§ 2. Формулирование целей уголовно-правовых норм

Формулирование целей уголовно-правовых норм на основе кон­цепции уголовного закона представляет собой процесс перевода общих целей уголовного законодательства в конкретные цели раз­рабатываемого изменения действующего уголовного закона (в дан­ном случае речь идет и о целях изменений в уголовном законода­тельстве, и о его дополнениях новыми уголовно-правовыми норма­ми — текстами уголовного закона).

Проблема формулирования целей уголовно-правовых норм (со­ответственно, законодательных актов) имеет серьезное теоретиче ское и практическое значение. Криминалисты уделяют ей очень много внимания. Нужно отметить, что рассмотрение этих вопросов обычно ведется применительно к определению цели действующего закона. В некоторых же случаях проводится мысль о том, что при­менительно к отдельным институтам и нормам права говорить о целях бессмысленно20.

Такая позиция нуждается в уточнении. Можно говорить о на­личии у нормы обеспечивающих по отношению к другой норме целей, о трудностях их формализации и получения их операцио­нальных характеристик. Однако мала вероятность, чтобы законо­датель принимал какую бы то ни было уголовно-правовую норму, просто чтобы пополнить уголовный кодекс. В каждом конкретном случае изменения в действующее законодательство вносятся для достижения некоторого желаемого положения с помощью новой нормы, т. е. имея в виду некоторую определенную цель. В этом .смысле категория цели уголовно-правовых норм отражает кате­горию воли законодателя, которая проявляется в охранительно-ре­гулятивной направленности текста закона.

Поэтому теоретическое ретроспективное рассмотрение целей уголовного закона (уголовно-правовых норм) должно быть допол­нено анализом целей как прогностических конструкций, програм­мирующих, предопределяющих действие и эффективность данного закона, а также анализом изменений, вносимых в уголовное зако­нодательство. Такой подход крайне важен, если учесть, что об щие цели уголовного законодательства остаются тождественными во все время его существования и однородными для всех норм. Однако уголовно-правовые новеллы принимаются именно потому, что наличные цели не вполне соответствуют социальным требова­ниям.

Представляется достаточно сложным вопрос об адекватной ме­тодике уяснения целей. Здесь могут быть успешно применены об­щие приемы толкования. Наиболее важное место принадлежит ис­торическому подходу к выявлению потребностей в совершенство-

114

вании уголовного закона, который реализуется при обращении к условиям и процессу разработки отдельных изменений. Такой ана­лиз, в частности, проведен применительно к принятым в 1981—-1984 гг. уголовно-правовым новеллам. Его результаты использо­ваны неявно для получения характеристики целей совершенство­вания уголовного законодательства.

Принятием или изменением уголовно-правовой нормы законо­датель в принципе может преследовать материальные, процессу­альные и юридико-технические цели. Оговорим сразу, что эта классификация, как и каждая классификация целей, в достаточ­ной степени условна, и попытаемся раскрыть ее.

Первая группа — материальные цели, направленные на изме­нение предмета, объема либо интенсивности регулирования, т. е. воздействия на поведение людей. Реализация этих целей означает изменение круга запретов и характера ответственности за их на­рушение. Указанные цели обычно широко используются в уголов­но-правовой литературе. К ним можно отнести: а) объявление не­которого вида поведения (совокупности или системы деяний) про­тивоправным, а следовательно, чужеродным, антиобщественным, аморальным; б) обозначение границ правомерного поведения, сфе­ры или зоны, в которой уголовная ответственность наступить не может *; в) создание правовой базы для проведения интенсивных мер борьбы с данным видом преступного поведения и принятия дополнительных мер к лицу или лицам, которые могут совершать запрещенные уголовным законом деяния; г) установление опреде­ленной ответственности (либо ее усиление или смягчение) за за­прещенное деяние; д) обеспечение действия других уголовно-пра­вовых норм; е) удовлетворение чувства общественной (социаль­ной) справедливости **. Эти цели в конечном счете направлены на ликвидацию, устранение, ограничение распространенности со­циально вредных типов поведения, специально признанных обще­ственно опасными и противоправными.

