§ 2. ВИДЫ ФЕОДАЛЬНЫХ ИСКОВ, ПОЛОЖИВШИХ НАЧАЛО ЗАЩИТЕ ДОГОВОРНЫХ ОТНОШЕНИЙ

В рассматриваемый нами период процесс в королевских судах начинался после издания королевской властью специ­ального предписания шерифу доставить определенное лицо

29 J. F о r t е s с u e. De laudibus Legum Angliae. Ed. by S. B. Chrimes. Cambridge, 1942.

20

в суд на указанном в предписании основании. Эти предписа­ния (writ) издавались королевской властью только в строго установленной форме я по строго установленным основаниям. Таким основанием могло быть лишь правонарушение—^непра­вомерное действие, нарушавшее установленный королем по­рядок. Имелись твердо установленные составы правонаруше-^ ний, которые могли служить предметом судебного разбира­тельства; каждому составу правонарушения соответствовал определенный вид иска (action); каждому виду иска — опре­деленная форма судебного предписания. Если действие не подходило ни под один из установленных составов, оно не могло служить предметом судебного разбирательства. Однако усложняющиеся и развивающиеся общественные отношения не могли быть втиснуты в раз навсегда установленные, жест­кие рамки существующих форм исков. Поэтому необходимы были серьезные изменения этих форм. Такие изменения проис­ходили путем постепенного развития существующих форм исков. При этом первоначальные иски подвергались иногда-полной трансформации: из них постепенно выделялись как их. подвид новые иски; путем толкования этим новым искам придавали характер, совершенно отличный от первоначально­го. Однако такое развитие шло чрезвычайно медленно, появ­ление новых исков было связано с длительной и острой борьбой.

|   Таким образом, развитие права, необходимое для защиты интересов господствующего класса, происходило внутри чрезвычайно жесткой и формальной системы, путем казуисти­ческого и изощренного толкования,' имевшего своей целью распространить нормы, рассчитанные на отношения. одного исторического периода, на новые, существенно отличные от прежних, условия.

Это было одной из причин того, что английское право пре­вратилось в тот конгломерат противоречивых принципов, пре­цедентов, правил, о которых Энгельс писал: “Адвокат здесь все; кто достаточно основательно потратил свое время на эту юридическую путаницу, на этог хаос противоречий, тот в ан­глийском суде всемогущ. Неопределенность закона повела, естественно, к вере в авторитет решений прежних судей в ана­логичных случаях; этим она только усиливается, ибо эти ре-' шения точно так же взаимно противоречат друг Другу, и результат следствия зависит опять-таки от начитанности и находчивости адвоката” 30.

30 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. I, стр. 639—640.

30

1) Иск •no долге”

Королевское предписание выдавалось первоначально только в случаях правонарушений. Таким образом, гражданское право защищалось в королевских судах лишь тогда, когда на­рушение его было наказуемым деянием 31. Однако два тесно связанных один с другим иска могли быть использованы в этот период для защиты стороны, исполнившей свое обяза­тельство по договору, но не получившей встречного удовлет­ворения. Это иски “о долге” (debt) и “о неправомерном удер­жании” (detinue). Королевское предписание, основанное па иске “о долге”, встречается уже в перечне предписаний, соб­ранном Гленвиллем 32. Форма этого предписания, в том виде, в каком она приведена в “перечне предписаний” (Registrar of writs), Такова: “...Предложи А, чтобы он точно и без задерж­ки возвратил В сто солидов, которые он, по словам В, ему должен и неправомерно удерживает. И если этого не сдела­ет..., тогда предупреди через надежных людей вышеуказан­ного А, чтобы он явился перед нашими судьями в Вестминсте­ре через 15 дней со дня Пасхи и объяснил почему не платит”33. Основанием для королевского предписания явля­лось неправомерное (первоначально насильственное) удержа­ние должником следуемых кредитору сумм.

