ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО-МЕТАФИЗИЧЕСКАЯ ИНТУИЦИЯ

Познавательные возможности разума отнюдь не безграничны. И в те моменты, когда он сознает это наиболее отчетливо и остро, рождаются грустные сентенции, вроде известного сократовского признания: «Я знаю, что я ничего не знаю». Это болезненное состояние человеческого духа, и в первую очередь философского разума, из-за столкновения с неразрешимостью познавательных задач или неприемлемостью возможных путей их прояснения вызывает нравственную угнетенность и подавленность познающего «Я». Декарт назвал это состояние интеллектуальной печалью.

Вывести человеческий дух из такого состояния помогает такая познавательная способность, как интеллектуально-метафизическая интуиция. Большинство философов во все времена признавали, что вещи и явления несут в себе нечто гораздо большее, чем то, что в них доступно восприятию и основывающемуся на нем рассудочно-разумному анализу. У Метерлинка в «Синей птице» дети могли, повернув волшебный кристалл алмаза, увидеть скрытые дотоле души вещей. Для позитивистского рассудка души ве-

щей — это фикции. Он не признает за вещами никаких душ. Философский разум полагает, что «души» — это сосредоточенные в предметах культурно-исторические смыслы. И лишь интеллектуально-метафизическая интуиция видит в душах вещей печать присутствия в нашем мире высшей реальности. Она идет дальше логических доказательств, дальше обнаруженных противоречий и антиномий в своем стремлении прикоснуться к истинным основаниям миропорядка. Там, где философский разум бессилен перед открывшимся мраком непостижимых тайн бытия, метафизическая интуиция, активно использующая скрытые резервы подсознания и сверхсознания, продолжает погружение человеческого духа в глубины этих тайн. Она не сомневается в том, что под покровом этой действительности, точнее, под покровом каждого из ее атомов, скрыта вторая реальность, непохожая на эту. В отличие от рассудка, который отбрасывает это предположение, и разума, довольствующегося умозрительной констатацией того, что она существует, и своего бессилия перед ее тайнами, метафизическая интуиция чувствует эту реальность, а также то, что она более реальна, чем та, в которой человек живет своей повседневной жизнью.

Идея существования второй, высшей реальности, идея того, что человеку дано жить одновременно в двух мирах, — главная в мировых религиях, крупнейших философских учениях, музыке и поэзии. Для метафизической интуиции эта идея аксиоматична.

Интеллектуально-метафизическую интуицию можно сравнить с вратами, через которые в мыслящее человеческое «Я» входит метафизическая реальность. Через эту познавательную способность человеку открываются такие грани бытия, которые для рассудка и разума непостижимы. Не каждый обладает этой способностью. Она предполагает особую, метафизическую одаренность личности. Поскольку она связана с подсознательными и сверхсознательными уровнями психики, то человек, как правило, сам не знает, как к нему приходят озарения и открытия.

Использование познавательных возможностей интеллектуально-метафизической интуиции предполагает ряд условий. Во-первых, субъект познания должен знать о предмете познавательного интереса все, что знают другие. Во-вторых, он должен пребывать в состоянии озадаченности проблемой, сосредоточенности на ней, и эта познавательно-психологическая установка должна быть достаточно устойчивой и глубокой. И только при наличии этих

двух условий становится возможным подключение бессознательных резервов метафизической интуиции.

Познавательные усилия интеллектуально-метафизической интуиции предполагают, что обладатель этой способности воспринимает в качестве аксиом следующие положения:

1) трансцендентная реальность существует;

2)  в каждом фрагменте физической, социальной, духовной жизни обязательно присутствие метафизических начал;

3) логические доказательства существования метафизических реалий невозможны и бесполезны;

4) метафизический мир представляет собой единое, всеобщее отцовско-материнское совокупное первоначало бытия, от которого производна земная жизнь.

В отличие от разума, который нередко идет на сознательный, намеренный разрыв с мифологией, мистикой, религией, метафизическая интуиция никогда не теряет с ним связи и выступает во многих случаях их преемницей. Если язык разума носит преимущественно денотативный характер, когда его высказывания стремятся обнажать скрытые смыслы, то язык интеллектуально-метафизической интуиции может быть коннотативным, <го есть предполагающим присутствие подтекстов, всего того, что является подразумеваемым и до конца словесно невыразимым. Разум сознает ограниченность своих возможностей и не посягает на непостижимое, отступая перед ним. Но метафизическая интуиция стремится помыслить немыслимое и говорить о неизрекаемом.

Для нее все, в том числе и право, живет и движется не только в пределах наблюдаемых физических измерений. У права есть и другая, ненаблюдаемая, тайная жизнь. Правовая реальность многомерна и уходит своими корнями в сверхкаузальный мир, где пребывают причины причин, высшие, абсолютные первонормы и первоценности, задающие людям определенные модели социального поведения.

Интеллектуально-метафизическая интуиция идет гораздо дальше сугубо рационалистического подхода, изображающего право в виде комплекса инвентаризованных норм и законов. При таком подходе исчезает душа права, а остается лишь его социальное тело, если не сказать «труп права». Интуиция же, уверенная в существовании такой души, издавна обозначила для себя соответствующий спектр реалий и проблем, традиционно именующийся областью философских оснований естественного права.