3.2.2.2. Субъектный аспект

Ответ на вопрос о роли субъекта в спецификации понятия оперативно-розыскной информации предполагает установление ее родовой принадлежности.

Данный вопрос достаточно хорошо разработан в теории ОРД. По мнению С.С. Овчинского, оперативно-розыскная информация является разновидностью социальной информации. Аналогичную позицию занимают В.Н. Тищенко, В.М. Атмажитов и др. В.К. Колпаков полагает, что указанная информация является еще и правовой информацией. О том же говорят Н.А. Назаров, В.И. Холох и др. О.А. Гаврилов уточняет, что оперативно-розыскная информация представляет собой ненормативную правовую информацию. А.Ю. Шумилов указывает, что это разновидность социальной и одновременно юридической информации38.

Со своей стороны, соглашаясь с тем, что оперативно-розыскная информация есть информация социальная, автор все же полагает, что вряд ли имеются основания для отграничения последней от правовой (юридической) информации. На наш взгляд, указанные виды информации соотносятся как часть и целое. К социальной информации могут быть отнесены все виды информации, функционирующие в обществе.

Понятие социальной (в т.ч. и правовой) информации неотделимо от человека, ее творящего. Социальность здесь означает, что информация производится человеком и для человека. Без него невозможно ни производство, ни потребление информации, ибо для ее возникновения необходимо сознание, как высшая форма отражения. Социальная информация это в первую очередь информация интеллектуальная, ибо только человеческий ум в своем диалоге с окружающим миром в состоянии породить оригинальную информацию39.

Более того, автор склонен думать, что производитель информации просматривается и в более общих ее понятиях. Так, по мнению И.И. Юзвишина, в самом общем плане информацию можно разделить на естественную ("отношение самих с собой и между собой элементарных частиц, атомов, ...планет, галактик ...") и искусственную. К последней, по его мнению, должны быть отнесены "создаваемые, принимаемые, обрабатываемые, используемые, передаваемые, структурно-кодовые сведения в виде сигналов (по каналам связи) или в виде книг, машин, теорий, вещей, идей, песен и т.д.".40 Однако критерий разграничения информации на естественную и искусственную им не называется.

Оставляя без внимания саму идею деления информации на искусственную и естественную (скажем лишь, что она достаточно уязвима для критики), автор решил самостоятельно домыслить указанный критерий. Представляется, что при некоторых допущениях, в качестве классификационного основания может быть представлен условный производитель информации: если он известен (скажем, человек вообще), то информация искусственная, если нет научного намека на создателя (наука не видит субъекта) - естественная.

Вместе с тем, автор полагает, что производитель (создатель) информации присутствует и в том и другом случае. По понятным причинам науки о природе не могут признать стоящего за естественной информацией создателя, особенно создателя с большой буквы. Им гораздо удобнее (либо привычнее) исходить из того, что все естественное происходит само собой, т.е. самоорганизуется41. Да и сам И.И. Юзвишин, информоциологически толкуя: "Вначале было Слово и Слово было у Бога ...", не находит ничего лучшего, чем: "Слово - это Информация и Информация вездесущая. Бог - это информация и Информация - это Бог вездесущий"42.

Из сказанного не следует, что автор собирается объяснять понятие оперативно-розыскной информации, прибегая к Божественному провидению. Судить о теологических аспектах информации автору, воспитанному в атеистических традициях, сложно; здесь он не специалист. Поэтому упоминание всуе нетипичных для уголовного процесса понятий преследует единственную цель - подчеркнуть такой признак понятия информации, как наличие ее производителя (создателя). Для социологической информации таковым является человек (субъект), для естественной нечто (или некто?).

Человеческое начало проглядывает уже в первых определениях этого феномена. Например, в винеровском определении: "информация - это обозначение содержания, полученного из внешнего мира в процессе нашего приспособления к нему"43. Антропоморфный оттенок этого определения сделал его весьма популярным в науках гуманитарного цикла44. Представители последних сегодня вообще не склонны рассматривать информацию вне связи с субъектом. "Информация для нас, - пишут В. Т. Томин и Д. В. Сочнев, - это знания о фактических данных и соотношениях между ними в связи с процессами управления; единство коммуникатора, коммуниканта, канала связи и содержания сообщения. В случае отсутствия любого из этих четырех компонентов информации нет"45.