Иск “о долге” во времена Генриха II представлял большую-редкость, так как для получения королевского предписания было необходимо уплатить значительную сумму. Даже в первые годы царствования Генриха III истец часто должен был обещать королю четверть или треть того, что он должен был получить от должника для того, чтобы ему выдали коро­левское предписание34. Однако уже к концу царствования Генриха III иск “о долге” приобретает довольно широкое распространение35.

31 По свидетельству Гленвилля нельзя было “беспокоить” королев­ский суд разбирательством споров, возникающих из частных соглашений (см. Т. F. С Plucknet. Ор. oit., p 563).

32 См. W. S. H о 1 d s w о r t h. A History of English Law, v. Ill, F. P о 1-lock and E. W. Maitland. Op. cit., v. II, p. 204 ff.

33 Эта форма представляет собой уже смягченный вариант. Термин “удерживает” (detinet) заменил собой более резкое выражение “насиль­ственно захватил” (deforciat). Это последнее выражение указывает на происхождение иска “о долге” из правонарушения (см. W. S. Н о 1 d s-worth. Op cit, v. Ill, p. 662).

34 См. F. P о 11 о с k and E W. M a i 11 a n d Op. cit, v. II, p. 205.

35 Поллок и Мэтлэнд в “тяжебных свитках” (Plea Rolls) за короткое время насчитали 53 случая таких исков, сумма которых зачастую довольно велика. В “памятных свитках” (Close Rolls) Генриха III, относящихся к 1268 г., признание обязанности отдельных лиц уплатить долг в опреде-леняой сумме определенному лицу и в определенном месте, подкрепленное предоставлением кредитору права взыскивать сумму долга с иму-

31

Иск “о долге” возник как иск из правонарушения и винди-кационный иск36. Поэтому первоначально он был тесно связан с иском “о неправомерном удержании”, т. е. о возвращении вещи собственнику лицом, которому собственник ее доверил.

Однако быстрый рост товарно-денежных отношений в го­роде и в деревне, развитие торговли, широкое проникновение ростовщического капитала существенно изменили характер это­го иска уже к середине XIII в. Иск “о неправомерном удержа-яии” постепенно отделяется от иска “о долге”, сохраняя свой' вещно-правовой характер и превращаясь постепенно в винди-кационный иск.

Иск “о долге” также принимает совершенно новый облик. Черты его происхождения из виндикационного требования по­степенно стираются. Он превращается в чисто обязательствен­ный иск, который используется в тех случаях, когда ответчик, получив какую-либо материальную выгоду, не уплатил за нее соответствующую цену. Так, в 1294 г. было установлено, что деньги, уплаченные продавцу как цена земли, могут быть возвращены покупателю по иску “о долге”, если продавец не оформил передачи земли покупателю в соответствии с согла­шением 37. Еще Гленвилль указывал, .что иск “о долге” может возникнуть “либо на основании займа, либо на основании про­дажи, либо из ссуды, либо из сдачи внаем, либо из поклажи, либо из других законных оснований для долга”38. i

Это романизированное перечисление оснований ^возникно­вения иска “о долге” во времена Гленвилля было только тео­рией, бесконечно далекой от практики, в которой эти сложные конструкции римского права не находили применения.

Однако постепенно этот иск стал применяться к довольно ' широкому кругу отношений, например: для возврата данных взаймы денег, получения цены проданных товаров, взыскания арендной платы по краткосрочной аренде, взыскания платы

щества должника,— встречается очень часто (см. “Close Rolls of the Reign of Henry III in the Public Record Office”. L., 1937, p. 533 ft.). В этих документах можно прочитать яркую историю развития ростовщиче­ского капитала в этот период. Многие должники обязываются довольно узкому кругу кредиторов. Показательно, что почетное место среди этих кредиторов занимал наследный принц Эдуард.

36 Термин “виндикационный иск” применяется здесь условно. Англий­ское право не знает института виндикации в том виде, в каком он суще­ствует в других буржуазных гражданско-правовых системах. Право соб­ственника, чьей вещью завладело другое лицо, защищается различными исками. Однако для определения существа рассматриваемых здесь отно­шений этот термин, принятый в советской литературе, может быть при­менен.