Вторая группа — процессуальные цели, связанные с тем, что ряд норм,содержащихся в уголовном законодательстве, либо име­ет уголовно-процессуальную природу, либо влечет уголовно-про­цессуальные последствия. Поэтому изменения в уголовном зако­нодательстве реально могут преследовать и процессуальные цели, к которым можно отнести следующие: а) ограничение предмета и объема доказывания за счет   снятия   некоторых    признаков    по

* Так, в литературе особо отмечалась необходимость точного определения понятия хищения государственного и общественного имущества, для того чтобы избежать необоснованности осуждения лиц, только допустивших недостачу21.

** Интересные соображения о соотношении категорий справедливости и уго­ловного закона высказаны С. Г. Келиной22.

115

сравнению с ранее действовавшим законодательством (например введение квалифицирующего признака повторности вместо суди­мости, либо указание на наступление ответственности за деяние при отсутствии признаков хищения и т. п.); б) расширение пра­вовых полномочий по дифференциации и индивидуализации ответ­ственности на различных этапах ее реализации (например, тако­вы цели ст. 50 УК РСФСР); в) снижение нагрузки на систему уголовной юстиции без законодательной декриминализации; г) об­легчение принятия решений правоприменительными органами; д) внесение определенности в правовое положение лица, совершив­шего преступление, и т. д.

Третью группу мы определяем как юридико-технинеские цели. Таковыми, на наш взгляд, являютсяга) уточнение понятийного ап­парата, обеспечение его единства, большей смысловой точности, внутренней согласованности; б) приведение дефиниций и иных элементов уголовно-правовых норм в соответствие с законом выс­шей юридической силы, а также с иными нормативными актами; в) устранение смысловых противоречий между отдельными уголов­но-правовыми нормами, устранение излишней конкуренции и т. д.

Наличие указанных целей очевидно, равно как очевидно и то, что в своей совокупности они способствуют достижению конечной цели — обеспечению совершенства уголовного законодательства.

Представление о вариативных целях уголовно-правовых норм может быть использовано в ходе определения набора целей данной уголовно-правовой нормы следующим образом: вначале участники уголовного правотворчества (будь то должностные лица или лица, разрабатывающие проект нормы по собственной инициативе) про­ектируют цели разрабатываемой новеллы. Цели на этом первом этапе существуют скорее как ориентация на определенный соци­альный, социально-экономический и иной результат. (Например, так может быть осознана необходимость прекратить неконтроли­руемый расход бензина на обеспечение машин, находящихся в личной собственности граждан).

На этой основе осуществляется «перебор» возможных целей, которые может осуществить уголовно-правовая норма. И разра­ботка проекта, т. е. выбор целеполагающих формул уголовно-пра­вовой нормы, осознанно или неосознанно, явно или неявно ведется в дальнейшем под эти выбранные цели, в соответствии с ними.

Таков самый первый шаг целеполагания в уголовном правотвор­честве. Далее возникают вопросы, связанные с конкретизацией целей разрабатываемой уголовно-правовой нормы. Под влиянием работы над формулировками текста и решения иных вопросов про­ектирования уже возникает возможность превращения целевой ориентации в более или менее осознанные частные цели.

В рамках принятых представлений о целях уголовного закона

116

здесь можно сделать упор на общую либо на частную превенцию, или на попытки сочетать общую и частную превенцию. Законода­тель может преследовать цель обеспечить применение острой ре­прессии к относительно немногим преступникам либо, напротив, нацелить на возможность применения относительно мягкого нака­зания к большему числу лиц, которые могут нарушить данный уго­ловно-правовой запрет.

Рассмотрим такое соотношение целей и выбор между ними на конкретных примерах.

Ст. 931 УК РСФСР «Хищение государственного или обществен­ного имущества в особо крупных размерах» предусматривает меру наказания в виде лишения свободы на срок от восьми до пятнад­цати лет, со ссылкой или без таковой или смертной казни с кон­фискацией имущества. Уже сама возможность применения смерт­ной казни говорит о цели применения репрессии по отношению к небольшой группе преступников. Да и сроки лишения свободы яв­но не рассчитаны на частое применение.

