мания — это состояние периодического или хроническо­го отравления, производимого повторяющимся потреб­лением наркотиков. При явлении наркомании наблю­дается непреодолимое желание или даже вынужденная п°требность продолжить употребление наркотиков, до­став их любыми средствами; тенденция к увеличению до-bI; физическая зависимость от действия наркотиков.

При наличии привычки также имеет место желание Потреблять наркотики, но нет непреодолимой физиче-

3'             67

ской потребности; тенденции к увеличению дозы может и не быть; человек не зависит физически от употребле­ния наркотиков б8.

Наркоманы, безусловно, представляют собой onac-j ность для общества. Прежде всего, разрушая свое здо­ровье, они превращаются в нетрудоспособных лиц. Кро­ме того, в поисках наркотиков они готовы воспользо­ваться любыми средствами, даже преступными. Рост числа наркоманов в стране, как правило, ведет к росту преступности. Наконец, наркоманы, являясь постоянны­ми потребителями наркотических средств, поддержива­ют тем самым незаконную торговлю этими средствами.

Представляется, что наиболее эффективным путем борьбы с наркоманией является сочетание мер медицин­ского и уголовно-правового характера, то есть наркома­нов необходимо лечить, но при этом употребление нар­котиков должно быть объявлено уголовнонаказуемым деянием. Чтобы эти меры не были противопоставлены друг другу, вероятно, правильно было бы проводить ре­гистрацию лиц, которые на определенную дату являют­ся наркоманами, применять к ним меры медицинского характера, а затем (с той же даты) в официальном по­рядке объявить о наказуемости употребления наркоти­ческих веществ, что, безусловно, должно воздействовать на уменьшение числа лиц, которые приобщаются к упо-' треблению наркотиков.

В Советском Союзе незаконная торговля и употреб­ление наркотиков не представляют собой широко рас-|-пространенных преступлений. Потребление наркотиков^ считается преступлением по уголовным кодексам пяти союзных республик (Азербайджанской, Армянской, Ка­захской, Таджикской, Узбекской). Уголовные кодексы при этом предусматривают, наряду с мерами уголовно-правового характера, применение по назначению суда принудительного лечения наркоманов (ст. 12 УК УзССР. ст. 59 УК ТаджССР). Уголовные кодексы РСФСР (ст. 62) и других союзных республик говорят только о мера? медицинского характера.

Что же касается лиц, обладающих привычкой упог. реблять наркотики, то они не представляют собой такс» реальной социальной опасности, как наркоманы. Естес!' венно, что с ними должно быть иное обращение: прове' дение разъяснительной работы, применение мер меД*| цинского характера.

§8

Государства, которые не являются участниками Еди­ной конвенции 1961 года, но подписали Конвенцию 1936 года, рассматривают в качестве преступных те же деяния, которые перечислены в Единой конвенции 69.

Рассматривая в совокупности деяния, признанные преступными по Конвенции 1936 года и Единой конвен­ции 1961 года, можно утверждать, что они весьма полно охватывают нарушения положений этих документов. Вместе с тем было бы желательно конвенционное при­знание особой опасности употребления наркотиков несо­вершеннолетними, склонение их к употреблению этих веществ и пр.

Государства, которые являются участниками Опиум­ной конвенции 1912 года и соглашений, принятых впо­следствии в дополнение к ней, считают преступными сле­дующие деяния:

а)             незаконное владение сырым и обработанным опи­

умом, морфином, кокаином и их производными  (ст. 20

Конвенции 1912 г.). Конвенция не объясняет содержания

термина «незаконное владение», но грамматическое тол­

кование его позволяет утверждать, что правонарушите­

лями считаются все лица, у которых будут обнаружены

наркотические средства: торговцы,   владельцы   складов,

курильщики и др. (конечно, если эти средства им недо-

зволено иметь в силу действующего внутреннего зако­

нодательства) ;

б)            незаконный ввоз и вывоз,   а  также производство

морфина, диацетилморфина, кокаина,   еукодала,  метил-

морфина, их солей и др. (Конвенция от 13 июля 1931 г.);

в)             незаконное производство, распределение, экспорт,

ввоз, торговлю, использование, владение сырым и меди­

цинским опиумом, кокаином, морфином и другими нар­

котическими   веществами    (Конвенция   от   19   февраля

1925 г.);

г)             употребление опиума  несовершеннолетними, неза­

конную   торговлю,   покупку и   продажу, экспорт,   пере­

возку опиума  (Соглашение от 11 февраля 1925 г.);

Д) курение опиума лицами моложе 21 года, вовлече­ние несовершеннолетних в употребление опиума, посе-Чение учреждений для курения, добывание для них нар­котиков (Соглашение от 27 ноября 1931 г.).

Сравнивая перечни преступных деяний, предусмот­ренных в ст. 36 Единой конвенции 1961 года и Опиумной

'венции 1912 года (вместе с дополняющими ее согла-

80

шениями), нетрудно заметить, что первый из них расщц.| рил круг деяний, признанных преступными. Например с 1961 года признано преступным культивирование ра.'| стений, содержащих   наркотические   вещества;   маклер, ство, хранение, вывоз, переотправка транзитом наркоти-ческих веществ. Кроме того, расширено количество ве­ществ, поставленных под контроль.

Наказание за совершение преступлений, связанных с | наркотиками, определяется внутренним законодательст­вом каждого государства, но некоторые установления на этот счет можно найти и в международных договорах, Так, Соглашение о запрещении курения опиума от 27 но­ября 1931 г. в п. 2 ст. 2 говорит о необходимости приме­нения сурового наказания, включая тюремное заклю­чение, к лицам, которые вовлекают несовершеннолетних в курение опиума. Единая конвенция также требует, что­бы все серьезные умышленные преступления, связанные с наркотиками, наказывались тюремным заключением или другими наказаниями, связанными с лишением сво­боды (п. 1 ст. 36).

В незаконной торговле наркотиками большую роль играет транспорт, особенно морской 70. Учитывая подоб­ное явление, ЭКОСОС в 1952 году рекомендовал, чтобы Генеральный секретарь ООН собирал сведения и регу­лярно сообщал список торговых моряков и членов эки­пажей гражданской авиации, которые были осуждены за преступления, связанные с незаконной торговлей нар­котиками, до или после 1 января 1953 г, Таких лиц го­сударства не должны вновь брать на борт судов или са­молетов 71.

Обнаруженные наркотические вещества, как прави­ло, конфискуются. В некоторых конвенциях государст­вам даже предписывается определенное обращение с кон­фискованными наркотиками. Так, Конвенция 1931 года (ст. 18) обязывает ее участников уничтожать эти веще­ства или превращать их в ненаркотические, или же ис­пользовать для медицинских и научных целей. Во всех случаях диацетилморфин (героин) должен быть уничто­жен или превращен в ненаркотическое вещество.

Внутреннее законодательство всех государств содер­жит нормы о наказуемости незаконного распростране­ния наркотиков. Вот несколько примеров.

Уголовный кодекс Японии (раздел XIV) рассматри­вает в качестве уголовнонаказуемых деяний ввоз, изго-

70

товление, продажу, хранение с целью продажи опиума, а также приборов, служащих для курения опиума, куре-нйе опиума, предоставление помещения для курения оПиума. В качестве наказания применяются каторжные работы на различный срок.

Уголовный кодекс Болгарии (ст. 354) говорит о на­казуемости приобретения, хранения, продажи и переда­чи наркотических веществ лишением свободы на срок до двух лет или штрафом.

После принятия Единой конвенции 1961 года многие государства пересмотрели свои уголовные законы и уве­личили наказания за совершение преступлений, связан­ных с незаконным оборотом наркотиков. Некоторые страны ввели смертную казнь за серьезные правонару­шения в этой области (например, за вовлечение несо­вершеннолетних в употребление наркотиков, за эксплу­атацию несовершеннолетних) 72.

Единая конвенция 1961 года и Конвенция 1936 года предусматривают применение территориального принци­па при наказании преступников, то есть устанавливают наказуемость преступных деяний, связанных с наркоти­ческими веществами, тем государством, на территории которого они совершены. При этом допускается возмож­ность применения юрисдикции государства, на террито­рии которого преступник обнаружен, в двух следующих случаях: а) при недопустимости выдачи и б) правонару­шитель еще не был наказан за совершение преступного деяния (п. 2 «а» ст. 36 IV Единой конвенции, ст. 8 Кон­венции 1936 г.).

Стороны Конвенции 1936 года допускают наказание своих граждан за данные преступления, совершенные за границей, даже в том случае, если преступник приобрел гражданство уже после совершения преступления (ст. 7).

Единая конвенция и Конвенция 1936 года рассматри­вают преступления, связанные с незаконным оборотом наркотических средств, в качестве экстрадиционных, счи­тая необходимым включение их в любой договор о выда­че. При этом решение вопроса о выдаче преступника от­дается на усмотрение стороны, к которой обращена просьба о выдаче.

Обращает на себя внимание тот факт, что Единая конвенция не обязывает стороны в вопросах выдачи, а только выражает желательность подобного рассмотрения проблем экстрадиции. Необходимо   отметить   и  то,   что

71

Единая конвенция 1961 года в ст. 36 установила прави­ло, которое, по сути дела, сводит на нет все содержащие­ся в ней установления о выдаче: «В вопросах юрисдик­ции постановления уголовного права заинтересованной стороны имеют преимущественную силу перед постанов­лениями настоящей статьи», то есть любое государство, которое сочтет себя заинтересованным, может руковод­ствоваться в вопросах выдачи, преследования и наказа­ния преступника своими собственными законами, а не Конвенцией.

Подобный отказ от установлений данного договора может повлечь столкновение уголовных законов различ­ных стран, вследствие чего норму п. 3 ст. 36 нельзя при­знать удачной.

Договор 1912 года и дополняющие его соглашения вообще не касались проблем юрисдикции, выдачи, остав­ляя их на усмотрение сторон. Только Соглашение от 11 февраля 1925 г. в ст. IX говорит: «Договаривающиеся Стороны благожелательно рассмотрят возможность при­нятия законодательных мер для установления наказуе­мости деяний, которые совершат в другой стране лица, проживающие на их территориях». По сути дела, и это положение не наложило обязательств на государства по вопросам юрисдикции.

Большую опасность для здоровья людей представля­ют так называемые психотропные вещества, то есть сти­мулирующие и вызывающие депрессию вещества, неме­дицинское потребление которых вызывает проявления, сходные с имеющими место при употреблении наркоти­ков. Всемирная организация здравоохранения и другие международные организации изучали вопрос о психо­тропных веществах с 1955 года. Результатом их работы является подписание в Вене 20 февраля 1971 г. Конвен­ции о психотропных веществах73.

В Конвенции предусмотрены меры контроля над эти­ми веществами, борьбы с незаконным их оборотом, обра­щения с потребителями психотропных веществ, а также наказания в случае нарушения установлений законов.

Рассматриваемый документ не дает перечня составов преступлений, а содержит следующее указание (п. 1 «а» ст. 22): «С соблюдением своих конституционных ограни­чений, каждая сторона рассматривает как наказуемое правонарушение в тех случаях, когда оно совершено умышленно, любое деяние, противоречащее какому-либо

72

'

закону или постановлению, принятому во исполнение ее обязательств по настоящей Конвенции, и обеспечивает чтобы серьезные правонарушения подлежали соответст­вующему наказанию, в частности тюремному заключе­нию или иному способу лишения свободы».

Из содержания этого положения видно, что конкрети­зация составов преступлений отдана на усмотрение го­сударств. Но стороны Конвенции согласились с тем, что наказание будет устанавливаться только за умышлен­ные действия. При этом (п. 2 ст. 22) наказуемы соуча­стие, подготовительные действия, финансовые операции в связи с правонарушениями, а также попытка соверше­ния преступления. Обнаруженные вещества подлежат конфискации.

Интересно отметить, что Конвенция признает жела­тельность включения этих правонарушений в договоры о выдаче, оговаривая возможность отказа в выдаче, если преступление не является достаточно серьезным. Это, ко­нечно, довольно неопределенная формулировка. Какие преступления включаются в договоры о выдаче, как мо­гут это стороны сделать в отношении уже заключенных договоров; и если подобное признание имело место, то как можно отказать в выдаче по вышеуказанному моти­ву? По сути дела, выполнение этого установления мало­вероятно, но если даже государства и будут включать преступления, связанные с нарушениями Конвенции, в договоры о выдаче, то на практике они смогут в каждом конкретном случае поступать в вопросе о выдаче по сво­ему усмотрению, ибо всегда можно указать, что «пре­ступление не является достаточно серьезным».