37 “Pollock's Principles of Contratt”, p. 113.

33 F. P о 11 о с k and E. W. M a i 11 a n d. Op. cit, p. 212.

32

за оказанные услуги материального характера. В том случае, когда долг был оформлен специальным соглашением за пе­чатью (подробно об этих соглашениях см. 'ниже), кредитор имел право требования по искам “о долге” и “о формальном соглашении” (covenant); он мог совместить оба требования, предъявив иск “о долге, основанном на формальном согла­шении”.

Основанием иска “о долге” было получение должником определенней материальной выгоды, без соответствующей оплаты с его стороны. Это положение обосновывалось учением о “quid pro quo”. “Quid pro quo”—это та материальная вы­года, которую должник получил от кредитора, 'не предоставив соответствующего вознаграждения. Иск “о долге” является именно иском кредитора о получении вознаграждения за пре­доставленное “quid pro quo”. С развитием хозяйственного оборота, формы “quid pro quo” становятся очень разнообраз­ными. Мы указали выше основные случаи, в которых при­менялся этот иск и где “quid pro quo” являлись данные взаймы деньги, переданные товары, предоставление пользования иму­ществом. Постепенно понятие “quid pro quo” расширялось.

0'казанные услуги также начали рассматриваться как “quid pro quo” и как основание для иска “о долге” на сумму возна­граждения. Иногда понятие “quid pro quo” настолько расши­рялось, что вторгалось в область самых интимных личных от­ношений: как “quid pro quo” начинают рассматривать обеща­ние жениться.

В отчетах о судебных делах (Year-Books) приведено два казуса, в которых разбирается этот вопрос. В обоих случаях ответчик обещал истцу определенную сумму денег, если по­следний женится на его дочери; после того как истец женился на дочери ответчика, последний отказался уплатить условлен­ную сумму; суд должен был решить, является ли такая же­нитьба “quid pro quo” для получения обещанной ответчиком суммы. Решения судов по этому вопросу не были последова­тельными: в первом случае ответ был отрицательным, во вто­ром — положительным39.

Основанием иска “о долге” являлось именно требование вознаграждения за полученную ответчиком материальную выгоду, а не нарушение договора, как полагает Райнштейн. Он считает, что основанием "требования в иске “о долге”

39 См. W. S. Holdsworth. Op. cit., v. Ill, p. 422. Следует отметить, что спор шел совсем не о том, можно ли вообще рассматривать женитьбу как quid pro quo для денежного долга; это не вызвало у судей никаких сомнений в обоих случаях. Спор шел о том, можно ли признать как quid pro quo ту “выгоду”, которая получена не самим ответчиком, а третьим лицом.

3 Р. О. Халфина            33

является соглашение, которое через' “quid pro quo” получает принудительную силу и таким образом может рассматриваться как реальный договор 40. В этом автор видит сближение пози­ции “общего права” с позициями канонического права по этому вопросу. Такое решение представляется, однако, мало обоснованным.

При рассмотрении иска “о долге” вопрос о соглашении как таковом еще не возникает. Основанием требования яв­ляется не обязательство по договору, а фактически получен­ная выгода; “quid pro quo” является не вспомогательным моментом, “одевающим” paetum nudum и превращающим его в договор (этого термина еще не существует), а самостоя­тельным и основным условием, от наличия или отсутствия которого зависит существование иска. Наоборот, скорее согла­шение является здесь вспомогательным элементом, служащим для того, чтобы установить точную сумму иска, так как иск мог быть предъявлен лишь в заранее определенной сумме, которая затем не могла быть изменена ни в ту ни в другую сторону. Большинство английских авторов указывает на то, что именно получение “quid pro quo”, а не нарушение договора является основанием иска “о долге”41.

Характерной особенностью иска “о долге” является то, что этот иск мог быть применен только в случае, когда одна из сторон уже исполнила свое обязательство по договору. Иск имел целью принудить другую сторону, получившую испол­нение, предоставить встречное удовлетворение. Эта особен­ность иска непосредственно вытекает из того,, что основанием иска являлось получение должником какой-либо материаль­ной выгоды. Поэтому иск “о долге” был неприменим в тех случаях, когда речь шла о договоре, исполнение которого дол' жно было последовать в будущем.