В других случаях (например, ст. 88 УК РСФСР «Нарушение правил о валютных операциях») даже за квалифицированную спе­куляцию валютными ценностями или ценными бумагами, а равно нарушение правил о валютных операциях, законодатель преду­сматривает при существовании наиболее суровых мер наказания все же более широкие возможности выбора сроков лишения свобо­ды — от пяти лет.

Конечно, можно сказать, что в приведенных случаях характер санкции определен тяжестью деяния. Это в своей основе верно. И все же несомненно (даже учитывая тяжесть деяния как объектив­ный факт), что включение в санкцию нормы исключительной меры наказания (ст. 23 УК РСФСР) само по себе свидетельствует о це­ли законодателя обеспечить возможность применения наказания к незначительному числу особо опасных преступников и усилить об­щую превенцию.

На этом же этапе кристаллизуются или, точнее говоря, оформ­ляются и другие цели. Например, продолжая анализ ст. 1564 УК РСФСР, можно сказать, что должны были быть четко осознаны цели обозначения границ правомерного поведения. Нужно решить: может ли быть признано правомерным поведение водителя, оказы­вающего на трассе помощь другому водителю, почему-либо остав­шемуся без бензина. (Как показывает практика, именно такой не­обходимостью маскируется незаконный отпуск бензина.) Отсюда, естественно, возникает необходимость определить, в каких случаях эта помощь может быть оказана водителем. Иными словами: что следует считать в данной ситуации крайней необходимостью? Есть ли различия в праве на перелив бензина владельцу личного авто­мобиля или водителю транспорта, принадлежащего государствен-

117

ной или общественной организации? Является ли отпуском горю­че-смазочных материалов перезаправка на улице или ею является* отпуск их на территории автобазы, в гараже? Вправе ли передач вать эти материалы водитель взаимообразно? Все это — вопросы/ которые немедленно возникают в практике применения данной статьи закона. Но предупредить их может лишь наполнение це­ли нормы фактическим содержанием, т. е. четким представлением о том, какие именно акты поведения нужно запрещать и пресекать на практике, а какие акты поведения будут рассматриваться либо как правомерные, либо как противоречащие иным правовым уста­новлениям (например, гражданско-правовым нормам), но не уго­ловно-правовой норме, вводимой законодателем.

Таким образом, окончание этого этапа связано с формировани­ем группы целей, которые должны быть достигнуты в связи с при­нятием данной нормы либо внесением в нее изменений. Реальность достижения указанных целей еще должна быть обеспечена. На наш взгляд, для этого есть два основных пути: воплощение целей в содержании нормы и в тексте закона; организационно-правовое обеспечение ее эффективного действия. Оба эти пути реализуются, хотя и в разной степени, в процессе уголовного правотворчества.

Остановимся на вопросах воплощения цели в тексте нормы, а • затем и закона. Здесь также необходим анализ действующего за­конодательства и поиск опредмеченных в нем приемов и способов; отражения целей законодателя.

Первый прием состоит в более или менее выраженном описа­нии целей в статье закона, формулирующем норму в целом или ее часть. Это сравнительно редкая ситуация.

Так сформулирована ст. 1 УК РСФСР и не только потому, что она называет задачи Уголовного кодекса РСФСР, но и потому, что в ней указывается: «Для осуществления этой задачи Уголовный кодекс РСФСР определяет...». Целевой формулировкой можно счи­тать и выражения типа «...признавая необходимым назначить на­казание ниже низшего предела...» (ст. 43 УК РСФСР), «...суд, учи­тывая обстоятельства дела и личность виновного, придет к убеж­дению...» (ст. 44 УК РСФСР). Эти формулировки во всех случаях легко переводятся в утверждения типа: «В целях смягчения нака­зания ниже низшего предела суд может учесть...», либо: «В целях учета обстоятельств дела и личности виновного, суд, придя к убеж­дению о ... может...». Целевыми можно считать формулы ст. 38 и 39 УК РСФСР: «При назначении наказания обстоятельствами ... признаются...». Здесь явно подчеркивается назначение перечня об­стоятельств. Таким образом, в упомянутых (и ряде других) стать­ях уголовного кодекса цели достаточно четко выражены в самом их тексте.