Конвенция решает и вопросы юрисдикции (п. 2 ст. 22), предоставляя право преследования и своих граждан, и иностранцев стороне, на территории которой совершено Данное правонарушение». Возможно преследование и го­сударством, на территории которого обнаружен право­нарушитель, но только в порядке исключения: если вы­дача недопустима, а правонарушитель еще не был судим и приговор по делу не выносился. Из этого положения можно сделать вывод, что государство, на территории которого обнаружен преступник, может возбуждать пре­следование только в отношении обвиняемого лица.

Конвенция устанавливает также, что для целей уста­новления рецидивизма учитываются приговоры иностран­ных судов.

73

«Пиратское» радиовещание

Радио — одно из интереснейших и полезнейших от­крытий человеческого ума. Возможность приема и пере­дачи информации на огромные расстояния в кратчайшее время позволила развивать и совершенствовать многие отрасли техники, сделала безопаснее мореплавание и воздухоплавание.      i

Радиоволны не останавливаются на границах, вслед­ствие чего радиодеятельность государств требует между­народного регулирования. В области радиосвязи догово­ры заключаются с 1906 года 74. Они запрещают вмеша­тельство государств в радиослужбу других стран; содер­жат правила об установке и эксплуатации радиостанций и пр. Общее регулирование системы радиосвязи осуще-стбляет Международный союз электросвязи на основе Международной конвенции электросвязи, заключенный государствами в 1965 году.

Существенной чертой радио- и телепередач является их регулирование властями государства. Невозможно ус­тановить неограниченное число передающих станций, поэтому их деятельность, количество контролируются го­сударствами путем принятия специальных актов. Напри­мер, в США действует Федеральный коммуникационный акт от 19 июня 1934 г., в Великобритании — закон 1949 года, в Дании — закон от 12 апреля 1949 г. с по­правками от 22 июня 1962 г. и др.

Государства или осуществляют монополию в области радиосвязи (Великобритания, Франция, Голландия, Бельгия, Италия, Швеция, СССР и др.), или применяют систему лицензирования, разрешая таким путем сущест­вование частных радиостанций (Люксембург, Монако и др.).

Начиная с 1958 года известны случаи, когда отдель­ные лица в своих корыстных интересах стали осуществ­лять радио- и телевизионные передачи в нарушение меж­дународных соглашений. Вот некоторые примеры.

Осенью 1958 года начала работать радиостанция «Ра­дио Меркур», установленная на судах «Силеста» и «Ла­ки стар», несущих флаг Гватемалы. Передачи этой ра­диостанции были направлены на Швецию.

С 9 мая 1961 г. на судне «Ми амиго» стала работать радиостанция под названием «Радио Атланта». Экипаж судна был из лиц голландского гражданства,   директо-

74

pa станции — англичане, само же судно было зарегистри­ровано в Панаме. Передачи велись на Англию.

В конце марта 1964 года на волне 199 м начала ве­щать радиостанция, установленная на судне «Каролина». Сама станция принадлежала обществу из Лихтенштей­на, судно было зарегистрировано в Панаме. Директор радиостанции Роман О'Райлли осуществлял вещание на Англию, передавая развлекательные программы впере­межку с рекламой75. В 1970 году в печати появились сообщения, что О'Райлли начал осуществлять телепере­дачи с борта самолета 76, а также о работе новой радио­станции «Кэпитал рейдио» с борта судна «Царь Да­вид» 77-

Основная цель передач подобного рода — реклама. Финансирование радиопередач — дело крупных капита­листов, весьма заинтересованных в рекламе. А непосред­ственные исполнители получают огромный доход, так как одна минута вещания стоит от 900 до 1500 западногер­манских марок 78.

Осуществление этих радиопередач нарушает нормы международного права. Этот вывод основывается на сле­дующих соображениях. Каждое государство обладает полным суверенитетом над своим воздушным простран­ством и пользуется исключительным правом регулиро­вать радиопередачи на своей территории. Другие госу­дарства обязаны воздерживаться от вредного вмеша­тельства79 в радиослужбу какой-либо страны, ибо это может повлечь нарушение безопасности полетов самоле­тов и космических аппаратов, безопасности плавания су­дов. Подобное обязательство содержится в п. 1 ст. 48 Международной конвенции электросвязи 1965 г.: «Все станции, независимо от их назначения, должны устанав­ливаться и эксплуатироваться таким образом, чтобы не причинять вредных помех радиосвязям или радиослуж­бам других членов или сочленов, признанных частных эксплуатационных организаций, имеющих соответствую­щие права на обеспечение службы радиосвязи и работа­ющих в соответствии с постановлениями Регламента ра­диосвязи» 80.

«Пиратские» радиопередачи противоречат важнейше­му принципу международного права ■— принципу невме­шательства во внутренние дела государства. Согласно этому принципу, государства должны воздерживаться в своей деятельности   от  вмешательства   в   политические,

75

экономические и прочие дела других стран. Не случайно поэтому передачи в 1932 году германской радиовеща­тельной станции по поводу оккупации Рура и передачи радиостанции Эйфелевой башни, заглушающие немец­кие, расценивались как «радиовойна». Передачу торго­вых реклам иностранного государства на территории другого, безусловно, можно расценивать как экономиче­ское вмешательство, а значит,   деяние   противоправное.

Осуществление подобных радиопередач не согласует­ся и с принципом свободы открытого моря, который ис­ходит из предпосылки, что государства не могут исполь­зовать моря и океаны, нарушая при этом права других государств 81, или чтобы их деятельность имела вредные последствия на территории других государств.

Из сказанного вытекает, что осуществление недозво­ленных радиопередач с акватории открытого моря (неза­висимо от того, производятся они с движущихся объек­тов или с искусственных образований) является наруше­нием не только правил радиовещания, но и общеприз­нанных принципов международного права.

В рамках данной работы будут рассматриваться не нарушения правил радиовещания государствами, а толь­ко случаи так называемого «пиратского» радиовещания, осуществляемого с акватории открытого моря юридиче­скими или физическими лицами.

В общем международном праве не существует дого­ворных норм, на основании которых можно было бы на­казывать лиц, виновных в совершении таких правонару­шений. Имеются региональные нормы и региональная (европейская)   практика государств.

В Страсбурге 22 января 1965 г. членами Европейско­го совета было подписано Европейское соглашение о предупреждении радиопередач, ведущихся извне нацио­нальных территорий82. Соглашение принято в соответ­ствии с Радиорегулированием 1959 года и в развитие его положений. Оно рассматривает в качестве запрещенных деяний следующие:

установку и эксплуатацию радиовещательных стан­ций на борту судов, самолетов или любых других плава­ющих или летающих объектов, которые вне националь­ной территории осуществляют передачи, направленные для приема или могущие быть приняты в целом или ча­стично на территории государств, или которые причинят вредные помехи какой-либо   радиопередающей   службе,

76

действующей в соответствии с Радиорегулированием (ст. 1 и п. 1 ст. 2);

акты соучастия, выражающиеся в поставке, эксплуа­тации или починке оборудования; поставке питания; пре­доставлении транспорта или перевозке лиц, оборудова­ния или питания; заказе или производстве материалов любого рода для передачи, включая рекламы; предостав­лении услуг в отношении рекламы для использования та­кими станциями (п. 2 ст. 2).

Сразу же необходимо подчеркнуть, что противоправ­ными являются не всякие передачи, ведущиеся с движу­щихся объектов в открытом море, а только те, которые могут быть непосредственно приняты радиослушателями и телезрителями. Вредные помехи, а равно осуществле­ние передач на территорию прибрежного государства, производимые в целях оказания помощи судам или са­молетам, а также любым другим плавающим или лета­ющим объектам или в целях охраны человеческой жиз­ни, не рассматриваются в качестве противоправных (ст. 6).

Из содержания приведенных статей следует, что на­казание может применяться только за радиопередачи (и иные перечисленные действия), осуществляемые с дви­жущихся станций. Соглашение не распространяется на установку и эксплуатацию радиостанций, находящихся на неподвижных объектах (скалах, искусственных обра­зованиях, на дне моря), хотя сторонам разрешается применять его положения к такого рода радиостанциям (п. «в» ст. 4), то есть определение противоправности этих деяний отдано на усмотрение каждого конкретного государства.

Практика западноевропейских государств показыва­ет, что они считают наказуемым ведение радиопередач и с движущихся объектов, и с неподвижных. Иллюст­рацией может служить случай с радио- и телестанцией «Нордзее». Когда эта станция, установленная на ис­кусственном сооружении за пределами территориаль­ных вод, начала вещание на Голландию, последняя 3 декабря 1964 г. приняла специальный закон об уста­новках в Северном море83, на основании которого дея­тельность станции была запрещена, а компания, осу­ществлявшая эти передачи, была оштрафована.

Ряд вопросов возникает в случае, когда станции ра­ботают с сооружений на континентальном шельфе. Пер-

V

вый из них касается оценки возведения сооружений на шельфе. Конвенция о континентальном шельфе 1958 го­да признала за прибрежным государством полные и ис­ключительные права на эксплуатацию естественных бо­гатств континентального шельфа, то есть права государ­ства на шельф имеют целевой характер. Именно для разведки и разработки естественных богатств прибреж­ное государство может возводить сооружения на шель­фе. Не вызывает сомнений правильность вывода о недо­пустимости использования шельфа в военных целях (строительство военных баз, установка оружия и пр.) и в нарушение международного права.

Осуществление вещания, направленного на террито­рию другого государства, наносящего последнему вред, как уже указывалось выше, противоправно с точки зрения общего международного права. Следовательно, противоправно и использование континентального шель­фа в целях такого радиовещания. Запрет, вытекающий из смысла Конвенции о континентальном шельфе, рас­пространяется не только на ведение радиопередач, но и на возведение сооружений в этих целях или использова­ние для этого уже имеющихся сооружений.

Второй вопрос возникает о юрисдикции. Распростра­няется ли юрисдикция прибрежного государства на со­оружения, возведенные на континентальном шельфе, или ее могут осуществлять и другие государства? Что касает­ся сооружений для целей разведки и разработки естест­венных богаств, то не вызывает сомнений распростране­ние на них верховенства прибрежного государства. По­этому если радиовещание будет осуществляться с соору­жений такого рода, то наказывать виновных лиц имеет право прибрежное государство. Не существует нормы международного права, которая бы решала вопрос о юрисдикции за ведение радиопередач с самовольно по­ставленных сооружений на континентальном шельфе. Голландский закон об установках в Северном море 1964 года решил проблему в пользу юрисдикции Голлан­дии: он распространил уголовное право Нидерландов на все действия, которые будут совершены на морских со­оружениях, установленных на дне голландского конти­нентального шельфа Северного моря.

Подобное распространение действия уголовных зако­нов вызывает возражения. Как известно, уголовные за­коны каждого государства распространяются кроме тер-

78

,„

рцр этого государства еще на морские суда, самолё­ты, космические объекты и пр., то есть на объекты, при­надлежащие данному государству или его гражданам и находящиеся вне юрисдикции другого государства. Го­сударство не приобретает прав на сооружения, возведен­ные кем-либо на его континентальном шельфе, и не мо­жет распространять на них свои законы. Однако оно мо­жет протестовать против такого рода использования его континентального шельфа, ибо шельф может использо­вать только оно само и вправе запретить другим госу­дарствам (а тем более юридическим и физическим ли­цам) возводить сооружения, так как это может нанести вред живым ресурсам шельфа, равно как и эксплуатации естественных богатств его. Прибрежное государство мо­жет наказать лиц, виновных в возведении недозволенных сооружений на шельфе. Но может ли оно наказывать за ведение незаконного радиовещания с таких сооруже­ний?