Такая конструкция понятна, если иметь в виду происхож­дение и историю этого иска. .Понятие договора и договорного обязательства английскому праву того периода еще неизве­стны. Иск имеет в виду защитить интересы “свободнорожден­ного” лица, обладающего собственностью, в тех случаях; когда оно передало имущество или оказало какие-либо услуги дру­гому лицу против неправомерного безвозмездного овладения или пользования этим имуществом или услугами со стороны контрагента.

ю См. М R hem stein. OpL cit, S. 20.

41 См. F. Pollock and'E.W. Maitland. Op cit, p. 212;

W. S Holdsworth. Op. ctt., v. Ill, p. 420—421; 0 W. Но lines. Op. cit, p 247—248; H Potter. An Historical Introduction to English Law and its Institutions L, 1943, p-. 389; R. L Henry'. Op. cit., p. 214;

“Pollock's principles of Contract”, p. 413; Q. C. Cheshire and С H. S. Fitoot. Op. cit., p. 3—4.

34

Иск “о долге” наложил свой отпечаток и на современное английское договорное право в виде учения о различии между исполненным договором (executed contract) и договором, под­лежащим исполнению (executory contract).

Из приведенной краткой характеристики иска “о долге” видно, что он мог применяться только в очень ограниченной мере в сфере тех отношений, развитие которых требовало по­явления договора. Это было основной причиной, обусловившей недостаточность такого иска для регулирования нарождаю­щихся новых отношений обмена.

Кроме того, имелись и другие обстоятельства, ограничи­вавшие возможность использования этого иска. К ним отно­сились:

Во-первых, необходимость заранее установить точную сум­му иска. Если истец не мог подтвердить свое право на всю сумму иска, он проигрывал дело, сколь бы ничтожной ни была необоснованная часть по отношению к иску в целом. Это озна­чало, что предъявление иска “о долге” всегда представляло известный риск для истца, на который, учитывая дороговизну процесса, мог пойти не каждый истец.

Во-вторых, иск “о долге” мог быть предъявлен только на получение определенной денежной суммы, представляющей собой либо возврат долга, либо оплату за переданное имуще­ство или оказанные услуги. Этот иск не защищал кредитора от убытков, причиненных неисполнением договора. Так если покупатель уплатил продавцу деньги за участок земли, а про­давец продал землю другому, покупатель по иску “о долге” мог лишь получить назад уплаченные деньги; убытки, иногда очень значительные, которые он потерпел вследствие того, что участок не был ему передан, оставались непокрытыми.

Эти обстоятельства также способствовали тому, что иск “о долге” не смог стать адэкватной формой для новых, складывавшихся в хозяйственном обороте отношений, на­стойчиво требовавших своей правовой регламентации42.

42 Некоторые буржуазные авторы, подходя к правовым явлениям фор<-мально-юридически, считают, что одним из основных недостатков чека “о долге”, определивших постепенную замену его Другими исками, было то, что способы доказывания, установленные для этого иска, не обеспечи­вали интересов истца. Основным способом доказывания было соприсяж"-ничество 12 человек (соприсяжники) должны были произнести формулу торжественной присяги в подтверждение справедливости утверждения стороны Если один из соприсяжников ошибался ори произнесении форс мулы присяги (что было весьма возможно при почти сплошной неграмот­ности населения), сторона проигрывала дело. Ответчик по иску “о Долге” мог освободиться от ответственности, найдя также 12 соприсяжяиков-Кроме того, поскольку эта форма доказательства обосновывалась “божьей помощью”, ее можно было применять только в отношении самого отеет”

З*

В поисках такой адэкватной формы практика обращалась к другим видам исков, которые постепенно вытесняют иск “о дол?е^>. Начиная с XV и, особенно, со второй половины XVI в., июк “о долге” постепенно исчезает из практики. Однако следы его сохраняются^ договорном праве Англии до настоя­щего времени.