118

Второй прием формулирования целей — более сложный и бо­лее распространенный. Он заключается в воплощении целей пу­тем адекватного формулирования самого запрета, диспозиции нор­мы.

Этот прием обнаруживается едва ли не в каждой норме Об­щей и Особенной частей УК РСФСР и уголовных кодексов союз­ных республик. Так, в ст. 39 УК РСФСР отягчающим обстоятель­ством признается «совершение преступления организованной груп­пой». Цель здесь — возможное усиление ответственности за такой вид преступной деятельности — очевидна. Содержание цели опре­деляется указанием на организованную группу, но не любой вид соучастия.

Наконец, третий прием воплощения цели в уголовно-правовую норму состоит в установлении определенных связей данной нормы с другими нормами уголовного кодекса, которые собой и реализу­ют цели законодателя.

Например, одна из целей введения ссылки и высылки (ст. 25 и 26 УК РСФСР) состоит в продлении срока наказания, т. е. в уси­лении специальной превенции. Это видно из трактовки их именно как дополнительных мер наказания. В данном случае, возможно, не рассмотрены все способы воплощения цели принятия уголовно-правовой нормы в текст нормы и статьи уголовного закона. Одна­ко и указанные приемы — при их надлежащем использовании — могут способствовать совершенству уголовного закона, по крайней мере, в этом аспекте.

Второй путь обеспечения реальности достижения целей уголов­но-правовых норм лишь частично лежит в русле правотворчества. Он состоит в разъяснении целей принятия нормы самим законода­телем; в принятии «сопровождающих» нормативных актов; в орга­низации необходимой правоприменительной практики; в расшире­нии ее возможностей. Хотя эти приемы нуждаются в специальном рассмотрении, однако совершенно очевидно, что они необходимы для программирующего обеспечения соответствия действия уголов­но-правовых норм целям законодателя. Поэтому в качестве прак­тических рекомендаций можно настаивать на том, что целевая раз­работка любой уголовно-правовой новеллы и возможна, и совер­шенно обязательна.

Каждое предложение, высказанное «де леге ференда», должно быть рассмотрено с позиций программно-целевого подхода и снаб­жено самостоятельной характеристикой целей либо их описанием в общем обосновывающем документе. Если же законодательная новелла не поддается целевой характеристике, то это, с нашей точ­ки зрения, является первым, но вполне достаточным свидетельст­вом ее неподготовленности, непригодности как законодательного проекта. В этих случаях данный проект либо должен быть пере-

119

строен так, чтобы можно было описать его цели, либо он не дол­жен подвергаться сколько-нибудь серьезному рассмотрению.

Разумеется, формулирование целей никоим образом не исчер­пывает разработку уголовного закона. Напротив, оно предопреде­ляет поиск средств воплощения целей в текст уголовного закона. Нам представляется, что научная разработка и анализ таких средств может составить проблему самостоятельного исследования. В частности, по-видимому, целесообразно выделить группы средств, формализующих содержание поведенческого акта, его длящийся характер, интенсивность, степень воздействия на объект — силу причинения; группу средств, формализующих личность деятеля, ха­рактер его вины, включая настойчивость в преодолении препятст­вий, устойчивость направленности на посягательство и др. В таком же аспекте заслуживают специального внимания критерии сопо­ставления между собой оценочных признаков, равно как и крите­рии выработки собственно их оценки.

Классификация этих средств должна сопровождаться анализом их регулятивных возможностей, влияния на содержание запрета и степень ответственности применительно к целям закона, к воле за­конодателя. Такой подход, основывающийся на учете упоминав­шихся социальных и социально-психологических факторов, будет способствовать повышению эффективности уголовно-правовой борь­бы с преступностью.

120