Прав проф. Франсуа, полагающий, что в подобной си­туации мы имеем дело с юридическим вакуумом 84. За­полнить его — право (в первую очередь) того государст­ва, в радиослужбу которого вносятся помехи. Предлага­емое решение представляется наиболее удачным, ибо отвечает принципу реальной связи между преступным деянием, местом его совершения и вредными последстви­ями. Распространение же действия уголовных законов прибрежного государства на такого рода сооружения представляет собой еще один необоснованный шаг по пути ограничения свободы открытого моря со стороны империалистических государств.

Субъектами «пиратского» радиовещания являются физические и юридические лица. Уголовное законода­тельство многих капиталистических стран (США, Вели­кобритании и др.) допускает привлечение к уголовной ответственности юридических лиц. Европейское согла­шение дает государствам возможность наказывать за совершение рассматриваемого преступления своих граж­дан в том случае, если преступное деяние совершено на национальной территории, корабле, самолете или вне национальной территории на любом судне, самолете или любом другом плавающем или летающем объекте (п. «а» ст. 3), то есть собственные граждане несут ответствен­ность по национальным законам за действия, совершен­ные на территории государства и вне ее.

79

Что же касается иностранцев, то В п. «в» ст. 3 пре­дусмотрено, что они несут ответственность перед тем го­сударством, на территории которого совершено преступ­ление.

Сказанное свидетельствует о том, что Соглашение создало возможность для столкновения уголовных зако­нов государства, на террритории которого (судне, само­лете и пр.) совершено преступление, и государства граж­данства преступника. Оно совершенно необоснованно установило изъятие из общепризнанного положения о применении юрисдикции государства флага судна в от­ношении всех деяний, происшедших на его борту. Это существенно снижает ценность принятого Соглашения как первого многостороннего договора о борьбе с «пи­ратским» радиовещанием.

Учитывая опасность незаконного радиовещания для всех государств мира, желательно принятие общей меж­дународной конвенции, которая бы предусмотрела пре­ступность данного деяния и решила вопросы подсудно­сти.

Пиратство

Пираты, корсары, флибустьеры — с детства знакомые слова, вызывающие образы одноглазых молодцов, уве­шанных оружием, мужественных, безоглядно смелых. Эти люди в литературе, как правило, рисуются жестоко обиженными жизнью, встающими на борьбу за правду, справедливость, в защиту бедных людей.

В подобных представлениях, безусловно, имеется зерно истины: среди пиратов (или лиц, причисленных к ним) действительно были честные, справедливые люди. Для доказательства этого достаточно вспомнить траги­ческую и поучительную историю капитана Кидда. Капи­тан Кидд был послан английским королем Вильгель­мом III на борьбу с пиратами, которые грабили суда Ост-Индской компании. Капитан был вынужден согла­ситься на эту невыгодную для него и команды акцию: по соглашению он должен был получать 15% добычи, команда — 25%, а король и его приближенные — 60%. Само появление вооруженного корабля Кидда привело к спаду пиратской деятельности, и капитан долго не мог задержать ни одного судна. Невыгодность сделки приве-

80

ла к бунту команды, а придворные распри — к объявле­нию капитана пиратом. Он был арестован, долго проси­яв в тюрьме и больным стариком повешен по приговору с*£, не стремившегося установить истину. До настояще­го'времени рассказываются легенды о страшном пирате капитане Кидде, который в действительности пиратом не был, а отличался преданностью, честностью и храб­ростью 85.

Несомненно, среди пиратов могли оказаться честные люди- вынужденные бежать от угнетения, гонений, не­справедливости. Вольная, опасная жизнь морских раз­бойников манила рабов, а позднее — крепостных, зави­симых людей. Но в большинстве случаев пиратство пред­ставляло собой опасное преступление, наносящее ущерб имуществу, представляющее угрозу для жизни людей. В древности и в средние века пиратство было явлением широко распространенным. Существовали целые пират­ские города, поселения. Плавание по морям в те време­на было занятием опасным, и не случайно пиратов счи­тали врагами рода человеческого (hostis humani gene­ris).

Однако и в настоящее время не так уж редки случаи пиратства. В 20-х годах нашего века морские разбойни­ки грабили торговые суда в китайских морях; с 1953 го­да в результате деятельности пиратов Япония потеряла около 120 судов; в 1956 году в Индийском океане неиз­вестная яхта более десяти раз нападала на пассажир­ские суда86. В 1961 году в печати появлялись сообщения о пиратских налетах на морские суда в районе Целебес­ского моря 87.

Наряду с этими можно привести факты и иного по­рядка. В 1873 году Испания объявила пиратами личный состав нескольких военных кораблей, которые примкну­ли к восставшему департаменту Картахена. В 1961 году Португалия объявила пиратами патриотов, захвативших судно «Санта-Мария» (правда, с подобным определени­ем государства — члены ООН, за исключением Испании, не согласились).

Сказанное выше позволяет утверждать, что опреде­лить состав преступления пиратства не так легко, как представляется на первый взгляд. До 1958 года, то есть До принятия Женевской конвенции об открытом море, пиратство считалось преступлением по обычному между­народному праву. Обычай же зачастую легко поддается

4    Зак.  303           81

противоречивому толкованию. Поэтому в правовой лиге-' ратуре пиратство определялось по-разному.

Например, француз М. Травер считал пиратств >ц «все действия, нарушающие всеобщую безопасность и с-о. вершенные вооруженным путем либо на море, либо со стороны моря»88. Он отмечал три элемента, необходи­мых для квалификации этого преступления: 1) соверше­ние действия вооруженным путем; 2) связь преступного деяния с морем; 3)  существование опасности для всех.

П. Фошиль (Франция) также говорил о трех харак­терных чертах пиратства (определяя последнее ка'к раз­бой на море): 1) экипаж судна или пассажиры соверша­ют незаконные действия, 2) должно быть наличие опас­ности для торговли всех наций и 3) действия должны быть связаны с морем (открытым или территориаль­ным) 89.

Ф. Лист заявлял, что пиратство—-это незаконные действия, совершенные в открытом море экипажем част­ного судна против другого судна или против главы эки­пажа 90.

Л. Оппенгейм писал, что пиратство — это «всякое насильственное действие против лиц или грузов, совер­шенное без надлежащего разрешения в открытом море] частным судном против другого судна, либо взбунтовав­шейся командой или пассажирами против их собственно­го судна» 91.

Т. Ортолан давал следующее определение: «Пирата-1 ми, или форбанами, собственно, называются морские разбойники, не зависящие ни от какой власти, грабящие вооруженной рукой корабли всех наций, не делая друго­го различия, кроме того, какое им нужно для безнака­занности; действия, ими совершаемые, составляют пре­ступление морского разбоя или пиратства»92.

А вот определение   Ф. Перельса   (Германия):   «Под словом пиратство понимают   незаконное  деяние,   совер- ] шенное на море без надлежащего дозволения какой-ни­будь правительственной власти и направленное исключи­тельно для целей личной наживы» 93.

Из всех этих определений можно сделать вывод о сущности пиратства, как оно понималось в правовой ли­тературе, отражая существовавшую практику государ­ства: это деяния, совершаемые на море в нарушение принципов международного права (деяния вооруженные, совершаемые без разрешения государств и пр.).

82

13 1958 году появилась общая норма международно­го права в отношении пиратства, закрепленная в догово­ре Статья 15 Женевской конвенции об открытом море так определила это преступление: «Любое из перечис-TjeHHbix ниже действий является пиратством:

1.             Любой неправомерный   акт   насилия, задержания

или грабежа, совершаемый с личными целями экипажем

вди    пассажирами    какого-либо    частновладельческого

судна или частновладельческого летательного аппарата

я направленный:

а)             в открытом море против какого-либо другого суд­

на или летательного аппарата или против лиц или иму­

щества, находящихся на их борту;

б)            против какого-либо судна или летательного аппа­

рата, лиц или имущества в месте, находящемся за пре­

делами юрисдикции какого бы то ни было государства.

Любой акт добровольного участия   в   использова­

нии какого-либо судна или летательного аппарата, если

тот, кто этот акт совершает, знает обстоятельства, в си­

лу которых это судно или этот летательный аппарат яв­

ляются пиратским судном   или   пиратским летательным

аппаратом.

Любое действие,  являющееся   подстрекательством

или   сознательным   содействием   совершению   действия,

предусматриваемого   в   пунктах    1    или    2    настоящей

статьи».

Рассматривая содержание настоящей статьи, а также практику государств, можно сделать выводы о чертах, характеризующих состав преступления пиратства:

I. Пиратство может быть совершено на территории (в широком смысле слова), на которую не распространяет­ся юрисдикция ни одного государства — в открытом мо­ре, в Антарктиде, космосе.

Если разбойное нападение совершено в территори­альных водах какого-нибудь государства или в другом пространстве, на которое распространяется его сувере­нитет, то здесь имеет место иной состав преступления (разбой, грабеж и пр.), за совершение которого винов­ные подлежат наказанию по законам соответствующего государства.

Нельзя согласиться с Фошилем, который считает, что пиратство может быть совершено и в территориальных ВоДах. Данная точка зрения опасна тем, что не исклю­чает нарушения суверенитета прибрежного   государства

83

со стороны тех стран, которые сочтут себя компетент-ными наказывать лиц за подобного рода правонаруше-ние. По тем же основаниям нельзя согласиться с мнени­ем (М. Травер) о том, что пиратством может считаться нападение из открытого моря на побережье. Так, фли­бустьеров, разграбивших в 1671 году гор. Панаму, нель­зя считать пиратами, ибо их деяния подпадали под уго­ловную юрисдикцию Испании 94.

II.            Пиратскими являются действия   морского   судна

или летательного аппарата, направленные против друго­

го судна или летательного аппарата или против лиц или

имущества на их борту. По смыслу Конвенции об откры­

том море не могут считаться пиратством действия, со­

вершенные на борту судна или летательного   аппарата

одним лицом против другого лица или его имущества.

Например, убийство на борту судна, хищение имущест­

ва и пр. должны квалифицироваться именно как убийст­

во, хищение и пр. по законам флага судна, а не в каче­

стве пиратства.

А как рассматривать действия команды судна, кото­рая перестала подчиняться капитану, совершила убийст­ва, грабежи? Ответ на этот вопрос не однозначен. Если все действия команды были совершены на борту данно­го судна, то они представляют собой обычные уголов ные преступления, наказание за которые осуществляет государство флага судна 95. Если же команда использо­вала судно для нападения на другие морские суда, то налицо преступление пиратства, предусмотренное в ст. 15 Женевской конвенции 1958 года об открытом море.

III.           Конвенция считает пиратскими  только   неправо­

мерные действия частновладельческих судов   или   лета­

тельных аппаратов.

В ст. 16 ее дается следующее уточнение: «Пиратские действия, определяемые в статье 15, которые совершают­ся военным судном, или государственным судном, или государственным летательным аппаратом, экипаж кото­рого поднял мятеж и захватил власть над этим судном или летательным аппаратом, приравниваются к дейст­виям, совершаемым  частновладельческим  судном».

Вопрос о субъекте преступления пиратства издавна обсуждался в правовой литературе. Высказывались про­тиворечивые мнения: одни полагали, что пиратские дей­ствия могут совершать только частновладельческие суДа (Ф. Лист,  Л. Оппенгейм,  Г. Хеквос) 96, другие считали

84

пиратскими действия государственных и военных кораб­лей (М. Травер).

Столь же противоречива и судебная практика. Если в большинстве случаев суды придерживались первой из указанных точек зрения, то в 1853 году при рассмотре­нии дела «Magellan Pirates» в США судья указал, что «даже независимое государство... может быть виновно в совершении пиратства» 9Г.

Конвенция 1958 года об открытом море не прекрати­ла споров о сущности пиратства. Многие авторы по-прежнему считают, что пиратство могут совершать и во­енные корабли, и государственные суда, что существует так называемое «государственное пиратство» 98.

Прежде чем рассматривать вопрос по существу, не­обходимо сделать одно небольшое уточнение: в правовой литературе обычно речь идет о совершении актов пират­ства судами частными или государственными, или воен­ными. Дело, конечно, не в, принадлежности судна, не в характеристике собственника, а в том, совершаются ли эти действия по собственному почину капитана или команды корабля., или же по специальному полномочию государства. Например, нападение на какое-либо судно, совершенное в открытом море военным кораблем, кото­рый действует по собственному почину, без указаний (или в противоречии с ними) своего государства, без­условно, подпадает под действие ст. 15 Конвенции об открытом море.