2) Иск “об отчете”

Одним из исков, с которыми связано возникновение поня­тия договора, можно в известной мере считать иск “об отчете” (account). Этот иск имел своим содержанием обязать лицо, которому были доверены чужие деньги, представить их соб­ственнику подробный и точный отчет о полученных и исполь­зованных деньгах.

Иск этот, появившийся при Генрихе III, был затем урегу­лирован статутами 1267 и 1285 гг. Первоначально иск “об отчете” применялся в отношениях лэнд-лордов с управляю­щими манорами. Появление иска, несомненно, связано с про­никновением товарно-денежных отношений в деревню, заме­ной отработки денежными платежами. В дальнейшем, начиная со времени Эдуарда I, сфера -использования этого иска расши­ряется; он применяется в торговой практике, в отношениях между членами товарищества.

Иск “об отчете” может рассматриваться как один из исков, в известной мере связанных с защитой договорных отноше­ний, так как его предметом иногда являлось договорное обя­зательство; на основе соглашения сторон (лэнд-лорда и управ­ляющего, членов товарищества и т. п.) возникает обязанность одной из них совершать определенные действия в пользу другой. Однако, будучи очень специфическим и ограниченным по своему содержанию, этот иск не мог иметь сколько-нибудь серьезного влияния на дальнейшее развитие договорного права. Сфера его применения была очень узкой; основой воз­чика, но не его наследников. Поэтому истец не мог предъявить иск к наследникам ответчика (см. W. S. Н о 1 d s w о г t h. Op. cit., v. Ill, p. 425, H, G. Handbury. English Courts of Law, Oxford, 1945, p. 42). Поллок ' и Мзтлэяд приводят и такой способ доказывания, принятый по этому иску: ответчик мог освободиться от ответственности, принеся торжествен­ную клятву в девяти церквах (|cm. F. Pollock and Е. W. М a i 11 a n d. Op, cit. v. II, p. 215; о способах доказательства в гражданских спорах в этот период см. также R. W. Mi На г. Op. cit, р. 13—15). Приведенные воображения не могут, однако, рассматриваться как решающие, так как в новых исках изменилась не только процессуальная форма^ Основными причинами, определившими постепенное отмирание века “о долге”, были обстоятельства экономического, политического и материально-правового характера, на которых мы останавливались дыше.

никновения не всегда было соглашение сторон; обязательства, защищавшиеся этим иском, часто возникали ex lege, т. е. на ' основании определенного фактического состава, с наличием которого норма права связывала возникновение обязательства. Поэтому иск “об отчете” не оставил сколько-нибудь заметных следов в развитии английского договорного права, сыграв лишь незначительную роль при возникновении правовой формы договора.

3) Иск “о соглашении”

Большое влияние на появление института договора и на дальнейшее развитие договорного права имел иск “о соглаше- i нии” (covenant), появление которого относится к XIII в. Глен-вилль в своем перечне исков еще не упоминает о нем, но уже у Брактона этот иск фигурирует. Брактон делит договоры на реальные, которые у него отождествляются с иском “о долге”, и формальные, которые защищаются иском “о соглашении”. Формальное соглашение в виде передачи документа за пе­чатью, являющееся основанием для этого иска, отождествляет­ся у него со стипуляпией римского права 43. Иск “о соглаше­нии” вскоре получил довольно широкое распространение.

Содержание иска “о соглашении” заключалось в требова­нии к должнику исполнить обязательство, установленное со­глашением сторон и облеченное в строго определенную форму-Как видно из формулы иска44, основанием требования явля­лось именно соглашение сторон. В этом несомненное значение иска “о соглашении” для развития английского договорного права, так как здесь впервые признано, что соглашение сто­рон может породить определенные обязательства.