Управленческое определение, представленное в предыдущей рубрике, вновь возвращает нас к делению информации на потенциальную и актуальную. Названная классификация и здесь позволяет примирить (выявить непротиворечивость) позиции, связанные с субъективным и объективным подходом к оценке информации, вращающейся в кримкогнитивной сфере46.

Отталкиваясь от нее, автор делает вывод о том, что оперативно-розыскная информация, равно как уголовно-процессуальная и прочая информация о преступлении имеет субъективную природу, поскольку является разновидностью актуальной информации. Однако автор не забывает и о том, что производится указанная информация на базе потенциальной информации ("прединформации"), которая по большей части представляет собой следы отражения внешнего воздействия, т.е. явление объективное47.

Таким образом, получается, что оперативно-розыскная информация может являться и объективной и субъективной одновременно. Объективность информации проявляется в том, что информация может производиться на базе многочисленных источников, которые существуют независимо (объективно) от субъекта познания. Однако без субъекта (производителя) информация не может быть отторгнута от своих носителей, т.е. актуализирована.

По поводу объективности информации у автора имеется еще одно соображение. Представляется, что с теоретической точки зрения, да и с практической, пожалуй, тоже можно развести такие понятия, как создание информации и ее существование. Вторая информационная революция, ознаменовавшаяся изобретением письменности, позволила отделять информацию от непосредственного производителя и тиражировать. Современные средства значительно продвинулись в этом направлении. Вместе с тем, уголовно-процессуальная оценка информации, как правило, не принимает во внимание возможность отделения сведений от источника, даже если источник ничего не дает для определения достоверности, например, фотография, видеозапись и т.п.

Тем не менее, будучи объективной онтологически, генетически информации о преступлении всегда является субъективной. Говоря о субъективном характере оперативно-розыскных и уголовно-процессуальных средств познания, автор в первую очередь подразумевает интерпретативные способности субъекта - создавать информацию с привлечением собственного сознания48.

Исходя из сказанного выше можно сделать заявление о том, что субъект играет наиболее важную роль в процессе производства оперативно-розыскной информации. Уровень его профессиональной подготовки, устойчивость к деструктивным воздействиям среды функционирования, характер мотивации оказывает существенное значение на содержание и другие потребительские качества производимой им информации, в том числе и на достоверность последней49.

В наиболее ответственных сферах познания, к каковым, несомненно, относится уголовно-процессуальное и оперативно-розыскное познание, субъективному аспекту производства информации уделяется повышенное внимание. Субъект познания (как элемент познавательной структуры) зачастую принимает на себя все эвристические издержки процессуального метода: виноватыми обычно видятся люди, а не технологии. В этом плане весьма показательна следующая цитата из "канонической" монографии "Теория доказательств в советском уголовном процессе": "нет никаких оснований усматривать препятствия гносеологического порядка на пути достижения истины в уголовном судопроизводстве... Те трудности, которые встают при предварительном расследовании и рассмотрении дела в суде, относятся к трудностям практического свойства, и их преодоление зависит от следователей и судей, от их опыта, умения организации работы и др. (выделено мной - М.П.)"50.

Проблема субъекта познания (субъекта, производящего процессуальную информацию) в уголовно-процессуальной науке стоит достаточно остро; беремся предположить, что и в теории ОРД тоже. Одним из древнейших способов ее преодоления является - качественное и количественное умножение названных субъектов. Полисубъектность, издревле присущая указанным сферам познания криминала, явление не только исторически, но и гносеологически обусловленное51. Квинтэссенция последнего аспекта прекрасно отражена в известной и, надо полагать, интернациональной пословице: "один ум хорошо, а два лучше".

Следует заметить, что тенденция полисубъектности в сфере УСП и ОРД наблюдается и по сей день. При этом даже невооруженным глазом можно заметить, что новые субъекты уголовно-процессуальной деятельности, например, таможня и налоговая полиция попутно наделяются и оперативно-розыскными полномочиями. Такой же "процессуально-оперативный" комплект требует сегодня для себя служба судебных приставов. И для этого у нее, на наш взгляд, есть все основания52.