Вопрос о недружественных актах государственных и военных кораблей не нов, он возникал неоднократно и решить его пытались договорным путем. После первой мировой войны эту проблему рассматривали на Вашинг­тонской конференции 1922 года в связи с тем, что в ходе войны германские подводные лодки неоднократно совер­шали нападения на торговые суда в открытом море. В результате обсуждения была принята резолюция, в которой говорилось, что любое лицо, нарушающее нор­мы международного права, действовавшее даже по при­казу свыше, может преследоваться в судах любого госу­дарства «как за акты пиратства» ". Резолюция эта ра­тифицирована государствами не была и в силу не всту­пила.

В период гражданской войны в Испании (1936— 1939 гг.) разбойным нападениям подверглись в районе Средиземного моря многие торговые суда нейтральных

85

государств, в том числе и Советского Союза. В этот пе­риод в результате разбойного нападения погибли совет­ские пароходы «Комсомол», «Тимирязев» и «Благоев». В 1937 году в Нионе была созвана международная кон­ференция, на которой 14 сентября было подписано Со­глашение 10° (подписали Болгария, Великобритания, Гре­ция, Египет, Румыния, СССР, Турция, Франция, Югос­лавия, а позднее присоединилась Италия), которое уста­новило, что нападения на нейтральные суда в открытом море противоречат элементарным требованиям гуманно­сти и должны рассматриваться как акты пиратства.

17 сентября 1937 г. стороны Нионского соглашения договорились распространить принципы этого договора на нападения, совершенные надводными судами и само­летами.

Нионское соглашение было заключено только на оп­ределенный случай. Но для выяснения его значения сле­дует иметь в виду, что в этом договоре ничего не сказа­но о нападениях государственных или военных подлодок и кораблей. Там говорится о подводных лодках (преам­була Соглашения), любых подводных лодках (ст. 3), о каких-либо надводных кораблях или воздушных судах (ст. 2 Дополнительного соглашения). Несомненно, что среди «любых» судов могли оказаться также государст­венные и военные. Тем не менее представляется неоправ­данным излишнее увлечение ряда авторов ссылками на Нионское соглашение для обоснования существования «государственного пиратства».

После второй мировой войны случаи нападения воен­ных кораблей на торговые суда иностранных государств имели место довольно часто. Наибольший резонанс по­лучили действия чанкайшистов, которые в 1954 году со­вершали нападения на торговые суда ряда государств, в том числе на суда СССР, Польши, Великобритании, Да­нии, Норвегии и др. Военные корабли останавливали су­да, обыскивали их, заставляли входить в порты Формо­зы, а груз советского танкера «Туапсе» был разграблен, экипаж его допрашивали и даже пытали.

Советский Союз поставил вопрос о действиях чан­кайшистов в Организации Объединенных Наций, заявив, что подобные акты преступны. Этот вопрос рассматри­вался Политическим комитетом с 13 по 15 декабря 1954 г. Противодействие США разбору дела по существу привело к тому, что была принята резолюция, предло-

86

ценная США, Кубой и Филиппинами, которой дело бы­ло передано на рассмотрение Комиссии международного

права "».

Комиссия международного права рассматривала этот вопрос на своей восьмой сессии (1956 г.) и пришла к выводу, что действия военных кораблей в открытом море нельзя квалифицировать в качестве преступления пират-ства 102.

Позиция Комиссии международного права подверг­лась критике в советской правовой литературе103. Необ­ходимо отметить следующее. Исторически сложилась обычная норма международного права, признающая пи­ратством разбойное нападение именно частных судов на другие суда в открытом море. Даже каперство не счита­лось подпадающим под понятие пиратства104. В свое время Отфейль правильно отметил, что даже если капе­ры совершали гнусные преступления, то «все эти пре­ступления должны быть отневены и вменены в вину го­раздо более правительствам воюющих, которые уполно­мочивали корсаров, чем тем, которые исполняли это» 105.

По сути дела, современное «государственное пиратст­во» ничем не отличается от каперства средних веков: в обоих случаях суда в открытом море действуют по пол­номочиям государства, а это означает, что их действия следует рассматривать как действия государства. Не вы­зывает сомнений, что в подобной ситуации должна на­ступать международно-правовая ответственность госу­дарства со всеми вытекающими из этого последствиями (извинениями, возмещением материального ущерба и др.). Действия, совершаемые государством, не могут квалифицироваться как акты пиратства, В юридической литературе неоднократно отмечалось, что подобные акты следует рассматривать как агрессию 1OS, и это — совер­шенно безукоризненная юридическая квалификация рассматриваемых деяний. Тем не менее те же авторы настойчиво причисляют противоправные действия госу­дарственных судов и военных кораблей в открытом море к так называемому «государственному пиратству», что представляется не чем иным, как риторически более пышным обозначением того же акта агрессии.

Нельзя не отметить также и того, что последствия подобной квалификации (т. е. государственного пиратст­ва) могут быть весьма опасны для поддержания всеоб­щего мира и безопасности, так как захват военного ко-

87

рабля другим государством может повлечь ответные ак­ции. На это не без оснований указывала Комиссия меж­дународного права 107.

Невозможно оспаривать противоправность нападении государственных судов и военных кораблей на суда других стран в открытом море. Однако бороться с таки­ми действиями надо не путем подведения их под понятие пиратства, обычного уголовного преступления, а квали­фицируя их как акты агрессии, то есть как опаснейшее международное преступление, чреватое угрозой миру и безопасности народов. Как и любые другие акты агрес­сии, нападения такого рода должны влечь за собой по­литическую и материальную ответственность государств и уголовную ответственность непосредственных исполни­телей.

Таким образом, из всего сказанного можно сделать вывод, что субъектом пиратства могут быть только фи­зические лица, действовавшие по своему собственному усмотрению, без полномочий со стороны государства. При этом не имеет квалифицирующего значения принад­лежность судна — частное, государственное, ибо опреде­ляющим моментом является наличие или отсутствие пол­номочий от государства.

В связи с вопросом о субъекте пиратства возникает проблема о квалификации деяний по захвату судов пов­станцами. Доктрина дает почти единогласное ее реше­ние: заявления правительств о пиратском характере пов­станческих судов не обязательны для других государств. Только поступки, противоречащие общим принципам международного права, могут служить доказательством, что эти суда — пираты.

Практика подтверждает доктринальный вывод. Го­сударства не признают повстанческие суда в качестве пиратов в силу только самого факта захвата судна пов­станцами. Например, когда в 1873 году Испания объяви­ла пиратскими военные корабли, примкнувшие к вос­ставшим департамента Картахены, то Великобритания, Франция и Германия дали инструкции командирам сво­их военных кораблей не предпринимать против этих су­дов никаких действий, пока последние не совершат ка­ких-либо актов насилия в открытом море против граж­дан этих государств.

В 1929 году государства отказались признать пира­том германское судно «Фальке», которое было захвачено

венесуэльскими повстанцами и направлялось в Венесуэ­лу с грузом оружия 108. В 1961 году аналогичная ситуа­ция создалась вследствие захвата португальскими патри­отами под руководством капитана Энрике Галвао порту­гальского судна «Санта-Мария». Португалия объявила судно пиратским, однако другие государства не рас­сматривали его в таком качестве 109.

Данная проблема получила и определенную договор­ную (правда, региональную) регламентацию. В 1928 го­ду ряд латиноамериканских государств подписали на VI Гаванской конференции Конвенцию о правах и обя­занностях государств в случае гражданской войныпо. Статья 2 ее установила: «Заявление о пиратстве против судов, которые поднимут оружие против правительства, не обязательно для других государств». Части II и III этой же статьи говорят о возможности наказать экипаж такого судна, если он причинит ущерб другим государст­вам или поднимет флаг иностранного государства, что­бы прикрыть свои действия.

Статья 3 Конвенции предусмотрела возможность для экипажа восставшего судна получить убежище в стране, в которую это судно прибудет.

Статья 16 Конвенции 1958 года об открытом море также в определенной мере урегулировала эту проблему. Она установила: «Пиратские действия, определяемые в статье 15, которые совершаются военным судном или го­сударственным судном, или государственным летатель­ным аппаратом, экипаж которого поднял мятеж и за­хватил власть над этим судном или летательным аппа­ратом, приравниваются к действиям, совершаемым част­новладельческим судном». Из содержания этой статьи следует, что экипаж восставшего судна не считается пиратским в силу только одного факта восстания и за­хвата судна или летательного аппарата. Для подобного признания необходимо совершение действий, определяе­мых в ст. 15.

Все сказанное позволяет сделать вывод о существо­вании обычной нормы современного международного права, согласно которой не считаются пиратскими вос­ставшие суда.

IV. Для данного преступления характерно соверше­ние определенных неправомерных действий, которые Конвенция об открытом море определяет как «любой неправомерный акт насилия, задержания или грабежа».

89

То, что грабеж является квалифицирующим моментом для пиратства, признается издавна в практике госу-дарств и в международно-правовой доктрине ш. Но кро­ме грабежа Конвенция говорит о насилии и задержании. Что понимать под этими действиями?

Не без оснований многие авторы считают, что акта­ми пиратства следует считать потопление судна, пресле­дование с целью нападения, пулеметный и орудийный обстрел, бомбардировку с воздуха, убийство членов эки­пажа или пассажиров 112. Ко всем этим действиям при­меним термин «вооруженное насилие», ибо совершить грабеж, убийства и другие вышеуказанные акты можно только угрожая оружием или применяя его. Сказанное справедливо и в отношении акта задержания, который, однако, требует дополнительного разъяснения. Прежде всего следует иметь в виду, что речь идет о задержании, которое осуществляет частновладельческое судно. Не­сомненно, что подобный акт является нарушением сво­боды открытого моря. Он может быть осуществлен толь­ко путем применения или угрозы применения оружия. Уже сам факт такого задержания (по смыслу Конвен­ции) следует рассматривать в качестве пиратского дей­ствия, даже если иных актов насилия (грабежа, убийств и пр.) произведено не было.

Из указанного можно сделать вывод, что акты, рас­сматриваемые Конвенцией 1958 года об открытом море в качестве пиратских, сформулированы не очень удачно, ибо задержание судна или грабеж подпадают под поня­тие «любой неправомерный акт насилия».

V. Одним из определяющих моментов преступления пиратства является цель его совершения. Конвенция об открытом море говорит, что пиратскими могут быть толь­ко акты, совершаемые с личными целями. Если учесть (о чем уже говорилось выше), что восставшие суда не признаются пиратскими, что данное преступление может быть совершено только частновладельческими судами, то наличие именно личной цели будет логически стройно завершать всю конструкцию, состав преступления пират­ства.

Конвенция не раскрывает содержания употребляемо­го понятия, однако со всей определенностью можно ут­верждать, что к личным целям следует отнести стремле­ние к обогащению, месть и пр. Пиратство может совер­шаться не только в корыстных целях ш.

90

r

VI.           Преступными следует считать не только окончен­

ные действия, но также попытки   совершить   пиратство.

Наказуемо и неоконченное правонарушение. Этот вывод

подтверждается судебной практикой государств !14 и до­

вольно распространен в доктрине 115.

VII.          Наказанию за пиратство подлежат не только не­

посредственные исполнители, но и соучастники. Статья 15

Деневской конвенции об открытом море говорит об этом

следующим образом: «Любой акт добровольного участия

в  использовании   какого-либо   судна   или   летательного

аппарата, если тот, кто этот акт совершает, знает обсто­

ятельства, в силу которых это судно или этот летатель­

ный аппарат являются пиратским судном или пиратским

летательным аппаратом (п. 2). Любое действие, являю­

щееся подстрекательством или сознательным содействи­

ем совершению действия,   предусматриваемого   в   пунк­

тах 1 или 2 настоящей статьи» (п. 3).

Из вышеприведенного следует, что общественную опасность представляют не только сами нападения, гра­бежи н т. д. в открытом море, но также подстрекатель­ство и всевозможные виды содействия совершению этого преступления: сокрытие награбленного, укрывательство преступников, предоставление судна для совершения раз­бойных нападений, вооружение участников совершения преступления и пр., то есть при совершении данного пра­вонарушения возможно сложное соучастие. Соучастни­ки пиратства подлежат наказанию только при наличии умышленной вины.