Однако подобно всем архаическим системам права “общее право” в этот период признает такое соглашение основанием возникновения обязательства только в том случае, если оно облечено в определенную форму, установленную нормой права. Такой формой являлся документ за печатью (deed under seal). Договор обязательно должен был быть заключен в письменной форме, к нему должна была быть приложена печать лица, при­нявшего на себя обязательство, и он должен был быть пере­дан другой стороне при свидетелях. Приложение печати и передача документа были необходимыми формальностями, без которых не мог иметь места иск “о соглашении”.

Форма документа за печатью является, таким образом. не лучшим способом доказательства наличия соглашения,

43 См. Т F. С Plucknet Op cit, р. 561.

44 См W. S. Holds-worth Op cit., v. Ill, p 663

37

а имеет самостоятельное, конститутивное значение. Как-бы оче­видно 'ни было доказано действительное существование дого­вора, если последний не был облечен 'в форму документа за печатью, он не мог найти принудительного осуществления в судах “общего права”45. И, с другой стороны, требованию, основанному на формальном договоре в виде документа за печатью, нельзя было противопоставить никаких других воз­ражений кроме возражений, основанных на отрицании под­линности документа или на дефекте формы46.

Такой "формализм договора, защищаемого иском “о согла­шении”, представлял определенные неудобства для оборота и обусловил невозможность широкого его использования в об­ласти обязательственных отношений. Помимо того, ценность иска “о соглашении” существенно снижалась в тех случаях, когда предметом обязательства из соглашения, заключенного в виде документа за печатью, был платеж денежной суммы. В этих случаях предъявлялся иск не “о соглашении”, а “о дол­ге”. Хотя наличие документа за печатью намного облегчало положение истца, поскольку этот документ рассматривался как неоспоримое доказательство, тем не менее, истцу приходи­лось подвергаться всем тем неудобствам иска “о долге”, о ко­торых упоминалось выше.

По этим причинам иск “о соглашении” не получил рас­пространения в торговом обороте, но он нашел применение а сфере сделок с недвижимостью, главным образом с землей. Формализм договора в этом случае не служил препятствием для распространения иска. В силу специфики этого рода отно­шений, иск “о соглашении” представлял большие удобства для крупных землевладельцев, гарантируя устойчивость права на землю. Формальный договор, обеспечиваемый этим иском, служил эффективным орудием эксплуатации мелких держате­лей и свободных крестьян крупными землевладельцами, сумев­шими приспособиться к новым товарно-денежным отношениям. Голдсуорт указывает, что на основе таких формальных согла­шений устанавливались многие повинности, создававшие для обязанного лица состояние, которое он называет “чем-то вроде умеренного вилланства”; иными словами, на основе та­ких “соглашений” фактически закрепощались свободные47.

45 Несмотря на многочисленные запрещения, такие неформальные до­говоры рассматривались иногда церковными судами. На защите нефор­мальных договоров в местных судах мы остановимся ниже.

46 Лишь со второй половины XIX в. суды начали допускать оспарива-иие документа за печатью по мотивам обмана, насилия и злоупотребления влиянием (подробнее об этом см. гл IV)

47 См. W, S. Holdsworth. Op. cit, v. Ill, p. 418. Посредством “соглашения за печатью” можно было освободиться от уголовного пресле-

38

Иск “о соглашении” сыграл значительную роль в форми­ровании института договора. Он установил, что основанием иска является соглашение сторон; он ввел (хотя еще в зача­точной форме) понятие исполнения в натуре; благодаря этому иску можно было получить возмещение убытков, связанных с неисполнением договора. Этот иск ввел в обиход представле­ние о договорном обязательстве. Но в то же время он задержи­вал развитие института договора, так как признавал таковым юлько облеченное в установленную форму соглашение. Это! иск оставил значительный след и в современном договорном праве в виде института формальных договоров (contracts by deed), несомненно обязанных своим происхождением иску “о соглашении”.