Полисубъектность уголовно-процессуального и оперативно-розыскного познания имеет как минимум две стороны. Первую сторону автор охарактеризовал выше: привлечение органов с оригинальными непроцессуальными полномочиями: ценность многих органов дознания обусловлена не только тем, что они первыми сталкиваются с определенными видами преступлений, но и тем, что они приносят с собой специфичные непроцессуальные полномочия, в т.ч. и оперативно-розыскные.

Вторая сторона может быть условно обозначена термином "внутренняя коллективизация". Законотворчество и ведомственное правотворчество идет не только по пути пополнения наименований органов познания криминала, но и в сторону упрочения позиций коллегиальности в рамках одного органа. Даже на основании двух законодательных актов - УПК РСФСР и ФЗ об ОРД - можно сделать вывод, что индивидуальному познанию в уголовном процессе и оперативно-розыскной деятельности отводится совсем немного места. С юридической точки зрения субъект уголовно-процессуального познания всегда предстает как орган: суд, орган предварительного следствия, орган дознания, орган, осуществляющий ОРД. Несмотря на то, что судья и следователь могут представлять собой орган и в одиночку, индивидуальность их тоже достаточно относительна: на итоговом этапе досудебного познания (после составления обвинительного заключения) к следователю "присоединяется" прокурор; доля единоличного рассмотрения уголовных дел в суде по первой инстанции также невелика, а в вышестоящих инстанциях индивидуальное исследование вопросов законности и обоснованности приговоров вообще исключается.

Кроме того, если рассматривать процесс познания отдельного преступления, как систему, то можно увидеть насколько разнороден совокупный субъект производства информации. В классическом варианте к восстановлению картины преступления могут быть прикосновенны оперативный аппарат, орган дознания, следователь, прокурор, суд (первой, второй и третьей инстанции).

Идея "коллективизации" познания, как нам представляется, обусловлена потребностью объективации субъективной информации53. Еще И.Я. Фойницкий указывал, что "при разрешении вопросов как научных, так и судебных получаемый ответ первоначально имеет значение лишь истины субъективной, несомненной только для дающего его. На этой ступени отыскание истины остановиться не может, и данный ответ стремится объективироваться, получить общее признание"54.

Превращение индивидуального субъекта познания в коллективного прибавляет авторитетности самому познавательному акту. И чем ниже в иерархии познающих субъектов находится производитель информации, тем жестче формулируются правила об утверждении результатов индивидуального познания руководителем конкретного правоохранительного органа. В этой связи можно говорить не только о процессуальной, но и об информационной самостоятельности участников антикриминального процесса.

Наибольшей информационной самостоятельностью обладает суд: свои познавательные действия он не согласовывает ни с кем. Гораздо меньше информационной самостоятельности у следователя. И еще меньше у органа дознания (имеющего в своем составе и оперативные подразделения): после возбуждения уголовного дела указанный орган может добывать информацию только в рамках поручения следователя; исключение составляют лишь оперативно-розыскные действия, направленные на установление преступника (ст. 119 УПК).

Усеченная информационная самостоятельность органов дознания, в том числе и в части реализации оперативно-розыскной функции, сегодня обусловлена не столько объективными обстоятельствами, сколько устойчивым стереотипом критического восприятия оперативно-розыскного метода. Вполне очевидно, что от этого историко-идеологического препятствия следует последовательно освобождаться. Представляется, что слому этого "клише" может способствовать последовательная (в т.ч. и научная) работа по повышению авторитета оперативно-розыскных аппаратов. Принцип свободной оценки доказательственной информации, по нашему мнению, не противоречит идее, согласно которой - доверие к информационному продукту напрямую зависит от авторитетности его производителя. Повышение доверия к оперативно-розыскной деятельности и людям, ее выполняющим, возможно через открытую популяризацию ОРД.

Однако проблема объективации информации (оперативно-розыскной, уголовно-процессуальной и пр.) не может решаться только на уровне субъекта. Собственные многолетние исследования автора и весь совокупный опыт процессуальной школы, которую он представляет, свидетельствуют о том, что проблема субъекта уголовно-процессуального познания неразрывно связана с другой проблемой - проблемой процессуально-познавательной технологии.