VIII.        Захват пиратского судна или летательного ап­

парата может осуществить любое государство. «В откры­

том море или в любом другом месте,   находящемся   за

пределами юрисдикции какого бы то ни было государ­

ства, любое государство может захватить пиратское суд­

но или пиратский летательный аппарат или судно, захва­

ченное посредством пиратских действий и находящееся

во   власти   пиратов, арестовать   находящихся   на   этом

сУДне или летательном аппарате лиц и захватить нахо­

дящееся на нем имущество»  (ст. 19 Женевской конвен­

ции об открытом море).

Эти действия могут совершать только военные ко-Рабли или военные летательные аппараты, а также суда или летательные аппараты, состоящие на правительст­венной службе и на то уполномоченные (ст. 21 Женев­ской конвенции об открытом море).

91

Осуществив захват судна, находящегося на нем иму. щества и арестовав находившихся на нем лиц, государ­ство, которое произвело эти действия, имеет право нака­зать субъектов преступления и распорядиться захвачен­ным судном и имуществом.

Что касается наказания виновных, то нет сомнений, что мера наказания определяется на основании норм внутреннего законодательства. С древних времен за за­нятие морским разбоем назначалась смертная казнь. В средние века пиратов попросту топили или вешали на рее без суда и следствия. Однако с XIX века подобный самосуд не допускается. Пираты должны быть доставле­ны в порт и переданы в руки правосудия. Федеральный УК США 1909 года (гл. XII) предусматривает за пират­ство пожизненное заключение; действующий Уголовный кодекс Чили говорит о наказании за пиратство таким же образом, как за разбой при отягчающих обстоятель­ствах (ст. 434).

Наказанию подлежат не только собственные гражда­не, но и иностранцы И6. Думается, что в отношении ино­странцев должны действовать те же нормы и принципы уголовного и уголовно-процессуального законодательст­ва, что и в отношении собственных граждан, то есть недопустима дискриминация117. Каких-либо специаль­ных правил на этот счет в международном праве не су­ществует. Определенные установления общего порядка зафиксированы только во Всеобщей декларации прав человека и в Международных пактах о правах человека.

Основы уголовного законодательства  Союза ССР и союзных республик, уголовные кодексы отдельных союз­ных республик не предусматривают ответственности за совершение    пиратства118.    Советский. Союз    является участником Женевской конвенции об открытом море, и не исключена возможность задержания лиц, виновных в совершении пиратства. В данной ситуации будет невоз­можно применить к таким лицам нормы нашего законо­дательства.   Представляется,   что   в   интересах   охраны международного правопорядка было бы желательно вве-1 сти в советское уголовное законодательство норму,   де­лающую возможной выполнение всех обязательств, при«1 нятых на себя СССР по Конвенции 1958 года об откры-j том море.

Судебные органы, кроме вопроса о наказании лип»] совершивших   преступление,   должны,  видимо,   решать!

92

т

также судьбу захваченного судна и имущества. Следует подчеркнуть, что современное международное право не знает общепризнанной нормы на этот счет. Статья 19 Конвенции об открытом море ограничивается указанием на то, что не должны нарушаться права добросовестных третьих лиц. Лишь некоторые двусторонние договоры пытаются решить этот вопрос. Так, в договорах Франции с Англией (1786 г.), Франции с США (1820 г.), Франции с Россией (1787 г.) говорилось, что имущество, отнятое у пиратов, должно быть возвращено собственникам; воз-> врат осуществляется и в том случае, если имущество было продано, но покупатель знал или мог знать, что оно добыто разбоем П9. По договору между Италией и США 1871 года владельцу предоставлялось право получить обратно в течение года весь отнятый у пирата товар 12°. Нетрудно заметить, что все указанные договоры за­ключены еще в XIX веке. Как правило, вопрос о судьбе судна и имущества решается на основании норм внут­реннего законодательства. Практика свидетельствует о применении государствами следующих правил:

а)             собственник может предъявить  свои   претензии в

течение года после вынесения приговора;

б)            истец может предъявить свои претензии собствен­

нику судна;

в)             стоимость возвращаемого имущества   определяет­

ся судом;

г)             судебные издержки оплачивает собственник ш.

Если собственника имущества отыскать невозможно,

то оно конфискуется в пользу захватившего его государ­ства. Так же решается вопрос о судьбе судна.

Внутренние законы некоторых государств предусмат­ривают выплату вознаграждения лицу, захватившему пиратское судно. Например, английский закон о пират­стве 1890 года предусматривает выплату такого возна­граждения в размере 12,5% стоимости захваченного.

Разрыв или повреждение подводного кабеля

Технический прогресс в области связи, изобретение телеграфа привели к установлению новых линий комму­никаций между государствами. Даже морские простран­ства перестали быть препятствием для установления свя-

93

зи: для этого по дну морей и океанов стали проклады­вать кабели. Первый* кабель был проложен в 1851 году между Дувром и Кале, а в 1866 году была начата про­кладка подводного кабеля между Европой и Америкой.

Прокладка кабеля производится на небольшой глу­бине, вследствие чего плавающие суда могут порвать или повредить его. В 1879 году США предложили заклю­чить международную конвенцию по охране подводных кабелей, в которой пытались повреждение кабеля при­равнять к актам пиратства. Этот вопрос обсуждался в 1879 году Институтом международного права. Послед­ний пришел к выводу о необходимости заключения со­глашения по этому вопросу. Однако Институт не согла­сился с американским предложением рассматривать пов­реждение кабеля в качестве пиратства 122.

123

14 марта 1884 г. в Париже 28 государств (в числе которых была и Россия) заключили Международную конвенцию   по   охране   подводных   телеграфных   кабе-

лей

Конвенция распространяется на все подводные кабе­ли (за исключением тех, которые находятся в территори­альных водах), устанавливая ответственность за их пов­реждение в мирное время. Во время войны она не дей­ствует и в случае разрыва кабеля может идти речь толь­ко о возмещении убытков.

Конвенция устанавливает, что «разрыв или повреж­дение подводного кабеля, произведенные умышленно или по преступной оплошности, могущие иметь послед­ствием перерыв или приостановку, вполне или отчасти, телеграфных сообщений, подлежат наказанию, независи­мо от гражданского иска о возмещении издержек и убытков.

Это постановление не относится к разрывам или пов­реждениям, виновники которых преследовали единствен­ную законную цель — охранить свою жизнь или безо­пасность своих судов — и приняли предварительно все необходимые меры предосторожности для избежания та­ких разрывов или повреждений» (ст. 2).

Из этого положения ясно следует, что ответствен­ность за повреждение кабеля наступает только в том случае, когда оно произведено умышленно или по не­брежности. Даже в том случае, когда разрыв является следствием действий, направленных на охрану человече­ской жизни или безопасность судна, виновные лица дол-

94

жны доказать, что они приняли все меры предосторож-- ности для избежания повреждения кабеля.

1 декабря 1886 г. государства подписали Деклара­цию 124, которая, в частности, поясняла смысл ст. 2 Кон­венции. Декларация установила: «По поводу некоторых , недоразумений, возникших относительно смысла слова «умышленно», помещенного в ст. 2 Конвенции от 14 мар­та 1884 г., принимается, что постановление упомянутой в статье уголовной ответственности неприменимо к слу­чаям разрывов или повреждений, учиненных при исправ­лении кабелей, случайно или по необходимости, несмот­ря на принятие всех предосторожностей для избежания этих разрывов или повреждений».

Не вызывает сомнений и тот факт, что уголовная от­

ветственность лиц, действия которых вызвали разрыв

или повреждение кабеля, может наступить только в слу­

чае несоблюдения правил судоходства или морского

промысла вблизи подводного кабеля. Такие правила из­

ложены в рассматриваемой Конвенции. Так, ст. 5 ее пре­

дусматривает, что при прокладке или исправлении пов­

режденного кабеля суда должны соблюдать правила о

сигналах. Увидев эти сигналы, другие суда должны на­

ходиться на расстоянии не менее одной мили от этого

судна; на том же расстоянии следует держать рыболов­

ные снасти или сети. На расстоянии в одну четверть

морской мили должны держаться суда от бакенов, слу­

жащих указателями положения кабелей (ст. 6).          .,.

Конвенция точно обусловила подсудность дел о раз­рыве или повреждении кабеля (ст. 8): «Нарушения по­становлений настоящей Конвенции подлежат ведению судебных учреждений той страны, к которой принадле­жит судно, на коем совершено нарушение». В порядке исключения (когда вышеизложенное постановление не может быть приведено в исполнение) возможно осуще­ствление уголовной юрисдикции государством граждан­ства виновного лица. Следует подчеркнуть, что в откры­том море каждое государство осуществляет полную юрисдикцию над судами своего флага, поэтому поста­новление части 2 ст. 8 надо рассматривать именно в по­рядке исключения.

Дела о разрыве или повреждении подводного кабеля относятся к категории дел, преследование по которым производится государством или от его имени (ст. 9), то есть в этом случае невозможно частное обвинение.

95

Статья 11 Конвенции налагает на государства обя­занность рассматривать дела о нарушении Конвенции без промедления, «сокращенным порядком».

Представляет интерес положение, содержащееся в ст. 12 Конвенции. Данная норма уникальна, ибо она не только обязывает государства ввести в свое внутреннее законодательство правила о наказании установленных в Конвенции правонарушений, но и предписывает вид на­казания — арест и денежный штраф. Международная конвенция по охране подводного телеграфного кабеля 1884 года является единственной, которая диктует госу­дарствам выбор меры наказания.

Задержание невоенного судна, которое повредило под­водный кабель, может производиться военным кораблем или судном, специально для этого предназначенным. За­держание производится только для проверки докумен­тов, удостоверяющих национальность судна. На этих документах делается отметка об их предъявлении. Воз­можно также составление протокола, который может служить доказательством виновности. В этот протокол обвиняемое лицо и свидетели могут вносить все необхо­димые объяснения (ст. 10).

Являясь участником Конвенции 1884 года, Советский Союз в своем внутреннем законодательстве предусмат­ривает ответственность лиц, виновных в повреждении морского кабеля. Так, ст. 205 Уголовного кодекса РСФСР и соответствующие статьи уголовных кодексов других союзных республик говорят о неосторожном по­вреждении морского телеграфного кабеля, если оно вы­звало или могло вызвать перерыв телеграфного сообще­ния. По этой статье подлежат ответственности лица, которые совершили повреждение кабеля по неосторож­ности. Если же повреждение произведено умышленно, то ответственность наступает по ст. 98 Уголовного кодекса РСФСР, то есть за умышленное уничтожение или по­вреждение государственного или общественного имуще­ства.

Рассматриваемое преступление может быть соверше­но также в результате невыполнения или ненадлежаще­го выполнения должностным лицом своих обязанностей (например, в результате производства землеройных ра­бот без ограждения кабеля и пр.). В этом случае квали­фикация преступного деяния производится по ст. ст. 172 и 205 УК РСФСР.

96

Столкновение морских судов и неоказание помощи на море

Чтобы судоходство на море было безопасным, как и любой другой вид транспорта, морские суда обязаны соблюдать определенные правила. Долгое время прави­ла по безопасности осуществления мореплавания изда­вались каждым государством в отдельности. Развитие судоходства потребовало унификации таких правил. На­чиная с 1889 года государства разрабатывают нормы по предупреждению столкновения судов на море. В настоя­щее время действуют Международные правила для пре­дупреждения столкновения судов в море 1948 года 125, в которых содержатся технические правила о порядке рас­хождения судов, о сигнализации и пр.

Вопросы же ответственности в случае столкновения судов регулируются Брюссельскими конвенциями от 23 сентября 1910 г. — Международной конвенцией для объединения некоторых правил относительно столкнове­ния судов 126 и Международной конвенцией для объеди­нения некоторых правил относительно оказания помощи и спасания на море 127.

Обе эти конвенции вступили в силу в 1913 году и дей­ствуют в настоящее время. Участником их являлась и Россия, а постановлением СНК СССР от 2 февраля 1926 г. они признаны действующими для СССР 128.

Столкновение судов может произойти как вследствие действия непреодолимой силы, так и по вине одного суд­на или каждого из них. Ответственность наступает толь­ко в случае виновного действия или бездействия лица.