4) Практика сословных и местных судов

В XIII и XIV вв. суды “общего права” для защиты дого­ворных отношений имели только три иска: “о долге”, “об от­чете” и “о соглашении”, которые могли применяться лишь к отдельным, частным случаям, отнюдь не самым распростра­ненным в гражданском обороте. Поэтому основная масса спо­ров из договорных отношений, возникавших в связи с интсн-• сивным развитием в этот период товарно-денежных отноше­ний, рассматривалась не в королевских судах “общего права”, а главным образом в местных и сословных судах, а иногда и в судах церковных (в некоторых случаях вопреки запрещению). Местные и сословные суды создали свою практику, базировав­шуюся отчасти на “общем праве”, но существенно изменявшую его строгие и формальные положения в целях приведения их в соответствие с требованиями хозяйственного оборота. Боль­шую роль в формировании этой практики сыграл торговый обычай 48. В местных же судах впервые стала предоставляться судебная зацппа “словесным соглашениям” (parol covenant). Этим термином обозначались все виды договоров, кроме до­говоров, оформленных как документ за печатью.

дования, заключив с потерпевшим в этой форме соглашение о том, что последний не будет предъявлять жалобы. Суд отказывал в рассмотрении дела, если было установлено наличие такого соглашения (См. Р. R Watte. The Strange Case of Geoffrey Chaucer and Cecilia Chaumpaigne. “Law Quarterly Review”, 1947, v. 63).

48 Так, местные суды выработали институт “God's penny” (термин, который можно очень приблизительно перевести как задаток), узаконен­ный затем в Carta Mercatona Эдуарда I. God's penny—это ничтожная сумма, дававшаяся в момент совершения сделки в подтверждение дей­ствительности намерения сторон эту сделку заключить. Если при заклю­чении сделки купли-продажи был дан и принят God's penny, ни одна из сторон не могла в дальнейшем отказаться от договора.

39

-Многие авторы, говоря о строгости королевских судов “об­щего права”, не предоставлявших защиты неформальным дого­ворам, отмечают, что в местных судах такие договоры часто" защищались49. Генри, работа которого специально посвящена вопросу о договоре в практике местных судов, приводит не­сколько казусов, свидетельствующих о наличии довольно слож­ных отношений в торговом обороте и о средствах защиты участников этих отношений в местных судах.

Так, в деле Попа против Деви (Pope v. Davy, 1428) ис­тец продал партию шерстяной одежды группе норманнских купцов, причем платеж должен был произойти через год после передачи товара. Ответчик, на судне которого перевозился то­вар, взял на себя гарантию платежа при условии, что истец снабдит его официальным письмом, управомочивающим на по­лучение платежа. Деньги подлежали возврату немедленно по прибытии его судна в какой-либо английский порт. Истец дал требуемое письмо, но ответчик, по возвращении своего судна, отказался вернуть деньги, ссылаясь на отсутствие формаль­ного соглашения. Суд, однако, признал иск подлежащим удов­летворению на том основании, что ответчик взял на себя га­рантию платежа, а истец выполнил все требования, постав­ленные при этом ответчиком50. Этот казус свидетельствует о наличии сложных отношений, предполагающих довольно раз­витый торговый оборот.

Интересно и другое, приведенное в этой работе дело, рас­сматривавшееся в суде ярмарки в Сэнт-Иве в 1287 г. (John of Colne v. Robert Marshall). Ответчик взялся подковать ло­шадь истца, но подковал только две ноги, вследствие чего ис­тец был лишен возможности продать лошадь в этот день, что причинило ему убыток в Vz марки. На эту сумму была заклю­чена мировая сделка; основанием требования, принятого судом, было неформальное соглашение51.

Таким образом, местные суды пытались разными способа­ми, несмотря на строгий формализм “общего права”, проло­жить путь для правового регулирования договорных отноше­ний. Но они не могли оказывать решающего влияния на формирование института договора. Для того, чтобы договор стал институтом английского права и соответствующие эконо­мические отношения нашли свое правовое оформление, общая концепция договора должна была появиться именно в “общем праве”.

48 См F. Pollock and E. W. Maitland. Op. cit., v. II, р. 223;

Т F С Plucknet Op cit., p. 667. 60 R L Henry. Op. cit., p. 197—198.

51 Ibid, p 221—222.

40