В Конвенции не решен вопрос о подсудности дел, свя­занных со столкновением судов в море. Это привело к тому, что отдельные государства стали притязать на не­обычайно широкие полномочия, считая, что столкнове­ние судов является предметом спора «по общему праву народов». Так, адмиралтейские суды США и Великобри­тании осуществляли свою юрисдикцию не только тогда, когда столкновение произошло между их судном и ино­странным, но также и в том случае, когда оба столкнув­шихся судна являлись иностранными. Например, англий­ские суды вынесли подобное решение в 1873 году. Окруж­ной суд Нью-Йорка признал себя компетентным рас­сматривать дело о столкновении бразильского и британ­ского судов в бельгийских территориальных водах 129.

97

Наиболее известным делом по вопросу о столкнове­нии судов является дело «Лотоса», рассматривавшееся в 1927 году Постоянной палатой международного право­судия Лиги наций 130. Суть дела такова: французский пароход «Лотос» и турецкое судно «Боз-Курт» столкну­лись в открытом море. Результатом была гибель восьми турецких граждан и турецкого парохода. Когда «Лотос» прибыл в Константинополь, Турция возбудила уголовное преследование против капитана своего судна и француз­ского вахтенного офицера, которые были приговорены к тюремному заключению. Франция не согласилась с таким приговором, считая, что Турция не имела права распро­странять свою уголовную юрисдикцию на действия, со­вершенные в открытом море иностранцем на борту иност­ранного судна.

Дело было передано на рассмотрение Постоянной палаты международного правосудия, которая решила, что Турция не нарушила принципов международного права, ибо действие на борту «Лотоса» вызвало послед­ствия на борту «Боз-Курт», то есть на турецкой терри­тории, вследствие чего Турция приобрела право привлечь иностранного гражданина к уголовной ответственности.

Определенные правила, касающиеся установления юрисдикции в случае столкновения судов в открытом мо­ре, установлены Брюссельской конвенцией 1952 года 131 об унификации некоторых правил, относящихся к уголов­ной компетенции в вопросе столкновения судов и других случаев, связанных с навигацией. Конвенция признала компетентным рассматривать такого рода дела государ­ством, под флагом которого находилось судно в момент столкновения (ст. 1). Указанная Конвенция имеет очень ограниченный круг участников, поэтому данное правило нельзя рассматривать в качестве общепризнанного, и необходимость в установлении конкретной нормы про­должала существовать.

Этот вопрос получил разрешение только с принятием Конвенции 1958 года об открытом море. Статья 11 ее гла­сит:

«1. В случае столкновения или какого-либо другого происшествия с судном при плавании в открытом море, вызывающего уголовную или дисциплинарную ответст­венность капитана или какого-либо другого лица на службе судна, какое бы то ни было уголовное или дис­циплинарное преследование против   этого   лица   может

98

быть возбуждено только перед судебными или админи­стративными властями государства флага или того госу­дарства, гражданином которого это лицо является».

Из содержания п. 1 ст. 11 видно, что компетентными признаны по этого рода делам два государства — госу­дарство флага судна и государство гражданства винов-лого лица. Безусловно, достижением является уже то, что не все государства могут претендовать теперь на рас­смотрение дел о столкновении судов. Тем не менее воз­можность конкуренции между двумя государствами то­же не исключена. В каких случаях следует признавать компетентным государство флага судна? Правильный ответ на этот вопрос дает советский юрист С. В. Молод­цов, считающий, что государство флага судна является компетентным почти во всех случаях, а вопрос о юрис­дикции государства гражданства может возникнуть лишь в том случае, если виновное лицо избежало ответ­ственности или государство гражданства пожелает ли­шить своего гражданина диплома судоводителя или ква­лификационного свидетельства 132.

В п. 1 «с» ст. 12 этой Конвенции в обязанность капи­тана судна вменяется оказание помощи после столкно­вения другому судну, его экипажу и его пассажирам и сообщение наименования своего судна, порт его регист­рации и ближайший порт, в который оно зайдет.

Уголовный кодекс РСФСР содержит ст. 204, устанав­ливающую уголовную ответственность за несообщение капитаном судна столкнувшемуся с ним судну названия к порта приписки, либо места своего отправления и на­значения, несмотря на возможность сообщить эти сведе­ния. Эта статья была включена в Уголовный кодекс пос­ле присоединения СССР к Брюссельской конвенции 1910 года для объединения некоторых правил относи­тельно оказания помощи и спасания на море.

Следует отметить, что по ст. 204 несет ответствен­ность тот капитан, который не был виновен в столкнове­нии. Капитан, по чьей вине произошло столкновение, подлежит ответственности по ст. 85 УК РСФСР, то есть за нарушение правил безопасности движения и эксплуа­тации транспорта. Ответственность наступает только при Наличии умышленной вины.

Международная конвенция для объединения некото­рых правил относительно оказания помощи и спасания На море  1910 года обязывает капитана, «насколько он

99

может это сделать без серьезной опасности для своего судна, своего экипажа, своих пассажиров, оказать rJ мощь всякому лицу, даже враждебному, встреченному в море в опасности погибнуть» (ст. 11). В случае неокаэа. ния помощи капитан подлежит ответственности (ст. 12),

Международная конвенция 1960 года по охране чело-веческой жизни на море 133 подтвердила обязанность ка­питана судна, находящегося в море, оказывать помощь людям, терпящим бедствие (глава V, правило 10 прило­женных к Конвенции правил).

В вопросах оказания помощи и спасания на море проблема юрисдикции не возникает. Совершенно ясно, что виновное лицо несет ответственность перед государ­ством флага судна.

Следует отметить, что из смысла ст. 11 Брюссельской конвенции 1910 года вытекает, что она применяется как в мирное время, так и во время войны. Однако эта статья не применяется к государственным судам и воен­ным кораблям (ст. 14 Конвенции). Внутреннее законо-: дательство ряда государств тем не менее приравнивает военные и государственные суда к торговым в отношении спасания и оказания помощи на море 134.

Статья 12 Конвенции 1958 года об открытом море предусматривает обязанность капитана оказать помощь любому обнаруженному в море лицу, которому угрожа­ет гибель, следовать со всей возможной скоростью на помощь погибающим, если ему сообщено, что они нуж­даются в помощи, поскольку на такое действие с его сто­роны можно разумно рассчитывать.

Ответственность капитана судна за неоказание помо­щи на море, как это следует из установлений приведен­ных международно-правовых документов, наступает только при следующих условиях:

а)             в открытом море были   обнаружены   погибающие J

люди, но помощь им оказана не была;

б)            капитан получил сигналы бедствия с просьбой о]

помощи и, находясь на расстоянии, позволяющем свое­

временно оказать эту помощь, не поспешил к погибаю­

щему судну;

в)             оказание помощи не подвергало серьезной опас-

ности судно, экипаж, пассажиров.

Виновные привлекаются к ответственности по зако­нам государства флага судна. В США ст. 2 Закона от 1  августа  1912 г. говорит о наказании капитана судна

100

за отказ с его стороны оказать помощь при наличии об­стоятельств, перечисленных в ст. 11 Брюссельской кон­венции 1910 года.

В Советском Союзе ответственность за неоказание помощи на море наступает по ст. 129 УК РСФСР и со­ответствующим статьям уголовных кодексов союзных республик. По данной статье ответственность наступает и в случае неоказания помощи экипажу и пассажирам терпящего бедствие судна при столкновении.

Преступления, совершенные на борту воздушного судна

Развитие авиации, появление международных авиа­линий и увеличение их числа создали неоценимое удоб­ство для передвижения, быстрой переброски грузов, поч­ты. С другой стороны, воздушный транспорт породил и преступления особого порядка, преступления ранее неиз­вестные. Он стал использоваться уголовными преступ­никами не только в качестве средства избежать наказа­ния за совершенные правонарушения, но и как транс­порт для перевозки наркотиков, контрабандных товаров и пр..

Правонарушения, совершенные на борту воздушного судна, трудно раскрываемы, ибо зачастую невозможно определить место совершения преступления, что приво­дит к отказу в возбуждении уголовного дела конкретны­ми государствами; трудно бывает отыскать свидетелей. В тех же случаях, когда ясны обстоятельства дела и известен преступник, наказать его бывает невозможно из-за различий в законодательстве отдельных государств (например, если контрабанда золотом в Индии наказуе­ма, то в Англии она не считается уголовным преступле­нием).       1

Несомненно, особенности воздушного транспорта тре­буют сотрудничества государств в борьбе с преступлени­ями, совершенными на борту самолетов и других средств передвижения в воздухе.

14 сентября 1963 г. в Токио ряд государств подписа­ли Конвенцию о преступлениях и некоторых других ак­тах, совершенных на борту воздушного судна 135. Ее по­ложения применяются только к самолетам гражданской авиации.

101

Конвенция применяется в отношении уголовных пре- I ступлений и в отношении деяний, не подпадающих под действие уголовных законов, но которые могут угрожать -безопасности воздушного судна, лиц или имущества, на­ходящихся на его борту, либо которые нарушают поря­док и дисциплину на борту (п. «в» ст. 1). Например, по­ложения ее могут быть применены   в   отношении   лиц, находящихся в нетрезвом состоянии или отказывающих­ся выполнять установленные обычные правила поведения пассажиров на борту воздушного судна.

Под действие Конвенции подпадают только те дея­ния, которые совершены на борту воздушного судна, когда последнее находилось в полете или над поверх­ностью открытого моря либо другого района за предела­ми территории какого-либо государства (п. 2 ст. 1). При этом воздушное судно считается находящимся в полете с момента запуска двигателей для взлета до момента остановки воздушного судна после посадки (п. 3 ст. 1). Полномочия же командира корабля начинают действо­вать с момента, когда все входные двери воздушного ко­рабля закрыты после окончания посадки и до момента, когда любая такая дверь открывается для высадки. В случае же вынужденной посадки они действуют до тех пор, «пока компетентные власти государства не возьмут на себя ответственность за воздушное судно, а также за лиц и имущество, находящиеся на борту» (п. 2 ст. 5).

В статье не указываются конкретные составы преступ­ления, не объясняется, какие именно иные акты охваты­ваются действием данной Конвенции (исключение со­ставляет гл. IV, говорящая о некоторых преступлениях, связанных с хищением самолетов). Можно предположить, что таковыми могут быть любые уголовные преступле­ния. В п. 1 ст. 11 Конвенции упоминается о незаконном совершении с применением силы или с угрозой ее приме­нения, действий по вмешательству, захвату или иных действий по осуществлению контроля и управлению воз­душным судном в полете. Интерес представляет уже са­ма формулировка этого преступного деяния, анализ ко­торого будет дан ниже.

Из рассматриваемого документа исключены полити­ческие преступления, а также преступления, основанные на расовой или религиозной дискриминации, кроме слу­чаев, когда этого требует безопасность судна, лиц и имущества, находящегося на его борту (ст. 2). Это гш-

102

ложение весьма интересно и требует тщательного ана­лиза.

Что касается нераспространения положений Конвен­ции на политические преступления, то оно довольно тра­диционно и характерно для договоров о правовой помо­щи между государствами (особенно конвенций о выда­че). Оно является выражением принципа невыдачи по­литических деятелей. С другой стороны, формулировка ст. 2 конкретизирует понятие политического преступле­ния, во-первых, упоминанием о религиозной и расовой дискриминации, ибо Конвенция не считает преступления­ми деяния, которые признаются таковыми в силу нацио­нального законодательства, основанного на такой дис­криминации. Это, безусловно, прогрессивное установле­ние, находящееся в полном соответствии с требования­ми Всеобщей декларации прав человека, Международ­ных пактов о правах человека, Декларации Генеральной Ассамблеи ООН и Конвенции о запрещении всех форм расовой дискриминации. Во-вторых, положения ст. 2 можно рассматривать в качестве отрицающих так назы­ваемые смешанные политические преступления (т. е. отя­гощенные уголовным элементом), так как ст. 2 допуска­ет применение соответствующих принудительных мер в отношении политических деятелей в том случае, если их действия на борту воздушного судна угрожают безопас­ности самого судна, а также лиц и имущества на его борту. Из сказанного можно сделать вывод, что под дей­ствие Конвенции подпадают общеуголовные деяния (на­пример, угон самолета), совершаемые в политических-целях.       ,

Наконец, необходимо обратить внимание и на то, что положения ст. 2 ограничены действием ст. 4 той же Кон­венции, говорящей об уголовной юрисдикции государст­ва, на территории которого находится воздушное судно, не являющегося государством регистрации этого судна. Согласно ст. 4, такое государство, независимо от харак­тера преступления, совершенного на борту воздушного судна, может задержать преступника, если: а) резуль­тат преступления имеет место на территории этого госу­дарства; б) преступление совершено гражданином дан­ного государства или лицом, постоянно в нем проживаю­щим; в) пострадавшими являются граждане или лица, постоянно в нем проживающие; г) преступление направ­лено против безопасности данного государства; д)  пре-

103

I.              .               .

ступление представляет собой нарушение правил или требований, касающихся полета или маневрирования воздушного судна, действующих в таком государстве; е) осуществление юрисдикции необходимо для обеспече­ния выполнения обязательств такого государства по мно­гостороннему международному соглашению. Из содер­жания ст. 4 видно, что она дает чрезвычайно широкие возможности государству, не являющемуся государством регистрации судна, но на территории которого оно нахо­дится, осуществлять свою уголовную юрисдикцию, в том числе и в отношении лиц, обвиняемых в совершении политических преступлений (например, возможно задер­жание лица, совершившего такое преступление в дру­гом государстве, если сочтут, что это преступление на­правлено против безопасности данного государства).

Несомненно, на борту воздушного судна нельзя, со­гласно общепризнанным нормам современного междуна­родного права, предоставлять убежище лицам, ищущим его. Но и с учетом этого положения нормы ст. 4 не со­ответствуют принципу невыдачи политических преступ­ников.

Из смысла Конвенции вытекает, что характер совер­шенного деяния (т. е. его общественную опасность) опре­деляет командир воздушного судна в соответствии с уго­ловным законодательством государства регистрации это­го судна (п. 1 ст. 9).

Конкретных указаний о субъекте преступления, со­вершенного в воздухе, Токийская конвенция не содер­жит.

В отношении нарушителей она предусматривает при­менение следующих мер:

I. В полете все лица, находящиеся на борту лета- • тельного аппарата, подчиняются командиру экипажа. Поэтому именно он может применить «разумные меры, включая насильственное задержание», к нарушителям (п. 1 ст. 6). Для осуществления этих мер он может по­требовать или санкционировать помощь других членов экипажа, а также попросить или санкционировать по­мощь пассажиров (п. 2 ст. 6). Допускаются также само­стоятельные предупредительные действия со стороны других членов экипажа или пассажиров, если это дик­туется обеспечением безопасности.

Конвенция не объясняет содержание термина «разум­ные меры». Но поскольку речь идет о деяниях общест-

104

венно опасных, то можно предположить, что это могут быть любые меры, направленные на обеспечение безо­пасности полета (нарушитель может быть связан, орудия преступления отобраны, возможна изоляция преступни­ка и т. д.). Насильственное задержание, по смыслу Кон­венции, вероятно, и означает арест, изоляцию нарушите­ля. Причем это задержание может продолжаться только до пункта посадки воздушного судна, кроме случаев, когда:

а)             такой пункт расположен на территории недогова­

ривающегося государства   и   его   власти отказывают в

разрешении на высадку данного лица, либо когда такие

меры приняты в целях обеспечения его передачи компе­

тентным властям;

б)            воздушное судно производит вынужденную посад­

ку, и командир корабля не может передать такое лицо

компетентным властям, либо

в)             такое лицо согласно продолжать следование в ус­

ловиях задержания (п. 1 ст. 7).

II. При посадке судна его командир может высадить преступника на территории любого государства (п. 1 ст, 8). Высадка эта производится только после уведом­ления властей государства, в котором произведена по­садка (п. 2 ст. 8). Установления данной статьи не обя­зывают командира высадить нарушителя, они преду­сматривают только возможность применения этой меры, осуществление которой отдано на усмотрение командира.

В целях практического осуществления данного поло­жения Конвенция накладывает на государства обязан­ность разрешить высадку нарушителя (ст. 12). Необхо­димость данного положения несомненна, ибо присутствие на борту воздушного судна преступника не способству­ет нормальному осуществлению полета.

Но в том случае, если государство отказывается при­нять указанное лицо (подобное поведение не допускает­ся только в отношении граждан данного государства и лиц, постоянно проживающих на его территории), а это лицо не может или не желает продолжать свой полет, предусматривается возможность возврата его на терри­торию государства гражданства, территорию постоянно­го местожительства или территорию государства, из ко­торого он начал свой полет (п. 1 ст. 14). Несомненно, ука­зание этих трех государств облегчает командиру воз-Душного судна задачу передать нарушителя с борта суд-

5    Зак. 303            Ю5

1

на, ибо он может осуществить эту передачу ближайще. му из них. Но надо отметить, что данное указание не оз. начает, что эти государства могут осуществлять и юрцс. дикцию в отношении указанного лица.

При этом вызывает возражения положение о том, чТо подобная передача может иметь место и в том случае если правонарушитель не желает продолжать полет. Be' роятно, желание такого лица не должно учитываться, и командир судна должен решать вопрос о передаче его руководствуясь в первую очередь законами регистрации' судна и соображениями безопасности продолжения по­лета.

Командир воздушного судна может передать пра­

вонарушителя компетентным властям (п, 1 «с» ст. 6), то

есть властям, которые   могут   осуществлять   уголовную

юрисдикцию в отношении такого лица.

Государство,   которому   передан   правонаруши­

тель, должно задержать, его или «принять иные меры

для обеспечения наличия» этого лица (п. 2 ст. 13). Это

положение в некоторой степени далее конкретизируется:

предусматривается   обязанность   государства   осуществ­

лять задержание и иные меры в соответствии с законами

данного государства и в течение такого времени, которое

«разумно необходимо для обеспечения любых уголовных

и экстрадиционных мероприятий».

Прежде всего необходимо отметить, что в данном случае речь идет о государстве, которое само не будет привлекать переданное лицо к уголовной ответственно­сти, а будет решать вопросы высылки, выдачи. Нормы п. 2 ст. 13 направлены на защиту прав задержанного лица и требуют применения законов данного государст­ва при задержании и ограничивают срок задержания. Однако длительность этого срока по существу отдана на усмотрение государства.

Столь же неопределенно и положение п. 1 ст. 15, со­гласно которому правонарушитель получает «в возмож­но кратчайший срок» свободу следовать в любом на­правлении по его выбору, если только не требуется «его присутствия в целях проведения экстрадиции или уго­ловных процедур».

Конвенция предусматривает также, что государство, на территории которого находится задержанное лицо, должно содействовать последнему в установлении немед­ленной связи с ближайшим   соответствующим   предста-

106

„йтелем государства, гражданином которого он является /П- 3 ст. 13). При этом в ней не расшифровывается со­держание понятий «немедленная связь» и «соответствую­щий представитель государства».

Представителями государств за рубежом являются дипломатические и консульские должностные лица. Мож­но предположить, что именно с ними и может быть уста­новлена связь.

Содержание же термина «немедленная связь» может

определяться в соответствии со сроками, обычно уста­

новленными в консульских конвенциях, и в объеме, пре­

дусматриваемом ими 136, а также в соответствии с иными

соглашениями или предписаниями внутригосударствен­

ных законов.        Д

Защите прав задержанного посвящеи и п. 2 ст. 15, предусматривающий охрану и обеспечение безопасности его наравне с собственными гражданами. \

Какое же государство осуществляет уголовную юрис­дикцию в отношении лица, совершившего пр'асщаруше-ние на борту воздушного судна? Ответ на этот вопрос дает ст. 3: «Государство регистрации воздушного судна компетентно осуществлять юрисдикцию над преступле­ниями и актами, совершенными на борту» (п. 1). Из это­го общего правила Конвенция делает  ряд  исключений:

а)             п. 3 ст. 3 не исключает  уголовную   юрисдикцию,

осуществляемую в соответствии с национальным законо­

дательством;

б)            ст. 4 (как уже отмечалось выше) допускает воз­

можность осуществления юрисдикции государством,   на

территории которого находится воздушное судно.

В том случае, если судно, принадлежащее смешанной авиатранспортной эксплуатационной организации или международному эксплуатационному агентству воздуш­ного транспорта, не зарегистрировано в каком-либо го­сударстве, то в отношении юрисдикции действует поло­жение ст. 18: должно быть назначено государство, кото­рое рассматривается в качестве государства регистра­ции 137.

Конвенция не устанавливает обязательной выдачи лиц, совершивших правонарушение на борту воздушного судна, однако в целях выдачи подобных лиц зафиксиро­вала правило, что преступления считаются совершенны­ми не только в месте их действительного совершения, но и на территории государства регистрации  (п. 1 ст. 16).

5*            107

Токийская конвенция, являясь первой попыткой гулировать вопросы, возникающие в случае воздушного преступления, имеет ряд недостатков частного порядка, которые уже были отмечены выше. Кроме того, следует отметить ее структурную рыхлость, терминологическую неопределенность, а ее установления ст. 22 нарушают принцип универсальности участия государств в между, народных договорах, оговаривая возможность присоеди­нения к ней только государств — членов ООН и специа­лизированных учреждений.

Среди преступлений, совершенных на борту воздуш­ного судна или связанных с воздушным транспортом, особую опасность представляет угон самолетов. Это дея­ние получило особенно широкое распространение после второй мировой войны. С января 1948 года по сентябрь 1969 года в мире был угнан 121 самолет (из них 69 — транспортных) 138.

Угон воздушных судов представляет собой большую опасность не только, из-за самого факта угона, причи­няющего громадные убытки, но и вследствие большой угрозы для жизни и здоровья людей, находящихся на борту.

В случае угона возникают навигационные трудности, опасность полетов над морем для самолетов, не приспо­собленных к таким полетам, возможна нехватка горю­чего. Кроме того, на борту может возникнуть перестрел­ка, известны случаи грабежа пассажиров, убийств и т. д. Например, в июне 1970 года преступник с гранатой в ру--ках вынудил изменить курс самолет польской граждан­ской авиации и посадить его на территории Данииш. 26 августа 1970 г. при попытке захватить самолет поль­ской авиалинии «ЛОТ» бандит применил взрывчатку, в результате чего был серьезно поврежден находящийся в полете самолет, а многие пассажиры получили серьез­ные ранения 140.

15 октября 1970 г. советский самолет «АН-24» совер­шал регулярный рейс из Батуми в Сухуми. На его борту находилось 46 пассажиров и 5 членов экипажа. Через 10 минут после взлета двое пассажиров, угрожая оружи­ем, попытались проникнуть в пилотскую кабину. Путь им преградила бортпроводница Надежда Курченко. Один из преступников убил ее выстрелом в упор. Во вре­мя схватки с бандитами был ранен командир самоле­та и тяжело ранен штурман.

108

Спасая жизнь советских людей, находившихся на борту самолета, летчики были вынуждены посадить са­молет на близлежащем от границы с Советским Союзом турецком аэродроме города Трабзон 141.

Нельзя не указать и на то, что данное преступление подрывает у людей веру в безопасность полетов на судах гражданской авиации.

Для борьбы с указанным преступлением государства принимали вначале только внутригосударственные меры. Например, в США в 1961 году принимается поправка к федеральному авиационному акту 1958 года, устанавли­вающая наказание за преступление «воздушного пират­ства» !42. «Воздушное пиратство» было определено как «любой захват или осуществление контроля путем ис­пользования силы или нарушения или угрозы силой или нарушением, преследующие вредные цели в отношении самолета в воздушном коммерческом полете» 143. В дан­ной поправке был также признан наказуемым провоз неуполномоченными лицами огнестрельного или иного оружия на борту самолета. Все эти преступления были переданы в ведение федеральных властей.

Соединенные Штаты Америки усилили также конт­роль в воздухе и на земле в отношении пассажиров. Та­рифное регулирование от 27 сентября 1968 г. разрешило отказывать в перевозке пассажирам, чье поведение или физическое состояние могут создать потенциальную уг­розу в полете, а также тем, которые отказываются от обыска своей персоны и багажа. Руководствуясь этим актом, авиационные власти начали производить досмотр всех пассажиров перед посадкой на самолет. С марта 1969 года был введен досмотр путем электронного уст­ройства. Предусмотрено, что о производстве такого до­смотра пассажиров будут заранее извещать и испраши­вать их согласия (однако это делать не обязательно) 144.

Для осуществления контроля в воздухе в 1962 году в США была создана служба специальных инспекторов, которые должны находиться на борту каждого самоле­та. С декабря 1964 года было введено в действие прави­ло об осуществлении полетов с закрытыми дверьми ка­бины пилотов во время полета 145.

Подобные же меры предупреждения угона самолетов принимались и другими государствами.

Однако для эффективной борьбы с данным преступ­лением одних только национальных мер  было  недоста-

109

точно, так как для наказания правонарушителей зача­стую требовалась их выдача, следовательно, всеобщее осуждение подобных действий.

Токийская конвенция 1963 года — первый междуна­родный документ, который упоминает о преступлении угона самолетов. Конвенция определяет незаконный за­хват воздушного судна как совершение на его борту с применением силы или с угрозой ее применения действия по вмешательству, захвату или иного действия по осу­ществлению контроля и управлению воздушным судном в полете, а также наличие умысла совершить данное пре­ступление (ст. 11).

Из содержания данной статьи можно сделать не­сколько выводов:

а)             преступным считается не только оконченное дей­

ствие, но даже наличие одного только  умысла.  Несом­

ненно, формулировку п. 1 ст. 11 в этом отношении нельзя

считать удачной, ибо трудно определить, имелось ли у

лица намерение захватить воздушное судно   (если,   ко­

нечно, оно в этом не призналось). Ни наличие оружия,

ни хулиганское поведение на борту самолета сами по се­

бе еще не могут служить основанием для такого утверж­

дения;

б)            под действие Конвенции подпадают только те де­

яния, которые совершены во время   полета   воздушного

судна на его борту;

в)             само преступное деяние выражается в контроле и

управлении воздушным судном. Конвенция не объясня­

ет, что следует понимать под контролем и управлением.

Однако эта терминология дает основания полагать, что

контроль — это принуждение пилотов к изменению курса

воздушного судна по указанию преступника, а управле­

ние означает, что   правонарушитель   сам   осуществляет

управление судном. Этот   контроль   и   управление   осу­

ществляются незаконно, с применением силы или с угро­

зой ее применения.

Обращает на себя внимание и еще одна особенность Конвенции: государства отказались от термина «воздуш­ное пиратство», который фигурирует в законодательстве ряда государств (например, США)', и использовали наи­менование «незаконный захват воздушного судна». Это, несомненно, было сделано вполне обоснованно. Пиратст­во (или морской разбой) определено в Женевской кон­венции об открытом море 1958 года и предполагает за-

110

Хват судна во владение, использование его для грабежа на морских дорогах, уничтожение судна и т. д. Незакон­ный захват воздушного судна весьма далек от подобных деяний. Он заключается в незаконном использовании са­молета в качестве средства передвижения. Насилие, ко­торое при этом применяется преступниками в отношении экипажа самолета, не имеет целью грабеж, личное обо­гащение; его цель другая — изменение курса самолета. Ни сам самолет, ни его груз, ни собственность пассажи­ров обычно при этом не присваиваются (хотя и здесь бывают исключения). Все это говорит в пользу мнения, что даже по аналогии незаконный захват воздушного судна нельзя приравнивать к пиратству.

В той же статье Токийская конвенция предусмотрела, что «Договаривающиеся государства должны принять все соответствующие меры по возвращению или сохране­нию управления воздушным судном его законным коман­диром». Далее, в п. 2 ст. 11 говорится о необходимости по возможности быстрее разрешить пассажирам и эки­пажу продолжать движение, а также предусматривается обязанность возврата судна и груза законным владель­цам.        ,    '

Из положений Конвенции следует, что лица, осущест­вившие незаконный захват воздушного судна или пытав­шиеся сделать это, рассматриваются в одном ряду с дру­гими преступниками. Никаких особых мер в отношении этой категории правонарушителей не предусматривает­ся. Если же учесть, что для эффективной борьбы с уго­ном самолетов особое значение имеет выдача преступни­ков и она не предусмотрена Конвенцией в качестве обя­занности для государств, то становится ясно, что меры, зафиксированные в этом документе, недостаточны.

Недостатки Токийской конвенции 1963 года, а также продолжающиеся преступные акты по захвату воздуш­ных судов побудили ИКАО принять ряд мер.

В 1968 году юридический комитет этой организации попросил свой подкомитет, занимающийся вопросами незаконного захвата самолетов, составить модель уголов­ного законодательства, применимого в случае соверше­ния данного преступления, которая может быть исполь­зована государствами; подкомитету было поручено так­же составить проект международного договора, нормы которого облегчили бы возможность задержания и нака­зания преступников.

Ш

14 апреля 1969 г. Совет ИКАО создал комитет, со­стоящий из 11 членов, который был уполномочен полу, чать информацию о случаях незаконных захватов воз­душных судов, выработать меры для предупреждения таких преступлений, давать необходимые рекомендации государствам, оказывать добрые услуги в случае возник­новения споров.

Проект новой Конвенции был выработан и рассмот­рен государствами на конференции, состоявшейся с 1 по 16 декабря 1970 г. в Гааге Н6. В результате работы кон-, ференции 16 декабря 1970 г. была подписана Конвенция о борьбе с незаконным захватом воздушных судов.

Уже из названия этого документа видно, что он вос­принял термин, который использовала Токийская кон­венция 1963 года для обозначения преступления угона самолетов, а именно «незаконный захват воздушных су­дов». Конвенция не объясняет содержание термина «воздушное судно». Вероятно, при решении вопроса о характере судна следует руководствоваться междуна­родным стандартом, согласно которому воздушным судном является летательный аппарат, который поддер­живается в атмосфере за счет реакции воздушной сре­ды, исключая аппараты на воздушной подушке.

Определение же самого преступления дает ст. 1: «Лю­бое лицо на борту воздушного судна, находящегося в полете, которое:

а)             незаконно, путем насилия или угрозы применени­

ем насилия, или путем любой другой формы запугивания

захватывает это воздушное судно или осуществляет над

ним контроль, либо пытается совершить любое такое дей­

ствие, или

б)            является соучастником лица,   которое   совершает

или пытается совершить любое такое действие,

совершает преступление (в дальнейшем именуемое «преступление»)».

Несомненно, формулировка этой статьи Конвенции 1970 года ликвидировала некоторые недостатки опреде­ления, содержащегося в Токийской конвенции. Прежде всего отмечено, что захват судна может быть осуществ­лен не только путем насилия или угрозы применения на­силия, но и путем любой другой формы запугивания. Это расширило формулировку, которая охватывает те­перь не только насильственные действия, совершаемые на борту судна.

112

'

Кроме того, нельзя не отметить отказ от довольно неопределенного указания п. 1 ст. 11 Токийской конвен­ции о применении принудительных мер к лицу, которое предполагало совершить захват самолета.

Наконец, данная статья совершенно справедливо при­знала преступными не только деяния оконченные, но и попытку совершить захват самолета, а равно и соучастие.

Конвенция распространяется только на действия, со­вершенные на борту воздушного судна, находящегося в полете. Пункт 1 статьи 3 дает определение находящего­ся в полете судна, которое идентично определению То­кийской конвенции. При этом место взлета или место посадки воздушного судна должно находиться вне пре­делов территориальной регистрации такого воздушного судна.

Любое государство, на территории которого находит­ся преступник (или подозреваемое лицо), может заклю­чить его под стражу или принять иные меры, обеспечи­вающие его присутствие, в соответствии со своим нацио­нальным законодательством (п. 1 ст. 6); произвести предварительное расследование фактов (п. 2 ст. 6) и со­общить результаты этого расследования государству гражданства задержанного лица и другим заинтересо­ванным государствам (п. 4 ст. 6). В том случае, если государство отказывает в выдаче преступника, оно обя­зано возбудить в отношении его уголовное преследова­ние (ст. 7).

Эти установления свидетельствуют о том, что госу­дарства пытались во всех возможных ситуациях преду­смотреть неотвратимость наказания за незаконный за­хват воздушного судна. (Ситуации могут быть весьма разнообразные из-за больших различий в законодатель­стве отдельных стран.) Однако более эффективной ме­рой была бы все же выдача преступника государству ре­гистрации судна для суда и наказания, независимо от мотивов совершения преступления (с учетом принципа невыдачи собственных граждан) 147.

Преступление, заключающееся в незаконном захвате воздушного судна, считается экстрадиционным, и все го­сударства обязаны включать его в договоры о выдаче (п. 1 ст. 8). Если же выдачу преступника требует госу­дарство в отсутствие договора, то в качестве юридиче­ского основания для выдачи возможно рассматривать ■Гаагскую конвенцию (п. 2 ст. 8).

113

Выдача осуществляется в соответствии с условиями предусмотренными законодательством государства, ^ которому обращена просьба о выдаче (пп. 1 и 2 ст. 8).

Гаагская конвенция 1970 года не является унифика-ционным актом, это договор о борьбе с опасным уголов­ным преступлением.

На международной дипломатической конференции в Монреале 23 сентября 1971 г. был одобрен еще один международный документ, касающийся преступлений, совершенных на борту воздушного судна, — Конвенция об устранении незаконных действий, направленных про­тив международной гражданской авиации и ее учрежде­ний.

Статья 1 Конвенции устанавливает: совершает пре­ступление каждое лицо, которое незаконно и умышленно совершает следующие деяния:

а)             акты насилия в отношении лица, находящегося на

борту воздушного судна в полете, если указанное деяние

может угрожать безопасности судна,

б)            уничтожает воздушное судно на службе (in servi­

ce) или производит такое повреждение его, которое де­

лает его неспособным к полету или может угрожать его

безопасности в полете,

в)             помещает в воздушном судне какие-либо вещест­

ва или предметы, которые могут уничтожить это судно

или повредить его,

г)             уничтожает   или   повреждает   оборудование   воз­

душного судна или нарушает его работу,

д)             передает   заведомо   неправильную    информацию,

угрожая этим воздушному судну в полете.

Из положений ст. 1 видно, что Монреальская конвен­ция в определенной мере конкретизировала весьма об­щие установления Токийской конвенции. Но эта конкре­тизация не доведена до конца, ибо нет четкого указания на место совершения преступлений. Оно указано лишь в одном из пунктов ст. 1, где говорится о самолете, нахо­дящемся в полете. Понятие «самолет в полете» в дан­ной конвенции трактуется более широко, чем в предыду­щих: самолет считается находящимся в полете и тогда, когда его принудили приземлиться (ст. 2). Это довольно ценное уточнение, логически вытекающее из специфики преступлений, совершаемых на борту воздушного судна.

Введено и новое понятие «самолет на службе», кото­рое выступает в качестве критерия времени совершения

114

преступления: уничтожения или повреждения самолета. Конвенция определяет, что самолет считается находя­щимся на службе, начиная с момента приготовлений к полету, производимых наземным персоналом или экипа­жем, до истечения 24 часов после приземления. Под дей­ствие Монреальской конвенции подпадают преступления, совершенные в отношении самолетов, совершающих как международные рейсы, так и внутригосударственные. Исключения составляют только преступления, заключа­ющиеся в уничтожении или повреждении оборудования самолета, которые подпадают под действие Конвенции лишь в случае совершения самолетом международного рейса.

Решая проблемы юрисдикции, данный международ­ный документ признает право предъявления требований за государством, на территории которого преступление совершено или на территории которого самолет призем­лился, имея на борту преступника. Как и в Гаагской конвенции 1970 года, в нем не содержится коллизионной нормы, содержащей отсылку к законам одного государ­ства в случаях предъявления требований нескольким» странами. Думается, что наиболее удобным было бы признание приоритета в коллизионных ситуациях за го­сударством регистрации судна.

В отношении выдачи преступников Монреальская конвенция повторяет положения Гаагской конвенции (ст. 8).

В рассматриваемом документе нашел свое отражение принцип универсальности, ибо Конвенция открыта для подписания всеми государствами. Монреальская конвен­ция пока еще в силу не вступила (для этого требуется ратификация ее 10 государствами), но она, безусловно, призвана сыграть важную роль в деле обеспечения безо­пасности воздушных полетов.